Текст книги "Тайны русского народа"
Автор книги: Валерий Демин
Жанры:
Философия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
Почти все космические функции коня удачно соединены в классической литературной сказке Петра Павловича Ершова «Конек-горбунок», бережно и скрупулезно использовавшего образы русского фольклора. Два небывалых коня золотогривых, их мать – волшебная кобылица, умчавшая Иванушку к поднебесью, и, наконец, чудесный Конек-горбунок, уносящий своего хозяина еще дальше – к небесным светилам.
Здесь сконцентрированы древние верования о космической предназначенности коня. В индоевропейской традиции Бог Солнца неотделим от солнечных коней или солнечной колесницы, на которой он ежедневно объезжает небо с Востока на Запад. Гимны Ригведы славят солнечного Бога Сурью:
Запряг (Сурья) семь чистых
Дочерей колесницы солнца.
На них, самозапрягающихся, ездит он (1, 50, 9).
…………………………..
Благодатные рыжие кобылицы Сурьи,
Яркие, пестрые, вызывающие восторг,
Достойные поклонения, поднялись на спину неба.
В один день они объезжают небо и землю (1, 115, 3).
В современном литературном переводе гимны Ригведы, обращенные к Сурье, звучат так:
…Семь кобылиц
по крутым небесам
влекут твою
колесницу,
Пламенновласый
ты тьму сжигаешь
радостно и легко,
И все, что дышит,
видит и слышит,
к свету —
к тебе стремится,
О славный Сурья,
о наш Солнцебог,
о Видящий далеко!.. [253]253
Колесница Солнца. Восемь тетрадей индийской классической лирики в переводах С. С. Верцевой. М.: Наука, 1991. С. 5.
[Закрыть]
Конь в Ригведе представляется рожденным из океана с крыльями сокола или вытесанным Богом из Солнца (1, 163, 1–2).
Древним индийцам вторили древние иранцы:
Древнегреческий Бог Солнца Гелиос перемещается по небу в колеснице, запряженной четверкой коней (рис. 152), что соответствует либо четырем странам света, либо четырем временам года. В одной же из польских сказок Солнце ездит в алмазной двухколесной повозке, запряженной двенадцатью златогривыми конями (сивками), что соответствует двенадцати месяцам в году. В огненной колеснице по небу разъезжает и грозный славянский Бог Перун – породитель молнии, дождя и грома. Впоследствии в народном представлении эти функции были целиком перенесены на Илью-пророка, также объезжающего небо на конской упряжке.
Небесный конь – неразлучный спутник и другого космогонического общеславянского Бога – Световита. По свидетельству латинских средневековых авторов-очевидцев Гельмольда и Саксона-грамматика, у балтийских славян при арконском храме содержался в большом почете белый конь, посвященный Световиту, а возле огромного скульптурного изображения этого Бога висели седло и удила. Ездить на Световитовом коне было строжайше запрещено, дотрагиваться до него – тоже. Только жрец имел право выводить и кормить священного коня. Народ верил, что Световит садился ночью на своего небесного коня и, устремляясь в небо на врагов славян, истреблял их дотла. [255]255
См.: Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1. М., 1865. С. 631.
[Закрыть]
Конь – устойчивый образ народного искусства. Многочисленные и разнообразные изображения солнечных коней встречаются в русском орнаменте, резьбе, утвари (рис. 153). Летающие и скачущие до небес кони – излюбленные образы русского фольклора.
В народной памяти древние представления о солнечном золотом коне сохранились также в виде мнения о солнечных зайчиках, как о кониках, что солнышко выпускают. Кстати, и о зайце – древнейшем тотеме праиндоевропейцев и всех народов земли. Заяц и кролик – древнейший магический (а во многих случаях демонический – откуда поверье: встреча с зайцем приносит несчастье) [256]256
Сумцов Н. Ф. Заяц в народной словесности // Этнографическое обозрение. 1891. № 3.
[Закрыть]фольклорный персонаж народов Европы, Азии, Африки и обеих Америк. Космические реминисценции, связанные с зайцем, прослеживаются и в русском фольклоре.
Помимо солнечных зайчиков, доживших и до наших дней, заяц отождествлялся и с месяцем. В одной детской народной песенке он так и именуется – Заяц-Месяц:
Заяц-месяц
Сорвал травку,
Положил на лавку…
С детства и навсегда врезаются в память завораживающие строки, дошедшие из незапамятных времен и звучащие как заклинания:
«Конь бежит – земля дрожит, из ушей дым валит, из ноздрей пламя пышет».
«Сивка-Бурка, Вещая Каурка, стань передо мной, как лист перед травой!»
«В правое ухо влезь, в левое вылезь – станешь таким красавцем, каких свет не видывал».
Космические реминисценции проступают и в сюжетах о конях, скачущих до неба, и в сюжетах о героях, рожденных от лошади. Так, в известной сказке об Иване-Кобыльникове сыне, записанной в Сибири в начале века, [257]257
См.: Русская сказка: Избранные мастера. Т. 1. Л., 1931. С. 224–236. Сказка об Иване-Кобылине сыне имеется и в сборнике И. А. Худякова.
[Закрыть]спутниками и помощниками героя выступают Иван-Солнцев сын и Иван-Месяцев сын.
В русском фольклоре и народном миросозерцании с единосущностью коня и Солнца связаны другие известные образы и имена. Так, сказочный конь Сивка-Бурка (или в сказках других славянских народов – Солнечный конь, Конь-солнышко), вне всякого сомнения, олицетворяет дневное светило. Его имя также восходит к протоиндоевропейским верованиям (Богиня Сива, Бог Шива).
В одной из самых емких по мифологической закодированности сказок из афанасьевского сборника (№ 104) о Василисе Прекрасной приоткрываются древнейшие представления русского народа о слитности смены дня и ночи с космическими всадниками: День ясный – «сам белый, одет в белом, конь под ним белый и сбруя на коне белая»; Солнце красное – всадник «сам красный, одет в красном и на красном коне»; Ночь темная – «опять всадник: сам черный, одет во всем черном и на черном коне».
Мифологические солнцеобразы не просто вошли в плоть и кровь народного миросозерцания – они стали неотъемлемой частью народного искусства и повседневного быта. Конские головы, укрепляемые на краю крыш, символизируют солнечную колесницу (в развернутых сюжетах вышивок, росписей и резьбы эти кони, как правило, изображаются вместе с Солнцем). В композиции русской избы кони, устремленные в небо, как бы уносят весь дом в космические дали. Солнце присутствует здесь же в разных украшениях – оно неотделимо от этого полета, более того – это как бы модель солнечной колесницы, запряженной деревянными навершными конями. Навершие крыши, называемое охлупень (от слова «охлуп» – «крыша», «кровля»), не обязательно делалась в виде коня. На русском Севере были также распространены охлупни-утицы. Утка, водружавшаяся при этом на конек, раскрывала еще более глубинные пласты народного миросозерцания: она символизировала ту самую Праматерь-утку, которая, по общему представлению многочисленных народов Евразии, сотворила землю и весь мир.
Современное русское «конь» – сокращенное от древнерусского «комонь». «Комони ржут за Сулою», – навсегда врезается в память фраза из «Слова о полку Игореве». Общеиндоевропейская линия развития этого понятия содержится в санскритском бrvan – «конь». Корень этот сохранился в старорусских словах «орать» – «пахать», «орало» – «соха», «оратай» – «пахарь». Солнечный аспект обнаруживается в собирательном имени древнегреческих Богинь – Оры, они отвечают за смену времен года и заботятся о божественных колесницах. По Велесовой книге, один из обожествленных прародителей древних руссов звался Ореем (Орем). (А. И. Асов – известный интерпретатор «Книги Велеса» – так и переводит это имя: Арий). Корень здесь, хотя и сродни санскритскому бrvan(«конь») и родственным ему древнерусским «оралу» и «оратаю», но непосредственно восходит, как, скажем, и имя древнегреческого героя Ореста к общеарийскому понятию arjб – «благородный» (откуда и само понятие «арий», «ариец»). Наконец, вспомним, что один из санскритских синонимов названия Солнца – arkб.
Эти понятия, как и образованные от него имена, несравненно более древнего происхождения, чем гнездо слов, связанных с понятием коня. Одомашнивание лошади современные историки относят к VII тысячелетию до новой эры, а первые документированные (в том числе и археологические) факты существования культа коня у племен, населявших территорию нашей Родины, относятся к концу IV тысячелетия до новой эры. Времена же существования общего праязыка и последующей его дифференциации – значительно более ранние, не совпадающие с эпохой приручения лошади.
Архетипы космических животных, выступавшие опорными точками народного мировоззрения и неисчерпаемыми источниками духовных сил, пронизали в дальнейшем всю русскую литературу – поэзию и прозу. Собирательный образ, объединивший в себе одновременно коня, птицу и русскую землю – это «птица-тройка» из поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души». Русь – устремленная в будущее, но не стремящаяся оторваться от своего прошлого «птица-тройка». Русь – Мать-родина соединяется в представлении русского человека с Матерью Сырой Землей. Это – следующий и последний архетип народного миросозерцания, уходящий своими корнями к самым истокам общечеловеческой культуры.
Мать сыра ЗемляКосмос – это не только далекие звезды, ослепительное Солнце и таинственная Луна. Космос, точнее частичка его – это и сама Земля, физически и космологически неотделимая от всей Вселенной. Человек – сын Матери-Земли. Он неразрывно связан с ней тысячами невидимых нитей с момента рождения и до момента смерти. Но сын Земли – значит, и сын Космоса, значит, он сам – частичка этой Вселенной: Солнечной системы, Земли, Галактики. В философском плане такая проблема рассматривается в форме традиционного вопроса о единстве Макрокосма и Микрокосма. Однако интуитивно данный научный факт осознавался и на донаучном уровне. Мифологизированное мировоззрение сформировало образ Великой матери, которая в народном сознании сливается в конечном итоге с Матерью Сырой Землей (рис. 154).
Бессознательное поклонение Матери-Земле и беспрекословное ее приятие как Великого материнского первоначала уходит корнями в доисторические времена, в ту пору, когда женщина была и прародительницей и вершительницей судеб рода. Данная эпоха, растянувшаяся на тысячелетия, нашла свое отражение в многочисленных изображениях женщин, олицетворявших великое материнское начало (рис. 155). Земля представлялась живым и жизнедарующим началом, поскольку она плодоносит так же, как плодоносят животные или растения. Отсюда распространенные во многих древних (и не только в древних) культурах сопоставления плодоносящего поля и деторождающей женщины. А земледельческий труд отождествлялся с актом зарождения жизни, где вспахивающее орудие труда – от заостренного кола и мотыги до сохи и плуга – постоянно сравнивался с мужским детородным органом – фаллосом, без которого немыслимо никакое плодоношение земли. У народов, находящихся на низкой ступени развития, сохранилось немало древних обычаев, связанных с культом земли: возложение только что родившегося ребенка на землю, обязательное погребение детей, вынос больных и умирающих на голую землю с целью возможного исцеления и др. Многие из этих обычаев глубоко и всесторонне проанализированы в классическом труде немецкого исследователя древней мифологии Альбрехта Дитериха(1866–1908), который так и называется: «Мать Земля» (1905 г.).
Одной из главных причин поклонения женщине как Великой богине явилось также и то, что именно с женщин-собирательниц плодов земли зачалось искусство земледелия, сохранение семян и выращивание растений. Все это вместе взятое и слилось в священное таинство, олицетворением коего явилась женщина-мать, роженица и рожаница – рожающая детей и рождающая в эзотерическом союзе с землей урожай, обеспечивающая продолжение собственного рода и сохраняющая преемственность в жизни растительного (а затем и животного) царства. Она – сама царица в этом мире, она – Богиня (Деметра, Кибела, Рожаница, Гея, Рея, Мать Сыра Земля).
Земля – мать всего сущего, считали эллинские мыслители: «все рождает земля и все берет она опять». Самые таинственные Элевсинские мистерии у афинян были связаны с культом Земли. Участники сакраментальных актов спускались в подземный храм Матери-земли Деметры и тем самым превращались в ее детей, дабы подготовить в недрах подземной Богини к новому рождению после смерти из лона божественной матери. Что именно происходило в подземельях храма Деметры, известно лишь в общих чертах: [258]258
См.: Лауэнштайн Д. Эливсинские мистерии. М., 1996.
[Закрыть]каждый участник Элевсинских мистерий был связан обетом молчания, нарушение которого было хуже смерти – и потому никто не оставил никаких свидетельств. Элевсинские мистерии надолго аккумулировали и законсервировали в символическо-закодированной форме древнейшую память о мифическом прошлом эллинов, включая и гиперборейскую старину.
Общеславянские и русские мифы о Земле-матери очень древнего происхождения – они пронизывают все исторические эпохи, различие между которыми весьма условно. Для русского человека земля, на которой он живет, – самое святое на свете. Он зовет ее Матерью и привязан к ней всеми фибрами своей души, каждой частичкой своего тела. Никому не хочется расставаться с ней, а если вдруг и случится час разлуки, все помыслы и устремления направлены к тому, чтобы как можно скорей вернуться назад. Русский народ, Родина, родная земля – понятия неразделимые.
Полнокровным содержанием, впитавшим всю любовь народа к родной земле, русское мировоззрение наполнилось, пройдя через множество этапов развития, и приобрело полновесное звучание с возникновением земледелия, когда начала доминировать идеология крестьянина-землепашца, а богатство России и ее народа стало напрямую зависеть от земельных просторов Руси и земли, как главного мерила богатства – материального и духовного. Выразителем и олицетворением этой крестьянской идеологии стал былинный богатырь Микула Селянинович, чья сила в прямом смысле дарована самой землей и чья идеология целиком и полностью опирается на земную силу Руси.
Первый русский оратай – любимый сын Матери Сырой Земли и русского крестьянства. В почесть ему, милостивому кормильцу и поильцу, справлялись коллективные пиры – столованья на братчинах – микулищинах, пелись громкие микульские песни в честь наступающего дня именин Матери Сырой Земли:
Микула-свет, с милостью
Приходи к нам, с радостью,
С великою благостью…
Мать Сыра Земля добра,
Уроди нам хлеба,
Лошадушкам овсеца,
Коровушкам травки!..
В древней обрядовой песне этой закодированы сразу три космических символа русских крестьян – Корова, Лошадь (Конь) и Мать Сыра Земля, объединенные общим символом, к тому же выразителем Света, Микулой Селяниновичем. В литературе отмечено, что традиционный языческий праздник в честь оратая Микулы Селяниновича впоследствии перевели на христианского святого, Николая Чудотворца. Оттого-то на Руси так Николу милостивого и почитают. Весенний праздник в честь Святого Николы (Миколы) был специально приурочен к празднику Матери Сырой Земли, что любит «Миколу и его род». Вот почему на Руси сходятся два народных праздника: первый – «Микула с кормом» (Никола-великий) 9 мая по старому стилю; другой – «именины Матери Сырой Земли» 10 мая. [259]259
См.: Мельников-Печерский П. И. Полное собрание сочинений. Т. 3. Кн.6. СПб., 1909. С. 4–5.
[Закрыть]
Микула Селянинович – носитель тяги земной, то есть силы Матери Земли. В сборнике П. Н. Рыбникова приведен прозаический пересказ былины о Святогоре и Микуле. Это удивительное и драгоценное свидетельство о древнейших космомифических воззрениях наших предков. В этой былине Святогор пытается догнать на широком пути-дороге прохожего и никак не может. И тогда проговорил богатырь таковы слова:
– Ай же ты, прохожий человек, приостановись не то множечко, не могу тебя догнать на добром поле.
Приостановился прохожий, снимал с плеч сумочку и кладывал сумочку на сыру землю. Говорит Святогор-богатырь:
– Что у тебя в сумочке?
– А вот подыми с земли, так увидишь.
Сошел Святогор с добра коня, захватил сумочку рукою, – не мог и пошевелить; стал здымать обеими руками, только дух под сумочку мог подпустить, а сам по колена в землю угряз. Говорит богатырь таковы слова:
– Что это у тебя в сумочке накладено? Силы мне не занимать стать, а я и здынуть сумочку не могу.
– В сумочке у меня тяга земная.
– Да кто ж ты есть и как тебя именем зовут, звеличают как по изотчины?
– Я есть Микулушка Селянинович.
Микула – носитель тяги земной в прямом смысле: он несет Силу Матери сырой земли в сумочке за плечами, легко обгоняя самого могучего старорусского богатыря Святогора. Тяга земная, заключенная в котомке, легко прикасается к своему источнику, питаясь необъятной силой Матери Земли, чтобы затем вновь вернуться на плечи Микулы, и передается сполна крестьянскому богатырю. Но точно таким же в античной мифологии был великан Антей, сын Посейдона и Геи, который черпал свою нечеловеческую силу, прикасаясь к Матери-Земле. Несомненен и общий индоевропейский источник происхождения двух казалось бы совершенно несходных образов. Функциональное сходство тем не менее практически абсолютное: оба героя черпают свою необъятную силу у одной и той же матери – Геи-Земли. Конец вот только у героев разный: Антея задушил Геракл, оторвав его от Земли и лишив тем самым силы, а равному по силе Микуле не нашлось ни среди людей, ни среди богатырей, ни среди Богов.
Мать Сыра Земля всегда выступала ядром русской идеологии. Достаточно сопоставить два периода – очень далекий, связанный с предысторией Руси, и недавний, когда древние образы по-новому переосмыслялись русскими мыслителями. Древний миф о Земле и Солнце сохранили для нас русские раскольники, скрывшиеся от преследования в заволжских лесах. Нижегородские легенды вдохновили А. Н. Островского на создание сказки о Снегурочке, погубленной Солнцем-Ярилой. Более древний миф о браке Земли и Солнца донес роман П. И. Мельникова-Печерского «В лесах», где воспроизведен заветный текст древнерусских космогонических воззрений, передававшихся из поколения в поколение. [260]260
Мельников-Печерский П. И. Полное собрание сочинений. Т. 3. Кн.7. СПб., 1909. С. 256–258.
[Закрыть]
«Вот сказание наших праотцов о том, как бог Ярила возлюбил Мать Сыру Землю и как она народила всех земнородных.
Лежала Мать Сыра Земля во мраке и стуже. Мертва была – ни света, ни тепла, ни звуков, никакого движения.
И сказал вечно юный, вечно радостный светлый Яр: „Взглянем сквозь тьму кромешную на Мать Сыру Землю, хороша ль, пригожа ль она, придется ли по мысли нам?“.
И пламень взора светлого Яра в одно мгновение пронизал неизмеримые слои мрака, что лежали под спавшей землею. И где Ярилин взор прорезал тьму, там воссияло Солнце Красное.
И полились через солнце жаркие волны лучезарного Ярилина света. Мать Сыра Земля от сна пробуждалася и в юной красе как невеста на брачном ложе раскинулась… Жарко пила она золотые лучи живоносного света, и от того света палящая жизнь и томящая нега разлились по недрам ее.
Несутся в солнечных лучах сладкие речи бога любви, вечно юного бога Ярилы: „Ох, ты гой еси, Мать Сыра Земля! Полюби меня, Бога светлого, за любовь за твою я украшу тебя синими морями, желтыми песками, зеленой муравой, цветами алыми, лазоревыми, народишь от меня милых детушек число несметное…“.
Любы Земле Ярилины речи, возлюбила она бога светлого и от жарких его поцелуев разукрасилась злаками, цветами, темными летами, синими морями, голубыми реками, серебристыми озерами. Пила она жаркие поцелуи Ярилины, и из недр ее вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные и полевые звери, в реках и морях заплавали рыбы, в воздухе затолклись мелкие мушки да мошки… И все жило, все любило и все пело хвалебные песни: отцу-Яриле, матери – Сырой Земле.
И вновь из Красного Солнца любовные речи Ярилы несутся: „Ох, ты гой еси, Мать Сыра Земля! Разукрасил я тебя красотою, народила ты милых детушек число несметное, полюби меня пуще прежнего, народишь от меня детище любимое“.
Любы были те речи Матери Сырой Земле, жадно пила она живоносные лучи и народила человека… И когда вышел он из недр земных, ударил его Ярила по голове золотой возжой – ярой молнией. И от той молоньи ум в человеке зародился.
…………………………………….
Ликовала Мать Сыра Земля в счастье, в радости, чаяла, что Ярилиной любви ни конца, ни края нет… Но по малом времени красно солнышко стало низиться, светлые дни укоротились, дунули ветры холодные, замолкли птицы певчие, завыли двери дубравные, и вздрогнул от стужи царь и владыка всей твари дышащей и не дышащей.
Задумалась Мать Сыра Земля и с горя-печали оросила поблекшее лицо свое слезами горькими – дождями дробными.
Безмолвен Ярило.
„Не себя мне жаль, – плачется Мать Сыра Земля, сжимаясь от холода, – скорбит сердце матери по милым детушкам“.
Говорит Ярило: „Ты не плачь не тоскуй, Мать Сыра Земля, покидаю тебя не надолго. Не покинуть тебя на время – сгореть тебе до тла под моими поцелуями. Храня тебя и детей наших, убавлю я на время тепла и света, опадут на деревьях листья, завянут травы и злаки, оденешься ты снеговым покровом, будешь спать-почивать до моего приходу… Придет время, пошлю к тебе вестницу – Весну Красну, следом за Весною я сам приду“.
Плачется Мать Сыра Земля: „Не жалеешь ты, Ярило, меня бедную, не жалеешь, светлый Боже, детей своих!..Пожалей хоть любимое детище, что на речи твои громовые отвечало тебе вещим словом, речью крылатою… И наг он и слаб – сгинуть ему прежде всех, когда лишишь нас тепла и света…“
Брызнул Ярило на камни молоньей, облил колючим взором деревья дубравные.
И сказал Матери Сырой Земле: „Вот я разлил огонь по камням и деревьям. Я сам в том огне. Своим умом-разумом человек дойдет, как из дерева и камня свет и тепло брать. Тот огонь – дар моему любимому сыну. Всей живой твари будет на страх и ужас, ему одному на службу“.
И отошел от Земли Бог Ярило… Понеслися ветры буйные, застилали темными тучами око Ярилино – красное солнышко, понесли снега белые, ровно в саван окутал в них Мать Сыру Землю. Все застыло, все заснуло, не спал, не дремал один человек – у него был великий дар отца Ярилы, а с ним и свет и тепло…
Так мыслили старорусские люди о смене лета зимою и о начале огня.
Оттого наши праотцы и сожигали умерших: заснувшего смертным сном Ярилина сына отдавали живущему в огне отцу. А после стали отдавать мертвецов их матери – опуская в лоно ее.
Оттого наши предки и чествовали великими праздниками дарование Ярилой огня человеку. Праздники те совершались в долгие летние дни, когда солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с землею. В память дара, что даровал Бог света, жгут купальские огни. „Что Купала, что Ярило – все едино, одного Бога звания“».
В народном мировоззрении образ Матери Сырой Земли сливался с образом Богородицы, что давало основание официальным представителям церкви постоянно говорить о двоеверии русского человека. Оба образа действительно тождественны, точнее было бы даже говорить о двух ипостасях одного и того же образа Великой матери, ведущего свое происхождение из незапамятных времен общечеловеческой культуры. Богородица была всегда объектом поклонения русских людей, а еще раньше – их праславянских и общеарийских предков. Под тем же именем. Лишь впоследствии христианство приспособило к испокон веков существовавшим традициям новую идеологическую концепцию и евангельскую историю о Марии – матери Иисуса Христа.
Новая Богородица впитала в себя многие черты, которые всегда характеризовали Великую Мать. Даже каноны иконографии остались прежними, нисколько не меняясь (рис. 156). Особенно это характерно для изображения Великой Матери – Великой Богини – Богородицы с распростертыми для благословения руками (рис. 157). Изображения, точнее их код, были одними и теми же и у древних египтян: Богиня Исида (рис. 158), и на русских вышивках, воспроизводящих Великую Богиню безотносительно к ее религиозной принадлежности, и на русских православных иконах (рис. 159).
Здесь кончается предыстория Матери Сырой Земли и начинается история ее жизни в русской литературе и философии. Нет, пожалуй, никакой другой языческой темы, которая бы так ни притягивала разных русских мыслителей и писателей, красной нитью проходя через все русское мировоззрение.
Образ Матери Сырой Земли в русской литературе и философии восходит к древнейшим дохристианским верованиям и устному народному творчеству. В известном духовном стихе «Как расплачется и расступится Мать сыра земля перед Господом…» Земля исповедывается перед Богом о тяжести своей доли – быть покровительницей грешного рода людского. В другом духовном стихе «Уж как каялся молодец сырой земле…», напротив, человек исповедывается Земле-матери в совершенных грехах.
В «Сказании о Мамаевом побоище» есть потрясающее своим гуманизмом место, когда Мать-земля перед Куликовской битвой плачет о детях своих – русских и татарах, которым только еще предстоит погибнуть в кровавой сече. Один из сподвижников князя Дмитрия Донского – тоже Дмитрий Волынец – приник к земле правым ухом и услышал «землю рыдающую двояко: одна сторона точно женщина громко рыдает о детях своих на чужом языке, другая же сторона, будто какая-то дева вдруг вскрикнула громко печальным голосом, точно в свирель какую, так что горестно слышать очень». [261]261
Памятники литературы Древней Руси: XIV – середина XV века. М., 1981. С. 169.
[Закрыть]
В поэтизированном представлении русского человека Земля всегда выступала подлинной матерью и покровительницей всех людей: она не только забирает их после смерти, но и является источником всего живого. «Земля, земля, мати сырая! Всякому человеку земля отец и мать!» – говорится в одном из духовных стихов. А Голубиная книга расшифровывает:
Телеса наши от сырой земли,
Кости крепкие от камени,
Кровь – руда от Черна моря
Наши помыслы от облак небесных.
Земля-заступница дает человеку силу и могущество, стоит только к ней прикоснуться. Сказочные герои, ударяясь о землю, превращаются в богатырей, обретают силу великую. Земля одновременно и судья, искупительница грехов. Клятва землею – одна из самых древних, страшных и крепких. При этом землю целовали и даже ели. Первый русский мыслитель-экономист Иван Тихонович Посошков(1652–1726) в своей знаменитой «Книге о скудости и богатстве» приводит факты, когда крестьяне, поклявшиеся землей (с дерном на голове), не сдержавшие данного слова и уличенные во лжи, умирали прямо на меже.
В народе говорили: «Не лги – земля слышит»; «Грех землю бить – она наша мать». Или: «Питай – как земля питает, учи – как земля учит, люби – как земля любит». Отсюда же строжайший запрет до 25 марта вбивать в землю колья – иначе она отомстит засухой. Народное благоговение переед землей вдохновенно выражено в двух тютчевских строках:
Нет, моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, Мать-Земля!
Софийно-соборное мировоззрение практически всех русских мыслителей было всегда сориентировано на глубинно-народное почитание Матери-земли, предстающей в творчестве конкретных философов и писателей в разных обличиях. Традиции почитания Матери Сырой Земли восходят к эпическому и лирическому фольклору, отчасти к летописанию, но главное – к исконным верованиям, сохранившимся до наших дней. Чувство почитания Матери-земли, сближение ее с Богородицей и Софией чуть ли не генетически заложено в русских людях и передается ими от поколения к поколению.
Н. В. Гоголь серьезно и глубоко интересовался народным мировоззрением, он отмечал:
«Мать-земля была искони священною у славян. В земле соединяются и смерть и плодородие. Она самая близкая проповедница человеку, и питательница, и его погребательница. Славяне воспитаны на земледелии, с принятием веры христианской святые церкви на место языческих богов становятся покровителями земледельческих занятий…» [262]262
Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. Т. 9. М., 1952. С. 421.
[Закрыть]
Одним из первых русских космистов, кто облек традиционные воззрения в поэтическо-философскую форму, был Владимир Соловьев. Уже в его софийных стихах образ Софии-Премудрости проявляется в образе Земли-владычицы:
Земля-владычица! К тебе чело склонил я,
И сквозь покров благоуханный твой
Родного сердца пламень ощутил я,
Услышал трепет жизни мировой.
………………………..
И в явном таинстве вновь вижу сочетанье
Земной души со светом неземным,
И от огня любви житейское страданье
Уносится, как мимолетный дым.
В другом стихотворении Соловьев продолжает ту же тему:
Владычица-земля! С бывалым умиленьем
И с нежностью любви склоняюсь над тобой.
Лес древний и река звучат мне юным пеньем…
Все вечное и в них осталося со мной.
……………………………
И призраки ушли, но вера неизменна…
А вот и солнце вдруг взглянуло из-за туч.
Владычица-земля! Твоя краса нетленна,
И светлый богатырь бессмертен и могуч.
Не надо думать, что перед нами – всего лишь поэтический образ. Во-первых, в творчестве Соловьева поэзия неотделима от философии. Во-вторых, те же мысли проводятся и в сугубо теоретических работах. Так, в статье «О причинах упадка средневекового миросозерцания» философ пишет:
Точно так же и Сергей Булгаков, разрабатывая софийную космогонию, в прямом смысле спускается с небес на землю, обращаясь к Матери-земле. Начало начал (оно же – София), оказывается самым близким для каждого человека понятием, объединяющим Мать и Землю и превращающимся в Великую Матерь Землю.
«Материя-матерь, меон есть необходимая основа бытия, возникновения и уничтожения. Если что-либо бывает, то необходимо ему из чего-либо возникать и куда-либо возвращаться, ибо безвоздушная область чистого небытия остается за пределами досягаемости. Необходимо материнское лоно, которое есть одновременно и ложесна, <…> и могила. Иначе говоря, это – Великая Матерь Земля, лик которой греки чтили под именем Деметры; это – та Земля, которую сотворил Господь „в начале“, при создании мира (вместе с „небом“). Быв засеменена творческим да будет, она изводит из своего лона все существующее и обратно приемлет в меональные недра свои все, что „есть земля“, из нее родилось». [264]264
Булгаков С. Н. Свет Невечерний. Созерцания и умозрения. М., 1994. С. 166.
[Закрыть]
В пронзительных исповедальных воспоминаниях Булгаков увязывает в одно целое софийность Матери-земли и софийность Матери-родины.
«Родина есть священная тайна каждого человека, так же как и его рождение. Теми же таинственными и неисследимыми связями, которыми соединяется он через лоно матери со своими предками и прикрепляется ко всему человеческому древу, он связан через родину и с матерью-землей…» [265]265
Булгаков С. Н. Автобиографические заметки. Париж, 1946. С. 7.
[Закрыть]
Посвящая главный труд своей жизни «Столп и утверждение истины» – Всеблагоуханному и Пречистому Имени Девы и Матери, Павел Флоренскийобращается также и к соответствующей символике Софии-Премудрости: ее венец – это
«…обычный признак Земли-Матери в ее различных видоизменениях, выражающий, быть может, ее покровительство человечеству, как совокупному целому». [266]266
Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. Т. 1. М., 1990. С. 375. См. также: Флоренский П. А. София // Богословский вестник. 1911. № 6. С. 598.
[Закрыть]
Сходные идеи высказывались и другими русскими философами, в особенности Николаем Бердяевым, Львом Карсавиным и Василием Розановым (последний доводил образ Матери-Земли до образа Матери-Вселенной. [267]267
См.: Розанов В. В. Люди лунного света. СПб., 1913. С. 31.
[Закрыть]
Земля – частица Вселенной. Через слияние с ней, а значит – и со всем Космосом, происходит духовное прозрение и физическое укрепление человека. В русской литературе носителем и выразителем данного мировоззрения стал Алеша Карамазов в одном из кульминационных эпизодов романа Ф. М. Достоевского, где отказу Алеши от иночества предшествует его прямое обращение к Космосу и Матери-Земле.
«Полная восторгом душа его жаждала свободы, места, широты. Над ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол, полный тихих сияющих звезд. С зенита до горизонта явился еще неясный Млечный Путь. Свежая и тихая до неподвижности ночь облегла землю…Тишина земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со звездною… Алеша стоял, смотрел и вдруг как подкошенный повергся на землю. Он не знал, для чего обнимал ее, он не давал себе отчета, почему ему так неудержимо хотелось целовать ее, целовать ее всю, но он целовал ее плача, рыдая и обливая своими слезами, и исступленно клялся любить ее, любить во веки веков… О чем плакал он? О, он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и „не стыдился исступления своего“. Как будто нити ото всех этих бессмысленных миров божьих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, „соприкасаясь мирам иным“». [268]268
Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Т. 14. Л., 1976. С. 328.
[Закрыть]
Между прочим, русская церковь считала грехом для «мужей и отроков» бросаться на землю ничком или «лежать на чреве»: в этом усматривалась имитация полового соития, а само действие приравнивалось к оскорблению или обиде родителям. В древнерусском епитимейнике (перечнях грехов) говорится:
