Текст книги "Свой среди чужих (СИ)"

Автор книги: Валерий Федоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

            – Это что из-за меня у нас над городом в тринадцатом году фейерверк был?

            – Я не уверен, но возможно, – продолжал он, – одно знаю точно, что самое безопасное место на сегодня для тебя у своих. Поэтому ты с Борисом и Лев Николаевичем срочно собираешься и едешь в Казахстан, к проходу.

            Но Сергей Васильевич! – вскрикнула Надежда, схватив меня за руку, и посмотрела на него умоляющим взглядом.

            – Ну хорошо, хорошо. Я еще вчера понял, что необходимость твоего присутствия здесь, для тебя не будет аргументом.

            – А что мне делать там? – спросил я. – Ну перейду я и дальше?

            – Дальше тебе нужно попасть в Оволон, типа город такой, они у ваших чуть иначе выглядят. Найдешь там Овена.

            – Это козла что ли? – почти искренне удивился я.

            – Во во, смотри там так не пошути. Его все у ваших знают и очень многие уважают.

            – Так что просто Овен? Фамилия, отчество, или он там один?

            – У Ваших есть только имя и что-то типа погоняла, – Васильевич растопырил пальцы и изобразил ухмылку зэка, – он Жесткий. Если бы ты родился там наверняка был бы Серега Веселый. Семейные устои у вас совсем другие, нет такой привязанности как у нас. Чуть подрос и досвидос, поэтому ни фамилий и ни отчеств.

            – Звучит грустно, – без всякой иронии сказал я, – то есть мать с отцом искать бессмысленно, отеческих объятий от них мне не видать.

            – Прости дорогой, но тут ты попал в точку. Расскажешь ему про то что происходит здесь. Про восстановление прохода с лиственницей. Про то что с момента возвращения Льва Николаевича прошло уже пятьдесят лет.

            – Стоп, – перебил я, – так вы оттуда прошли пятьдесят лет назад, я так понял, что никто не может туда-сюда кроме наших. И вообще, как я найду Овена спустя такое время, даже если пятьдесят лет назад он был там, где гарантия, что все эти годы он сидит в Оволоне?

            – Здесь для Вас самая неприятная новость, – Васильевич посмотрел на Надежду, уже подозревающей неладное, потом на Льва Николаевича, – расскажи им.

            – Я прошел к карагачам спустя два года после тунгуски, – начал он, – не без помощи их мага, но с огромным трудом даже для меня. Встретившись у ваших с представителями лиственницы, я заверил их в нашей лояльности к ним и непричастности к случившемуся. Хотя, впрочем, убеждать в этом их не было необходимости. Овен объяснил, что наш проход откроется сам, примерно через десять лет и мы пришли к соглашению совместного решения проблем с секвойей спустя эти годы. Самое неприятное что маги карагачи научились ставить замок на проход со своей стороны, но до конца и сами не знают, как он работает.

            Он отхлебнул кофе, встал, подошел к Наде и погладил ее по голове.

            – У них я пробыл три месяца, – продолжил Николаевич, прохаживаясь по кабинету, – когда вернулся узнал, что у нас прошло сорок лет.

            Надежда всхлипнула, я сидел с открытым ртом и судорожно прикидывал расклад.

            – Погодите! – опомнился я. – Это если я, дай бог, за месяц справлюсь, меня здесь больше десяти лет не будет?

            – Есть предположение, – вступил Васильевич, – что разница в скорости времени не постоянная. Вначале большой всплеск, затем разрыв стремительно сокращается пока не сравняется с нашим временем и проход откроется. Но что мы знаем уже точно, чем меньше разрыв, тем сложнее пробиться через проход, даже тому с чьей стороны был он сделан. Мы думаем если ты справишься за пару месяцев, то вернешься раньше чем за десять лет.

            Надежда громко всхлипнула и разрыдалась, по-детски утирая слезы кулачками.

            – Это не правда! Я ничего про Сергея не могу предположить ни сейчас ни потом, а это значит я рядом. Ведь так всегда было, что я не могла предполагать о событиях рядом с собой, – всхлипывала она.

            – Погодите, – я обнял Надю и прижал к себе, – давайте я Льва Николаевича или Бориса пропихну к себе, как это сделал наш маг с вами, – я посмотрел на Льва, – и сразу вернусь. И вообще, что нам дает этот поход?

            – Во-первых, – начал Лев Николаевич, – «пропихнуть» наших уже не получится. Когда в десятом году меня проводили сквозь проход, он был вязким, и я чуть не застрял, но он был. Когда я вернулся с нашей стороны уже ничего не было, вернее по эту сторону все как прежде, роща и Аулиеагаш. А вот по ту сторону ничего нет, для нас, дубов, по крайней мере. Как пройти через то чего нет? Я полгода там бродил, так ничего и не нашел.

            – Так откуда уверенность, что я найду.

            – Увидишь, Сережа, увидишь, – продолжил он, – ты уж мне поверь. Во-вторых, это в твоих интересах, – он заглянул в глаза Надежны, вздохнул, – и в твоих милая. Боюсь, что после вчерашних посетителей, здесь ребят из секвойи скоро будет море, и каждый с цистерной сиропа, что даже я не смогу его спасти.

            – А в-третьих? – спросил я.

            – А в-третьих, – продолжил Васильевич, – если мы в ближайшие десять-пятнадцать лет не разберемся с проходом секвойи, проход с карагачами, судя по их прыти, может вообще не открыться. Или даже если откроется, исходя из наших расчетов лет через двести, то их соседями будут уже не дубы, а они. И вряд ли вашим будет по душе такое соседство.

            – Ладно, ладно, я уже все понял. Как Овен узнает, что я от вас? Ну типа пароль или еще что ни будь?

            – Хороший вопрос, – сказал Васильевич и положил руку на массивный сейф, стоявший в углу кабинета, которого раньше я не замечал, – возьмешь одну безделушку.

            – А нельзя что-то поменьше?

            – Можно, – он открыл сейф и достал из него какой-то амулет на веревочке, – на надень, этого для Овена будет достаточно. Рядом с проходом стоит деревушка, там раздобудешь транспорт и через три-четыре дня будешь в Оволоне. Алексей даст тебе пластин, на которые там можно все купить.

            – Каких пластин?

            – Догадайся сам. Некоторые материалы за свои физические и химические свойства и в силу своей редкости на всех слоях ценятся одинаково.

            – Понятно. Давно хотел полетать на самолете, да все повода не находилось. Вот и сбылась мечта идиота.

            – Пускай твой идиот еще подождет, – ухмыльнулся Васильевич, – поедете машиной тут всего-то две с половиной тысячи. На самолете небезопасно, а то как Малазийский Боинг, полетите в Казахстан а попадете в Антарктику. Как там говорят: «девять километров для бешенной собаки не крюк». Раз Надежда с вами, поедете на ее машине, а Борис на своем «Патриоте», резервный транспорт не помешает.

            Люблю путешествовать. Наверное, люблю. За всю свою жизнь я дальше Челябинской области и не был. Но ведь у нас в России как, что не область, то европейская страна по площади. Челябинская, например, примерно как Болгария или Чехия, а Швейцарий у нас вообще три поместится.

            Область объездил я почти всю, а в некоторых местах бывал не один раз. Даже в Париже был, правда в нашем, село у нас есть такое. Смотреть конечно не на что, но Эйфелева башня есть. Мы конечно не такие меркантильные как французы, за бабки туристов туда не пускаем, так, антенны сотовой там повесили. Да что там Париж, таким местам как Аргази, Зюраткуль или Ильментский заповедник, позавидует любой европеец.

            И все же как не крути, а дальше чем на триста километров от дома я не отъезжал. А тут мало того, что две с половиной тысячи так еще другая страна, да что там страна, конечный пункт путешествия чужой слой.

            Сказать, что я был возбужден это ничего не сказать. Мысли о расставании с Надеждой я гнал прочь. У нас есть как минимум два-три дня, которые мы проведем вместе. Для меня наше расставание займет один или два месяца, а для нее могло затянутся на десятилетия. То, что она не видит меня в своих предположениях сильно не обнадеживало. Все сходилось. До прохода мы будем вместе, а предполагать о событиях, которые будут происходить в другом слое, она вероятнее всего физически не могла.

            Я собрался за пять минут. Трусы, носки, зубная щетка и пара рубашек в магнитовский пакет. Критически взглянул на результат моих сборов. Вспомнил про мятый спортивный костюм в сумке в шкафу, кинул собранный пакет в нее и все готово. К хорошему очень быстро привыкаешь. Не прошло и месяца как я перестал быть ограничен в средствах и очень быстро понял, что все необходимое можно купить в любой момент и не стоит себя обременять излишней ношей.

            У Льва Николаевича с собой был армейский рюкзак, затянутый петлей лямок на горловине. Я такой только в фильмах про Отечественную видел, но с ним он хорошо сочетался. Надя собралась за пол часа. В женском времяисчислении это, наверное, за пару минут. Мы загрузились в Надеждину машину и выдвинулись на проспект Ленина к бару Бориса, где он и жил.

            На тротуаре, возле бара, стояла его машина с открытым багажником и задними дверями. Два парня, наверное его бармены, попеременно выныривали из здания неся в руках очередную поклажу и распределяли ее по машине согласно четким указаниям Бориса. Он явно не любил путешествовать налегке, а судя по количеству загруженного спиртного собирается ждать меня у прохода все десять лет. На верхнем багажнике тюнингованного УАЗа лежали брезентовые мешки, плотно стянутые ремнями.

            – Я смотрю ты основательно готовишься, – пожимая руку Борису сказал я.

            – На меня возложена миссия завхоза нашей экспедиции. Я уже несколько раз ездил по этому маршруту и точно знаю, что нужно брать с собой. Там можно триста и более километров проехать и не найти места где перекусить, не говоря уже о переночевать.

            – Ага, – улыбнулся я, косясь на ящик со спиртным.

            – Это ноги растирать если замерзнем.

            – Летом?

            – Ночи там холодные, а мне погреться, в отличии от тебя будет не с кем. Васильевич запретил взять с собой одну из моих сотрудниц.

            – Так, это последние, – сказал он, увидев своего парня с двумя спортивными сумками, – брось их на заднее сиденье, – скомандовал носильщику, закрывая багажник.

            Мы расселись по машинам. Начальник отдела снабжения в своем складе был ведущий, мы с Надеждой, и Лев Николаевич на заднем сиденье нашей машины – ведомые. Я за рулем, Надя медитировала, в очередной раз проверяя свои предположения, Николаевич сидел с открытыми глазами, но у меня уже давно сложилось впечатление что он просто спит.

            Я уверенно вцепился за ведущего и не отставал ни на метр. Мимо проносились улицы: Цвиллинга, Разина, Доватора и наконец Троицкий тракт. Ну вот, еще каких-то сто семьдесят километров, и мы в другой стране. За городом Борис включил форсаж, и я невольно зауважал Российский автопром, не ожидая от «Бобика» такой прыти. Хотя, возможно, от нашего производителя в его внедорожнике остался лишь кузов.

            – Как слышите меня черепахи? – голос Бориса раздавался толи из штатных динамиков толи у меня в голове, – Держитесь в хвосте и не отставайте, я буду расчищать дорогу, сейчас пойдем на взлет.

            – Слышу нормально, – сказал я, озираясь на медитирующую Надю и каменное лицо Льва Николаевича, – а это что было, – уже в полголоса продолжил,– типа телепатическая связь и почему меня этому не учили?

            Наверное, Надежда уже выходила из своих предположений, или, когда она это делает то все равно бдит за окружающей обстановкой. Она пару раз поперхнулась и звонко залилась смехом.

            – Ты такой милый в своей наивности, – посмотрела на меня, вытирая прыснувшие из глаз слезы, – да, Борис, услышали, Лев Николаевич держит все под контролем можешь стартовать, – сказала она, нажав мигающую клавишу на панели.

            – Рация! – хлопнул я себя по лбу ладошкой и засмеялся вместе с ней.

            Судя по дернувшимся уголкам рта Николаевича, он был тоже в теме и не спал. То, что он, по словам Нади, держит все под контролем меня радовало. А вот что могло означать, что можно стартовать? Мы и так неслись под двести километров, и если для нынешнего без башенного молодняка это не скорость, то я уже вышел из этой стадии развития и чувство самосохранения успело жестко застрять у меня в башке. Правда шли мы очень плавно, и чья это заслуга, Английской подвески или Льва Николаевича, я не знал. Но уж точно не Росавтодора, потому как наша трасса хоть и была довольно сносной, но на Немецкий автобан не тянула.

            – Мы что, поедем еще быстрее? – почти жалобно спросил я.

            – Ты не переживай Сережа, просто держись за ним на таком же расстоянии. Сейчас будет прямая сто километров, а когда нужно замедляться он предупредит.

            – А обгонять как, а встречка? Да мы ж и так на предельной скорости идем…

            – Обгонять никого не будем, Борис со Львом нас будут проводить сквозь них. И за скорость не переживай, на педали дави, а остальное их забота. Ты главное дистанцию держи. Тебе понравится.

            Легкомоторные самолеты отдыхают. После того как стрелка ушла за двести двадцать к приборной панели я потерял интерес. Не могу сказать, что это было захватывающе. Так, ближние объекты мелькают быстро, а вдалеке все происходило несколько быстрее чем я ожидал. Но если сфокусируешь внимание на неподвижном относительно нас предмете, в данном случае это был УАЗ Бориса, то ты попадал в тоннель компьютерной игры форсаж. За этой увлекательной игрой время пролетало незаметно.

            – Так, выключаем форсаж и автопилот и ложимся в бреющий, – прозвучала команда Бориса из рации.

            Я ошалело посмотрел на Надежду.

            – Это у него сленг такой, – успокаивающим тоном сказала она, – автопилота здесь нет, просто приготовься снизить скорость. Скоро граница, много машин.

            Таможня стоит посреди поля. Объехав вереницу фур и несколько легковых автомобилей, ожидающих своей очереди, въехали на территорию. Держусь за Борисом почти впритык. Не подъезжая к таможенникам, уходим правее через пункт досмотра грузовиков и без остановки на выезд. Ни один из госслужащих, да и просто людей на нас даже не взглянул.

            На выезде с нашей таможни два джипа на обочине. Невысокий худощавый мужчина беседует с охранником. Проезжаем мимо, как обычно, незамеченными. И вдруг краем глаза я увидел, как собеседник охранника поворачивает голову нам вслед.

            – Борис, – я нажал кнопку рации.

            – Я видел, Казахстанский пост проходим резвее и сразу в отрыв. Как избавимся от этого хвоста уйдем с федеральной трассы. Чувствую в Аулиеагаш нам готовят жаркий прием.

            Глава 8

            Идем по Казахстанской степи со скоростью не меньше трехсот пятидесяти километров. Судя по маленькой черной точке, маячащей позади нас, наши опасения были верны. Преследователи держались на почтительном расстоянии, не приближаясь, но и не отставая от нас.

            – Они не могут нас догнать? – спросил я.

            – Боюсь, что хуже, – ответил Николаевич, – просто ведут. Пока они на хвосте нам стоит ожидать засаду впереди.

            – Приготовься уходить на грунтовку влево, – как будто услышав нас прозвучал Борис из динамика, – пойдем в обход Астаны и Караганды. Большая вероятность что там засада.

            – Где?

            – В Караганде, – съерничал Борис, – следи за мной и иди как по минному полю – след в след.

            Уход с трассы был довольно плавный и в этом уж точно была заслуга Льва Николаевича, а не подвески. Клубы пыли взорвались рыжими облаками позади нашей машины. Из-за высокой скорости смрад от Бориса не успевал перекрывать мне обзор.

            Спустя несколько минут после нашего резвого маневра мы вышли на глиссирование по бескрайней степи Казахстана и сквозь медленно поднимающуюся пыль, ошарашенную нашей скоростью, стали просматриваться наши преследователи.

            – Лев Николаевич, вы сможете попылить сзади, – спросил Борис, – нам нужно их подтянуть поближе и попытаться нейтрализовать. Я уверен если мы остановимся они не пойдут на контакт.

            – Скажи я не смогу держать машину и пылить одновременно, – обратился Николаевич ко мне.

            – Сейчас попылим и остановим, – ответил я Борису по рации, отпустил кнопку и посмотрел на Надежду, – достань магнитные шарики из моей сумки.

            Надежда взяла сумку, протянутую ей Николаевичем, заглянула туда и несколько секунд помедлила, вероятно удивляясь моей завидной способности собирать вещи в дорогу.

            – На дне пощупай, – поторопил ее я, – я их везде с собой тягал. Ну, есть?

            – Эти? – она достала из сумки комок слипшихся магнитных шариков размером с небольшую дыньку.

            Когда, несколько лет назад, эта детская игрушка появилась в сети магазинов «Экспедиция» я купил сначала один комплект, а спустя пару недель еще три. Мне очень понравилось упрямое стремление маленьких шариков воссоединиться со своими братьями и то, что при умелой координации процесса их воссоединения можно создавать удивительные фигуры.

             С недавнего времени моя забава приобрела практический аспект. Добавив к имеющимся четырем еще пятнадцать, я начал тренировать на них свои новообретенные способности. Спустя неделю тренировок сложные фигуры собирались в единое целое без моего физического воздействия. При этом я управлял не каждым шариком в отдельности, а выделенным их множеством, необходимым для создания объекта, как единым целым.

            Меня это забавляло, но зачастую напрягало несовпадение полярности магнитов в нужных мне местах, из-за чего они упрямо не хотели занимать свое положение.  Психуя, в очередной раз, из-за их несговорчивости я грубо сменил полярность нескольких шариков и закончил предполагаемую фигуру. После того как прошло чувство радости от маленькой победы в построении очередного шедевра до меня дошло осознание новых перспектив с этой игрой, открытых в порыве мимолетной ярости.

            Теперь я мог не только создавать фигуры из маленьких «засранцев», но и заставлять их двигаться, объединяться практически в монолит или рассыпаться на составляющие, меняя их полярность, усиливая многократно или ослабляя до минимума их магнитные поля.

            – Оторви примерно половину, – скомандовал я.

            Надя с трудом оторвала половину неугомонных леммингов, стремящихся объединиться, и протянула мне. Серебристые шарики, лежащие в ее руке, лениво зашевелились и начали перемещаться друг относительно друга. Через несколько секунд она держала в руке подобие маленького воздушного шарика в форме сердечка с периодически пульсирующей серединой.

            – Сильный ход, – улыбнулась она, – но как это нам поможет?

            Сердце начало разматываться в одиночный шнур и направилось в щель окна, приоткрытого мной. Спустя минуту за нашей машиной разразилась буря, поднятая сотней маленьких шариков, вонзившихся в сухой грунт степной дороги на скорости триста километров в час.

            – Судя по моим ощущениям первая машина преследования стоит как вкопанная, – сказал я, нажав на кнопку рации, – наткнувшись на мелкое НЛО. Исходя из повторного толчка, вторая торчит у нее в заднице.

            – Карагач, ты меня, иногда, пугаешь, – прозвучал Борис после минутной паузы, – я рад, что ты пока с нами. Я иду на разворот, ты – прямо, но не гони. Если через двадцать минут не догоню, действуй как скажет Николаевич.

            – Если ты к ним, – ответил я, – забери, пожалуйста серебристый мячик из-под капота первой машины. А то я не успел, уронил.

            Ответа не последовало. Его машина ушла по дуге влево и описав полукруг легла на обратный курс.

            – Как ты это сделал? – спросила Надежда.

            – Во, во, – подхватил Николаевич, – и мне интересно.

            – А что, было что-то необычное? – искренне удивился я. – У магнитов более выраженная аура чем у простых предметов, она в форме их полей и с ней горазда проще работать. Мало того ее можно менять относительно ядра и это забавно. По крайней мере до сегодняшнего дня я не находил практических применений этой игрушке, но тренироваться с ней весело.

            – Ты знаешь Сережа, почему тебя не учили как необходимо воздействовать на предметы, – задумчиво сказал Лев Николаевич, – так, дали основные понятия, а дальше ты сам должен был фантазировать. А уж тем более наверняка никто никогда тебе не говорил, что, то или это невозможно.

            – Наверное потому что нет ничего невозможного? – улыбнулся я.

            – Не смейся, – серьезно ответил он, – ты абсолютно прав. Но если бы тебе сказали, что положение ауры относительно ее предмета изменить нельзя, а до сегодняшнего дня я был в этом уверен, ты бы никогда не научился делать этот фокус. Это как простому человеку иногда мечтается освоить телекинез. Ты сдвинешь карандаш с легкостью, а он знает, что это невозможно. И даже если он, изрыв весь интернет, убедил себя в обратном, шансов нет. Он сидит и пыжится часами, ломая глаза о карандаш, а ломать надо не их, а подлый блок, незыблемо застрявший в нем. И это, наверное, единственное про что можно сказать «почти невозможно».

            – Интересная мысль, – задумался я, – а можно узнать перечень предполагаемо-невозможного. Всегда любил головоломки, хотелось бы почистить этот список.

            – Этот перечень, с годами, ты составишь для себя сам. И если в твоем списке будут пункты, отсутствующие в моем, я с радостью помогу тебе избавится от этих позиций. А пока, на привале, я рассчитываю на твою помощь в уменьшении моего списка хотя бы на одно «невозможно».

            – Как дела? – спросил я Бориса, увидев в заднем зеркале пробивающийся сквозь мою пыль черный силуэт внедорожника, – что там?

            – Груда металла и три куска мяса. Навряд ли они смогут восстановиться, скорее всего сгорят через полчаса, но на всякий случай в места предполагаемых шей я накинул по цепочке. Пропусти меня слева и следуй за мной.

            – Ты не думаешь, что теперь нас будут ловить в полях?

            – Скорей всего, поэтому за Астаной вернемся на трассу.

            Всегда хотел побывать в этом удивительном городе, сменившем за последние пятьдесят лет три названия. Не судьба, мы спешим.

            Поели где-то под Карагандой, где я был опозорен недоумевающим взглядом официантки на мой вопрос о кеспе и последующем запросе о ми-шужук. Они что, не в курсе какими блюдами в России позиционируют Казахстан? Хотя, впрочем, предложенный плов сгладил все мои претензии к их незнанию национальной кухни, но лишний раз утвердил меня в моих стереотипах.

            Судя по картинке на навигаторе, где-то впереди большое озеро, трасса поворачивает вправо и огибает его. На удивление за весь этот путь нас никто не беспокоил. Но несмотря на живость сменяющихся пейзажей, связанных с нашей скоростью, я уже чувствовал усталость от событий сегодняшнего дня.

            – Мы будем ночевать? – поинтересовался я у Бориса.

            – Минут через двадцать зайдем на посадку на Балхаш – 9, Дарьял-У. Слышал о таком?

            – Нет, а что это?

            – Через полчаса, за порцией виски расскажу. А пока внимательно иди за мной.

            В сгущающихся сумерках, после очередного поворота, трассу сменила непонятная дорога, вымощенная бетонными плитами. Слева от нас серели остовы разрушенных зданий. Еще километр и мы уперлись в довольно высокий холм с обрубленным, скалистым склоном.

            – Как пройдешь сквозь утес, сразу тормози, – скомандовал он и нырнул в скалу.

            – Ты рули, я проведу нас, – успокоил меня Николаевич.

            Я уже давно перестал задумываться перед сомнительными поступками, рекомендуемыми моими соратниками, и поэтому смело направил машину в осыпавшийся утес, скрывший секунду назад хвост болида Бориса, ведущего меня.

            Несколько мгновений и впереди проявился УАЗ Бориса с вспыхнувшими огнями тормозов. Фары выхватывали из темноты довольно просторный туннель. Оштукатуренные стены местами пересекали ржавые подтеки просочившейся воды. Дальний конец туннеля заканчивался массивными воротами с приоткрытой дверью

            Борис открыл щиток, висящий на стене и защелкал допотопной автоматикой. Где-то неподалеку заурчал генератор и на потолке радостно замигали люминесцентные лампы подчиняясь импульсам давно забытых прерывателей.

            – Ну что, – обратился он к нам, – добро пожаловать в командный пункт одного из символов былого превосходства Дубов. Позорно разрушенного врагами из-за нашей самоуверенной беспечности! Ладно, сейчас осмотримся и будем ужинать.

            Мы направились к нему. Борис стоял напротив двери в небольшом проеме на стене возле щита управления. Из-под двери сочился белый дым.

            – Опять это старье барахлит, – он выругался, – а с вытяжкой что? – пощелкал еще несколько переключателей, плюнул и потянулся к двери.

            Облако белого едкого дыма буквально ударило нам в лицо…

***

            Несколько секунд я смотрел на уходящую в глубь парка аллею, подсвеченную фонарями. Обернулся и посмотрел на магазин через дорогу, на пакет в руке и открытую бутылку пива в другой. Было слабое ощущение, что это уже было, в голове промелькнула мысль: «Дежавю.»

            Я ухмыльнулся отхлебнул пива и зашагал по алее через парк, наслаждаясь видом зеленых ветвей деревьев, выхваченных из темноты светом невысоких фонарей. Спустя несколько минут вспомнилась детская забава ходьбы с закрытыми глазами. Да, в детстве получалось лучше. Пытаясь представить траекторию аллеи в кромешной тьме, я слегка пошатнулся, но все равно старался придерживаться намеченного курса и не сбавляя скорость сделал первые десять шагов.

            Подлая урна, воспользовавшись моей глупой беспомощностью, нанесла сокрушающий удар в колено. Вскрикнув от боли и открыв глаза, я получил возможность наблюдать мой нелепый полет. Благо моя неточность в слепом передвижении была настолько велика, что траектория полета выбросила меня на мягкую траву, а не на тротуарную плитку.

            Носки ботинок, колени, локти. Последовательность приземления неумолимо диктовала жестокая гравитация. Сейчас наступит черед головы. Вот блин, откуда взялся этот камень в траве? Нет, нет, щелк, свет опять потух.

            – Сергей, Серега! – сквозь рассеивающуюся пелену доносился голос мужика помогающему мне сесть.

            Нащупав на голове огромную шишку, я осмотрелся. Пакет лежал в стороне на траве, но целостность его содержимого было под сомнением. Коренастый мужчина лет тридцати с умным, интеллигентным лицом придерживал меня за плечо.

            – Как ты? – он заглянул на мою шишку.

            – Да вроде нормально, – приходил в себя я.

            – Серега ну ты че? Стоило мне за сигаретами вернутся, а ты уже рванул куда-то. Тебя что, с двух глотков пива так развезло. Ты че на эту пепельницу попер. Хорошо еще не скопытился. О, – он поднял пакет, – а пиво целое. Ну ты ас.

            – А вы кто? – прищурился я.

            – Оооо, видать хорошо приложился. Амнезии нам еще не хватало. Я Анри, мы с тобой завтра в отпуск собираемся, – он вопросительно смотрел на меня, – покупаться в Балхаше, плова казахского поесть, настоящего. Ты еще мне про святое дерево все уши прожужжал.

            – Да, да, Анри, я в порядке, – начало прояснятся у меня в мозгах, – мы идем в гараж твою Ниву в дорогу собирать. Палатка, лодка, удочки и остальная хрень, – говорил я и с трудом верил сам себе, – прости, че-то я поплыл.

            Я встал и с сожалением посмотрел на свои зеленые коленки, потом вспомнил про локти и провернув рукав рубашки убедился, что по цвету она подходит к брюкам.

            – Вот дебил! – психанул я.

            – Кто?

            – Да я! Детство, б.. вспомнил. Мало меня за придурка в детдоме держали.

            – Ладно угомонись, Горбачевские времена с самокритикой мы еще в детстве пропустили. Идем машину собирать, благо пиво не пострадало.

            Гараж Анри всегда меня удивлял своей геометрией. Или не всегда? Никак не мог вспомнить, когда я здесь был в последний раз, или в первый. Наверное отголосок недавнего полета в виде частичной амнезии. Одно я знал точно, что внутри он казался гораздо просторней чем, визуально, выглядел снаружи. Я, кажется, как-то раз даже замерял его с рулеткой и оказалось, что все верно. Анри тогда ходил и ржал над моими записями и вычислениями.

            Старенькая красная ВАЗ 2113 Нива Тайга была давней любовью Анри. Он мог часами рассказывать несчастным обладателям внедорожников импортного производства о том, как он на своем тракторе вызволяет подобные марки из тисков несовершенства отечественных дорог.

            Я прошел вдоль машины в глубь гаража мимо небрежно скомканной резиновой лодки, брошенной спущенной, но не высушенной после очередной пьяной рыбалки, груды брезента, напоминающей армейскую палатку, к ярко освещенному торцу. Здесь стояло стоматологическое кресло прошлого века с бормашиной на веревочном приводе. Я развалился на нем и прищурив глаза от яркого света посмотрел в сторону Анри.

            Темный силуэт неспешно вышел из-за машины.

            Опа, здоров Николай, – обрадованно поприветствовал я, – а ты че с нами собрался, в отпуск? Ты же вроде поехал гостей моих отвозить в Москву?

            Я попытался протянуть ему руку и не смог оторвать ее от подлокотника кресла, которое все меньше и меньше напоминало мне стоматологическое.

            – А что это? – я недоуменно озирался по сторонам.

            Картинка в глазах плыла и окружающий мир принимал новые очертания. Машины нет, столы и полки, светящиеся мониторы и в их свете Николай и Анри.

            – Я же тебе сказал, что он очень силен, ему как минимум нужна двойная доза, – говорил Николай.

            – Это все бессмысленно, – ответил Анри, – нам его не перенастроить. Отведи его в туннель и сожги.

            – А почему не здесь?

            – Нам нужно забрать все оборудование, целым, – нервно ответил он, – баран.

            – Арни! Если твой качек тронет хоть пальцем Надежду я разорву все договоренности.

            – Никто не тронет твою предсказательницу! Ладно иди к Вэко я сам разберусь с карагачем.

            Услышанный диалог меня привел в чувство. Так, последнее что я помнил, едкий дым, значит с генератором все в порядке, а дым был непростой. Глюк был зачетный, наверное в секвойе растут улетные грибочки. Так может Николай, гнида, на них и повелся. Дали ему попробовать, и он сразу на них подсел, гаденыш. Что за бред, походу до конца не отпустило.