Текст книги "Сукины дети. Том 2"

Автор книги: Валерий Копнинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Валерий Копнинов
Сукины дети
Том 2

© В. Копнинов, 2016

Чёрный квадрат

Очень трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку, особенно если её там нет!

Кун Фу-Цзы (Конфуций)

Понедельник, как обычно, числился в рабочем графике шестьдесят первого президента США Джона-Абдуллы эль Саида Оглы днём приёма посетителей. И Джон-Абдулла понедельники по-своему любил, чувствуя себя в отдельные моменты беседы с рядовыми соотечественниками особо важной персоной.

Но именно в этот понедельник – не задалось с самого утра. И, не задавшись, покатилось под горку, нарушая регламент, деловую среду, политическую ситуацию и, возможно, покушаясь на Конституцию великой страны.

А всё началось с утреннего заявления губернатора штата Техас Патрика Ванн дер Ына, давнего политического противника президента, о результатах тайного голосования техасцев, разделившем штат на две автономии. Часть Техаса оставалась в составе United States, а другая часть, с новым правителем Ван дер Ыном, – обретала независимость.

И первым о свершившемся факте президенту сообщил не кто-нибудь, а сам Ван дер Ын, подлый сепаратист, в неприлично раннем звонке на портативную систему засекреченной государственной связи, оснащённой (видимо, на случай подобных звонков) встроенным фильтром речи под названием Anti-Fuck, заглушающим в разговоре ненормативную лексику, или, говоря попросту, нецензурную брань, заменяя её нейтральным комментарием с указанием негативного градуса произносимых выражений.

– Это квартира президента когда-то Соединённых Штатов Америки Джона-Абдуллы эль Саида Оглы? – ехидничая, начал Ван дер Ын. – Говорит президент независимой отныне территории Техаса! Спишь до сих пор, гарант Конституции? Выгляни в окно, ты… («Неприличное выражение!» – моментально вмешался роботизированный комментатор фильтра Anti-Fuck, закрывая своим возгласом грязное ругательство Ван дер Ына). Там у тебя государство на половину штата уменьшилось!

– Что-о-о? – завопил моментально утративший сон Джон-Абдулла. – Ты же клялся и божился засунуть свои амбиции в… («Неприличное выражение!») и до следующих выборов сидеть тихо, как… («Неприличное выражение!»). Немедленно отмени! И, может быть, мы тебе всё простим!

Выслушав «яркую» речь президента, Ван дер Ын в долгу не остался:

– А не пойти ли тебе со своими советами в… («Неприличное выражение!»). Техас – это только первый шаг, запомни! Пока ты за бюджетные деньги свою… («Неприличное выражение!») наедал, я тем временем… («Неприличное выражение выше среднего!») не торговал, а думал и соображал!

Джон-Абдулла, что называется, за словом в карман не полез и, разразившись саркастическим смехом, парировал:

– Ты не торговал? Ты?.. Да ты готов за деньги, не раздумывая… («Неприличное и двусмысленное выражение!») и даже… («Очень неприличное выражение!»). Так-то вот!

Ван дер Ын в красноречии не уступал:

– Ты для начала в зеркало взгляни, хотя, кроме… («Очень неприличное выражение!»), ты не увидишь там ничего! Я же обвёл тебя вокруг пальца, как… («Более чем неприличное выражение!»). И ты после этого – самый настоящий политический труп!

Но и Джон-Абдулла тоже не сдавался:

– Рано радуешься! Я всё равно тебя достану! Будешь ты… («Очень неприличное выражение!»), а жена твоя и дочь за пару долларов… («Более чем неприличное выражение!»).

На переговорных аппаратах Ван дер Ына и Джона-Абдуллы замигали красные индикаторы перегрузки и взвыли монотонные сирены фильтра Anti-Fuck, предупреждающие о принудительном прекращении диалога. Затрещала глушилка речи, но неугомонный Ван дер Ын успел крикнуть своему сопернику последнее пожелание, прежде чем связь прервалась:

– Ты сначала сам… («Крайне неприличное выражение!»), а потом и поговорим…

А через час на имейлы персональных носителей информации пришли письма, обязательные к прочтению для всех граждан США. На тему состоявшейся беседы первого лидера страны и лидера новой автономии, договорившихся о «…демократической процедуре выхода части штата Техас из состава США, согласно волеизъявлению граждан…», «…нерушимом соблюдении Конституции…», «…сохранении между ныне суверенной частью Штата Техас и основным Государством США дружеских отношений…» и «…необходимости теснее сплотить ряды граждан великой нации!».

По сути, государство давно не соответствовало своему историческому названию – Соединённые Штаты Америки. Где уж там! Пора было переименовываться в Разъединённые Штаты! А как ещё в самом деле можно называть осколок державы, бывшей когда-то могущественной и господствующей во всём мире. А ныне, в реальности, сохранившей в своём составе из максимальных пятидесяти штатов – всего пять, возглавляемых по-прежнему старинной американской столицей, носящей имя великого некогда президента Джорджа Вашингтона.

И ведь в предвыборной гонке Джон-Абдулла обошёл почти на тридцать процентов баллотировавшегося вместе с ним в президенты Ван дер Ына исключительно за счёт клятвенного заверения – в ходе своего президентства вернуть не менее двух штатов в состав Америки. Тогда, на голосовании, народ Америки, воспламенённый патриотическими мечтами, выбрал из них двоих Джона-Абдуллу, за что Ван дер Ын, дождавшись удобного случая, так подло отомстил.

А значит, на предстоящих выборах Джону-Абдулле о следующем сроке президентства можно было и не мечтать.

Потому-то голова у Джона-Абдуллы от происходящих с раннего утра событий шла кругом, на душе скребли самые отвратительные кошки, и тратить рабочий день на беседы, когда необходимо было решать важнейшие экономические вопросы страны, представлялось нецелесообразным.

Да, да! Именно экономические! Дело в том, что штат Техас давал неплохой доход в государственную казну, обеспечивая практически пятьдесят процентов бюджета. Почти весь Техас являлся парком-музеем, реконструкцией Дикого Запада, положившего начало государству. Как ни странно, весь этот ковбойский антураж пользовался большим спросом у туристов из стран Океании, путешественников с Африканского континента, а также у эскимосов и чукчей, привлекая их своей экзотикой и поражающими воображение цивилизованных народов невежеством и варварством первых устроителей Америки.

И что теперь? Как залатать образовавшуюся дыру в бюджете?

Сам Вашингтон, наводнённый биржами и банками, услугами которых не пользовался никто в мире, кроме убытков, ничего не приносил государству. Оставалась прибыльная золотая Калифорния с вечно живым Голливудом. Киноиндустрия штата приносила стабильную прибыль, специализируясь на производстве всевозможных снов – от детских видений до эротических фэнтези, а за двойной тариф – и порнографических групповых грёз. Сны и грёзы транслировались с помощью специальных дрим-проекторов, вместо не пользующихся популярностью обычных сновидений, предлагаемых человеку неуправляемой активностью подсознания.

Но экономика, подсевшая на киноиглу, не могла избежать сбоев. И хотя Голливуд обеспечивал вторую часть бюджета, который год уже работал на износ и требовал серьёзных инвестиций.

А посему вопрос с утратой части Техаса нуждался в срочном решении, загоняя остальные дела в разряд второстепенных.

Но закон есть закон, и к положенному часу приёма президент Соединённых Штатов Америки Джон-Абдулла эль Саид Оглы явился в свой рабочий Чёрный кабинет, официально именуемый Чёрный квадрат.

Во времена былые у предшественников Джона-Абдуллы по управлению Америкой этот личный президентский кабинет именовался Овальный, а сама резиденция главы государства – Белый дом. Но в какой-то момент, из желания особым образом подчеркнуть самую демократичную демократию на планете – американскую, такое название сочли в стране с большой долей чернокожего населения нетолерантным и переименовали главное здание государства в Чёрный дом, что, по мнению экспертов из Госдепартамента, повышало самооценку всех негров Америки.

Дальше – больше! Овальный кабинет стал квадратным, а интерьер с белого сменили на чёрный. Чёрные столы и кресла заняли полноправное место на просторах президентского кабинета, а глухие чёрные ширмы скрыли окна. На полу красовался чёрный паркет, в углах – чёрные матовые статуи из мрамора, искусственно лишённого блеска. У входа возвышался чёрный рояль, на котором совершенно невозможно было играть из-за отсутствия белых клавиш. Все клавиши покрасили в чёрный цвет.

И под этот дизайн технологи государственной демократии придумали новую процедуру общения представителей государства с гражданами, удостоенными личного приёма – «Аудиенция в темноте». Да, беседа проходила в темноте, чтобы официальное государственное лицо не имело возможности наблюдать реальное лицо гражданина, для полной объективности в решении вопроса. Чтобы, так сказать, не возникло ничего личного.

От цвета и формы пошло название – «Чёрный квадрат».

Правда, дальние, разрозненные и не признающие друг друга потомки известного некогда художника Казимира Малевича объявили новое название рабочего кабинета президента США плагиатом, или попросту «уворованным брендом» из банка наследственной собственности семьи Малевичей. И в течение многих лет атаковали суды всевозможных инстанций с требованием: либо запретить администрации президента использовать название «Чёрный квадрат», либо выплатить Малевичам кругленькую сумму. Причём в судебных процедурах участвовали три ветви Малевичей, попутно судясь между собой за право принадлежности наследства и обвиняя друг друга в стяжательстве и мошенничестве.

Суды по заявленной претензии Малевичей проходили регулярно, впрочем, без всяких шансов для истцов, и поэтому президентский кабинет продолжал именоваться Чёрным квадратом…

Джон-Абдулла вошёл в приёмную одновременно с боем настенного хронографа, высчитывающего время по огромному количеству параметров и оповестившего президента о наступлении одиннадцати часов до полудня земного, общеамериканского времени.

Поздоровавшись с поспешившей к нему мужиковатого вида секретаршей (закон внутреннего протокола гласил, что женщины в президентском аппарате не должны отличаться привлекательной внешностью, – причина этой условности утратилась за давностью лет) и кивнув вытянувшимся по стойке «смирно» дежурным офицерам личной охраны, государственной безопасности, космической защиты и Министерства обороны, президент прошёл в свой кабинет, пока ещё освещённый матовым белым светом, имитирующим дневной свет.

– Как там в приёмной, Сара? – обратился Джон-Абдулла к ступающей буквально по пятам секретарше. – Посетителей на сегодня много?

– Не очень, сэр! – голосом, лишённым всякой женской мелодичности, что в полной мере соответствовало её внешности, ответила секретарша. – Но все с вопиющими нуждами!

Сара, не обладая даже мало-мальскими признаками сексуальной притягательности, присущей представительницам слабого пола, вполне заменяла их отсутствие деловыми качествами и свои обязанности правой руки президента выполняла блестяще. Поэтому она передавалась по наследству уже третьему главе Чёрного дома.

– Включите экран, Сара, – недовольно морщась, попросил президент, понимая, что в настоящий момент посетители с вопиющими нуждами были наиболее неуместны.

Секретарша нажала кнопку на пульте управления, что в виде браслета красовался у неё на запястье, и одна из чёрных стен моментально засветилась, выполняя функцию монитора, транслирующего картинку из комнаты посетителей. Конечно, по закону президент не должен был видеть ожидающих приёма, но из соображений безопасности и для правильной оценки ситуации все поколения президентов закон нарушали. Само собой разумеется, под строжайшим секретом.

Ближе к двери в Чёрный кабинет сидела группа мужчин разного возраста с характерными причёсками и в шапочках особого вида.

«Евреи! – с ходу определил Джон-Абдулла. – Одно из двух – либо недовольные представители делового центра из Вашингтона с требованием обязать всех граждан приобретать ценные бумаги, выпушенные ими самими, но под гарантии государства. Либо… либо… А не родственники ли это Казимира Малевича с новыми петициями и судебными решениями? Похоже на то».

Следом за евреями расположилась девушка европеоидного типа: приятная блондинка с выдающимися формами, этакая «сдобная булочка», своей броской внешностью модели или кинозвезды явно вызывающая у большинства мужчин «эффект обильного слюновыделения». Но, несмотря на соблазнительную внешность дамы, Джон-Абдулла ощутил по отношению к этой посетительнице некую тревогу. Во-первых, томное выражение глаз у блондинки выглядело застывшим и транслировало живые эмоции не больше, чем заспиртованный в банке скорпион, а во-вторых, на мониторе высочайшего разрешения контур белокурой дивы не выглядел чётким, как должен выглядеть у всякого землянина, привыкшего к определённому значению гравитации.

«Нужно дать команду офицеру космической защиты, – Джон-Абдулла отправил мысленный импульс на сервер секретарши, – чтобы проверили посетительницу детектором ДНК и уловителем космических гипертел. Для верности!»

Очередь посетителей замыкал зрелый мужчина в старомодном костюме-тройке, с галстуком-самовязом в крупный горошек, при усах и небольшой бородке, а ещё в головном уборе, давным-давно вышедшем из обращения, в справочниках именуемый забытым словом «кепка».

«Странно, – подумал Джон-Абдулла. – С одной стороны, вижу этого человека в первый раз, а с другой – чем-то личность его мне знакома».

Отсканировав лицо посетителя в кепке собственной сетчаткой глаз, президент отдал приказ биологически активированной памяти найти соответствие сканированного лица с другими виденными им когда-либо лицами.

До приёма оставалось чуть больше двадцати минут, и Джон-Абдулла запросил на свой монитор картинку кабинета президентского совета, то есть его личного совета, заседающего с раннего утра, практически с того самого момента, как из Техаса поступили дурные известия.

Президентский совет состоял из современнейшего электронного мозга и нескольких дежурных смен специалистов, его обслуживающих. В каждую дежурную смену назначалось по три специалиста: филолог-лингвист, следивший за точностью формулируемой президентом задачи, инженер-программист, следивший за техническим состоянием электронного мозга, своевременными обновлениями его программного обеспечения и антивурусной защитой. Третьим в смене значился офицер Службы государственной безопасности, следивший, в свою очередь, за филологом и инженером для предотвращения возможности антигосударственного заговора.

Через долю секунды по запросу президента на мониторе пошла трансляция из кабинета президентского совета. Получив сигнал о связи с кабинетом Джона-Абдуллы, сотрудники совета встали в зоне прямой видимости камер, согласно предписанной субординации. Офицер безопасности впереди, готовый к докладу о текущих событиях, а инженер и филолог – чуть позади, на случай дополнительных вопросов.

– Господин Президент Соединённых Штатов Америки, – по-военному чётко приступил к докладу офицер. – Дежурная смена, обозначенная в системе стратегических ресурсов государства секретным грифом XZSC2207, осуществила техническое проведение необходимого объёма работ с электронным советником по вашему заданию. Режим секретности работ обеспечен на повышенном уровне «Красный Х»! Прикажете доложить?

– Докладывайте! – разрешающе кивнул Джон-Абдулла. – Только самую суть – время поджимает… Меня интересует в первую очередь обращение к нации… Что мы можем с наибольшей достоверностью указать для американцев причиной, объясняющей раскол в наших рядах и последующее в результате раскола разделение штата Техас… И имейте в виду – мне нужны железные мотивы, выглядящие объективными, которые примут граждане и не станут искать виноватых в Чёрном доме, а тем более здесь – в Чёрном квадрате…

– Мы трижды, для уменьшения возможной погрешности, перегружали и заново закладывали в систему задание, используя самую новую информацию о политическом контексте как внутри Америки, так и за её пределами. Дополнительно аналитические данные были собраны из личных файлов каждого американского гражданина и отфильтрованы с помощью данных разведки и государственных спецслужб. Все восемь вариантов, полученных в результате, тщательно исследовались системой на предмет наибольшей лояльности к истории страны, для соблюдения многовекового достоинства, присущего Соединённым Штатам, в глазах всего человечества. Из восьми вариантов электронная система выбрала один и порекомендовала его как основной и беспроигрышный вариант. Прикажете назвать?

– Называйте, – ответил Джон-Абдулла, стараясь ничем не показывать волнения.

При внешнем спокойствии… А на самом деле сильно напуганный предательской мыслью, мелькнувшей в голове: «Надеюсь, единственный вариант – это не моя отставка?»

– «Рука Кремля», господин Президент! – неожиданно фривольно произнёс офицер безопасности, а стоящие за его спиной филолог и инженер синхронно закивали.

– «Рука Кремля»?

– Безусловно! – вновь собранно и делово продолжил доклад офицер, довольно быстро согнав непротокольную улыбку с лица. – Объяснение любых негативных явлений, происходящих как в экономической, так и в политической жизни Америки, происками власти, действующей в Московском Кремле, то есть в сердце огромной и дикой России, – во все времена с чувством глубокого удовлетворения принималось гражданами нашей великой страны!

– Я подумаю! – бесстрастно произнес Джон-Абдулла, сознательно не давая возможности угадать офицеру свою эмоциональную оценку, и без каких-либо колебаний отключил трансляцию из комнаты советников.

«Заманчиво объяснить всё случившееся происками недоброжелателей, этой пресловутой «рукой Кремля», – размышлял президент. – Телевидение через программы, обязательные к просмотру каждым жителем страны, донесёт информацию как надо! И примут её как следует… И всё-таки – не то!»

Джон-Абдулла понимал, что граждане удовлетворятся глобальным мифом о «руке Кремля», а вот оппозиция такую наживку проглотит вряд ли. И где завтра аукнется – во второй части Техаса или, не приведи господи, в благополучной Калифорнии – и как сильно аукнется, предугадать было невозможно.

Решение проблемы обострялось ещё и тем, что, с одной стороны, требовало быстрого, почти немедленного реагирования, а с другой – обязывало к взвешенному подходу и прагматичному расчёту.

– Господин Президент, – тихонько побарабанив костяшками пальцев в дверь, проговорила секретарша, – время приёма подошло. Разрешите начинать?

«Могла бы и не стучаться, – подумал президент, скользнув взглядом по нескладной фигуре Сары, заключённой в серый, без всяких дамских штучек и излишеств, брючный костюм. – Топает как слон, за милю слышно!»

А вслух сказал положенную по регламенту фразу:

– Начинайте! Пусть заходят в порядке очереди. И – гасите свет, именем Конституции Соединённых Штатов Америки, во благо демократии!

Секретарша удалилась в приёмную и тотчас же погасила свет.

– Посетитель номер один, – провозгласил через динамики голос Сары, модифицированный электроникой до уровня приятного женского тембра благодаря тайному указу президента, отданному техническим службам.

Первыми заявились, конечно же, евреи, оказавшиеся, как и предположил президент, представителями наследников Малевича. Их визит не принёс ничего неожиданного для Джона-Абдуллы. В кромешной темноте дети Израилевы добрых сорок минут о чём-то рассказывали президенту, переходя время от времени с иврита на идиш. Из всего сказанного Джон-Абдулла уловил только приветствие «Шолом Алейхем», где-то в глубине души показавшееся ему как носителю арабской крови немножко неприятным. А в остальное время президент (благо, что невидим для посетителей) откровенно скучал и даже переводчик с любого языка на свой родной «некст америкэн лэнгвидж» не включил. Всё и так было яснее ясного. И когда зашуршали в темноте бумаги (евреи в силу своего национального упрямства единственные из всех народов мира не перешли на электронные носители информации) – это означало, что на стол ложатся очередные петиции с требованием оплатить наследникам великого Малевича компенсацию. Причём сумма морального ущерба наверняка равнялась двум, а то и трём годовым бюджетам Америки. Шуршание бумаг, кстати, означало и окончание визита. По наступившей следом тишине Джон-Абдулла догадался, что, оставив петицию на столе, еврейские родственники Казимира Малевича покинули кабинет, демонстративно не прощаясь, что должно было означать их крайнюю степень неуважения к государственной власти.

Деньги, деньги… Всем нужны деньги. А где их взять? Конечно же, иногда эти «бедные родственники» так надоедали президенту, что ему хотелось просто взять и откупиться от всех Малевичей разом. Естественно, не на их условиях, а на разумных, государственных – по тарифу об авторском вознаграждении и по курсу доллара США того года, когда была написана (тьфу ты, «написана» – мазня мазнёй) пресловутая картина.

Но и на эти весьма суперкомпромиссные реверансы средств не имелось. В резервном фонде хранились четыре миллиарда свеженьких, совсем недавно напечатанных Государственной типографией долларов. Да ещё «хвостик» небольшой из двадцати трёх тысяч пятисот семидесяти пяти долларов. И увеличить данную сумму не представлялось никакой возможности.

Потому как закончился мягкий армированный пластик с водяными знаками и 3D-чернила – то, на чём и чем печаталась валюта Америки. На пополнение валюты необходимо было где-то изыскивать средства…

– Посетитель номер два, – прерывая размышления Джона-Абдуллы, раздался в динамиках голос Сары.

Приглушаемые чёрным персидским ковром простукали по полу каблучки. Джон-Абдулла выдержал паузу, тщетно вглядываясь в темноту, где уже должна была находиться «сдобная булочка», числящаяся в очереди следом за евреями. Блондинки не являлись для президента эталоном женской красоты, больше ему нравились брюнетки, но это не означало, что на своём жизненном пути он уклонялся от объятий, в случаях если девушка со светлым цветом волос ему эти объятия раскрывала.

Сам Джон-Абдулла женщинам нравился всяким, будучи мужчиной видным, высокого роста и крепкого сложения. Особое трепетание у дам вызывала его пышная шапка мелких кудрей, а также выдающийся восточный нос с горбинкой.

Президент представил себе сидящую напротив белокурую красавицу в томном изнеможении, настолько низко склонившуюся над столом, что её объёмистая грудь, увлекаемая силой гравитации, весомой тяжестью легла на столешницу…

«Если отодвинуть в сторону старинный чернильный прибор, имитирующий статую Свободы, – сладко размышлял он, невольно отвлекаясь не только от предыдущего визита, но и от неприятностей с Техасом, – и податься рукой вперёд, то постепенно, заползая на свой край стола, можно дотянуться до противоположного края… У-х… И при определённом везении уткнуться пальцем прямо в декольте, в ложбину между этими спелыми волнительными грудями… Ой-ёй-ёй-ё-ёй! Как же всё-таки радует глаз мужчины подобные рельефы женского тела! А уж как они радует его руки…»

Президентские волнительные думы прервало хлюпанье и шмыганье носом, похожее на плачь.

– К-хэ, к-хэ! – ненавязчивым покашливанием озвучил Джон-Абдулла свою официальную позицию, выражающую непонимание причины возникновения услышанных им звуков.

– Ах, господин Президент, – раздался печальный женский голос из темноты, – я так несчастна…

«Дура! – мысленно отреагировал Джон-Абдулла. – Потому и несчастная. С такими прелестями давно нашла бы себе состоятельного дурачка и крутила бы им как хотела».

– А в чём твоя беда? – спросил президент, оставляя свои тайные думы при себе.

– Дело в том, что я сирота, – начала рассказ блондинка. – Детство и юность мои прошли на задворках высшего общества, при скромно содержащей меня матери и вдали от отца, не ведавшего о наших несчастьях…

Рассказ блондинки прервался на этот раз бурными рыданиями.

– Печальная история, – вставил словечко Джон-Абдулла, – И чем же президент США может помочь тебе, гражданка великой страны?!

Рыдания сошли на нет, и блондинка продолжила:

– Совсем недавно мамочка моя безвременно скончалась. Умирая, она позвала меня к смертному ложу и воскликнула в агонии: «Вот твой отец! Найди его, и с ним – будешь счастлива!», а после протянула мне фотографию мужчины…

Не сдержавшись, блондинка зарыдала пуще прежнего.

– Ну, не плачь, не плачь, детка, – понимая, что разговор принимает мелодраматический характер и близок к разрешению, спокойно и почти официально, как добрый покровитель своих избирателей, заговорил Джон-Абдулла. – Я передам фотографию в службу безопасности, и они отыщут твоего утраченного отца, который наверняка будет несказанно рад вашему воссоединению. И наверняка обретённый отец восполнит твои лишения, сделав тебя счастливой…

– О! Я уверена в этом! – воскликнула блондинка.

– Вот видишь! И, может быть, я когда-нибудь встречусь с тобой, чтобы услышать историю твоего нового счастья. Мы найдём тебе отца…

– Господин Президент, – воодушевлённо перебила Джона-Абдуллу блондинка, – я уже счастлива… Я уже нашла отца!

– Да-а? – удивился президент – И кто же он?

– На фотографии, переданной мне милой мамочкой, стояла разборчивая подпись: «Любимой от Джона-Абдуллы эль Саида Оглы».

– Это от меня, что ли? – опешил президент. – Быть того не может!

– Чистая правда, господин Президент! Я – ваша родная дочь!

– Не знаю, что и сказать, – стушевался Джон-Абдулла, – а сколько лет-то тебе?

– Двадцать три…

– Двадцать три-и? – с сомнением протянул президент. – Это значит – я стал твоим отцом в четырнадцать лет?! Но…

– Тревога проникновения! Тревога проникновения! – заревели динамики, включившись одновременно с красным стробоскопом – сигналом особой ситуации.

Джон-Абдулла в сполохах света увидел на другой стороне стола контур женской фигуры, что завибрировала, теряя очертания, и, коротко вспыхнув, распалась на молекулы. Сработал встроенный нейтрализатор, действующий при обнаружении и идентификации чужеродных космических гипертел.

Когда включился свет, в противоположном кресле никого не было. А в комнате ощутимо пахло озоном.

«Вот же, дерьмо межгалактическое! – выругался Джон-Абдулла, раздосадованный запоздалой догадкой. – Опять подсунули сгенерированное на биокристаллах изображение человека с интегрированным модулятором речи… Послание от каких-нибудь собратьев по разуму».

На столе включился скрытый в столешнице аварийный монитор, и офицер космической безопасности спешно доложил:

– Господин Президент! Сэр, нам удалось выявить незаконного пришельца из дальнего космоса…

– Понятно, понятно… – перебил Джон-Абдулла докладывающего офицера. – А в чьём образе явился пришелец? Я слышал, что они тщательно изучают историю Земли и не допускают случайностей…

– В образе некой Мэрилин Монро! – ответил офицер, скосив глаза на электронного суфлёра, видимо, не очень понимая, о ком идёт речь. – В базе данных значится как актриса кинематографа середины двадцатого века. Может, вы решите не продолжать аудиенцию?

– Нет, продолжим, – ответил Джон-Абдулла, не желая, чтобы из Чёрного дома до оппозиции дошли слухи о нарушении президентом демократических прав и свобод граждан. – Пять минут перерыв – и продолжим!

Хотя разве это возможно, чтобы восстановить силы за пять минут?

Кошмар с Техасом, начавшийся с утра, безуспешные поиски решения, невнятная рекомендация совета валить всё на «руку Кремля» вымотали президента до предела. А глупый розыгрыш пришельцев с внебрачной дочерью окончательно выбил его из равновесия.

«Да что я держусь за это кресло? – завозилась в голове мыслишка, отдающая отчаянием. – Президент Америки! Президент… Да пропади всё пропадом! Может, уйти спокойно в отставку по состоянию здоровья, чтобы без позора? Пожалуй… Вот если не найду решения до вечера – подаю в отставку и начинаю размеренную жизнь! Как там, кстати, имя это милой актрисочки? Мэрилин Монро? Нужно заказать из архива парочку её фильмов! А то заботы, заботы…»

Ситуация на планете Земля в первой четверти XXII века и в самом деле сложилась непростая. Человечество, ранее стремившееся осваивать космические просторы, не нашло в других галактиках ничего важного для собственного развития. Ничего, кроме цивилизаций, подобных земной. Со схожими проблемами, основанными на борьбе за ресурсы. И поэтому все попытки проникновения в глубины Вселенной человечество прекратило. Даже наоборот – земляне старались отгородиться от навязчивых пришельцев, предпочитая заниматься исключительно внутренними проблемами.

На всеобщем довольно тусклом фоне неплохо себя чувствовали те государства, что имели ресурсы, или те, что были похитрей. Доминировали Россия и Китай, не ввязывавшиеся ни в какие соревнования систем, а нацеленные на внутреннюю экономику. Искушённая древняя Европа с богатым дипломатическим опытом и малотехнологичная Африка, получившая довольно ощутимое развитие за счёт климата, позволяющего засеивать и собирать урожай четыре раза в год, искали расположения у стран-лидеров и находили – к взаимной пользе.

А вот Америка, оказавшись в изоляции, теряла влияние, теряла былую мощь и в конце концов начала терять штаты. И уже почти полвека должность президента США не являлась самой почётной и желанной из всех возможных политических мечтаний.

И, конечно, Джон-Абдулла понимал, что однопартийцы ни в какую отставку его не отпустят, но, помечтав об уходе, на некоторое время даже успокоился.

– Сара, – приказал он по громкой связи, коснувшись пальцем сенсора на столе, – пригласите следующего посетителя…

Секретарша, словно ожидая президентского указания, тут же откликнулась объявлением в динамиках и одновременно погасила свет в Чёрном кабинете.

– Посетитель номер три.

– Здр-равствуйте! – раздался от двери мужской энергичный голос с доминирующей лёгкой картавинкой. – Здр-равствуйте, коллега!

– Коллега? – удивился Джон-Абдулла обращению невидимого в темноте собеседника. – Почему коллега? Вы президент?

– Можно сказать и так… – высокопарно начал посетитель и неожиданно выругался: – Чёр-рт возьми! Пр-роклятье…

Судя по глухому стуку, он, слишком энергично разбежавшись в темноте, ударился об угол стола.

– Вы в порядке? – спросил Джон-Абдулла, втайне рассчитывая, что на этом встреча и закончится.

– В полном пор-рядке! – с некоторыми болевыми нотками в голосе ответил посетитель. – Что вы, батенька, это сущая ер-рунда, во вр-ремя выступлений на бр-роневике бывало и похуже… Итак, позвольте пр-редставиться: вождь мир-рово-го пр-ролетар-рьята Владимир-р Ильич Ленин! Собственной пер-рсоной…

Про Ленина Джон-Абдулла читал в обязательном для президентов ознакомительном курсе с историческими личностями. Причём, видимо, из-за особенностей толерантности американской системы Ленин упоминался как в разделе «Герои мировой истории», так и в разделе «Тираны мировой истории».