Текст книги "И залпы башенных орудий..."

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 11
ПОХИЩЕНИЕ

1

Профессора Вайнштейна и Середу крепко связали и вынесли в длинных контейнерах из-под ульмотронов. Похитители протащили их, ни у кого не вызвав подозрений, – вся база выполняла похожие манипуляции. Выйдя в док, Никита огляделся и выбрал транспортное средство – звездолет «Тенгри». Пнув перепонку внешнего люка, он тут же погладил корабль по теплому борту, словно извиняясь или успокаивая огромное домашнее животное. «Тенгри» был совсем еще молодым рабочим звездолетом, с норовом и выбрыками – мог иногда вместо обычной воды подать в гидросистему нарзан или не заращивал входные мембраны до конца, оставляя дыры «для вентиляции». А вздрючишь эту квазиорганическую скотину, еще и обидеться может и так утолстит перепонки, что лопнут лишь после хорошего пинка. Шанкар Гупта говаривал, что это у него возрастное. Перебесится…

«Тенгри» покинул док, не запрашивая контрольную станцию. Заговорщики укрыли похищенных в безынерционных камерах, задали киберпилоту программу предстоящего перелета, вошли в камеры сами и дали «Тенгри» команду на переход в подпространство.

В корабле стояла тишина, только еле-еле шелестела гравиустановка. Никита пролез в люк на верхнюю палубу и попал в круглый зал кают-компании, по периферии которого шли восемь кают. Он протиснулся в свою, переоделся, подумал-подумал и забрался на самый верх звездолета-конуса. В рубку.

Там было тесно. Бортинженер Алик Басевич сидел на корточках возле контроль-комбайна, настраивал гравираспределитель и насвистывал легкий мотивчик. Штурман Рома Пегов, возложив ноги в башмаках сорок последнего размера на золотой шар компенсатора, валялся в кресле и читал старинную книгу – «Геном» некоего С.Лукьяненко, подаренную ему на двадцатый день рождения. Штурман ерзал, хмыкал, фыркал, по-всякому наводя критику. Порой он одобрительно крякал.

Командир Оуэн Чэнси сидел спиной к пульту и пил кофе из кукольной чашечки, жеманно отводя мизинец.

– Здравия желаю, товарищ комиссар! – расплылся он в улыбке. – Как душик? Вертикальный бассейн пробовали?

– Пробовали, – буркнул Никита. – Чуть бульки не пустил!

Басевич прыснул, Оуэн коротко хохотнул, а штурман воскликнул:

– Ну, дает!

Но возглас его относился не к теме разговора, а к похождениям главного героя.

– Как пленные? – спросил Никита.

– Усе у порядке! – ответил Рома, дурачась. – Мы их с Аликом привязали к креслам, еда рядом, на столике. Захотят – дотянутся ртом.

– Пойду, гляну…

– Привет им от нас передай! – крикнул Алик, и вся троица гулко захохотала.

Никита спустился вниз и отпер каюту номер четыре. Пленные сидели по разные стороны от откидного столика. Вайнштейн делал вид, что ему все равно, и глядел в обзорник, где голубел земной шарик, а Середа спокойно смаковал персиковый сок, время от времени наклоняясь к столику и посасывая из биопакета.

Никита уселся в углу на диване. Его переполняло торжество. Получилось!

Первым заговорил Середа.

– Надеюсь, ты не гетероморф? – поинтересовался он.

– Нет! – ответил Никита, гордо задирая голову. – Я комиссар Пацифистской Унии!

– Да ну? – лениво проронил Середа. – Вон оно как… Тогда мне придется изменить мнение о паци. Я их раньше считал предателями и коллаборационистами, а оказывается, паци – это банальные идиоты! Сопляки-отморозки вроде тебя!

– Замолчи! – повысил голос Никита.

– Да пошел ты…

– Вы в зеркало смотрелись, юноша? – чопорно произнес профессор. – Весь ваш облик – просто мечта педераста!

Середа рассмеялся, хлопая ладонями по подлокотникам, – выше руки были прихвачены фиксаторами. Никита вскочил, сжимая кулаки, но не бить же пленных?

– Ответь мне на один вопрос, – поднял на него глаза Середа. – За что вы так верно служите себумам? Почему подались в прихвостни к чужим? Или вы ожидаете от них подачек? Уверяю тебя, себумам безразличны как воины, так и пацифисты, они превратят в удобрение и нас, и вас! Так чего для?

Никита высокомерно усмехнулся.

– Вам не понять, – надменно проговорил он.

– Да уж куда нам… – негромко обронил Вайнштейн.

– Сами подумайте, – снисходительно произнес Никита, – какой смысл в войне против себумов, если все расы Галактики неизбежно сольются и их домом станет Вселенная?! Синтез Разумов – вот наша цель! Мировой Разум – вот наше будущее!

– Да сливайтесь вы на здоровье, алиенофилы драные! – ухмыльнулся Середа. – Хоть с себумами, хоть с кем. Куда ж вам без Мирового Разума? Своего-то нет!

– Юноша, – церемонно изрек Вайнштейн, – а вас не страшит подобное будущее? Раствориться, стать частью целого… Да это хуже, чем положение пчелы в рое!

– Вы не понимаете, это же вечная жизнь и здоровье, это новые грани восприятия мира, новые эмоции, ощущения! Мы будем, как боги, как демиурги, творить миры!

– А ты лично чем собираешься быть? – осведомился Середа. – Прыщом на заднице демиурга? Ладно, хватит несмешные анекдоты травить. Мы куда летим, гнойный прыщ?

Никита стерпел и это оскорбление. Ему ли, носителю разума, готового к переходу в монокосмический организм, обращать внимание на жалкого хомо, чей удел – старость и тлен?!

– Мы финишируем на Земле, – усмехнулся он, – где и передадим вас сотрудникам ПНОИ.

– Так вы еще и двурушники?! – восхитился Виктор. – А ну выйди, и затвори дверь! От тебя несет, как из помойки!

Никита, бледный от ярости, шагнул к Середе и наткнулся на ледяной взгляд флагмана. «Комиссар» резко развернулся и выскочил вон.

2

Земля застила полнеба своим бело-голубым полыханием, когда «Тенгри» вошел в зону станций. Альфа, Бета, Гамма, Дельта, Тэта – их было много, они громоздили мегатонны торов, шаров, цилиндров, двигая их по высоким и низким орбитам. Целый выводок космических энергостанций простирал необъятные поля гелиоконцентраторов, просвечивавших на солнце, а «Оранжереи» подставляли стеклянные бока светилу, питая сады и огороды. БОП[6]6
  БОП – Большой орбитальный порт


[Закрыть] вращался в паре с Большим Складом, топыря в пространство причальные доки и колоссальные ангары.

– Главная Диспетчерская капитану Чэнси! – прозвучал высокий, звонкий голос с пульта селектора. – Вам разрешается финиш на космодроме «Москва-2»!

– До дзо аригато, Фумико-тян! – весело заорал в ответ Оуэн, видимо, неплохо знавший обладательницу взволнованного голоса. – Охайо годзаимас!

– Да ну тебя! – фыркнула в эфире Фумико.

«Тенгри» прошел мимо гигантского телескопа, расплывшись в Главном Зеркале, и начал торможение. Это был тот момент, когда вы уже не в космосе, но еще не в атмосфере – звезды блекнут, их становится все меньше, а горизонт постепенно выпрямляется, утрачивая планетную закругленность.

Середа сидел в каюте и неотрывно смотрел в обзорник. Он узнал «собаку» Скандинавского полуострова – исполинская облачная воронка кружила каруселью над макропогодной станцией «Халаголанд» в Северной Норвегии. Метеотехники баловались с циклоном. Делали что хотели…

Балтика, Прибалтика, Санкт-Петербург, Лесной пояс.

«Тенгри» двинулся ускоренно, потом облака скрыли Землю.

– Прибываем, человеки! – объявил в интеркоме Чэнси. – Трепещите!

Звездолет пробил облака и пошел на посадку. Он мягко и бесшумно опустился на кругляш стартового пункта – Оуэн был неплохим звездолетчиком.

Двери четвертой каюты открылись, и сумрачный комиссар повел стволом скорчера: на выход! По команде из рубки разошлись ножные и наручные фиксаторы.

– Только без фокусов! – предупредил Никита, отступая.

– Да что вы, – сказал профессор, – как можно…

– С дерьмом свяжешься, – дружелюбно добавил Середа, – сам потом вонять будешь!

Он спустился на нижнюю палубу, миновал кессон и вышел на свет. Зажмурившись, Виктор глубоко вдохнул настоящий земной воздух. Да-а, это вам не продукт кислородных синтезаторов!

Откуда-то сбоку выплыла платформа и ткнулась о борт «Тенгри» вровень с полом кессона. Не думая, Середа перешагнул на нее. Профессор и экипаж последовали за ним. Платформа мягко поплыла, ее мигом окружили молодые, загорелые, деловитые, в цветастых рубахах навыпуск и в коротких широких штанах. Окружили и засверкали блицконтакторами, залопотали в кулечки звукоприемников.

– Представьтесь, пожалуйста! – завопила самая прыгучая девушка. – Я – Дана Ситтель, корреспондент Мировой Сети!

Середа втянул живот, расправил плечи и изрек:

– Флагман Добровольческого флота Середа. Честь имею!

– Вас слушают и видят десять миллиардов землян! – надрывалась Дана. – По Сети прошел целый цикл, посвященный вашему незаконному вооруженному формированию! Ваше слово, флагман: какие требования вы выдвигаете перед земной администрацией? Или же теракты, совершаемые вашей группой, направлены исключительно против вескусиан?

Середа выпрямился и оглядел толпу. Бесполезно… Все бесполезно… Как пробить толщу непонимания и лжи?

С платформы был виден кортеж из черных обтекаемых машин. Около них кучковались официальные лица… Нет-нет, официалам положено сидеть внутри и не высовываться. Это за ними…

– Мы – добровольцы, – громко заговорил профессор. – Мы победили в двух боях с флотом себумов, чтобы на Алте спасти четыреста человек! Чтобы помочь семидесяти кхацкхам-беженцам. Идет война, девочка! Пока вы тут играетесь в бирюльки, там, – он показал на небо, – убивают ваших ближних и дальних. Себумы уничтожили почти двести миллионов кхацкхов и захватили все планеты их Содружества. Вы хоть как-то помогли своим братьям по разуму? Нет! А теперь себумы вторглись уже в наши пределы. Они напали на Алту и сожгли чуть ли не тысячу человек! На Теллусе они убили тринадцать тысяч мужчин, женщин, детей! Но вам-то что до этого, правда? Вас-то никто не трогает, вам по-прежнему тепло и сытно. На вас идут войной, а вы трусливо прячетесь! Вас молят о помощи, а вы подло отворачиваетесь, жмурите заплывшие глазки и затыкаете ушки, трусливо довольствуясь той удобненькой ложью, которой потчуют вас власти!

– Молчать! – прикрикнул Никита, наводя скорчер на профессора.

– Предатели-паци, – продолжил Середа, самому себе напоминая комсомольца, пойманного гестаповцами, – захватили нас двоих, но всех добровольцев не взять! Наши товарищи остались там, на переднем краю обороны, и заняты самым важным на сегодня делом, жизненно и единственно важным – они воюют. За вас! Вместо вас! Спасают ваши жирные задницы от себумского нашествия! Позорники…

Середа оглядел застывшие, недоумевающие, неверящие лица и лениво сплюнул под ноги. Больше ему нечего было сказать.

В полной тишине он сошел с платформы. За ним, храня каменное выражение лица, спустился Вайнштейн. Ряды ньюсмейкеров зашевелились, и сквозь плотный строй пробился обтекаемый экипаж. Он висел над посадочным полем и был словно отлит из блестящего черного металла – ни окон, ни дверец заметить было нельзя. Машина заскользила над плитами и замерла около пленных. Разошлась мембрана, из салона выскочили двое в черном, одинаковые с лица, и заорали:

– Это все клевета! Не слушайте их! Все, кто жил на планетах Периферии, эвакуированы!

– Что ты врешь, трепло поганое?! – заревел Середа.

Человек в черном подскочил к нему и ткнул в бок чем-то твердым.

– В машину! – прошипел он. – Быстро!

Середа почувствовал резкую слабость во всем теле, а душу окатило полнейшее безразличие. В машину так в машину…

Он залез внутрь черного экипажа и сел, тупо уставясь перед собой. Рядом кулем повалился Вайнштейн. Перепонки затянулись, и машина заскользила прочь, раздвигая толпу ошарашенных, испуганных, разгневанных, ничего не разумеющих спецкоров и СВ-операторов. Машина выбралась на блестящее стекломассовое шоссе, стрелой уходящее за горизонт, и помчалась болидом.

Глава 12
ВОЗВРАЩЕНИЕ

Машина неслась с негромким шорохом, не тряслась и даже не покачивалась, словно на месте стояла, а не выжимала километров двести в час. Невольных пассажиров даже к сиденью не прижимало и вбок не вело на поворотах – срабатывали гравикомпенсаторы, прогресс дошел и до наземного транспорта. «Может, тут и в самом деле «электронный фашизм», – подумал Середа, – но ПНОИ далеко до гестапо. «Чернецы» даже не обыскали нас…»

Слабость покидала тело, мышцам возвращался отнятый тонус. Середа смог пошевелить языком, еще минуту назад лежавшим во рту, как непроглоченный вареник.

– Чем это вы нас? – еле выговорил он.

«Чернец», сидевший справа от водителя (тот сидел посередине), обернулся и показал игольчатое дуло.

– Суггестор, – с горлинкой объяснил он, – портативный гипноизлучатель.

«Точно, прогресс!» – мелькнуло у Середы.

– А сами вы кто будете? – прокряхтел Вайнштейн.

– ПНОИ, – сказал, не оборачиваясь, водитель.

– Сам признался и не покраснел даже! – заметил Середа и сжал руку в кулак. Вроде действует. Он осторожно сунул пальцы за спину, нащупал рукоятку плоского бластера за поясом и приказал: – Остановите машину!

Водитель коротко хохотнул, а его сосед повернулся глянуть на этакое диво.

– Не дергайся, флагман, – угрожающе произнес он, подпуская в голос металл.

– Я дядя из «негативной формации», – предупредил Середа, – большая бяка, могу и бо-бо сделать…

Выхватив бласт, он прикрикнул:

– Тормози, я сказал!

Но, видимо, парень с суггестором ни разу не сталкивался с теми, кто оказывал сопротивление при задержании – он крутанулся на сиденье, ловя на мушку наглого террориста, и Середа нажал на курок первым. Короткий импульс пробил и левое сиденье, и «чернеца». Тот сильно вздрогнул, засипел, открывая рот и пуча глаза, и осел, обмяк. Суггестор покатился по полу.

– Тормози, – уже спокойнее скомандовал Середа водителю и приставил толстое дуло бласта к его коротко стриженному затылку. Свободной рукой он подобрал психоизлучатель и, не глядя, протянул его Вайнштейну.

Водитель героизма проявлять не стал, послушно нажал на педаль. Машина остановилась и легла брюхом на дорогу.

– Выходи! И без фокусов!

Водила осторожно подлез к дверце, толкнул ее пятерней. Та лопнула, расходясь кругом. Середа вышел первым и дернул бластом вверх.

– Руки! Пять шагов назад! Профессор! Вытащите его напарника!

– Минутку…

Вайнштейн суетливо потянул простреленного «чернеца» наружу. Тот застонал.

– Жить будет! – заулыбался профессор, глядя на канал, прожженный в боку «чернеца».

– Вы напали на сотрудников ПНОИ! – мрачно напомнил водитель.

– Ошибаешься! – отрезал Середа. – Это сотрудники ПНОИ напали на нас, мы лишь защищались! Валите отсюда оба!

Он быстро вернулся в машину и занял место водителя. Вместо руля была дуга, похожая на штурвал, под ногами две педали. Приборы всякие… И кнопка. Это на нее жал водила. Середа приложил к кнопке большой палец и вдавил ее. В машине что-то зашелестело, она приподнялась над дорогой, а на табло проступили буквы: «Гравипривод активирован».

– Вот и прекрасно, – пробурчал Середа, поглядывая на «чернецов» за обочиной.

Несильно тронув правую педаль, он добился того, что машина тронулась с места и проехала пару метров. Левая педаль притормозила скольжение.

– Едем, профессор! – сказал Середа и выжал педаль форсажа. Машина с места взяла километров сто пятьдесят и понеслась по-над гладким стекловидным покрытием. «Чернецов» будто кто выдернул из поля зрения.

– И куда мы теперь? – тихо спросил Вайнштейн.

– Не знаю, – признался Середа, – не знаю… Или, может, воспользуемся случаем? Расскажем людям правду! Ну, не все же они ренегаты и дегенераты. И давайте, наверное, разделимся – я возьму на себя зоны СК, а вы поговорите… О! Начните с Высшей школы космонавтики! Вот кто нам нужен – звездолетчики! Только будьте, пожалуйста, убедительны.

– Да уж как-нибудь, – хмыкнул профессор.

– На связь выходить только по сверхсекретному каналу. Помните мой код?

Профессор кивнул.

– Не страшно?

Вайнштейн задумался.

– Страшновато немного, – сказал он. – Очень уж ответственна задача…

– А что делать? – вздохнул Середа.

Он покосился на окровавленное сиденье справа и сжал губы.

За курчавой зеленью парков поднимались стройные здания московских окраин. Тонкими синими вертикалями взмывали в небо тысячеэтажники, крапленые висячими садами, перекрещенные террасами и посадочными площадками. Эти невозможные здания рассекались по горизонтали потоками летательных аппаратов, и было видно, как прямо в воздухе загораются зеленые кольца телефоров, мигают красные световые столбы, вспыхивают голубые стрелки.

Машина промчалась тенистой аллеей и выехала на Калужский проспект, светлый и широкий. Края его и середина были засажены высокими соснами и полосами кустарника. На такой проспект спокойно бы сел стратолет, не дотянувшись консолями крыльев до легких многоэтажных домов, сверкавших зеркальными или прозрачными стенами. Движения на проспекте почти не было, если не считать москвичей, гулявших вдоль и поперек, валявшихся на травке под соснами, оккупировавших скамьи в тенечке. Отбившись от стаи, снизился глайдер, прошел с шелестом над кронами сосен и сел в центральном сквере. Из него выскочила девушка в чем-то вроде полупрозрачной комбинашки. Ветерок игриво задрал подол, открывая загорелые ягодицы, но девушка даже внимания не обратила на шалости ветра. Она помахала рукой, и глайдер взмыл в небо. Проводив взглядом красотку, независимо цокавшую каблучками по матово-серому, безукоризненно гладкому тротуару, Середа сбросил скорость. Его вниманием завладели прохожие. Хм. Прелестное создание, выпрыгнувшее из глайдера, не слишком выделялось в толпе. Вот еще одна девица пересекает проспект. Не считая босоножек, на ней только трусики и золотой плащ-тога, наброшенный на плечи. Красивая грудь вся открыта солнцу и нескромным взглядам. Впрочем, похоже, что вожделение испытывает один Середа, остальные будто и не замечают этого упругого качания… Дает себя знать «негативная формация»!

Вот целая компания молодцев в серебристых шортах. Босых, необычайно здоровых, веселых и переполненных энергией. А вон молоденькая воспитательница в подобии коротенькой белой туники вывела свою группу – вся малышня бегает босиком и голышом. Правда, не все гуляющие модно раздеты – мужики постарше наряжены в длинные брюки и мягкие куртки. Видать, посверкивать голой задницей – это привилегия юности.

– Хорошая у них тут мода! – прокомментировал увиденное Вайнштейн. – У нас, на Периферии, сплошной унисекс – комбезы да спецкостюмы…

– Что да, то да! – горячо поддержал его Середа.

– Пора расставаться с машиной, – забеспокоился Вайнштейн.

– Правильно, – согласился Виктор.

Углубившись в аллеи Теплого Стана, оба «террориста» покинули машину.

– Ну, звоните, если что, – сказал Середа, пожимая руку Вайнштейну.

– Ладно! – улыбнулся профессор. – Удачи!

– И вам!

Проводив глазами Вайнштейна, удалявшегося по довольно широкой песчаной дорожке, Середа поправил бласт за поясом и свернул на утоптанную тропинку. Она повела его через дикие заросли кустарника с мягкими колючками, через густую высокую траву прямо к подъезду жилого дома. За прозрачной стеной был виден вестибюль и лестница эскалатора. Молодая мама в мини и блузке строго отчитывала девочку лет трех с игрушечным ведерком. Девочка была «без ничего», она рассеянно слушала родительские наставления и исследовала свой пуп.

«Мне не сюда», – подумал Середа. Девочка заметила дядю и радостно помахала ему ведерком. Середа помахал в ответ. Мамочка выпрямилась, оборотилась анфас и ослепительно улыбнулась. И было в этой улыбке и кокетство, и какая-то радость, и веселое спокойствие, и еще нечто такое, от чего у Середы в душе защемило. И взяло сомнение: разве это болото? Какое, однако, красивое болото… Чистое, доброе. Перевелись в этом обществе герои? Так это потому, что убавилось в мире страха и ненависти! Успокоились порывы души, улеглись страсти? А что вы хотите? Изобилие избавило людей от нищеты. Нечего стало делить, и ушло горе, остыли все «горячие точки», а танки остались лишь на пьедесталах. Наступила эра покоя, когда счастье для всех, причем бесплатно, и никто не остался обиженным! Новый Мир, Мир Справедливости, очень хороший мир.

Разве можно винить людей за то, что они просто живут, любят друг друга, растят детей? Ответ отрицательный…

Нет, тут не болото, скорее – солнечная полянка, где радостно визжат дети, а взрослые шепчут слова любви. И надо очень хорошо постараться, чтобы эта полянка не превратилась в радиоактивную воронку…

Середа выбрался на тихую улицу, больше похожую на лучевой просек Сокольнического парка. И сразу наткнулся на двери распределителя. Это кстати, надо бы переодеться.

Флагман зашел внутрь. Дворец Потребления…

Молочные параболические контрфорсы удерживали в наклоне дымчато-белые плоскости стен и открывали разноцветно освещенные проходы с пламенеющими в воздухе надписями: ВЕРХНЯЯ ОДЕЖДА, БЕЛЬЕ, ОБУВЬ, БЮРО ОБСЛУЖИВАНИЯ, ДОСТАВКА НА ДОМ… В прозрачных колоннах бесновалась реклама. Девушка-нимфетка сладострастно близила к пухлым губкам нечто, схожее с блинчиком, а сверху вниз мерно плыли огненные буквы: ПОПРОБУЙТЕ АЛАПАЙЧИКИ – ЭТО ТАК ВОЗБУЖДАЕТ! Вокруг следующей колонны кружились в хороводе голографические меховые зайцы, коты, мишки. Толстощекий карапуз посреди рекламной тумбы сучил ногами, хлопал в ладоши и весь светился от радости. Сверкающие буквы: НАША ЛЮБОВЬ ВЗАИМНА!

Середу привлекло движение вверху. Он поднял голову и увидел прозрачный потолок, по которому шагали десятки ног и ножек. Было очень интересно заглядывать под юбки, но Виктор постарался сосредоточиться на деле. Необходимо выбрать прикид по здешней моде. Уж кому-кому, а ему выделяться не стоит. Первая заповедь разведчика – будь как все, слейся, растворись, стань незаметным! Знать бы еще, о чем эта мода пищит… Он не был на Земле больше года.

Середа решительно зашагал в отдел готового платья. Ему навстречу вышла роботесса в оболочке из зеркального металла. Ловушка для основного инстинкта – круглые бедра, полушария грудей, тонкие черты ртутно-бликующего лица навевали сексуальные фантазии, а «хайтековский» дизайн заводил в тупик киберэротики.

– Чем могу помочь? – прощебетала роботесса.

– Я хочу переодеться, – сказал Середа, оглядываясь, – неброско, но не слишком отставая от моды.

– Секундочку! – пропела роботесса и прошла к шкафам, изящно покачивая бедрами. Поглядывая на Середу, она быстро подобрала комплект и вернулась.

– Примерьте, пожалуйста!

Середа быстро скинул свой комбез и сапоги. Надел длинные брюки без единого шва. Влез в рубашку из микросетки, сверху накинул мягкую куртку с открытым воротом. Удобно, черт…

– Позвольте… – проворковала роботесса и опустилась перед ним на корточки.

Нежно сняв с Середы носки, она налепила ему на подошву какой-то белый блин и завернула в него ступню до щиколотки. Быстро обжала, прогладила, провела сверху сифончиком. Готово! Получилось что-то среднее арифметическое между ботинком и кроссовкой – легкое, удобное, мягкое. Середа опустил «обутую» ногу, поднял босую. Роботесса повторила операцию и поднялась.

– Нет ли других пожеланий? – спросила она волнующим грудным голосом.

– Нет, – буркнул Середа. И какой только маньяк запихал женскую суть под металл и пластик?! Тоже мне додумался…

Он переложил бластер в карман куртки и приказал:

– Старую одежду уничтожь.

– Выполняется… – промурлыкала роботесса. Она сгребла комбез с сапогами в охапку и сунула их в зев утилизатора. Утилизатор сыто заурчал.

Глянув напоследок сквозь прозрачный потолок, Середа покинул распределитель и двинулся по известному адресу.

Сливаясь с толпой, он выбрался на Суворовский. Старый сотовый дом на углу ничуть не изменился. А вон в том модуле живет его Варя… Или уже не его?

Взбежав по двигавшемуся эскалатору, Середа остановился у знакомой двери. Волнуясь, открыл незапертую створку и перешагнул порог.

– К вам пришли! – послышался музыкальный голос домашнего кибера.

В холл выглянула Варя. У нее были мокрые волосы, видимо, девушка принимала душ. Красивое лицо Кутейщиковой сначала выразило удивление, а после застыло в страхе.

– Ты?! – проронила она слабым голосом.

– Я, – ответил Виктор. – Здравствуй.

Он шагнул, протягивая руки, но Варя испуганно завизжала и отпрянула, запахивая короткий халатик.

– Не подходи! – крикнула она.

Середа, еще не веря, сделал второй шаг. Варя вытянула руки в отстраняющем жесте. Халатик распахнулся, открывая красивый плоский животик и тугие груди, но Виктор не замечал этих прелестей. Он смотрел в перепуганные глаза возлюбленной и не хотел понять и смириться с этим.

– Варенька! – отчаянно воззвал Середа. – Я это, я! Что с тобой?

– Тебя разыскивают! – выкрикнула Варя, отходя мелкими шажками.

– Ты боишься ПНОИ? – обрадовался флагман. – Боишься, что они найдут меня?

– Я боюсь тебя! Ты убийца! Ты убивал!

Виктора будто ударили. Он замер, чувствуя, как прокрадываются в душу холод и тоска.

– Варя!

– Уходи! – простонала девушка, опускаясь на колени.

Середа опустил протянутые руки.

– Да, я убивал чужих, – сказал он, – убивал себумов. Убивал врагов! Только ради того, чтобы такие, как ты, могли жить дальше и оставаться чистенькими! Если ты не понимаешь этого, то прощай!

Виктор резко развернулся и вышел вон.

– До свидания, – скачал ему домашний кибер, – приходите еще!

Приблизился вечер. Набегавшись по Москве, Середа устал. Ноги гудели.

Он поднимался по пандусам, переходил улицы по мостикам на высоте десятков этажей, сходил по спиральным спускам, ступал на биомеханические эскалаторы – они текли вверх и вниз, горбатясь ступеньками. Ближе к центру народу прибавилось, но Середа не позволял себе расслабиться – на каждом углу вертелись блестящие шары – локаторы-уловители обшей сети наблюдения ПНОИ. Глобальной сети.

Прохожие не обращали на локаторы никакого внимания – шли, смеялись, разговаривали. Видимо, не числились в Отдельных Индивидах…

– Мила, ты де бу-шь седня?

– Не знаю еще! Рон в фантомат звал, на «Чашу отравы»…

– А, позырь, позырь! Спикают, кенный визон!

– Да я боюсь, опять вонять начнет! В прошлый раз мы на «Магов» ходили, там ведьму жгли… Смердело так, что меня стошнило! Лучше я посапаю…

– Ну ладно, расти!

И говорят вроде на русском, но Середа понимал с пятого на десятое – подросло новое племя. Младое, незнакомое.

Центр Москвы опять перестроили – в Китай-городе вздымались новые полупрозрачные объемы, запершие в себе великолепные пересечения света и глубины, чередовавшие аркады и контрфорсы, лестницы, ведущие в никуда, и колоннады, восставшие из неожиданности. Середа не мог определить новый стиль, не мог постичь того, что уловили его глаза. Но впечатление внезапной прекрасной формы оставалось за глазами и грело.

Ярусом ниже Лубянки Середа вышел к полосам полидука и шагнул на медленную дорожку. Серая мягкая полоса ползла со скоростью неторопливого велосипедиста. Середа перепрыгнул на быструю ленту и поехал. Самодвижущийся полидук нырял под параболические арки, вплетался во многоуровневые развязки, пересекал межсекторные линии. По сторонам мелькали огненные цветные полосы, белые перроны, шеренги лифтовых шахт, подсвеченных голубым, колоннады, фонтаны, статуи. Ехал Середа не один, попутчики стояли парами и группками, держась за поручни, или сидели в креслах и читали с экранчиков-планшеток.

– Центральный уровень, – сообщил бесплотный голос. – Пересадка на Малое кольцо, прогон на Среднее.

Середа отыскал свободное место и сел. «Хватит, пожалуй, изучать Москву и москвичей, – подумал он. – Пусть их Воланды исследуют на предмет испорченности… Да и времени нет. Цейтнот».

Дорожка вдруг вырвалась с нижних ярусов на верхний и взлетела на гигантскую стальную дугу, поднятую выше старинных сталинских высоток. Небо на западе еще пылало, но огни мегаполиса горели ярче. Черные столбы тысячеэтажников обсыпались колючими искрами, улицы-сады, улицы-площади, улицы-стадионы, улицы-пляжи осветились, не понять, как. А потом громадный темный шар плавно взмыл откуда-то из Останкино, поднялся вровень с облаками и засветился красным. Вишневое каление перешло в алое, сменилось желтым, воссияло белым. И с каждым разом все больше дневного огня проливалось на стогны града. «Да будет свет!» – сказал дежурный администратор города, и бысть свет. Середа заслонился рукой от микросолнца и прослушал сообщение:

– Переход на Большое кольцо. Уровень надир. Прогон на Внешний круг.

Ну, будем считать, что приехали! Середа встал, попрыгал с быстрых транспортеров на медленные и соскочил на неподвижный тротуар. Огляделся, вертя головой. Медведково. Свечения микросолнца здесь не хватало, дома стояли, погруженные в сумерки. На той стороне улицы начинался Чермянский парк, за ним высоко поднимались белые усеченные пирамиды жилкомплекса «Бибирево». Слева отсвечивала световая надпись над дук-центром, в прозрачной трубе, освещенной изнутри, проносились полосы полидука, пустые или с парой пассажиров на сидячих местах. Труба пряталась за деревьями, и оранжевый свет четко оконтуривал ветви. «А не пора ли подкрепиться?» Эту здоровую мысль Середе внушил вид открытой веранды под ярким навесом, где стояли столики и откуда несло вкуснючими запахами. Амурные страдания оставим на десерт…

Он уже сделал шаг навстречу плотному ужину, когда вдруг за спиной его резко воскликнули:

– Середа!

Виктор резко подался в сторону, выхватывая бласт, и развернулся. У него на мушке оказалась девушка, с лица которой сходило радостное узнавание, уступая место испугу.

– Что вы делаете?! – пролепетала она. – Это же я, Дана!

Только теперь Середа узнал корреспондентку, которая первой обратилась к нему на космодроме.

– А, Ситтель… – проворчал он, опуская бластер.

– Вы так всех девушек встречаете? – робко пошутила Дана. – Во всеоружии?

– Жизнь такая… – усмехнулся Середа, но бласт не прятал. – Вы одна?

– Уже полгода! – пригорюнилась Дана, якобы не понимая вопроса, но выдавая сразу два ответа.

Середа подумал-подумал и сунул оружие за пояс – не тот Дана человек, чтобы привести за собой ребят из ПНОИ.

– Слушайте, – оживилась Ситтель, – у меня к вам столько вопросов! Утром я просто не успела – вы так быстро уехали…

– Мы не уехали, – буркнул Середа, – нас увезли.

– Как это – увезли? – не поверив, улыбнулась Дана.

– Да так вот! Врезали из суггестора и запихали в машину!

– Кто?! – выдохнула Дана, округляя глаза. – Себумы?!

Середа с сожалением глянул на девушку.

– Извините, Дана, – вздохнул он, – но вы тут все какие-то блаженные! При чем тут себумы? Да если бы вторглись жабы, мы бы с вами не беседовали! Не умеет болтать языком радиоактивный пепел! Нас с Вайнштейном схватили мальчики из ПНОИ.

– ПНОИ?! – изумилась Дана. – А при чем здесь ПНОИ?

– Вы меня спрашиваете?

Ситтель похлопала ресницами, соображая.

– Пойдемте ко мне! – решительно заявила она и взяла Середу за руку.

– В принципе я направлялся во-он туда, – показал флагман на веранду. – Весь день не ел!

– Я вас накормлю! Пойдемте, пойдемте! Я тут недалеко живу! Рядом совсем!

Середа подумал и перестал сопротивляться.

«Недалеко» и «рядом» растянулись на километры, одолеть которые помогли полосы полидука. Привычно перепрыгивая с дорожки на дорожку, Середа, влекомый за руку, сошел у исполинского тысячеэтажника. Вблизи этот супернебоскреб смахивал на гору с круглым подножием – не сразу охватишь взглядом.