Текст книги "Особист (СИ) "

Автор книги: Валерий Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

   Глава 22: Первый суицид.

   Я проснулся рано, по будильнику, включил свой домашний компьютер, тот почти мгновенно загрузился, я нашёл сайт Жигунова, выбрал свою игру, она называлась «древний мир». Я часто играл в неё, здесь было семь народов, они все имели разные типы войск, самый разный, и не совсем хорошо соблюдаемый баланс. Это военно-стратегическая и дипломатическая браузерная игра, которую не так давно закончил Жигунов. Здесь я на плоской карте строил своё государство, захватывал новые территории, строил новые деревни, а потом и города. Развивал экономику, ресурсы, добывал металл, камень, еду, горючее и древесину. Каждый ресурс подразделялся на несколько видов. Из металлов был худший это медь, получше сталь, и лучший металл для оружия это титан. К горючему относились торф, каменный уголь, нефть и самое лучшее топливо из доступных бороводороды. Ну и остальные виды ресурсов тоже делились на разные классы, там древесина была простая, селекционированная и генетически улучшенная. Аналогично еда и камень имели разные типы. Были ещё и вспомогательные ресурсы, такие как медикаменты и ткани. Всё это можно было добывать, модернизировать производство и торговать по разным тарифам. Задача игры была выбрать один тип ресурса, наладить его производство с наивысшей производительностью и захватить рынок. А потом как водится построить армию и побить всех соседей. В будущем Жигунов и его ребята обещали, что они дополнят игру, в ней появятся новые ветки технологий, вплоть до эпохи танков, ядерных бомб и авиации. И это обещало быть интересным, но пока что я подготовил пару легионов воинов закованных в лучшие титановые доспехи, и собирался пойти громить своих соседей.

   В дипломатии было предложение сформировать союз. Я прочитал его, усмехнулся, и, оставив без внимания, отправил свою армию в поход на предложившего союз. В жизни я был добрым и терпимым человеком, но в стратегиях, написанных Жигуновым, во мне проявились все худшие человеческие качества. Жадность, подлость и кровожадность, огнём и мечом я расширял свою державу, грабил и убивал соседей, вероломно нападал ночью и рано утром, пока люди спят, и кой кто обзывал меня задротом. Потому что вставать в пять утра, чтобы ограбить в компьютерной игре спящего соседа это немного ненормально. Но главное, я играл анонимно, и поэтому никто не знал на кого бочку катить за всё это игровое свинство. И даже сам Жигунов, магнат компьютерных игр обещал, что вся информация об анонимных игроках останется тайной даже для него. Поэтому, многие товарищи играли и свинячили анонимно. Впрочем, были и честные товарищи, которые играли не инкогнито, а от своих настоящих имён. В общем, в эти примитивные игры, написанные Жигуновым играли практически все жители Белого лебедя, только одни играли в них много, а другие куда меньше.

   Пополнилась и наша коллекция в библиотеке, число писателей неимоверно выросло до нескольких сотен писак, и теперь было что почитать, я даже сам написал несколько крупных книг. И всё было хорошо, и вроде бы не было больше преступности, и вообще никого ни разу не пришлось сажать в тюрьму, разве что так, по-товарищески побить за грубость. И прошло уже два года, и всё было хорошо и никто, кроме осуждённых, ни разу не пытался покончить жизнь самоубийством. И служба психиатров работала нормально, люди приходили, жаловались на судьбу, но никогда не доводили до...

   Я покинул свою комнату и пошёл в столовую, по пути мне попался Санёк, я пожал ему руку, и мы вместе направились покушать.

   -Слушай, а ты кем играешь в "древний мир", по секрету.

   -Не скажу.

   -Просто я хочу сформировать тайный союз с целью захвата власти на игровой карте, и я подумал, что такой опытный политик как вы, пригодится мне в качестве помощника, а то и главы союза.

   -Я всерьёз не играю.

   -Врёшь, я же вижу, по четыре раза в день садишься в комнату.

   -Я играю, но не всерьёз, и планирую играть инкогнито до конца, и никому не расскажу.

   -Грабишь?

   -Граблю, тираню, и веду себя как последний пират, истина.

   -Понятно.

   Мы дошли до столовой, я подошёл к химическому синтезатору, выбрал себе желе повкуснее, и уселся за стол, мой сосед уселся рядом. Я принялся поедать желе с котлетой, как вдруг в столовую вбежал человек, я не помнил его имени, но у меня служило много людей...

   -Суицид, самоубийство.

   -Где? Не может быть.

   Я вскочил.

   -Он заперся в комнате, поставил часы на два часа, и заявил, что никого не винит, и сделает это сам по своей воле.

   -Надо остановить.

   -Нельзя, ты же знаешь, дверь изнутри можно полностью заблокировать на срок до двадцати четырёх часов, так что попасть внутрь мы не можем.

   -Веди, бегом.

   Мы побежали по утренним коридорам, многие спали ещё, люди привыкли в последние годы, что торопиться некуда, и по утрам любили поспать часов до двенадцати. Я пробежал по пустым коридорам и остановился у двери, здесь было, человек пять.

   -Как его зовут?

   -Профессор Симак, странный дядька, мало общительный.

   -Симак! Открой, ты слышишь меня?

   Я посмотрел на таймер двери, там красными и зелёными цифрами стояло по пятнадцать минут. Я знал, зелёное значит, дверь будет разблокирована через пятнадцать минут, а красное значит, полная звуковая изоляция будет снята через пятнадцать минут.

   -Он нас не слышит, мы ничего не можем сделать сэр. Только ждать, пятнадцать минут, это не так много.

   -Так, ты, бегом будить Анни, бегом я сказал, буди, пусть бежит в медблок за жгутами, бинтами и другими реанимационными средствами. Беги, может, откачаем ещё, через пятнадцать минут, как штык должен быть здесь.

   Я постучал кулаком в металлическую дверь, но знал, это бесполезно. Первый, первый суицид, мы два с половиной долгих года сохраняли жизни людей, и никто ни разу не вскрыл себе вены и не украл из медблока смертельную дозу снотворного. Всё было тихо и спокойно, никто никого не обижал, все были дружны и спокойны. Почему?

   -Послать за психиатром.

   -Есть.

   -Сюда, главную, хочу поговорить о нём, надо узнать всё, как же мы не досмотрели. Хочу знать историю, всё, что есть об этом парне, кто семья, откуда, почему и зачем он это сделал?

   Мы постояли у двери ещё несколько минут, прибежала Анни с какой-то сумкой, села у двери, стала раскладывать жгуты и бинты.

   -Осталась минута, сейчас надо сразу оказать помощь.

   -Сэр у него был целый час, чтобы сделать с собой всё что угодно, едва ли вы сможете его откачать, если он вскрыл себе вены почти час назад.

   -Я знаю, но шанс всегда есть, может он дурак, и не смог покончить с собой по-человечески, так бывает у неуклюжих самоубийц, и их спасают.

   Дверь открылась, я влетел внутрь, но его нигде не было, я ломанулся, прыгнул к ванной, открыл дверь, он сидел не подавая признаков жизни в кабинке, всё было забрызгано кровью, он перерезал себе вены на левой руке столовым ножом, и судя по тому, что кровь из вен больше не текла, он уже был мёртв. Шансов спасти его не было, Анни достала пластырь, но я остановил её.

   -Прибереги для живых, этот умер полчаса назад.

   -Но может быть...

   -Видишь, кровь из перерезанных вен уже не течёт? Это значит, что он потерял минимум две трети крови и сердце не бьётся, мы не можем его реанимировать, мозг мёртв, и достойного оборудования у нас в медблоке тоже нет.

   -Сэр, как с ним поступить?

   -Разрезать на части и отправить в дезинтегратор.

   -Но так нельзя, – вспылила Анни, – он же человек, и даже не преступник.

   -А что ты предлагаешь?

   -В ангаре, есть шлюз наружу, мы могли бы его выбросить прочь с базы, это лучше, чем есть его.

   -Тогда мы потеряем семьдесят килограмм органических веществ, а то и восемьдесят. Это неприемлемо, я сказал, как поступить, разрезать, и отправить мясо в дезинтегратор.

   -Но он же всё равно умер, и есть уже не будет никогда, почему нельзя его просто похоронить, его восемьдесят килограмм...

   -А если у нас здесь в будущем будут дети? Что им есть? Что если детей будет много и органика в химических синтезаторах кончится? Мы что все будем пухнуть от голода? Или будем тянуть жребий, кому сдохнуть?

   -Но от одного человека она не кончится...

   -Но он не первый и не последний, кто умер и умрёт. Следующего человека ты тоже захочешь похоронить, а не есть, и следующего и следующего, и органики станет меньше. А потом родятся дети, а органические вещества в синтезаторах иссякнут, и всё, есть нечего. Имеешь ли ты право ради своих собственных моральных амбиций обрекать на голод будущие поколения базы Белый лебедь? Учитывая то, что у нас здесь сейчас замкнутый полный цикл оборота веществ? То есть если выбросить его через шлюз, как ты предлагаешь, то запас органических веществ однозначно убавиться, а взять новые не откуда, потому что мы на глубине двухсот с лишним километров в недрах планеты, которая превратилась в сплошной ледяной шарик. И сейчас температура за бортом минус двести шестьдесят девять градусов по Цельсию. Вот такие дела...

   -Ты говоришь дети, но на базе энергии лет на пятьдесят не больше, какие дети? Кто осмелится родить здесь сейчас детей? В таком месте.

   -Ты не осмелишься, но не решай за других. А просуществовать эта база может очень долго, если не сломается цикл оборота веществ, если будет работать источник энергии. Быть может, мы проживём здесь сто, или даже триста лет. И нельзя оставлять будущие поколения без ресурсов, хороня мертвецов, как полагается. Я сказал, разрезать труп и в дезинтегратор!

   Пришёл главный психолог, я посмотрел на неё, глаза у неё напуганные, неудивительно, сегодня умер человек, а ей предстоял разговор со мной, и меня боялись. Потому что когда-то давно, все помнили, как я убивал, легко и почти без причины, а потом как палач сам приговорил и казнил всех преступников.

   -Пройдёмте в третью столовую, там столы, сядем, поговорим, у меня всего пара вопросов.

   -Хорошо господин майор.

   Мы дошли до столовой, я бесцеремонно уселся за дальний стол, сел и замолчал, главный психиатр тоже молчала.

   -Даша, скажите, этот человек посещал кого-то из ваших сотрудников?

   -Нет, последний раз он был на обязательном разговоре месяц назад, никто не выявил у него никаких аномалий и наклонностей к самоубийству.

   -Ясно, я говорил с его другом, у двери, ещё, когда она была закрыта, тот сказал, что он вёл странный и уединённый образ жизни, вы знали об этом?

   -Нет, простите Антон, мы совершили большой прокол.

   -Не дрожите, я не собираюсь вас наказывать, я считаю, вы хорошо справляетесь со своими обязанностями, учитывая особенности ситуации и то, что это первый суицид за два с половиной года. Просто я хочу, чтобы вы впредь внимательнее относились к людям, чьё поведение не социально.

   -Но как? Мы же не можем шпионить за всеми.

   -Сделать это не сложно. Просто, пусть каждый пациент, каждый раз при обязательном разговоре называет людей, которые, по его мнению, находятся в группе риска, скажем, не менее двух. И тогда, вы сможете составить список людей, которые могут быть в опасности.

   -Ясно.

   -Просто постарайтесь, Дарья, я не держу на вас зла, и я надеюсь, что такие случаи будут в будущем повторяться не часто.

   -Хорошо, господин майор, я обещаю вам, я приложу все усилия, и постараюсь выявить группу риска лучше.

   -На этом закончим, идите, работайте, приступайте прямо сейчас, и я хочу, чтобы вы сегодня, завтра и после завтра опросили ещё раз вообще всех жителей базы. Просто это самоубийство может быть спусковым крючком для тех, кто сомневается, и оно может вызвать целую волну самоубийств, среди тех, кто сам бы так не осмелился.

   -Я поняла.

   -Я поднялся из-за стола и быстро пошёл к Жигунову, к нему у меня тоже было своё дело.

   Жигунов спал, и мне пришлось основательно постучать к нему в дверь, прежде чем он проснулся. Просто я знал, что он любит работать допоздна ночью, а потом утром отсыпается. Звонков у нас не было, а удары кулаками о сталь глухие, поэтому для того чтобы стучаться, я обычно использовал монетку. Наконец дверь открылась, и на пороге показался заспанный и полу голый Жигунов, я бесцеремонно толкнул его и прошёл внутрь.

   -Что случилось?

   -Самоубийство.

   -Как?

   -А вот так. Хочу уточнить, профессор Симак Фёдор Николаевич, он не играл в твои игры?

   -Ну, я не могу сказать, там всё тайно.

   -Слушай, игры играми, азарт азартом, а умер человек. Он не играл?

   -Номер комнаты? Хотя не надо, сейчас найду и так, да, сейчас, секунду, – он понажимал на кнопки своего компьютера, пощёлкал базу данных и вскоре ответил мне, – да он не играл, не играл вообще.

   -Что и требовалось доказать.

   -Что доказать Антон?

   -Сергей, человек, который играет взахлёб, и с азартом в твои игры, пока ему интересно хотя бы играть, не покончит жизнь самоубийством. Он будет сидеть играть, тупить и зря бездарно тратить своё время, но он не перережет себе сам вены. На это я и рассчитывал, упрашивая тебя писать новые и новые всё более и более интересные время сиферы.

   -Ну, так то да.

   -Мне нужны списки людей, которые не играют в твои игры вообще, отдельной колонкой. А также мне нужны списки тех, кто играет очень мало, кому не интересно. Все эти люди в группе риска, им не интересно жить здесь, им нужно оказать психологическую помощь, иначе они повторят судьбу Симака, а моя задача любым способом сохранить максимум жизней, максимально длительное время.

   -Я понял, в общем, могу сказать тебе сразу, таких людей довольно много, около двух тысяч человек играют часто или сравнительно часто во что-либо, и ещё тысяча с лишним не играет в мои игры почти вообще. Но, но, приведу пример, первый не играет в мои игры, он пишет книги и рассказы, глупые правда, но их читают, ты знаешь. И, тем не менее, я могу поручиться за него, он себе вены не перережет, по крайней мере, в ближайшие несколько лет, это точно. Так что, если люди не играют в мои игры, потому что считают их глупыми, это ещё не показатель. Многие просто считают игры детскими развлечениями.

   -Да, я знаю.

   -Ладно... Просто отправь список не играющих к психиатру, я хочу выявить всех, кто в группе риска, и это надо сделать разными способами, я не хочу чтобы ещё несколько десятков человек вскрыли себе вены. Тем более, раз Симак ускользнул от нас, и совершил это, значит, ему было плохо, значит, кому-то ещё может быть плохо, как и ему, а людям не должно быть плохо.

   -Сказать по правде Антон, тут всем плохо, мне тоже плохо, просто плохо бывает по-разному. Есть люди, которым если плохо, то они садятся и распускают нюни, и ждут, когда им помогут, таких тебе не спасти. А есть такие, как я и первый, да мне плохо, мне очень плохо, мне надоело уже здесь, и я хочу прогуляться по саду, посмотреть на чистое небо. Но нет, я сажусь, и занимаюсь делом, и пока у меня есть это дело, пока я знаю, что я нужен другим людям, пусть даже они и считают мои игры глупыми, я не сделаю с собой такого никогда. И ты не сделаешь тоже, потому что ты не нюня.

   -Мы должны спасти всех, люди бывают разными, сильными и слабыми. Но даже слабый человек, может быть великим учёным, или просто человеком хорошим. Мы должны спасти всех, это наш долг, поэтому, составляй список депрессивных, и отсылай к психиатру.

   -Есть сэр.

   Я пожал ему руку, и покинул комнату нашего медиа игрового супер магната монополиста. Направился к себе, дел на ближайшие полчаса не было, и я хотел посидеть подумать, не упустил ли я чего. Ведь каждая мелочь может спасти кому-то жизнь. Я вошёл к себе в комнату, и увидел в уголке экрана домашнего компьютера сообщение, я открыл его, это мне прислали последнюю записку Симака, я погрузился в чтение:

   "-Я никого не виню. Давно, у меня была жизнь, в ней были жена и дети. Все они остались на поверхности Олви, и я уверен, что они погибли. Теперь у меня жизни нет. Я считаю себя сильным человеком, и я сделал попытку спасти себя, начать новую жизнь, узнать новых людей и завести друзей. Я пытался, пытался долго и настойчиво. Друзей я так и не завёл, только приятелей, но, увы, приятели это не друзья. Я стал погружаться в одиночество всё глубже, и осознание того, что моя семья и дети мертвы, не дают мне покоя. Хуже всего то, что это навсегда, мы всё равно здесь все умрём, это вопрос времени. Я не знаю, быть может, это скрывают, но я понимаю, что такие системы как Белый лебедь могут работать автономно от силы несколько лет, не больше. Я ведь специалист, я всё понимаю. Нет смысла тянуть, здесь мне всё равно жизни нет, на этом всё, живите без меня. Никого не вините, особенно психологов, они старались, но я обманул. Я просто не могу больше так, удачи. Простите, майор Честный, я знаю, вы старались."

   Жаль, ну что ж, я прочитал его последнюю записку, создал на диске d: специальную папку, и сохранил его записку там, потом подумал, и защитил папку от случайного удаления паролем подлиннее. А потом забыл этот пароль, слишком уж он длинный, теперь эту папку уже не удалить с моего компьютера, можно только добавить записки новых умерших, если такие будут. Что ж, я сделал всё что мог, а теперь надо пойти и проверить всех, как они исполняют приказы. И я должен не просто проверить, я должен быть спокойным и уверенным, ведь всё в порядке, и ничего не произошло. Если я не справлюсь, такие записки станут нормой, и самое главное, люди не должны думать что они в тюрьме. Белый лебедь должен быть местом, где вполне можно жить, местом, где жизнь для людей может быть интересной.

   Глава 23: Пора неудач.

   Со времён первого суицида, самоубийства стали нормой, они не происходили часто, я старался, и довольно мало людей решались уйти из мира по своей воле. Каждый месяц, самое редкое два, кто-то уходил из жизни, и почему-то, это почти всегда были мужчины. Я составил группы риска, и постоянно обрабатывал их, теребил. Люди улыбались мне, говорили спасибо, говорили как им хорошо, а потом вдруг их находили со вскрытыми венами и прощальной запиской. И слова таких записок были очень похожими: «Я не могу жить в этой тюрьме, здесь нет света, мне скучно, я никогда не вырвусь из этих стен. Мне так тяжело, мне очень тяжело. Ну вот, игры Жиганова перестали меня прикалывать, слишком уж они одинаковые, скучные. Мне больше не весело, всё серо и одинаково. Я больше не вижу смысла в этой жизни. О боже, я думаю, вскрыть себе вены, это единственный способ освободиться от этого мира...»

   И только раз, всего один единственный раз мы смогли это остановить, один молодой человек как обычно, перерезал себе вены и закрыл на час дверь. Но то ли нож был слишком тупой, то ли руки у молодого человека росли из жопы, скорее последнее, потому что ножи в столовой одинаковой заточки, но он не перерезал себе вены, а просто порезал верхний слой кожи на запястье. Кровь текла, молодой человек потерял от страха сознание, но через обыкновенный порез кожи вся кровь не вытечет, и мы его откачали, даже зашивать ничего не пришлось, заклеили пластырем, а потом три месяца не выпускали его из бокса, и каждый день не меньше трёх часов с ним беседовали наши психиатры. А все психиатры это молодые красивые девушки, так что жизнь у молодого учёного наладилась. Вот такие дела. Но что хуже всего, всё равно, то один, то другой, люди продолжали уходить из жизни. Очень тяжёлым было осознание того, что они уже никогда не выйдут отсюда. Ведь все понимали, планета мертва, заморожена, связи нет, никто нас не спасёт. И даже тот блок связи, с нейтринным передатчиком, который был запланирован изначально, шёл через главный компьютер, который мною был успешно взорван, и потому даже я был уверен, что никто не знает, что мы вообще живы. Ведь когда взорвалась моя малая бомба на двести пятьдесят тонн тротила, скорее всего, все датчики показали, что Белый лебедь погиб, и вполне возможно, нейтринный передатчик послал соответствующий сигнал. Поэтому надежды не было, и не могло быть. Даже на затонувшей посреди моря подводной лодке и то больше шансов дождаться помощи. Никто во время войны не пошлёт сюда корабль, чтобы просто проверить, а вдруг мы всё-таки живы?

   * * *

   Я проснулся, в дверь кто-то настойчиво стучал монеткой, я встал, открыл, там была какая-то девушка, я узнал медика из нашей больницы, она была бледной как мел.

   -Что случилось?

   -Наш главный врач Анни, покончила с собой...

   -Твою мать, у неё же всё было в порядке, – я выругался и побежал к её номеру, там я был уже спустя пару минут, я увидел таймер, там было три минуты красных и зелёных цифр. Я выругался ещё громче, мимо шёл какой-то парень, я подошёл к нему, схватил за плечо.

   -Живо, в мед блок, дежурного, реанимационный набор, живо!

   Я знал Анни давно, я знал, что нравлюсь ей, и нравлюсь давно, с самого начала всей этой печальной истории. Она была моим верным помощником и союзником, и я просто не мог её потерять. Таймер на двери щёлкнул, и она открылась, я вбежал внутрь, перемахнул через койку, и прыгнул к ванной, обычно там, чтобы не забрызгивать всё кровью, в горячей воде, люди уходили на тот свет. Я открыл дверь, и столкнулся с Анни лицом к лицу, она стояла одетая и с ней всё было в порядке.

   -Ты с ума сошла! – Выкрикнул я.

   -Видишь, я могу так.

   -Ты зачем? Я чуть не...

   -А как ещё привлечь твоё внимание?

   -Нормально, по-людски!

   -Мы с тобой уже пять лет работаем рука об руку, и у тебя всегда одна отговорка. Я занят, может быть потом, у меня в прошлом была другая девушка. Но Антон, твоя другая девушка была в далёком прошлом, в вообще другой жизни! Теперь наш мир Белый лебедь, и мы с тобой можем жить порознь, одиночками, и тогда когда-нибудь ты также встанешь утром, подойдёшь к моей двери, а за ней мой труп со вскрытыми от безысходности венами. Или мы можем попробовать построить свою жизнь с нуля здесь и сейчас со мной.

   -Я просил подождать...

   -И я ждала пять лет, подумать только, пять лет! Всё думала, ну ещё маленько, ну ещё годик, ещё месяц, он обязательно образумится, и тут я такая рядом, верная и... Но прошло пять лет и ничего не изменилось, ты не образумился. И я не могу и не хочу больше ждать, иначе я свихнуть и сойду с ума, и отправлюсь на тот свет. Потому что ты из железа и тебе всё пофигу, а мне нет, я не такая, я человек.

   -Я не из железа, просто всё иначе воспринимаю. И ты права. Если желаешь, сегодня вечером пойдём на танцы, потанцуем вместе. Я обещаю, мы наладим с тобой отношения постепенно, за месяц или два...

   -Ловлю на слове, я приду на танцы, в первый зал.

   -Хорошо, пусть будет первый. – Согласился я.

   К комнате подбежал мой сотрудник, я заметил, что он немного бледен.

   -Что случилось?

   -Сегодня ночью сразу три самоубийства. Все жертвы ушли из жизни в последние шесть часов, и в этот раз это не шутка. Трупы идентифицированы, найдены последние записки, всё как полагается.

   -Эти люди ушли из жизни коллективно?

   -Думаю, что нет, они не дружили друг с другом, и ушли из жизни в разное время. Переписки между ними тоже не обнаружено, так что это не связанные случаи.

   -Понятно, это плохо. Было бы лучше, если бы это был групповой суицид.

   -Что ж... У нас есть работа, и Антон, не забудь, ты обещал что вечером будешь со мной. Антон, ты нужен мне, поддержи меня, мне сейчас тяжело, иначе ты действительно найдёшь меня в ванной со вскрытыми венами.

   -Я обещал, не переживай. А это аванс.

   Я взял её за плечи, притянул к себе, и поцеловал в щёку. После чего развернулся и пошёл к ближайшему самоубийце, я всегда сам осматривал место гибели человека, и всегда проверял, сам ли человек покончил с собой, или его заставили, просто так, на всякий случай, такое у меня правило.

   Записка была самая обыкновенная, сколько я уже таких перечитал: "Мне надоело, я больше не могу, простите... Я не видел Солнца пять лет. Эти серые стены, они уже снятся мне по ночам, мне кажется, заточение здесь, длится вечность. Это как тюрьма. Этого не вынести, если бы я хотя бы знал, что это когда-то закончится, я бы выдержал, но я знаю, о нас забыли..." Я знал что делать, сообщил своим, что хочу поговорить.

   Я подошёл к мастерской, прошёл мимо охранника, закрыл дверь и включил шумопоглощение, трое моих ближайших соратников уже ждали меня здесь. Вадим, первый и Жигунов, люди, которые сделали больше всех, чтобы остановить суициды, чтобы развлечь заточённых.

   -О чём ты хотел с нами так тайно поговорить?

   Я сел на стул напротив них, и вдохнув начал:

   -Как бы сегодня утром имело место рекордное количество самоубийств, три за ночь.

   -Нам это известно.

   -И как бы это надо остановить, во что бы то ни стало.

   -Согласен.

   -Я каждый раз читаю предсмертные записки вообще у всех ушедших из жизни, вообще всегда. И там почти всегда написано одно и тоже.

   -Мы знаем.

   -Нет, то, что я хочу сказать, этого вы не знаете. Так вот, люди всегда пишут одно и тоже. А именно, цитирую: "если бы я знал что когда-нибудь снова стану свободен, я бы этого не совершил. Но я знаю, что мы не выйдем отсюда никогда и никто." Люди знают, что спасения нет.

   -Всё так.

   -Каждый верит, и твёрдо уверен в том, что нас никогда не спасут, вообще никогда, и это основной мотив самоубийства.

   -Да, всё так, мы знаем.

   -Так вот, если человек, будет уверен, что его спасут, пусть не скоро, но обязательно спасут, тогда он не покончит с собой, и будет ждать год, два и даже пять лет. Веря, что спасение придёт.

   -Так то, верно, ты прав, ты предлагаешь фальсификацию?

   -Лучшие программисты из нас это Вадим и Сергей. Я уверен, вы сумеете прислать ложное сообщение, которое мы растранжирим и тогда волна самоубийств прекратится.

   -Всерьёз фальсифицировать что-то сложно, на самом деле даже невозможно, учитывая то, какими инструментами мы обладаем, а вот просто официально объявить, что мы получили такое сообщение, мы можем без проблем, это так.

   -Тогда объявим?

   -Это ложь Антон, она накроется. Люди не дураки, они не поверят.

   -А что нам мешает объявить о том, что с нами связались из центра и к нам летит корабль? Он будет здесь через одиннадцать лет, то есть не скоро, очень не скоро. Но он прилетит сюда обязательно, и спасёт нас. Если даже кто-то и не поверит, хуже уже не будет. Зато те, кто поверят, получат надежду.

   -В общем я за, так-то ты Антон прав. Мы ничего не теряем.

   -Попытаемся.

   -В общем я как все, эдакая серая масса, – принял решение Вадим.

   -Ну что ж, подготовите всё к сегодняшнему вечеру? Я сделаю объявление, а то ночь, это ещё чья-то человеческая жизнь, ещё один жмурик.

   -Так сколько говоришь до прилёта корабля?

   -Одиннадцать лет.

   -Хорошо. Сделаем, хуже всё равно уже не будет, а вообще, надо было поступить так раньше. Всё же любому человеку лучше знать, что его обязательно спасут, просто очень не скоро, чем так как сейчас...

   -И ребята! Никто не должен узнать, что это утка!

   -Никто и не узнает, будь уверен.

   -И ещё, мои дорогие друзья, вы все знаете, Анни сегодня выкинула дебильную шутку, я из-за неё постарел лет на тридцать.

   -Да, было дело.

   -Я хочу, я надеюсь, никто из вас не должен делать этого, просто не должен и всё, чтобы не случилось, помните перед ответственностью перед другими людьми. Если кто-то из вас вскроет себе вены, знайте, я его с того света достану. Поэтому, делайте что угодно, но не смейте кончать жизнь самоубийством, мне без вас не вытянуть.

   -Будь уверен, мы сильные люди.

   -Поступим так, если кто-то захочет повеситься, или скажем венки порезать, пусть уведомит о своём решении остальных, как положено. Я то не собираюсь, просто так...

   -Никто не должен, чтобы не случилось, мы все должны жить, а сейчас Антон иди, мы всё сделаем.

   * * *

   Я вышел на середину комнаты, взял в руки микрофон, и громко сказал:

   -Мои дорогие друзья и товарищи, сегодня пришла радостная весть, более радостная, чем можно было ожидать. К нам на компьютер пришло сообщение, прямо на ноутбук, через какие-то ранее не работающие цепи и реле. К нам летит корабль, спасатель, небольшой шлюп, примитивный и медленный, но со специальным оборудованием на борту, они эвакуируют нас всех отсюда.

   Зал зашумел, по нему прокатилась настоящая буря, такое ощущение, что люди поверили мне, и, наверное, поверили, сейчас. Всё недоверие начнётся потом. А вообще, люди очень хотят верить в такие вещи, им самим так хочется поверить, что этот фактор затмит любого скептика.

   -Есть и плохая новость, корабль медленный и старый, поэтому он будет здесь лишь через одиннадцать лет. Так что ждать нам придётся долго и очень долго. Но я прошу вас, крепитесь, и мы все с вами доживём до того дня когда...

   -А налажена ли двухсторонняя связь с метрополией? Если они связались с нами. Мы можем поговорить?

   -Нет, не можем. Для того, чтобы передать нам послание, им пришлось пожертвовать спутником связи, и ещё раз они связаться не смогут.

   -Как?

   -Насколько я понимаю, они посадили спутник на ледяной щит, потом двигателями проплавили корку льда, и дальше к нам пришёл радиосигнал. Сейчас у спутника кончилась энергия, и он вмёрз в лёд, недалеко от базы Белый лебедь.

   -Это всё похоже на утку.

   -Похоже, но это не утка, поверьте мне. Теперь всё будет хорошо, вы просто крепитесь, нас обязательно спасут, просто не скоро.

   -Знаете, Антон, я уважаю вас за это враньё, честно уважаю. Но слишком уж притянута за уши ваша история, и потом, всё это произошло после того, как трое за одну ночь покончили с собой, подозрительно. Вы хотите спасти людей, это хорошо, но лично я не поверю.

   -Можете слушать его, можете слушать меня! Но знайте! К нам летят, и нас неизбежно спасут, просто не скоро, надо только выдержать, потерпеть, и вы увидите голубое или зелёное небо, красные, фиолетовые и синие листья настоящих живых растений. Это произойдёт, а тот, кто вскроет себе вены, никогда уже этого не увидит. Всё, я сказало всё, что хотел, и теперь планирую праздновать, музыку!

   Я спрыгнул с фонтана, отдал ноутбук охраннику, подошёл к Анни, взял её за руки, и начал танцевать, я исполнял своё слово. Я знал, ей действительно тяжело, и я очень боялся, что она действительно наложит на себя руки, потому что слишком многие уже сделали это. И суицид стал чем-то обычным, естественным, а это очень, очень опасно для всех. Я сам, даже я сам, могу не выдержать, сейчас, пока у меня есть друзья, выдержу, но если все они уйдут, что тогда? Поэтому надо за них держаться.

   -А они, правда, летят за нами?

   -Они летят не за нами, а за выжившими вообще. Кроме того, им нужны какие-то данные нашей лаборатории, так что, им придётся залезть сюда и вытащить нас.