Текст книги "Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Данилушка

Жил на свете маленький мальчик. Звали его Данилушка. И была у него очень строгая мать. О чем ее Данилушка ни попросит, она всегда говорит: «Нельзя». И то нельзя Данилушке, и се нельзя Данилушке. Короче, ничего ему нельзя.

Но пуще всего запрещала ему мать ходить в правую сторону от дома. В густой таинственный лес.

И вот однажды Данилушка подумал: «И чего это мама мне все запрещает? Вот возьму да и схожу в лес».

Взял да и пошел…

Идет он по лесу, идет и вдруг видит: впереди, за деревьями, озеро блестит на солнце. Подошел Данилушка поближе. Вода в озере чистая-чистая. Каждый камешек на дне виден.

Сел Данилушка на прибрежный песок. Отдыхает.

И чудится ему, словно бы зовет его кто-то:

– Дани-и-илушка-а-а… Дани-и-лушка-а-а…

Вскочил Данилушка, всмотрелся в воду и увидел красивую-прекрасивую женщину, лежащую на дне.

– Кто вы? – испуганно шепчет Данилушка. – И откуда знаете мое имя?

– Как же мне не знать, Данилушка, – отвечает утопленница печальным голосом, – если я мама твоя родная.

– Врете вы все, – топнул Данилушка ножкой. – Никакая вы мне не мама. Моя мама сейчас дома.

Вздохнула женщина тяжко. Пошли по воде волны. И слышит Данилушка такие слова:

– Не мама она тебе вовсе. А злая ведьма-вампирша. Утопила она меня обманным путем. А у тебя, мой родной сыночек, каждый вечер кровь из шейки сосет.

– Как это – кровь сосет? – спросил Данилушка, холодея.

– Не могу я больше говорить, – замогильным голосом отвечает женщина. – Тяжко мне… тяжко…

Повернулся Данилушка и со всех ног бросился бежать. Прибежал домой, юркнул под одеяло, зажмурил глаза, а в ушах звучит голос утопленницы:

– Тяжко мне… тяжко…

Тут дверь отворилась, и раздался другой голос:

– Данилушка, ты уже спишь? Давай я тебя перед сном в шейку поцелую.

– Не надо, – отвечает Данилушка из-под одеяла, а сам весь дрожит от страха.

– Но я ведь каждый вечер тебя в шейку целую. Почему же ты сегодня не хочешь, чтобы мама тебя в шейку поцеловала?

– А потому не хочу, – набравшись храбрости и откинув одеяло, выкрикнул Данилушка, – что никакая ты мне не мама! А ведьма-вампирша проклятая! И не целуешь ты меня, а кровь сосешь!..

Не успел Данилушка произнести эти слова, как с ужасом увидел, что волосы у «матери» превратились в извивающихся змей, нос вытянулся и заострился, а ногти на пальцах стали черными.

– Ах ты, щенок! – закричала ведьма-вампирша страшным голосом и бросилась на Данилушку.

Но Данилушка, ловко увернувшись, выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь на задвижку. Потом подбежал к телефону и набрал номер полиции – «102».

– Сержант Травкин слушает! – раздался в трубке решительный голос.

– Злая ведьма-вампирша хочет высосать из меня кровь! – что есть силы закричал Данилушка.

– Ясненько, – сразу разобрался в ситуации сержант Травкин. – Выезжаем.

И не успел Данилушка положить трубку, как на улице послышался сигнал полицейской сирены: ВАУ-ВАУ-ВАУ… А в следующую секунду перед Данилушкой появился мужественный сержант Травкин.

И как раз вовремя…

Потому что ведьма-вампирша вышибла дверь и бросилась на Данилушку. Но сержант Травкин успел подставить ей ножку. Ведьма-вампирша грохнулась на пол. А пока она падала, Травкин ей наручники надел и – КЛАЦ-КЛАЦ – их на замок защелкнул.

Данилушка хотел было рассказать сержанту что произошло. Но Травкин и так все понял.

– Статья двенадцатая! Пункт «Д», – сказал он. – «Вампиризм». Карается сроком до десяти лет со строгой изоляцией в самых отдаленных уголках Сибири.

– Чего? Чего? – с кривой усмешкой спросила ведьма-вампирша.

– А того самого, – отрубил сержант Травкин. – Вы у мальчонки кровь пили? Пили! А теперь с вас кровушку попьют. Увести преступницу…

Короче говоря, ведьму-вампиршу посадили в полицейскую машину и увезли в тюрьму. А Данилушка и сержант Травкин отправились на берег лесного озера.

Здесь Травкин, не снимая кителя, нырнул в воду и вытащил маму Данилушки.

– Благодарю вас, сержант! – сказала она. – Вы поступили как настоящий герой.

– Да какой я герой, – смутился Травкин. – Я простой полицейский.

– Нет, вы не простой полицейский, – возразила Данилушкина мама. – Вы самый лучший полицейский в мире!

– Ну уж вы загнули, – говорит Травкин, а сам стоит довольный-предовольный.

– Вы спасли меня и моего сына, – продолжает мама Данилушки. – Поэтому просите все, что хотите.

Сержант Травкин покраснел, как помидор.

– Я прошу вас выйти за меня замуж, – сказал он застенчиво.

– Я согласна, – ответила мама Данилушки.

– Значит, теперь у меня будет папка-полицейский! – радостно закричал Данилушка. – Кла-а-ссно!..

И с тех пор стали они жить втроем: Данилушка, его мама и сержант Травкин.

Дедушкин портрет

Однажды мы сидели на кухне и ужинали. Вдруг заходит моя бабушка и говорит:

– Смотрите, что я нашла в старом альбоме.

И показывает военную фотографию дедушки. Дедушка в фуражке набекрень, усы лихо закручены, на шее автомат висит.

– Снесу ее в фотостудию, – говорит бабушка. – Пусть большой портрет сделают. А я его на стенку повешу, у себя в комнате.

Прошла неделя. Наступила ночь.

Спим мы себе, и вдруг на всю квартиру:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Мы вскочили и помчались в бабушкину комнату. Прибегаем, а там бабушка лежит, вся изрешеченная пулями.

Приехала, конечно, полиция. Смотрели-смотрели. Кто стрелял?.. Откуда стреляли?..

Ничего непонятно.

Начали мы было горевать по нашей бабушке, а папа и говорит:

– Да че о ней горевать-то?! Зато комната освободилась.

Ну, мы и перестали горевать… Прошла еще неделя. Прилетела к нам на самолете тетя Груша из Мухоморска. Рояль купить. Мама ей постелила на бабушкиной кровати. Легли мы все спать.

Вдруг посреди ночи:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Вскочили мы и понеслись в бабушкину комнату. Прибегаем и видим: лежит тетя Груша, вся изрешеченная пулями.

Опять приехала полиция. Опять смотрели-смотрели. Опять ничего не поняли.

Начали мы было горевать о тете Груше, а папа и говорит:

– Да че о ней горевать-то? Зато теперь у нас рояль есть.

Прошла еще неделя. И вот как-то захожу я в бабушкину комнату, смотрю на дедушкин портрет и вижу: раньше автомат у дедушки на шее висел, а сейчас он его в руках держит.

Тут-то я все и понял.

– Дедушка, – говорю, – так, значит, это ты стрелял?!

– Тише, тише, внучок, – зашикал на меня дедушка. – Ишь какой сообразительный.

– Да уж, сообразительный, – вздохнул я. – В школе одни двойбаны получаю.

– Это дело поправимое, – отвечает дедушка. – Возьми мой портрет, снеси его в школу и повесь в кабинете литературы, вместо писателя Толстого.

На следующий день я так и сделал. Пришел на полчаса раньше всех и заменил Толстого на дедушку.

А тут и урок. Заходит в класс преподаватель Сергей Иваныч и говорит:

– Ну-ка, Головастиков, расскажи про Грибоедова.

А Головастиков – это я.

– Грибоедов, – начал я рассказывать, – любил есть грибы…

– Двойка, Головастиков! – говорит Сергей Иваныч.

Не успел он это сказать, как раздалась автоматная очередь:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Сергей Иваныч так на пол и повалился, весь пулями изрешеченный.

Вот тебе и Грибоедов…

На другой день дедушка мне говорит:

– Теперь снеси мой портрет в кабинет истории и повесь вместо полководца Суворова.

Отнес я дедушку в кабинет истории и повесил вместо Суворова.

Заходит Нонна Петровна. Наша историчка.

– Головастиков, – спрашивает с ходу. – Кто такой Наполеон?

– Наполеон, – отвечаю, – это торт!

– Двойка! – возмущенно кричит Нонна Петровна.

Ну-ну, думаю, ставь двойку.

Только она журнал открыла… А тут:

ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

И Нонны Петровны как не бывало.

Больше никто мне двоек не ставил. Я сделался круглым отличником и окончил школу с золотой медалью. Потом поступил в университет и окончил его с красным дипломом. Потом стал аспирантом, потом доцентом, потом профессором, потом академиком, потом президентом Академии наук…

И везде, где бы я ни находился, со мной был портрет дедушки с автоматом в руках.

Принцесса Алена
и водолаз Генка

Жила-была принцесса Алена, прекрасная, но бледная. Почему – бледная? Да потому что у нее не было крови. Ни капельки. Это очень огорчало папу-короля. И вот однажды позвал он во дворец колдунью и спросил у нее совета.

А колдунья и говорит:

– Пускай принцесса пойдет одна в дремучий лес, найдет там Кровавое озеро и напьется из него крови.

Как колдунья сказала, так Алена и сделала. Пошла в дремучий лес, нашла Кровавое озеро и начала пить кровь… Пьет-пьет и не замечает, что к ней колдунья подкрадывается. А та подкралась да и столкнула принцессу в озеро.

Алена тотчас захлебнулась и утонула. Опустилась на самое дно и превратилась из принцессы в утопленницу.

Прошло несколько тысяч лет.

За это время Кровавое озеро стало обычным озером. А на месте дремучего леса теперь располагалась детская спортивная база под названием «Юный подводник». Тренером на этой базе работал водолаз Генка. Вот как-то плывет Генка под водой в водолазном костюме и видит: на дне, среди водорослей, лежит красивая девушка. Генка сразу в нее влюбился и решил на ней жениться. Вытащил он принцессу Алену (а это была она) на берег, сделал ей искусственное дыхание, а заодно и предложение: так, мол, и так, выходи за меня замуж.

Алена очнулась, огляделась, увидела, что совсем другие времена настали и согласилась выйти за Генку.

Привел Генка принцессу к себе домой.

– Сейчас, – говорит, – я тебя со своей бабушкой Клавой познакомлю.

А тут и бабушка входит. Смотрит Алена – а это та самая колдунья, что ее в Кровавое озеро столкнула. Принцесса виду не подала, что колдунью узнала, однако ж про себя решила последить за бабушкой Клавой.

Вот в полночь встала бабушка Клава с кровати и куда-то пошла. Алена за ней.

Шли они, шли и пришли на кладбище. Колдунья дотронулась до одной из могил, могилка и раскрылась. Спустилась колдунья в могилу и пропала. Алена, недолго думая, тоже в могилу полезла. И оказалась в темном коридоре. Шла она, шла по этому коридору и пришла в огромный зал. Посредине зала золотой трон стоит, а на троне ее папа-король сидит.

Увидел король свою дочку-утопленницу. Обрадовался, конечно. И принцесса Алена тоже рада без памяти.

– Папка, – радостно кричит, – а я замуж выхожу!

– Замуж – это хорошо, – одобрил папа-король. – Надеюсь, за принца?

– Нет, – отвечает Алена. – За водолаза.

– За Генку, что ли? – спрашивает король.

Принцесса Алена так на пол и села от удивления.

– А ты откуда знаешь?!

– Как же мне не знать, – хихикает король, – если он мой родной сын.

Алена сидит на полу и ушам своим не верит.

Тут в зал вошла королева – Аленина мама – и все объяснила:

– Я продавщицей работала. В обувном магазине. Там мы с королем и познакомились. Он зашел ботинки купить. А после привел меня тайным ходом из моей эпохи в свою.

Выслушала все это принцесса Алена и заплакала.

– Значит, Генка – мой брат, – всхлипывает, – а колдунья – моя бабушка?

Тут в зал вошла бабушка Клава. И говорит:

– Колдунья колдунье рознь, внученька. Есть злые колдуньи, а есть добрые. И добрых называют волшебницами. Так вот, я – волшебница.

– А для чего ты тогда меня в Кровавое озеро столкнула? – не понимает Алена.

– Для твоей же пользы, – отвечает бабушка Клава. – Чтоб в тебе больше кровушки было. Зато смотри, какая ты теперь румяная да пригожая.

Тут в зал вошел водолаз Генка.

– Привет семейству, – рукой машет.

– Геночка, – бросилась ему на шею Алена. – Никогда мы с тобой не сможем пожениться, потому что мы родные брат и сестра.

– А вот и сможете, – хитро посмеивается бабушка Клава. – Я сейчас поколдую.

Поколдовала-поколдовала – и Генка с Аленой из брата с сестрой превратились в мужа с женой. Все, конечно, очень обрадовались такому превращению, сыграли свадьбу, и стали молодые жить-поживать да добра наживать.

Вскоре папа-король ушел на пенсию, и королем стал Генка. Но подводное плаванье не бросил. Регулярно участвовал в международных соревнованиях. А недавно даже мировой рекорд установил: пробыл под водой три с лишним месяца. Причем без водолазного костюма.

Так-то вот, мои маленькие читатели и читательницы!

Про мальчика Митю,
который все делал
наоборот

Жил-был мальчик по имени Митя. Он все делал наоборот. Ему говорят – не сори, а он сорит. Ему говорят – не хами, а он хамит. Вот едет как-то Митя в вагоне метро, а там на дверях написано: «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ». Ну он, естественно, тут же прислонился. А дверь возьми да и откройся. И мальчик Митя вывалился из вагона. И головой ка-а-к хрястнется о стенку тоннеля. И убился. Но не до смерти.

В другой раз летел мальчик Митя на самолете. А в самолете тоже дверь и тоже с надписью – «НЕ ОТКРЫВАТЬ». Митя, конечно же, взял, да и открыл ее. И выпал из самолета. Да ка-а-к шмякнется о землю. И снова убился. Но опять не до смерти.

В третий раз идет мальчик Митя по улице. Смотрит – трансформаторная будка, а на ней написано: «НЕ ВХОДИТЬ». Но вы же знаете мальчика Митю, он же все делает наоборот. Вошел Митя в гудящую будку. Его там ка-а-к шарахнет током. И он вновь убился. И на сей раз уже до смерти.

Сколько ж можно, в самом деле, не до смерти убиваться?!

Даша и людоед

Жила-была девочка Даша, очень симпатичная, но непослушная. Ни в школе никого не слушала, ни дома. И вот однажды Даша так расшалилась, что мать возьми да и скажи в сердцах:

– Ах, какая же ты несносная девчонка! Вот сейчас придет людоед и съест тебя вместе с косточками!

На беду, в это самое время, под окнами проходил настоящий людоед. Звали его Петр Ильич. Услышал он материны слова и, конечно, страшно обрадовался, потому что наступило время ужина, а на ужин у людоеда никого не было.

Тук-тук-тук – постучал он в дверь. Мать открыла, недоумевая, что за поздний гость пожаловал?

– Добрый вечер, – говорит людоед. – Давайте знакомиться. Меня зовут Петр Ильич. Можно просто Петя.

– И что дальше? – не понимает мать.

– Ничего, – отвечает Петр Ильич. – Пришел вашу дочку есть. Как вы и хотели.

Ахнула мать от такого сюрприза, но делать нечего: слово – не воробей, вылетит – не поймаешь.

– Вы уж как-нибудь того… – просит она людоеда, – побыстрей ее ешьте. Чтоб девочка не мучилась.

– Не беспокойтесь, мамаша, – говорит Петр Ильич. – У меня и батюшка людоедом был, и матушка – людоедка. Я свое дело знаю: так проглочу вашу дочку, что она даже не заметит.

– Ой, спасибо, голубчик, – с облегчением вздохнула мать. – Утешил.

На том и распрощались.

Привел людоед Дашу к себе домой, огонь в очаге развел, здоровенную кастрюлю над огнем повесил.

– Полезай, – приказывает, – в кастрюлю и варись ровно сорок минут. Да смотри не забывай себя регулярно помешивать и подсаливать.

А сам сел на лавку и стал напильником зубы точить.

Тут только Даша ясно поняла, что она одной ногой в могиле стоит, и если сию же секунду чего-нибудь не придумает, то и другой ногой в могилу встанет. А надо сказать, что девочка она была хоть и непослушная, но умная.

– Петр Ильич, – говорит Даша вкрадчиво, – а вы знаете, что вас зовут точно так же, как великого композитора Чайковского?

Людоед, конечно, этого не знал и поэтому очень удивился.

– Врешь, поди, – глядит недоверчиво. – Чтоб людоеда звали так же, как и великого композитора? Да в жизнь не поверю.

– А вот и не вру, – отвечает Даша и, чтобы еще сильнее запутать людоеда, предлагает: – Хотите, я вам его балет «Лебединое озеро» станцую?

И, не дожидаясь людоединого согласия, девочка протанцевала весь балет от начала до конца. Да еще и музыку из балета просвистела.

Людоеду это о-о-очень понравилось, особенно, когда Даша на одной ноге тридцать два раза прокрутилась, изображая умирающего лебедя.

– Ух ты! – с восторгом завопил он. – Все! Точка! Решено! Я тоже буду композитором!

А хитренькая Даша ему в ответ:

– Чтобы стать композитором, надо есть одни одуванчики.

Людоед тотчас бросился варить щи из одуванчиков… Похлебали они этих щей, поболтали о том о сем… Наконец Даша и говорит:

– Ну, ладно, Петя, пора мне домой бежать, а то мать, наверное, с ума там сходит. А ты ешь побольше одуванчиков и попробуй сочинить оперу.

Прибежала Даша домой, а мать действительно с ума сходит, почти уже сошла.

– Дашенька! – кричит диким голосом, – ужинать будешь?!

– Спасибо, мамочка, – отвечает Даша. – Не откажусь еще разок перекусить. А то людоед костлявый попался, а ты у меня пухленькая, мягонькая…

Как услышала мать эти слова, так вся и задрожала, словно осенний листок.

– Не губи, доченька, – молит слезно. – Прошу, не губи!

– Да я пошутила, – смеется Даша. – У тебя что, мама, чувства юмора нет?

– Уф-ф, – вытирает мать со лба холодный пот. – Шутница ты у меня, дочурка.

В общем, поужинали они и легли спать.

А на следующий год опять Петр Ильич к ним заявился: во фраке, в лакированных ботинках… Та-акой важный, и не подумаешь, что когда-то людоедом был.

– Здравствуйте, дамы, – степенно этак здоровается. – Разрешите пригласить вас в оперный театр на премьеру моей оперы «Я никого не ем».

И протягивает матери и Даше два пригласительных билета.

Вот так-то!

Про мальчика Филю,
который любил
всех душить

Жил один мальчик. Звали его Филя. И у него была такая манера: подкрадется тихонечко сзади, схватит за шею и давай душить. И вот ему исполнилось восемь лет. И Филина мама пригласила на день рождения сына свою лучшую подругу – Надежду Сергеевну. Сидят Филина мама и Надежда Сергеевна за столом. Беседуют. А в это время Филя, по своей давней привычке, тихонько подкрался к Надежде Сергеевне, схватил ее за шею и стал душить.

Душил-душил да и задушил. Надежда Сергеевна и ойкнуть не успела.

Филина мама, конечно, очень расстроилась.

– Филенька, – сказала она, погрозив сыну пальчиком. – Ай-яй-яй…

– А че? – не понял Филя.

– Я же тебя просила не подкрадываться сзади. И тем более не душить. Какой же ты у меня непослушный.

– Нет, послушный, – говорит Филя.

– Нет, непослушный, – говорит мама.

– Нет, послушный, – говорит Филя.

– Нет, непослушный, – говорит мама. – Ты Надежду Сергеевну задушил.

– Послушный, послушный, послушный… – затараторил Филя.

В это время пришел Филин папа – Прохор Петрович. Он ходил покупать Филе на день рождения торт «Сюрприз». А его дома другой сюрприз ожидает.

– Наш Филенька задушил мою подругу Наденьку, – сообщила мужу Филина мама.

– Это какую же?.. – спрашивает Прохор Петрович – Ту, что стюардессой работала?

– Да нет, – отвечает Филина мама. – Ту, что балериной подрабатывала.

– А-а, – вспомнил Филин папа.

– Так что Филюша ее задушил, – повторила Филина мама. – А отвечать придется тебе, дорогой.

– А почему – мне? – спрашивает Прохор Петрович.

– А потому, что ты его отец.

– А ты его мать, – парировал Прохор Петрович. – Значит, тебе отвечать.

– Нет, тебе!

– Нет, тебе!

Филины родители заспорили. И спорили до тех пор, пока Филя к ним не подошел и не сказал:

– Мамка, папка, ну че вы ругаетесь. Все должно быть по-честному. Раз я задушил, я и отвечать буду.

– Кха!.. – вдруг кашлянула Надежда Сергеевна, и еще раз: – кха-а…

– Надюшка! – обрадовалась Филина мама. – Господи, как ты нас напугала.

– Кха-а-а, кха-а-а, – продолжала кашлять Надежда Сергеевна.

– А Филенька – больше всех испугался, – тараторит Филина мама. – Бегает вокруг тебя, плачет-плачет: «Теть Надь, теть Надь, не умирай! Я тебя очень люблю!» Скажи, Филенька.

– Ага, – сказал Филя, ковыряя пальцем в носу.

Надежда Сергеевна наконец откашлялась и говорит:

– Вот в рот компот! Чуть не сдохла.

А Прохор Петрович достал торт и весело сказал:

– Да бросьте вы, Надя. Все хорошо, что хорошо кончается. Давайте пить чай с тортом.

Пустая Варя

Жил-был Иван, не то чтобы совсем уж дурак, но какой-то чокнутый. Все, бывало, на печи лежал да сказки про мертвецов почитывал. А жена его, Варя, как дело к ночи, собиралась и куда-то уходила. А возвращалась только под утро.

– Куда это ты по ночам шастаешь? – не раз спрашивал у нее Иван.

– По своим делам, – отвечала ему Варя.

И все. Ни слова больше.

«Ну, – думает Иван, – точно Варька ведьма и ходит на кладбище мертвецов жрать. Дай-ка я за ней послежу».

И вот в одну из ночей отправился он вслед за женой. Смотрит – и правда, пришла Варя на кладбище, разрыла могилу и гроб достала… Тут Ивану захотелось спать, и он уснул. Проснулся – уже утро. Солнышко светит, птички чирикают, а жены Вари и в помине нет.

«Ладно, – думает Иван, – в следующий раз не усну…» Снова наступила ночь; снова Иван пошел за женой; снова за кустом схоронился. А когда жена начала гроб из могилы вытаскивать, Ваня возьми да и усни… Наконец в третью ночь заметил он, какую могилку жена все время раскапывает. Пришел вечерком с лопатой, тоже разрыл эту могилку, достал гроб и раскрыл его. А в гробу вместо мертвеца какой-то приборчик мудреный лежит. С кнопочками, стрелочками, ручечками и прочими прибамбасами.

Тут-то Ваня и смекнул, что никакая его жена не ведьма, а самая настоящая шпионка. И по ночам не мертвецов жрет, а передает за границу секретную информацию. Тем самым подрывая и без того подорванную обороноспособность нашей Родины.

Вернулся Иван домой да ка-а-к гаркнет на жену:

– А ну выкладывай, на кого работаешь?!

Та сразу в слезы:

– Только не кричи, Ванюша. Все как на духу расскажу.

А после взяла да и открутила себе голову от шеи, словно крышку от банки.

– Загляни, Ванечка, в меня, – говорит.

Встал Иван на табуретку и заглянул в жену. А внутри – ничего. Пусто.

Варя голову на место прикрутила.

А Ваня все никак опомниться не может.

– Кто ж ты такая? – спрашивает.

– Сама не знаю, – отвечает Варя. – Знаю только, что должна я на кладбище по ночам ходить и выполнять все, что мне та штука в гробу скажет.

Крепко задумался Иван. Жалко ему Варю стало. Все ж таки жена, хоть и пустая. И вот что он придумал. Пошли они вдвоем на кладбище, вырыли гроб с таинственным прибором, домой его принесли и на стол поставили.

Ваня и так и этак соображает – ничего понять не может. Взял он тогда топор, да и порубал мудреную штукенцию на кусочки.

А поутру останавливается у Ваниной избы черный лимузин. И выходит их него мужик в очках.

– Здравствуйте, – говорит. – Разрешите представиться, профессор Кислощеев.

– Ну, – отвечает ему на это Ваня.

– У вас жена есть? – интересуется профессор.

– Ну, – снова отвечает Ваня.

– Видите ли, в чем дело, – объясняет Кислощеев, – мы в своей лаборатории работаем над созданием искусственного человека. Сейчас пробная модель проходит испытание в вашем селе.

– Ну, – в третий раз «нукает» Иван.

– Вот вам и ну, – говорит Кислощеев. И добавляет: – Ваша жена Варвара и есть эта пробная модель.

– Так она что, не человек? – спрашивает Иван.

– Человек, но только искусственный, – уточняет профессор.

– Ну и ну, – чешет Ваня затылок.

– Так что, милейший, – продолжает профессор, – вашу жену я забираю в нашу лабораторию.

– Вот уж фигушки, – уперся Иван. – Надо вначале у нее спросить, хочет ли она ехать в вашу лабораторию.

– Да чего у нее спрашивать-то, – смеется Кислощеев. – Она же искусственная. Как я ей скажу – так и сделает.

– А это мы счас поглядим, – отвечает Ваня.

Сгонял он в избу и быстренько залез в Варю (благо, она растягивалась как резиновая). А потом к профессору Кисловщееву выходит и говорит тонюсеньким голоском:

– Никуда я с вами не поеду. Я женщина замужняя.

– Да какая ты женщина, – раздражается Кислощеев. – Ты пробная модель ДУР-12-П.

– Сами вы ДУР-12-П, – отвечает ему Ваня из Вари. – А ежели будете обзываться, я мужа кликну, он вам быстро рожу-то начистит.

У Кислощеева от такого ответа очки на лоб полезли.

В общем, так и укатил профессор Кислощеев на своем лимузине не солоно хлебавши. А Ваня с Варей стали жить себе да поживать. И хоть Варя внутри пустая была, а все ж таки как-то исхитрилась и родила Ивану трех прелестных дочурок. И хоть те внутри тоже пустыми оказались, зато голоси-и-стые. Как начнут частушки-«садюшки» орать, на всю деревню слыхать:

 
Ехал мальчик на машине,
Весь размазанный по шине!