Текст книги "Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах"

Автор книги: Валерий Воскобойников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Я с вами, Зигфрид. Хаген уже сказал. И Данкварт – тоже. Мы вас не подведем.

– Тогда – спать до первых рассветных проблесков.

Кто-то и в самом деле заснул, положив голову на собственные доспехи и укрывшись плащом. Кто-то тихо переговаривался.

Перед рассветом, когда тучи накрыли луну, Зигфрид тронул Хагена:

– Не пора ли заменить дозоры? Пусть самые ловкие и юркие подберутся к кострам и тихо уберут сторожей.

– Скажу Данкварту, он пошлет своих молодых воинов.

– Мы же будем готовить коней и наденем доспехи.

* * *

Людегер, король саксов, был в эту ночь беспокоен. Несколько раз он выходил из походной палатки, оглядывал спящий лагерь.

На холмах ровно горели сторожевые костры, перекликались дозорные.

И снова он представлял завтрашний бой. Как раздавит врага тысячами своих воинов. И этот Гернот, брат короля, забыв о своей бургундской заносчивости, будет ползать перед ним на коленях, прося пощады. Он заставит каждого, кто останется жив, проползти перед ним на коленях. Пусть вымаливают себе пощаду. Пора расплатиться за прежние обиды и вчерашнюю глупость. Вместо того чтобы прийти на поклон уже вчера, они посмели пленить брата, самого Людегаста! Только заносчивые глупцы могли решиться на это. И тем суровей будет расплата.

В последний раз он вышел из палатки уже на рассвете. Окликнул сигнальщика. Пора было поднимать спящую армию. Взглянул на холмы, где блекло горели костры дозорных. И увидел, как на вершины ровными рядами поднимаются с копьями на изготовку рыцари Рейна. Как выстраиваются на холмах, готовясь к атаке. Он увидел, как передний, на белом коне, обернувшись, что-то скомандовал и вражеские воины понеслись вниз, на лагерь.

– Тревога! – закричал король саксов, уже не дожидаясь сигнальщика, и бросился к собственным доспехам. – Тревога! К оружию!

Надевая доспехи, король пытался овладеть суматохой, заполнившей лагерь. Полуодетые воины выскакивали из палаток, вырывали друг у друга седла, панцири. Заспанные оруженосцы подтаскивали сопротивлявшихся коней. Выкрикивались команды, но их никто не исполнял.

А с холмов, вздымая пыль, неслась на них армия бургундов. И вел ее могучий всадник на белом коне.

«Так вот он каков, этот Гернот, – подумал про него Людегер. – Уж ты-то заплатишь мне за позор брата!»

* * *

Еще поднимаясь на холм, Зигфрид обдумывал слова, которые он скажет войску перед битвой. Воинов не прибавилось – их была тысяча. Одна тысяча на сорок тысяч врагов. И у многих могло дрогнуть в испуге сердце при виде копошащейся массы, заполнившей долину.

Но не было времени на длинную речь. Едва увидел он вышедшего из палатки саксонского короля, обернулся к своим воинам и прокричал:

– Герои Рейна, вперед! Враг перед нами, и сегодня мы разобьем его!

И сразу рядом с ним появился могучий знаменосец Фолькер, который во время застолий в дружеском кругу обожал играть на скрипке. И встали король Гернот, угрюмый, сосредоточенный Хаген, его юный брат Данкварт и племянник Хагена, такой же широкоплечий, Ортвин, а за ними десятки других воинов. И его собственные двенадцать верных нидерландцев. Все они низринулись в долину, заполненную пробуждающимися врагами.

* * *

У молодых рыцарей была такая выучка – на скорость надевать доспехи, вскакивать на коня, занимать место в строю.

Тех, что были из самых опытных, Людегер успел построить, и они приняли первый бой.

Взошло солнце. В его лучах блистали тысячи щитов, шлемов. Мечи отражались щитами, врубались в шлемы, и шлемы, омытые кровью, мгновенно теряли свой блеск.

Передовые ряды саксов, принявшие на себя удар, скоро смешались. Зигфрид пробил путь к середине лагеря, и там его рыцари крушили наспех одетых датчан и саксонцев. Людские тела, павшие лошади усеяли этот страшный путь.

Двенадцать нидерландцев едва успевали следовать за ним, поражая мечами врагов со всех сторон. Зигфрид прорубился сквозь весь лагерь, но до короля так и не добрался. Словно плотины, один за другим, вставали перед ним ряды вражеских воинов. Он рассекал их, но король за это время успевал переместиться на другой край поля.

Четверть армии король уже потерял. Но и то, что осталось, являло собой огромную силу.

Солнце поднялось выше, и Зигфрид чувствовал: воины его задохнутся от этой безумной бесконечной рубки. Победа возможна, только если он сможет быстро настичь вражеского короля.

Это поняли и Гернот и Хаген.

– Зигфрид! Едва не потерял вас! – крикнул Хаген. – Где их король? Кто покажет нам, где их король?

– Король там! – указал Ортвин. – Зигфрид, ведите нас к Людегеру.

Зигфрид и сам уже развернулся, рубя новую просеку среди вражьих воинов.

Рыцари, испытанные во многих битвах, одаренные особенной силой и ловкостью, окружали короля Людегера. А Людегер был самым мощным из них, и саксы любили слушать сказания о его богатырских подвигах. Он был непобедим, их король Людегер.

Но теперь к нему пробивался другой богатырь, на бешеном белом коне.

– Оставьте его мне, – скомандовал Людегер охране. – А сами рубитесь с теми, кто его окружает. Гернот, бургундский король, ищет смерти от моего меча.

«Я не стану сразу убивать его, – в который уже раз подумал Людегер. – Для начала просто собью его с лошади».

– Держитесь же, Гернот!

Еще несколько дней назад разведчики принесли ему весть, что бургунды, чванливые и самонадеянные, собрали лишь небольшую армию и ведет ее средний брат, Гернот. С тех пор он ежедневно повторял имя бургундского короля.

Своего коня он направил на белую лошадь Зигфрида. Это был один из любимых его приемов. Огромный, тяжелый конь его посбивал, раздавил немало всадников в разных боях.

Конь на крепких ногах всей широкой грудью налетел на Грани. И Грани, тоже привыкший ко многим битвам, пошатнулся под Зигфридом.

– Вот так-то, Гернот! – радостно проревел Людегер.

– Грани, мой милый! – окликнул друга Зигфрид. И Грани удержался в последнее мгновение, не подмял своего седока.

– Ты проползешь передо мной на коленях, Гернот! – снова прорычал Людегер, замахиваясь мечом на Зигфрида.

Гернот, который был поблизости, оглянулся на этот рык и пожал плечами под стальными оплечьями, расхохотался и ударил ближайшего врага.

Он был великолепным бойцом, этот король саксов, и пока еще ни разу меч Зигфрида не смог достать его, он лишь рубил щит Людегера, высекая вееры искр.

Однако и Людегер, к своему удивлению, не мог поразить врага.

А вокруг бурлило побоище.

Двенадцать нидерландцев, Хаген, Ортвин, Гернот, Данкварт и другие отважные рыцари Рейна отбивали натиск охраны Людегера. Послушавшись королевской команды, его люди сначала было отхлынули в сторону, чтобы их король сам срубил этого бургундского бойца на белом скакуне, разящего датчан и саксов направо и налево. Но слишком уж затянулся этот поединок! И они бросились помогать своему королю. Дротик, нацеленный в голову Зигфрида, застрял у края его щита. Метальщика тут же приметил Хаген и ударом меча сбросил его под копыта лошадей. На Хагена мгновенно навалились двое опытных бойцов, а третий с копьем подбирался к нему сзади.

– Держитесь, Хаген! – прокричал Гернот и рубанул того, третьего, своим мечом.

Вдвоем они справились с противниками Хагена и бросились выручать Ортвина, который тоже отбивался от нескольких датских всадников.

– Живем, племянник! – выкрикнул Хаген, когда они справились и с датчанами.

Но на них налетела уже новая волна воинов, которые прорывались на подмогу своему королю.

Король Людегер и Зигфрид рубились как бы в пустом пространстве. Дротики летели в Зигфрида со всех сторон. Одни пролетали мимо, другие втыкались в щит, висели на нем. Зигфрид едва успевал отражать потяжелевшим щитом удары вражеского меча.

Людегер еще раз испробовал любимый прием – поднял коня на дыбы и навалился на Грани. Редкая лошадь выдерживала эту атаку. Не удержался и Грани на этот раз. Но и громоздкий конь Людегера тоже не удержался и повалился вместе со своим хозяином на окровавленную, истоптанную, измятую землю.

Словно ужасный стон взлетел над полем. Тысячи бойцов на мгновение прервали рубку и следили за тем, как двое спешат выбраться из-под своих лошадей, и важен был каждый миг: кому повезет, кто первым успеет вскочить и встать с обнаженным мечом над поверженным противником.

Они вскочили одновременно и, заслонившись щитами, вновь скрестили мечи.

Рубка на поле продолжалась. Но теперь и бургунды, и саксы с датчанами рубились как бы вполсилы, постоянно оглядываясь на тех двоих в центре сражения. Да и приустали уже бойцы. Многие были изранены. Пересиливая боль, слабеющей рукой в который раз за этот день они поднимали меч, заслонялись щитом и ударяли такого же израненного противника. А тот, отразив неверный удар щитом, силился дотянуться до своего врага.

Лишь в центре, вокруг Людегера и Зигфрида, продолжалась неистовая битва. Здесь стоял удушливый, кисло-сладкий запах пота и земли, густо политой кровью.

Освободившись от грузного своего коня, вскочив на ноги, Людегер даже обрадовался: в пешем положении, на мечах ему не было равных во всем его королевстве. Так даже лучше. Этот сбесившийся белый конь спутал его планы, а теперь ничто уже не спасет заносчивого бургундского короля. И в который раз он прорычал:

– Ты у меня поползаешь на коленях, жалкий Гернот!

Однако и пеший, противник, отразив удар Людегера, тут же хватанул его мечом по голове так, что если бы не шлем, который ковали особые мастера, знавшие древние секреты боевых сталей, не было бы уже ни головы, ни самого короля.

Людегер устоял, проморгался, даже сумел отбить щитом следующий удар. Этот удар был тоже могуч. Таких ударов Людегер не получал во всех своих схватках. Он едва удержал щит. Удержать-то он удержал, да лопнула одна из подвязок, кожаный ремень, и щит сразу скособочился. Людегер это быстро почувствовал: левая рука со щитом потеряла нужную ловкость.

А противник снова взмахнул мечом и опять дотянулся до головы Людегера. Голова короля саксов, вместе со шлемом, мотнулась из стороны в сторону и едва удержалась на грузной шее.

Внутри же королевской головы стоял ясный звон, стало тепло и влажно в ушах, а все, что происходило вокруг, словно отдалилось от короля, даже противник его, выставивший щит, чтобы отразить королевский удар. Рука Людегера, державшая меч, еще продолжала работать сама по себе, хотя и до нее дотянулся бургунд.

И только тут, как бы издалека, Людегер вгляделся в щит, о который столько раз за этот день ударялся и отскакивал в сторону его меч. Золотую корону – королевскую эмблему – он видел на щите врага с самого начала. И только теперь подумал, что корона-то у бургундских королей выглядит иначе. А здесь, на щите врага, совсем не бургундская корона. И значит, он сражается вовсе не с Гернотом.

Доносили же ему вернувшиеся послы, что при дворе бургундов вроде бы сам Зигфрид. И что он братьям-королям лучший друг. Но Людегер тогда отмахнулся. Он и в существование самого Зигфрида не очень-то верил. В россказни о его подвигах. И только теперь все ему стало ясно.

«Да это же Зигфрид! С ним я сражаюсь, потому и нет мне победы!» – такая промелькнула мысль в гудящей голове Людегера и озарила все особенным светом.

Потому и казался противник его неуязвимым, потому и удары нанес королю такой страшной силы, каких Людегер никогда не получал. И вчера тоже – пленил брата и перебил три десятка воинов не Гернот вовсе, а Зигфрид.

Людегер сбросил на землю щит, а на него опустил меч. И Зигфрид сразу прервал бой.

– Эй, вассалы мои, воины! – прокричал Людегер. – Бросай оружие, мы сдаемся на милость победителя! – Людегер набрал воздуха в легкие и крикнул еще громче: – Здесь сам Зигфрид! Видно, черт меня свел с ним!

Битва сразу прервалась. Бойцы стояли друг против друга в нерешительности, готовые в любой момент снова возобновить рубку.

– Король, мы выручим вас! – нестройно крикнули несколько человек. – Мы отобьемся!

– Пусть скажут условия! – кричали другие. – Пусть поклянутся сохранить жизнь!

Людегер с надеждой взглянул на Зигфрида.

– Клянусь! – крикнул откуда-то сбоку Гернот. – Я, король Гернот, клянусь сохранить жизнь всем, кто бросит оружие.

Людегер повернулся, чтобы взглянуть на Гернота. Он знал, что удара от Зигфрида уже не получит.

Так вот каков он, этот бургунд!

– Бросай оружие! Это я вам приказываю, Людегер! Сам Зигфрид здесь против нас! Черт меня надоумил на эту битву. А Гернот, король бургундов, поклялся сохранить нам жизнь. – Он сделал шаг в сторону от своего щита и принялся снимать доспехи.

Датчане и саксы по всему полю сбрасывали на липкую от крови землю оружие и щиты.

Битва была закончена.

* * *

На поле валялись безжизненные тела воинов в изрубленных доспехах, лошади с бурыми от крови седлами, порубленные щиты, обломанные копья, мечи, дротики.

Пятьсот важных пленников отобрали среди побежденных Хаген, Ортвин и Данкварт и присоединили их к королям. На время эти пятьсот становились заложниками.

Людегер, сбросив доспехи, ненадолго почувствовал облегчение. Из ушей тонкими струйками текла кровь. Руки и плечи были изранены. Скоро земля под его ногами зашаталась, он успел сесть на чей-то щит, но тело его само запрокинулось, скрючилось от болезненной судороги.

Зигфрид крикнул людей с носилками. Двое бывших воинов из Людегеровой свиты засуетились, подхватили его, согнувшись от тяжести, понесли на носилках.

Носилки делали сами побежденные. Их потребовалось немало. Отовсюду с поля раздавались стоны тех, кто не мог подняться.

Когда раненые были подобраны, убитые захоронены, заложники отделены, Гернот распустил побежденных воинов по домам.

Опозоренные, разносили они в свои страны плохие вести. А многие сами и идти не могли – их вели, тащили на себе свои же товарищи. И все-таки они благодарили Бога хотя бы за то, что остались живы в этом кровавом побоище.

Среди бургундов тоже многие были изранены и едва добрели до лагеря. Но победа прибавляла им силы.

Гернот выслал вперед гонцов, чтобы порадовать братьев и город, чтобы там подготовились к встрече. Еще никогда он не видел такой победы, никогда не брал в плен двух королей и пять сотен вельмож.

Он ехал впереди войска по знакомой дороге, и душа его пела счастливые песни.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
из которой любезные читатели узнают о великом пире, на котором доблесть, любовь и красота наконец окажутся рядом

Гунтер угрюмый ходил по дворцу, словно тень. Слуги говорили шепотом. Не было ни смеха, ни пения, ни громких приветствий. Жизнь во дворце замерла. И в городе жизнь тоже старалась быть незаметной.

На каждого всадника смотрели с тайной надеждой. Но всадники были редки. И вестей от Гернота не приносили.

Кримхильда, печальная королевна, томилась в своих покоях.

– Лучше погибнуть в сражении, чем мучиться так, без вестей, – сказал Гунтер матери, королеве Уте. – Зря я остался!

«Лучше бы мне родиться мужчиной, чтобы стать воином и беречь в сражении Зигфрида, – думала Кримхильда, – он ведь такой отчаянный!»

Самых зорких из слуг Гунтер выставил на сторожевые башни. С рассвета всматривались они вдаль, за Рейн. И однажды затрубили сигнальщики. Издали разглядели они мчащихся воинов.

Гунтер не выдержал – побежал к воротам навстречу гонцам. Кримхильда встала у окна, чтобы видеть их лица. Какое лицо – такая и весть. Ремесленники, побросав работу, устремились вслед за королем к воротам.

Из-за них Кримхильда не сразу разглядела лица гонцов. Но по счастливым крикам жителей города, по их оживлению поняла: гонцы принесли весть о победе!

* * *

Вечером, тайно, один из гонцов был приведен в покои Кримхильды.

– Знаю, вас наградил король за радость, которую вы нам принесли. Хочу наградить вас и я. Расскажите подробно о битве, о моих родных, о наших друзьях. Скажите скорее главное: все живы?

Гонец, отдохнувший после долгой гонки, в парадной одежде, был счастлив беседовать с королевной. Не всякому так повезет – говорить с принцессой-красавицей с глазу на глаз.

– Гернот, ваш брат, повелел сообщить, что войско с победой возвращается в город. Он ведет с собой пленников – двух королей и пятьсот знатных вражеских рыцарей. Просил приготовиться к встрече.

Гонец был старым служакой и говорил бодрым грубоватым голосом. Не знал он, что королевне нужны иные известия.

– Как родные, наши друзья? Кто из них отличился в битве? – спросила она с нетерпением. – Все ли они живы?

– Кое-кого пришлось и похоронить. Но из ваших родственников живы все, королевна. Некоторые немного поранены.

– Но кто отличился особенно? Назовите их имена!

– Ваш брат – он отличился особенно. Не знаю, была ли еще у других королей в этом мире такая победа.

– А кто кроме брата?

– Ваши родственники – Хаген и Ортвин. Они порубили столько голов, что сами сбились со счета. И Данкварт. Он хоть и молод, но великий рубака. Я бился с ним рядом, и несколько раз он приходил мне на помощь. И я ему тоже. Был миг, нас окружило семеро саксов, но мы устояли.

– Я счастлива, что все близкие нашему дому сражались со славой и живы, и буду рада наградить вас за этот рассказ. Теперь назовите имена наших гостей или друга. Кто сражался так же, как Хаген, как Данкварт?

– Таких, как эти герои, не назову. По силе и доблести им равных нет во всем королевстве.

– А Зигфрид? – не выдержала Кримхильда. – Неужели он был позади многих?

– О Зигфриде нужен особый рассказ… – Гонец помолчал в нерешительности. – И если вы хотите знать всю правду, королевна, я расскажу вам все. Таких героев, как Зигфрид, я в своей жизни не видел и уже не увижу. И как бы мы все ни дрались, без него нас бы разбили, как зайцев. Рядом с ним все наши доблести – детские игры. Скажу вам честно: мы все, все королевство, – его должники за эту победу.

Кримхильде так радостно было услышать последний рассказ гонца, что она от волнения встала. Потом сняла любимый свой перстень и протянула ему.

– Это слишком большая награда, – испугался гонец, – я не смею ее принять. Так одаривают тех, в чьих жилах течет королевская кровь, а я – просто воин. Порадовать вас – для меня уже счастье, королевна.

– А для меня счастье – отблагодарить вас за хорошие вести.

Гонец удалился, а Кримхильда долго еще повторяла про себя каждое его слово о Зигфриде.

* * *

– Да вот же они! Идут! Идут! – кричали люди со стен.

Победителей ждали несколько дней. И вот они показались. Израненные, счастливые. Король Гунтер встречал их на берегу Рейна.

Первыми переправились Гернот, Хаген, Зигфрид и два пленных короля.

Гунтер встречал одинаково ласково всех – и победителей и побежденных. В городе царила суматоха.

Изрубленные щиты, панцири, бурые от крови седла сбрасывали воины на площади у храма. Для пленников Гунтер распорядился поставить большие шатры за городом поблизости от ворот. Он приказал не чинить им обид и разговаривал с ними как с гостями. Людегера и Людегаста король поместил во дворце. Им требовался лекарь, они едва держались на ногах. Многие победители тоже с трудом добрались до города. Некоторых в город внесли на носилках.

Пир в честь победы пришлось отменить.

– Лучше сделать вот как, – советовал Хаген. – Распустим раненых по домам. Они залечат свои раны. А через шесть недель соберутся – и будет праздник.

Король так и поступил. Раненых на повозках повезли по замкам и селениям. Тех, кто вовсе не мог подняться, – лечили в столице.

А еще оплакали шестьдесят погибших героев, кого схоронили на поле сражения.

– Короли, я даю вам полную свободу в обмен на обещание не покидать мой город до торжественного пира, – сказал Гунтер Людегеру и Людегасту.

– Никуда мы не денемся, король, – ответил Людегер за двоих. – После сражения с Зигфридом мы еле ноги переставляем. А за ласковое обращение мы отблагодарим вас всей нашей казной.

Все продолжали радоваться: одни – своим победам, другие – хотя бы тому, что остались живы.

Лишь Зигфрид решил уехать домой. Смешно сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он впервые вошел в городские ворота Вормса, но прекрасной королевны так и не увидел. Да и существует ли она на самом деле? Не басни ли сочинили о ее красоте и добром нраве? Он думал, надеялся, что после битвы Гунтер скажет ему: «А теперь, Зигфрид, я прошу вас выбрать самое дорогое для вас в моем королевстве». И он попросит в жены Кримхильду. Но король так не сказал. Король объявил, что после пира раздаст награды всем воинам по заслугам.

Но не смешно ли ему получать награду из рук бургундского короля? Он и так богаче многих из королей. Одни лишь сокровища нибелунгов стоят целого королевства! Да и нет той награды, какой бы Гунтер смог оплатить свой долг Зигфриду за победу, которую он, Зигфрид, подарил жителям Рейна.

Из Ксантена, от родителей, гонцы приносили нерадостные вести. Родители часто болели. Умоляли сына вернуться. И Зигфрид стал собираться в дорогу.

– Зигфрид, прошу вас, останьтесь. Или вы не обещали поучить меня искусному владению мечом? – стал умолять юный Гизельхер, узнав о его решении. – И потом, сестра расспрашивала меня о ваших подвигах, просила пересказать все, что я слышал от воинов, и я понял: она мечтает все дни лишь об одном – чтобы вас представили ей. Она будет сильно огорчена, если не отблагодарит вас сама. Сказать вам по секрету: она часто наблюдает за вами из своих покоев!

– Останьтесь, Зигфрид, что за пир в честь победы без вас! – уговаривал героя Гернот. – Я лучше многих знаю, кто спас от позора наш дом.

И Зигфрид остался.

* * *

За городом, на широких травянистых лугах каждый день вырастали новые шатры. Несколько десятков государей из соседних королевств вместе со свитами прибыли на торжественный пир.

Между шатрами царило оживление. Молодые воины устраивали состязания, потешные бои. Иногда приходил и Зигфрид. Его звали во все компании, уступали почетное место. А когда показывал он какое-нибудь свое умение или ради потехи бросал неслыханной тяжести камень, посмотреть собиралась целая толпа.

Знатные дамы из свиты Кримхильды и Уты готовились к празднику. Вынимали из сундуков нарядные платья, примеряли их, заново перешивали украшения.

Наконец стали съезжаться подлечившиеся бойцы. Их порубленные доспехи давно уже убрали с главной площади.

Каждого Гунтер награждал молодым жеребцом и праздничным платьем.

На лугу за городом сколачивали огромные столы, туда катили бочки с вином, в повозках везли угощение, накрытое душистыми травами. Весь городской люд ожидал королевского праздника, чтобы вкусно на нем поесть и попить, и надевал лучшее платье.

Утром торжественная процессия сошла со ступенек дворца и направилась к храму.

Кримхильду и королеву сопровождала сотня знатных, прекрасно одетых дам и охрана из юных воинов.

Зигфрид стоял среди толпы рыцарей, желавших посмотреть на красавицу королевну. Первый раз он увидел ее.

И грустно ему стало. Он взглянул на милую ее красоту, полную добра и света, потом посмотрел на себя и понял, что не достоин ее. Те, кто пел о прекрасной принцессе, не сочиняли. Они были правы. Но даже песен не хватало, чтобы описать нежную прелесть королевны. Что же мог предложить ей он – грубоватый верзила? Показать, как бросает тяжелые камни? Рассказать, как порубил не один десяток людей? Как поотрубал у них головы или руки? И все? Другого он не умеет, не знает. Разве может он подойти на равных к божественной красоте? Не слишком ли многого он пожелал?

В этот момент Гернот приблизился к старшему брату и тихо ему посоветовал:

– Хорошо бы нам именно здесь, на глазах у всех, вознаградить Зигфрида. Представь его Кримхильде, и пусть они пойдут впереди процессии в храм.

Зигфрида не нужно было долго искать в толпе. Он был виден издалека. И слуги стояли уже рядом.

– Вас просит подойти король, – шепнули ему.

– Зигфрид, наконец-то вас как самого почетного гостя можно представить сестре. И позвольте мне это сделать, – сказал Гунтер.

А Кримхильда стояла рядом и смотрела на них своими лучезарными небесными глазами.

– Приветствую вас, неустрашимый Зигфрид! – произнесла она с доброй улыбкой.

И Зигфрид поклонился.

– Этого недостаточно, – засмеялся Гунтер. – Сестра, ты должна поцеловать нашего друга в знак благодарности.

Кримхильда, с тою же легкой улыбкой, приподнялась на цыпочки и поцеловала Зигфрида в щеку.

Она подала ему руку. И они пошли впереди всей процессии к храму. Сотни гостей с любовью и восхищением смотрели на них.

– Дорого бы я заплатил за поцелуй такой красавицы! – сказал рядом с Людегером один из гостей.

– Столько, сколько уплачено Зигфридом, не заплатить никому. – Людегер обернулся к соседу и сказал ему с горечью: – Множество жизней датчан и саксов – вот цена поцелуя. А это были отменные воины.

От ран он уже совсем оправился. И брат его, Людегаст, – тоже. В последние дни, уединившись, они часто обсуждали условия мира. Сил на войну у них долго не будет, защитить бы теперь свои королевства! И чтобы бургунды сами на них не напали, решили они собрать выкуп – пятьсот подвод золота и серебра.

– А стоило заманить нам Зигфрида к себе в королевство, подружиться с ним… И не стояли бы мы с тобой в этой толпе, – мечтательно сказал Людегер.

– Только надо еще иметь сестру, такую как Кримхильда, – оборвал Людегаст мечтания брата.

Людегаст успел уже наслушаться разговоров, которые ходили среди рыцарей о влюбленности Зигфрида.

А Зигфрид, который столько мечтал хотя бы издали взглянуть на Кримхильду, теперь, ведя ее под руку, растерянно молчал, мучался от своей неуклюжести и смотрел с ужасом, как быстро приближается храм.

Лишь когда они подошли к высокому каменному крыльцу, он, словно решившись нырнуть в неизвестную глубину, выговорил:

– Так давно я мечтал об этом мгновении, королевна! Оно кончится – и мы вновь разлучимся!

В храме женщинам и мужчинам полагалось стоять порознь, всем на своих половинах.

– Нет, Зигфрид, мы не разлучимся. Из храма мы пойдем с вами вместе, – ответила Кримхильда, глядя прямо ему в глаза.

И с этими словами они разошлись.

Службу Зигфрид не слушал. Она казалась ему невыносимо тягучей. Он не мог дождаться конца, не вытерпел и вышел на крыльцо.

* * *

Наконец двери храма растворились. Вновь, раздвигая толпу, показалась охрана, за нею – придворные дамы и возлюбленная его королевна.

Стражники учтиво, но настойчиво принялись отодвигать рыцарей, прокладывая путь для процессии. И тут Гунтер вновь подошел к Зигфриду и соединил его со своею сестрою.

– А теперь, Зигфрид, я скажу вам самое главное, то, что давно уже хотела сказать, – услышал он и почувствовал, как колотится его сердце.

– Говорите же, королевна!

– Награды, достойной того, что вы для нас сделали, на всей земле не сыскать. Я это хорошо знаю. И только Бог вознаградит вас на небесах. Здесь же, на земле, единственное, что мы можем и будем делать, – это любить вас всею душой. Всегда. И вы это помните, Зигфрид!

– Я готов быть вашим слугой всегда, – ответил Зигфрид. – Это для меня счастье. И мне кажется, ради этого я родился. Стоит сказать вам слово – и я отдам за вас жизнь! – Тут его голос неожиданно дрогнул, и он замолк.

«Неужели это были не простые слова?» – подумала Кримхильда. И точно так же подумал о ее словах Зигфрид.

К ним снова приблизился Гунтер.

– Все только и шепчут мне о том, как хорошо вы смотритесь рядом, – сказал он со смехом. – Взгляните, даже Гизельхер залюбовался на вас и забыл закрыть рот! Зигфрид, вы согласны охранять мою сестру и за пиршественным столом?

Еще бы Зигфрид не согласился!

Место его за столом было одно из самых почетных.

Король Гунтер умело рассадил и других гостей в соответствии с их знатностью и заслугами. А потом заиграли музыканты, и пир начался.

* * *

Пировали двенадцать дней. Двенадцать дней, сменяя друг друга, играли шпильманы-музыканты. Устав от застолья, гости переходили к забавам и состязаниям. Одни показывали, как владеют щитом, отражают удары; другие бросали дротики в пень; третьи устраивали шуточные бои. Даже те, кто едва оправился от ран, принимали в них участие. Хаген и Ортвин, на славу Бургундскому королевству, были повсюду первыми. Причем Хаген дружелюбно улыбался, в раж не входил и не зарубил ни одного гостя.

А Фолькер, отважный боец, знаменосец, порой, отойдя от стола, брал в руки скрипку и услаждал гостей такой волшебной музыкой, что гости смолкали надолго и, забыв разговоры и смех, сидели как завороженные.

Гости не раз повторяли в беседах между собой, что столь доброго пира, такого собрания богатырей, где все почитали друг друга, забыв о ссорах и распрях, такой заботы хозяев об удобстве гостей и щедрого угощения они еще не встречали.

А Зигфрид впервые не участвовал в состязаниях, хотя его постоянно звали. Он лишь следил за ними издалека, не желая покинуть Кримхильду. Все двенадцать дней не отходил он от возлюбленной своей королевны. Утром встречал ее у дверей дворца, и вместе шли они к пиршественному столу. А там начиналась у них бесконечная беседа. Кримхильде казалось, что в жизни ее не было интересней рассказчика и внимательней слушателя. А Зигфрид знал: так увлеченно никто еще не слушал его истории о походах и приключениях, никто так не пугался, не переживал за него, едва рассказ доходил до очередной опасности, да ему и не хотелось прежде об этом рассказывать.

В последний день пира Гунтер позвал Зигфрида для совета.

– Мне важно твое слово, как поступить с пленниками. Ты ведь знаешь, завтра я их отпускаю. Они не хотят уезжать, не заключив со мной мира. И обещают прислать нам выкуп – пятьсот подвод серебра и золота. Стоит им верить?

– Ты ведь не хочешь иметь опасных врагов? Поэтому отпусти их без всякого выкупа. Но взамен возьми с них клятву никогда не пересекать границы твоего государства с дурными намерениями. А богатства придут к тебе сами, если станет мирной жизнь в твоем королевстве.

– Мудрый совет настоящего друга! – обрадовался король. – Так я и поступлю.

На другой день Людегер с Людегастом в окружении своих вассалов покинули Вормс, потрясенные великодушием бургундского короля.

И вновь стало пусто в королевском дворце. Удалились бойцы долечивать раны. Других отпустили в замки заняться своими делами. Удалилась в покои и королевна, больше не выходила она к Зигфриду для бесед.

Лишь вечером, закончив дела, навещал Гунтер с братьями, Зигфридом и со свитой мать и сестру.

Ради этих коротких мгновений Зигфрид коротал весь уныло тянущийся день. Едва проснувшись, он думал о вечере, торопил время, чтобы снова увидеть Кримхильду.

– Нельзя, чтобы дальше так продолжалось, – сказала королева-мать старшему сыну. – Девочка мучается и страдает весь день. Она оживает только с вашим приходом. И тебе, и мне известна причина ее страданий. Мне говорили, что этот ваш друг, Зигфрид, тоже слоняется днем, словно скучная тень. Столько я слышала разных историй о подвигах, которые он будто бы совершил, и кто бы мог подумать, что доблестный рыцарь будет столь нерешителен в обычных житейских делах. Ваш отец, например, едва обо мне услышал, сразу же начал свататься.