Текст книги "Агенты Берии в руководстве гестапо"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Валерий Шамбаров
Агенты Берии в руководстве гестапо

От автора Пролог перед занавесом

Говорят, что «театр начинается с вешалки». Впрочем, это не совсем точно. Ведь в летнее время для большинства публики вешалка не требуется. А по–настоящему театр начинается, наверное, с программки, которую зритель берет у билетерши в фойе или на входе в зал. Занавес еще закрыт, а люди рассаживаются по своим местам, с тихим шорохом листают эти программки и уже начинают углубляться в атмосферу предстоящего спектакля. По именам, титулам действующих лиц представляют колорит эпохи, которая вскоре возникнет на сцене. Могут догадываться о фабуле сюжета. Если знают исполнителей, могут примерно ожидать, как станет вести себя тот или иной персонаж… Что ж, перед нами пройдет драма не театральная, а историческая, вполне реальная и документальная. Тем не менее я приглашаю и вас устраиваться поудобнее. А программку пусть вам заменит предисловие, которое вы сейчас читаете. Итак…

Главным героем этой драмы будет ГЕНРИХ МЮЛЛЕР. Тот самый. Начальник гестапо, группенфюрер СС, чье имя было в нашей стране малоизвестно до 1970–х гг., но стало чрезвычайно популярным после выхода в свет романа Юлиана Семенова и фильма «Семнадцать мгновений весны». Мы с вами проследим его непростую (и, смею вас заверить, очень нелегкую) жизнь, его взлеты и падения, попытаемся оценить, как складывались и изменялись его политические взгляды, принципы, характер, профессиональное мастерство.

Конечно же, на страницах книги будут действовать и его начальники – Генрих Гиммлер, Рейнхардт Гейдрих, Эрнст Кальтенбруннер, да и прочие лидеры Третьего рейха: Гитлер, Геринг, Гесс, Борман, Геббельс, Кейтель, с которыми так или иначе оказалась связана судьба главного персонажа. Будут действовать и коллеги Мюллера – руководитель абвера адмирал Канарис, начальники других управлений имперской службы безопасности Бест, Небе, Шелленберг, Олендорф, Йост, Хансен. По ходу сюжета мы познакомимся и с рядом колоритных подчиненных начальника гестапо – штандартенфюрером Майзингером, Карлом Гирингом, Вилли Бергом, Хайнцем Паннвицем и т. п.

Уже из самого перечня действующих лиц читателю нетрудно догадаться, что кульминацией сюжета неизбежно должен стать смертельный поединок нацистских и советских спецслужб в годы Второй мировой войны. Да, в книге будет представлена и противоположная сторона. Например, выдающийся руководитель советской разведки Лаврентий Павлович Берия (нет, я не оговорился, именно выдающийся руководитель – потому что за принятыми в нашей литературе традициями окарикатуривания этого деятеля, за наслоениями обвинений, иногда справедливых, а в значительной мере клеветнических, оказались скрыты его реальные и очень даже весомые заслуги). В данной работе перед нами также пройдут непревзойденные мастера наших спецслужб Павел Судоплатов, Александр Коротков, Мария Полякова и др. Героями книги будут и агенты разведывательных групп «Красная капелла» Леопольда Треппера, «Красная тройка» Шандора Радо, структур Рихарда Зорге, Ольги Чеховой, Шульце–Бойзена, Вилли Лемана…

Добавьте в список действующих лиц еще и западных политиков, военных, дипломатов, разведчиков и контрразведчиков, «массовку» из многих сотрудников гестапо, СД, чекистов, мелких чиновников и простых граждан различных государств… Ивсе это оказывается связанным очень сложными хитросплетениями политических игр, разведывательных операций, порой образуя столь запутанные и противоречивые клубки, что на первый взгляд они способны показаться невероятными.

Так, например, Вальтер Шелленберг в своих мемуарах упоминает, что Мюллер на заключительном этапе войны переметнулся к работе на русских. Правда, здесь есть одно большое «но». Шелленберг являлся заклятым соперником и личным врагом Мюллера, а свидетельства врага сами по себе недорого стоят. Да и его мемуарам следует доверять с очень большой осторожностью. Начальник внешней разведки СД начинал их писать в британской тюрьме в годы «холодной войны». Завершал на воле, но все равно старался обелить себя и подольститься к новым хозяевам. Неточностей и явной лжи в его книге предостаточно. А утверждения об измене Мюллера голословны. Они либо совсем не подкрепляются доказательствами, либо, допустим, цитируются отрывки бесед, происходивших без свидетелей, с глазу на глаз. Хотя если даже подобные беседы имели место, ни малейшим доказательством они являться не могут – Мюллер по своему исключительному служебному положению мог говорить все что угодно (скажем, провоцируя партнера).

Впоследствии данной сенсационной темы касались некоторые наши периодические издания и телепередачи. Что тоже нетрудно понять. Уж очень симпатичным получился «киношный» Мюллер в исполнении Броневого, ну как тут не захотеть, чтобы он вдруг оказался «нашим»? Однако и упомянутые публикации, передачи строили свои сюжеты на одной–единственной фактической опоре – на высказываниях Шелленберга весьма сомнительной достоверности.

Но, если уж разобраться в вопросе более внимательно и объективно, данная версия вовсе не выглядит чем–то парадоксальным и невозможным. Потому что на различных этапах войны изменниками стали… все начальники спецслужб Третьего рейха. Абсолютно все, без исключения! Канарис вовсю наводил контакты с англичанами. Небе и Хансен примкнули к антигитлеровскому заговору. Гиммлер и Шелленберг искали связи с американцами. То же самое, но менее умело, пытался делать недалекий Кальтенбруннер… И это, кстати, вовсе не случайно. В любой стране глава государства получает многократно просеянную, отлакированную и отретушированную информацию, которая часто отражает не истинное состояние дел, а ту картину, каковую сочли нужным преподнести ему подчиненные. Или, что тоже бывает, картину, которую он хотел бы видеть сам. В нацистской Германии подобная специфика была выражена очень сильно. Поэтому руководители ее спецслужб гораздо лучше, чем политическое руководство, представляли себе реальное положение страны, гораздо раньше увидели грядущий исход войны и принимались искать выход.

Стоит ли удивляться, что Мюллер, один из самых информированных людей рейха, не был исключением? И если для его коллег – «интеллектуалов» в критической ситуации было логично искать покровительства у западных держав, то для него, человека «от сохи», оказались ближе русские. Прямых подтверждений этому нет, и, может быть, не появится никогда. Операции разведок всегда окутаны тайной. Но и тайны бывают разного уровня. Одни вскрываются через годы, другие через много лет, третьи обречены быть похороненными без следа… Тем не менее совершенно «без следа» не проходит ничто. И из сопоставления фактов, из косвенных данных, различных документов, можно сделать достаточно обоснованный вывод, что Генрих Мюллер с 1943 г. перешел на сторону противника и начал действовать в контакте с советскими спецслужбами. Причем любопытно, что некоторые его дела были потом приписаны Юлианом Семеновым… Исаеву–Штирлицу.

Но, пожалуй, тут мы уже забежали далеко вперед. Ведь пока мы с вами только еще «читаем программку». А чтобы понять, как, почему, под влиянием каких факторов происходили главные события в жизни Мюллера, целесообразно проследить его биографию с самого начала. А значит, будем считать, что прозвучал третий звонок. И пошел занавес…

Детство под барабаны

Будущий начальник гестапо родился 28 апреля 1900 г. в бедной крестьянской семье под Мюнхеном. Как и большинство простонародья Баварии, семья была католической. Разумеется, младенец был окрещен по католическому обряду и получил имя Генрих. Сведений о его детских годах мало. Сперва он был слишком незначительной фигурой, чтобы кому–то понадобилось ворошить его прошлое. А когда возглавил тайную государственную полицию Третьего рейха, желающих интересоваться этим прошлым и подавно не стало. Сам же он был человеком крайне скрытным и о своем детстве не распространялся. Впрочем, сведения–то, конечно, есть. Последующие германские историки даже защищали диссертации, поднимали документы, метрические книги, школьные ведомости. Но только вряд ли это представляет интерес для широкого читателя.

Ведь когда начинают «под лупой» исследовать первые жизненные шаги человека, завоевавшего ту или иную известность, это обычно выглядит довольно нудно, вспомните хотя бы истории из советских учебников для младших классов про пай–мальчика Володю Ульянова. А особенно глупыми получаются попытки на основании случаев из детства делать далеко идущие выводы. Вот, дескать, человек в раннем возрасте стекла из рогаток бил и кошек мучил, и стал злодеем. Или наоборот – стекла бил, но потом за ум взялся и вырос гением…

Но маленький Генрих Мюллер стекол не бил. Для баварского мальчика это считалось бы просто дикостью – стекла денег стоят. А немецкие крестьяне всегда умели считать пфенниги. Разве позволительно за здорово живешь разрушать материальные ценности? И разве можно нарушать закон? И гением он не был. Хотя, ясное дело, учился. Это также подразумевалось само собой: долг каждого немецкого мальчика – учиться как можно лучше, чтобы впоследствии принести пользу и стране, и своим родным, и самому занять приличное место в жизни. Судя по ведомостям Мюллера, где трудно, со скрипом, перемежаются удовлетворительные и хорошие оценки, он и учился по–крестьянски, брал не способностями, но цепкостью и усидчивостью. Есть работа – значит, надо ее сделать…

Однако для нашей темы гораздо полезнее рассмотреть ту обстановку, в которой рос Мюллер. Все его детство прошло, так сказать, «под барабаны». Германия интенсивно готовилась к большой войне. Она и образовалась–то всего за тридцать лет до его рождения, Германия. Образовалась под гром пушек, поскольку объединение множества немецких королевств, мелких княжеств и вольных городов стало возможным лишь в итоге трех победоносных войн. Локальной – с Данией, и двух больших, с разгромом претендовавшей на первенство в германском мире Австро–Венгрии, а потом и Франции. Но в результате возникла не только новая Германская империя. Успехи вскружили головы немецким политикам, военным, обывателям, и побочным результатом объединения явились мечты о дальнейшей экспансии.

Строились проекты не более ни менее как европейской (а тогда это значило и мировой) гегемонии. Для чего главным препятствием была Россия. И уже в 1871 г. начальник генштаба Мольтке разработал первый план войны против нее. В 1875 г. – второй. В 1879 г. – третий. В 1882 г. создается нацеленный против России и Франции Тройственный союз с Австро–Венгрией и Италией. А когда в 1888 г. на трон взошел агрессивный и обуянный болезненными комплексами кайзер Вильгельм И, общеевропейская война стала практически неизбежной. В 1905 г. генштаб разрабатывает окончательный вариант «плана Шлиффена», учитывавшего разницу сроков мобилизации и хорошую пропускную способность германских железных дорог. Пока Россия будет сосредотачивать войска, львиная доля немецких сил должна была двинуться на запад, стремительным «блицкригом» сою крушить Францию, а затем быстро перебрасывалась на восток против русских.

Кстати, почему–то принято считать, что программы мировой экспансии и расовые теории возобладали в Германии при нацистах и каким–то непонятным образом, вот так вдруг, сразу, охватили умы немецкого народа. Ничего подобного. Все эти теории родились и стали популярными ох как задолго до Гитлера! И Второй рейх уже очень и очень многими чертами смахивал на Третий. Облик, дух и политика Германии определялись тремя составляющими – пангерманизмом, культом кайзера и культом армии. Пангерманизм, по сути, перенял идеи социал–дарвинизма, но довел их до «логического» завершения. Если английские и французские колонизаторы говорили о превосходстве «цивилизованных народов» над «дикарями», то пангерманисты проводили градацию уже внутри «цивилизованных народов», делая вывод о превосходстве германской нации над остальными. Ведь она являлась самой образованной, самой дисциплинированной и самой развитой, раз смогла легко одолеть соперников и в короткий срок достичь впечатляющих успехов в экономике.

А раз так, то ей по праву должно было принадлежать не просто «достойное», а ведущее место в мире. Ну а война становилась всего–навсего аналогом естественного отбора в человеческой среде. Способом народа получить свое «место под солнцем». Возникали и пропагандировались планы «Великой Германии» или «Срединной Европы», в которую должны были войти Австро–Венгрия, Балканы, Малая Азия, Прибалтика, «родственная» Скандинавия, Бельгия, Голландия, часть Франции. Все это соединялось с «Германской Центральной Африкой» – ее предполагалось образовать за счет присоединения португальских, бельгийских, французских, части британских колоний. Предусматривалось создание обширных владений в Китае, распространение влияния на Южную Америку – в противовес США. Одна за другой выходили книги идеологов пангерманизма: профессора Г. Дельбрюка – «Наследство Бисмарка», генерала П. Рорбаха – «Немецкая идея в мире», «Война и германская политика», Т. фон Бернгарди – «Германия и следующая война». А надо отметить, что в кайзеровской Германии подобного рода пропаганда могла быть только официальной. Массированное и легальное распространение идей, противоречащих взглядам государственной верхушки, в милитаризованной и очень дисциплинированной стране было просто невозможно. Содержимое таких изданий было весьма впечатляющим. Например, Дельбрюк доказывал, что от Северного и Балтийского морей до Персидского залива и Красного моря должен простираться будущий «район приложения немецких экономических сил».

А книга Бернгарди, вышедшая в 1911 г., стала настоящим бестселлером и неоднократно переиздавалась огромными тиражами. Кстати, и сам он был лицом вполне официальным – возглавлял военно–исторический отдел генштаба. Он писал: «Война является биологической необходимостью, это выполнение в среде человечества естественного закона, на котором покоятся все остальные законы природы, а именно закона борьбы за существование. Нации должны прогрессировать или загнивать. Германия в социально–политических аспектах стоит во главе всего культурного прогресса», но «зажата в узких, неестественных границах». Откуда вытекали следствия – не надо избегать войны, а наоборот, надо готовиться к ней, чтобы доказать свое право на победу в «естественном отборе». Характерны даже названия глав: «Право вести войну», «Долг вести войну», «Мировая держава или падение»…

А вот некоторые выдержки из его труда: «Мы должны обеспечить германской нации и германскому духу на всем земном шаре то высокое уважение, которое он заслуживает… и которого он был лишен до сих пор». Каким способом? Разумеется, военным. «Мы должны сражаться за то, чего мы сейчас хотим достигнуть»… «завоевание, таким образом, становится законом необходимости». За что сражаться? Он и это указывал: «В штормах прошлого Германская империя претерпела отторжение от нее огромных территорий. Германия сегодня в географическом смысле – это только торс старых владений императоров. Большое число германских соотечествеников оказалось инкорпорированным в другие государства или превратилось в независимую национальность, как голландцы, которые в свете своего языка и национальных обычаев не могут отрицать своего германского первородства. У Германии украли ее естественные границы; даже исток и устье наиболее характерного германского потока, прославленного Рейна, оказались за пределами германской территории. На восточных границах, там, где мощь Германской империи росла в столетиях войн против славян, владения Германии ныне находятся под угрозой. Волны славянства все ожесточеннее бьются о берег германизма».

Поэтому «требуется раздел мирового владычества с Англией. С Францией необходима война не на жизнь, а на смерть, которая уничтожила бы навсегда роль Франции как великой державы и привела бы ее к окончательному падению. Но главное наше внимание должно быть обращено на борьбу со славянством, этим нашим историческим врагом». «Славяне становятся огромной силой. Большие территории, которые прежде были под германским влиянием, ныне снова подчиняются славянам и кажутся навсегда потерянными нами. Нынешние русские балтийские провинции были прежде процветающими очагами германской культуры. Германские элементы в Австрии, нашей союзнице, находятся под жесткой угрозой славян… Только слабые меры предпринимаются, чтобы остановить этот поток славянства. Но остановить его требуют не только обязательства перед нашими предками, но и интересы нашего самосохранения, интересы европейской цивилизации». При этом автор призывал не ограничивать «германскую свободу действий предрассудками международного права». «Мы должны постоянно сознавать, что ни при каких обстоятельствах не должны избегать войны за наше положение мировой державы, и что задача состоит не в том, чтобы отодвинуть ее как можно дальше, а, напротив, в том, чтобы начать ее при наиболее благоприятных условиях». «На нас лежит обязанность, действуя наступательно, нанести первый удар».

Последователей у подобных идей было множество. Другой идеолог пангерманизма, Гибихенфельд, утверждал: «Без войны не может существовать общественная закономерность и какое–либо сильное государство». Профессор Фукс в своей газете «Ди пост» вопрошал: «Кто же возвышается и прославляется в национальной истории? Кому отдана глубочайшая любовь немца? Может быть, Гете, Шиллеру, Вагнеру, Марксу? О, нет… Барбароссе, Фридриху Великому, Бюхнеру, Мольтке, Бисмарку…, ибо они в свое время сделали то, что мы должны сделать сегодня». Фельдмаршал фон дер Гольц (тоже пребывавший на действительной службе) в книге «Нация с оружием» доказывал: «Мы завоевали наше положение благодаря остроте наших мечей, а не умов». А в 1912 г. на заседании «Пангерманского союза» в Эрфурте один из его руководителей генерал–лейтенант фон Врохем провозглашал: «Оружие надо постоянно держать в готовом состоянии и неустанно испытывать разящую силу германского клинка… Теперь же мы обязаны подготовить нашу молодежь к военным походам, к будням великих испытаний, когда судьба Германии будет решаться на полях брани». Годом позже он же говорил: «Нации, которая быстрее развивается и мчится вперед, подобно нации немцев, нужны новые территории, и если их невозможно приобрести мирным путем, остается один лишь выход – война». В берлинских магазинах пользовались большим спросом фотографии кронпринца с его изречением: «Только полагаясь на меч, мы можем добиться места под солнцем. Места, принадлежащего нам по праву, но добровольно нам не уступленного».

В итоге пангерманизм начала XX в. сводился к формуле: «Пруссия под руководством короля, Германия под руководством Пруссии, мир под руководством Германии». По всей стране создавались соответствующие общественные организации – «Пангерманский союз», «Военный союз», «Немецкое колониальное товарищество», «Флотское товарищество», «Морская лига», «Союз обороны», ведущие пропаганду этих идей. Министр образования Пруссии в 1891 г. давал указания вести процесс обучения таким образом, чтобы «сердца молодых людей могли облагораживаться энтузиазмом за германский народ и за величие германского гения». И под теми же лозунгами возникали студенческие, молодежные, даже детские организации. Например, движение «Wandervogel». В 1910 г. по указу кайзера возник «Югендвер» («юношеская армия»), затем появился еще и «Юнгдойчланд бунд», призванный сочетать усиленную физическую подготовку с пропагандистскими задачами. В воззваниях этой организации детям внушалось: «Война прекрасна… Мы должны встречать ее мужественно, это прекрасно и замечательно, жить среди героев в церковных военных хрониках, чем умереть на пустой постели безвестным». И песня «Дойче, Дойче юбер аллее!» уже существовала, это был официальный кайзеровский гимн, очень популярный среди студентов.

Сплошь и рядом повторялись высказывание Мольтке: «Вечный мир – некрасивая мечта», ходовые выражения вроде «кровь и железо», «сверкающая броня». Провозглашалось, что на немцах лежит «историческая миссия обновления дряхлой Европы» и утверждалось «превосходство высшей расы». Да–да, еще тогда. В работах Бернгарди, Рорбаха, в газетных статьях Франция объявлялась «умирающей», а славяне – «этническим материалом» и «историческим врагом». И Мольтке (действующий начальник генштаба!) писал: «Латинские народы прошли зенит своего развития, они не могут более внести новые оплодотворяющие элементы в развитие мира в целом. Славянские народы, Россия в особенности, все еще слишком отсталые в культурном отношении, чтобы быть способными взять на себя руководство человечеством. Под правлением кнута Европа обратилась бы вспять, в состояние духовного варварства. Британия преследует только материальные интересы. Одна лишь Германия может помочь человечеству развиваться в правильном направлении. Именно поэтому Германия не может быть сокрушена в этой борьбе, которая определит развитие человечества на несколько столетий». «Европейская война разразится рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славянами. Долгом всех государств является поддержка знамени германской духовной культуры в деле подготовки к этому конфликту».

Как нетрудно увидеть, антирусская направленность пангерманизма вообще была преобладающей. Сам кайзер заявлял австрийскому представителю: «Я ненавижу славян. Я знаю, что это грешно. Но я не могу не ненавидеть их». В 1912 г. он писал: «Глава вторая Великого Переселения народов закончена. Наступает глава третья, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы». Идеолог К. Кранц требовал расстаться с «наивным наследием Бисмарка» и послать войска на Варшаву, Ригу и Вильно. А пангерманист В. Хен утверждал, что «русские – это китайцы Запада», их души пропитал «вековой деспотизм», у них «нет ни чести, ни совести, они неблагодарны и любят лишь того, кого боятся… Они не в состоянии сложить дважды два… ни один русский не может даже стать паровозным машинистом… Неспособность этого народа поразительна, их умственное развитие не превышает уровня ученика немецкой средней школы. У них нет традиций, корней, культуры, на которую они могли бы опереться». Поэтому «без всякой потери для человечества их можно исключить из списка цивилизованных народов».

Была популярна идея Бернгарди: «Мы организуем великое насильственное выселение низших народов». А в период Балканских войн германская пресса начала кричать о «резком оживлении расового инстинкта» у славян, требовала «всех славян выкупать в грязной луже позора и бессилия» и доказывала, что грядущая война будет расовой, станет «последним сражением между славянами и германцами». Ну а Рорбах в своей книге «Война и политика» призывал поднять на эту битву все антироссийские силы и рассуждал: «Русское колоссальное государство со 170 миллионами населения должно вообще подвергнуться разделу в интересах европейской безопасности, ибо русская политика в течение продолжительного времени служит угрозой миру и существованию двух центральных европейских держав, Германии и Австро–Венгрии».

Очень благоприятным считался и союз с Турцией. Рорбах, Грейнфельд и другие пангерманисты полагали вполне реальным отторжение от России Кавказа, видели его выгодным объектом колонизации, а видный экономист Г. Гроте указывал: «Овладение Арменией даст нам большое преимущество для овладения Месопотамией… для господства даже над всем Ближним Востоком». Адмирал Лобей утверждал, что «Черное море должно стать немецким озером», а для этого следовало захватить «мост» на Кавказ через Украину. Другой идеолог, Де Лагард, был вполне с ним согласен и призывал очистить от русских Польшу, Прибалтику и Черноморское побережье. Дескать, это «миссия Германии», и ради этого немцы «имеют право применить силу». Граница, по его разумению, должна была установиться по линии Нарва – Псков – Витебск, но, кроме того, к рейху надо присоединить Украину, Крым и район Саратова, где проживают «этнические немцы».

Нет, конечно, не все немцы были пангерманистами. В стране были очень сильны и позиции социалистов, на выборах в 1913 г. им досталась треть мест в рейхстаге. Однако и германская социал–демократия брала на вооружение те стороны марксистского учения, которые, как казалось, подходили к требованиям текущего момента. А Маркс еще в 1870 г. горячо поддержал Франко–прусскую войну как «прогрессивную». Вдобавок Маркс и Энгельс были ярыми русофобами и главным препятствием для победы социализма в Европе считали «реакционную» Россию. А потому полагали, что любая война против нее заслуживает безусловной поддержки. Во времена Крымской кампании Энгельс доказывал, что даже режим султанской Турции в данном случае не имеет значения, так как «субъективно реакционная сила может во внешней политике выполнять объективно революционную миссию». И лидеры социал–демократии А. Бебель, В. Либкнехт тоже выступали за то, чтобы «встать на защиту европейской цивилизации от разложения ее примитивной Россией». А левые провозглашали Германию… лидером «мировой революции против плутократического Запада».

Так что стремление к войне в начале XX в. в Германии стало в полном смысле слова общенародным. И даже будущий великий гуманист Т. Манн в то время считал, что война должна быть «очищением, освобождением, великой надеждой. Победа Германии будет победой души. Германская душа противоположна пацифистскому идеалу цивилизации, поскольку не является ли мир элементом, разрушающим общество?» Вероятно, при другом раскладе сил в государственном руководстве подобные настроения не получили бы столь широкого развития и остались достоянием узкого круга прожектеров. Но во главе Германии стоял Вильгельм II со своей невыдержанностью и склонностью к аффектации. Юридически – будучи конституционным монархом, а фактически – неограниченным. И как раз такие теории соответствовали его личным взглядам. Но, с другой стороны – и сам он со всеми крайностями своей натуры попадал в струю «общественных чаяний», так что воинствующий пангерманизм и культ кайзера оказывались двумя сторонами одной медали.

Генерал Вальдерзее сравнивал Вильгельма с его отцом: «Я считал кайзера Фридриха крайне тщеславным государем – он любил драпироваться и позировать; но нынешний государь превзошел его во много раз. Он буквально гонится за овациями, и ничто не доставляет ему такого удовольствия, как «ура» ревущей толпы… так как он чрезвычайно высокого мнения о своих способностях». Да, о себе он был очень высокого мнения. Еще будучи ребенком, удивлял всех высказываниями, вроде: «Горе тем, кому я буду приказывать». А став императором, заявлял: «Немецкую политику делаю я сам, и моя страна должна следовать за мной, куда бы я ни шел». К министрам мог порой обратиться – «старые ослы», адмиралам сказать: «Вы все ни черта не знаете. Что–то знаю только я, и решаю здесь только я». В путешествиях на яхте заставлял «старых перечниц» генералов делать зарядку, подбадривая тумаками. Тем не менее перед ним пресмыкались и слушались его беспрекословно.

В парламенте «правые» и «левые» могли как угодно ругаться между собой, но стоило высказать мнение кайзеру, и вопрос решался почти единогласно. Культ кайзера пронизывал всю жизнь Германии. Монарх красовался на портретах не только в общественных местах, но и в каждой «приличной» немецкой семье, изображался в статуях, аллегориях, о нем слагались стихи и песни. Художники, поэты, музыканты соревновались в самой низкопробной лести. Известный ученый Дейсен провозглашал, что «кайзер поведет нас от Гете к Гомеру и Софоклу, от Канта к Платону». Историк Лампрехт в одном из трактатов утверждал, что Вильгельм – это «глубокая и самобытная индивидуальность с могучей волей и решающим влиянием, перед которым… раскрывается все обилие ощущений и переживаний художника». А выдающийся физик Слаби выводил доказательства, что не было случая, когда бы кайзер ошибся. И о натуре Вильгельма можно судить хотя бы по тому, что с доводами Слаби он вполне согласился, заявив: «Да, это правда, моим подданным вообще следовало бы попросту делать то, что я им говорю; но они желают думать самостоятельно, и от этого происходят все затруднения». Перед войной вышла и книга «Кайзер и молодежь. Значение речей кайзера для немецкого юношества», где в предисловии указывалось, что император – это «источник нашей мудрости, имеющий облагораживающее влияние».

А все это дополнялось культом военной силы. Еще в начале своего правления Вильгельм провозглашал: «Солдат и армия, а не парламентские большинства и их решения объединили империю. Я надеюсь на армию». Военные имели в империи высочайший статус. И школьники, и студенты оценивали сами себя главным образом с единственной точки зрения: насколько они способны стать военными. Сталелитейные магнаты, фирмы Тиссена, Круппа, Сименса вкладывали огромные средства в пропаганду армии и флота. В дела армии не позволялось вмешиваться никому, военнослужащие были неподсудны для гражданских властей. Все ключевые решения принимал сам Вильгельм, и начальник генштаба имел к нему прямой доступ в любой час дня и ночи.

Но и армию он воспитывал по–своему. Еще во Франкопрусской войне немцы отличились чрезмерной по тому времени жестокостью. Эти качества культивировались и позже. В 1891 г. в речи перед новобранцами кайзер поучал: «Может случиться так, что я отдам вам приказ стрелять в своих родственников, братьев, знакомых, и даже тогда вы должны выполнять мои приказы безропотно». Когда случилась забастовка трамвайщиков, он выразил пожелание частям, направленным подавлять беспорядки: «Я рассчитываю, что при вмешательстве войск будет убито не менее 500 человек». А в 1900 г., отправляя в Китай экспедиционный корпус, призвал солдат вести себя «как гунны»: «Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет к вам в руки, в вашей власти». И они приучались действовать именно так. В 1904–1907 гг. произошло восстание племен гереро в ЮгоЗападной Африке. Германские войска под командованием Лотера фон Тротта «подавили» их настолько круто, что из 200 тысяч человек, составлявших народ гереро, в живых осталось около 15 тысяч, да и тех загнали в малопригодные для обитания пустыни Намибии… Да, нацизма еще не было, а это уже было. Только протестов еще не вызывало, так как, по «цивилизованным» понятиям начала XX века, «дикари» за людей не считались.