Текст книги "Скандинав (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Хлобысь!

Появляется приятное удовлетворение. Вот теперь бежать! На все сто отработать имеющуюся фору. Пока псы Шишака поставят корабль, я сумею оторваться. Одна проблема – рана, даже после суток относительного покоя на трюме корабля, она все еще беспокоит меня… Однако, несмотря ни на что, я, стиснув зубы, бегу. За спиной слышатся крики и угрозы.

Глава 9

Бегу!

Нет, даже не так – улепетываю!

Несмотря на все «но» в виде ноющих и забившихся мышц, а также кровоточащей раны, я драпаю от полян, оставшихся на берегу так быстро, что едва поспеваю за собственными ногами, чувствуя себя тазманским дьяволом из Луни Тунс. Сердце колотится со скоростью тысяча ударов в минуту, пот льётся, заливая глаза – обзор ни к чертям. Но торчащие из земли коряги и всякие каменюги еще замечаю – не хватает зацепиться или споткнуться, вот умора то будет! Но нет, таких подарков своим преследователям я не дам, не просите даже.

Первый километр преодолеваю за считанные десятки секунд. Я готов биться об заклад с кем угодно, что окажись сейчас на стометровке где-нибудь на Олимпиаде, то попросту выставлю дураком самого Усейна Болта. А есть варианты? Скажи мужчине, что на кону его честь, достоинство или на худой конец репутация, и он побежит очень быстро, приложит все усилия, превзойдет себя. Но скажи ему же, что на кону его ЯЙЦА, и он сделает невозможное, превратившись в чертов реактивный самолет!

Мне кажется, что режим «реактивный самолет» позволил мне серьезно оторваться от полян на первых километрах с начала погони (а то, что погоня есть – я нисколечко не сомневаюсь). Однако тело имеет свои пределы и, несмотря на то, что у меня в новом мире неплохие физические кондиции, внутренний ресурс быстро иссяк – давало знать полученное повреждение. Рана вновь налилась тугой болью. Из сверхзвукового истребителя я сначала превратился в пассажирский Боинг, потом в локомотив, затем в старенький автомобиль… и далее по нисходящей. Где-то через десять минут я передвигался со скоростью навьюченного ишак, восходящего в гору, держась за рану ладонью и сипло дыша. С каждым последующим шагом боль усиливается, мышцы ног каменеют, застывают и одновременно становятся ватными и непослушными. Фора, изначально значительная, теперь стремительно сокращалась. Когда от первоначальных километров остались сначала три сотни метров, потом две, я обернулся на мгновение и увидел преследователей за своей спиной. Нагнали. Трое бегут, догоняют. А ускориться не могу…

Дистанция между нами стремительно сокращается и когда расстояние составляет сотню метров, я чувствую, что готов выплюнуть свои легкие и больше не могу сделать ни шагу. Похоже, все кончено. Я невольно замедляю шаг, так прохожу еще с десяток метров, а потом вовсе останавливаюсь и поворачиваюсь к преследователям. Зачем-то встаю в боевую стойку, хотя знаю, что против троицы вооруженных людей у меня нет шансов. Но если мне суждено принять смерть, лучше я приму ее в бою, чём в рабстве. Эта мысль бешено пульсирует в голове, я хватаюсь за нее, храбрюсь.

Внутри меня так и распирает – ведь до спасительной лесополосы остаются считанные десятки метров. Будь у меня чуть больше сил и вот они деревья, в которых мне бы удалось скрыться от преследователей. Однако собственное тело не предоставляет мне такой шанс, с этим мирюсь. Бежать дальше значит оставить последние силы и просто получить копье в спину. Выход – да, но злость моя сейчас рвётся наружу, перерастая в гнев, полыхая злостью и если уж умирать, то забирая с собой на тот свет одного из этих псов.

Преследователи стремительно сокращают расстояние. У всех красные, запыхавшиеся рожи после бега. Когда между нами остаются пару десятков метров, они тоже переходят на шаг и окружают меня в полукольцо. В их руках появляются те самые копья – видно ребята таки думали, что придется метать оружие в мою спину. А вот обломитесь. Пару минут спустя подбегает Шишак, которому все же крепко досталось от моего кулака и я не сдерживаю улыбку, что выбешивает толстяка.

– Добегался⁈

– Думал уйти?

Сыплются вопросы. Разумеется, я не собираюсь отвечать. Все понятно без слов. Шажок за шажком, расстояние между нами сокращается. В глазах Шишака читается звериная ярость. Одной рукой он сжимает нос, переломанный в хламину, из ноздрей все еще сочится кровь. Указательным пальцем второй руки тыкает в меня.

– Собака! Сука текущая! – пыхтит он, давясь от отдышки. – Давайте ка отрежем ему яйца прямо здесь!

Я стою в боевой стойке, только переступая с ноги на ногу, своим видом показывая, что не намерен сдаваться просто так. И уж точно не дам резать себя живым.

– Взять его! Чего встали⁈ – верещит Шишак. – Приведите его ко мне!

Кинжал, тот самый, что он уронил на берегу, теперь оказывается в его руках – видимо хватило мозгов подобрать. Как же, иначе мои яйца нечем резать будет. Меж тем, вояки идут вперёд, выставляя копья перед собой. У них есть приказ – взять меня живым. Я, прыгая в своей стойке, медленно пячусь. Ну давайте – кто первый подойдет, тот и получит в харю. Я за себя не ручаюсь!

– Быстрее! – гаркает Шишак, теряя терпение.

Толстяк заведен настолько, что аж подпрыгивает на месте. Он трет ладони друг от друга, предвкушая.

Его приказу резвее других подчиняется один из вояк, бросившийся на меня с шашкой на голо. До хруста сжимаю кулак, в харю бить, не думая, что копье подлиннее моей руки будет, как вдруг… Полянин шатается, ноги его превращаются в переваренные макаронины, он изображает нечто вроде лунной походки Майкла Джексона. Копье выпадает из рук, и он плашмя падает на землю – из глазницы торчит пущенная кем-то из-за моей спины стрела. Следом падает второй полянин, схватившись за горло и издавая булькающие нечленораздельные звуки – стрела торчит у него из горла. Причем навылет стрела не проходит – видимо попала в шейный позвонок. Сраженный стрелой в грудь падает третий. Этого не спасла никакая броня. Шишак в нерешительности застывает, оглядывается. Поляне попали в засаду. Стрелы, убившие трех из них, летели из леса. Оттуда же всего секунду спустя раздаются дикие, словно звериные вопли и улюлюканье. На поляну выскакивают вооруженные люди.

Их не меньше дюжины, в отличие он полян на нападающих нет брони. Все налегке, но от того они выглядят не менее «сурьезно».

Тактика незнакомцев решает исход сражения. Срабатывает эффект неожиданности – поляне не успели толком сгруппироваться, переключиться на нового врага, занять боевые позиции, как один за другим упали наземь, сраженные замертво. Незнакомцы знают свое дело – бьют прицельно так чтобы без шанса для полян. За исключением одного – обычно говорят, что везёт сильнейшим, но ничего подобного. Везёт тем, кто не подставляет свою жопу под неприятности. А еще везет пидорам. Сбежать удаётся неповоротливому пидору Шишаку. Он стоял чуть поодаль остальных соплеменников и разумно решил не ввязываться в драку, показав свой душок, когда перевес оказался не на его стороне. Под шумок он сначала пятится, шевеля своей жирной неповоротливой жопой. Потом разворачивается и даёт деру с такой прытью, будто нет в нем лишних пудов веса и не висят бока, которые даже просторной рубахой не скрыть. Шишака не догоняют, даже не стреляют, видимо, нет надобности. Я, конечно, другого мнения, слишком много натерпелся от этого человека, но сил на погоню нет от слова совсем. Да и предстоит понять, кто эти люди как снег свалившиеся на голову, что они хотят, и почему я не лежу мертвым среди тел полян, из которых тут устроили братскую могилу. Не то чтобы меня это не устраивает, но узнать все же стоит.

Заставляю себя разжать кулаки и повернутся к своим потенциальным спасителям, которые с нескрываемым любопытством рассматривают меня, видимо ещё не определившись, что делать. Убить то они меня всегда успеют, от понимания этой прописной истины становится не по себе.

– Спасибо… – выдавливаю из себя. – За то, что спасли, ребят.

На меня пялятся со всех сторон, копья однако не опускают. Но разговор заводит только один из моих спасателей. Здоровенный такой мужик, с рыжими бородой и усищами и каким-то пожеванным носом. Чуть приглядевшись, понимаю, что нос не пожеван, а отрублен и совершенно отвратительно зарос. Сомневаться в том, что передо мной опытный воин, побывавший во многих сражениях, не приходится.

– Раб?– небрежно бросает он, оценивающе. – Кто будешь?

Показывает жестом, чтобы другие опустили копья и те повинуются. Сам главный тоже опускает свое копье. Я сужу, что убивать меня никто не намерен. Ко мне пропадает интерес – незнакомцы начинают осматривать тела, решив поживиться с убитых и прихватить добра. До меня им больше нет дела – пусть главный разбирается.

– Я не раб, – вскидываю подбородок.

Конечно формально меня успели продать на рабском рынке, но статус раба признавать не собираюсь. Еще чего не хватает.

– А чего тогда гнались за тобой, раз взять у тебя нечего? Бегленький? – скользит глазами по рукам где у меня остались кровоподтёки от верёвок. – Сами что ли появились?

– Меня взяли в плен, – поясняю, подавив желание убрать руки за спину. – Яйца хотели отрезать и в гарем сдать. Вон тот жирненький, которому ты дал уйти – он хотел. А у него, между прочим, еще целая лодка с пленными на берегу осталась! Может велишь людей послать?

– В плен, говоришь, вон чего ты раненый… – протягивает воин, втыкая острие своего копья в землю и складывая руки на древке. Слова о том, чтобы пойти на берег и помочь людям, он пропускает мимо ушей. – Дрался хорошо, что тебе яйца резать собрались? – ухмыляется. – А кто такие будут, расскажи?

– Расскажу! Поляне это, а этот толстый – главный у них, Шишаком звать. Они нас в Полоцке у данов купили, а те разрушили Ладогу и Новгород, захватили Полоцк! – говорю нескладно, но как есть.

– Даны…

– Рюрик Ютландский со своими людьми города рушит, с моря пришел, а людей пленных в рабство полянам продает. Я из числа пленных, – отвожу глаз, чтобы не показывать слабость. – И там пленных на берегу – полный трюм!

– А… вон че, – как ни в чем не бывало реагирует спаситель, как будто теряет интерес. – Ну за пленных полянами ведь уплачено?

– Уплачено… – соглашаюсь.

– Ну а че ты хочешь тогда?

Замолкаю. Не хватает еще, чтобы воину пришло в голову меня Шишаку вернуть. Главный Чешет затылок, чешет долго, явно получая наслаждение. Видно, что он не знает водных процедур длительное время и будто коростой порос. Закончив, смотрит как ни в чем не бывало на свои ногти, заметно отросшие, под пластинами грязь. Жмёт плечами с явным безразличием.

– Вот нечего было данов и урманов гнать, оно и дураку ясно, что вернутся. Кто ж такой заработок захочет терять. У них как – не хочешь по-хорошему, будет по плохому.

Я внимательно слушаю, впитываю каждого сказанное воином слово. Рюрик бывал тут, значит? Хорошо. Это не противоречит истории и по летописи славяне прогнали варяг, чтобы некоторое время управляться самостоятельно. Недолго правда поуправлялись, затем славяне призвали варяг из-за морей снова. Похоже, что эти вновь призванные варяги не поделили кусок пирога с викингами, а викинги заквасились со славянами… Получилось, что получилось – петрушка полная. Но как всегда во главе угла денежный вопрос.

– А вы кто? – спрашиваю. Надо же понимать с кем имею дело.

– Тебя как колышет? – настороженно хмурится незнакомец. – Спасли и спасли, радуйся.

– Я то радуюсь, но как раз хочу узнать имена своих спасителей, кого благодарить то? – улыбаюсь.

– А… ты затем, считай что ты на земле дреговичей. Мы не платим никому дань и на нашей земле никто ходить без ведома тоже не будет, хоть хазарские, хоть какие.

Киваю внушительно – врубаюсь, чего не врубиться то. Значит, я попал в землю дреговичей. Вспоминаю, что известно об этом племени… да толком ничего, честно говоря. Но если старшак не врет (а оснований ездить по ушам у него я не наблюдая), сейчас дреговичи независимы, никому не платят дань и сами претендуют на кусок пирога. Че нет то – пирог дербанят все кому не лень, другой вопрос, что не на всех кусочков хватает, а кто лапу за вторым куском тянет, первый заполучив.

Смотрю на рожу воина, на которой нет и толики страха или сомнения. Интересно, храбрец, ты понимаешь, что судя по разворачивающимся событиям тебе с твоими архаровцами придётся ой как не сладко. Замес на Новгороде и Полоцке явно не остановится. И пусть сейчас дюжина дреговичей разбила отряд из трех полян, но ведь это лишь отряд евнуха жирдяя, а если сюда придут даны? Понимаю, что дреговичи не выглядят той силой, которая остановит натиск такого врага. И даны станут по другому диалог вести – их шайка из леса не запугает.

– Ну а я, че мне дальше… – хочу спросить о своей дальнейшей судьбе, но главарь опережает, перебивая меня.

– Можешь катиться на все четыре, ты нам не нужен. Своего рабского рынка у нас нет, с полянами мы в братаемся, а с Рюриком еще отношения не установили. Поэтому не продать тебя, никуда не взять, а отблагодарить тебе нас нечем. Свободен.

– Но… – вот не знаю зачем тулю свои возражения, но так то обидно, что я ни к селу, ни к городу пришелся.

– Что? На копье захотел? – снова перебивает, вытаскивая острие копья из земли и направляя оружие в мою сторону.

– Не, мне просто идти некуда, да и сдохну, что в лесу, что в поле, – честно признаюсь. – А так глядишь чем полезен окажусь? Вы мне, я вам, ну и все такое.

Я конечно слабо представлял чем могу быть полезен «лесному» отряду, но даже на Руси 9 века за спрос денег не берут… вроде как. Главный не успевает ответить, как его пихает локотком один из воинов, краем уха слушавший наш разговор. Его заинтересовали мои последние слова по поводу «глядишь чем полезен окажусь». Воин что-то шепчет на ухо главному, брызжа слюной (передних зубов у него нет). Тот кивает.

– Угу… -поворачивается ко мне. – Сил то у тебя хватит помочь? Я что-то сомневаюсь.

– А не надо сомневаться.

Снова смотрит.

– Ладно, бегленький, сам вызвался.

– Что делать то? – тотчас спрашиваю, я в своем положении за любой кипишь.

– Что-что, полян раздевай дубина, ты же хочешь у нас остаться, значит поможешь, а там я тебя к голове нашему подведу. Только сначала вещички полянские до села снеси. Уговор?

– Уговор. А вы кто будете? – неплохо знать с кем имею дело и я все-таки решил выпытать у главного эту инфу.

– Князь я, а это дружина моя, – отвечает воин.

Хочу спросить как его зовут, но не спрашиваю. Если не представился князь – значит так надо. В остальном – ясно-понятно.

– Будем знакомы, князь, – говорю и протягиваю руку.

Смотрит на меня тяжело, исподлобья, но руку жмет. Не пойму – то ли я такой наглой, то ли не положено мне по статусу с князьями рукопожатиями обмениваться. Но вообще пофиг. Пожимаю плечами, иду к первому, то есть ближайшему телу полянину, кстати тому самому, которому я планировал съездить по щам. Начинаю раздевать и складывать обмундирование павшего воина горкой. На мой взгляд много с полян не соберешь – один хлам. Но судя по тому, что остальные воины из дреговичей, раздевают павших чуть ли не до «трусов», понимаю, что в селение придется тащить нехилый такой груз. Как я управлюсь в своем нынешнем состоянии – хрен его знает, но других вариантов нет.

За работой размышляю о ситуации в которой оказался. Да, я не знаю этих людей, инфы по племени дреговичей толком нет. У меня в программе даже отдельного блока по ним не было, вроде как исследователей по дреговичам раз-два и обчелся. Поэтому лично мне известны лишь одни обрывочные сведения о племени, расфасованные по блокам других, более популярных племен славян. Но другого выхода у меня тоже не имеется. Решаю действовать из расчета враг моего врага – мой враг. Если дреговичи перебили полян, значит мы смотрим с ними в одну сторону, что уже внушает определенный оптимизм. Ну а дальше – как карта ляжет. Получится договориться со головой, чтобы остаться в поселение и набраться сил, восстановиться – я обеими руками «за». Дальше мне попросту идти некуда.

Глава 10

Оказалось что граница земли дреговичей – это лес. Чем глубже мы туда заходили, тем гуще становился лес, а местами растительность превращается в настоящие заросли с болотом под ногами. Ни проехать, ни пройти. Однако дреговичи на то и хозяева этой земли, что чувствуют себя как рыбы в воде. Каждый пенёк знают, каждый кустик и деревце. Потому они без труда находят путь там, где я, да и любой другой на моем месте, заплутает и конца-края не найдет.

Идём в районе часа, по скорости не уступая ходу в поле. В лесу тропинки у местных проложены, как у муравьев к муравейнику. Здесь особый воздух, возможно, он не дает мне упасть, хотя боль в ране беспокоит и я прилагаю титанические, совершенно нечеловеческие усилия, чтобы устоять на ногах. «Лут», выпавший с убитых, весит целую тонну. Я тащу на спиняке не меньше пятидесяти килограмм добычи. Вот тебе и плата за встречу со головой. Но терплю, стискиваю зубы. Как-то совсем не вариант сдаваться сейчас.

По пути чувствую бурчание в животе – голод не тетка. Кладу глаз на куст с ягодами, срываю и тяну в рот. Один из дружинников видит мои потуги и выбивает ягоды из моих рук.

– Дурачок что ли? – выдает изумленно.

– Э-э… что не так – с сожалением смотрю на лежащие на земле ягоды, когда дружинник давит их стопой, втаптывая в землю. Ну зашибись. Сок течёт и пузырится. Как так то – я не жрал столько времени. Последние сутки у меня во рту не было и маковой росинки. Только вода из реки, которой нас поили и от которой… ну в подробности того, что бывает от сырой воды, не хочу вдаваться.

– Жить надоело? Чудак – это волчья ягода, – поясняет дружинник.

Сглатываю выделившуюся слюну – даже так? К своему стыду я не знаю как выглядит волчья ягода, как то не приходилось раньше… ну теперь узнал. Выходит – спас меня воин?

– Спасибо…

Воин хмыкает. Вытаскивает из-за пазухи невнятную лепешку черного цвета. Бросает мне, ловлю с трудом.

– Не благодари, только все не ешь сразу, а то потом просраться не сможешь.

Боюсь спросить, что это, но не хочу оказаться неблагодарным, поэтому внушительно киваю, отмечая щедрость дружинника.

– Угусь, – отзывается дружинник. – Ешь давай, мы почти на месте. Потом со головой будешь разговаривать, а там я не ручаюсь как все сложится с твоей то раной.

С этими словами идёт дальше, догонять князя с остальными дружинниками, учесавших вперед.

Дабы не заплутать, выдвигаюсь следом, рассматривая подарок в руках. Подношу необычную лепешку отнюдь не аппетитную на вид к носу, нюхаю, лихо втягивая запах ноздрями – пахнет рыбой, соленой рыбой и еще чуть-чуть квашеной капустой. Ну, конечно, это высушенная икра! В то время она вместо хлеба ходит, и такие лепешки часто берут с собой в поход. Ешь мало, насыщаешься быстро. Нечто схожее кстати продается в пивнушках в мое время. Помню, что вкусно, под пиво то. А как сейчас зайдет – попробую.

Откусываю кусок, вернее даже надламываю и чувствую, что за малым не сломал о лепешку передние зубы, настолько она суха. Начиная по-тихоньку рассасывать. Смоченная слюной вязкая субстанция медленно расползается по рту, чувствую рыбный вкус. М-м-м, действительно чертовски сытно и вкусно.

Я съел почти половину, зная, что на голодный желудок после несварения нельзя борщить с едой, да и воин предупредил, чтобы всю не ел разом. Теперь бы утолить жажду, потому что после икры во рту горечь – жаль пива нет. Но терплю – пить нечего, в лесу ни родничков, ни ручьев.

За трапезой не замечаю, как мы оказываемся на месте. Впереди на опушке поселение дреговичей. Встречает нас голова и, судя по его запилу, он явно удивлен. Брови на лбу, глаза таращит. Вид у него крайне ушлый, то и дело зыркает на добычу за моей спиной.

– Не понял, – в отличие от князя и дружинников говорит без акцента, на это отдельно обращаю внимание.

– А чего не понять, воротились, – говорит князь, пожимая плечами.

– Хех, быстро вы. И как сходили? – удивленно расспрашивает голова.

– Как видишь, – князь кивает мне, давая знак вывалить «лут».

Вываливаю на землю свою добычу, снятую с полян: панцири, мечи. Нехилая такая кучка и все у ног головы.

– Ели утянули, – комментирует князь.

– Любо, – оценивает голова, кажется, что одним глазком, но нет, ничего не уходит от его взгляда. – Хороший торг будет… однако быстро вы управились. Случилось что?

– Ну так вражина совсем обнаглела в земли наши уже без спросу лезут, – охотно поясняет князь, что случилось.

– Кто такие будут? – голова приподнимает бровь, настораживаясь.

– Да видать поляне, а там поди разбери, кто на самом деле.

– Хм…

Голова качает головой, тяжело вздыхая. Реакцию понимаю – не самый сок с полянами связываться, они под хазарами ходят, а голове, похоже, это известно лучше моего. Однако причитать он не причитает, больно жирный куш, чтобы сейчас о другом думать.

– А это кто будет? – голова смотрит на меня. – На хрена вы его сюда приволокли раненого? Я же говорил не брать пленников и рабов, не нужны они нам. Сколько повторять, что мы такими делами не промышляем?

– Так это вольный человек, пленником он как раз у полян ходил, – поясняет князь. – Вот решили помочь, а он нам помог в ответ.

– А коли вольный, чего привели сюда, пусть ступает и спасибо скажет, что из лап хазарских высвободили. Али ты его к себе в дружинники заприметил? Так у тебя без того ртов полно, не прокормишь, чтобы этого еще отхаживать, – щурится, вижу, что не доволен моим присутствием.

Я перевожу взгляд то со головы, то на князя, жду чем закончится разговор, не вмешиваюсь. Как бы так сказать – я свою часть сделки выполнил, добычу в селение приволок, поэтому жду, когда князь выполнит обещанное. Конечно, формально он меня перед головой уже представил, но я не спешу голову высовывать и языком молоть, неправильно это – слово мне никто не давал.

– Нет, не к с себе, дружинников у меня заправду достаточно, да и хлипкий он, – ухмыляется князь.

Чего блин? Хлипкого в зеркале увидишь, если они у вас вообще есть! А я мало того, что полянина с одного удара вырубил, так еще и до села по лесу дошел полуживой. Но прикусываю язык – с дружиной быть, так явно не против толстяков биться. Против воинов настоящих у меня действительно не много шансов, тут князь прав.

– Так, а чего тогда он хочет? – уточняет голова.

– Пусть сам за себя скажет, язык есть, – князь зыркает на меня, мол, как просил – привести к голове привёл, а дальше не моего ума дело. Справляйся.

Ну ладно, раз голова волен слушать – справлюсь, слово то мне теперь дали. Внушительно кашляю, набираю полную грудь воздуха и поведываю голове то, что накануне рассказывал князю о Ладоге, о Новгороде и о пришлых данахх.

Голова выслушивает, смотрит исподлобья на князя. Вижу как выступает румянец на его щеках – беспокоиться.

– А чего это так? – вопрос явно к той части, где я про Рюрика Ютландского рассказал. Ох уж этот Рюрик, полагаю, что никому из местных вести об этом забугорном товарищи не приносят удовольствия.

Князь внушительно пожимает плечами. На роже написано – хрен его знает «чего».

– Олаф, нам есть чего боятся? – не удовлетворившись ответом, голова спрашивает в упор.

– Нет, – после некоторого колебания отвечает князь. – Боятся нечего, не вижу я причин.

– Почему? – не отступает голова. – Ты подробнее можешь сказать?

– Скажу подробнее, даны тут не задержатся попросту. Ну пограбят чутка, да разойдутся, угомонятся. Не с руки им тут оседать, как по мне.

– Как по тебе… – голова вздыхает, как мне кажется немного разочарованно.

Я, слушая их диалог, вдруг отчетливо понимаю, что князь, этот здоровяк Олаф с отрубленным кончиком носа, никто иной, как викинг и тот акцент, который звучит в его голосе есть акцент чужака, но ассимилировавшего. Прям как у нас в России 21 века есть товарищи из братских солнечных республик, так вот эти говорят также. Поскольку акцента у Олафа почти нет, я полагаю, что он, как и товарищи из братских республик, давно проживает на этом месте, но чисто говорить так и не научился. Отсюда же у меня следует еще один вопрос для внутреннего пользования, так сказать. Может разница между викингами и варягами заключается в уровне ассимиляции? Вот хрен его знает, пока не могу толком разобраться. Как бы то ни было, Олаф в разговоре со головой явно не договаривал – «разбойники» никуда не собираются уходить. По тому, что мне довелось наблюдать собственными глазами, люди Рюрика Ютландского решили надолго обосноваться в этих землях. Ну а заодно уничтожить и стереть заподлицо города местных жителей, на месте которых забугорные гости теперь ставят собственные городища. Однако встревать в спор князя и головы я не решился, не в том я положении, чтобы свои пять копеек без спроса вставлять. Хай сами разбираются что к чему и кто чем опасен.

Впрочем, на том их разговор оказался завершен.

– Я пойду? – спрашивает князь.

Дружинники с дороги и пусть далеко они ходить не ходили, но дело свое сделали – земли дреговичей от вражины уберегли, да добычу в селение принесли. А как известно, сделал дело – гуляй смело.

– Валяй, – отвечает голова.

Я в который раз удивляюсь. Вот так вот легко, князю, этот мужчина говорит «валяй». Честно говоря, у меня в голове совершенно другое представление о взаимоотношениях князя, дружины и всех других поселян. И в моем представлении есть твердо понимание, что «валяй» остальным может говорить только князь. Как еще? Князь на то и князь, чтобы приказывать и распоряжаться. А Олаф такой князь, что хоть в кавычки ставь, полунязь разве что. Решения единолично этот человек не принимает, если вообще принимает хоть какие-то решения, извиняюсь за тавтологию. Так, наемник, без особых прав и привилегий, не имеющий никакого отношения к реальной власти. То же, что князь слушается голову, отсчитывается перед ним (хотя ради приличия замечу, что голова также почтительно относится к Олафу) лишь подтверждает мой вывод. Впрочем, если на чистоту – мне не горячо не холодно от того какой вес среди дреговичей имеет Олаф. Если ключевые решения у дреговичей за головой, то вот он – передо мной. Договаривайся, не хочу.

Голова переключается на меня, с минуту рассматривает, особо на ране задерживается, а потом говорит.

– Ну и что с тобой теперь делать будем, у нас милый человек в краях жизнь не соль, раненых не с руки выхаживать

– Ты голова за мою рану не переживай, до вас дошел? Так дальше тоже как-нибудь сдюжу, – отвечаю.

– Допустим, – пожимает плечами голова. – Ты хоть что делать можешь? Расскажи, будь добр, чтобы я смекнул, как с тобой поступать.

Я беру пару секунд на раздумье. Что делать умею? Да вот хрен его знает, выходит, что ничего. Если конечно дреговичам не надо собрать стартап и деньги отмыть. А может надо? Замутим пару схем…

Голова видит, что я колеблюсь с ответом (хотя реально, блин, прошло секунд пять с тех пор, как он вопрос задал).

– Ну вот, все с тобой ясно, – холодно и безразлично говорит он. – Ничем ты здесь не пригодишься, даже если очухаешься. Ступал бы ты… – щуриться, оценивает меня дальше. – Я бы может и сказал своим ребяткам, чтобы тебя покормили, напоили, да на ночлег устроили, да говорить не буду – не люблю я чужаков, уж извини, – голова расплывается в улыбке. – Проваливай.

Я в шоке. Гостеприимство у этого мудака зашкаливает. А как же – встречают хлебом, солью… да хотя бы дай с дороги передохнуть, не видишь, что еле на ногах стою! Вот пидарасина то! Однако моего возмущения голова не разделяет – уже оборачивается, чтобы позвать к себе одного и ребят, слонявшихся чуть поодаль. Похоже, хочет, чтобы меня из села спровадили уже сейчас.

Понимаю, что еще чуть-чуть и я окажусь в лесу. До ночи конечно далековато, но я даже не знаю куда дальше идти! Прикольно будет поплутать в чаще с куском сушенной икры за пазухой, а потом сдохнуть где-нибудь под деревцем.

Нет, так дело не пойдет, следует исправлять ситуацию.

– Слушай, голова, ты бы не горячился и меня бы не выпроваживал… зря что ли я сюда шел? Никуда я не уйду…

Продолжаю говорить бессмысленным набором слов, а сам перебираю в голове варианты, которые могут помочь выйти из сложившейся ситуации и заинтересовать моего собеседника.

– Чего? – голова возвращает на меня взгляд, уже раздраженный.

– Говорю давай ряд заключать, – нахожусь.

– На что ряд? На кой мне ряд с тобой заключать? – спрашивает голова недоверчиво, но я вижу – промелькнул у него интерес. Конечно, я для него совсем невнятный малый, но вдруг стрельнет что интересное? Поэтому голова продолжает спрашивать. – Как ты удумал что-то заключать, если ты не здешний, ни кола, ни двора у тебя нет и сам едва на ногах стоишь. Что это за ряд такой будет, никак у меня в голове не сходится.

– Ты земельки дай и узнаешь, – наглею, но мне деваться некуда.

Голова крутит ус, прям выкручивает и продолжает на меня пялиться. Я у него сейчас как на ладони. Вижу, впрочем, что готов слушать.

– Земельки дать говоришь? Это с какого перепугу?

– С такого, что я отработаю и верну в сто крат больше. Что скажешь?

Крыша над головой мне сейчас под зарез нужна, тем более после раны толком не очухался, поэтому на ночь в лес не хочу. Приходится голове зубы заговаривать, а что из этого выйдет – так разберусь потом.

– А коли не отработаешь? – усмехается голова. – В сто крат то, не перегибаешь?

– Смердом буду, – заверяю. – И делай со мной все, что заблагорассудиться.

– Эх, – голова машет рукой. – Хотел бы что сделать, так сделал бы давно. Думаешь мне сейчас взять тебя в рабы что мешает?

– Не думаю, но раб то тебе прибыли в сто крат не даст, – продолжаю давить на эту тему. Поначалу слетело с языка, а теперь вот сознательно говорю. Вижу же, что голова заинтересован. И добавляю. – Я себя кормить не прошу, ты мне земельки выдели, а я дальше сам как-нибудь справлюсь.

Молчит. Долго молчит, не отвечает, только смотрит внимательно. Я уже думаю, что не согласится, но голова вдруг говорит.

– Ать, договорились! Чего человеку доброму не помочь?

– Спасибо, – я искренне улыбаюсь.

– Ладно, чего уж, идём земельку покажу… – только это, ты хорошо подумай, прежде чем земельку брать? А то ведь хочешь не хочешь, а долг платежом красен, как-то с земельки отдавать придется, и я не посмотрю на то, что мы рабов не жалуем.

– Говно вопрос, – уже сказав, это вслух, вижу, что голова хмурится – не понимает связь между «говном» и «вопросом». Спешно исправляюсь. – Договорились в смысле.

Мы обмениваемся крепкими рукопожатиями, скрепляя нашу сделку. Голова только с виду хлипкий, а жмет руку так, что мама не горюй. Тотчас зовет паренька, которого накануне хотел попросить сопроводить меня из селения вон. Видно паренек – правая рука. Он подходит к нам, застывает по стойке смирно.

– Звали?