Текст книги "К-129. Последнее"
Автор книги: Валерий Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Валерий Самойлов
К-129. Последнее
Часть первая. Вдова старпома… «Железная Леди».
« …Ракетная база, где предстояло загрузить три баллистические ракеты Р-21 с подводным стартом и дальностью полета 1400 километров на подлодку с бортовым номером 574, «стояла на ушах». Время, выделенное начальством на подготовку к выходу субмарины К-129 – 629-го проекта в дальний поход в Тихий океан, в РОП – район огневых позиций, позволяющий применять ракеты по территории Соединенных Штатов Америки, поджимало. Начальство, сменяя друг друга, приезжало и уезжало, накаляя и без того нервную обстановку….»
Так я начинал главу о подводной лодке К-129 для книги «Схватка на дне» – с описания обстановки, или, как говорят киношники, локации. Все это было перед выходом экипажа в море на боевую службу. Никто не думал тогда на ракетной базе, что загружают баллистические ракеты для нее в последний раз и вообще, эта субмарина станет одной из самых печально известных в это нестабильное время, когда шла непримиримая конфронтация супердержав. Было ли так, как я описал, или совсем по-другому, предстояло узнать во время встречи с вдовой старпома капитана второго ранга Александра Журавина Ириной Журавиной, ведь супруг был вторым после командира и наверняка делился с ней всеми нюансами экипажной жизни. Ирина Журавина впервые приехала в Калининград с целью отдыха в санатории и мы познакомились. Надо сразу отметить одну общую особенность, ведь мы с ней «камчадалы», и этим все объяснимо. А иначе, зачем со мной связываться и встречаться? Ведь она самая значимая персона в деле о восстановлении доброго имени экипажа и справедливости в связи с гибелью подводной лодки К-129. Именно она всколыхнула застойное болото чиновников всех уровней, упорно не желавших признать гибель субмарины и экипажа. Типа того, что их ведь нет на навигационной карте и следов никаких нет, а это значит, что… сбежал экипаж за кордон! Именно про нее, известный морской писатель Николай Черкашин, сказал: «Железная Леди».
Да, это была она, «Железная Леди» и мы долго общались – сначала в Калининграде, пока здесь отдыхала. Затем, как говорится, «были на связи». После продолжительных переговоров, в том числе и по ее просьбе, удалось «пробить» для нее и родственников погибшего экипажа, для многочисленных друзей и сослуживцев, показ документального фильма «Азориан. Подъем К-129», как только он вышел на просторы мирового кино. В России этот фильм тогда еще не показывали, но мы его посмотрели без перевода на русский язык. Сначала в конференц-зале Музея Мирового океана, с приглашением всех ветеранов подводного флота, проживающих в Калининграде. Затем, после обсуждения и оценки соответствия реальностям подводной службы, фильм передали Ирине Журавиной в Москву. Мой приятель и автор, владелец кинокомпании и соответственно фильма, известный международный документалист Майк Вайт, проникся чувством сострадания и сделал это, нарушив все каноны киношного бизнеса. Спасибо ему большое! И об этом и многом другом, будет рассказано далее.
Я бывал в Рыбачьем на полуострове Камчатка неоднократно. Одно время проживал там и представляю, как все выглядит визуально. Поэтому, без предисловий, просто прочитал Ирине Журавиной, в присутствии ветеранов подводного флота, свой литературный черновой вариант, перед изданием книги. Речь как раз шла о К-129 и ее последнем походе. Вообще это было как-то необычно, из какой-то потусторонней жизни. Ведь я прочитал Ирине Журавиной про ее мужа и экипаж, не будучи с ними знаком, в ожидании ее реакции. У меня спросили, откуда я знаю такие тонкости при погрузке баллистической ракеты, как снятие эмблем с пилоток и тому подобное? Я не мог не рассказать историю, коей сам был свидетель. А дело было так…
Еще на входе в базу, командованию РПКСН – ракетного подводного крейсера стратегического назначения К-424 сообщили, что экипаж одной из аналогичных субмарин опростоволосился при загрузке Р-29 – современной баллистической ракеты с семью боеголовками и, вместо того, чтобы отдыхать после успешного выполнения своих задач на боевой службе, придется вкалывать за других. Причем, другие еще и наследили, и ядовитое облако из шахты ракеты, тут же вынутой обратно на ракетную базу, по счастливому стечению обстоятельств, ушло не на военные городки, а севернее, в сторону моря. Но грибы на побережье и в сопках там лучше не собирать… Поскольку, все равно, пришлось бы стрелять практической ракетой, подтверждая готовность к нанесению ядерного удара по противнику и закрывая тему боевой службы, экипаж К-424 воспринял это сообщение спокойно и без напряга. Чего не скажешь про руководство флотом. Руководить погрузкой ракеты с дальнейшим выходом в полигон боевой подготовки для осуществления практической стрельбой, назначили адмирала К. Он славился очень жестким характером, и вообще был не подводником. Пройдя суровую крейсерскую организацию боевого надводного корабля и далее по этапам роста, он имел на все свое видение, независимо от того, кого проверял – надводников, подводников, летчиков или береговых. По прибытии на причал ракетной базы, экипаж попал в накаленную до предела обстановку контроля. Адмирал лично просмотрел, как инструктируют расчет по погрузке ракеты, где и прозвучали команды, что надо все, буквально все, поснимать, включая наручные часы и повынимать из карманов также все под ноль. Это делалось, чтобы при вывешивании баллистической ракеты над шахтой в нее ничего не упало. Иначе кирдык – придется извлекать ракету из шахты!
Начальник ракетной базы с погонами капитана второго ранга, явно нервничал и сновал туда-сюда, стараясь во всем угодить адмиралу К. – присесть не изволите, чайку не попьете или чего покрепче? И все такое. Конечно, он был сама бдительность – мимо ни одна железка не проскочит! И вот, в самый пик напряженности, когда ракету уже поставили в шахту и начали закреплять, обложив боеголовки сверху специальными подушечками, командир ракетной базы умудрился засунуть руку себе же в карман… Рука там долго не задержалась и была извлечена на свежий воздух вместе со связкой ключей от собственных «Жигулей». А далее, картина Репина «Приплыли» или просто «Картина маслом»… Замедленная киносъемка: расширенные глаза адмирала К., недоуменные взгляды расчета по загрузке ракеты на ракетной палубе во главе с командиром БЧ-2 – ракетной боевой части, и конечно гвоздь программы – сам командир ракетной базы, пытающийся поймать ключи неимоверным усилием воли… Адмирал буквально онемел – он никак не мог сообразить, как это вообще возможно, и какие подобрать слова, чтобы выразить восхищение действиями командира ракетной базы.
– Привяжите меня, – раздался спокойный голосок матросика из БЧ-2 крейсера. – Ключи на подушечке и я их достану!
– О! Точно! – радостно успел произнести командир ракетной базы. – На подуш…
А далее пронеслась такая тирада командирских слов и выражений от имени уважаемого адмирала К., что ее до сих пор можно найти в сопках, среди огромных грибов и остатков ядовитого облака. С тех пор командира ракетной базы никто не видел, а матросика, после успешного извлечения ключей, наградили отпуском с выездом на Родину.
Заведенный адмирал К. уже не мог остановиться и продолжил контроль всех и вся, уже на самой подводной лодке, предварительно «промахнувшись» мимо рубки и зайдя в другую дверь. Он оказался аккурат в ракетном ангаре между легким и прочным корпусом, где некоторые недисциплинированные тайно покуривали сигареты и папиросы. «Бычек» тут же был найден и сопровожден соответствующими благодарностями. А далее прозвучало:
– Следующий «бычок» ты съешь, командир!
Все напряглись, а следующий «бычок» затаился в недрах железного монстра и не попался. Повезло командиру субмарины! А теперь представьте, что требовательный во всем и ко всем адмирал К. не сидит на месте и непрерывно ходит по субмарине, уже, будучи в море – ведь он надводник и все ему архи как интересно. Короче, тут можно долго рассказывать о приключениях адмирала в железном прочном корпусе, а стрельба не получилась. И все это политика – даже под водой! Как раз перед запуском практической ракеты, пришло ЦУ – целеуказание из Москвы, мол, договорились с американцами – теперь запускаем баллистические ракеты с боеголовками не более трех единиц в одной ракете. Из этого следовало, что надо опять вернуться на ракетную базу и перезагрузиться. Но, как говорит Конецкий в «Следствие вели…», это уже другая история, а мы вернемся к своей. Напомню, что речь шла о ракетной базе, где загружалась К-129. Продолжаем:
«…– Ракетному расчету построиться! Снять эмблемы с пилоток, вывернуть карманы! – прокричал командир ракетной базы, когда все, кому положено участвовать в погрузке ракет, собрались у погрузочного комплекса.
Начальники стали осматривать форму одежды подводников и подчиненных командира ракетной базы, расписанных на загрузке ракет. Да и сам он, руководитель этого специфического подразделения, обслуживающего «щиты Родины» – так именовались подлодки с баллистическими ракетами – персонально проверил каждого. Боже упаси, чтоб какой-то, даже мелкий предмет, упал бы в ракетную шахту при погрузке «изделий». Когда с формой одежды закончили, он обратился к командиру ракетной боевой части подлодки капитану третьего ранга Панарину Г.С.:
– Геннадий Семеныч! Инструктируй своих ракетчиков, а я своих.
Панарин, которому данную процедуру приходилось проводить не в первый раз, быстро опросил своих подчиненных, обращая пристальное внимание на меры безопасности. Особая надежда возлагалась на опытных ракетчиков в лице старшины команды подготовки и пуска старшину первой статьи Алексея Князева и командира отделения бортовых приборов старшину второй статьи Владимира Лисицина. Да и другие его подчиненные были, как всегда, на высоте. Не прошло и получаса, как все заняли свои места. Работа закипела. Ракеты захватывались специальными приспособлениями, ставились в вертикальное положение и с помощью крана поочередно вывешивались – каждая над своей шахтой. С ювелирной точностью баллистические ракеты опускались в шахты, фиксировались и закреплялись «по-походному», готовые по команде верховного главнокомандующего, то есть генсека ЦК КПСС*, устремиться из-под воды на «вражес-кую» территорию.
В итоге сложнейших технологических манипуляций с самым грозным оружием в мире, все «изделия» заняли свои штатные места. Крышки ракетных шахт закрылись и подводники, находившиеся всё это время «по тревоге» в готовности мгновенно начать борьбу за живучесть подводной лодки, облегченно вздохнули. Теперь, после «отбоя тревоги», можно было и «манатки» собрать в казарме, да и доукомплектоваться не мешало – народу то в поход явно не хватало. Начальство в очередной раз «морщило репу», то есть размышляло, где им набрать недостающий личный состав. С этими же тревожными мыслями в казарму экипажа наведался их главный местный начальник. Первым делом, он посетил комнату командира, где ему с порога пришлось ответить на его вполне законный вопрос.
– Как с орденом «Красной звезды», Виктор Ананьевич? – спросил командир К-129-й капитан первого ранга Владимир Кобзарь у своего непосредственного начальника командира дивизии подводных лодок контр-адмирала Виктора Дыгало.
Командир дивизии, или сокращенно комдив, как и другие вышестоящие начальники, знал – представление к ордену «Красная звезда» подписано на всех уровнях и Указ Президиума Верховного Совета СССР состоялся. Оставалось лишь ждать, когда орден доставят на Камчатку. Но он понимал командира, награда за предыдущий дальний поход – это хорошая моральная поддержка, признание его заслуг и неплохое подспорье для продвижения по служебной лестнице. Что ж тут плохого? Командир заслужил награду и совершенно прав, интересуясь, где она и что она, потому как дырочка под орден на парадной тужурке уже наверняка просверлена.
Комдив взглянул на одного из своих лучших командиров и уверенно ответил:
– Не переживай, Владимир Иванович. До нашей заснеженной Камчатки добраться, сам знаешь… Указ подписан и это главное.
Они переглянулись, понимая, что на самом деле обоих беспокоит совсем другое, неприятное для обсуждения. Комдив негромко спросил:
– Как экипаж?
* Генсек ЦК КПСС – генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза
– Тебе честно сказать или как у нас принято на партактивах?
– Говори, как есть, командир!
– Экипаж комплектуется! Прежний состав ещё не отошел от предыдущего похода, не все вернулись из отпуска. Идти в море, в зимних условиях, по сути, с новым экипажем – не очень-то хорошая затея.
– Пойми Иваныч, мне и самому этот поход – как кость в горле! Но мы, не забывай, ядерный щит Родины! Что-то там опять наверху, – комдив многозначительно поднял указательный палец, – завертелось. Надо империалистам показать «ху из ху»!
– Думаешь, как с Кубой?
– Что-то, наподобие. Слишком уж прессуют. Помимо командира эскадры, кто меня только не достает – командующий подводными силами, комфлота. Тех соответственно главком и т.д. и т.п.
– А что наш атомный?
– Сам знаешь, атомный флот только шлифуется. Да и аварий у них предостаточно. Опять же радиация…
– Наслышаны! Одной К-19 хватит, чтобы забыть дорогу на командирский мостик атомохода.
– Тут ты не прав, командир. Атомный флот – наше с тобой будущее. Тебе и самому не надоело каждые сутки всплывать на подзарядку аккумуляторных батарей?
– Надоело, конечно. Но таков наш «дизельный» хлеб. Если сказать одной фразой: «Кто на что учился!»
– Или так ещё, Иваныч: «Кто за что боролся, на то и…»
– «…напоролся». Это мы в курсе, товарищ комдив.
– Старпом-то как? – поинтересовался Дыгало. – Проводил свою Ирину во Владик?
– Во Владивосток-то? Он только вернулся с аэропорта. Говорит, до трапа проводил – прорвался на взлетную полосу.
– Молодец! Гарная у него дивчина, пробивная такая. Опять же, в крайисполкоме партии работает.
– Всё бы ничего, т…щ комдив. Но самолеты, это ж такая ненадежная вещь. Теперь вот старпом телеграмму ждет, долетела ли?
– Долетела! – утвердительно произнес комдив. – Как же иначе?…»
В этом месте Ирина Журавина меня остановила и, узнав, что я некоторое время жил и в Елизово, где находится камчатский аэропорт, прокомментировала услышанное:
– Мой маленький сыночек остался у мамы во Владивостоке. Я спешила к нему. Саша находился среди провожающих в аэропорте Елизово. Удивительно, но он вдруг всех растолкал и прорвался на летное поле к самолету. Стоит под моим иллюминатором и… плачет. Я вообще его плачущим не видела, а тут он стоит и плачет. Я подумала про себя: «Может, не долечу?» Показываю ему, мол, уходи! Уходи! Так мы и расстались… навсегда. Не прощу себе, что думала тогда о своей судьбе.
Мы продолжили читку книги, где речь шла о К-129:
«… – Остальные-то как? – спросил Дыгало.
– Притираются, т…щ комдив.
Командир дивизии ракетных подлодок двинулся по коридору казармы, где располагались подводники. На этаже жили по два-три экипажа, поэтому шум-гам стоял несусветный. Матросы сновали с вещмешками из одного помещения в другое. Сразу было видно любому вошедшему, что кто-то лихорадочно собирается в поход. Как всегда не хватало специалистов. Поэтому набирали со всей эскадры.
– Ну-ка тихо! – громко скомандовал сам комдив, не дожидаясь, когда это сделает дежурный по команде. – Притираются, говоришь? Оно и видно. Ну-ка, сынок! – комдив «прихватил» одного из матросов, пробиравшегося вдоль стены. – Ты, чьих будешь?
– С К-116-й, я… – молодой матросик, завидев адмиральские погоны, явно оробел.
– А представляться не научили на 116-й? – строго спросил Дыгало, чем ещё больше смутил матроса.
– Радиотелеграфист… матрос…
– По-батюшке как?
– Владимир Михалыч, – уже более уверенно ответил будущий подводник.
– Так вот Владимир Михайлович, я тебе доверяю выйти в море в составе лучшего экипажа нашей славной дивизии. Ты сам как? В море-то был?
– Нет ещё. Не доводилось, т…щ…
– Вот и сходишь, ума и храбрости наберешься, – убедительно сказал Дыгало.
– Схожу уж, – поникшим голосом пробормотал молодой матрос и удалился восвояси.
– И много у тебя, таких? – спросил комдив у командира К-129-й.
– Хватает, т…щ комдив.
Дыгало рассчитывал, что матросик в конце их непродолжительного диалога как-то осмелеет, взбодрится. Но этого не произошло. Да и как могло быть иначе, если молодой человек только закончил учебный отряд и делал первые шаги в подплаве. Всё для него было в диковинку и… страшно.
– Ба! Знакомые все лица! – комдив «прихватил» матроса по фамилии Черница, пытавшегося незаметно проскочить мимо начальства. Был он явно не первого года службы, потому как держался уверенно, даже с некоторой бравадой, несмотря на присутствие самого комдива. В руке у матроса вместо вещевого мешка был симпатичный чемоданчик, который тот прятал за спиной.
– Гена, я не понял? – по-свойски продолжил Дыгало. – А кто К-99-ю будет кормить?
– Командир? – комдив обратился к Кобзарю. – У тебя разве нет кока?
– Этот сам напросился, т…щ комдив. Рвется в море! Надо уважить, парень засиделся у причала.
– Да я, собственно, не против. – продолжил комдив. – Вот только чемоданчик – он же в люк не пролезет. Там что у тебя, Гена, рецепты на все случаи кулинарной жизни?
– Есть и рецепты, т…щ контр-адмирал. А чемоданчик в люк проходит, замеряли уже.
– Ну, раз замеряли, и он проходит, тогда другое дело. Смотри, не перекорми мой лучший экипаж. Меру знай!
– Есть, т…щ комдив! Разрешите идти?
– Давай Гена, дерзай!
Кок Гена растворился в толпе снующих туда-сюда подводников. Комдив тем временем зашел в «Ленинскую комнату» и застал там двух моряков, писавших письма. Сразу было видно, что оба они не первого года службы – четко встали и представились:
– Товарищ контр-адмирал! Командир отделения бортовых приборов старшина второй статьи Лисицын.
– Товарищ контр-адмирал! Старший электрик-механик матрос Дубов.
– Здравствуйте, товарищи, – комдив, как и положено по старшинству званий, за руку поздоровался сначала с Лисициным, затем с Дубовым.
– Здравия желаем! – четко выстрелили подводники.
– Как служба, ракетчик? – комдив удачно «подобрал ключик» к старшине, назвав его ракетчик – было видно, что тому понравилось такое обращение.
– Заканчивается, т…щ комдив. Схожу в последний раз и домой.
– В военно-морское училище не думал? – серьезно спросил комдив. – Я бы дал рекомендацию.
– Если б надумал, уже бы учился, – уверенно произнес старшина. – Ещё на первом году службы вербовали. Вот Дубов – он ещё на гражданке мечтал стать офицером.
– Что, действительно? – комдив обратился к Юрию Дубову.
– Было, т..щ контр-адмирал, – ответил матрос.
– Ну и…
– Отправил документы письмом по почте в летное училище, а они не дошли.
– Как это не дошли? – встрял Кобзарь, для которого откровение матроса было услышано впервые. Хотя чему удивляться – Юрий Дубов, как и многие другие, был прикомандирован с 453-го экипажа.
– Не дошли, потому что шел ремонт магазина, на котором висел почтовый ящик, – улыбнулся матрос. – Ящик за время ремонта ни разу не вскрыли. Значит…, не судьба стать летчиком.
– Ну, так…, – произнес комдив с выражением уверенности на лице, – станешь офицером-подводником. Подлодка – это тот же самолет, только под водой.
– Точно! – поддержал комдива Кобзарь.
– Не, – уверенно отказался матрос. – Я теперь на спортфак решил поступать.
– Какой ещё спортфак? – чуть ли не возмутился комдив.
– В Прокопьевске… У нас на Алтае.
Начальники переглянулись и поняли, что в данном случае, несмотря на всякие там штабные разнарядки по отбору в училища, ничего не получится. Парень, видно, вкусил жизни дизельного подплава и его теперь ни за какие коврижки не загонишь учиться на офицера-подводника.
– Жаль, что отказался. С тебя бы точно вышел толк, – комдив завершил беседу с матросом Дубовым и переключился на старшину:
– Что ты там царапаешь? Девушке небось?
– С этим успеется, т…щ контр-адмирал. Бате письмо пишу. Думаю, гражданку надо связать с вычислительной техникой. Об этом и пишу. А заодно, чтоб узнал – какие такие документы собирать?
– Здравия желаю, т…щ комдив! – в «Ленкомнату» заглянул её хозяин замполит по фамилии Лобас.
– Здравствуй, Федор Ермолаич, – приветливо ответил комдив, крепко пожав руку вошедшему. – Хорошего старшину вырастили. Любо погутарить. Вы уж ему характерис-тики и тому подобное для поступления в институт получше сварганьте. Ну, и…, – комдив кивнул на матроса, – ракетному электромеху Дубову – на спортфак!
– Этим оболтусам? – улыбнулся замполит. – Перебьются…
– Не понял? – произнес комдив, которому согласно субординации было не принято перечить.
– У нас свои дела, т…щ комдив, спокойно сказал замполит. – Они знают.
– Не юли «зам», что за дела? – поинтересовался Дыгало.
– За-ме-на, – по слогам произнес замполит капитан третьего ранга Ф.Е.Лобас, выводя начальников из «Ленкомнаты» в коридор казармы.
– Т…щ комдив, – пояснил Кобзарь. – У «зама» цельная технологическая цепь, программная система…
– Чего-чего? – удивился странным словосочетаниям терминов Комдив, но тут же что-то в уме сообразил и заметил:
– Сразу видно, что у ракетчиков наука в почете. И правильно! Время нынче такое. Да и старшина ваш собрался, насколько я понял, в научное учреждение. Так, что там, на счет системы?
– У нас, т…щ комдив, – продолжил Кобзарь, – отработана система подготовки специалистов ведущих специальностей, и, как говорит «зам», «выращивания» отличников боевой и политической подготовки.
– Не, братцы, это перегиб, – на этот раз, не согласился комдив. – Это что, огород такой, где отличников выращивают? Этот термин замените! Скажем… на «взращивание»! Вроде то же самое, но по толковому словарю Даля означает воспитание, развитие. Чувствуете разницу?
– Т…щ комдив, мы ж академиев не кончали.
– Ладно, не прибедняйтесь! Но в целом, все разумно.
– «Зам» и говорит, – продолжил Кобзарь, – что каждый демобилизующийся должен подготовить себе замену, из молодежи. Тут уже и церемониал передачи боевого поста отработан до мелочей. Все чин чином, т…щ комдив!
– Вот оно в чем дело… Что я могу сказать? Молодцы! Так и надо. Надо, чтобы каждый увольняющийся прочувствовал –он служил Родине не зря, его ценят и помнят.
– У нас, т…щ комдив, и удостоверения заготовлены по этому поводу с фотографией увольняющегося, – добавил инициативный «зам». – Вручаются при передаче поста.
– Добро, хлопцы! – удовлетворенно отметил Комдив. – Я всегда знал, что экипаж Кобзаря не подведет. Вы подготовили костяк экипажа, несмотря на все трудности с комплектованием. Сколько прикомандированных?
– Старпом подсчитывает, т…щ комдив, – ответил замполит. – Предварительно два офицера, один мичман, один главный старшина сверхсрочной службы и… двадцать два срочнослужащих.
– Й-ё…! Аж, двадцать два! – воскликнул комдив. – Почти четверть экипажа по замене? Это скверно… Я был против вашего повторного похода, но начальство не переубедить. Так что, братцы, держитесь.
– Да мы то что, – посуровев, ответил Кобзарь. – Люди выдержат! Главное, чтоб техника не подвела. Корабль устал. По-хорошему, его бы в межпоходовый ремонт. Мы и ракеты для этого сдавали…
– Кстати, – вспомнил комдив. – Организация загрузки ракет – что надо! Поэтому, я ни разу и не вмешался. За «железом» следите в оба! И экипаж настраивайте – чай, не на прогулку идете! Так командир?
– Надо? Значит пойдем! Так, Ермолаич? – командир обратился к своему замполиту.
– Не в первой, выдюжим! – уверенно ответил Лобас. – Кстати, т…щ комдив, последний анекдот про замполита слыхали? – Лобас решил разрядить обстановку, слишком уж она была гнетущей. Это ощущалось, даже судя по лицам проходящих мимо подводников – не наблюдалось былого озорства, лихости, присущих экипажу Кобзаря. Поэтому анекдот был в самый раз. «Зам» повел начальников в конец коридора и, на всякий случай, проинструктировал:
– Только по секрету! Я, как никак, представитель партии в вооруженных силах и должен, сами знаете, наставлять всех на путь истинный…
– Не тяни резину, комиссар. Давай, сказывай – попросил Дыгало.
Лобас заговорщически подмигнул и, отведя обоих в сторону от «ушей» конкурирующей организации под всемирно известным названием КГБ, рассказал свежий и запрещенный в те времена анекдот:
– Приезжает на корабль высокая комиссия с проверкой, а замполита нет. В госпитале замполит. Те интересуются, мол, что случилось? Как его здоровье? Сами понимаете, без «зама» никак нельзя. Командир и отвечает: «Надорвался зам, не выдержал нагрузку. У него, чуть ли не грыжа – пришлось госпитализировать». «А что он у вас спортсмен, спрашивают, – штангу тягает или гири»? «Да нет, – отвечает командир. – «Зам» в очередной раз попытался поднять воинскую дисциплину. Вот и…»
– Надорвался, – с хохотом закончил фразу комдив. – Поэтому и в госпитале… Надо будет взять анекдот на вооружение для всяких там комиссий, – резюмировал комдив и уходя, под команду дежурного офицера: «Смирно!», обернулся на пороге и произнес:
– Я жду вас внизу, на пирсе!
На том и расстались. «Газик» комдива юркнул вниз с горки и пропал где-то между высокими с метр-два сугробами – зима на Камчатке всегда была снежная. Народ засобирался, время выхода уже поджимало.
– Что со списками? – спросил Кобзарь старпома, буквально влетевшего в казарму с сумкой документов, полученных в штабе на выход в море.
– «Секретчик» допечатывает, – молниеносно ответил старпом и прокричал всем остальным:
– Построение на улице через пять минут. Закрыть и опечатать помещения. Доклад о наличии личного состава на пирсе!
– Александр Михайлович, – уточнил Кобзарь, – так, сколько у нас человек выходит в море?
– Девяносто семь, – уверенно ответил старпом.
– Выводите экипаж на улицу!
Уже в море выяснится, что старший гидроакустик матрос Александр Пичурин не поставлен на штат и числится в 453-м экипаже. Он станет девяносто восьмым членом экипажа несчастливой К-129.
Самыми старшими по возрасту были командир и замполит – оба 1930 года рождения. Средний возраст экипажа – 22 года. До пирса спуск в полкилометра. Поэтому никто не стал удерживать строй, состоявший преимущественно из молодежи, от соблазна с ветерком скатиться по ледовой дорожке, ведущей от казармы аж до КПП – контрольно-пропускного пункта. Подводники шумно со свистом преодолели цепь замысловатых спусков и оказались внизу на причалах базы подводных лодок. Экипаж, без дополни-тельной команды отставших на спуске начальников, сам собой построился и отправился на родной причал, где их дожидалась субмарина. Издали она напоминала длинную сигару с необычайно продолговатой рубкой – в ней и находилось то самое грозное оружие, которым предстояло попугать американцев.
В дружном экипаже была своя песня. Из строя, удалявшегося от КПП всё дальше и дальше, доносились отрывки её слов:
И чайки сразу не поверят,
Когда сквозь утренний туман,
всплывет…
В этом месте экипаж пел особенно громко:
Ка – сто двадцать девять,
Подмяв под корпус океан…
Морозец всё-таки был. Это особенно чувствовалось ближе к водной поверхности, на пирсе. Как полагается, начальство организовало митинг по случаю убытия на боевую службу. Но всё сделали быстро, по сокращенной программе. Перед строем выступили командир, парторг, комсорг и, последним, комдив. Все они призывали экипаж качественно выполнить боевые задачи в свете требований… съезда КПСС. Вскоре причал опустел. Комдив проследил за действиями буксиров, оттащивших подлодку от металлического плавпричала и, напоследок, прокричал командиру сквозь собранные рупором руки:
– РДО*, как обычно – перед погружением, на поворотной точке и по прибытии в район! Счастливого плавания и семь футов под килем!
Вероятно, так и было. 24 февраля 1968 года подводная лодка К-129 – по классификации НАТО «Гольф» – вышла из камчатской бухты Тарья. Накануне, подводники отпраздновали день Советской Армии и Военно-Морского Флота. В женский праздник – день 8 марта – К-129 погибнет и навечно займет свое место на глубине 5500 метров.
Причина гибели не известна до сих пор…
1968 год принес горе и американцам. Примерно в это же время, а именно 15 февраля, подводный атомоход «Скорпион» под командованием кэптена Френсиса Слэттерна вышел из Норфолка и больше в свою базу не вернулся. Погиб весь экипаж – 99 человек.
Причина гибели субмарины также не известна.
Но в этот злосчастный год не везло не только подводникам. 27 марта во время тренировочного полета на истребителе разбился первый в истории человечества космонавт Юрий Алексеевич Гагарин.
Точная причина гибели не известна…»
Ирина Георгиевна Журавина внимательно дослушала главу до конца и, помимо предыдущего комментария, поправила меня по ходу текста:
– Поверьте на слово, Валерий, – уверенно произнесла она, – там, где она лежит на дне Тихого океана, 5000 метров и я была на этом самом месте.
Я тут же поправил текст – сомневаться не было необходимости, ведь Ирина Георгиевна действительно побывала в Тихом океане в районе катастрофы и видела навигационную карту с нанесенными на ней координатами места гибели подлодки.
РДО* – радиодонесение
Ирина Георгиевна также отметила, что до этого чтения не знала, что самые старшие по возрасту были командир подводной лодки Владимир Кобзарь и его заместитель по политической части Федор Лобас – оба 1930-го года рождения. Ещё она сказала, что ей показывали кассету о похоронах в море подводников первого отсека с К-129, поднятых на поверхность американцами и ей не понравился капеллан, назвавший погибшую подлодку на ломанном русском языке «злополучной»…
Располагая информацией об участии Ирины Георгиевны во встрече россий-ских и американских вдов, состоявшейся в 1998 году – ровно через тридцать лет после гибели в один год подводных лодок К-129 и «Скорпион» – я поинтересовался личностью присутствовавшего при этом капитана американской субмарины специального назначения Кларенса Мура, командовавшего ПЛА «Хэлибат». Кто как не он, должен был рассказать Ирине Журавиной и вдове командира К-129 Ирине Кобзарь в деталях о своем без преувеличения можно сказать легендарном походе и фактическом обнаружении нашей погибшей К-129 с помощью глубоководного аппарата на дне Тихого океана.
– Он сделал вот так, – прокомментировала Ирина Георгиевна, показав крест, сложенный из указательных пальцев. – Так вот, он поднес этот условный крест к своим губам, и показал всем нам, что не может говорить на эту тему. А жаль…»
Я пообещал Ирине Георгиевне, что те детали, о которых не рассказал Кларенс Мур, будут сообщены ей, как только я пообщаюсь с автором фильма «Азориан. Подъем К-129» Майклом Вайтом. Это и случилось в 2016 году. Теперь она знает эти детали. А сам фильм ей эксклюзивно передан мною, и она его посмотрела вместе с другими родственниками и друзьями погибших подводников.
