Текст книги "Тусовка на острове Скелета"
Автор книги: Валерий Гусев
Жанр:
Детские остросюжетные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Глава VIII
КРАДЕНЫЕ ЗАПЧАСТИ
До метро мы домчались одним духом, опасаясь погони. Но все обошлось. В вагоне мы с нетерпением стали читать обращение дяди Вани к генеральному прокурору. Прочитали сначала бегло, потом внимательно и посмотрели друг на друга с недоумением. И с разочарованием.
Не знаю – краденые это «запчасти» или нет, но то, что они негодные – не вызывало сомнения.
Все это обращение к прокурору представляло собой красочное описание праздника Нептуна на борту теплохода «Айвазовский». Видно, этот праздник произвел на дядю Ваню неизгладимое впечатление.
А на нас эти записки тоже произвели неизгладимое впечатление. «Записки из сумасшедшего дома», – подумал я.
Алешка, правда, заинтересовался текстом. Прочел в метро, дома прочел еще раз. А на третий раз задумчиво произнес:
– Тут что-то есть, Дим. Нереально загадочное.
У Алешки в последнее время появилась привычка вставлять в разговор какую-нибудь прикольную дурацкую фразу из рекламы. Правда, делает он это не всегда уместно, но всегда со свойственной ему иронией. И если раньше он мог сказать: «Это «ж-ж-ж» неспроста», то теперь то и дело ляпает, глядя на экран, например, такое: «Три дурака в одном флаконе». Или: «А теперь еще и в нереальной упаковке».
Забегая вперед, скажу, что по поводу записок Алешка оказался прав. Как теперь иногда говорят, на триста процентов. Там не то что «что-то было», там было все. Но мы не сразу об этом догадались. А если бы догадались сразу, вся эта история пошла бы совсем другим путем, более спокойным и безопасным. По линии МВД.
Можете сейчас прочитать послание дяди Вани прокурору. И я буду очень рад, если вы что-нибудь в нем поймете. И раньше нас разгадаете то, что приключилось с автором письма.
В первых же строчках была ключевая фраза: «Я прошу Вас прочитать это очень внимательно». А дальше было написано вот что (прочитайте это очень внимательно):
«История парусного мореплавания содержит очень много интересных и загадочных событий, обычаев, преступлений и даже примет. К примеру, нельзя было свистеть на палубе, втыкать нож в мачту, заводить на судне кошку или собаку. Присутствие на корабле женщины тоже грозило неминуемой бедой. Так же как и его переименование. Особого внимания заслуживали корабельные крысы. Если они в порту вдруг дружно покидали корабль, это означало, что он не вернется к родным берегам. И нередко вслед за крысами покидали этот корабль и многие суеверные члены экипажа.
А в отношении морских традиций наиболее интересно празднование пересечения экватора, праздник Нептуна.
Кто такой Нептун, Вам, наверное, известно. На всякий случай напомню, что по древнеримской мифологии он считался богом морей и рек. Он мог приводить их в волнение и усмирять своим трезубцем.
Датировать появление этой славной традиции можно, с большой степенью точности, началом XVI века, когда после знаменитого плавания Колумба, собственно, и появилось понятие экватора. Так, в 1557 году один французский моряк записал в своей записной книжке, что «на экваторе судно посетили черти с намазанными сажей лицами, которые купали новичков, тем самым совершая обряд посвящения в «рыцари моря».
На русских кораблях с августа 2004 (зачеркнуто) 1804 года вступление в Южное полушарие отмечалось «торжественным подъемом флага, криками «ура» и пушечными салютами. А затем следовало веселое представление, в котором Нептун с бородой из пакли и с трезубцем приветствовал россиян с первым прибытием в «южные Нептуновы области». А после этого – традиционное купание всех, кто не пересекал экватор ранее.
Особенно почетным считалось пересечение экватора на нулевом меридиане – в точке, которая у моряков называется «центром Земли».
Присутствуя на борту «Айвазовского», я ощущал к себе пристальное внимание некоторых членов экипажа и даже самого капитана Кольцова. Моя скромная особа была почему-то выделена из числа других пассажиров, более меня этого достойных. И тем не менее меня избрали на почетную роль Нептуна. И объяснили, что я обязан сделать в этой роли. Главное – я должен был появиться со своей свитой из морских глубин, поздравить судно, получить дары и затем раствориться в морских далях.
Я был тронут. И с нетерпением ожидал этого праздника.
И вот он настал. Где-то возле острова Кокос (см. внимательно атлас Тихого океана) наш теплоход замедлил движение и замер на лазурной глади. На палубе зазвонил колокол, зазвучал гимн. И на мостике появился наш капитан Кольцов. Настоящий пират. В старинном камзоле, в треуголке, с пистолетами и абордажной саблей за поясом и с мушкетом на плече.
– Матросы! – воскликнул пиратский капитан. – И пассажиры! Наше славное судно находится на экваторе нашей славной планеты! По старинному обычаю мы должны оказать внимание и почести владыке морскому Нептуну. Чтобы слал он нам всегда попутные ветры. Чтобы загонял в наши сети большую рыбу. Чтобы ярко светили нам путеводные звезды. Чтобы под килем «Айвазовского» не было скал, мелей и коварных рифов. Готовьте дары царю морскому!
Тут он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в воздух. И Ваш покорный слуга вместе со своей свитой в виде русалок, морских коньков и морских чертей начал торжественно подниматься из баркаса на палубу «Айвазовского». На мне была золотая корона из фольги, трезубец из швабры и длинная зеленая борода, усеянная морскими звездами и мелкими ракушками. Я был похож на экваториального Деда Мороза.
Поднявшись на мостик, я торжественно и грозно обратился к капитану:
– Что за судно твое? Что за люди на нем? Вы откуда взялись, куда курс держите?
Капитан Кольцов, как и положено, отдал мне почтительный поклон и ответствовал по всем правилам данного обычая. В том числе он сказал, что моряки на его борту – славные и умелые, а гости – люди знаменитые и знатные (см. список пассажиров).
Я, как и положено, пообещал попутных ветров, счастливого плавания без бурь, семь футов под килем и получил положенные дары в мешочке, украшенном морскими звездами и морским жемчугом.
Далее началось самое главное – посвящение в рыцари морей тех, кто впервые пересек воображаемую линию на нашей планете, именуемую экватором. Бассейн наполнили забортной водой и стали безжалостно бросать в него как матросов, так и пассажиров, в том числе – знаменитых и знатных. Это было и смешно, и весело. Особенно когда дамы и господа выбирались из бассейна в мокрых вечерних нарядах.
Затем наш бравый пиратский капитан, как и обещал, приказал спустить на воду шлюпки и спасательные плоты для катания пассажиров по глади Тихого океана под сияющими звездами Южного полушария, под звуки салютов, петард, при свете фальшфейеров и разноцветных ракет.
Напомню, что при завершении празднования на воде, плот с моей персоной и сопровождающей меня свитой должен был бесследно раствориться в океанской дали.
Так и произошло. Красиво украшенный плот стал удаляться от теплохода, он погружался в звездную тропическую ночь. Все было сказочно. Я сидел в кресле, а моя укороченная свита из двух матросов усердно работала веслами.
Вскоре огни теплохода стали казаться далекими звездами, праздничный шум сменился плеском воды под дружными ударами весел, а впереди показался неизвестный мне остров. Он темным силуэтом виднелся на фоне светлеющего неба – приближалось утро. Со стороны острова доносился аромат цветущих тропических растений и фруктов. Один из матросов бросил весло и поднес мне полагающийся кубок вина. Я с удовольствием осушил его и задремал, утомленный, под рассветающим тропическим небом...
Проснулся я не на палубе теплохода, а среди зарослей на острове. Вокруг не было ни души. Только порхали среди деревьев птицы, похожие на бабочек, и бабочки, похожие на птиц. Рядом со мной лежала помятая корона Нептуна из фольги, торчал воткнутый в землю трезубец, на котором вроде флага развевалась моя нептуновская борода. У ног моих лежал красивый мешочек с дарами благодарных матросов. В нем оказался небольшой запас продуктов, нож и кое-какая посуда, необходимая в быту. Чуть позже в кармане рубашки я обнаружил краткую записку странного содержания. «У тебя будет время подумать. Думай». Подписи не было, но рука, которой была написана записка, мне отчасти знакома. Типично морской почерк...»
Типично морской почерк – это что? Как это можно понять? Кривые буквы, будто они были написаны в лютый шторм; кривая строка при страшной качке?
Некоторые фразы в послании были подчеркнуты волнистой чертой. Алешка догадался выписать их на отдельный листок. И вот что получилось:
«...Я прошу Вас прочитать это очень внимательно... История мореплавания содержит очень много загадочных событий и преступлений... На русских кораблях с августа 2004 (зачеркнуто) 1804 года вступление в Южное полушарие... Я ощущал на себе пристальное внимание... Наш капитан Кольцов... настоящий пират... Бесследно раствориться в океанской дали... Где-то возле острова Кокос (см. внимательно атлас Тихого океана)... Знаменитые и знатные люди (см. список пассажиров)... Я с удовольствием осушил кубок и задремал... Мешочек с дарами благодарных матросов... Рука, которой была написана записка, мне отчасти знакома...»
Ну и, конечно, таинственная записка: «У тебя будет время подумать. Думай». Что это, какой в ней смысл? Совет, угроза, пожелание, намек?
Есть над чем задуматься. Но не Алешке.
– Нереально просто, – заявил он. – Это, Дим, как бы шифровка. Дядя Ваня опасается, что он все еще находится «под пристальным вниманием». И он затуманил свое письмо прокурору. Не зря же он написал в самом начале: «Я прошу Вас прочитать это очень внимательно».
А ведь Алешка прав. Чижов сообщает о том, что с ним сделали. Он даже приводит замаскированную дату (2004 и 1804). Он называет капитана Кольцова пиратом. Говорит, что заранее было задумано, чтобы бедный Чижов растворился в океанской дали. И намекает, что все это произошло вовсе не на экваторе (см. атлас). Он даже называет возможных свидетелей (см. список), говорит о том, что ему дали снотворное в кубке, что его снабдили для жизни в одиночестве некоторыми необходимыми предметами. И кстати, не из Нептунова ли трезубца он сделал потом себе копье, заменив наконечник акульим зубом. А главное, на что он намекает (записка, написанная знакомой рукой), человека, который все это придумал и устроил, надо искать среди его знакомых.
Значит, Чижов наделся, что мы сообразим и передадим его письмо по назначению.
– Ага! – возразил на это Алешка. – Нереально глупо. Письмо, Дим, кем подписано?
Да, опять Алешка прав. Письмо подписано пациентом психбольницы. Такие письма прокуроры, даже генеральные, отправляют в корзину для бумаг, на выброс.
– Сами разберемся, – заявил Алешка. – Мне, Дим, кажется, что нужно установить слежку.
– За кем? За дядей Ваней?
– За тетей Надей. Не зря, Дим, она все время плачет. И не зря дядя Ваня назвал ее предательницей. Может, это все она задумала!
– Нереально глупо! Она в него влюбилась. Тридцать лет назад.
– Ну вот! Она в него влюбилась, а он в нее не влюбился. Она через тридцать лет на него разозлилась и отомстила.
Что ж, логика в его рассуждениях есть. Правда, какая-то женская. Хотя, не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг. Я думаю, что и Ленка Стрельцова возненавидела Алешку за эту раковину. Тут тоже какая-то женская логика. Сама же просила Алешку: «Привези мне красивую раковину. Самую большую». Вот он и привез. И теперь она занимает у нас полкомнаты. Как шкаф. И гудит по ночам. Как паровоз.
– В общем, Дим, будем следить за ней по очереди. Я – днем, а ты – ночью.
– Еще чего! Ночью...
– А ты как думал? Все преступления чаще всего ночью совершают.
– Интересно, а что мы маме скажем? «Дима пошел прогуляться до рассвета. Не беспокойся»?
– Да ничего не скажем! Ты потихоньку будешь каждую ночь уходить, я за тобой буду потихонечку запирать дверь. А утром буду потихонечку отпирать.
Класс!
– А если мама вдруг зайдет к нам ночью, а меня нет? Она с ума сойдет.
– От радости, что ль? Не сойдет. Мы на твою тахту будем класть ее шубу. Как будто это ты, укрылся с головой и спишь себе изо всех сил. Нереально крепко.
У Лешки хороший характер. Он нигде и ни в чем не видит преград. И умеет заставить других эти преграды преодолевать. Я с ним уже не борюсь, а покорно реализую все его фантазии.
– Давай попробуем, – предложил Алешка. И тут же достал из шкафа мамину шубу.
Мы свернули ее вдоль, уложили на мою тахту и накрыли «с головой» одеялом. Отошли к двери, взглянули критически.
– Класс! – сказал Алешка. – Нереально убедительно. Даже не верится, что ты стоишь рядом. Так и кажется, что ты сейчас захрапишь. Здорово похоже, скажи.
Похоже. Очень здорово. Я так и сказал ему:
– Ага! Полное впечатление, что под одеялом... лежит мамина шуба.
– Не ври! – И тут он в азарте оторвался от реальности. – Давай маму спросим. – И он позвал маму, а мне велел залезть под тахту.
Не знаю, почему, но я его послушался. Это гораздо проще, чем ему возражать.
Вошла мама и с порога сказала:
– А зачем вы мою шубу уложили? Что за фокусы? А впрочем, кстати напомнили. Я хотела ее в чистку сдать. Дим, вылезай из-под тахты, я тебя опознала. – И мама вернулась на кухню, даже не спросив, зачем мы ее позвали.
Алешка не растерялся нисколько. И тут же предложил новое решение:
– Ладно, Дим, мы тогда папино пальто положим. Он еще не скоро приедет.
Разрешив таким образом и эту проблему, Лешка отправил меня следить за Надеждой Кузьминичной.
– Еще не ночь, – попробовал я отбрыкаться.
– Она уже близко, – был ответ.
Возле «Антиквара» я приглядел скамеечку и уселся, приготовившись терпеливо ждать. Ждать пришлось недолго. Дверь «Антиквара» стала распахиваться раз за разом и выпускать сотрудников, завершивших свой рабочий день.
Одни из них садились в свои машины, припаркованные неподалеку, другие шли к метро.
Последней вышла Надежда Кузьминична, прикладывая платочек к глазам. Но мне показалось, что она не вытирала слезки, а под прикрытием платочка внимательно оглядывала улицу. Будто хотела избежать какой-то неприятной неожиданности.
Она тоже пошла к метро, по самой бровке тротуара. Я двинулся за ней, прячась за другими прохожими. Надежда Кузьминична шла медленно, осторожно ступая по асфальту на своих высоких каблуках, словно боялась споткнуться. И все время оборачивалась, как будто чувствовала за спиной мою слежку.
Неожиданно возле нее затормозил черный джип, дверца его распахнулась и из нее высунулась мужская рука. Эта рука ухватила Надежду Кузьминичну за локоть, дернула – и плачущая дама исчезла внутри машины. Джип резво газанул и влился в поток машин. Единственное, что я успел сделать, – это запомнить номер машины...
– Все, – сказал я Алешке, вернувшись домой. – Слежка закончилась. Ее похитили.
– Кто? – подскочил Алешка. Он в это время опять изучал послание дяди Вани прокурору.
– Неустановленное лицо. Я только руку его видел.
– А машина? Номер запомнил?
– А то! Нереально твердо.
Только вот что нам с этим номером делать? Сообщить в милицию? Всерьез это сообщение никто не примет. Мало ли у кого какая манера сажать своих дам в машину.
– Дим, а у тебя в ГАИ нет знакомых?
– Откуда?
– Жаль. А то мы могли бы через них узнать, чья это машина.
– Участковый! – сказал я.
– Точно! – обрадовался Алешка. – Звони ему.
Чтобы было ясно. Наш участковый еще очень молодой. У него еще очень мало опыта. И он частенько заходит к нам, вернее, к папе, посоветоваться о своих делах. Папа всегда помогает ему. Он сам когда-то служил участковым и знает, сколько у него проблем. В общем, мы с участковым дружим. Несмотря на некоторые разногласия. В основном в оценке нашего поведения.
Дозвонился я не сразу. Номер все время был занят – и это понятно, участковому, у которого тысячи жителей микрорайона, столько звонят по всяким вопросам, что частые гудки – явление не временное, а постоянное.
Наконец-то!
– Здравствуйте! – радостно заорал я. – Это Оболенские вас приветствуют.
– Слушаю вас внимательно, – вежливо отозвался участковый.
– Мы тут совсем закрутились, – начал я. – Папу провожали в Европу, жуликов ловить.
– У него получится, – с уважением признал участковый. – Когда я учился в школе милиции, нам читали курс по оперативной работе и очень часто приводили примеры из методов Сергея Александровича.
Знал бы Сергей Александрович, как его дети пользуются его методами!
– Мы хотим помочь папе. Сделать ему сюрприз к возвращению.
Тут, судя по долгому молчанию, наш участковый немного озадачился. Раздумывал, наверное, какой сюрприз лейтенант поможет сделать полковнику Оболенскому. И я стал развивать идею.
– Вы понимаете, папа перед отъездом жаловался одному сотруднику, что не успевает пробить в ГАИ один номерок одного джипа. «Ну ладно, – сказал он, – это не очень срочно, приеду – займусь». А мы подумали – как ему будет хорошо, когда он вернется из Европы, а на столе у него будут лежать сведения о черном джипе госномер М-123-ЖО, правда?
– Как ты сказал, Дима? Повтори, я записываю.
Я поблагодарил участкового и положил трубку. Алешка показал мне большой палец. Мне была приятна его похвала.
Мама позвала нас ужинать.
– Я думаю, – сказала она, – что эту раковину нужно отдать в какой-нибудь музей. Она, конечно, очень красивая и даже какая-то задумчивая. Она навевает мысли о далеких странах и океанах. Но она занимает очень много места. Нужно отдать ее в музей.
– Продать, – сказал Алешка с решительностью владельца этой задумчивой раковины. – Она мне не даром досталась. Я за нее заплатил.
Напомню, что Алешка «заплатил» за эту прекрасную раковину своими дырявыми валенками. Коммерсант!
– Алексей, – строго сказала мама. – У тебя много недостатков. Даже слишком много для одного маленького прохвоста. Но у тебя нет и, я надеюсь, не будет самого противного недостатка – жадности.
Алешка поднял от тарелки свои наивные голубые глаза на маму:
– А при чем здесь жадность? Музей заплатит мне деньги, а на эти деньги я...
Он не успел досказать, что он сделает на «эти деньги», – зазвонил телефон. Это вышел на связь наш участковый.
– Дима, – сказал он серьезным голосом, – ваш папа... я даже не знаю... у него такое профессиональное чутье... Словом... Запиши для папы. Машина с указанным номером принадлежит гражданину Сизову. Этого для папы достаточно. Но на всякий случай даю справку – гражданин Сизов известен как крупный мошенник, организатор многих преступлений, связанных с хищениями антиквариата и нелегальными сделками на этой криминальной почве. Записал?
Не только записал, но и запомнил. И понял кое-что. А именно: поскорее забыть этот номер, этот джип, этого Сизова. А заодно и Надежду Кузьминичну. Вместе с Чижовым.
Алешка, конечно, устроит мне скандал, но я буду тверд, исходя прежде всего из соображений его безопасности. Алешка, разумеется, далеко не антиквариат, но... Но такие люди, как Сизов, устраняют со своего пути все препятствия. Даже в виде детей Шерлока Холмса...
Глава IX
МРАЧНАЯ ДАЧА
За всеми этими событиями мы совершенно забыли о том, что обещали папиному сотруднику Сергееву навестить его в Министерстве внутренних дел. Он сам нам об этом напомнил. Довольно строго.
Делать нечего, поехали мы к нему.
– Ругаться будет, – предположил Алешка. – И уговаривать. Чтоб мы не лезли в это дело.
Так и получилось. Сергеев встретил нас в бюро пропусков, завел в какую-то комнатушку и сказал:
– Все ваши действия в отношении профессора Чижова – немедленно прекратить.
– Чтоб его опять украли? – возмутился Алешка. – На необитаемый остров?
– Никто его не украдет. Успокойся – наши работники за ним наблюдают.
Теперь понятно, почему нас задержали и доставили в отделение.
– Да, – кивнул Сергеев, – мы распорядились, чтобы проверяли всех, кто проявляет интерес к Чижову.
– Вы «водителя» Федотова проверьте, – буркнул Алешка.
– Проверим, – поморщился Сергеев. – Да вы на него не обижайтесь. Больной человек. Он в детстве мечтал шофером стать, очень любил машины. А когда стал взрослым и сильно разбогател, то накупил себе целый автопарк. И на этой почве...
– От такого счастья, – перебил его Алешка, – сошел с ума.
– Ну да, – кивнул Сергеев. – Сначала от счастья, а потом от несчастья, когда узнал, что на эти машины он истратил весь свой капитал. Вот родные и близкие его в лечебницу и упекли.
– Хорошие люди, – ехидно сказал Алешка. И по-доброму добавил: – А Федотов лучше.
– Я тоже так думаю, – согласился с ним Сергеев.
«Интересно, – подумал я, – а откуда Сергеев знает про Федотова? Он что, за всеми больными и врачами наблюдение установил?»
– А что за бумаги он у вас утащил? – И это знает!
– Да так, – небрежно сказал Алешка. – Запчасти к машине.
– Ну-ну... Значит, договорились? Чтобы в больнице вас больше не видели. Это категорически.
– Интересно! – возмутился Алешка. – А кто же ему поможет? Ему же нужно вернуться к нормальной жизни!
– Это дело врачей, – отрезал Сергеев.
– Этих врачей самих лечить надо! Коллеги! – Это слово он произнес с непередаваемой интонацией. Прямо нереально ироничной.
Тут уже Сергеев, как говорится, ахнул из главного калибра:
– Сегодня вечером у меня будет связь с Лондоном. И я вашему бате про ваши все фокусы расскажу. – Он взял Алешку за ухо и сказал: – Ребята, давайте жить дружно. И заниматься каждый своим делом. Договорились?
– Не совсем, – сказал упрямец Алешка, выворачиваясь из-под его руки. – У вас тут людей похищают направо и налево, а вы нас за уши дергаете.
– Кого это у нас похищают?
– Сначала нас похитили. На служебной машине. А потом тетю Надю джип увез прямо на глазах у всего города. Она так рыдала. Даже руки заламывала.
– Преувеличиваешь, – успокоил его Сергеев. И больше ничего не стал объяснять. Проводил нас на выход и спросил: – Так что отцу передать?
– Привет, – сказал Алешка.
– И наилучшие пожелания, – сказал я.
На следующее утро мы уже дежурили у «Антиквара». Нас очень беспокоило похищение плачущей дамы. Что-то здесь было не то. Поэтому мы приехали пораньше, чтобы расспросить кого-нибудь из ее сотрудников. Того же молчаливого бородача.
Но нас ожидал сюрприз. Вернее – два. Первый – вот какой. К девяти часам к «Антиквару» подъехал тот самый опасный джип. И из него вышла живая и невредимая Кузьминична и простучала каблучками к дверям магазина.
Мы раскрыли рты. Но тут же их захлопнули, потому что случился сюрприз номер два. Нереально криминальный.
Сильные руки подхватили нас, и мы оказались внутри этого джипа. Который тут же куда-то помчался. Нереально быстро.
Мы с Алешкой, обалдев, сидели на заднем сиденье. Дверцы были блокированы. На окнах вдруг появились глухие шторки. Можно было бы еще ориентироваться по ветровому стеклу, но и тут – из спинки переднего сиденья выползло матовое стекло и окончательно лишило нас возможности обзора.
Джип мчался все быстрее и быстрее. Вскоре стало ясно, что он выехал за город. Мы молчали – так это все было неожиданно.
– Не бойся, Дим, – сказал Алешка. – Раз они нам подсмотреть не дают, значит, мы останемся живы и здоровы.
Логично. Только вот зачем мы им нужны? И кто они такие? Машина принадлежит Сизову, это так. Он очень большой жулик. И зачем большому жулику связываться с мелкими пацанами?
– Не бойся, Дим, – опять сказал Алешка. – Скоро все узнаем.
Мы ехали довольно долго. Потом круто свернули в сторону. Проехали еще минут десять и встали.
Щелкнули замочки на дверцах. Опустились шторки.
– Выходи! – раздался голос снаружи.
Мы вышли. И оказались во дворе большого особняка. Он был весь серый и угловатый. С узкими окнами, с плоской крышей. Будто построен каким-то большим дураком из бетонных кубиков.
Весь двор был залит асфальтом и окружен бетонным забором, по верху которого змеилась колючая проволока. В дальнем углу двора рвались на цепях громадные черно-белые овчарки.
– Идите в дом, – сказал человек в черной форме, охранник, наверное. И стал нас подталкивать к крыльцу.
Внутри дома было так же противно, как и снаружи. Серые стены, какая-то угловатая мебель, сумрачно из-за узких окон, забранных стальными решетками. Пахло сырым бетоном. Вероятно, этот дом недавно построили.
– Вперед, – подсказал охранник, – по коридору.
Коридор был длинный, со множеством дверей. Мы прошли его весь и остановились у последней двери. Охранник отпер ее, распахнул.
– Заходите. Сидеть смирно. Ждать. Не орать. – И запер нас снаружи.
– Ну мы и попали, – упавшим голосом сказал Алешка. – Тюрьма какая-то. И чего нас сюда привезли?
– Скоро узнаем, – сказал я.
– Был бы у нас мобильник, – помечтал Алешка. – Щас звякнули бы дяде Сереже, как он сюда спецназ прислал бы, как они тут все разнесли бы...
– Куда – сюда? Мы даже не знаем, где находимся.
В комнате почти не было никакой мебели, только два стула и стол у окна. Алешка взобрался на стол, выглянул в окно. На этом окне решетки не было.
– Ни фига, Дим, не видно – лишь забор. А за ним – широкое поле. И река какая-то мелкая. Надо удирать.
– Без тебя знаю. – Не знаю только, как и куда. Этого я, конечно, не сказал вслух.
– Дим, а машина во дворе осталась. Прямо у ворот, мордой в них уткнулась. Ты бы смог такую машину немножко поводить?
– Не знаю, не пробовал.
– А ты попробуй. – Алешка спрыгнул на пол.
– Прямо сейчас? – усмехнулся я.
– Немного попозже, – усмехнулся Алешка.
Машину водить я умею, папа научил. Он всегда нам говорил: «Мужчина должен уметь плавать, стрелять, водить машину, ездить верхом и прыгать на ходу с поезда». Мама, правда, при этом добавляла: «Чистить картошку, стирать белье и пользоваться пылесосом».
Тут мои приятные воспоминания прервались – в двери скрежетнул ключ, она распахнулась, и вошел в комнату один человек. Элегантный такой, в костюме, в больших очках и с портфелем в руке.
– Ну, – сказал он, – будем знакомиться?
– Больно надо, – сказал я поспешно, чтобы Лешка меня не опередил. А то он такое мог сказануть, что мало не покажется. И поправить потом будет трудно.
– Надо не надо, а придется, – миролюбиво сказал человек и уселся за стол. – Я представляю интересы фирмы «Антиквар». Зовут меня Герман Иванович. Я задам вам только один вопрос, вы дадите на него только один ответ – и мы расстаемся друзьями.
– А если нет? – спросил я.
– Тогда мы становимся врагами. И долго не расстанемся. Пока вы не ответите на этот вопрос.
– Гы! – сказал Алешка и сделал глупое лицо.
Герман Иванович взглянул на него, усмехнулся:
– Притвориться дурачком намного сложнее, чем умным. Итак, вопрос: где сейчас находится Иван Васильевич Чижов?
Мы с Алешкой недоуменно переглянулись. Одновременно пожали плечами.
– А это кто такой? – спросил я.
– Ты разве не знаешь? – терпеливо усмехнулся Герман.
– Это уже второй вопрос, – заметил Алешка.
– Вернемся к первому: где находится Чижов? Вы не знаете? Я вам не верю. Но вот что я вам скажу. Иван Васильевич Чижов – жулик. Нечестный человек. Он присвоил чужое имущество, спрятал его и спрятался сам.
– А нам-то что? – спросил я. – Он нам не папа и не дядя. Мы с ним в одном подъезде не живем.
– И на одном велосипеде не катаемся, – добавил Алешка.
– У меня есть сведения, что вы с ним общаетесь. – Он положил портфель и стал его расстегивать. – И этим сведениям есть доказательства. Взгляните.
Герман положил перед нами фотографию, на которой мы были засняты у входа в «Антиквар» рядом с плачущей Надеждой Кузьминичной.
Мы внимательно рассмотрели фото, Алешка даже на обратную сторону взглянул и, кажется, на зуб уже готов был попробовать.
– Узнаете?
– Нет, – сказали мы, – это не Чижов. Здесь какая-то тетка.
– Плакса какая-то, – добавил Алешка.
– И вы с ней случайно столкнулись у входа в фирму? – ехидно заметил Герман.
– Мы с ней не столкнулись, – сказал я, – мы ее утешали. Она плакала.
– Да, – подхватил Алешка. – Она рубль потеряла. А мы ее утешали.
– Я вас понял, – кивнул Герман. Он был очень выдержанный человек. – Сейчас и вы кое-что поймете. – И крикнул в коридор: – Арнольд! Отведи их в стоматологию.
Странное какое-то место. Кликухи какие-то заморские: Герман, Арнольд... Зубной кабинет... Что-то мне это все меньше нравится.
Пришел Арнольд, в черном комбинезоне.
– Пошли, – сказал он. – Руки за спину.
– Посидите там, – напутствовал нас Герман, – созреете. Будете говорить по-другому. И слушать внимательнее.
Арнольд отвел нас в подвал. Совершенно сырой и жуткий. Пока мы шли по нему, под ногами у нас хлюпало, а на головы нам капало. Даже Арнольду это не нравилось. Особенно когда капало за шиворот. Ну и домик себе Сизов отгрохал.
Наконец Арнольд остановился возле железной, в ржавчине, двери, отпер ее и распахнул.
– Занимайте свой апартамент. Скучно не будет.
В «апартаменте» стояло... настоящее зубоврачебное кресло, только немного поржавевшее, а возле него стеклянный столик на колесиках со всякими страшными клещами, щипцами, шприцами.
– Нравится? – злорадно произнес Арнольд.
Алешка расхохотался.
– Ты чего? – Арнольд даже испугался немного.
– Моя любимая обстановка, – объяснил Алешка. – С детских лет.
А я спокойно объяснил Арнольду, что наша бабушка – зубной врач, и она «столько нам зубов без наркоза надергала», что нам такие пытки – одно удовольствие.
Алешка тут же начал перебирать, звякая, на столике инструменты, поглядывая со значением на Арнольда, а потом сказал, кивнув ему на кресло:
– Присаживайтесь, пациент, – и звонко лязгнул самыми здоровыми щипцами.
– Сам ты пациент! – Арнольд отскочил к двери. – А ну не балуй! – И он вышел за дверь. И в двери ржаво проскрипел замок.
Алешка плюхнулся в кресло и задрал ноги.
– Надо удирать, Дим. А то они вправду у нас зубы повыдергивают. Ты пока подумай, как будешь управлять джипом. А я пока подумаю, как нам отсюда выбраться.
Через минуту он встал с кресла, сладко потянулся и сказал:
– У меня готово, Дим. А у тебя?
Я почувствовал себя немного Федотовым. И только молча кивнул.
– Значит, так, Дим. Запоминай. Идем по коридору. Я первый, а ты позади. Как только я их нейтрализую, ты поворачиваешься и бежишь на выход. Заводишь машину и... И мы поедем домой.
Как, оказывается, все просто...
– А как ты их нейтрализуешь? Этими клещами?
Алешка подумал и сказал:
– Наверное, стулом.
Фантазер! Но попробовать нужно. Иначе мы без зубов останемся. Будущие пенсионеры.
Алешка здоровыми клещами забарабанил в дверь. По подвалу из конца в конец пронесся мощный гул.
– Мы созрели! – заорал Алешка. – Даем показания! Чистосердечные!
Через некоторое время заскрипел ржавый дверной замок.
– Кончай дубасить! – сказал Арнольд. – Уши заложило. Пошли.
Мы опять миновали весь подвал, поднялись на первый этаж и пошли коридором. Впереди шел Арнольд, за ним – Алешка, потом я, а сзади присоединился со своим портфелем Герман, вышедший из какой-то другой двери. Арнольд отпер дверь... Алешка тут же влетел в нее. И в комнате раздался развеселый звон оконного стекла.