Текст книги "Мы не рабы"

Автор книги: Валерий Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Махалово

Мы спускались по эстакаде. Прелестный ветерок, приносящий божественные запахи. После долгой голодухи кружилась голова. Кофе! Мясо! Почти забытые ароматы. На ближней площадке, простершейся над бездной, стояли столики, стулья – белые, пластмассовые… раньше, кажется, таких не производили – жизнь более тяжелая была. Проходя, я задел один стул, и он с тихим стуком упал. Подошел пожилой горец в фартуке и рукавицах, покрытый цементом – видимо, наращивал площадку над пропастью. Смотрел настороженно.

– Извините! – проговорил я. – Случайно вышло.

На запыленном его лице появилась улыбка.

– Стулья такие делают! – Он развел рукавицами. – От ветра падают! Стоят, только когда на них сидят! Садитесь, буду вас угощать!

Бесплатно? – мелькнула мысль.

– Один момент! – Он скрылся в шатре и появился без фартука и рукавиц. – Я – Аслан. Что хотите? Делаем кофе, на горячем песке.

– Два! – Я поднял пальцы. Ноздри уже трепетали.

– Коньяк хочешь? Настоящий!

Помню, я тогда удивился: не знал еще, что бывает и ненастоящий коньяк… хотя именно он и стал одним из символов наступившей эпохи.

– …Нннет! – поколебавшись, сказал я.

– Да! – радостно воскликнула Нона.

– Надо слушаться мужа, – сурово сказал Аслан.

Нона поникла.

– Ладно, по 50 граммов! – разрешил я конфликт.

– Хычины будете?

– Да! – это сказали мы двое, а рассмеялись все трое.

И тут, как бы на наш смех, подошли два небритых красавца, оба с ног до головы в черном, словно с похорон.

– Извините! – Аслан отошел к ним.

Говорили на своем гортанном наречии, при этом они почему-то показывали вверх, на наш «бизнес-центр». Может, просто язык у них такой – хрипящий, шипящий, клокочущий… Поэтому простой, может быть, разговор кажется слегка угрожающим? Аслан пришел помрачневший.

– Хычинов нет.

– Ой, как жалко! – воскликнула Нона.

Аслан хмуро ей улыбнулся.

– Ну дайте, хотя бы, что есть. – Это произнес я. – Что они говорили?

– Спрашивали, вы оттуда пришли? – Он показал вверх.

– Наверное, комнату хотят снять? – Нона просияла. – Там сдают! Хотите, я их догоню, скажу?

– Нэ надо! Пейте кофе, – проговорил Аслан.

«Пейте кофе – и уходите!» – прозвучало это примерно так.

– Посчитайте, пожалуйста! – произнес я. Но я ж пришел не платить. Наоборот! Мысли метались.

– Ой, Веча! Не спеши! Здесь так здорово! – воскликнула Нона.

Действительно, прекрасный простор, до самого моря! Может, и надо глядеть на мир, как она? Прекрасная долина перед нами. Но над нею уже летела туча, а по листьям, чуть отставая, ее тень.

– Что-то хотите еще? – нетерпеливо проговорил Аслан.

– …Половину всего, чего вы заработали! И харч! – смело добавил я.

– Тогда минуту! – сказал Аслан, подняв мозолистый палец. – Сейчас.

И, как фокусник, скрылся в шатре. А из шатра появился не он, а – мой старый друг Вася. Живой! – я обрадовался. Но – напрасно. Вася, дожевывая, пристегнул что-то к руке… и – слепящий удар!

Видимо, не хватило мне гибкости! – последняя мысль.

Бриллиантовый зуб выбил мне, сволочь! Как бриллиантовый он мне обошелся год назад. Пропажу языком обнаружил, когда очнулся. За стеклом террасы горел закат. Нона, к моему возмущению, выпивала с Владом.

– О! Веча! – обрадовалась, но без тени раскаяния.

– Ты бы меня хоть подождала!

– Так садись, Веча!

– Ты лучше спасибо ей скажи – накрыла тебя, как курица крыльями! – похвалил ее Влад.

– А ты где был?

– А я уже махался с тремя. Отбил-таки… твое тело у них. Хотели тебя на хычины пустить! – он вдруг дико захохотал. Ну – просто бешеное веселье! В голове и без того звон.

– А после – волок тебя! – проговорил Влад. – Как тогда – помнишь?!

Мне показалось, у него блеснула слеза. Бизнесмены, оказывается, склонны к сентиментальности.

– Но тогда я еще… со всеми зубами был! – И я вспомнил то событие, в начале нашей дружбы. Тогда сражен был алкоголем, а теперь – врагом.

Выпили.

– Считаю, все удачно прошло! – бодро произнес Влад. «Махалово», чувствую, как-то освежило его. Он даже помолодел.

– Нормально! Разведка боем! – подстроился я.

Разведка боем меня. Но озвучить это я не успел. Распахнулась дверь, и вошла Наиля. Но не одна. С ней вошел Митя. И Сокол в белом костюме!

– Отстирался! – воскликнул я.

– Это другой, – скривив рот в мою сторону, прохрипел он. А продолжил уже дружески. – Ну что? Как всегда – зовете только в критический момент? – Он весело огляделся.

– Ну почему – критический? – пробормотал я. Опять все, что ли, из-за меня? – Нормально сходили, потолковали…

– Выбили зуб! – в той же тональности продолжил он.

Откуда они все знают?

– Ну, этим и ограничилось, – миролюбиво сказал я. Не хотелось бы развития тех событий.

Сокол резко расстегнул молнию черной кожаной сумки и вынул из нее длинный бинокль. Поднес к лицу.

– Да нет! – хлестко произнес. – Вы, кажется, запустили маховик истории!

– На фиг мне запускать эти маховики! – испугался я.

Сокол молча передал мне бинокль.

Снизу эстакады надвигалась толпа. Все в черном, как те двое, которые подходили к Аслану и отвергли нашу дружбу.

– Встряхнули вы местное население!

– Я? Скорее – они меня встряхнули! Точнее, ваш Вася, который работает на них!

– С Васей я еще поговорю! – произнес он строго.

А толпа между тем надвигалась.

– Но это же надо запечатлеть! – обратился вдруг Митя к Соколу, как бы с мольбой.

Сокол, помедлив, опять элегантно раздвинул молнию, достал из сумки портативную кинокамеру и вложил ее Мите в руки.

– Банк «Сириус» поддерживает все достойные начинания! – веско произнес он.

Но Митя, балда, это не снял.

– Так снимайте же! – Сокол движением кисти словно сдвинул завесу с происходящего там, за окном.

Митя радостно стал снимать – хотя картина в целом открывалась неприглядная. В руках приближающихся людей уже можно было разглядеть зазубренные прутья арматуры, а в глазах – решимость.

– Поспешили вы! – свысока бросил Сокол Владу. – Дождались бы меня. Я бы проконсультировал.

– Ты понты тут не разводи! – Наиля вдруг накинулась на Сокола. – Делай что-нибудь! Ты же ведь политтехнолог теперь! Я посудомойкой у них работать не хочу!

– «Что-нибудь» я сделать могу, – проговорил Сокол, отводя бинокль и насмешливо склоняя голову вбок. – Но как это будет оценено с точки зрения передовой интеллигенции? – Он насмешливо посмотрел на меня.

Вот она, месть за костюмчик.

– Интеллигенция среагирует адекватно! – так ответил я, по-моему, неплохо.

Сокол склонил голову с пробором, что, видимо, означало – «Ваш слуга!», прошуршал молнией и все из той же сумочки вытащил… револьвер несколько необычной формы!

– Ну уж… не надо… так уж! – забормотал я.

Сокол, холодно улыбнувшись, вышел на крыльцо. Вот он – герой множества нынешних популярных книг, в мягкой обложке. Мужественный, но одинокий представитель наших спецслужб в критической обстановке! Один против всех! Сначала он, как бы шутливо, повел дулом на толпу (передние остановились), потом задрал дуло вверх и нажал курок… И красивая красная ракета дугой пролетела над долиной. Толпа забеспокоилась. Впереди явно шли люди бывалые и знали, что ракеты просто так не летают. Обычно они означают начало военной операции.

Томительное ожидание… И внизу эстакады появились ребята в хаки. Ну, просто они рвались в гости к нам, своим соплеменникам, и просили посторониться. И никого и не трогали – разве что если слышали угрозы. Толпа постепенно рассеялась (ну, с некоторой «помощью») и их бегу трусцой уже никто не мешал. Топот приближался. И вот они ворвались к нам. Тельняшки, родные потные лица. Морпехи! Свои! Мы обнимали их, благодарили. Они стеснялись, смотрели в сторону и, даже не захотев сделать общее фото, потопали дальше. Влад патриотично слился с потоком – Наиля только заскрипела зубами. Видимо, знала их маршрут.

Точно! В холерный барак! Митя повел кинокамеру за ними, но Сокол с мягкой улыбкой прикрыл ладошкою объектив.

В осаде

Влад, хозяин Эдема, утратив классовое чутье начинающего капиталиста, угощал корешей – пока что самогоном. Я, посланный Наилей, не мог отказать себе в минутных наслаждениях, хотя считалось, что приглядывал за Владом. Сезонницы тоже присутствовали за столом – но для близкого общения с ними надо было иметь мужество, а я тогда его еще не имел. Моя задача была – вытащить Влада. Но, ясное дело, не сразу. Вернулись где-то под утро. Влад заработал от Наили оплеуху, а я – ничего. На следующий день сезонницы занимались в основном стиркой и штопкой боевого обмундирования. Матросики загорали, некоторые в тельняшках. Форс важнее загара! Эта высокогорная командировка явно им пришлась по душе. Разглядывая их сморщенное обмундирование, сохнущее на кустах самшита, Влад мрачно пошутил: «Бордель закрыт на просушку». А Наиля, озирая окружающее, сформулировала так: «Наш миллиардер, устав от гонки за миллиардами, решил заняться благотворительностью».

Да. Казна не пополнялась. Несколько робких буржуазных семей, занимающих виллы, увидев веселых матросиков в свободном полете, решили слинять… видимо, память о семнадцатом годе крепко засела в костях. Странно… к чему это мы пришли? Строили капитализм, не щадя головы, – я потрогал голову, – а построили что?

Живем как на заставе, окруженные басурманами. Капиталистические предприятия национализированы. И держим рубеж. Пребывание воинской части наложило-таки неповторимый отпечаток на нашу жизнь: теперь тут у нас была передовая, и переходить на ту сторону было нельзя. Головокружительный парадокс ситуации был в том, что по ту сторону «демаркационной линии», совпадающей с воротами, гуляли исключительно наши соотечественники, ели-пили в тех самых шатрах и даже пели до боли знакомые песни, и хотелось их подхватить… но между нами рубеж. Морпех всегда стоял у калитки.

– У нас миссия – особая! – не без гордости говорил Влад, кажется, слабо понимая, что он имеет в виду. Не вижу наживы! Влад привез из Запрудного кроликов и душой привязался к ним, а потом сам же бегал с окровавленными руками и слезами на глазах. Тушки их трогательно смотрелись как бы в перчаточках и носочках – есть такой обычай оставлять там кусочки меха. Гости слаженно ели крольчатину. Ежик подружился с кроликами, и – страдал. А нас – презирал. И капитализм не построили, и съели его друзей. Тупик исторического развития? Цугцуванг! Есть такая ситуация в шахматах, когда любой ход губителен!

За время пребывания у нас воинской части открылась удивительная военная тайна. Гости наши… не пили. И не дрались… и даже не ходили в холерный барак. Они… читали. Причем про себя. Книжки те – встрепанные, пузатые, мягкие, впервые так их много увидел – валялись повсюду. И любой читал их с любого места. Какая разница? Суть ясна! Мы так мечтали о новой литературе!.. и вот она. «Похождения седого». «Возвращение слепого». «Битва парализованного» (который, ясное дело, парализованным не был, а лишь притворялся для конспирации), а сам владел самыми современными способами убийств… Но убийств благородных! Ради высоких целей! Или для завершения запутаннейшей операции, которую не перематывать же обратно: надо как-то кончать, раз мужик! Крепкая мужская дружба сметала все!

Было вполне нормально замочить сотню человек, если друг в опасности… Как вы почувствовали – я тоже начал это читать. И даже стал чувствовать потребность что-то такое написать. Надо срочно отсюда валить! Но… Куда? Модная литература засохла в модных формах, как асфальт. А тут – жизнь! Мерзкие коррупционеры из верхов посадили честнейшего «парализованного», бывшего, конечно, спецназовца из элитного подразделения, в тюрьму, там он завоевал уважение уголовников и ушел через канализационную трубу, – и поочередно всем отомстил! Душа поет. Нона вдруг спросила меня: «А чего ты, Веча, не пишешь?» – «Так другие же пишут. Они и жизнью управляют теперь!»

Казалось, кроме книжек они и не видят ничего. Но когда я, не торопясь, подошел к калитке, возле которой стоял читающий часовой, и непринужденно хотел пройти, он, не открывая от книги глаз, вдруг выставил вперед руку и перекрыл проход. Возможно, именно так в этот миг и поступил бы герой книги, которую он читал.

Спасла нас, как часто бывает, женщина.

– У нас что тут? Изба-читальня? – набросилась Наиля на Сокола.

– Но вы же сами просили вас защитить? – усмехнулся Сокол.

– Хватит, уже защитил, – проговорила Наиля.

Прорыв

Есть такая пьеса «Троянской войны не будет». Так и тут. Все самое правильное и смелое делают женщины… Исчезла вдруг Нона. Обыскался ее. Тут подвернулся Сокол. – Нону не видели? Он подошел к читающему часовому: – Смир-на!.. Тут не проходила женщина средних лет? Почему – средних? – А! – Тот оторвался от книги. – Возраста не заметил. Но сказала – «за сигаретами»! – За сигаретами! Вы что, не понимаете, что здесь – рубеж?

– А… Да! Извините.

– «Извините»? – взвился Сокол. – Вас что, из университета выгнали?

– Так точно!

Оставив Сокола разбираться с часовым, мы с Владом «пошли в разведку». Нону мы нашли без труда – возле того самого шатра. Где когда-то происходило махалово… А теперь – уютнейшая беседа! Она сидела с Асланом и еще с двумя, словно высеченными из гранита.

– О! – обрадовалась она. – А мы тут подружились с ребятами!

И они улыбнулись, как улыбались бы, наверно, каменные скалы. И – пошел разговор! Сошлись на четырех с половиной процентах от их дохода, но при условии, что эти проценты мы будем тратить у них же… так что денег можно даже не забирать, очень удобно! Надо еще эти четыре процента проесть! Но думаю, справимся.

Вернулись довольные.

– Ну вот, хоть что-то! – подытожил Влад.

Часового, что удивительно, не было. На его месте стоял Сокол.

– Кто идет? – спросил он шутливо.

– Это ммы… Ммилионеры! – промычал Влад.

– Увы! Для миллионера вы слишком мягкосерды! – впечатал он.

Влад растерялся:

– А где мореманы?

– Ваши друзья, – язвительно проговорил Сокол, – уже далеко. И отправятся еще дальше… где им будет не до чтения. Сняты, как не справившиеся с заданием.

– Как – не справившиеся? – Влад не понял. – Они ж нас спасли!

– Больше они вас не спасут! – отчеканил Сокол.

– От чего это? – продолжал куражиться Влад.

– От хода истории! – произнес Сокол.

Да – это мрачно! Мы с Владом стали испуганно озираться: какая еще напасть?

– У тебя есть единственный способ уцелеть! – сообщил Владу Сокол.

– Это какой же? – Влад аж побледнел. Но и у меня душа ухнула. Чем пугают?

Сейчас, – подумал я, – Сокол скажет Владу: «Ты ведь служил?» Заметил, что Сокол вдруг перешел с ним на ты… Влад наш, значит, уже не «бизнесмен»? А – кто?

– Бульдозер у тебя есть?

Крутой поворот!

– Ну есть, – растерялся Влад. – В сарае стоит.

– Выгоняй его!

– Зачем?

Сокол с шикарным шорохом расстегнул молнию сумки и достал изящную папку.

– Вот! Постановление на снос всех этих шалманов! – Он указал на струящиеся по эстакаде огоньки. – Твой момент! – Он щелкнул ногтем по папке.

– Нет. Друзей я сносить не буду, – Влад произнес.

– Уже – друзья?

– По сравнению с тобой, да.

– Зря. Ты мог бы кое-что получить.

– Не надо нам от тебя ничего! – это сказала Наиля.

Пик Капитализма

Потом Влад неоднократно говорил, и даже на официальном выступлении, которое состоялось позже, что горд, «сохранив чистоту» своего бульдозера, и теперь может появляться на нем в любом приличном обществе.

А тогда – всю ночь мы слышали треск, там сияли фары и гасли огоньки. Мы не расставались… как при всех исторических переломах.

Наутро эстакада была абсолютно пуста… Но недолго. Стал приближаться какой-то вой, и на эстакаду поехали непрерывным строем какие-то невиданные прежде машины.

– С «Сириуса» ребята! – пояснил Влад.

Но утверждать, что наша жизнь расцвела, я бы не стал. Цветущая наша территория превратилась вдруг в свалку строймусора. Уже не наша… Финансовый ручеек от «Сириуса» высох, зато хлынул этот мощный поток.

– Штурм «Пика Капитализма»! – умный Митя указал на нависающую над нами гору. – В народе теперь так ее называют.

Помнится, Пик Коммунизма был – но так ничего там и не выросло. И вот – следующий пик.

С горы доносились взрывы. Прилетали камни. Этот штурм наверняка был частью какого-то гигантского плана. Если бы это было бы что-то местное, люди бы знали. А тут – ничего даже не объясняли. Оценят поколения?

А пока – примчался Рубанцук к Владу:

– Выгоняй свой бульдозер! Засыпет нас.

– Да-а! Северомуйский размах! – сказал я Владу, но тот лишь ощерился в ответ.

Влад греб днем и ночью. Рубанцук отвозил камни куда-то по ночам. Днем было нельзя: могли остановить, обвинить в хищении и посадить… Где это мы?

Потоп

Влад вырвался буквально на час. Мы сбегали с ним искупаться, но когда вылезали из моря, увидели, что с неба на нас едет гора. Мы успели добежать и юркнуть под крышу, оказавшись все вместе, и по крыше загрохотало. Когда вышли в наш бывший сад, все было залеплено глиной. Все было глиняное – деревья, цветы. Мы вместе бродили по территории, время от времени нагибаясь и что-то поднимая. Был в истории бронзовый век. Теперь – глиняный. Куда пришли? Влад вытащил из глины что-то лохматое, слипшееся. Мертвый ежик! И Влад зарыдал.

По версии журналистов наиболее дотошных, виной были роскошные виллы, загадочно выросшие на склоне горы, выше нас. Исключительно роскошные, но без какого-либо дренажа (стока вод) и специальных «отводов» для камней. Этим людям законы физики – не указ! Камнепад прыгнул в пруд в Запрудном и, смешавшись с глиной, пошел на нас. Надо соскребать глину, пока все не окаменело. Но помощи – никакой! Впрочем… На эстакаде вдруг появилась толпа. Та самая! Но в руках у них не палки, а лопаты. Шли не закапывать нас, а – откапывать! Дружба народов?

Бульдозеру тут не развернуться. Грязь везли в ручных тачках и сливали в овраг. Оживлен был лишь Митя с камерой.

– Слушай! Мы сейчас с тобой можем великий фильм снять, о конце света! На Западе это сейчас самая фишка! Актеров врежем потом.

– Нет, – я печально огляделся. – Тема конца света мне не близка.

И вдруг – внизу эстакады появился всадник на белом коне. Всадник Апокалипсиса? Гарцуя, он приближался к нам, и в посадке его было что-то знакомое – хотя верхом этого человека я прежде не видал. Застыл у ворот. Сокол. Абсолютно прямой. Оглядел панораму. Не только наш «садик» – но и всю ширь.

– Какая бездуховность!

И поскакал вниз.

Счетчик

Листая годы, надо видеть лучшее. Но сейчас передо мною – счетчик утекшей воды. Я уже и умываюсь так… плевком крана… а циферки все бегут! И когда я лежу на кафеле в туалете, пытаясь разглядеть их на счетчике воды, расположенном почти на полу, в тени унитаза – трудно поверить (даже мне), что я чего-то добился в жизни… Вот чего ты добился в жизни! Опять катастрофический перерасход воды, превышающий все мыслимые и финансовые возможности! Так тебе не останется на еду. Может, счетчик неправильно крутится? Но с ним не поговоришь – мерзкая рожа, поганенькие глазки – циферки наверняка лживые. Дать ему, что ли, по харе? Так выпишут штраф и поставят еще более наглого! Я много еще чего могу сделать, в высших сферах… но вот сейчас помочь мне встать некому, кроме немощной Ноны. Но ее сейчас нет. А встать нужно. И пойти и попросить поднять счетчик сантиметров на десять. Что б я хотя бы мог держать голову высоко!

Возвращение

Зазвонил, после долгого молчания, телефон.

– Алле! – кинулся радостно, чуть унитаз головой не снес.

– Привет, старик!

«Стариками» мы называли друг друга как раз тогда, когда были молоды. Митя! Лет десять как не звонил.

– Как ты? Мобилен? – вскользь спросил он.

– Ну… В Грецию, скажем, могу. А до родного ЖЭКа вряд ли дойду!

– А в «Горный воздух» не хочешь?

– В «Горный воздух»? Могу! А что теперь там? Сахара?

– Да нет. Жизнь вернулась…

– Так же беспричинно, – продолжил я.

– Как когда-то странно прервалась! – Он закончил строфу, и мы засмеялись. Помним шедевры! А кто еще?

– Ты как там? – спросил я.

– Ну, работаю. На канале.

– Надеюсь, не на Беломоре?

– Тьфу, тьфу!

– На горе телевышку поставили?

– Как ты узнал?

– Так оно ж теперь правит миром… Надо? Лечу!

На наших воротах доска: «Школа юных дарований». Это умно. Дети – это святое. Тут не придерется никто. Гостиница у них теперь там, где была администрация – высоко. Разглядывал знакомые домики. Напоминают настоящие, как хорошо сделанный муляж.

Чуть прилег в номере – стук. Влад и Наиля! Обнялись. Сперва показалось мне, что Наиля «хорошо поправилась», но потом сообразил: ждет!

– Надеюсь, не первого?

– Не-е! – Гордо Влад произнес.

Работает, рассказал, в ДРСУ: Дорожное ремонтно-строительное управление.

– А сами – в Запрудном. Правая рука Рубанцука! – на Наилю указал. Но – как народ говорит – левая нога: делает, что хочет.

Митя пришел.

– Пора!

– Погоди! Посидим вместе, как раньше.