Текст книги "Тревожность у детей"
Автор книги: Валерий Астапов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Примером современной трактовки генезиса поведенческих расстройств может служить его интерпретация Lewicki (1960). По мнению этого исследователя, в возникновении расстройств этого рода важную роль играют как особенности внешней ситуации, так и личность. В отдельных случаях значимость данных факторов оказывается различной. Существуют личностные дефекты, оказывающиеся основной причиной образования патологических форм поведения; есть и такие черты личности, которые в определенных ситуациях проявляются как социально нежелательные формы поведения. Личностные изъяны предрасполагают к несколько иным формам поведенческих расстройств. Эти дефекты зависят от характера отношений индивида с окружением, неполучения тех или иных необходимых для личности впечатлений и различных органических расстройств. Причиной недостатка необходимого опыта обычно являются особенности окружения индивида. Длительные стрессы, связанные с влияниями окружения (в особенности в случае совершения родителями ошибок в процессе воспитания), приводят к формированию порочных способов адаптации. Ограничение активности ребенка лишает его шансов овладения эффективными способами приспособления.
Поведенческие расстройства у детей часто расцениваются как трудности в воспитании. Эти отклонения, проявляющиеся в таких поступках, которые не согласуются с целями воспитания и вместе с тем характеризуются устойчивой тенденцией повторяемости, не могут быть предупреждены посредством обычных мер воспитания. Трудные дети – это дети либо агрессивные и злые, либо робкие, забитые, чрезмерно чувствительные, тревожные.
Влияние родителей является самым значимым и сильным, а следовательно, и наиболее глубоким и устойчивым. Поэтому аномалии отношений в семье делают ребенка более восприимчивым к отрицательным воздействиям со стороны более широкого социального окружения. При этом на ребенка влияет вся совокупность сознательных и неосознаваемых поведенческих актов родителей (их несдержанность, слишком эмоциональный и недостаточно рациональный подход к ребенку). Ребенок вступает в область патологии, овладевая эффективными способами приспособления к неправильным отношениям в семье своих родителей. Так происходит формирование порочной системы стремлений, искаженного представления о действительности, являющегося причиной возникновения в последующем ряда конфликтов. Привычка в данном случае играет роль фиксатора. Особенно сильное патогенное влияние оказывает неправильное воспитание, то есть воспитание родителями, относящимися к ребенку недоброжелательно или с безразличием, или балующими его и непоследовательными в своих действиях.
Примером так называемой психиатрической трактовки поведенческих расстройств у детей, проводимой с использованием достижений медицины, положений психоанализа и теории научения, может служить то, как эти расстройства интерпретируются Rassekh-Azdjomand (1962). Она полагает, что не все нарушения поведения у детей являются признаками характеропатий. Обычно поведенческие расстройства не связаны с глубокими патологическими и структурированными сдвигами. Еще реже в их основе лежат определенные особенности конституции. Как правило, они представляют собой более легкие, простые расстройства, обусловленные закреплением вредных навыков. Причиной таких расстройств являются ошибки, допускаемые в процессе воспитания, плохие бытовые условия, реже – одновременное действие сложных наследственных и средовых факторов.
Неприспособленность заключается в блокировке эмоционального развития, проявляющейся в поведении, которое носит деструктивный характер. К наиболее частым признакам относятся: отставание в учебе, конфликты с окружением, установка противодействия и агрессии, тревога, замкнутость. Существенную роль в генезисе неприспособленности играют как социальные факторы, так и обстановка в семье. Это обусловливает повышение ранимости, отсутствие связей между поколениями, одиночество, снижение уровня моральных качеств и религиозности, напряженность, тревогу, неуверенность. К особенно неблагоприятным социальным факторам относятся изоляция семьи, «отсутствие» родителей вследствие их перегруженности работой, воспитание вне дома, смешение мужской и женской роли.
К факторам, связанным с особенностями функционирования семьи и способствующим возникновению у детей поведенческих расстройств, относятся, прежде всего, распад семьи, аномалии структуры семьи, эмоциональные дефекты, ошибки, допускаемые в процессе воспитания (в том числе, слишком авторитарный и императивный стиль воспитания, несогласованность и импульсивность педагогических воздействий, избыточная опека ребенка или предоставление его самому себе), плохой пример, неправильное использование свободного времени, низкий социально-экономический статус семьи.
В некоторых случаях причины поведенческих расстройств носят явно эндогенный и врожденный характер. Возникновению этих расстройств способствуют нарушения развития, психопатический склад характера. Определенное значение имеют также перенесенные ребенком болезни, явление госпитализма.
Lutz (1968) считает, что любое расстройство в первую очередь детерминируется окружением. Даже такие нарушения, как замедление общего развития, могут быть следствием психических травм (например, травм, обусловленных эмоциональным отталкиванием ребенка родителями). Вместе с тем некоторые поведенческие расстройства изначально определяются эндогенными причинами. К таким расстройствам относится невропатия, являющаяся выражением врожденных конституциональных отклонений в функционировании нервной системы, в особенности ее вегетативного отдела. Она проявляется повышенной чувствительностью к внешним и внутренним раздражителям и выступает в качестве причины многих аномальных реакций, в том числе плача, защитных реакций, нарушения сна, аппетита и т. п. Форма внешних проявлений невропатии отчасти определяется подражанием и подвержена возрастным изменениям. Однако она всегда остается следствием чрезмерно активного восприятия раздражителей, напряжения, проявляющегося, главным образом, в изменениях вегетатики и сложности восстановления утраченного состояния равновесия.
Другой современный исследователь, занимающийся данной проблематикой, Reikowski (1976) в своей последней концепции, согласно которой личность представляет собой систему регуляции поведения, трактует личностные расстройства как проявления нарушения равновесия этой системы. Система регуляции сохраняет внутреннее равновесие и способность к эффективному функционированию в том случае, когда она обеспечивает поддержание определенных отношений с окружением, в особенности, если обеспечивается постоянная стимуляция и возможность действий. Весьма важную роль играют зависящий от выполнения этого условия оптимальный уровень активации и нормальное функционирование всех подсистем.
Так, затягивающаяся депривация потребностей может приводить к их примитивизации и снижению уровня переносимости отсрочки.
«Я» может становиться неуравновешенным в случае недостатка информации, позволяющей удовлетворить потребность в интеграции (чувстве тождественности), контроле (чувстве безопасности) и в том, чтобы что-то значить (чувстве собственной ценности). Аналогично этому в информации указанного рода нуждается и система ценностей. При резком ограничении объема поступающей информации возможна деперсонализация. Реакция на изменение в системе ценностей может приобрести форму невроза существования (экзистенциального невроза).
Наличие или отсутствие необходимых стимулов, невозможность выполнения тех или иных действий вызывают специфические реакции со стороны системы регуляции. В случае недостаточного развития способности к контролю и ориентации возбуждение оказывается слишком сильным. Напряжение возникает и в тех случаях, когда не сформированы соответствующие исполнительные схемы, существуют определенные внутренние препятствия, возникает внутренний конфликт, а также когда выполнение действия затормаживается ввиду появления новых целей. Величина напряжения зависит от положения данной структуры в системе, степени ее возбуждения и сформированности активных ассоциаций. Устойчивое напряжение может быть обусловлено длительно сохраняющимся состоянием неуверенности, тревоги, конфликтов, заторможенности, чувством собственной неадекватности и т. п.
Равновесие оказывается тем более устойчивым, чем лучше усвоены способы приспособления. Аномальное протекание процессов научения, напряженность структур, врожденное отсутствие определенных способностей могут вызвать серьезные его нарушения. Если равновесие оказывается сохраненным «за чужой счет», налицо явление так называемой асоциальной адаптации. Адаптации этого рода способствуют недоразвитость системы и пониженная чувствительность к сигналам опасности.
Если индивид не располагает средствами разрядки и не владеет необходимыми способами адаптации, возникает тенденция к искажению поступающих сигналов. В случае низкого уровня внешнего и внутреннего контроля механизмы искажения сигналов и маскировки внутренних стремлений начинают функционировать постоянно, превращаясь в защитные механизмы. Это сочетается с напряженностью и неумением индивида справиться с самим собой, перерождающимися в тревогу, которая является формой защитной реакции. Расстройство этого рода может затрагивать отдельные сферы личности или же вовлекать в патологический процесс все ее компоненты.
При несформированности адекватных способов адаптации и недостаточности защитных механизмов личность перестает справляться с выполнением функции регуляции.
Порой личностное расстройство может приобрести форму деперсонализации (если оно затрагивает структуру «Я») или сознательного регресса.
Нами были охарактеризованы патопсихологические теории, пытающиеся объяснить причины и сущности нарушений приспособления у человека и роли тревоги в этих нарушения. Предполагается, что основные формы и механизмы нарушений приспособления у детей и взрослых в принципе одинаковы. Сущность и механизм развития расстройства отдельными авторами описываются по-разному. Каждая очередная теория в той или иной степени является отрицанием предыдущих теорий, одни и те же явления порой интерпретируются диаметрально противоположным образом.
Первые теории, объясняющие нарушения приспособления, были сформулированы с использованием понятия нарушения равновесия со средой и указанием на симптомы расстройств этого равновесия. Jannet, объясняя появление этих симптомов, опирался на теорию распада высших уровней и возврата на более низкий уровень развития.
В дальнейшем Cutty развил эту идею в теории эмоционального регресса.
Классический фрейдизм обогатил теорию понятием внутреннего конфликта и защитных механизмов. По Фрейду, сущность расстройства сводится к факту неудачи «Я» при попытке разрешения конфликта между Ид и требованиями социального окружения. Также отмечается недоразвитость функции Эго, приводящая к тому, что поведенческие акты не подвергаются интеграции.
Последователи Фрейда, трактовавшие причины и сущность конфликта несколько иначе, чем он, видели основную причину возникновения патологического процесса именно в конфликте. По их мнению, расстройства обусловливаются конфликтом между сознанием и бессознательным, отсутствием между ними взаимодействия, комплексами и фиксацией (Jung), использованием непродуктивных способов разрешения конфликта, механизмами бегства и сверхкомпенсации (Adler) или же блокировкой возможности эмоционального выражения конфликта и вторичной дезорганизацией (Klein).
Walder и другие исследователи склоняются к мнению, что основной причиной поведенческих расстройств является отступление от принципа объективности в отношениях с внешним миром, нарушения процесса развития чувства реальности, свойственного индивиду, и правильного соотношения объективного и субъективного мира. Все это приводит к серьезному расстройству «Я» и тому, что адаптация носит поверхностный характер, чревата возникновением конфликтов, является мнимой и характеризуется размытостью границ между «Я» и «не-Я».
Эриксон интерпретирует фиксацию развития как основной механизм любых нарушений характера. Расстройство – это фиксация на одном их предыдущих этапов развития или определенном способе функционирования, являющемся следствием неудачи, постигшей индивида при попытке разрешения наиболее значимых психосоциальных конфликтов.
Понятие конфликта, как главной причины возникновения трудностей в процессе приспособления описывались и представителями гуманистического направления, рассматривавшими конфликт в связи с недостатками и давлением окружения. Согласно Хорни, конфликт противоположных тенденций, являющийся следствием нарушения межличностных отношений, становится причиной возникновения тревоги и приведения в действие сложных защитных механизмов, влияние которых в последующем сказывается на всей совокупности поведенческих актов.
Sullivan, Фромм, Rank усматривают в тревоге причину всех видов отклонений от нормы. Боязнь неодобрения, изоляция и отделение обусловливают подавление тенденций, неспособность к осознанию индивидом самого себя, бегство и иррациональные компромиссы, погружение в мир иллюзий, утрату личностной идентичности, автономности и индивидуальности.
Иные причины нарушений процесса приспособления указываются психологами, признающими правильность положений теории научения. По мнению теоретиков бихевиоризма, индивид, как таковой, здоров. Социально нежелательные формы его поведения – это последствия закрепленных вредных с точки зрения требований окружения навыков, приобретенных в результате применения этим окружением на сознательном и неосознаваемом уровне определенных подкреплений. Менее ортодоксальные сторонники такой интерпретации отмечают, что поведенческое расстройство может оказаться следствием нарушения процесса регуляции в ситуации, в которой нарушенный поведенческий акт является единственным ответом, обеспечивающим ослабление тревоги (Wolp). Оно может быть свидетельством усвоения «невротических» способов приспособления, используемых в окружении и порождающих конфликты (Bandura) или же приводящих к чрезмерной социализации (Eysenck).
В теории мотивации сущность расстройств определяется как слишком одностороннее развитие мотивации, как конфликт, обусловленный невозможностью удовлетворения потребностей, вызывающий тревогу. По мнению Dollard и Miller, конфликт мотивов, а точнее, первичных и вторичных влечений, обусловливает блокировку первичных влечений, избыточную социализацию, напряжение, тревогу, упрочение ошибочных убеждений и дезорганизацию поведения.
В современных теориях межличностных отношений, а также в регулятивных теориях причины поведенческих расстройств объясняются как аномалии социальных отношений, которые приводят к тревоге и формированию ошибочных установок. В последней концепции Reikowski депривацию потребностей, недостаток информации, необходимой для функционирования «Я» и системы ценностей, неусвоенность адекватных способов приспособления перечисляет как возможные причины возникновения личностных расстройств. Сущность последних заключается в деперсонализации либо же в постоянном напряжении, тревоге и дезинтеграции системы в целом.
Некоторые исследователи склоняются к мысли, что в индивиде, отличающемся плохой приспособляемостью, есть что-то особенное, ненормальное. Они видят в аномальных формах поведения проявления нормального функционирования, хотя и достигших крайней степени выраженности и представляющие собой не более, чем максимальную выраженность нормальных черт (Kpeчмер, Jung, Eysenck). Различия между нормой и патологией носят исключительно количественный характер.
Allport придерживается мнения, что процессы, присущие здоровой личности, совершенно отличны от процессов, свойственных личности аномальной, чем кстати объясняется невозможность постижения здоровой личности с помощью понятий, относящихся к невротической личности.
Как отмечалось, первопричину личностных расстройств усматривают в патологическом изменении перцепции, инстинктивных влечений, мотивов и ценностей, в блокировке или нарушениях процессов внутренней регуляции отношений с миром, в неправильной организации или дезорганизации всей структуры личности, в функциональном расстройстве «Я» или же в возникновении интериоризованного конфликта, а с ним – тревоги, связанной с действием защитных механизмов, постепенно приводящих к дисфункции системы в целом.
Вместе с тем данная проблема еще не решена, а специфические особенности личностных расстройств у детей еще требуют своего уточнения.
Эти особенности определяет сам факт развития. Незрелость психики и личности ребенка и их характерные черты приводят к тому, что и патология личности ребенка носит специфический характер.
Ряд исследователей утверждают, что именно детство является периодом наибольшей чувствительности к различным возмущающим влияниям. В подтверждение правильности этого положения они ссылаются на свидетельства наибольшей прочности первых впечатлений, чрезвычайно высокой чувствительности и низкой сопротивляемости нервной системы, а с ней и полной беспомощности ребенка в сложных ситуациях и в случае возникновения конфликта. Отсутствие необходимых для нахождения выхода из трудных положений умений, к которым относятся умения общаться, понимать смысл происходящего, неусвоенность основных способов приспособления, физическая слабость и незрелость нервной системы – вот причины постоянного переживания ребенком тревоги вследствие психических травм.
Хотя эта точка зрения не лишена оснований, она слишком односторонняя. Дело в том, что наряду с указанными факторами известно множество свидетельств сравнительно низкой частоты возникновения у детей серьезных расстройств. Несформированность, пластичность, изменчивость психики ребенка открывает широкие возможности компенсации действия неблагоприятных факторов. Трудности, испытываемые ребенком, – это то, с чем он раньше не сталкивался, а психологические детерминанты их появления непостоянны и вариативны. Прогноз тяжести расстройства в большей степени зависит от степени патологичности окружения, чем от сиюминутного психического состояния ребенка.
Это позволяет предположить, что, хотя ребенок испытывает сильное чувство тревоги и напряжения в ситуациях, оставляющих взрослого относительно спокойным, а влияние ранних впечатлений может быть разнообразным и сохраняться долго, обычно его личность глубоких патологических изменений не претерпевает, причем последствия воздействий не всегда оказываются отрицательными. В ту пору, когда ранимость ребенка выражена в наибольшей степени, структура его личности еще полностью не сложилась, в силу чего она не может быть серьезно повреждена. Остаточные явления перенесенных тревог могут включаться в развивающуюся личность в качестве существенных компонентов и оказаться в подчиненном положении в функционировании новых личностных структур.
Нам представляется, что расстройства, наблюдаемые у детей, не вписываются ни в одну из категорий, пригодных для описания нарушений, отмечаемых у взрослых. У детей мы сталкиваемся, скорее, с преходящим состоянием, нежели с нозологической единицей, с временным аффектом, обусловленным конкретной системой отношений с окружением.
Современные представления о природе тревоги
В течение последних десятилетий немногие психические проблемы подверглись таким активным экспериментальным, эмпирическим и теоретическим исследованиям, как состояние тревоги (anxiety). Ранее оно было обозначено в различных философских концепциях и о нем писали Декарт, Спиноза, Тиллих, Кьеркегор и др., а начиная с конца XIX века, благодаря работам Фрейда, эта проблема стала ключевой в психоанализе и психиатрии. В настоящее время она привлекает все больше исследователей, изучающих особенности поведения и психики как здоровых людей, так и людей с патопсихологическими особенностями.
Несмотря на большое число исследований, посвященных этой проблеме, концептуальная разработка центрального для нее понятия «тревоги» в современной психологической литературе остается недостаточной (Spilberger, 1966; Mangusson, 1962; Lewitt, 1971; Sarason, 1972; Bowlby, 1975).
Многогранность и семантическая неопределенность понятия тревоги в психологических исследованиях является следствием использования его в различных значениях. Этим термином обозначается и гипотетическая «промежуточная переменная» (Hull, 1945), и временное психическое состояние, возникшее под воздействием стрессовых факторов (Mowrer, 1940; Basselman, 1940; Bazowitz, 1964; Лазарус, 1970; Дельгадо, 1971; Spilberger, 1955; May, 1979), и фрустрация социальных потребностей (Sullivan, 1953; Lingdren, 1956; May, 1979), и свойство личности (Cattell, 1961; Eysenck, 1975).
По справедливому мнению Spilberger, «многие исследователи используют термин «тревога» в различных значениях и чаще, как правило, в двух основных значениях, которые взаимосвязаны, но относятся все-таки к совершенно различным понятиям» (1983, с. 12), речь идет о смешении в одном термине понимания тревоги как психического состояния и тревоги как свойства личности.
Рассмотрим последовательно эти понятия. Одним из наиболее остро дискутируемых является вопрос о том, каковы отличительные признаки тревоги как психического состояния и в чем его отличия от таких родственных состояний, как страх, стресс, волнение и т. д. Попытки найти ответ на этот вопрос ведутся в двух планах:
– феноменологический анализ специфических для состояния тревоги психологических, физиологических и биохимических показателей;
– характеристика источника и направления воздействия угрозы.
Попытки выделить психическое состояние, которое можно было бы обозначить как тревогу, на основе феноменологических показателей пока не увенчались успехом. Данные, полученные разными исследователями, очень противоречивы, особенно это касается физиологических, соматических и биологических показателей (Bazowitz, 1955; Cattell, 1972; Cattell, Scheur, 1961 и др.). Это становится понятным, если учесть, что, с одной стороны, многие показатели, которыми пользуются исследователи (учащение пульса, понижение электросопротивляемости кожи, повышение АД) являются, по-видимому, общими показателями эмоционального возбуждения вне зависимости от качественного своеобразия эмоций, а с другой стороны, они отражают отмечаемый многими авторами индивидуальный характер подобных реакций при эмоциональных состояниях.
В большей степени согласуются данные о психологических показателях, отличающих тревогу от других эмоциональных состояний. Основой для их интерпретации является оценка ситуации как содержащей определенную угрозу, возможность неуспеха (Лазарус, Аверилл, 1972; McReynolds, 1976 и др.). Следует отметить, что выделение прогностической оценки психического состояния, отражающей его качественное своеобразие, является в настоящее время центральным звеном во многих исследованиях (Arnold, 1960, 1967 и др.). Выражая отношение человека к ситуации, такая оценка дает возможность уловить субъективный, собственно психологический аспект эмоций.
В соответствии с такой постановкой вопроса состояние тревоги может быть определено по эффективной окраске когнитивного компонента. Однако, в этом случае возникает опасность чрезмерного расширения представления о состоянии тревоги, так как под это понятие можно подвести любые состояния, связанные с восприятием угрозы, неблагополучия, опасности.
Наибольшие трудности возникают при различении состояния тревоги и страха. Некоторые авторы рассматривают их как синонимы (Lindsey, Aranson, 1968; Izard, Tomkins, 1966; Lewitt, 1971), другие пытаются определить их как взаимоподчиненные состояния (Дельгадо, 1971; Mowrer, 1936). Большинство авторов отмечает, что тревога и страх – разные явления. В некоторых работах (Cattell, 1972) выявляются различия тревоги и страха по целому комплексу психологических, физиологических и биологических показателей. Однако мы встречаемся и с такими утверждениями, что если субъект испытывает страх, то он переживает потребность в немедленных действиях (уходе от ситуации или попытке ее преодолеть), проявляя недифференцированную активность (Epstein, 1972; Spilberger, 1972), скорее свойственную состоянию тревоги. Существует также точка зрения, согласно которой страх является врожденной реакцией на опасность, а тревога – приобретенной. Более распространенным является разграничение состояний тревоги и страха, основывающееся на анализе источника и направления тревоги. Согласно одной из точек зрения, страх рассматривается как реакция на определенную и непосредственно воспринимаемую опасность, а тревога как реакция «безобъектная». Она возникает при переживании угрозы, несмотря на отсутствие реальных сигналов опасности в ситуациях неизвестности и неопределенности. Хотя подобный взгляд на тревогу чрезвычайно распространен и закреплен в семантическом значении слов в европейских языках, в том числе и в русском, в экспериментальных работах он редко встречается в чистом виде. Отчасти это связано с тем, что «беспредметные», «безотчетные» переживания, хотя и наблюдаются в норме, более свойственны патологии (Rycroft, 1972). Поэтому наиболее детально подобная точка зрения разрабатывалась в психиатрии, психопатологии, психоанализе, экзистенциальной психологии. Вместе с тем в изложенном подходе содержится важный момент, который указывает, что состояние тревоги переживается в тех случаях, когда объективные условия не являются угрожающими – опасность неизвестна, но возможна. Это позволяет выделить четкий дифференцирующий признак – несоответствие, неадекватность данного состояния наличной ситуации. Такой взгляд отличается от понимания состояния тревоги как продуцируемого объективно-угрожающими условиями ситуации (Sarason, Spilberger, 1975; Martens R., 1977 и др.). Последнее не дает возможности выделить тревогу из группы эмоциональных состояний, являющихся реакцией на угрожающую ситуацию.
Не менее важное значение для понимания тревоги как психического состояния имеет ее дифференциация от стресса. В работах некоторых авторов (Carron, 1971) состояние тревоги и стресса выступают как синонимы. Связано это, по-видимому, с тем, что исследователи проблемы стресса отошли от первоначального понимания и стали использовать это понятие для характеристики особенностей состояния индивида в экстремальных условиях на физиологическом, психологическом и поведенческом уровнях понятие тревоги (Лазарус, 1970). Для понимания природы этих состояний особое значение имеет характеристика стресса со стороны вызывающих его экстремальных факторов.
Анализируя состояние тревоги и стресса, мы должны отметить различия между характеристиками тревоги как эмоционального состояния и стрессорами, вызывающими его. Особое внимание следует уделить понятию угрозы как психологической реальности. Важно отметить, что ситуации, объективно признающиеся стрессовыми, большинством людей оцениваются как угрожающие. Однако являются или не являются они таковыми, зависит все же в первую очередь от субъективной оценки. Кроме того, даже ситуации, относимые к безопасным, могут отдельными индивидами расцениваться как потенциально угрожающие.
Отсюда следует, что, в отличие от понятия «стрессор», отражающего объективные особенности ситуации, термин «угроза» может использоваться для описания субъективной оценки ситуации, несущей психологическую опасность для индивида, которая характеризуется как состояние тревоги. Применение термина «тревога» целесообразно для обозначения определенного эмоционального состояния, характеризующегося субъективными ощущениями напряжения и формированием прогноза о возможном неблагополучии в развитии событий. Возникает это состояния в ситуации неопределенной опасности и угрозы и часто бывает обусловлено неосознаваемостью источника опасности.
Предложенная характеристика состояния тревоги позволяет более четко определить взаимосвязь его содержания с традиционным пониманием тревоги как относительно устойчивого индивидуального свойства.
В литературе оно обозначается по-разному:
– тревожность как свойство личности (в некоторых источниках – характера);
– склонность к тревожным состояниям;
– тревожность как диспозиция или черта.
Наиболее распространенным является представление о тревожности как устойчивом свойстве, предполагающем повышенную склонность к переживаниям состояния тревоги (Cattell, 1961). Некоторые авторы (Ruebush, 1963) рассматривают тревогу как хроническое эмоциональное состояние. Предполагается, что в этом случае индивид тревожен постоянно, во всех ситуациях. Однако такие случаи скорее относятся к патологии.
В некоторых работах тревога как свойство личности рассматривается как хроническая предрасположенность реагировать эмоционально даже в ситуации незначительной угрозы и напряжения. Этот подход сближает тревогу с повышенной эмоциональностью, чувствительностью к эмоциогенным ситуациям. Крайним выражением такого подхода является позиция Eysenck (1953) и психологов школы научения (Taylor, 1956; Spens, 1956), в которой тревога или невротичность (для Eysenck эти понятия синонимичны) выступают как одно из проявлений эмоциональной возбудимости. Такое представление также влечет за собой вывод о слабости, неуравновешенности нервных процессов как причине повышенной тревожности. В этом контексте тревога рассматривается как свойство темперамента (Стреляу, 1982).
Тревожность как черта личности может означать мотив или приобретенную поведенческую диспозицию, которая предрасполагает индивида к восприятию широкого круга объективно безопасных обстоятельств как содержащих угрозу, побуждая реагировать на них состоянием тревоги, интенсивность которой не соответствует объективной опасности (Хекхаузен, 1986).
Особенно необходимо остановиться на исследованиях Spilberger (1966), оценивающего тревогу как черту личности, выступающую как мотив, или приобретенную поведенческую диспозицию. Она выражается в предрасположенности индивида к восприятию широкого ряда объективно безопасных ситуаций в качестве угрожающих и отвечает на угрожающие обстоятельства состоянием тревоги, интенсивность которого не соответствует объективной величине опасности. В экспериментальных исследованиях этого автора показано, что индивиды, для которых характерно высокое значение Т-диспозиции (тревога как черта личности), будут скорее демонстрировать высокое значение Т-состояния (тревога как состояние) в ситуациях, угрожающих самооценке, чем индивиды с низким значением Т-диспозиции. Кроме такой связи интенсивностей, была показана экстенсивная зависимость: чем выше Т-диспозиция, тем шире круг ситуаций, воспринимаемых как угрожающие и вызывающие Т-состояния. Ответ на вопрос о существовании различия в интенсивности или экстенсивности Т-состояния, различающихся по Т-диспозиции, зависит от того, в какой степени данный человек воспринимает определенную ситуацию как опасную или угрожающую, что, в свою очередь, зависит от предыдущего индивидуального опыта.
