Текст книги "Наблюдатель"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Зесс явно успокоился, повеселел даже, и высказался:

– К Сухим Джунглям уходить надо.

– Это опасные места…

– Ха! Назови землицу, где нам без опаса жить позволено!

– Хм. Может, ты и прав. Ладно, поехали в становище. А это кто с тобой?

Старец доброжелательно глянул на Давида.

– Знакомьтесь! – сказал Зесс. – Тавита Вишту, мой друг и спаситель. А это отец мой, Лосс.

– Да пребудут с тобою Творцы, Тавита, – пророкотал старец.

– Да будет так, – почтительно ответил Виштальский.

– Тэгг и Ваза-Ло, передайте своих запасных бегунов. Поехали, братья, день недолог!

Двумя часами позже показался пункт назначения – громадный серый купол. В его выпуклых стенах зияли большие отверстия, пропускающие дожди и холода, но именно поэтому внутри купола можно было жить – свет тоже проходил внутрь, ложась огромными косыми столбами на концентрические круги – улицы чужого города, застроенные бесформенными зданиями, больше всего похожими на непропеченные куличи. Сооружения клонились во все стороны, взбухая и оплывая, то сидя ровно и крепко, то перекособочась.

Под сводом витала птица гуг, и ее вопли эхом отдавались от вогнутых стен. Жили тут и люди – сплошь трапперы да ведунцы. Всей толпой сбежались они встречать прибывших с Лоссом.

– Здорово! – воскликнул молодой траппер, краснолицый, с короткой рыжеватой порослью на лобастой голове.

– О Тоссе что слыхать? – перебил его Зесс. Траппер помрачнел и отвернулся. Молодая еще ведуница вышла из строя и сказала отрывисто:

– Забрали Тосса и увели в тот же день. Куда – неведомо…

– Это точно? – хрипло спросил Давид.

– Кто ж о таком лгать станет… – вздохнула ведуница и всхлипнула.

Еще сильней помрачневший Зесс отвернулся, а отец его оглядел толпу и поинтересовался общественным мнением:

– Уходим или принимаем бой?

– В Запретный лес уходим? – поинтересовался рыжий.

– Зесс предлагает в Сухие Джунгли идти.

– Это опасно, – озаботился рыжий. – Очень, очень опасно! А хороших проводников не осталось.

– Больше укрыться негде, Зогг, – понурился старик и тут же ожил: – Собираемся, братья и сестры! Враг близко, надо спешить!

Трапперов выехало человек пятьдесят, все верхом на долгоногах. Пожитки нагрузили на вьючных животин. Достался скакун и Давиду. Трапперы и ведунцы ничуть не дивились странностям Тавиты Вишту, даже Шарик не особо их впечатлял – мало ли какой След оставили Творцы.

Кавалькада покинула купол и углубилась в лесистые холмы. На их фоне красиво смотрелись птицы гуг, медленно и плавно пролетавшие со стороны моря. Перепонки их крыльев переливались красным в горошек, а пушистые хвосты вились, колыхаясь сзади, сверкая то голубым, то желтым с изнанки.

– С рыбой летят, – улыбнулся Лосс. – Куда только в них вмещается.

– Я однажды видал, – подхватил Зогг, – как у одной из пасти хвост рыбий торчал. Машет крыльями, как сумасшедшая, а голову вниз тянет!

Отряд понемногу забирал к горам, удаляясь от побережья. Беженцы проехали узким каньоном, отвесные стены которого почти смыкались в вышине, порождая гулкое эхо, и выехали на травянистый склон. Склон плавно понижался, спускаясь в долину, по которой вилась река, до того спокойная, что казалась зеркалом, уложенным в траву извилистой лентой. А за рекой вставал угрюмый, темный бор.

Запретный лес.

Его деревья почти смыкали стволы, вознося кроны на сто, на двести метров вверх. Плотная масса листвы плохо пропускала солнечный свет, и земля под деревьями была сырой и голой – ни травинки, ни былинки. Только кое-где по ней пыжились мхи, белые и нежно-розовые, да вздувались чудовищные грибы в обхват.

– Грибницы обходить! – разнесся гулкий приказ Зесса. – Не то пыльцы ядовитой наглотаетесь, майся с вами потом.

Долгоноги, видимо, знали опасную привычку грибов и осторожно обходили маслянисто блестящие вздутия. А вот кое-кто не уберегся – справа, из-за деревьев донеслось: «Куок!» Давид успел заметить, как под весом руума продавливается шляпка шаровидного гриба, а в следующую секунду раздался хлопок и туча мельчайшей коричневой пыли всклубилась фугасом.

– Вот зараза! Ходу!

Трапперы прибавили прыти долгоногам, да те и сами торопились уйти от удушливого облака.

– Я однажды вдохнул эту гадость, – поделился опытом Зогг. – Неделю глотать не мог! Все горло в волдырях, болит, а в груди – будто кто дерет тебя когтями по живому!

Давид ехал и оглядывался. В лесу стояла полная тишина, если не считать глухого тюпанья копыт, и это казалось зловещим, взводило нервы. Поэтому, когда вдали, за деревьями поднялся тоскливый жуткий вой, Виштальский вздрогнул.

– Это еще что за хрень?

– Панцирники, – ответил со знанием дела Зесс. – Если повстречаешь одного, не бойся. Если их двое – не упускай парочку из виду. А если соберется трое. Всё, это уже стая. Пока не перебьешь – не отвяжутся.

– Нас тут полста человек, – вступил в разговор Лосс.

– Да хоть полтыщи. Если панцирников наберется хотя бы с десяток, они нападут на нас обязательно. У них страха нет!

Бронированные твари, величиной с волка или кабана, показались на краю обширной полянки, где было непривычно светло, хотя небо уже налилось темно-розовым – близился вечер. Каждую тварь сковывал панцирь из роговых пластинок, он покрывал спину, бока и верх головы – большой сплюснутой башки, с широкой лягушачьей пастью. Тонкие лапы состояли из костей, суставов, жил и темной блестящей кожи, неприятно походя на ноги звериного скелета.

Панцирных бестий было пятеро или шестеро. Они безмолвно стояли в тени деревьев, смотрели на людей и не шевелились, только пасти раззевали, словно демонстрируя дуги острейших зубов.

– Будто капканы на сааха, – пробормотал Зогг.

– Если кинутся, – тихо сказал незнакомый Давиду траппер с ожогом на левой щеке, – стреляйте в пасть! Спину не пробьешь.

Неожиданно один из панцирников бросился на людей. Он бежал ровно, по прямой, и на его дороге оказался Давид. «И как ему в пасть бить, – мелькнуло у Виштальского, – когда он свою дурацкую плоскую головешку опустил к самой земле?!»

Зогг заорал, выхватывая арбалет, звонко тренькнула тетива. Мимо! И тут не сплоховал долгоног, оседланный Давидом. Яростно фыркая, скакун поднялся на дыбки и опустил передние ноги на спину подбегавшему панцирнику, придавливая того к земле.

Тот крякнул. Сквозь шум и гам явственно пробился хруст – словно разделывали гигантского рака. Разошедшийся долгоног снова взвился и опять обрушил удар копыт на распластанного хищника. Но тому хватило и одного раза.

– Повезло тебе! – крикнул Зогг. – Степная порода! Крак – и нету!

– Да уж… – пробормотал растерянный Давид.

Воинственно фыркая, долгоног припустил с места в карьер. Пятеро панцирников проводили его взглядами – они так и не двинулись с места.

Ближе к вечеру лес стал редеть. Огромные растения, не очень толстые, но длины чрезвычайной, лежали вповалку, корнями в одну сторону, хлыстом ствола в другую – как на месте падения Тунгусского метеорита. Самые прочные из деревьев сломались посередине и торчали столбами-обрубками. Зато моховища заняли все место под солнцем, вымахивая по колено. Попер вверх и подлесок – молоденькие деревца с овальными листьями-опахалами.

– Пришли, – сказал Зесс голосом чужим и напряженным. – Станем здесь лагерем, на ночь глядя идти опасно.

– Да чего там… – проворчал кто-то.

– А ты представь, – резко сказал Зесс, – что ты впервые в жизни вышел к болоту и никогда раньше не видел его. Тот, кто знает, пройдет по болотине, не замочив ног, а ты потонешь в первой же топи!

– Там что, болото? – удивился тот же голос.

– Там – хуже.

Вскоре возвышенное место близ опушки леса было обжито. Разгорелись костры, а дежурные разложили вокруг становища сухие листья – никто не пройдет незамеченным: наступит и обязательно хрустнет. Усталые люди, кое-как утолив голод сухариками и водой из фляжек, заворачивались в одеяла и укладывались спать – на мхах было мягко лежать.

Багровое закатное небо истекло кровью и почернело, запеклось. Был тот час, когда ни одна из лун Маран-им еще не взошла, и только звезды освещали землю.

Давид прилег с краю – темное пространство впереди, где и была цель похода, открывалось ему целиком. Странно, но горизонт был светел, четко оконтуривая гряду холмов. На их черном фоне медленно двигалась цепочка огоньков. Они мерцали, словно раздуваемые ветром, и больше всего напоминали шествие факельщиков.

– Очень плохое место, – сказал за спиною Давида Зесс, – злое место. Когда Творцы покинули Маран-им, пришли Чужие, желая забрать весь мир себе. Не получилось, сгинули Чужие.

– Их выгнали? Кто?

– Не знаю. Уж очень давно это было. Ладно, Тавита, спи. Завтра рано вставать.

Рано утром Давид проснулся, словно от крика. Но никто не кричал. Тишина стояла над лагерем. У погасших костров дремали часовые, редкий туман стелился пеленой, из него, как из снега, торчали обрубки деревьев.

Виштальский живо оделся, обулся и скатал одеяло. Было свежо, начинался рассвет. Не совсем так. Вставала заря – лиловая, и не на востоке, а на севере. Фиолетовые сполохи разгорались над холмами, освещая склоны всеми оттенками сиреневого, а промоины затягивая черными тенями.

– Джанк… – пробормотал Давид.

Джанки и на Земле встречались, но были очень старыми, их только по приборам и можно было найти. Зато на других планетах отыскивали «свежие» аномалии. «Джанк» по-английски означает «свалка, мусорка». У первых колонистов внешних миров тоже хватало таких – валили в кучу отжившую свое кибертехнику и отработанную органику, бытовые отходы – всё что ни попадя. А потом стыдливо рекультивировали испоганенный уголок природы. Чужие не отставали от хомо – выбрасывали лишнее, ненужное, вредное. Устраивали джанки. Самыми опасными считались джанки таоте – там даже почва структуру меняла, становясь то кристаллической, то аморфной, а уж помои оказывались для хомо просто убийственными – радиоактивными и мутагенными.

За все время обучения в прометеуме Давид ни разу не побывал ни на одном из джанков, которых насчитывалось более семнадцати, но кое-какие советы опытных товарищей помнил.

– Подъем! – проревел Зесс. – Умываемся, одеваемся, и вперед!

Трапперы с ведунцами рассыпались цепью и начали движение. Давид шагал осторожно, высматривая любой, малейший признак аномалии.

– Смотреть в оба! – проорал Зесс.

Первому не повезло худому ведунцу по имени Мусс. Решив не обходить плоскую глыбу камня, он вскочил на нее, а потом спрыгнул. И пропал. Вякнул коротко – и тишина.

– Стой! – заорал Виштальский, но было уже поздно.

Лихорадочно нашарив подгнивший сук, Давид наскоро обмотал его тряпкой и швырнул за плоскую глыбу. Сук упал в песок – и словно инеем оброс – весь покрылся щетинистым пухом. Пух-иней тут же стаял, усеивая сук капельками. Ан нет! Сука уже не было – растворился. Одна тряпочка осталась.

– Плащ Мусса! – охнул Зогг, указывая на кучку тряпья. – И… и всё!

Дальше трапперы пошли водя перед собой палками – опыт появился. Пару раз концы палок опушило, их владельцы в ужасе откинули свои «зонды» и шарахнулись назад. Однако безопасных мест не находилось, а вот сюрпризов хватило всем.

Ведунцы Носс и Карг угодили в неприметную низинку, и случилось несчастье – накатило басистое гудение, весь воздух зазудел, силуэты Носа и Карга затуманились от вибрации, поплыли, стали оседать кучами органического шлака, похожего на желе.

– Может, хватит? – спросил со злостью Давид. – Мы и десяти шагов не прошли, а уже троих потеряли! Зесс, Лосс, позвольте, я один схожу в разведку. Иначе мы тут положим половину, а то и все ляжем.

Зесс постоял, поглядывая то на остатки ведунцов, то на холмы, которые почти не приблизились, и махнул рукой.

– Ступай, – сказал он мрачно и пошутил через силу: – Но если помрешь, назад не возвращайся!

Виштальский молча кивнул и двинулся в путь. Рядом полупрозрачной тенью скользил руум.

– Шарик, – велел Давид, – ступай вперед.

– Куок!

– Трапперы! Ведунцы! По одному за мной, по следам! И помните: шаг влево, шаг вправо – смерть!

Руум двинулся перед Виштальским. Он аккуратно обошел «газон» из зелененькой, словно подстриженной травки, над которой дрожал воздух, но веяло не жаром, а холодом, и неожиданно шагнул на поверхность обширной лужи. Вода даже не шелохнулась – на ней проявились неглубокие вмятины, следы руума. Подняв камешек, Давид докинул его до берега лужи – земля поглотила камень, булькнула, подняв фонтанчик пыли, и пошла волнами, словно была не твердым телом, а жидкостью.

– Аки по суху… – пробормотал младший командор, ступая на лужу.

Вода под ним не колыхалась и не прогибалась, а овальные следы сапог медленно затягивались.

– Куок! – подбодрил Давида руум.

– И крепка была вера его…

Зыбкая тень, упавшая слева, заставил Давида резко повернуться. К нему приближался странный зверь – длиной метра четыре, смахивающий на велоцераптора. Динозавровская головища была утыкана шипами, хвост – тоже в крючьях, как булава. Зверь шагал тяжело, выворачивая лапы, и острые, серповидные когти взрывали сухую глину, как блок культиваторов. Отворилась зубастая пасть с вытянутой вперед нижней челюстью, и колыхнулся горловой мешок – зверь будто сглотнул.

– Проголодался, бедолага… – громко сказал Виштальский. Зверь задрожал, пошел волнами, как отражение в воде, расслоился – и пропал. Это был мнимон.

Сперва ксенологи клялись и божились, что мнимоны – это наведенная память, шуточки подсознания, однако стереофотографии странных «психообразований» выходили четкими. Вот и этот… глюкозавр – дунешь на него, и рассеялся мнимон. Как сон, как утренний туман. Вот только следы когтей остались.

Что хочешь, то и думай.

Проведя Давида неглубоким оврагом, руум выбрался в промоину, заставленную глыбами черного камня.

– Куок! – предупредил руум.

Из скального обломка вдруг вытянулся ослепительно сияющий стержень, весь ломаный, будто погнутый в коленцах. Он плавно ветвился, пронизывая воздух и рождая дрожащий гул. Огненный зигзаг уткнулся в соседнюю глыбу, вырывая ямку в расплавленной породе. Потянуло озоном. «Экие тут молнии неторопливые», – подумал Давид, но трогать разряд пальцем все же поостерегся.

– Куок!

Новый пламенный росток пробился на макушке глыбы, и руум быстренько перебежал опасный промежуток. Виштальский, зачем-то пригибаясь, бросился следом. Остальные камни не метали перуны, хотя и рождали интересную оптическую иллюзию – Шарик топал к холмам, а Давиду казалось, что руум резко забирает вправо. Но кончились скалы, и чудиться перестало. Зато руум присел вдруг на землю и заверещал:

– Куок! Куок! Куок!

Не раздумывая, Давид упал на грунт пластом. Тут же сверху на него навалилось что-то мягкое, но тяжелое, причем вес прибавлялся и прибавлялся. Сам воздух загустел и сдавил тело так, что ни вздохнуть, ни охнуть.

Виштальский боялся открывать рот, хотя легкие разрывались, требуя кислорода.

– Куок. – донеслось до него глухо, как через вату.

Давид напрягся, продавил рукой неподатливый воздух, уперся и отжался. Впечатление было такое, будто он лежал под кроватью и теперь поднимал спиною тяжелое ложе вместе со спящими. Дышать! Дышать! Виштальский разлепил глаза, открыл рот. Студенистый воздух потек в гортань, забивая ее, как вязкая смола. Давид подавился и закашлялся – и в этот момент тяжесть и вязкость пропали. Напряженные мышцы толкнули галактиста вперед, и он растянулся, уткнувшись щекой в камешки на песке. Великий космос, какое же это удовольствие – дышать!

Руум пробежал вперед, вернулся к Давиду, опять рванулся прочь. И тут из голосовой щели руума, вечно куокавшей, раздался монотонный механический голос:

– Выборность – отсутствие. Необходимость – спасение. Пятьдесят больше одного. Прохождение индивидуума – гибельность, прохождение коллектива – жизненность.

– Тебя что, – спросил Давид, не слишком поражаясь тому, что «след» разговорился, – на подвиги потянуло?

– Выборность – отсутствие, – повторил Шарик. – Прощание.

И руум бросился вперед, где в воздухе словно реяла светящаяся сетка – как отражение плещущей воды на борту речного трамвайчика, – и что-то огнистое мерцало на заднем плане, кривилось, плясало, отбрасывая слабые «зайчики» на траву.

– Стой! Шарик!

Но было уже поздно.

Силуэт Шарика заколыхался, расслоился и пропал. Тут же растаяли танцующие сеточки, унялось мерцание, погасли всполохи.

Давид поднялся и, шатаясь, двинулся вперед. Вот и холмы. С безразличием осужденного на казнь он перевалил гряду и спустился на свалку Чужих – красные пески, наметенные ветром в невысокие барханчики, уходили волнами к мутному горизонту. Из песка высовывались скособоченные кубы, сколотые верхушки пирамид и конусов, снопы тонких, гнутых прутьев, цилиндры, здорово смахивающие на пни, шары, отблескивавшие медным глянцем. Больше всего этот сюрреалистический пейзаж смахивал на кладбище. Ксенологи уговорились называть ядро джанка «гипоцентром» – это было что-то вроде «глаза бури», безопасное место в кольце ловушек и убийственных сюрпризов. В гипоцентре джанк терял свои зловещие свойства – активное здесь распалось, несовместимое с жизнью рассосалось, нейтрализовалось, разрядилось.

Обернувшись, Виштальский проследил за чередой трапперов и ведунцов, влекущих долгоногов в поводу. Картина спасения его не тронула. Испытывая полное безразличие, даже отвращение ко всему, Давид спустился с холма и плюхнулся на теплый песок.

Беженцы прибывали, они молча приближались, неуверенно топчась и переглядываясь.

– Твой маленький друг погиб не зря, – проговорил Лосс, – благодаря ему живы все мы.

Давид безучастно кивнул.

– Каратели уже на опушке Запретного леса, – добавил Зесс. – Рыцари идут следом.

Виштальский снова кивнул.

– О, Творцы! – молитвенно сложил ладони пожилой патлатый траппер и выдохнул: – Сбывается пророчество!

– Какое еще пророчество? – разлепил губы Давид.

– Ибо сказано, – заговорил траппер нараспев и продолжил с особым выражением: – «Придут времена тяжкие и несносные человеку, и станет добро злом, а свет тьмой. Свободные превратятся в рабов, а повелители утратят власть. Но явится чужой, хранимый Творцами, и станет своим, и даст волю невольникам, и накажет неправедных, и вознесет закон выше венца царского…»

– И это всё обо мне? – усмехнулся Давид.

– А не ты ли тот чужак, – пробасил бородатый траппер, молчавший до этого, – который приручил домовика Творцов, чего не удавалось никому из нас за века? И не домовик ли хранил тебя, отведя все заклятия злых мест?

– Он это, он! – заволновался патлатый. – Всё сходится! Что было речено триста лет назад наимудрейшим братом Алассом-но-Кли, то ныне явлено! Братья! Радость-то какая!

Трапперы сильно оживились, счастливые улыбки разделяли усы и бороды.

– Вот только не надо меня в вожди и спасители записывать, ладно? – сердито сказал Виштальский. – Тот я или не тот, неизвестно, да и неважно, но одно я знаю точно – даром счастье никому не дается, за него драться надо! Так что не надейтесь волю бесплатно получить, не ждите, пока я за вас справедливости добиваться стану. Так не бывает. Я и помогать вам за просто так не собираюсь – помогу тем, кто сам хочет лучшей жизни и для того жилы рвет, надсаживается, старается во всю силу! Но прежде мне разобраться надо, что вообще происходит, понять, кто друг, а кто враг. Вопросы есть? Вопросов нет.

Глава 6
ФИЛЬМ ПРО ШПИОНОВ

1

Грига и Сидоровс уже стояли переминаясь, на двухметровом круге нуль-транспортера. Вита кинула прощальный взгляд на панорамное окно, за которым простирались лунные холмы, и присоединилась к «сообщникам».

– Летите, голуби! – дурашливо пропел их провожатый и помахал «зайцам».

«Зайцы» мрачно посмотрели на него. Задрали носы и гордо отвернулись. Побеждать легко, куда сложнее держать удар, перенося поражение.

– Соберись! – процедила Бока, обращаясь к Ричу. – В Москву или куда? Раз, два, три!

– В Москву! – выпалил Сидоровс.

– Вперед!

Рич набрал код и вдавил стартовую кнопку. Порт-Рорис растаял в сиреневой вспышке.

Переместились они неизвестно куда – за огромным окном незапятнанно голубело небо. И все.

– Ты нас куда забросил? – подозрительно спросила Вита.

Подойдя к окну, она увидела не то террасу, не то палубу, а за ее краем клубились кипенно-белые облака, чью девственную чистоту подчеркивали синие тени в западинах.

– Это «Лапута»! – опознал место Грига.

– «Лапута-2», – поправил его Рич. – Я, наверное, шифр перепутал.

– Нам тут делать нечего, – сурово отрезала Вита. – Набирай снова.

Все встали в круг, и Рич сделал вторую попытку. Раздался мелодичный звон, и приятный голос проговорил с оттенком виноватости:

– К нашему сожалению, в нуль-пространстве образовались значительные шаровые сгущения минус-поля, и портал не может обеспечить устойчивую трансгрессию. Убедительно просим подождать – это явление временное.

– И сколько нам, то есть, как бы, ждать? – спросил Рич недовольно.

– Пустое! – отмахнулся Грига. – Помнишь, зимой? Когда нейтринная буря разыгралась? Вот то да! Трое суток просидели на турбазе.

– Ладно! – сказала Вита с раздражением в голосе. – Какая разница. Пойдемте погуляем. И подумаем.

Троица покинула нуль-станцию и вышла на прогулочную палубу.

«Лапута-2», если смотреть на нее снизу, казалась овалом. На самом деле Облачный Город имел форму безупречного круга с километр в диаметре. Его нижние отсеки были забиты гравигенными и гравизащитными системами, расходовавшими бешеную энергию двух кварк-реакторов, а выше стелились палубы пассажирские и прогулочные, чередуясь с парковыми зонами. На самом верху отливали лазурью квадратные и округлые бассейны, в центре сквера возвышалась, как памятник, грибообразная надстройка, а вокруг нее спадали террасы отелей, замкнутые кольцом обзорной палубы. Вот по ней-то и шагали наши друзья, обдумывая план «Б».

Облачный Город между тем начал снижение. Пробив облака, «Лапута» зависла на высоте птичьего полета.

Внизу простиралась Москва – россыпь белых кубиков, призмочек, бочечек, брошенных в зеленую пену садов и парков.

Плавно огибая старинную Останкинскую башню, «Лапута-2» поплыла рядом с исполинским ячеистым куполом Снема, словно соревнуясь в размерах.

– Ну, что? – спросила Вита. – Надумали чего?

Сидоровс не ответил, засмотревшись на щебечущих купальщиц, шествующих по аллее в одних босоножках и темных очках, а Грига честно признался:

– Не-а.

– Рич! Соберись.

– Ага! – вздрогнул Сидоровс.

– Приступаем к плану «Б», – объявила девушка.

– Есть! – молодцевато козырнул Ричард и поинтересовался: – А что за план?

Вита с сожалением посмотрела на него и начала:

– Почему нельзя улететь с Фидониси или с Алькантары?

– Ну, я ж говорил – в планетарных ботах всё на виду, там не спрячешься!

– Именно. А где находятся космодромы, на которых не стоит ни одного регистратора?

– А нету таких!

– А если подумать? Мальчики, сосредоточьтесь наконец! Только вокруг одной Москвы десяток грузовых космодромов, где садятся корабли-автоматы. Они снабжают инопланетной продукцией тот или иной район… сектор, или как они там называются. Ну? Доходит?

– А-а… – дошло до Рича. – Точно!

– И ты полагаешь, – спросил Зикунов с сомнением, – что туда легко проникнуть? Витка, ты ошибаешься. Грузовые космодромы окружены энергоботами. Чуть что – и их эмиттеры ставят защитное поле. Собак отгоняют, кошек, оленей, лосей. Кто там еще по московским окраинам шарится? И «зайцам» тоже не пробиться! Я помню прекрасно, мы всю эту космодромию еще на втором курсе проходили.

– А если туда на грузовике проехать? – загорелся Рич. – Развозят же как-то продукцию, верно?

– Вот и видно, – парировал Грига, – что зачет тебе поставили зря. С такими космодромами сообщение конвейерное, под землей. Понял?

– Ты совершенно прав, – кивнула Вита. – Вот на конвейере-то мы и въедем на космодром.

– Ага! Ты сначала попади в тоннель.

– А у меня ключ есть!

– Во! Откуда?

– Да так, случайно завалялся. Один знакомый наладчик автоматов не успел напарнику передать, а я забыла.

– Тогда вперед!

– Осади назад! Куда – вперед? На какой космодром? На Истринский? На нем только с Марса борты прибывают, фиолетовую капусту тягают. На Щелковский?

– Нет, – помотал головой Грига, – туда садятся грузовики с Ирия, урожай везут с П-плантаций. Хотя. Стоп! А, правда, давайте на Ирий махнем? Там гуманоиды жили-были, да они и сейчас живут-поживают, добра наживают. И я точно знаю, там есть база галактистов, «Ойум» называется.

– Ага! – скептически скривился Рич. – А ты помнишь, кто там генеральным координатором? Иван Лобов, наставник Давида. Он нас ругать не станет, я тебе гарантирую. Иван нам морды набьет, а кулак у него – будь здоров!

– Пустое, мы не к Ивану в гости собрались. Главное-то не в этом. К «Ойуму» приписан нуль-звездолет сверхдальнего действия «Ра-3». И если мы с тамошними договоримся, они нас могут подкинуть до Маран-им. Ну как?

Зикуновишна горделиво оглядел друзей.

– Неплохо, – оценила Вита. – Только вот ни с кем мы договариваться не будем. Запомните: в контакт не вступать! Иначе нам опять все добра будут желать и снова отправят на Землю. И что потом? Изобретать план «В»?

– А что ты предлагаешь?

– Я согласна лететь на Ирий, но делать все будем тайком. Тайком проберемся на «Ра» и угоним звездолет.

– Да ну? А кто его поведет, не скажешь? Вита холодно посмотрела на Григу.

– Ты же сам хвастался, что получил диплом пилота-космогатора?

– Да, но.

– Никаких «но»! – отрезала Вита. – Будешь временно исполняющим обязанности командира корабля. Рич будет твоим штурманом и сменным пилотом, а я возьму на себя функции бортинженера. Вопросы есть? Вопросов нет.

Они обошли всю «Лапуту» кругом и вернулись к нуль-станции. На их счастье, портал работал – надо полагать, флуктуация рассосалась.

Они вышли возле дома Виолетты в Медведкове и поймали такси. Автомат домчал их до деликатесного комбината на Сиреневом бульваре, где и высадил, помигав зеленым огоньком.

– Нам сюда, – указала девушка на снежно-белую колоннаду цехов.

Комбинат не был огорожен даже подстриженными кустиками, он возвышался как античный храм, на травянистом возвышении, и сдержанно шумел, втягивая из воздуха углекислоту. Вблизи слитые колонны корпусов больше смахивали на мощные цилиндрические башни.

– Нам в третий блок, – скомандовала Вита. Втягивая головы, как заговорщики из старинных фильмов, друзья проследовали к третьей по счету башне и вошли через калитку в герметичных воротах. Внутри было шумней и жарче, но стерильная белизна царила и здесь. Остро пахло озоном.

Часто оглядываясь, Вита проскользнула между огромными машинами, пригибаясь под гудящими трубами, поднялась по пандусу, спустилась по трапу и очутилась у широких дверей. Двери были заблокированы.

Выцарапав ключ из нагрудного кармана, девушка быстро приложила его к блокиратору. Тот пискнул, красный индикатор сменился зеленым, и двери разъехались, пропуская сообщников на спиральный съезд к автоярусу и еще ниже, к конвейерам.

Биомеханические конвейеры представляли собой серые полосы из квазиорганики. Закольцованные, эти ленты шустро уползали в один подземный тоннель и выползали из другого. Уползали порожними, а выползали с открытыми ящиками, забитыми живыми мешками биоконтейнеров. Мешки покрывала пушистая изморозь, она быстро таяла, попадая в комбинатскую духоту, и вверх струился парок, припахивающий дезинфектантом.

– За мной!

Виолетта решительно спрыгнула на конвейер и присела, взмахивая руками, чтобы удержать равновесие. За ней последовали Ричард и Григорий. Серая упругая лента быстро скрылась в тоннеле, и друзей окутала тьма, только отсветы голубого сияния пробивались из боковых переходников, придавая лицам мертвенную синеву.

– Мы как странники в ночи, от испуга не кричим, – заунывно прочитал Сидоровс. – Перед тьмою страха нет – мы втроем идем на свет.

– А может, правильней будет «трое нас идут»? – спросил Грига, сидящий впереди в позе лотоса. – Ом-м… Ом-м…

– Чиво-чиво? – не разобрал Рич.

– Ом мани падме хум, – ответил Зикуновишна нараспев.

– То есть, как бы, аллилуйя, – подытожил Сидоровс.

Минут десять прошло в молчании. Только полоса конвейера шуршала и поскрипывала. Не поймешь – то ли она течет, то ли ползет.

– Мальчики, приготовиться, – сказала Вита напряженным голосом. – Как только въедем в терминал, сразу соскакиваем! А то попадем под манипуляторы – те сразу остановятся и вызовут дежурного кибертехника.

– Или они остановятся не сразу, – зловещим тоном проговорил Рич.

– Готовность три! – перебила его девушка. Впереди заметно посветлело.

– Готовность два!

Обрисовался кругляш выхода, просматривались какие-то стойки, поперечины, сочленения.

– Готовность раз!

Конвейер вынес заговорщиков в терминал, и те мигом соскочили – подтянутые кверху металлические щупальца дрогнули, звякнули, но разворачиваться не стали.

– Наверх! – скомандовала Вита.

По неудобным трапам с высокими ступеньками, приспособленными под киберов-разгрузчиков, троица поднялась наверх.

Квадрат Щелковского космодрома был невелик. Он находился в промзоне и со всех сторон был зажат производственными комплексами, помещенными под прозрачные колпаки. А на взлетной полосе стоял всего один звездолет – грузовик-автомат типа «Дромунд». Это был приземистый конус под сорок метров в основании и высотой пятнадцать. Его трап был откинут, и киберы шустро заносили на борт пустые биоконтейнеры.

– На борт! – бросила Бока. – Бегом!

Троица взяла с места и буквально запрыгнула в корабль.

– Тут же защитной камеры нет, – спохватился Рич, – нас же в нуль-пространстве… того. А?

– Не волнуйся, – успокоил сокурсника-недоучку Грига. – Тут весь грузовой отсек с высшей защитой. Иначе как продукты доставлять?

– Точно! – расслабился Рич. – А когда старт? Вита молча кивнула на разбегающихся роботов. В ту же секунду трап втянулся вовнутрь, с шипением сошлись створки грузового люка.

– Ложимся!

Все трое легли на упругий пол, стерильность которого внушала некоторые сомнения. Звездолет снялся и начал подъем. Контрольная станция не задержала старт – два парня и девушка испытали пренеприятное ощущение провала, растяжения и скручивания. И это было близко к истинному положению дел – корабль и его груз перешли в состояние нуль-пространства.

– Репагулярная трансгрессия, – прохрипел с натугой Сидоровс, – в двенадцатикомпонентном квазинуль-поле.

– Согласен, коллега, – прокряхтел Грига. – Если рассматривать в этом аспекте гомосистемное полуотражение в полиполярных координатах пространства Римана в сигма-неограниченное гиперпространство, то следует признать, что оно, то бишь пространство Римана, деритринитивно проницаемо в сигма-смысле.

– Мог-быть, мог-быть, мог-быть. – тарахтел Рич. – Не так г-гупо, не так г-гупо.

– Великие небеса, – вздохнула Вита, – с кем я связалась. Мальчишки! Детский сад, штаны на лямках.