355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Валерий Копнинов » Сукины дети. Том 2 » Текст книги (страница 2)
Сукины дети. Том 2
  • Текст добавлен: 19 мая 2020, 16:00

Текст книги "Сукины дети. Том 2"


Автор книги: Валерий Копнинов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

В появлении в президентском кабинете первой половины двадцать второго века личности из века двадцатого ничего удивительного не было. Запрещённые в Америке, но совершенно свободно функционирующие во всеобщем пользовании в России и Китае, открытые уже лет двадцать «Коридоры времени» доставляли в любую историческую точку и обратно. Причём в прошлое благодаря развитию науки путешествия стали не редкими. А вот с будущим что-то совсем не получалось. И частенько исторические личности из прошлого, опять же запрещённые к официальному въезду в Америку, добирались через океан в Мексику и, нелегально перейдя границу, попадали в Штаты…

– Рад знакомству, Владимир Ильич, – вежливо заговорил президент. – Чем обязан?

– Пр-рибыл помочь вам, батенька вы мой!

– Стоит ли так затруднять себя? – с некоторым недоверием спросил президент: – В вашем возрасте… Вы ведь прожили такую насыщенную жизнь…

– Ар-рхискучно стало, дор-рогой товар-рищ, – ответил Ленин, – когда я лежал в мавзолее, мне было интер-ресно наблюдать за потомками, что пр-риходили на встр-речу со мной как с великим человеком и учителем. А как только меня пр-редали земле, я тут же заскучал. Смер-ртельно! И еще один ар-рхи-важный момент! Пр-редставляете – мне вас жалко! Жалко как себя самого! Мы ведь с вами, по сути, заложники одиночества своего высокого государ-рственного положения…

– Ох, – не удержался от вздоха Джон-Абдулла, – правда ваша…

– Пр-равда? – на секунду оторопел Ленин. – Ах да – известная газета большевиков… Итак, на чём я остановился? А, вот! Я знаю, батенька, как вашему гор-рю помочь…

– Знаете?

– Всё пр-роще, как говор-рят у нас в Р-россии, чем пар-ре-ная р-репа! Нужно устр-роить р-революционное восстание в какой-нибудь кр-рупной пр-роцветающей стр-ране, желательно в Р-россии, и ваши отделившиеся штаты буквально на следующий день побегут пр-росится обр-ратно к вам в компанию, опасаясь р-распр-ростр-ранения коммунистических идей, гр-раничащих с фанатизмом. В конце концов стар-рый добр-рый стр-рах, внушаемый «р-рукой Кремля», никто ещё не отменял…

Президент задумался: «Второй раз сегодня слышу я про «руку Кремля», значит, неспроста! А что? Терять мне нечего. Вдруг дело и выгорит… Это же Ленин, не кто-нибудь!»

– И как же это сделать? – спросил Джон-Абдулла, ещё не окончательно избавившийся от сомнений. – Да и кто возьмётся?

– Батенька, – засмеялся Ленин, – вы имеете дело с пр-ро-фессиональным р-революционер-ром! Конечно, у меня нет сейчас под р-рукой готового на всё пр-ролетар-рьята, но имей я на р-руках вместо пр-ролетар-рьята четыр-ре с половиной миллиар-рда доллар-ров…

– Доллар-ров?! – ахнул президент, невольно по-ленински грассируя.

– Доллар-ров, дор-рогой товар-рищ Джон-Абдулла, доллар-ров, и чер-рез месяц-др-ругой Р-россия будет полыхать в огне р-революции… Повер-рьте слову стар-рого большевика!

– А можно, господин Ленин, – осторожно спросил президент, – сначала революцию в России устроить, а уж потом деньги? С бюджетом у нас, знаете ли…

– Р-рад бы, да вот никак… Р-революция без денег – это нонсенс! На это пр-рямо указывал Максимилиан Р-ро-беспьер-р – становой хр-ребет Великой фр-ранцузской р-рево-люции… Там ведь они тоже, использовав экспр-ропр-риир-ро-ванные ср-редства, смогли обойтись без пр-ролетар-рьята – а каких дел натвор-рили… «Отр-речёмся от стар-рого ми-ир-ра!» Ну, могу из личного уважения к вам сбр-росить пятьсот миллионов… Итак, окончательная сумма – четыр-ре милли-ар-рда доллар-ров!

– Эх! – сорвался с места президент и тоже долбанулся ногой об угол стола. – Чёрт побери! Сара, дайте свет! Немедленно!

Вспыхнул свет, и через некоторое время, когда глаза привыкли к ярким лампам, президент увидел перед собой того самого мужчину из приёмной (а ещё из брошюр про героев и тиранов истории), с бородкой и усами, в костюме-тройке и в галстуке с крупными горошинами. Это был Ленин. Владимир Ильич протягивал президенту финансовый магнитный накопитель и смотрел добрыми, с лукавым прищуром глазами. Самыми честными глазами на свете… Таким глазам хотелось непременно поверить.

Джон-Абдулла взял магнитный накопитель и повертел его в руках… Денег тоже было жаль… И где гарантии?..

– Вижу, батенька, что вы не довер-ряете мне? – уловил Ленин сомнения Джона-Абдуллы. – И пр-равильно делаете, скажу я вам! Поэтому я и пр-ришёл к вам как к великому го-судар-рственному деятелю ар-рхикр-рупного масштаба. Я не ошибся в вас. Все ваши пр-редшественники – др-рянь, мелкая р-рыбёшка. А вы… И вам, именно вам я помогу победить Р-ро-сию, чего не удавалось никому… Они – пр-редали меня дважды… Сначала забвению, а после – земле… Так вот, опир-раясь на меня, вы сможете купюр-ры, вложенные в дело р-революции, не только вер-рнуть, но и пр-реумножить…

– Да вы что? – ахнул Джон-Абдулла.

– Да-да – пр-реумножить! – возвышенно продолжал Ленин, для пущей убедительности влезая на чёрный рояль, где, встав в полный рост, вытянул вперёд правую руку. – И самое главное – на вашу долю выпадет великая миссия отсечь эту стр-рашную «р-руку Кр-ремля», веками гр-розящую из-за океана!

– Но как? – чуть не со слезами в голосе вскричал Джон-Абдулла. – Возможно ли?

– Вот так! – Владимир Ильич в ораторском порыве топнул ножкой по роялю и ребром ладони левой руки ударил правую в локтевом суставе, заставив руку согнуться под углом девяносто градусов. Постояв в этой позе немножко, словно позируя для будущего памятника, продолжил: – Читать нужно, батенька, основоположников! Мар-ркса, Энгельса и меня, конечно… Ну ладно, устр-роим вам ликбез. Что сделает р-российская бюр-рократия как самый богатый класс государ-рства в новых условиях свер-ршившейся р-революции? Тут же выведет свои финансовые р-ресурсы за р-рубеж! А куда? В Китай, конкур-рентам? Ни в коем случае! В пр-родажную Евр-ропу, чтобы напитать её др-ряхлую экономику? Ни пр-ри каких условиях! Деньги пойдут пр-рямиком на счета независимых амер-риканских банков, где вы их моментально замор-розите и экспр-ропр-риир-руете! И после этого акта возмездия если «р-рука Кр-ремля» и потянется к Амер-рике, то исключительно за подаянием!

На фразе «исключительно за подаянием» Ленин сорвал с головы кепку и продемонстрировал, обнаружив неплохой актёрский талант, как Россия будет просить милостыню у Америки, а после не удержался и со всей силы хватил кепкой об пол.

– Да здравствует революция! – воскликнул Джон-Абдулла и, не отходя от стола, с помощью сенсорной панели управления государственными ресурсами перевёл на магнитный накопитель Ленина четыре миллиарда долларов США.

– Подтвердите перевод четырёх миллиардов долларов! – запросила дублирующая аудит система, установленная на автономном модуле Сары.

Джон-Абдулла повторно набрал секретный код, завершив манипуляцию нажатием требовательно мигающей клавиши «Подтверждение».

– Да здр-равствует р-революция! – отозвался Ленин на кличь Джона-Абдуллы и, дождавшись перевода средств, спустился с рояля. Затем подошёл к президенту, по-отечески обнял его, забрал финансовый накопитель, водрузил на голову кепку и церемонно поклонился. – Вы – великий человек, батенька вы мой! И я немедленно отпр-равляюсь в Р-россию для скор-рейшего начала восстания! «Пусть сильнее гр-рянет бур-ря!» Чем быстр-рее всё начнётся, тем скор-рее в вашей мно-гостр-радальной стр-ране дела пойдут на попр-равку!

И Ленин, напевая «Отр-речёмся от стар-рого ми-ир-ра!», твёрдым шагом вышел из Чёрного кабинета, оставив Джона-Абдуллу полным надежд на скорые глобальные перемены мирового масштаба…

А приблизительно через час президенту доложили, что патруль службы безопасности обнаружил в туалетной комнате немаркированный клининг-службой Чёрного дома мешок, в котором среди мусора находилась ношеная одежда: костюм-тройка, рубашка и галстук в горошек. И ещё – завёрнутые в тряпочку фальшивые усы и брода.

Изучение отснятого материала камер внутреннего наблюдения показало, что вещи принадлежат посетителю личной аудиенции с президентом, зарегистрированному под именем Владимир Ильич Ленин. Что химический состав одежды совпадает с анализаторами видеокамер. Что даже усы и бородка сходны по спектральному анализу с изображением…

«Ну вот и конец… – обречённо подумал Джон-Абдулла. – Это не просто отставка… Это позор и тюрьма. Ну не тюрьма, пусть даже только позор… Хотя, может, и обойдётся – на кой чёрт правящей партии обнародовать свои промахи… Но как без денег управлять страной? Как побеждать на выборах? Идиот, я же сканировал его лицо сетчаткой, и биологически активированная память не выдала мне никаких соответствий… Спокойно, спокойно… Кто же это приходил ко мне в роли Ленина: Малевичи, пришельцы, русские? Авантюристы из Европы? Да какая теперь разница! Тихонько собраться, выйти по подземному ходу до секретного гаража с машиной и бежать через мексиканскую границу. А там – уже не достанут. Ничего, ничего… Первым делом – вырваться отсюда. Как предусмотрительно, что в маленьком, неприметном банке Мадагаскара на чёрный день мною отложена кругленькая сумма. Видимо, этот самый чёрный день уже наступил…»

Вытряхнув положенные по регламенту, но давно ставшие никчёмными средства индивидуальной химической защиты из тревожного чемоданчика, Джон-Абдулла быстро уложил в него самое необходимое: личные вещи, две упаковки питательных БАДов, заменяющих пищу и воду, и выудил из потайного отдела сейфа, не сканируемого даже микроволновым радаром, персональную электронную карту на имя Мохатмы Гамбринуса аль Рашида.

«Главное – не вызвать подозрение у Сары, – настраивал себя Джон-Абдулла, успокаивая дыхание. – Главное, чтобы она ничего не поняла…»

Но Сара поняла буквально всё. По лихорадочно блестящим глазам президента, по нервной одышке и – по тревожному чемоданчику.

Лицо её от гнева побелело настолько сильно, что над губой явно прочитались небольшие гормональные усики. А рука Сары решительно потянулась к опломбированной оранжевой кнопке с надписью «Тревога в случае угрозы национальной безопасности». И замерла в дюйме от кнопки…

Джон-Абдулла тоже понял Сару на все сто тридцать пять процентов, увидев в её строгом лице – лицо Демократической партии, стоящей в данный момент за её широкой спиной. Партии, которая при любых условиях терять власть не хотела.

Поэтому подземный ход, побег через мексиканскую границу и счёт в далёком мадагаскарском банке отменялись. Окончательно и бесповоротно.

И значит, завтра Джона-Абдуллу ждал очередной президентский день с экономической ситуацией, определяемой валютным запасом страны, состоящим из сохранившихся двадцати трёх тысяч пятисот семидесяти пяти долларов. И значит, завтра Великой американской нации предстояло услышать обращение президента, раскрывающее подлые происки могущественной «руки Кремля».

Борода из ваты

И много, много радости…

В костюмерной привычно пахло нафталином, горячим утюгом и специями от китайской лапши. Причём на первых два аромата нос Игоря реагировал спокойно, а вот на последний – с отвращением. С оценкой: «вонь несусветная»!

Дожив до своих тридцати семи лет холостяком, он предпочёл бы поголодать, чем позволить себе питаться этим сомнительным блюдом, приправленным какой-то травяной пылью из пакетиков с непонятными иероглифами. Но хранительницы фондов театрального костюмерного цеха Агриппина Денисовна и Алла Ильинична – барышни переходного возраста из зрелого в катастрофически зрелый (чтобы не сказать в перезрелый), так же, как Игорь, семьями не обременённые и не ведающие посему домашней пищи, – всем гастрономическим изыскам предпочитали снедь в пакетиках.

Реквизиторский цех, радиоцех, осветители и машинисты сцены тоже, питаясь чем попало, вносили свою посильную лепту в общий ароматический фон храма искусства для детей и юношества.

Оттого в краевом театре юного зрителя, где и находилась эта самая вышеуказанная костюмерная, всё то, во что облачались актёры, выходя на сцену: от мушкетёрских камзолов и широкополых шляп с плюмажем до одеяний Великого и Ужасного Гудвина и Мудрого Страшилы, – всё без исключения отталкивающе пахло сомнительными пищевыми концентратами.

Хотя порой некие «свежие ветры» чудесным образом корректировали застоявшуюся атмосферу. И в охваченный данным повествованием период, предвещающий красные дни календаря, по коридорам театра, побеждая все запахи как костюмерного, так и других цехов, артистических гримёрок, а также слабоалкогольные и парфюмерные (сливающиеся иногда в единое амбре), густо колобродил пихтовый дух от установленной в фойе зелёной красавицы, ещё даже не наряженной, но уже пустившей в ход свои флюидные чары.

Снимая с плечиков красный халат Деда Мороза и накидывая его на себя, Игорь недоумевал: какое-то время стало излишне расторопное! Вроде только что отработал прошлогодние утренники и снёс халат на хранение… Когда год успел пролететь? Неизвестно! А вот уже и декабрь подкатил…

Ну а декабрь для всех тюзовских актёров, одним из которых Игорь и являлся в течение десяти с какими-то копейками лет, неминуемо становился месяцем желанных школьных и детсадовских новогодних утренников, городских ёлок и, конечно же, квартирных междусобойчиков c неугомонными в праздничной широте души родителями, жаждущими, чтобы их чада под песенку о ёлочке походили по комнате кругами, держась с одной стороны за варежку сказочного Деда и за руку его внучки Снегурочки – с другой.

Но для Игоря в наступивших реалиях такое всегда многообещающее преддверие череды изнурительных, но материально плодотворных дней принесло, скорее, тяжёлые заботы, чем радостные ожидания. Близкое и доступное, пусть маленькое, но счастье треснуло на несколько осколков. И можно ли будет склеить разбившееся – предугадать не представлялось возможным.

Во-первых, выяснилось, что он лишился специально для себя пошитого на сэкономленные с большим трудом деньги совершенно нового костюма Деда Мороза. Прекрасного костюма: с меховым воротником, меховыми же манжетами и выстроченными на специальной машинке серебряными снежинками по кумачовому полю. И что же? Все меховые детали халата, шапки и рукавиц, коими Игорь так гордился, сожрала за лето гадкая моль! В довершение всего наводнив сумку с хранящимися костюмом, бородой и париком своими дурацкими личинками…

И неприятный этот факт утраты костюма в какой-то степени ставил ближайшее финансовое благополучие Игоря под сомнение. Как можно работать, не имея амуниции? Никак! Без вариантов…

Спасло Игоря то, что в костюмерной театра расхватали ещё не все имеющиеся в наличии костюмы Деда Мороза. Старенькие, плохонькие, с уже замызганным реденьким бархатом, но всё же пригодные для новогодних мероприятий.

Успев урвать один комплект, правда, без бороды и усов, Игорь, немного успокоенный решением первой проблемы, покинул примерочную. Для полного счастья ему предстояло самому смастерить бороду и, скорее всего, из обыкновенной медицинской ваты, но это можно было считать всего лишь мелочью.

Ради выхваченного из рук судьбы, чуть великоватого ему дедморозовского халата он изъял из личных новогодних припасов бутылочку немецкого ликёра и баночку лососёвой икры для выражения нужным людям крайней степени благодарности, так как актёр, не умеющий выразить благодарность перед цехами и администрацией, вряд ли может рассчитывать на что-то.

И спасибо многоуважаемым костюмершам Агриппине Денисовне и Алле Ильиничне, благоволившим к Игорю почти как к сыну. Иначе ни ликёр, ни икра в зачёт не пошли бы. А так: кому-кому, а Игорю – как родному!

Агриппину Денисовну и Аллу Ильиничну за это самое доброе к себе отношение, которое Игорь немножечко использовал в корыстных целях, он ценил искренне и даже уважал. Своих детей эти старые девы не заимели и щедро изливали свою нерастраченную нежность друг на дружку, за что в коллективе их не совсем справедливо, или даже совсем несправедливо, прозвали лесбиянками и придумывали про них всякие забавные небылицы.

И ржали над собственными выдумками, как кони.

Игорь в подобных мероприятиях не участвовал. И Агриппина Денисовна вкупе с Аллой Ильиничной об этом знали и как умели тоже выражали свою ответную благодарность Игорю.

А Игорь в самом деле в обыденной жизни против лесбиянок ничего не имел. Даже находил в женском совокуплении нечто эстетическое. Гомосеков не понимал – это правда (и не одобрял), а лесбиянки никак его не смущали.

Единственная претензия, которую Игорь мог бы предъявить Агриппине Денисовне и Алле Ильиничне, – это запах. Он предпочёл бы, чтобы в костюмерной пахло не так, как пахло, а восковыми свечами, например. А в эти предпраздничные дни чтобы пахло мандаринкой. Но это уже так…

А вот вторая проблема вырисовывалась как не менее (если не более) серьёзная. Его Снегурочка – Ирочка Сальникова, – вот уже пять лет бок о бок преодолевавшая с Игорем все новогодние заказы, подошла к началу праздничных трудовых будней отягощённая беременностью, к тому же сопровождаемой сильнейшим токсикозом. Да ещё молчала до последнего, видимо, в расчёте, что всё рассосётся само собой. И если костюм при желании и изворотливости можно было где-то перехватить, то найти Снегурочку (да ещё со своим собственным нарядом Снегурочки) за неделю до открытия «охоты» представлялось делом практически невозможным.

Тупик! Даже не тупик, а тупой тупиковый тупик!

Два дня Игорь метался по театру, висел на телефонах, звоня коллегам в драму, музкомедию и даже в Институт культуры.

Тщетно.

Любой на его месте сдался бы. И, чего греха таить, Игорь тоже приготовился сдаваться. Но ведь именно Новый год – волшебный праздник!..

 
Говорят, под Новый год,
Что ни пожелается —
Всё всегда произойдёт,
Всё всегда сбывается.
 

Бац! И заслуженный артист Чувашской АССР Константин Маслаченко ломает ногу на ровном месте, высвобождая не только энное количество забронированных на себя заказов, но и свою Снегурочку, премьершу их театра, любимицу главрежа – семнадцать лет бессменно играющую Золушку, при этом всё ещё молодую и красивую Наташеньку Комаровскую. Единственную в труппе актрису, передвигавшуюся по театру исключительно в облаке французских духов «Шанель № 5», не смешиваемом с другими запахами.

О такой Снегурочке можно воздыхать тайно и мечтать. А невезунчикам, подобным Игорю, даже мечтать бесполезно. Хотя – кто запретит?!

Наташенька внешне выглядела как настоящая Снегурочка из кино про Морозку. Не то что перестарки из драмы, похожие больше на переодетых злых волшебниц, или глупенькие студентки из института, не умеющие ни ступить, ни молвить, или ещё вот веселушки опереточные, сбивающиеся с «В лесу родилась ёлочка» на «Ой, мороз, мороз» после третьей рюмки.

А тут – удача! И никаких просьб и унижений – он ей в сложившейся ситуации нужен оказался не меньше, чем она ему!

Ну а уж какой у Наташеньки костюм Снегурочки – вообще сказка! В нём достаточно только войти в зал к детям – и можно уже ничего не говорить. Костюм сам всё сыграет.

В итоге: не было бы счастья, да несчастье помогло!

Была, правда, и третья причина для расстройства. На первый взгляд пустячная, а на самом деле – о-го-го! Уже несколько дней Игорь не мог дозвониться до дяди Саши Анатольевича. Абонент находился вне зоны доступа. А Игоря очень и очень волновало мнение дяди Саши Анатольевича по некоторым вопросам. Более того, многое для Игоря зависело от содержательной части мнения дяди Саши Анатольевича. Но некая эйфория от удачи в решении двух поступивших на повестку ранее проблем отодвинула несостоявшийся телефонный разговор на второй план.

Игорь вышел из театра в неплохом расположении духа, ускорив невольно шаги из-за опружиненной двери, подталкивающей в зад всех исходящих, невзирая на их звания и вклад в развитие отечественного театра.

На широкой улице, пролегающей мимо фасада театра, шумели машины, сыпали искрами снующие троллейбусы, бубнили толпы прохожих. А здесь, в переулке, ведущем к служебному входу, было тихо и грязно. И ещё пахло конским навозом. Не зря, значит, Игорь слышал через приоткрытую форточку костюмерной стук конских копыт и лошадиное ржание. Не зря…

Действительно, недалеко от входа в театр красовались довольно крупные, неправильной формы шарики помёта, принадлежащего не иначе как лошади. И к ним мелким скоком спешили расторопные воробьи.

 
Я-йа-блоки на снегу,
Я-йа-блоки на снегу.
Ты им ещё поможешь,
Я себе не могу.
 

Невольно вспомнилась Игорю популярная какое-то время назад невыдающегося качества песенка.

А снег, кстати, тоже был не образцовый. Выпавший ещё в середине ноября, он более чем за месяц слежался, притоптался, запачкался – словом, не соответствовал приближению Нового года совершенно.

Но, к счастью, ситуация в небе менялась прямо на глазах.

Ветер, словно бурлак, тянущий баржи, стаскивал в кучу надувшиеся изнутри тёмные тучи, в народе называемые снеговыми. А тучи, уплотняясь друг в друга, начинали сеять ледяную крупку, постепенно переходящую в крупные, смахивающие на тополиный пух снежинки. И всё это в целом подтверждало факт, что справедливость есть на белом свете.

Слава тебе, Господи!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю