Текст книги "Наследник собаки Баскервилей"

Автор книги: Валерий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава IX
Событие международного значения

Все следующие дни Алешка был задумчив и нетерпелив – без конца бегал вниз, к почтовым ящикам. Бегал с надеждой, возвращался с разочарованием.

– Пора бы уж, – загадочно ворчал он и садился рисовать с дядей Федором своего Шерлока Холмса. Или рассказывать ему сказки. Дяде Федору больше всех полюбилась народная сказка про то, как злая Лиса доброго Зайца из дома выгнала.

На его лице, когда он слушал Алешку, живо отражались при этом все его личные переживания. Он обижался, грустил, сопел и хлюпал носом и вовсю сиял, когда отважный Петушок гнал Лису из лубяной избушки. И с надеждой взглядывал на Алешку. А тот подмигивал ему и опять спускался к почтовым ящикам. Будто ждал от Петушка грозной телеграммы: «Несу косу на плечи, хочу Лису посечи!»

И вот однажды вечером (Алешки дома не было) мама открыла дверь на звонок и почтальон вручил ей заказное письмо странного вида.

Конверт его был узкий и длинный, с окошечком в левом уголке, забранным прозрачной пленкой. За пленкой был напечатан наш адрес английскими буквами и задом наперед. Сначала фамилия «M-r Alex S. Obolensky», а в конце – «Russia».

В правом углу конверта – обратный адрес красным курсивом. Я разобрал только «Грейт Бритн» и «Бейкер-стрит».

Ни фига себе! Ай да мистер Alex S. Obolensky! Ему, видите ли, из Грейт Бритн пишут!

– Что это? – удивилась мама, показывая мне конверт.

– Письмо. – Я с искренним недоумением поднял плечи к ушам.

– Я вижу, что не самосвал. – Мама начала сердиться. Голос ее стал ледяным, и в глазах зажглись холодные огоньки. – Что он еще затеял?

– Кто? – еще больше удивился я.

– Не прикидывайся! – Огоньки в маминых глазах заискрились острыми льдинками. – Кто-кто! Этот мистер Алекс Эс Оболенски!

– Ну, правда, мам, я не знаю!

– Он что, хочет покинуть свою родину?

– Не думаю, – искренне ответил я.

– Ты вообще редко думаешь о том, как растет и в какую сторону развивается твой младший брат! – горячо упрекнула мама.

Известно в какую, подумал я, – в сторону торговли недоеденным вареньем. Если мама и об этом узнает!.. Вот только не это! Надо выручать братика. Хотя со мной мог бы и посоветоваться.

– Ма, а ты папе позвони. Алешка наверняка ему говорил.

– Ага! Папе, значит, он доверяет. – Мама бросила конверт на столик и стала набирать папин номер. – А родная мать его высокого доверия, значит, не достойна. Отец! Ой, извините, Олег Иваныч, Сережу попросите. Отец? Ты знаешь, что твой младший сын затеял подозрительную переписку с чужой державой? Ах, знаешь! И молчишь! – Тут мама сама надолго замолчала, а потом расхохоталась и бросила трубку.

– Ну и что? – спросил я, шагая за мамой на кухню.

Она, все еще посмеиваясь, сказала, что Алешка написал Шерлоку Холмсу, в его музей.

– Представляешь, Дим, на английском языке! Наш Алекс!

Могу себе представить. Недаром он у Татьяны Семеновны консультировался.

– Папа это письмо читал, – сказала мама, блестя веселыми глазами.

– И что?

– Он сказал, что оно написано примерно так, как выражался один далекий таежный охотник. – Тут мама снова расхохоталась: – «Твоя моя мало-мало понимай сапсем нету!»

Я здорово насел на Алешку, особенно за то, что он сделал этот важный шаг без моего ведома. Но он мне все объяснил.

– Ты, Дим, не обижайся только, – скучный человек. В тебе романтики нету…

«Сапсем нету», – подумал я.

– Ты, Дим, больше таблице умножения веришь, чем сказкам.

Я не стал с ним спорить – это бесполезно. Когда ему нужно, Алешка докажет все, что угодно. Даже во вред себе.

– Я сначала, Дим, совсем о другом мечтал. Я мечтал в Англию съездить, в музей Шерлока Холмса. И чтобы они мне его портрет прислали. Как у папы в кабинете. А когда этот Зайцев подвернулся, я уже о себе не думал. И когда мы с тобой в тупик зашли, я письмо им совсем о другом написал. О том, чтобы Шерлок Холмс помог нам разгадать эту загадку. Ты же знаешь – он всегда за слабых и обиженных заступается.

– Шерлока Холмса никогда не было, – раздельно, веско и убедительно сказал я.

– Не было, – помолчав, неуверенно промолвил Алешка. И так же твердо возразил: – Но дело его живет!

Ну что с ним поделаешь? И я спросил:

– А что ты написал?

– Что было – то и написал. Вопрос такой задал: зачем из никому не нужного дома выгоняют его жильцов? Тащи словарь, переводить будем, чего они там нам насоветовали.

Над текстом мы просидели довольно долго. Настоящий английский язык оказался совсем не таким, какой мы изучаем в школе. Но в сути письма мы все-таки разобрались. Вот она.

– «Дорогой сэр», – прочитал я первую строку.

– Это я, что ли? – уточнил Алешка. – Не слабо.

– Не перебивай. «Дорогой сэр, мы весьма признательны Вам за лестное внимание к нашему музею и за то доверие, которые Вы нам оказали, обратившись за помощью.

К великому сожалению, мистера Холмса нет сейчас в Лондоне, он инкогнито отправился в одно из своих путешествий, и в настоящее время местопребывание его нам неизвестно…»

– Инкогнито – это на лошади? – поинтересовался Алешка.

– На двух, – пояснил я. – Слушай дальше.

"…Однако его помощники, откликаясь на вашу просьбу, рекомендуют Вам более внимательно перечитать великолепно рассказанную д-ром Ватсоном историю «Союза рыжих». Надеемся, там Вы найдете решение Вашей проблемы.

Желаем Вам дальнейших успехов на славном поприще частной детективной деятельности и в изучении английского языка. С уважением и по поручению Шерлока Холмса и д-ра Ватсона".

Насчет изучения языка – деликатный такой намек. А по существу – отписка.

Но Лешка так не думал. Он тут же взял с полки томик "Записок о Шерлоке Холмсе" и открыл его на той самой странице, где начинался рассказ "Союз рыжих".

Я ждал…

Наконец Алешка захлопнул книгу. Глаза его сияли.

– Все ясно, Дим! Луч света озарил это темное дело! Ты помнишь этот рассказ?

– В общих чертах, – промямлил я.

– Не то что таблицу умножения, – ехидно среагировал Алешка. – Там один опасный жулик, "Джон Клей, убийца, вор, взломщик и мошенник", придумал Союз рыжих, чтобы одного доверчивого дурака, Уилсона, выманивать из дома. А сам со своими сообщниками в это время из этого дома делал подкоп из погреба под городской банк, чтобы хапнуть тридцать тысяч фунтов стерлингов!

– Во дает! – только и сказал я. – А дальше?

– А что дальше? – изумился моей тупости Алешка. – Эти гады нарочно выгнали Зайцевых из дома, чтобы из ихнего погреба попасть в канализацию.

– Они это проще могли сделать, – заметил я.

– Эта канализация, Дим, – терпеливо объяснил Алешка, – идет прямо к ювелирному магазину "Изумруд".

– "Топаз", – машинально поправил я. – Ну и что?

– Вот, смотри! – Он снова раскрыл книгу и прочел вслух с азартом и вдохновением: – "Единственная цель создания Союза рыжих – удаление из дому не слишком умного мистера Уилсона… Погреб! Вот другой конец запутанной нити… Колени у него были грязны, помяты, протерты. Они свидетельствовали о многих часах, проведенных за рытьем подкопа". Логично? Все как у нас, Дим! Эти жулики удаляют из дома родителей Зайцевых, чтобы проникнуть в муникации-канализации и по ним добраться до ювелирного магазина. Понял? Или еще раз объяснить? Скажи по-честному.

– Понял! Вот почему от этого худосочного пахло канализацией и какой-то сырой гнилью.

– Вы делаете успехи, Ватсон, – снисходительно улыбнулся Алешка. И опять добавил ни к селу ни к городу: – Сэр!

– Надо папе сказать, – вздохнул я. – Теперь это дело милиции.

– Да? – скептически возразил он. – А если мы вместе с Холмсом ошибаемся? Если они там погреб для картошки копают? Тебе приятно будет?

– А что делать?

– Сначала надо проверить. А потом взять их с поличным. Как Холмс Клея. Поехали!

– Куда?

– Туда.

Я не нашелся с ответом. Только взял у Алешки книгу и ткнул пальцем в одну знаменательную строчку: "Имейте в виду, доктор, что дело будет опасное. Суньте себе в карман свой армейский револьвер".

– Именно это я и хотел тебе сказать на дорожку, – спокойно ответил Алешка. – Поехали, сэр.

Алешка накинул куртку и стал набирать по телефону номер.

– Ты куда? – спросил я. – Папе?

– Маме! – передразнил он. – Как ты думаешь проникнуть в ихний дом, если там сидит на цепи эта зверюга?

А я никак не думал.

– Какая зверюга? Худосочный? Разве он на цепи?

– Ротвейлер! Он нас не подпустит. – И он заорал в трубку: – Ленка! Дело есть. На сто тыщ фунтов стерлингов! Бери своего Норда, встречаемся у подъезда. Без вопросов, сэр!

Ленка – это Алешкина одноклассница. Наш большой друг. Когда-то мы выручили ее из большой беды и с той поры всегда помогаем друг другу. Без вопросов и условий.

У подъезда моросил легкий дождик. Мы накинули капюшоны курток, но долго ждать не пришлось. Вскоре из арки вышли две разные фигуры – большая и маленькая. Собачья и человечья.

Ленка – девочка не очень крупная. Даже помельче Алешки. А ее Норд (какая-то труднопроизносимая порода) ростом со среднюю лошадь. И когда Ленка идет с ним рядом и кладет руку ему на холку, то ей приходится шагать на цыпочках. Издалека даже кажется, что она, как прилежная ученица на уроке, изо всех сил тянет руку вверх. Но характер у Норда добродушный. Он, видимо, осознает свою силу и мощь и попусту их не тратит.

Когда Норд увидел нас, он рванул нам навстречу, разбрызгивая от радости лужи, как большой самосвал. Но прямо перед нами он резко затормозил, сел прямо в лужу и вежливо протянул нам свою медвежью лапу. Морда его сияла всеми белыми клыками и розовым языком величиной с хорошую резиновую грелку.

– Привет, Нордик, – сказали мы ему. – Поедешь с нами?

В ответ Норд так завилял хвостом, что мигом разогнал позади себя большую лужу. Как хорошей пушистой метлой.

– А его в электричку пустят? – спросил Алешка Ленку.

– А мы ему билет возьмем.

– Детский, – сказал Алешка. – Льготный.

По дороге мы рассказали Ленке о наших проблемах.

– Сделаем, – сказала она. Без вопросов и условий.

А Лешка вдруг как-то по-новому взглянул на Норда. Как-то оценивающе. Что-то опять задумал.

Доехали мы хорошо. Сидели вчетвером в отдельном купе. И никто нас не беспокоил. Даже соседние сиденья были свободны. Наверное, потому что Норд радостно улыбался всем пассажирам своими белыми медвежьими клыками.

А Лешка, рассказывая Ленке о наших делах, все время на него как-то странно, с новым интересом поглядывал.

А потом сам себе кивнул и сказал вполголоса те же слова, что и Ленка: "Сделаем!"

Прапорщик Пеньков уволился из армии. Вернее, его оттуда вышибли. За то, что был нечист на руку – приторговывал воинским имуществом.

Прихватив на всякий случай из части пару пистолетов, несколько гранат и укороченный автомат, Пеньков начал гражданскую жизнь. Иустроился на теплое местечко в районной администрации. Но и здесь долго не удержался. Потому что, злоупотребляя служебным положением, допускал всякие пакости: брал взятки, оформлял фиктивные документы, занимался мелким вымогательством. Когда над ним сгустились тучи, Пеньков не слишком огорчился – он уже давно присматривался к ювелирному магазину с красивым названием «Топаз». Его очень вдохновляли драгоценности, которыми торговал магазин.

Глава X
Муникации в канализации

Когда мы подходили к дому Зайцевых, Алешка спросил:

– Ленк, сколько времени?

Она отвернула рукав куртки:

– Без пятнадцати три.

– Укладываемся в контрольное время, – важно кивнул Алешка. – Логично, сэр?

– Логично. Только не очень понятно, – признались мы.

– Как я заметил, примерно в это время худосочный джентльмен с грязными коленками обычно уезжает на два часа на своем кабриолете. По своим темным делам.

– Ну и что?

– А вот что! – Алешка остановился и кое-что нам нашептал. – Понятно? Нам рисковать нельзя. Логично?

Не только логично, но просто здорово! Я не сомневаюсь: Алешка очень рано прославится.

– Ленк, – продолжал он свое командование, – мы изолируем худосочного, ты – собаку. Приступаем! Готовность номер раз!

Но "раз!" не получилось. И "два!" – тоже. Пришлось подождать.

Наконец худосочный джентльмен появился на шатком крыльце захваченного дома. Огляделся, как всегда подозрительно, и прошел к ракушке. Отпер ее, оставив ключ в замке, задрал створку. Вошел в гараж. Выгнал свою иномарку типа «Таврия». Снова вошел в гараж.

Вот тут и случилось и «раз», и "два".

Раз! Мы выскочили из засады, повисли на створке, и она послушно рухнула вниз.

Два! Щелкнул замок.

Мы не стали слушать, что он там будет орать, а подбежали к Ленке:

– Запускай!

Как только мы подошли к калитке, бешеный ротвейлер вылетел из своей будки и бросился к забору.

Впечатляющее зрелище! Грозный лай. Оскаленная слюнявая пасть. Толстые лапы на штакетнике. Сверкающие злобой глаза.

Но зря он так старался.

– Вперед, Норд, – тихо скомандовала Ленка.

Норд легонько толкнул мордой калитку, едва не сорвав ее с петель, вошел во двор и спокойно остановился напротив исходящего злобой ротвейлера. И мягко, с ленивым интересом посмотрел на него, склонив голову набок.

Ротвейлера словно выключили. Он, не спуская с Норда глаз, задним ходом вернулся в будку. С таким выражением на морде, будто если бы в будке была дверь, то он тут же запер бы ее на засов.

Норд тоже сделал несколько шагов. Остановился возле будки, оглянулся на Ленку.

– Лежать, – негромко сказала она. – Здесь место.

Норд плюхнулся на брюхо и положил голову на передние лапы.

– Вперед, ребята! – дала команду Ленка. – Только побыстрее!

Мы вошли в калитку и поднялись на крыльцо. Ротвейлер проводил нас тоскливым взглядом, но и только.

Не скажу, конечно, что мне было легко входить в чужой дом. Успокаивало только то, что мы делаем это с благородной целью. А не так, как это сделали нынешние его хозяева.

Мы вошли. Ничего особенного. Интерьер средненький. Без особых наворотов. Всего две комнаты и кухонка. В комнате – никаких подвалов с муникациями. Однако неприятный запах есть.

Алешка стал принюхиваться, как охотничья собака. И уверенно "взял след". Повел меня на кухню.

Это было самое маленькое и самое загаженное помещение. Мойка полна грязной посуды (так им и надо!), на столе объедки, огрызки и пустые бутылки вместе с окурками.

Здесь тоже не было никакого подвала. Зато в углу стояли две пары грязных резиновых сапог. А на табуретке валялся грязный оранжевый комбинезон.

Я беспомощно оглядывался, мечтая поскорее удрать, а Лешка уверенно принюхивался. Он удирать не собирался.

– Берись, – сказал Алешка и сам взялся за край грязного стола.

– Теряем время, – напомнил я.

– А вот и нет! Двигай его в сторону.

Я послушался – не было времени спорить. Кто знает, может, этого джентльмена уже освободил кто-то сердобольный и он уже спешит сюда, на расправу. Одна надежда – на Ленку, вернее – на Норда.

Мы отставили стол в сторону. Алешка завернул драный половичок, на котором этот столик стоял. Под половичком сверкнули щели люка – снизу пробивался слабый свет.

Я ухватился за кольцо и поднял крышку люка. Подвал! Шаткая лесенка, внизу поблескивает грязная вода и тускло светит электрическая лампочка.

– Влезай в сапоги! – скомандовал Алешка. – Прямо с ногами! – Он, наверное, хотел сказать: не снимая своей обуви. Но я его понял.

Алешка хотел первым спуститься вниз, но тут уж я настоял на своем и стал спускаться по шаткой лесенке. На дне подпола грязной вонючей воды было по колени, а в его стене зияла дырка.

– Пошли? – спросил я Алешку, надеясь, что он ответит: "Еще чего!"

Но Лешка молча кивнул, и мы, согнувшись, пролезли в дыру и оказались в длинном подземелье, по которому струился вонючий поток. И вдоль которого, убегая вдаль, висели лампочки.

– А куда идти-то? – спросил я. – В какую сторону?

– К «Топазу» с изумрудами, – уверенно ответил Алешка.

– А где он?

Мы стали прикидывать – как вошли в дом, как спустились, и все стало ясно.

– Вправо! – уверенно сказал я.

– Влево! – уверенно сказал Алешка.

– В какой руке у меня фонарик?

– В левой!

И мы пошли налево.

Мне очень не хочется вспоминать этот путь, а тем более – о нем рассказывать.

Запах. Грязные, липкие своды. То какая-то жижа, то густая грязь, то черная вода под ногами. Какой-то шум над головой. Какие-то звуки то спереди, то сзади…

– Собака! – вдруг вскрикнул Алешка. – Еще одна! С красными глазами.

Но это были не собаки. Это были крысы с них величиной.

Я тут же повернул бы обратно, но некстати мне вспомнился грустный Федя Зайцев с его доверчивыми голубыми глазами. С его старательным мытьем посуды. С его сонным сопением на раскладушке.

Мы приостановились и посмотрели друг на друга. Два брата.

– Дим, – шепнул Алешка, – если бы тут был клад, я бы на него плюнул. А ты?

– И я!

– Но мы же не клад ищем. Правда?

В том-то и дело.

И мы пошли дальше. А я подобрал на ходу какую-то подходящую железку. Конечно, это не армейский револьвер доктора Ватсона, но против крыс сгодится.

– Интересно, Дим, – сказал Алешка. – Когда для кого-нибудь делаешь, то и не так страшно, да?

Вместо ответа я положил ему одну руку на плечо, а другой крепче сжал железяку.

Крысы шли впереди нас, изредка оборачиваясь, словно проверяя – идем ли мы за ними следом? Словно они вели нас куда-то, показывали нам путь. И их становилось все больше и больше.

– Целое стадо, – шепнул Алешка. – Большое поголовье.

Да, голов было много. А лап еще больше. А всего больше – крысиных зубов.

Но вот, кажется, мы и пришли. Коллектор уходил куда-то дальше, где не было света и где скрылось крысиное поголовье, а в стене, слева, мы увидели проход. А за ним – самый обычный подвал. Который бывает под каждым зданием.

Здесь, как и положено, было полно всякого старого хлама. Ломаные скамейки, какие-то трубы, корыто с застывшим в нем цементом, бак с одной ручкой, разбитые раковины. Но все это было чьими-то руками отодвинуто к стенам, а посередке подвала было все чисто. Лежал только обрезок рельса, и стоял мощный автомобильный домкрат.

– Пришли? – разочарованно произнес Алешка. – Только перепачкались зазря.

Мы осмотрелись. Хоть Холмс в подобной ситуации и уверял, что здесь готовится ужасное преступление, ничто об этом не говорило.

Алешка вышагнул из сапог, которые были ему почти до пояса, подошел к домкрату и пнул его носком кроссовки.

– Ну вот зачем он здесь? Что он тут делает? Здесь же ни одной машины нет! – и столько отчаянья было в его голосе, что я не выдержал и напряг все свои мысли.

Еще раз осмотрелся. Оглядел пол, стены, потолок… И вот тут-то и началось.

На потолке были нанесены маркером какие-то черточки, а возле некоторых из них написаны цифры. А там, где эти черточки сходились, был нарисован ровный круг. Размером примерно с крышку от большой кастрюли. Вроде той, в которой мама варит нам борщ, когда собирается на недельку к бабушке.

Я бы, наверное, на эти цифры и на этот круг не обратил бы внимания, если бы… Если бы по краю круга, по самой его линии, не заметил несколько неглубоких отверстий, сделанных скорее всего сверлом. Такие дырки обычно сверлил папа, когда вешал полки на кухне. Он потом забивал в них деревянные пробки и вворачивал в них шурупы. Но здесь-то это зачем? И кто будет вешать полки в подвале, на его потолке?

Я посмотрел на дырки, на обрезок рельса, на домкрат, на пригорюнившегося Алешку, и… меня осенило! И все стало ясно! Будто кто-то, наверное, Шерлок Холмс, бросил луч света в темное царство.

– Алексей, – сказал я. – Нужно срочно сматываться и вызывать милицию. Здесь действительно готовится крупнейшее ограбление. И если грабители застанут нас, они поотрывают нам головы.

Все оказалось просто. Это всегда так, когда догадаешься.

– Это что? – Я показал на потолок.

– Потолок, – подтвердил Алешка.

– Не только. Это еще и пол.

– Где?

– В этом… как его… в "Топазе".

– В "Топазе"! – Глаза у Лешки засверкали. – Где золотые изумруды?

– Точно. Они зашли в магазин. Как покупатели, например. Походили там, замерили что нужно шагами и перенесли эти шаги на потолок. Наметили вот этот круг. И, видишь, начали сверлить по кругу. А потом, в решающий момент, они подставят под этот круг вот этот рельс, а под него этот домкрат. И этим домкратом…

– Выдавят этот кружок как пробку из бутылки! – подхватил Алешка. – И влезут через эту дырку в «Топаз». И никакая сигнализация им не поможет… то есть не помешает. Соберут в мешок все ихние драгоценные камешки – и будь здоров!

Умельцы, однако…

– Помчались! – Алешка вскочил на ноги.

– Куда? – можно было и не спрашивать. – В милицию?

– В магазин! Шаги проверим.

Уставившись в потолок, мы прошагали вдоль и поперек подвала и постарались запомнить наши шаги.

– Поперек – шесть моих, четыре Диминых. Вдоль – восемь Диминых, одиннадцать моих, – бормотал Алешка, запоминая, когда мы, разгоняя крыс, мчались по «муникациям». Забыв о конспирации. И о сапогах, которые Алешка снял в подвале.

Мы мчались так, что едва не проскочили мимо дырки в кухонный подвал. И если бы в этот момент у меня не соскочил с ноги сапог, может, мы до сих пор бежали бы нескончаемым тоннелем коммуникаций.

Мы быстренько поставили стол на место и выскочили во двор.

А там ничего не изменилось. Ленка сидела на крыльце и читала учебник, Норд улыбался ротвейлеру, худосочный джентльмен устало колотил чем-то в стенку ракушки. Но никто на это не обращал внимания – мало ли зачем может стучать автовладелец в своем гараже. Да и прохожие в этих краях были редкостью. Одна только бабушка в телогрейке торчала на своем крыльце, вертела головой и прислушивалась: "Гдей-то гром гремит, а грозы не видать". И придерживала за ошейник козу Зинку.

– Порядок? – Ленка захлопнула учебник и встала. – Норд, рядом!

Норд зевнул всей пастью прямо в морду ротвейлера, не спеша поднялся и медленно пошел к калитке. Ротвейлер и на этот раз никак не отреагировал.

– Вы отойдите подальше, – сказала Ленка, – а я нашего узника выпущу.

– Да пусть сидит, – возразил Алешка. – Пусть привыкает.

– Ленка права, – сказал я. – Как бы он чего-нибудь не заподозрил.

– Ну как хотите, – разочаровался Алешка. – Я бы еще к нему крыс напустил.

Мы спрятались невдалеке. Даже не спрятались, а просто присели на скамейку.

Ленка тем временем подошла к ракушке и спросила:

– Чего вы кричите?

Ответа мы не услышали, но увидели, как она встала на цыпочки и отперла замок гаража. Створка ракушки мгновенно взвилась, поднятая рукой разъяренного джентльмена, и сам он выскочил на волю, дико озираясь.

– Хулиганы! – заорал он. – Я – Кислый! Я – крутой! Я вам покажу!

– Нужно милицию позвать, – невинно посоветовала Ленка.

– Не нужно, – твердо ответил кислый крутой джентльмен и скрылся в доме, даже не заперев гаража. И не поблагодарив свою спасительницу.

Мы весело пошли к станции. Норд трусил рядом с нами, преданно поглядывая на хозяйку. А она вдруг стала, морщась, принюхиваться.

– В чем это ты вывозился? – спросила она Норда.

– Это не он, – сказал Алешка. – Это мы пропахли. Муникациями всякими.

– А… – сказала Ленка. – Понятно.

Когда мы подошли к «Топазу», то уже выветрились. Почти.

Ленка осталась снаружи, а мы с Алешкой зашли в магазин.

Магазинчик был ничего себе. Не очень большой, но очень емкий. По содержанию. Все его витрины, и стенды, и даже стены были забиты и увешаны всякими сверкающими драгоценностями. Да небось еще в подсобках сейфы скрывались, битком набитые серебром и золотом.

Один сейф, правда, стоял прямо в торговом зале, в углу. На виду у всех красовался. Старинный такой, чем-то на нашего Норда похожий – несокрушимый. Возле него двое дядек о чем-то спорили. Ну мы, конечно случайно, краем уха успели что-то услышать.

Один дядька – крутой такой, с цепью на шее и в кожаной куртке уговаривал другого – в костюме и в бабочке.

– Не, братан, в натуре, продай свой антиквариат, – и хлопал огромной ладонью по дверце сейфа, похожей на ворота старинной крепости. – У себя в конторе поставлю – клево, да? Зашибись!

– Извините, господин товарищ, – вежливо отказывался дядька в бабочке, – это экспонат, символизирующий надежность нашего предприятия. Он никак не продается.

– Все продается, – напористо гудел крутой в куртке. – Цену называй, братан, не испугаюсь.

Дядька в бабочке не знал, как от него отделаться и в то же время не отпугнуть его как покупателя. Лебезил перед ним, ручки к груди прижимал, сладенько улыбался. А потом признался:

– Нельзя этот комод в конторе ставить. Он с дырками в полу. Это крысоловка.

– Во клево! – расхохотался крутой. – Беру не глядя!

– У нас в подвале крыс полно. Мы за свой товар беспокоимся – они ведь все жрут. – Распахнул ворота сейфа, показал: – Вот тут дырки, сюда приманку кладем…

– Кайф, в натуре, – расхохотался крутой так, что все в магазине на него оглянулись. – Я, блин, туда своих ребят буду совать. Как в карцер. Провинился – трое суток ареста. Вместе с крысами. Сколько возьмешь?

Толстяк в бабочке виновато развел короткие ручки.

– Не продашь? – насупился крутой. – Ну чтоб тебе в нем насидеться. Козел! – И затопал к выходу.

– Какой есть, – смиренно прошептал ему вслед дядька в бабочке.

Вообще тут интересно было. Продавцы, покупатели, зрители. Одна страшная дама, вся в мехах, примеряла на себе перед зеркалом все подряд, что держала перед ней на подносе молоденькая продавщица. Эта дама уже и так была похожа на разукрашенную новогоднюю елку. Только сильно засохшую и корявую.

Алешка толкнул меня в бок:

– Она что, думает, если побольше на себя блестяшек навесит, то сразу красивой станет?

Он сказал это вроде вполголоса, но продавщица его услышала и сделала ему страшные глаза. А дама не услышала. Она водрузила на голову золотую корону с блестящими камешками и сделала величественное лицо. Наверное, воображала, что она прекрасная королева. Темного царства.

– Вам бы очень пошло, – сказал Алешка продавщице. – Я бы вам подарил такую.

– Немножко денег не хватает? – зло спросила дама, снимая корону.

– Папа не велит, – грустно ответил Алешка. – Он недавно второй самолет купил, маме. Теперь экономить велел. – И он, презрительно осмотрев поднос, добавил, отходя: – На всякой ерунде. Вроде этой.

Осмотревшись, мы принялись за дело. Стали мерить торговый зал шагами. Алешка, не стесняясь покупателей и продавцов, бормотал:

– Шесть моих, восемь Диминых. Нет, наоборот. Восемь Диминых, шесть моих.

Наконец у нас все сошлось, и мы остановились почти в центре торгового зала. Место было хорошее – напротив витрина со всякими алмазами, а от окон нас отгораживал высокий рекламный стенд.

– Во! – Алешка топнул в пол ногой. – Отсюда они и вылезут. И с улицы их незаметно. Логично?

Я кивнул.

– А вам, молодые люди, – вдруг раздался недовольный голос, – нечего здесь делать.

Рядом с нами остановился тот самый дядька с бабочкой на шее. И с противной ямочкой на подбородке. На кармане у него висел ценник с надписью "Старший продавец И. Пеньков".

Фамилия мне показалась знакомой. Да и дядька в самом деле немного напоминал пенек в лесу – толстенький, низенький, а с боков торчат короткие ручки, похожие на сучки.

– Идите отсюда, – сказал И. Пеньков еще более строго. – Вы мне не нравитесь.

Алешка высокомерно взглянул на него и снова топнул ногой:

– Вот здесь у вас скоро тоже будет дырка. Для крыс. Поставьте сюда охранника, сэр.

– Иди отсюда! – рявкнул продавец.

И не успел я ничего сказать, как он ухватил Алешку за руку своими сучками и грубо потащил к выходу.

Все произошло очень быстро. Я даже ничего не успел понять. Увидел только, что Алешка, ухмыляясь во весь рот, стоит рядом с Ленкой на тротуаре, а толстый старший продавец медленно и плавно пятится обратно. И приговаривает:

– Спокойно, Ваня, спокойно. Не дергайся.

А на него идет Норд, радостно улыбаясь всеми своими белыми клыками и свесив до пола свой красный язык-грелку.

– Это не Ваня, – сказал я презрительно. – Это Норд.

– Это я Ваня, – пролепетал старший продавец И. Пеньков непослушными белыми губами.

Логично, сэр.

Лисовский еще не один раз заходил к Зайцевым. Но эти простаки из Курска оказались очень упрямыми и никак не поддавались его уговорам. Которые все больше начинали походить на угрозы.

Теперь Лисовский видел препятствие к вожделенному замку на берегу моря не в качестве бетонного перекрытия в подвале, а в упрямстве каких-то дураков. Придется это препятствие устранять крутыми мерами.

Не хотите по-хорошему – будет вам по-плохому.

И в один прекрасный день, на закате, когда сгустились и потемнели облака и слились с черным вечерним небом, в дверь лубяной избушки сильно постучали.

В дом вошли Лисовский и Витя Кислый. Кислый остался у двери, прислонившись к ней спиной, а Лисовский прошел к столу и сел, закинув ногу на ногу. Закурил сигарету, не спросив разрешения у хозяев.

–Я буду краток, – сказал он. – Даю вам на размышление двадцать четыре часа. За это время вы должны освободить помещение.

–Убирайтесь вон! – сказал Зайцев-папа. – Или я вызову милицию. Это шантаж и угрозы.

–В какой-то степени, – согласился Лисовский, склонив голову. – Но вас должно волновать совсем другое. Ну что такое эта драная изба? Разве это главное сокровище в вашей жизни? Главное сокровище находится сейчас в городе Курске, гостит у своей бабушки. Яне ошибся?

Зайцевы побледнели и переглянулиь.

–Я не ошибся, – зловеще усмехнулся Лисовский. – Ивы не ошибетесь, если без всяких условий согласитесь очистить помещение в двадцать четыре часа московского времени.

–Ихняя бабка, Анастасия Петровна, – добавил от двери Кислый, – она шибко старая, чтобы уследить за шустрым мальцом. Того гляди – потеряется.

Лисовский встал. Издевательски поклонился побледневшим Зайцевым.

–Жду вас завтра в районной администрации. Там в пятнадцать ноль-ноль мы оформим наши отношения. Приходите с вещичками. Аесли вы вздумаете искать защиты у милиции…

–То ваша бабка, – добавил Кислый, – будет искать своего внучонка. Долго и бесполезно.

Что оставалось делать бедным Зайцевым?