Текст книги "И залпы башенных орудий..."

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 9
ЧУЖОЙ

Очнулся Середа в госпитале. Левую щеку стягивал тампопластырь, голова обмотана стерильным эластиком. Он чуть повернулся и увидел робота медслужбы, готовящего очередную процедуру.

– Где мы? – спросил его Середа.

– Мы находимся в медцентре крейсера… – занудил робот.

– Где находится крейсер, балда!

– Крейсер финишировал в облаке Оорта…

Кряхтя, Середа сел, опустил ноги на теплый пол и попытался встать.

– Вам нельзя! – всполошился кибер.

– Заткнись, – посоветовал ему Виктор и поднялся с третьей попытки. Палата несколько покачивалась, в голове шумело, но ноги держали.

В коридоре Середа наткнулся на Таппи.

– Себума нашли? – спросил его Виктор.

– Нет еще, – покачал Нупуру тоже забинтованной головой.

– А чего ждете? Помоги добраться до рубки…

Кое-как они доковыляли до центрального поста управления. Здесь находились Григорян, Копаныгин, Вайнштейн, Кэссиди, Гумм-на-Взат.

– Флагман! – заорал Анастас. – Ты его уделал!

– Что с крейсером?

– Четыре сектора небоеспособны, запущен авторемонт.

– Живо ловим себума! – приказал Середа. – Или он снова вызовет своих и наведет их на нас! Что там на схеме?

– На шестой и третьей палубах – по одному… не понять, кто!

– Вооружаемся! Что там в арсенале есть убойного? Бластеры, скорчеры… Григорян! Поведешь капсулу!

– Слушаюсь! Да мы бы и сами…

Середа так посмотрел на Анастаса, что тот мигом онемел.

В капсулу за Григоряном влезли Михаил, Виктор, профессор, Чак и семигуманоид. Анастас мигом разобрался в управлении и направил капсулу на шестую палубу.

Капсула просвистела по радиусу, крутанулась на пандусе и вынеслась к жилым отсекам.

– Дальше она не пойдет, – виновато произнес Григорян.

– Нет, и не надо. Выдвигаемся!

Середа двинулся впереди «группы захвата», поглаживая тяжелый длинноствольный скорчер. Нащупав регулятор, он перевел его на непрерывный разряд и спустил предохранитель.

Виктор как вышел из палаты, так и шагал босиком – времени обуваться не нашлось, да и к чему? Шума меньше…

Выглянув из-за угла на перекрестке поперечного коридора с радиальным, он увидел пустынный туннель, залитый ярким голубоватым светом.

– За мной! – бросил он.

Перебежав через радиус наискосок, он спросил по коммуникатору Сартакова:

– Видишь нас на схеме?

– Так точно! Вы рядом с целью! Идите вперед до поперечника и направо! Оно там!

Середа грузно потрусил по радиусу и свернул, вскидывая скорчер. И медленно опустил его – в пяти шагах от него, прямо на полу, сидел мальчишка лет семи и с ужасом глядел на толпу вооруженных людей.

– Ты кто? – устало спросил Середа.

– Я-то? – пролепетал мальчиш, кривя губы, но сдерживая слезы. – Лешка я… – и зачастил: – Мы в прятки играли, я спрятался в такой круглой штуке, а она как поедет! Потом остановилась, я пошел искать, никого не нашел…

– Родители есть?

– Есть… Мама…

– Пошли, отведем тебя, чучело мелкое… Нашел где прятаться!

Охотники скорым шагом вернулись к капсуле, кое-как втиснулись.

– Трогай!

Капсула понеслась… Передав возле ЦПУ блудного сына счастливой маме, охотники двинулись на нижние горизонты – себум должен быть там. Не в толпе же он ошивается?

– Сартаков! – позвал Середа по коммуникатору. – Нас видишь?

– Вижу! Правильно идете! Это в конце второго радиуса, слева! Три километра по прямой!

– Ясно…

– Флагман! Тут этого нашли, Никиту!

– Ну?! Что он говорит?

– А он не говорит! Молчит и тупо пялится перед собой!

И тут дернулся Вайнштейн.

– Я все понял! – закричал он фальцетом. – Флагман! Скажите им, чтобы держали этого Никиту! Он не человек!

Середа передал пожелание Вайнштейна и повернулся к профессору.

– Может, объясните?

– Скоро, флагман! – сложил тот ладони в молитвенном жесте. – Давайте сначала отыщем этого… ну, за кем мы охотимся!

– Гони! – буркнул Середа.

На нижней палубе свет отсутствовал. Неудивительно – в бою серьезно пострадали пять секторов, задело три палубы, семь процентов объема крейсера распались на атомы. Семнадцать человек убиты, и только девятерых удалось реанимировать…

– Фонари у всех? – спросил Середа.

– У меня только, – ответил Гумм-на-Взат виноватым тоном.

– Учитесь! – буркнул Середа.

Охотники потопали за метавшимся конусом света. Фонарь выхватывал из тьмы глухие проемы, покатые стены кремового цвета, черные провалы поперечников.

– Это здесь! – сказал Таппи, тыча в секторальный сервис-центр.

Середа прислонился к стене и нащупал узел сопряжения.

– Врываемся следом за Гуммом! – приказал он.

Проход словно протаял в стене, и семигуманоид ломанулся вперед. За ним бросились Копаныгин и Вайнштейн.

– А что я говорил! – возликовал профессор.

Середа вошел и увидел возле стены связанного Никиту.

– Их что, двое?! – вскричал Нупуру.

– А это как сказать! – лучился Вайнштейн. – Скорее всего, это – настоящий Никита, человек. А тот, которого задержали наверху – его двойник!

– А где тогда себум? – озадачился Середа.

– А его нет! И не было! Капитан крейсера был не себумом, а гетероморфом!

– …Никто толком не знает, где находится материнская планета гетероморфов, – торопливо рассказывал профессор, забираясь в капсулу, – да они и сами уже не в курсе, наверное. Гетероморфы – космические кочевники, они пристраиваются то к одной, то к другой цивилизации, так и не создавая своей собственной. Вот и к себумам напросились на службу…

– Ага, – сказал Середа. В голове у него все смешалось. – Трогай, Анастас…

Возле ЦПУ их уже ждали. Когда из капсулы показался красный от смущения Никита, женщины ахнули.

Середа вышел следом и проворчал:

– Рассказывай, Никитос…

– Да я почти ничего не помню… – закряхтел тот. – Зашел во второй раз к себуму, принес воды… Он на меня смотрит и вдруг как выбросит руки! И в горло как вцепится! Человеческие руки, понимаете?! И все, и я в отключке…

– Точно, гетероморф, – деловито покивал Вайнштейн и громко приказал: – Тащите Лженикиту вниз, на «Тенгри» или «Перун»! Надо провести ему глубокое ментоскопирование!

Середа проследил, как Кэссиди с Копаныгиным поволокли бледного двойника, и потопал следом – было интересно.

В нулевом шлюзе пол был холодный, и он сразу пожалел, что не обулся. Но палуба «Тенгри» снова встретила его теплом. Лженикиту завели в медотсек и зафиксировали в стендовом кресле. Надвинули сверху колпак ментоскопа. Вайнштейн оживил рабочие экраны и вывел на них узорчатую ментограмму.

– Вот, флагман! – гордо заявил он. – Глядите!

– Куда? – спросил флагман.

Профессор обвел пальцем затейливую загогулину, похожую на две буквы «К», если одну из них дать в зеркальном отражении.

– Видите? Это ментальный аттрактор! У человека он почти не виден, у прочих рас аттрактор смазан или ламинарен, и только у гетероморфов выделяется на схеме! Это как ментальное клеймо, по нему легко узнать гетероморфа, неважно, в каком он обличье предстанет!

– Так гетероморфы могут принимать любое обличье? – спросил Середа.

– Любое, примерно равное им по объему. Для биотрансформации им хватает трех-четырех дней. Этот просто не успел: создав внешность Никиты, он не подготовил внутренние органы, те же голосовые связки. Но сообщить себумам наше местоположение смог!

– Ясно, – глухо проговорил Середа.

В этот момент раздался писклявый голос гетероморфа. Лженикита сказал:

– Я требую связаться с ближайшим координатором БМО! Немедленно! Мне нужно увидеться с ним! И учтите: я буду жаловаться во Всемирный Совет!

Середа покачал головой и заверил врага:

– Не будешь.– Повернувшись, чтобы уйти, он бросил через плечо: – Расстрелять его. Что останется – в утилизатор.

Гетероморф обезумел от ужаса, а когда Копаныгин поволок его к кессону, завизжал, цепляясь за переборку. Кэссиди каблуком ударил по скрюченным пальцам, и Михаил вытолкнул гетероморфа в шлюз. Поросячий визг заметался эхом по гигантскому шлюзу, но недолго длился противный сверлящий звук – полыхнула красно-лиловая вспышка и прокатился короткий гром от выстрела из скорчера.

– А где тут утилизатор? – гулко разнесся баритон Чака.

– А вон! – ответил ему бас Копаныгина. – Ты бери нижнюю половину, а я верхнюю потащу…

Середа почувствовал смертельную усталость. «На киберпилоте» добрался он до своей каюты и упал на диван. В огромном обзорнике чернело облако Оорта, колоссальное вместилище для миллиардов комет. Одна такая летела в сотне километров от крейсера – громадный «снежок» изо льда, пыли и замерзших газов. А сбоку экрана светилась яркая звезда, почти неотличимая от других, озарявших обзорник своим сиянием. Это было Солнце.

Глава 10
БАЗА «УМБОН»

1

– Налей еще грамульку…– Тенин пододвинул свой бокал с магнитным ободком и застенчиво улыбнулся. Тенину было стыдно.

– Может, хватит уже? – вздохнул Токмаков, наваливаясь на стойку.

Тенин вздохнул еще тяжелее. Токмаков испустил и вовсе душераздирающий вздох и плеснул в бокал на два пальца джина. Тенин мотнул нечесаной головой, выражая благодарность, и медленно поглотил выпивку. Он быстро захмелел, и его глаза, страдающие глаза брошенной собаки, обессмыслились. Тенин подпер ладонью вялый подбородок, смешно перекосив лицо, и уставился куда-то за стойку, в Зазеркалье, отражающее ряды бутылок с известными напитками. Взор его блуждал.

«Эх!..» Токмаков перестал протирать бокалы – извечное занятие бармена – и скрылся в подсобке, буркнув:

– Я прогуляться…

Но Тенин его не слышал – он раскачивался на табурете и мычал что-то насчет шума в камышах. Бармен быстро облачился в пустотный комплект, отшлюзовался и покинул столовую.

Солнце – маленькое слепящее пятнышко – и не грело, и светило слабо, но тени отбрасывало, нечетко выделяя всю автономную систему искусственных спутников Цербера, именуемую транскосмической звездолетной базой «Умбон». Верфи, обсерватории, мастерские, космические ангары, заправочные станции, черные цистерны плантации с хлореллой, оранжереи, обитаемые тороидальные блоки, стеклянные сады отдыха соединялись между собой тросами и причальными штангами и обращались вокруг Цербера, совершая виток за тридцать с лишним часов.

Внизу проплывала бурая равнина этой заплутоновой планетки, кружащейся на границе между Поясом Койпера и Облаком Оорта. Местами кирпичную унылость ее поверхности освежали желтовато-розовые пятна – замерзшая органика. Солнце отсюда смотрелось яркой звездой, погруженной в пылевое облако.

Токмаков включил магнитные подковки на башмаках и зацокотал по решетчатому мостику. Локальная гравиустановка действовала, но береженого бог бережет.

Токмаков прошел метров десять и остановился, выйдя из тени Большой Антенны. Он всегда здесь останавливался. Отсюда открывался хороший вид – все планеты Солнечной системы можно было разглядеть. Вон Нептун кажется голубой крапинкой, а там Сатурн, Юпитер… Землю, конечно, не увидишь без телескопа – отсюда до Солнца восемьдесят астроединиц. Зато небо какое! Столько звезд с внутренней зоны не узришь – пылевые облака мешают. Токмаков вздохнул и двинулся дальше. Прогулки его не успокаивали, но настраивали на философический лад, с действительностью не примиряя, лишь пополняя запас терпения.

Токмаков прошел стеклянной круглой галереей и выбрался к верфям. На стапелях тянулись, тая в пустоте, колоссальные диски суперкрейсеров, заложенных пять лет назад, а в позапрошлом году законсервированных. Виден был только один, необъятным бортом закрывавший Млечный Путь, остальные два можно было только представить – каждый суперкрейсер расплывался в поперечнике на шесть, а то и на все восемь кэмэ. Толстая решетчатая ферма причала устремлялась в бесконечность на добрых двести километров, но так далеко Токмаков никогда не уходил. Да и зачем?

Потоптавшись на перекрестке двух мостиков, он повернул обратно. Что-то сегодня никакая философия не лезет в голову. До чего ж все обрыдло…

Токмаков, сколько себя помнил, всегда любил готовить. На базу «Умбон» летели люди, страдающие избытком энтузиазма и дурной романтики, они хотели быть поближе к звездам, ну, хотя бы к царству комет, которыми набито Облако Оорта, а Токмаков, инженер-гастроном со стажем, прибыл сюда, чтобы кормить работников вкусно и сытно. Но вот уже второй год подряд он их только поит… Его столовая превратилась в космический салун, куда изредка забредают агротехники из оранжерей или инженеры-сборщики, так и не улетевшие обратно на Землю. «Зачем?» – бурчат они, заходя остограммиться. Что они забыли на Планете? Им обещали интересную работу, у них был шанс построить самые могучие боевые корабли в Рукаве Стрельца! А потом всего этого богатства их лишили, обобрали душу, гады… Крючкотворы, волокитчики, рыла кувшинные…

Протяжно и тоскливо вздохнув, Токмаков поплелся в «салун».

Скинув скафандр, он прошел в зал. Тридцать столиков были сдвинуты к стенам, скатерти покрывали только парочку из них. За крайним столом почивал Тенин, свесив левую руку до пола, а правую используя на манер подушки. Развесив слюнявые губы, Тенин постанывал во сне и дергал ногами под стулом.

– Эх-хе-хе… – высказался Токмаков и подумал: «Может, и самому клюкнуть?»

С дегенеративных мыслей его сбило топанье в тамбуре шлюза. Токмаков и удивился, и обрадовался. Никак инженеры-агрологи пожаловали! А может, и пилоты с рейсового – эти заглядывали «на огонек» раз в квартал, редко чаще.

Звякнула дверь шлюза, и в столовую вошел незнакомый мужчина, рослый и плечистый, со странной короткой стрижкой – нынче в моде у мужеска полу была длинная волосня а-ля хиппи. Одет гость тоже был удивительным образом – в серебристый комбинезон непривычной модели. Создавалось впечатление, что он сшит из отдельных частей – даже швы выделялись. На рукаве краснел шеврон-прямоугольник с буквами «ДОБРОФЛОТ», а нагрудный карман нес планку с фамилией. На ней значилось: «СЕРЕДА». А уж лицо у этого Середы было… Да-а… Токмакову сразу вспомнились виртуальные сериалы из жизни великолепных 60-х – «Наблюдатель», «Седьмое небо», «Первооткрыватели». Такой же тип – мужественный, твердый, сдержанный, уверенный в себе на тысячу процентов.

– Добро пожаловать! – залучился Токмаков. – Рад гостю в нашем захолустье!

– А гостям? – улыбнулся Середа.

– Еще больше! – воскликнул Токмаков. – А что, вас много?

– Ну-у… – задумался гость. – Меньше пятисот, но больше четырех сотен. Включая одного семигуманоида и семьдесят кхацкхов.

Токмаков недоверчиво покачал головой.

– Так вы что… – пробормотал он. – На лайнере, что ли, прибыли?

– Нет, – спокойно ответил Середа, – на планетарном крейсере. Трофейном. Мы с друзьями захватили его в системе Эпсилон Эридана…

Токмаков сердито засопел. Что его тут, за мальчика из провинции держат?! Подойдя к терминалу, он хлопнул по клавише, и в стереоэкране открылась доковая палуба. Глаза инженера-гастронома порыскали в поисках маленького лохматого конуса, но зрачки упорно натыкались на гигантский диск. Исполинский корж того же размерчика, что и суперкрейсера на верфях. Да нет, этот побольше будет…

– Это… как? – пролепетал Токмаков.

– Да так вот… – развел руками Середа.

– Так это… правда?!

– Чистая, – подтвердил Середа, – беспримесная.

– Кушать будете? – ляпнул Токмаков.

– А что есть? – оживился гость.

– Да у нас по-простому, – смутился инженер-гастроном, – борщик, пюре с котлеткой, салатик…

– Давай! – потер ладони Середа.

– Давно я повара не перепрограммировал, – все оправдывался Токмаков, разводя суету вокруг кибер-кухни.

– Пустяки, – молвил Середа, – дело житейское… А что тут за база?

– Вы не знаете? – удивился Токмаков. – Ну да… Ну да, конечно… Кому мы тут нужны, на задворках-то…

– Не прибедняйтесь, – улыбнулся Середа. – И не обижайтесь. Просто хочу знать, сколько народу еще не разбежалось.

– Ну-у… С тысчонку еще осталось, – протянул Токмаков. – Щас я, борщик поспел!

Он направился к киберкухне и вскоре вернулся, волоча поднос с тарелками.

– Вот, угощайтесь! – сказал инженер-гастроном.

Середа хлебнул борща.

– М-м-м! Вкусно! Да еще с пампушками… Эх, давно я такого борщика не едал!

Токмаков гордо заулыбался. Что бы там ни говорили снобы-гурмэ, а только от киберкухни не все зависит! Можно и стандарт запрограммировать, а можно и с выдумкой…

– Значит, – осторожно спросил Токмаков, – все эти басни про «зону временной нестабильности» – брехня?

– Полная! – подтвердил Середа, стремительно уничтожая первое.

Минут десять он рассказывал, уплетая борщ, солянку из марсианской фиолетовой капусты, салат из помидоров и компот из плодов дерева гам, эндемика с планеты Теллус.

– Вот такие у нас дела… – закончил Середа и отставил пустую тарелку. Оглянувшись, он приметил Тенина и спросил:

– А это кто?

– Это гений, – сказал Токмаков.

– Хм, – выразил сомнение Середа. – Знаете, он больше смахивает на…

Токмаков закивал понятливо.

– Сломали его, – объяснил он. – Николя Тенин – настоящее светило, только разбрасывался сильно. То он в нуль-проблематику залезал, то хронодинамикой увлекался…

– А здесь он что делает?

– Работал он тут… Горел, пылал! А его так срамно потушили… Николя изобрел коллапсарный генератор. Это такая штука… Короче, если его активировать, генератор мог бы эсминец себумов сжать в точку! В черную дырку превратить! Конечно, в нестабильную – на десятой секунде после гравитационного коллапса то, что осталось от эсминца, вывернуло бы наружу. Так, пару тонн мелкой дисперсной пыли выбросило бы плюс рентгеновское и гамма излучение…

– Коллапсарный генератор… – проговорил Середа. – Дельно! И куда бы их ставили?

– Как куда? – удивился Токмаков. – На суперкрейсера! Ну, вы же пролетали мимо них! Такие здоровенные, двояковыпуклые диски! Слонятник наш и не приметили?

– Так это были корабли?

– Вот именно, – мрачно подтвердил Токмаков. – Были! Три года тут все крутилось-вертелось, сам ван Вейден прилетал пару раз…

– Ни хрена себе…

– Да, а что вы удивляетесь? Это он сейчас такой, а раньше… – Токмаков покачал головой. – Это ж его идея была – строить суперкрейсера! Опасался председатель вторжения себумов. Да, вот на этом самом месте сидел и постукивал бокалом по столу: «Хочешь мира, Вася, готовься к войне!» Это он меня Васей называл…

– Так что же случилось? – нахмурился Середа. – Почему он передумал?

– Не знаю я… Но уже два года, как все тут стоит колом!

Середа глубоко задумался. Потом медленно, словно оттягивая решение, достал коммуникатор и вызвал Копаныгина.

– Миха, – сказал он, – эта база нам подходит! Видел те штуки? Ты еще спрашивал, что за дуры? Эти дуры, Мишка, суперкрейсера! Да… Да, да! Выводи людей и займись расселением… Кто будет против? А куда еще им деваться? Какое безопасное место? Нету сейчас безопасных мест в Галактике! И не будет, пока не одолеем жаб! Вот так им всем и объясни… Я в столовой. Ага… Давай…

Сунув коммуникатор обратно в нагрудный карман, Середа пружинисто встал и подсел к Тенину.

– Эй, Миколай Батькович! – потряс он того за плечо. – Проснись, красавец, проснись!

Тенин промычал нечто невразумительное.

– Проект коллапсарного генератора готов? – спросил Середа громким голосом в ухо.

Тенин вздрогнул и открыл мутные глаза.

– Г-готов… – выговорил он.

– Долго его строить?

– С м-месяц…

– За неделю управишься?

– Уп… – Тенин выпучил глаза. – А ты кто такой?!

– Это флагман, – ответил из-за стойки Токмаков. – Он воевал с себумами!

– Короче! – Середа плеснул в бокал граммов сто джина и пододвинул емкость Тенину. – Выпей!

Тенин сглотнул порцию и выдохнул, закашлялся.

– Всё, – твердо сказал Середа, отбирая бокал, – это последняя выпивка в твоей жизни! Понял? Ты нам нужен трезвый!

– К-кому – нам? – осведомился Тенин.

– Мне, – ответил Середа, – моим людям, человечеству Земли, Варианы… и как там метрополию кхацкхов именуют?

– Саргол! – подсказал Токмаков.

– Во-во, и им тоже. Вставай, пошли!

– К-куда? – вытаращился Тенин.

– Крепить обороноспособность! Достроим эти суперкрейсера, заложим другие. Наберем добровольцев… А ты будешь нам ковать оружие победы – коллапсарные генераторы! Кстати, мой крейсер – трофейный, мы его захватили, вместе, с палубными генераторами нелинейности. Хочешь глянуть?

– Спрашиваете! – совершенно протрезвел Тенин.

– Тогда пошли! А еще там есть себумские коллапсары… Будет с чем сравнивать!

В шлюзовой затопало множество сапог, загалдели голоса, донесся женский смех и даже детские визги. Токмаков тихо засмеялся и кинулся расставлять столики – жизнь возвращалась на базу. Скоро… Да не скоро, а уже кипит работа! Подтянутся работнички с баз на Плутоне, комплексные машины-предприятия определят оптимальные варианты синтеза материалов и станут выплевывать один коллапсарный генератор за другим, инженеры-сборщики из тора «В» опохмелятся и доведут до ума завод эмбриосистем. И пойдет заводик «нести» яйца механозародышей – будущих космоистребителей, штурмовиков, десантных ботов…

Токмаков глубоко и длинно вздохнул. С надеждой вздохнул и с радостным облегчением.

2

База «Умбон» ожила. В добровольцы записались все до единого – романтики давно улетели на Землю, остались те, кто реально хотел видеть свою Планету сильной, а таким прямая дорога была в Доброфлот. Нашлись, правда, колеблющиеся, но стоило им посмотреть ужасную хронику, заснятую Гумм-на-Взатом в лабораториях крейсера, на Гаданде и Алте, как сомнения покидали их – слишком уж страшна была правда и грозна опасность.

Заработали орбитальные заводы – полевые синтезаторы выдавали сырье, универсальные форматоры превращали его в готовые изделия, мультипликаторы размножали их. Скорчерами, бластерами, запасными батареями затаривали пластмассовые ящики, киберы собирали их в контейнеры и набивали секторы дисковидных складов. По коридорам базы роботы и люди катили шары эмбриосистем, в доках механозародыши, потчуемые метеоритным и кометным веществом, развивались в истребители, штурмовики, десантные боты, танки высшей защиты.

Тенин развернулся вовсю – из стандартных технологических модулей собирались киберкомплексы и пристыковывались к центральному блоку базы. Там изготавливались коллапсарные генераторы, куда более мощные, чем у себумов. Деловитые киберсборщики волокли генераторы на верфи, распределяли по кораблям и монтировали на палубах.

Прошло совсем немного времени, а уже целых три суперкрейсера – «Рюрик», «Хакан» и «Бравлин» – названные в честь древних русских конунгов, были готовы к ходовым испытаниям. Но кому их вести? Кто займет свои места по боевому расписанию? Флот был, хотя и в зачатке, а экипажей – увы…

Ночью – днем просто не было времени – Середа собрал совещание.

– Нужны люди, – хлопнул он ладонью по столу, – просто необходимы! Они сейчас даже важнее кораблей, ибо корабли без экипажей – это просто килотонны бесполезной массы. Я тут подумал, посовещался кое с кем и решил разослать уполномоченных по всему Внеземелью.

– Верный ход! – оценил Вайнштейн. – Люди, живущие вне Земли, куда более пригодны для Доброфлота! Они все первоклассные спецы, ребята спортивные, закаленные, не трусы и не слабаки. И кого куда?

– Вас я не посылаю никуда, – улыбнулся Середа, – профессор Вайнштейн нужен здесь. Вы ведь работали и с Сусуму Окада, и с Саблиным. По вашему учебнику «Д-проницаемость в сигма-смысле» я сдавал зачет. Короче, Тенину нужны ваши консультации.

Профессор польщенно улыбнулся.

– Итак, – сказал Середа, оглядывая собравшихся. – Тебе, Кэссиди, поручаются ближние к нам станции и базы – на Плутоне, Обероне и Тритоне. Прогуляешься по ним на «Призраке».

Чак серьезно кивнул.

– Ты, Даша, посетишь систему Сатурна. Народу там много, особенно на Кольце и на Титане. Одна справишься? Можешь помощника взять.

– Возьму, – улыбнулась Васнецова.

– Ты, Анастас, отправишься к Юпитеру. Собери, кого сможешь уговорить, с Амальтеи, Европы, Ганимеда… На Европе будь осторожен, там работает отделение ПНОИ.

– Понятно, – кивнул Григорян. – Когда вылетать? Утром?

– Сейчас же, Анастас. Отоспишься в полете.

– Понял, – ухмыльнулся Григорян.

– А вам, Жеже, – повернулся Середа к Москвичеву, – поручается самое ответственное задание – миссия на Марс.

Жерар Москвичев сразу подтянулся.

– Всю планету вам не охватить, и не надо. Ваша задача – вести пропаганду и агитацию в Евразийском секторе освоения, от Олимпа до Изиды.

– Сделаем, – солидно заверил флагмана планетный координатор.

– Тогда желаю всем удачи… и спокойной плазмы!

Середа совершенно умотался, бегая по бесконечным палубам «Рюрика». Сам себе он напоминал циркача-эквилибриста, готовившего небывалый номер – жонглирование сотней мячиков и колец всеми конечностями, включая и голову. Номер не получался, тут требовался гекантохейр, сторукий титан, а у Середы была всего одна левая и одна правая рука.

Профессор Вайнштейн связался с Мировой Сетью и передал в экстренном импульсе хронику Гумма – пускай увидит человечество, кто грозит ему из тьмы! Середа отнесся к этому с великим скепсисом.

– Профессор, – хмыкнул он, – вы думаете, что это в самом деле покажут? Да вы что! Как можно травмировать нежные души землежителей! Пусть уж сидят в своем теплом болотце и пузыри пускают. Уши у них клейкие, развесистые, как раз для лапши про «зону временной нестабильности»…

– Вы совсем не уважаете своих однопланетников, – с осуждением заметил Вайнштейн.

– А за что мне их уважать? – холодно откликнулся Середа. – Уважение надо заслужить, его не выдают вместе с дипломами.

– Люди построили высшую форму общества, – защищал землян профессор. – и получили право жить так, как хотят! Вам не нравится, что миллиарды киберов заняты производством, а миллиарды людей занимаются любимым делом? Это вы называете болотом? А вам известно, сколько нынче ученых на Земле? Сотни миллионов! А художников, артистов, музыкантов, скульпторов? Их миллионы!

– Высшая форма общества! – издевательски засмеялся Середа. – Здорово! А почему же вы не вспомнили о других машинах?! О тех, которые сортируют людей, фильтруют их и делят на агнцев и козлищ? А потом пассивное, но кроткое большинство занимается любимыми делами под бдительным присмотром ПНОИ, а активное меньшинство, эту противную «негативную формацию», загоняют в концлагеря, в резервации, красиво названные «зонами спецкарантина»! И эту форму общества вы называете высшей?! Да это обыкновенный «электронный фашизм»!

Вайнштейн посопел и сердито произнес:

– Экий вы… торопыга! ПНОИ ему не нравится, видите ли. Сортировка его унижает и оскорбляет! А что вы хотите? Как еще вы предлагаете жить тем, кого дети называют «плохими» и «хорошими»? Ввести бетризацию, как это было у Лема? Или подвесить на орбите гипноиндукторы, чтобы всю жизнь внушали нам примерное поведение? Поймите вы, нам нельзя находиться рядом с преступниками, даже потенциальными, иначе снова придется вводить суд присяжных и полицейские участки! Вы хотите выпустить контингент зон СК в Большой Мир? Отлично! А кому тогда брать на себя ответственность за тот беспредел, который они учинят? За волну убийств, изнасилований, терактов, разбойных нападений? Вы готовы ответить за всю ту массу горя и несчастий, которую «негативная формация» принесет людям?

– А те, кто сидит в зонах СК, уже не люди? – спросил Середа, криво усмехаясь.

– Нас, – отчеканил Вайнштейн, – почти пятнадцать миллиардов, а «негативная формация» – это от силы тысяч сто человек! Чуете разницу?

– Чую! – процедил сквозь зубы Середа. – Еще как чую! И все же это несправедливо!

– Согласен! – вскричал профессор. – Я полностью с вами согласен! Несправедливо! И меня тоже с души воротит от этой морально-этической сегрегации! Но что делать-то? Как нам еще жить? Вместе нам нельзя, повторяю, поскольку каждому – свое, вот и приходится сосуществовать рядом!

– Может, вы в чем-то и правы, – произнес Середа утомленно. – Не обижайтесь на меня за резкость, просто для меня это болезненная тема, я ведь и сам принадлежу к «негативной формации»… И скажу так: если человек совершил преступление, его следует наказать – физически удалить на далекую планету или приговорить к ментальной деструкции, к «полной переделке», как ее называют. Или к имплантации мозгодатчика… Пусть так! Но как можно осуждать человека всего лишь за то, что он способен сделать, но не совершал?!

Вайнштейн вздохнул.

– Я не знаю, что вам ответить, Виктор, – признался он, – иногда я думаю даже, что эта задача вообще не имеет решения. Ведь человека не переделать, а если браться за «полную переделку», то кому? По какому праву? И что это будут за люди в результате? И люди ли?

Дальнейший спор прервался: дверь жилого отсека, в котором поселили профессора, резко укатилась в пазы, и порог перепрыгнули несколько человек в масках. Тот, кто стоял впереди, смахивал на Никиту Воронина, недавнюю жертву гетероморфа.

– Именем человечества! – пафосно провозгласил неизвестный голосом Никиты, и вскинул станнер.

Середа попытался рвануться, но бело-голубой парализующий луч остановил флагмана Доброфлота, погружая его в цветущую мглу.