355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Валерий Алексеев » Проект "АЦ" » Текст книги (страница 5)
Проект "АЦ"
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 07:19

Текст книги "Проект "АЦ""


Автор книги: Валерий Алексеев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

21

Придя к себе, я не стал укладываться спать: не хотелось. Я сел на подоконник, взглянул на белое «небо» – и чуть не взвыл от тоски. Нет, мне не казалось, что я задыхаюсь, мне не мерещилось, что по куполу бегают мохнатые пауки. Умом я понимал, что мы все находимся внутри наполненного теплым воздухом баллона, который, вращаясь, мчится в темноте и пустоте… а может быть, стоит на месте, а вокруг вращаются звезды. Как раз это меня не пугало. И не только меня. Если б мы боялись этого, то сидели бы сейчас в одной комнате, тесно прижавшись друг к другу, как маленькие заброшенные дети. И проблема возвращения домой тоже меня не волновала. Как легко я попал в эту «школу», думалось мне, так легко и вернусь обратно. В парусиновой куртке, доставшейся мне от отца, в вельветовых брюках и уютно стоптанных кедах я появлюсь на пороге нашей комнаты и скажу: «Здравствуй, мама. Вот, я вернулся». Нет, все это было не страшно. Страшно было оттого, что в какой-нибудь сотне метров отсюда, в слепом голубом домике, стоят, пусто глядя друг на друга, неподвижные Воробьев, Скворцов и Дроздов. Мне казалось теперь, что у всех троих мертвые глаза, механический смех, мелкие зубы из серой пластмассы… Как я завтра посмотрю им в лицо, как заставлю себя учиться?

ЭТИ? ЭТИ меня не пугали. Я думал о них скорее с досадой. Черт их побери, как они не понимают, что нельзя оставлять семерых ребят наедине с тремя мертвыми машинами! Неужели им в голову не приходит, что мы давным-давно все поняли? (Я-то понял только сегодня, но мне казалось, что это произошло давным-давно.) Или мы должны подать им знак? Но каким образом? Объявить голодовку? Собраться в столовой и застучать стаканами по столу? "Мы хотим знать все! Мы хотим знать все!" Глупости, разумеется. Им и в голову не придет, что мы подаем им сигнал. Так же как и нам совершенно неясно, что им от нас надо.

– Компрачикосы проклятые! – прошипел я сквозь зубы.

– Андрюша, тебе нехорошо? – спросила сквозь стенку Соня. – Хочешь, я буду с тобой разговаривать?

– Да нет, ну что ты! – поспешно ответил я. – Спокойной ночи.

– А что ты делаешь? – не отставала Соня.

– Письмо пишу, – машинально ответил я.

И тут мне в голову пришла изумительная мысль. Я кинулся к столу, схватил ручку и на листе бумаги написал:

"Уважаемые товарищи!

До каких пор вы собираетесь держать нас в неизвестности о цели вашего эксперимента?

Мы не подопытные… (хотел написать "кролики", но вовремя передумал: чего доброго, не поймут) микроорганизмы.

Мы требуем личной встречи.

Если это никому не во вред, согласны учиться у вас и дальше.

Но если это не так, вы обязаны вернуть нас домой в целости и сохранности".

Подумал и приписал:

"Иначе вам самим будет стыдно".

Дрожа от нетерпения, я положил листок в фирменный конверт, заклеил – и снова задумался: какой же написать адрес? Братьям по разуму? Стыдно. Скажут: тоже нам братец нашелся, родственник-переросток. Да и они с нами поступили тоже далеко не по-братски.

И я написал на конверте так:

"Руководителям эксперимента".

Вот теперь все было ясно.

И, прижимая к груди конверт, я побежал на улицу.

Еще ни разу я не гулял под куполом ночью, и меня поразили пустота и тишина. У бассейна и над дорожками горели бледно-желтые фонари, листья пальм фанерно бренчали.

С колотящимся сердцем я добежал до центральной колонны, нажал кнопку лифта. Дверцы с тихим шорохом расползлись, почтовый ящик был на месте. Я опустил в щель письмо. Бедный Олег! Он искал связь, а связь была под рукой. Просто Олег никому не писал писем. Я заглянул сверху в щель – письмо еще смутно белело. Тут дверцы лифта задвинулись за моей спиной, и в наступившей темноте я увидел, как по конверту пробежал синий огонек. Почта принята!

Я потоптался немного в кабинете… Не знаю, чего я ждал: уж не ответа ли немедленно, сию же минуту? Потом нашарил кнопку на стене, двери открылись.

У кабины стоял Дроздов.

Я обомлел. Первой моей мыслью было немедленно подняться наверх… А что дальше? Колба запаяна… Тем более что Дроздов держал руку на кнопке вызова и лифт не мог закрыться.

– Добрый вечер, Аркадий Сергеевич, – промямлил я.

Дроздов ничего не ответил. Я сразу заметил, что он еле стоит на ногах. Если бы не рука, упиравшаяся в стенку, он бы, наверно, упал. Лицо его было землисто-серым, под глазами мешки.

– Что с вами? – спросил я, выходя из кабины.

– По ночам… гуляешь… – глухим голосом проговорил Дроздов. – А спать когда?..

– Съездить наверх захотелось, – соврал я. – Подышать свежим воздухом.

Блокировка в моей голове сработала автоматически.

– Погулять… – повторил Дроздов, упираясь рукой в стену.

– А что, разве нельзя?

– Отчего же… можно…

Дроздов нелепо повернулся и прислонился спиной к колонне. Случись это днем раньше, я бы решил, что директор выпил лишнего.

– Аркадий Сергеевич, вам помочь? – спросил я.

Дроздов не отвечал. Глаза его были открыты, но дыхания не было слышно.

Я беспомощно оглянулся. Вокруг было пусто и темно. Что же делать?

– Сейчас, сейчас, – пробормотал я, схватившись за его повисшую руку.

Дроздов всей тяжестью навалился на меня. Теперь-то я точно знал, что это не живой человек: мне приходилось тащить до постели отца, Дроздов был тяжелее в два раза.

Я положил его руку себе на плечи, напрягся. Ноги Дроздова сдвинулись с места и поволочились по земле.

Так, шаг за шагом, поминутно останавливаясь, я дотащил его до голубого домика, благо было не так уж и далеко.

Но тут – новая незадача: серая пластиковая дверь была наглухо закрыта, без малейшего признака замка либо дверной ручки. Я прислонил Дроздова к стене и стал искать на земле какой-нибудь инструмент, чтобы отодвинуть дверь или, если это невозможно, взломать.

Тут за спиной у меня послышался голос:

– Ты что здесь делаешь?

Я обернулся – рядом стоял Олег. Я так обрадовался, увидев его!

– Да вот, понимаешь, – заговорил я, – разбрелись по всей территории.

– Все трое? – деловито спросил Олег.

– Нет, только один. Посмотри вокруг, может, еще другие валяются.

Олег посветил фонариком (он оказался предусмотрительнее, чем я).

– Да вроде никого.

– Слушай, – сказал я, – не можем же мы тут его бросить.

– Не можем, – согласился Олег. – Ему нужно срочное питание.

Он подошел к двери, потом поднял вялую руку Дроздова, провел его ладонью по пластику – дверь отползла.

– Ты гений, – сказал я ему.

И в это время в темном дверном проеме показалась плотная фигура Воробьева.

Воробьев молча взглянул на нас и, схватив директора за плечо, с необыкновенной быстротой втащил его внутрь домика. Дверь закрылась.

А мы с Олегом, не сговариваясь, бросились бежать. Взлетели во весь дух на второй этаж общежития. Я хотел было с ходу юркнуть в свою комнату, но тут Олег преградил мне дорогу. Вид его не предвещал ничего хорошего.

– Ну? – сказал он грозно.

– В чем дело, приятель? – Я сделал попытку его обойти.

– Ты понимаешь, что ты натворил?

– А что такое? – Я все еще изображал оскорбленную невинность.

– Соня все слышала, – сказал Олег. – Но она не думала, что ты решишься.

Ах, черт! Действительно, когда я писал письмо ЭТИМ, я от волнения забыл о блокировке.

– Эх ты, торопыга! – презрительно проговорил Олег и отступил, давая мне дорогу. – Иди ложись. Но не думай, что проведешь спокойную ночку.

22

Проснулся я от холода.

Напрасно я натягивал одеяло до подбородка: холод безжалостно заползал вовнутрь. Я открыл глаза – в комнате было темно. И тут меня полоснуло чем-то острым по лицу и рукам. Закутавшись в одеяло, я подбежал к выключателю, зажег свет. Лампочка горела вполнакала. За окном была кромешная тьма, купол совсем не светился, хотя на часах было уже около семи утра.

В дверь забарабанили.

Я открыл – на пороге стояли Олег и Соня.

Она взглянула на мое лицо и ахнула:

– И ты тоже?..

– А что случилось? – спросил я.

– Славик порезался стеклом, – сквозь зубы проговорил Олег. – Ух, дал бы я тебе, если бы от этого была хоть какая-нибудь польза! Кустарь-одиночка!

– Оставь его, – сказала Соня. – Видишь, человеку больно.

Лампочка под потолком мигнула и померкла. В коридоре было тоже темно, шлепали чьи-то шаги, слышались приглушенные голоса.

– Иди за мной, – скомандовал Олег. – У меня в комнате фонарь, батареек хватит часа на четыре.

– Дай хоть одеться! – взмолился я. – Холодно!

– Некогда, – коротко ответил Олег.

Мы побежали по коридору. На бегу я чувствовал, как горят Славкины порезы на моем лице. Как же ему было больно в первые минуты, когда я еще спал, как сурок!

– Сломалось что-нибудь? – спросил я, задыхаясь.

– Все сломалось, – не оборачиваясь, ответил Олег. – Твоими молитвами. "Птичий базар" отключен, и вся система вышла из строя.

– Да что ж они, психи, что ли?

Олег резко остановился, и я налетел на него в темноте.

– Имей в виду, – сказал он вполголоса, дыша мне в лицо, – никто не знает, что это ты… Кроме нас с Соней. Понял? Будем держаться как люди.

Я благодарно закивал, хотя Олег этого, естественно, не видел.

Он втолкнул меня в комнату.

– Еще одного привели! – послышался в темноте жалобный Славкин голос. – И без того воздух кончается!

– Прекратить панику! – сказал Олег и зажег фонарь.

Луч света выхватывал из темноты лица ребят. Девчонки стояли, закутанные, как и я, в одеяла. Тут же была и Черепашка.

– Не понимаю! – сказала она, увидев меня. – Война, что ли? Никто ничего не объясняет…

– Все ты! – крикнул Борька и кинулся к Олегу. – Все ты, изыскатель!

Я схватил его за руки. Одеяло упало с меня на пол.

– Ну, ну, спокойно. Это не он, это я во всем виноват.

Но Борька меня не слушал.

– Пусти! Пусти! – шипел он, вырываясь.

Пришлось скрутить ему руки. Когда он присмирел, я подвел его к креслу и усадил.

На кровати кто-то слабо стонал. Я понял: это был Славка. Собственно, стонать-то ему можно было бы уже и прекратить: я знал, что на нем нет уже ни царапинки, да и мои скоро пройдут.

– Как это он? – шепотом спросил я, зная, что где-то поблизости Соня.

– Пытался вылететь в окно, – тут же отозвалась Соня. – Олег, побольше света, пожалуйста.

– Вылететь? Зачем? – спросил я.

– Все погасло, и он испугался.

Лена тихо и тоненько заплакала.

Рита подошла к ней, обняла ее за плечи.

– Ничего, ничего, – зашептала она. – Все пройдет, все успокоятся… Не надо бояться.

– Да, ты не знаешь! – плача, повторяла Лена. – Ты ничего не знаешь…

– Ну и что ж, что не знаю? – возражала Черепашка. – Мне же страшнее, а я не плачу.

Все-таки она была молодец.

– Не надо нервничать, ребята, – сказал Олег.

Он светил фонарем на Славкино лицо, а Соня рассматривала, есть ли раны. Славка что-то бормотал и отворачивался: он не хотел признаваться, что все его порезы "прошли". Но я не осуждал его: такая уж была моя специализация. Зажмурившись, я живо представил себе, как страшно ему было, когда он, раскинув руки, весь исцарапанный, летел в темноту…

– Не надо нервничать, – повторял Олег. – Возможно, всего лишь короткое замыкание. Сейчас мы с Андреем пойдем и все починим.

– Ну прямо, почините! – крикнул Борька и снова вскочил. – Электрики нашлись!

Я взял на себя его страх – и это было ужасно. Меня затошнило, сердце заколотилось, я весь покрылся холодным потом. Только бы не закричать, подумал я, стискивая зубы. Только бы не закричать!

Борька всхлипнул, удивленно оглянулся – и притих, как будто заснул.

Вдруг вспыхнул свет – ярко-оранжевый, мощный и ровный. Мы все взглянули на потолок, но плафоны оставались темными. Это были не лампы: это за окном огненно засветился сам купол.

– Андрюша, пожар? – спросила меня Черепашка.

Ну что я мог ей ответить? У меня самого еще зубы стучали от Борькиного страха.

– Заря, – сказал я первое, что пришло в голову.

– Ура! – крикнул Борька. – Приехали!

Все радостно закричали. Даже Славка поднял голову с подушки, впрочем тут же уронив ее обратно.

На дорожке возле бассейна мы увидели Воробьева и Скворцова. Они стояли, задрав головы, и сокрушенно рассматривали погибшие пальмы. В дверь постучали.

– Быстро! – скомандовал Олег. – Быстро привести себя в порядок!

Мы поспешно закутались в одеяла, оглядели друг друга. Лица у нас в этом странном свете были зеленовато-бронзовые, губы темные, но, в общем-то, выглядели мы вполне прилично.

– Войдите, – сказал Олег.

Я затаил дыхание. Вот сейчас появятся они… иссиня-черные, многоликие, с дельфиньими усмешками на безглазых лицах.

Дверь открылась, на пороге стоял Дроздов. Он был бодр, весело улыбался.

– Что, любуетесь сменой пейзажа? – заговорил он. – А ну-ка, признавайтесь, кто разбил стекло? Первый случай в нашей школе. Будем вызывать родителей, чтоб другим неповадно.

Мы молчали, стараясь переместиться к постели и загородить собою бедного Славку.

– Просим нас извинить за временные неполадки, – сказал Дроздов. – С автономной системы нас переключили на центральную, но все было несколько неожиданно. Больше это не повторится.

Олег быстро взглянул на меня и подмигнул.

– Итак, друзья мои, – продолжал Дроздов, – нам задана полная программа, и мы готовы ответить на любые ваши вопросы.

– Вопрос первый, – сказал Олег: – где ОНИ?

Дроздов улыбнулся.

– Деловой подход, – сказал он. – Не хотите иметь дело с подставным лицом. Но сейчас через меня с вами говорит один из непосредственных руководителей проекта "Аленький цветочек". Есть у вас на Земле такая сказка…

– Мы знаем, – сказала Соня.

Дроздов молча, по-учительски посмотрел на нее. Соня смутилась.

– Так вот, – продолжал Дроздов, – в вашей сказке некрасивое чудовище, оборачивается симпатичным молодым человеком. В нашем проекте, увы, дело обстоит несколько иначе… скажем даже, наоборот. Привыкать к этому придется постепенно. Уверяю вас, ничего особенно страшного: мы же к вашей внешности притерпелись. Лично я нахожу, что вы очень красивый народ. Надеюсь, что и мы вам понравимся.

– Тогда второй вопрос, – сказал я, – если позволите. Не кажется ли вам, что вы действуете не совсем правильно? Похищение детей – на Земле это вряд ли понравится.

– Похищение? – удивленно переспросил Дроздов. – Позволь, Андрюша, но ты что-то путаешь. Разве кто-нибудь тебя похищал? Ты хотел поступить в спецшколу – и ты в ней учишься. По первому твоему требованию мы доставим тебя домой…

– К маме… – вставил Борька.

– Но до сих пор о таком желании нам никто не заявлял, – продолжал Дроздов, не обратив на эту реплику внимания. – Что же касается местонахождения школы, то в момент твоего прибытия школа действительно была в районе Чулпана. Ты удовлетворен моим ответом?

Я пожал плечами: против этой напористой логики трудно было возразить.

– Вопрос о целях, – продолжал Дроздов, – вопрос о целях вы задали письменно, и вам пришел письменный официальный ответ. – В руках у Дроздова оказался большой конверт.

– Кому ответ? – вскинулся я.

– Да уж не тебе одному, – лукаво ответил Дроздов. – Всем. – Он протянул конверт Олегу. – Ну, приводите себя в божеский вид – и завтракать, – сказал он, повернулся и вышел.

Олег повертел в руках конверт, посмотрел на меня.

– Вскрывай, – сказал я ему. – Теперь чего уж.

– Нет, – ответил он и отдал мне письмо. – Идея твоя, ты и зачитывай.

Я распечатал конверт и достал сложенный вчетверо листок тонкой бумаги. Все молча за мной наблюдали.

– "Дорогие воспитанники! – громко прочитал я. – Ваши претензии совершенно справедливы: мы проявили излишнюю осторожность, поставившую вас в положение, которое можно расценить как унизительное. Просим нас извинить за недоверие. Виновные в этом ложном решении строго наказаны. Мы рады, что не ошиблись в выборе. Единственная наша задача состоит в том, чтобы к моменту встречи с нами вы знали и умели все то, что знаем и умеем мы. Только на основе равенства возможно настоящее понимание. Мы будем счастливы работать вместе с вами во имя этой, как мы считаем, высокой цели. Восхищенные вашей выдержкой руководители Проекта "АЦ".

– А что такое АЦ? – спросил из своего угла Славка.

– Аленький цветочек, – объяснила Соня.

– Знаете, кто мы теперь? – после паузы сказал Борька. – Мы теперь посланники. Дипломаты. Вот так.

– А домой пускать нас будут? – осторожно спросила Лена.

– Какой разговор! – великодушно пообещал Борька.

– Понимаешь что-нибудь? – спросил я Черепашку.

– Понимаю, – ответила она просто. – Нас забросили на другую планету.

И от этих бесхитростных слов мне захотелось подскочить до потолка и закричать что-нибудь дурацкое вроде: "Э-ге-гей!" Я почувствовал, что отрываюсь от пола и начинаю колебаться в воздухе, как выпущенный из бутылки джинн. Но делать это сейчас было несерьезно.

Славка, покряхтывая, спустил с постели ноги (у него на лице и руках было несколько заживших царапин) и, взглянув на окно, обомлел.

– И все-таки ты был не прав, старик, – заметил Олег.

Разумеется, я с ним согласился.

А за окном во всю свою мощь на оранжевом небе пылало черное солнце.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю