Текст книги "Искатель. 1986. Выпуск №5"

Автор книги: Валерий Алексеев

Соавторы: Чарльз Вильямс,Владимир Фирсов,Александр Климов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Как бы то ни было, – вмешался я, стараясь прекратить эту молчаливую дуэль, – сами вы, герр Боост, склоняетесь к тому, что на острове ничего нет, не так ли?

– Есть или нет – меня это уже не волнует, – возразил Хаген. – Шутка моя затянулась, и я, признаться, устал от нее.

– Но, согласитесь, очень важно, – не отставал я, – насколько убедительно вы излагали Зо Мьину лиссабонскую версию. Если на острове Зо Мьин не найдет ничего, он к вечеру, возможно, вернется…

– Навряд ли, – возразил Хаген, – за этим коитаду (по-португальски – бедняга), так вот, за ним имеется еще один должок: неудавшаяся попытка свернуть наш «джип» под откос. Причем он сам предложил мне пересесть. Согласитесь, это уже серьезно.

Мы притихли. Слова были сказаны, никто не возразил, не возмутился: видимо, о том же самом думали не только мы с Тан Туном.

– И это еще один довод в пользу того, – весело продолжал Хаген, – что я вовсе не союзник коллеги Зо Мьина. Вы-крав у меня план, он потерял ко мне интерес настолько, что решил даже от меня избавиться.

– И вы молчали! – гневно сказал Ла Тун.

– А я, мой дорогой коллега, до сегодняшнего утра не был уверен, что намерения Зо Мьина настолько серьезны.

– Да, но все равно остается неясным, – сказал Володя, – отчего Зо Мьин не направился на остров еще вчера. Зачем он сюда заехал? Не за вещами же, в конце концов?

– Возможно, у него не было уверенности, что я не расскажу сразу же все коллеге Ла Туну, – ответил Хаген. – Кроме того, Зо Мьин знал, что вы рыбачите возле Змеиного острова И наконец, он просто хотел выразить свое почтение бывшему профессору Ба.

– Оставьте Бени, пожалуйста, в покое! – потемнев, сказал Ла Тун. – Это становится утомительным. И кроме того, мне кажется, что мы напрасно теряем время. Пусть личная судьба Зо Мьина нас не волнует, но мы не можем допустить, чтобы сокровище уплыло в Таиланд.

– Оно не уплывет в Таиланд, – сказал Хаген. – Это слишком долго и опасно. Добрейший Зо Мьин поставил меня в известность, что десятью милями южнее есть самая короткая тропинка к границе.

– И что, – простодушно спросил Володя, – каждый желающий может так просто взять и перейти границу?

Хаген пожал плечами.

– Некоторые ходят, – устало сказал Ла Тун. – При деньгах, разумеется, и с проводником. Но проводника, опять же за деньги, найти нетрудно. Обратно даже с автомобилем возвращаются. В разобранном виде, кладут на плечи носильщиков – и вся проблема. Туда – изумруды, оттуда – автомобиль. Но это только ночью, до ночи надо где-то ждать.

– И все равно, Ла Тун, – сказал Володя, – вы правы, не стоит терять время. До острова, допустим, около часу ходу, ну, там на поиски пару часов, оттуда наискосок часа два Выехал он, видимо, в пять, сейчас восемь. Надо, наверно, остановить человека.

– А может быть, он пойдет прямо морем? – спросил я. – У него пара отличных моторов…

– Мистер Бени тоже кое-что понимает в моторах… – усмехнувшись, сказал Хаген. – Ходу хватит только до острова. Обратно наш коитаду будет добираться на веслах и злой как черт, потому что ничего не найдет.

– Почему на веслах? Почему ничего не найдет? – спросили мы с Тан Туном одновременно.

– На веслах, потому что профессор… извините, мистер Ба, позаботился о горючем, – усмехаясь, объяснил Хаген.

И правда, я вспомнил, как Бени что-то слишком уж любовно оглаживал мотор и канистры.

– А не найдет ничего, – продолжал Хаген, – потому, что не верю я во все эти истории с кладами.

– Ну хорошо, – сказал Ла Тун и встал. – Я доверяюсь вашей сознательности, господа. Мы с Тан Туном вынуждены на время вас покинуть. Дело серьезное, попрошу вас не ходить далеко от бунгало. А вы, профессор, – обратился он к Боосту, – не могли бы по памяти нарисовать хотя бы примерный план?

– Охотно. Вот остров, – проговорил он, нарисовав нечто похожее очертаниями на крупную креветку. – Здесь небольшая бухта, песчаный пляж. Отсюда лощина, если она еще проходима. Триста шестьдесят лет не шутка, друзья мои. В конце лощины каменный столбик, португальцы такие столбы называли «падраны». А далее – как в авантюрных романах, песчаный откос, и на высоте трех падранов коллега Зо Мьин сейчас ищет то, из-за чего мы чуть не сломали себе шеи. Желаю успеха, господа.

Коротко поблагодарив, Ла Тун взял бумажку и вышел вместе с Тан Туном.

14

Оставшись впятером, мы молча и лениво позавтракали. Володя пошел за пивом, но в кладовке обнаружил одни лишь аккуратно составленные пустые баночки.

– М-да, отъездились вы, – пробормотал он, со вздохом усевшись. – Ректору, конечно, по шапке дадут, и теперь он десять раз подумает, прежде чем что-нибудь подпишет. И до старика наверняка дойдет информация. То-то старик будет рад: это кто же из Тенассерима вернулся? Это те, которые пагоду ограбили?

Володя говорил по-русски, и Хаген вряд ли что понимал. Лишь время от времени он поднимал глаза и остренько на всех нас поглядывал.

– Господа, я понимаю, вы удручены, – сказал он наконец, – и вправе обвинить меня во всем случившемся, но будьте справедливы: я вовсе не хотел портить нашу поездку. Более того, если вы вспомните, я не звал с собой Зо Мьина, этот человек присоединился к нам против моего желания. Моя вина заключается лишь в том, что я поздно понял, что в его присутствии элемент интриги становится опасным. Вспомните, я постоянно напоминал вам о де Бриту и о «Звезде Сириама»…

– Тем самым вы, профессор, дразнили Зо Мьина, – сказал я, – и его нервы не выдержали.

– Да, но какую другую линию поведения вы могли бы мне предложить? – возразил Хаген. – Рассказать вам все, разумеется. А когда? Еще в Тавое? Уверяю вас, в этом случае нас бы всех немедленно отправили обратно в Рангун. Полагаю, впрочем, что положение не настолько трагично: на острове Зо Мьин наверняка ничего не найдет, и его вернут с повинной. И если мы не станем напоминать ему о происшествии с колесом… в конце концов, это всего лишь гипотеза… наше путешествие закончится благополучно.

– Лично мне, – сказала Инка по-русски, – лично мне больше подошел бы другой вариант: чтобы ребята вернулись с Зо Мьином и с кладом. В жизни никогда не видела клада.

Володя перевел это Хагену, который с вежливым интересом смотрел на Инку.

– А кстати, профессор, – сказал я, – как вы сами считаете, что могло бы быть в том гипотетическом кладе?

Хаген улыбнулся.

– Ну если верить легенде, то множество интересных вещей. Общий вес, по самым приблизительным подсчетам, около восьмидесяти килограммов.

Володя присвистнул.

– Золота?

– Нет, не только. Драгоценные камни и позолоченный металл. Ценность скорее историческая. Флюгер с верхушки пагоды, обручи зонтика, инкрустированные камнями… двенадцать обручей с золотыми колокольчиками. Впрочем, чистого золота там должно быть двенадцать кило. Это, знаете ли, – Хаген оживился, – целая романтическая история. В основе ее надо, разумеется, искать женщину. – Он любезно улыбнулся Инке. – Какой-то монский князь, забыл его имя, да и это неважно, проезжая мимо пагоды в лодке, восхитился прелестным ландшафтом и в знак восхищения тут же, под горячую руку, подарил соседнему монастырю свою молодую жену. Видимо, в лодке у него больше никаких ценностей не оказалось. Вернувшись домой, он пожалел о своей необдуманной щедрости и выкупил жену за двенадцать кило золота. В наше время жены обходятся намного дешевле Все это золото пошло на верхушечный зонтик, так называемый «хти». Современники пишут, что этот «хти» был сказочно красив, и, мне думается, дон Жоао Силвейра был неискренен со своим шефом… как и его потомок… оба они хотели это сокровище утаить. А все же, господа, как ни странно вам это слышать, я желаю коллеге Зо Мьину удачи: пусть бог хранит его на пути в Таиланд!

Мы возмутились: да понимает ли профессор, что это сокровище вовсе не принадлежало ни де Бриту, ни Силвейре, что его единственный хозяин – бирманский народ? Его место – в музее либо на верхушке той пагоды, которая была когда-то осквернена варварами.

Хаген зевнул.

– Музеи скучны, господа. А пагода – что ж? В Бирме таких пагод больше миллиона. Так пусть это золото сделает счастливым хотя бы одного человека. Но это мое личное мнение. Прошу прощения, господа: я недоспал, и это почти непоправимо. Позвольте мне удалиться для медитации.

– Один вопрос, профессор, – звонко сказал Тимофей. – А если бы это сокровище нашли вы?

– Мой юный друг, – снисходительно, склонив голову к плечу и устало прищурясь, ответил Хаген, – в одиночку я даже не стал бы утруждать себя поисками. Никаких сокровищ нет, за четыреста лет они давно уже обратились в труху и затянуты песком. Все это не более чем красивая сказка. Еще раз прошу прощения.

И герр Боост удалился в свою каморку. Через минуту оттуда послышалось трудолюбивое пыхтение: профессор подкачивал свой надувной матрасик.

– Ну что, товарищи, – сказала Инка, – как говорит наш Ла Тун, не будем терять золотые денечки. Как знать, может быть, нам сегодня придется отсюда уезжать Пошли купаться!

И, переодевшись, мы отправились к океану. Тимофей хотел было остаться на кухне, но Инка решительно воспротивилась этому и, взяв его за руку, потащила с собой.

Купалось нам, однако, не слишком-то весело. Мы то и дело поглядывали в ту сторону, где темнела двугорбая туша Змеиного острова. Странно было даже думать, что вот сейчас в сырой лощине между горбами там суетится с лопатой Зо Мьин А может быть, впопыхах он и не взял с собой лопату и роет яму руками, ногтями, поминутно сползая по песчаному склону и озираясь на берег белыми от безумной спешки глазами.

Интересно, думал я, удалось ли ребятам достать еще одну моторную лодку. Куда они пошли, к пограничникам или к рыбакам? Как мне хотелось бы сейчас быть вместе с ними! Но я понимал, что не следует иностранцу встревать в это щекотливое дело.

Инка сидела рядом со мною на плотном песке и сосредоточенно следила за тем, как океанские волны лижут ступни ее ног. Вдруг, словно прочитав мои мысли, она сказала:

– Ну, теперь ты понял, кто такой Бенжамен Ба?

Я молчал: вопрос был явно риторического свойства.

– Он никакой не профессор, – торжествующе объявила Инка, – он сыщик, его послали с нами специально, чтобы он следил за Зо Мьином.

– А почему за Зо Мьином? – спросил я. – Почему не за Хагеном? Ведь план-то был у него.

Инка задумалась.

– Вот видишь, – сказал я, – твоя детективная версия не выдерживает критики.

– Зато у тебя, – возразила Инка, – у тебя вовсе нет никакой версии.

– Вопрос только, добродетель это или порок.

Ближе к середине дня Тимофей озаботился мыслями об обеде Оставив нас с Володей на берегу, он пошел к бунгало, Инка последовала за ним: в отсутствие Ла Туна она чувствовала себя сестрой-хозяйкой.

Мы с Володей посибаритствовали еще какое-то время, он заботливо кутался в свой махровый бурнус и, лишь иногда приподнимаясь, как тюлень, на локтях, смотрел в сторону острова. Но море было пустынно, даже рыбацкие лодки куда-то пропали, как будто рыбаки понимали, что в такое ответственное время будут только мешать. А может быть, им уже было дано указание – в море не выходить.

– Черт бы его драл, этого ювелира, – пробормотал Володя, – ни за понюшку табаку готов был спустить нас под откос. Очень мы ему мешали… Все зло на земле от таких людей.

Вдруг крики возле нашего бунгало заставили нас выползти из воды. Впечатление было такое, как будто там, под сваями, открылся небольшой сельский базар.

Не сговариваясь, мы подхватили одежду и, спотыкаясь на сухом горячем песке, побежали к дому.

Возле бунгало стояла двухколесная арба, невозмутимый буйвол, как бы вылепленный весь из горячего асфальта, почесывал о ствол пальмы свои развесистые рога. Около арбы стояли несколько незнакомых нам бирманцев, они что-то шумно обсуждали, почти крича друг на друга своими высокими резкими голосами, но при нашем появлении, как по команде, умолкли.

Полные самых дурных предчувствий, мы поднялись по лестнице наверх.

Дверь в каморку Хагена была распахнута настежь, на полу на белой простыне лежал сам герр Боост. Был он в джинсах и в тельняшке с надписью «Ай эм Чарли», голова его с закрытыми глазами и с судорожно выпяченной бородой была запрокинута, лицо мраморно бледно, кадык непрерывно двигался. Что меня поразило: на ногах у профессора были тяжелые туристские ботинки, такие нелепые после кричащей жары, с которой мы прибежали. Руки профессора Бооста были разметаны по скомканной простыне и повернуты неестественно – ладонями вверх.

– Упал с лестницы? Приступ? – спросили мы с Володей.

Тимофей, присевший на корточки возле Хагена и озабоченно державший пульс, повернул к нам голову и тихо сказал:

– Покусала змея.

Тимофей был деловит и спокоен, как и полагается доктору у изголовья больного, но на Инке (она стояла в отдалении у стола, лихорадочно переливая из стакана в стакан какую-то жидкость) – на Инке лица не было.

«Этого еще нам не хватало», – подумал я, а Володя, с ужасом обернувшись, прошипел:

– Змея? Где, здесь? На втором этаже?

– Мы не знаем, где это случилось, – отозвался Тимофей и, наклонившись, приложил ухо к груди Бооста.

– Его привезли, – прошептала Инка.

Столик, возле которого она стояла, был совершенно похож на больничный; распахнутый докторский саквояжик Тимофея, обломки ампулы, клочки ваты.

– Так надо же в город скорее, – страдальчески морщась, проговорил Володя.

– В таком состоянии нельзя транспортировать, – по-английски сказал ему Тимофей. – Сердце может не выдержать.

– А где укус? – спросил я, подойдя и присев на корточки рядом.

Тимофей молча показал: на предплечье Хагена, много выше браслета часов, темнели две крошечные черточки, вокруг них обозначилась едва заметная припухлость.

– Володя, объясни Тимофею, пожалуйста, по-английски, – сказал я, не оборачиваясь, и Володя осторожно приблизился и послушно присел рядом, – у меня слов не хватает… Может бдаъ, нужно отсасывать? У меня зубы и губы в порядке… Или жгуты наложить?

Володя быстро заговорил.

– Нет, сэйя, – сказал Тимофей, поднимаясь, – это старый метод, ошибочный. Жечь… или как это по-русски?

– Прижигать, – подсказал я.

– Прижигать рану тоже не надо: нейротоксин распространяется очень быстро. Только вакцинация и много, очень много пить.

Инка поспешно подошла со стаканом. Мы подняли Хагену голову, и Тимофей бережно, с ложечки, стал его поить. Но жидкость стекала с губ Хагена, почти не попадая в рот.

– Плохо, – со вздохом проговорил Тимофей. – И мы не знаем точно, когда это случилось, не знаем, какая змея…

– Но вы сказали «нейротоксин»…

– Это видно, – пояснил Тимофей. – Если гоморраген, тогда другой вид… Как это будет по-русски?

– Кровоизлияние, волдыри, – перевел Володя. – О, елки-палки…

– Кончай хныкать, – быстро сказала Инка.

Мы сделали еще одну попытку попоить Хагена, вода вновь заструилась по его шее, и вдруг Хаген, не открывая глаз, пробормотал:

– У меня на часах… селф-таймер… я включил, когда это случилось..

Я повернул руку Хагена: на маленьком циферблате, встроенном внутрь большого, стрелка оттикала пятьдесят минут.

– А какая змея, вы не видели? – быстро спросил Тимофей.

– Коричневая… с желтыми и белыми кругами на боках… очень красивая,. Та самая, о которой вы, мой юный друг, говорили…

– Пеламис платурус, – проговорил Тимофей, – а где это было, в воде?

Хаген молчал. Мы долго ждали, с напряжением всматриваясь в его дыхание, но он не произнес больше ни звука, только шевелил, причмокивая, потрескавшимися губами и воду с ложечки пил уже исправно.

Сев рядом на пол, Инка заботливо поила Хагена, а мы трое поднялись и отошли к окну.

– Ну, что будем делать? – спросил Володя, с надеждой глядя на Тимофея.

– Только ждать, – спокойно ответил Тимофей. – Вакцинацию я сделал. Если это пеламис, он будет спать два–три дня, потом ничего.

Тимофей проговорил что-то по-английски, и Володя сконфуженно пробормотал:

– Понятно, понятно.

– Что понятно? – сердито спросил я.

– Возможен паралич дыхательных центров, – перевел Володя.

Судя по тому, что успела рассказать нам Инка, местные крестьяне нашли Хагена в километре от Маумагана, на пустынном песчаном берегу. Впрочем, нашли – не совсем точное слово: они уже давно наблюдали, как он брел, спотыкаясь и падая, и не знали, что предпринять, пока он не свалился уже окончательно. Когда крестьяне приблизились к Хагену, он был еще в сознании настолько, чтобы пробормотать по-бирмански и по-монски слово «змея». Пока буйвол дотащил арбу до нашего бунгало, пока Хагена внесли на второй этаж, профессор несколько раз приходил в себя, силясь что-то сказать, и вновь погружался в забытье. Инка сама нашла место укуса и смазала небольшое пространство вокруг него бальзамом миссис Рузи. При этом кожа действительно как бы закаменела, и из ранки выкатились две небольшие прозрачные капельки – то ли яда, то ли сукровицы. По словам крестьян, Хаген был на берегу совершенно один, ни в руках у него, ни вокруг на песке ничего не было.

– И черт его туда понес одного, – бормотал, не обращаясь, собственно, ни к кому, Володя. – Эти мне западники, ни с чем не считаются. Что хочу, то и ворочу. Хороши мы будем в Рангуне: с беглецом и с покойничком.

Тут Инка не выдержала и возмутилась.

– Ох, как ты начальства боишься! – сказала она, ожесточенно перемешивая в тазу лед. – Человек, можно сказать, со смертью борется, а у тебя одна забота: что о тебе скажут в Рангуне. Да не волнуйся, ничего не скажут: несчастный случай – и только. Ведь не ты же его укусил!

Володя хотел что-то возразить, но из комнаты Хагена послышался голос Тимофея:

– Сэйяма, можно мокрое холодное полотенце, пожалуйста?

– Сейчас, Тимофей, сейчас, миленький!

И Инка убежала.

Помолчав, Володя вновь завел свою песню:

– Нет, ты подумай, достукался все-таки! Никакой не случай, а именно достукался! Знал бы я – не купался бы с тобой, а сидел бы вот тут и держал бы его, дурака, за бороду.

Мне мешала какая-то смутная мысль, я не мог ее даже для себя сформулировать.

– Достукался? – машинально переспросил я. – А почему ты говоришь «достукался»?

– Ну как же! – обретя слушателя, вскипел Володя. – Как боялся человек змей, спал и видел их, проклятых, фотографии на ночь рассматривал – и все равно полез на рожон!

– Постой, постой, – сказал я, – никак не пойму. Объясни поподробнее.

– А чего тут не понимать? Скажем, я акул, к примеру, боюсь, сплю и вижу, как она меня жрет, брюхо белое, ротик ижицей… тьфу, мерзость! Да еще и не сожрет до конца, оставит одну ногу, к примеру… Так скажи ты мне: стану я лезть на рожон, заплывать далеко? Да лучше повеситься А сожрет меня акула – можешь смело говорить: поделом тебе, гражданин Левко, достукался.

– Подожди, – остановил я его. – Так ты хочешь сказать, что Хаген намеренно заплыл далеко… в смысле…

Разинув рот, Володя уставился на меня и не сказал ничего. Я тоже ждал от него продолжения. В таком положении и застала нас вошедшая Инка.

– Лучше ему, пьет! – радостно сказала она. – Много пьет! И смотрит! А что это с вами?

– Скажи, пожалуйста, Инна, – начал я издалека, – ты бы стала гулять по пляжу в туристских ботинках?

Инка медленно опустилась в кресло, а Володя, наоборот, так и подскочил:

– Опа! – завопил он. – Ребята, все ясно! Опа!

– Что ты все шумишь, – с досадой сказала Инка. – Тимофей сказал, что он сейчас заснет, а ты «опа, опа»!

– Ребята, – сатанинским шепотом захрипел Володя, – ребята, он ходил в какое-то змеиное место!

– Правильно, – сказала Инка, – я тоже так подумала, то есть не подумала, а что-то в подсознании такое… И еще, знаете, он был в резиновых перчатках.

Тут уж оба мы подпрыгнули.

– Как в перчатках? – возмутился я. – И ты сразу нам об этом не сказала?

Инка пожала плечами.

– Что ж вы думаете, его так в перчатках и привезли? Не было на нем никаких перчаток. Это мне сейчас в голову пришло, а тогда я просто подумала: руки у него как-то странно пахнут, резиной.

– Я ж и говорю! – взвился Володя и тут же перешел на шепот: – Я ж и говорю: не бывает таких совпадений. Чтобы человек боялся змей и на змею нарвался? Простите великодушно, в мире все увязано!

– Ну а если в мире все увязано, – сказал я, – то давай увязывать и другое. Один сбежал на острова, а другой, как ты говоришь, на змею нарвался. И все в один день. Совпадение?

Володя задумался.

– Н-нет, конечно, – сказал он после паузы с неохотой. – А вообще-то, может быть, мы того? В огороде бузина, а в Киеве дядька? Какая связь?

– А такая, – медленно сказал я, зная, что ни одно мое слово не пропадает впустую, – такая, что ушел на острова тот, кто клад искал, а змея ужалила того, кто об этом кладе знал больше другого. Общее звено имеется? Имеется. Какое?

– Клад, – неуверенно сказала Инка.

– Правильно, клад, – согласился я. – Один мешал другому… – и был выслан на острова. Причем хитренько выслан, практически добровольно. Хаген провоцировал Зо Мьина на уход, а зачем? Чтобы самому без помех отправиться в какое-то змеиное место.

– Да, но не мог же Хаген предвидеть, – задумчиво проговорила Инка, – что все отправятся на поиски. Это надо знать Ла Туна, как мы его знаем.

– А ему мешал только один человек! – уверенно сказал я.

– Один? – переспросила Инка. – А Бени?

Тут мне нечего было возразить: Бени никак не вписывался в мою схему.

– Ладно, – сказал я, подумав, – Оставим пока Бени в сторонке и возьмем ситуацию, так сказать, в чистом виде.

– Валяй, – великодушно согласился Володя. – Бери, чего там.

И в эту минуту вошел Тимофей.

– Заснул, – сказал он, счастливо улыбаясь. – Пульс хороший Обедать будете?

Никто из нас не шевельнулся,

– Скажите. Тимофей, – заговорил я. – Местные люди, которые привезли профессора Бооста, они еще здесь?

– Да, наверно, я думаю, – с усилием ответил Тимофей, не сразу, видимо, поняв, о чем его спрашивают. – Да, сэйя, я предполагаю, что здесь. Они ждут узнать, не нужна ли нам какая-то помощь. Надо сказать им, что все пока хорошо.

Он повернулся было идти, но я остановил его.

– Спросите их, Тимофей, нет ли здесь поблизости еще Других мест, названия которых связаны со змеями.

– Ну, почему названия? – сердито проговорил Володя. – Упрощаешь, старик.

Я взглядом попросил его помолчать.

– Названия которых связаны со змеями, – повторил Тимофей. Здесь, поодаль от больного, из строгого врача он превратился вновь в послушного студента.

– Ну, почему названия? – вновь спросил Володя, когда Тимофей ушел.

– А правда, Саша, – сказала Инка, – это было бы слишком просто.

– Да потому названия, – ответил я, – что Хаген раньше здесь не бывал. Он может судить лишь по названию.

Тимофей вернулся минут через десять: видимо, крестьяне оказались словоохотливы.

– Да, сэйя, – сказал он, – совеем недалеко, около рыбной деревни…

– Рыбацкого поселка, – поправила его Инка.

– Да, сэйяма, спасибо, около рыбацкого поселка находится пагода, местные жители называют ее Змеиной. Она стоит на больших камнях, а под камнями живут змеи, очень много змей. Рыбаки дают им еду, когда уплывают в море. Отсюда и название, – с улыбкой закончил Тимофей, видимо, вспомнив клише из какого-то учебного текста.

– Ну, ты даешь, старик, – сказал мне Володя.

– И еще я узнал, сэйя, – продолжал Тимофей, – что эта пагода не новая, напротив – очень старинная, никто не помнит, когда ее построили Может быть, и четыреста лет назад.

– Ну, ты да… – начал было вновь Володя и осекся. Он смотрел на Тимофея с восхищением И в самом деле, умница наш Тимофей не только «вычислил» все, о чем мы тут только что рассуждали, но и внес необходимые коррективы в мой вопрос. Что толку было бы в Змеиной пагоде, если бы она была построена недавно.

Тут с моря послышался рокот мотора.

– Ура! – сказала Инка и вскочила. – Наши приехали!

Мы все побежали на веранду, все, кроме Тимофея. Место врача было возле больного, и он, преодолев любопытство, ушел в комнату Хагена.