Текст книги "Ярмарка невест"
Автор книги: Валери Кинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Валери Кинг
Ярмарка невест
1
Марджори Чалкот была в отчаяньи. Что толку в этой, веками совершенствуемой и теперь сравнительно неплохой дороге! Почтенные англичане зря трудились. Эта несчастная кляча неспособна передвигаться даже по китайским шелкам. Увы, не первой молодости повозка, вдобавок ко всем своим недостаткам, была запряжена самым упрямым и бесполезным конем на свете. Это злосчастное существо задумчиво остановилось прямо посреди Королевской дороги и нипочем не желало трогаться с места.
К тому же упрямый мерин застрял на самом узком участке дороги, прямо перед крутым поворотом. Не дай бог, выскочит из-за деревьев встречный экипаж, и тогда – пиши пропало.
– Мистер Персиваль! – закричала Марджори, она и ногами бы затопала, если бы это могло помочь. – Сделай хотя бы шаг! Всего один, ради меня! – Престарелое животное меланхолично пошевелило ушами. – Когда вернемся в поместье, обещаю, ты получишь морковку или две, или, если захочешь, целую гору, – беззастенчиво лгала Марджори, – только, пожалуйста, шевелись!
Но конь был весьма искушен в житейских делах и продолжал смирно стоять, не поддаваясь на уговоры. Она уже дважды огрела его кнутом по бокам, пытаясь сломить его упрямство. В ответ конь только грустно посмотрел на нее, молчаливо упрекая в неслыханной жестокости. Да и вообще, куда торопиться?
Марджори прекрасно понимала, в чем тут дело. Он был всего лишь старым упрямцем и предпочитал удобное стойло и ведро овса неприятной обязанности везти хозяйкину компаньонку из Вэллоу Прайори в деревню. Впрочем, обязанности Марджори были неопределенны и многогранны, а с точностью определить ее статус при миссис Кэмли не взялся бы даже признанный знаток табели о рангах. Она вела переписку миссис Кэмли, занималась кругом ее светских обязанностей, подавала чай приехавшим с визитом соседям, исполняла на рояле сонаты, пьесы и танцы для развлечения гостей, и ко всему прочему хозяйка могла в любой момент дать ей самое незначительное поручение.
Вот как сейчас, к примеру. Представьте, она направлялась в ближайшую деревню за рыбой. Рыба, видите ли, понадобилась кухарке для сегодняшнего обеда.
Ах, ну разве не обидно?! За рыбой! Вонючей, скользкой рыбой, с липнущей к пальцам чешуей. Ну да выбирать не приходится. Марджори в сердцах швырнула поводья на сиденье и осторожно слезла на землю. Она старалась не коснуться своей весьма дорогой мантильей рассохшихся грязных колес. Ведь в наследство им с сестрой не досталось почти ничего, кроме одежды, которую Марджори берегла, как зеницу ока.
Вдруг она услышала слабый стук колес приближающегося экипажа. Ну вот – так и знала. Крепко схватив повод, она побежала вперед, медленно таща за собой упрямого мерина.
Однако экипаж приближался слишком быстро. Стало ясно, что нипочем не успеть. Непослушная кляча едва переставляла ноги.
– О, мистер Персиваль, – прошептала Марджори. Ее сердце готово было выскочить из груди. От страха все поплыло перед глазами. – Если ты хоть немного можешь сдвинуться с места, прошу тебя, иди! – Она резко дернула повод и почувствовала, что конь, после некоторого сопротивления, наконец, сдался и, тяжело ступая, сделал несколько шагов вперед и в сторону, сдвинув влево злополучную повозку.
И даже после этого было очевидно, что вряд ли удастся избежать столкновения с изящным экипажем, запряженным парой коней, который огибал поворот с самоубийственной, как показалось Марджори, скоростью.
– Черт возьми! Проклятье! – послышался сердитый мужской голос. – Живо уберите с дороги эту проклятую повозку! Дуреха!
Марджори тщетно дергала коня за повод, мистер Персиваль совершил все, на что был способен, и дальше не двинулся бы даже под страхом смерти. Марджи, закрыв глаза, с ужасом ждала, когда воздух огласится ржанием коней и треском расколовшегося дерева. Никто не смог бы разъехаться на таком узком участке.
Не отпуская коня, Марджори приготовилась к худшему.
Через три секунды экипаж промчался мимо, не задев повозку.
Марджи открыла глаза. Не может быть! Ловкость этого джентльмена просто уму непостижима. Она посмотрела ему вслед, стоя в облаке пыли, поднятой колесами встречного экипажа. Ужасное столкновение казалось настолько неизбежным, что благополучный исход дела не укладывался в голове. Какой же сноровкой обладал этот человек! Он даже самым краешком не задел жалкую повозку миссис Кэмли!
Закашлявшись от поднятой пыли, Марджори отошла от мистера Персиваля и собралась снова сесть в повозку. Она все еще не могла поверить, что столкновения не произошло. Надо хотя бы поблагодарить этого человека, так искусно правившего экипажем. Она повернулась и увидела, что щегольская карета стоит неподалеку, а седок пешком идет к ней, быстро преодолевая разделявшую их четверть мили. Марджи подумала, что он хочет узнать, не нужна ли ей помощь. Боже, бывают ли на свете такие мужчины? Чтобы все сразу: и удивительная сноровка, и сострадание, и чуткость.
«Как мило с его стороны!» – подумала она.
Она коснулась своей шляпы с узкими полями козырьком, отбросила назад непослушные пряди светло-каштановых волос и, по возможности, незаметно обтерла платком пыль с лица. Бросив на великолепного незнакомца быстрый взгляд, Марджи решила, что было бы неплохо выглядеть получше, по крайней мере, достаточно элегантной.
«А он необыкновенно эффектен», – заметила она. Незнакомец приближался к ней с самым решительным видом, широко размахивая руками. Синий сюртук из сукна, несомненно, высшего сорта, прекрасно сидел на его широкоплечей фигуре. Интересно, подумала Марджи, во сколько обошелся такой прекрасный костюм! Сюртук с модными лацканами, не узкими и не широкими, обтягивал его внушительный торс. Да, похоже, там не понадобилось никаких ухищрений, вроде клеенчатой подбивки. Кружева рубашки выступали ровно настолько, насколько требовалось, а узел галстука был совершенно необычно завязан. Интересно, это его собственное изобретение? Стянутый в талии сюртук строгого покроя заканчивался фалдами. Бежевые брюки из мягкой замши облегали мускулистые ноги. Высокие сапоги с отворотами, покрытые дорожной пылью, и шапка из чесаного бобрового меха завершали костюм зажиточного джентльмена. Ей захотелось спросить его, кто ему шьет одежду, Штульц или Уэстон. Мода была ей всегда интересна, неважно, мужская или женская. А искусство хорошо подогнать одежду к фигуре Марджи ставила выше многого. Рассматривая одежду незнакомца, она сделала вывод, что портной мог работать с удовольствием, не мучаясь над фасоном и не особенно изощряя свою фантазию. На этой фигуре, пожалуй, и мешок будет выглядеть фраком.
Лишь когда Марджори закончила изучать его костюм – ее старая привычка, – она перевела взгляд на лицо своего неожиданного спасителя. Вид у него был довольно суровый. Он пристально смотрел на дорогу, как будто хотел отыскать что-то. Сняв шапку, он похлопал ею по плечам, как будто пытаясь избавиться от пыли, вечной спутницы путешественников, затем снова нахлобучил ее на голову.
Марджи тихонько ахнула, вглядевшись, когда он уже был ярдах в двадцати пяти от нее. Ей-богу, один из самых красивых мужчин, которых она когда-либо видела! Он резко взглянул на нее, и глаза сверкнули пронзительно голубым. Густые изогнутые брови, очень резкие, почти грубые черты лица. Твердый подбородок, прямой нос. Незнакомец гневно раздул ноздри, что тут же повернуло мысли Марджори на иной лад. Оказывается, он вовсе не испытывал сострадания, ни в малейшей степени. Джентльмен был явно рассержен.
Но почему?
2
Мистер Грегори Раштон терпеть не мог женщин, которые гоняются за женихами, и неумелых ездоков. Вполне простительно и не так уж много. Сейчас он явно столкнулся со второй разновидностью из ненавидимой им части человечества. Вот уже целых три минуты, шагая от своего экипажа к этой жалкой повозке, так глупо торчащей на обочине, он репетировал суровый выговор в адрес нелепой молодой женщины, которая, видимо, воображала, что разъезжать по дорогам может любой неуклюжий неумеха. Он окинул ее взглядом. Черт ее знает, кто она такая. Соломенная шляпка никуда не годится. Такую только на пугало напяливать, а мантилья – хороша. Синий шелк так и переливается, сияя шитьем. На ногах изрядно поношенные туфли. Вот и поди разберись! Деревенская шляпка, дорогой шелк, старая обувь?
Первое, что пришло в голову, – она одолжила мантилью у своей хозяйки. Не сдать ли ее местному констеблю, в этом – как, черт возьми, называется эта глухомань? – Мендип Кум! Впрочем, разве ему не все равно, воровка она или просто эксцентричная особа? Его дело втолковать этой безумной девице, что она никогда в жизни больше не должна править экипажем. Иначе жизнь ее окажется слишком коротка. Так что лучше отправиться, куда ей там надо, пешком, пусть и потрепав еще сильнее свои туфли.
Он встретился с ней взглядом, ожидая увидеть вполне понятное смущение, но не тут-то было. Она не только не опустила глаза, справедливо стыдясь своего позорного неумения править, но, напротив, смотрела на него явно с вызовом. Это не лезло ни в какие ворота. В нем едва не проснулся интерес, если такое вообще могло случиться. Он привык быть объектом внимания многих женщин, но единицам удавалось хотя бы ненадолго пленить его воображение. Больше двух недель не продержалась ни одна. Так что, безусловно, эта женщина не заинтересовала его. Правда, ее откровенная манера смотреть ему в глаза – ни кокетства, ни страха – показалась восхитительной.
К тому же она была весьма хорошенькой, хотя и на деревенский лад. Волосы, пожалуй, так себе, ничего особенного. Но все остальное – вполне. Он оценил нежный цвет лица. Губы довольно соблазнительны. Нос маленький, правильной формы, высокие скулы. Право же, почти простушка, но что-то, чего он не мог понять, придавало ей вид романтический, почти необыкновенный. Черт побери! А ее глаза? Чем ближе он подходил, тем яснее видел эти глубокие, ни на что не похожие, притягивающие его глаза. Потом в памяти его всплыло вполне банальное определение – фиалковые. Как беден порой наш язык!
Нет, ей-богу, не дурна. Деревенская барышня! Как ряби – поверхность озера, так и она податлива на соблазн? Неплохо было бы выяснить. Судя по ее холодной манере держаться, вряд ли. Если уж честно, то вид у нее был, скорее, излишне скромный. А взгляд чуть ли не осуждающий.
Впрочем, все это не имело никакого отношения к делу. Пусть она и мила, но хороший разнос заслужила сполна. Итак, приступим! Но он не успел сказать ни слова. Потому что заговорила она!
– Вы слишком быстро ездите, знаете ли, – произнесла она насмешливо. – Чересчур быстро для наших бедных деревенских дорог! Я уверена, вам нечего возразить. Вы кажетесь мне честным человеком, который способен признать свою вину. Надеюсь, что в будущем вы сумеете вовремя сдержать своих лошадей и не устраивать у нас скачки для одного зрителя. – Тут она улыбнулась, подчеркивая шутливость тона, слегка присела в реверансе и, повернувшись, явно собралась взобраться в злополучную повозку.
Он просто онемел. Никогда в жизни он не сталкивался с подобной наглостью! Эта бог знает как одетая девица, ничего не смыслящая в лошадях, кажется, обвинила его в неумении управлять экипажем! И ее еще не поразило молнией?! И она еще не провалилась в преисподнюю?!
– Ох, подумать только! – нахалка вдруг жеманно улыбнулась, в притворном испуге прижав к щеке руку в перчатке. – Я вас обидела? Ах, ах, должно быть, именно так. Вы сейчас вылитый сатир. Вы так свирепо нахмурились. Уж не растут ли у вас под шапкой рожки? Надо же! Клянусь, я сейчас упаду в обморок от такого жуткого взгляда! Каким образом, сэр – умоляю, скажите мне, пожалуйста, скажите же мне, – как я могла расстроить вас? Ведь пока я это не узнаю, мне нипочем не сообразить, как же получить у вас прощение!
Она вела себя не просто нагло, она вела себя возмутительно.
– Прекратите этот спектакль! – рявкнул он. – Вам меня ведь, кажется, еще не представили, хотя вы тут в глуши, возможно, и понятия не имеете о приличиях. А ну-ка прекратите кривляться и говорить глупости. Слава богу, я правлю лошадьми как вам и не снилось. Вы тут позволяете себе со своей клячей торчать посреди дороги и едва не…
– Тише, тише! – прошептала она, многозначительно поглядывая на коня. – Я в жизни не встречала никого чувствительнее мистера Персиваля. Он не перенесет столь язвительных замечаний в свой адрес. Но кто бы мог подумать, вы, видимо, тоже чувствительны, как и он, не так ли? Вы хмуритесь, вы обижены. Что ж, считайте, вам повезло. Я, знаете ли, склонна к великодушию. Так и быть, беру все свои слова обратно и от всей души прошу у вас прощения!
– Я вовсе не чувствителен! – запальчиво возразил он, вдруг осознав, что каким-то образом полностью утратил контроль над разговором еще до его начала.
Она прищелкнула языком и стала отвязывать поводья.
– Вы еще и горды! Вот так так! У вас полно ужасных недостатков. Я еще не встречала человека, у которого их было бы так много: гордость, назойливость, сварливость, плохие манеры и полное отсутствие сострадания. – Она легонько стегнула мистера Персиваля по спине поводьями. Повозка медленно тронулась, что, кажется, удивило молодую женщину. – До свидания, сэр! – закончила она, обернувшись через плечо.
– Вы никуда не поедете! – внезапно крикнул Раштон. Он продолжал говорить, шагая рядом с медленно тащившейся повозкой. – Я не позволю вам уехать. Я не намерен стоять здесь…
– Да ведь вы и не стоите, – заметила она, глядя на то, как Раштон решительно шагает в такт мирному постукиванию колес.
Он почему-то не смог удержаться от смеха.
– Вы до безобразия дерзки. Но я вас научу вежливости. А ну-ка! – Он быстро подпрыгнул, забросив ногу в повозку, и выхватил у нее вожжи. Резким рывком он остановил мистера Персиваля. Старый конь разразился жалобным фырканьем и ржанием.
– Теперь вы добились своего! – закричала она. – Теперь он уж точно не сдвинется ни на дюйм. Целый час я пыталась уговорить это ужасное животное отвезти меня в деревню. И вот, когда он немного оживился и наконец тронулся в путь, вам зачем-то понадобилось остановить беднягу. Вот вскочу в ваш экипаж, тогда помучаетесь с его строптивым нравом, догоняя меня.
– Только попробуйте, – и часа не проживете, – ответил он, усаживаясь рядом с ней на узкое сиденье. – Я никому не позволяю править моими серыми!
Марджи сложила руки на коленях, крепко сжав кулаки. Она очень нервничала и старалась по возможности держаться прямо. Кому понравится вот так близко сидеть с человеком, которого только что ругала на все корки. Она, может быть, и удержалась бы, но когда он подошел, то смотрел на нее точь-в-точь, как ее бывшая гувернантка, когда Марджи, бывало, нашалит. В ней проснулась бедовая девчонка. Да и какой мужчина не плюнул бы да не ушел после такого отпора.
Но как же она прогадала. Увы, этот джентльмен оказался упрям, как мул, и повел себя совсем не так, как она рассчитывала. Положение самое дурацкое. Расселся, как у себя дома, и не с ее силенками вышвырнуть его вон.
– Что вы делаете, сэр?! – попробовала она возмутиться. – Немедленно слезайте. Вы меня задерживаете. Я должна выполнить поручение моей хозяйки и вернуться… э-э… ну хотя бы до заката!
– А, так вы гувернантка?
– Нет, эту должность занимает моя сестра. Я… – она с трудом подбирала слова. Немудрено. В юности, мечтая о прекрасном будущем, она и представить не могла, что будущее подарит ей место компаньонки при нервном создании, которое будет гонять ее за рыбой. – Я компаньонка одной состоятельной дамы, нашей соседки.
Она сразу почувствовала: что-то в ее словах насторожило его. Он некоторое время смотрел на нее пристально. В удивительной синеве его глаз блеснула сталь, и Марджи вдруг страшно перепугалась.
Но это выражение исчезло, и взгляд его стал более мягким, даже одобрительным, когда он наклонился к ней и сказал:
– Конечно, вы правы, мне не стоило так гнать лошадей. Боюсь, что желание развлечься победило во мне здравый смысл.
Марджи слегка нахмурилась, пытаясь сообразить, что вызвало столь разительную перемену. Очень сомневаясь в его добрых намерениях, она ответила:
– Очень мило с вашей стороны! Что ж, и я приношу извинения за свои нелестные замечания. Но если вы не возражаете, мне все-таки пора отправляться за рыбой. К тому же едва ли можно назвать приличным ваше присутствие в моей повозке.
Он передал ей поводья. Марджи взяла их с чувством невероятного облегчения, но тут же обнаружила, что этот нахал успел обнять ее одной рукой за плечи, а другой уже берет за подбородок, заставляя смотреть на него.
– Вы прелестное создание, – вздохнул он.
Она почувствовала, как ее охватывает ярость, когда он, как ни в чем не бывало, заключил ее в объятия и до боли впился поцелуем в ее губы. Надо бы оттолкнуть этакого беспардонного кавалера, но в маленькой повозке не повернешься, да и поводья не бросишь. Кто знает, что придет в голову упрямого мистера Персиваля, почуявшего свободу. Марджи ограничилась негодующими стонами. Она пыталась отвернуться от него, но каждый раз его губы вновь находили ее рот. Она чувствовала себя одновременно нелепой и рассерженной. Он, несомненно, одерживал верх, и, кажется, ей ничего не оставалось, как подчиниться этому грубому насилию.
Перестав сопротивляться, она решила переждать и при первой же возможности обрушить на невежу ураган своего гнева. А пока почему бы не поразмыслить о чем-нибудь другом: о погоде, о последних номерах « La Belle Assemblee », вот еще интересно – уволят ли Дафну без рекомендации пятый раз за последние два года… Но боже мой, Марджи вдруг поняла, что все это бессмысленно, она не может ни о чем думать. Этот ужасный человек своими поцелуями заставил ее забыть обо всем на свете. Боже сохрани! Но, если уж совсем честно, ей не хотелось, чтобы он прекратил это безобразие. Право же, весьма любопытная мысль, а если это вообще рука судьбы наконец подарила Марджи лелеемый в мечтах идеал. Она вспомнила, как ее поразила внешность незнакомца: его красивое лицо, яркая синева его глаз. Он был так уверен в себе, что невольно хотелось подчиниться.
И тут до нее дошло, что она попросту наслаждается этими поцелуями. Как же так?! Она не только с ним незнакома, но всегда презирала таких, как он: властных, своенравных гордецов.
Но почему же тогда едва ли не райское блаженство снизошло на нее? Его прикосновение как будто разбудило спящие страсти, вызвав к жизни стремления, которые она годами старалась подавить, желания, которым не было места в ее полном неизвестности будущем. На мгновение все ее девичьи мечты, казалось, вновь ожили, и она испытала столь острое чувство утраты, что боль пронзила ее сердце.
Наконец он оторвался от ее губ и в странном смятении пристально на нее посмотрел, как будто хотел сказать что-то, но не мог.
Она опустила глаза, не желая встречаться с ним взглядом, чтобы не прочесть на его лице будущее, которое ей было не суждено.
– Я хочу, чтобы вы сейчас же уехали, – тихо произнесла она.
– Я вовсе не собирался…
– Вовсе не собирались?! – воскликнула Марджи, чувствуя, как ею внезапно овладевает гнев. – Что вы вовсе не собирались, мистер? Целовать меня? Вы, конечно, полагаете, что были первым? Не обольщайтесь. Я полностью снимаю с вас вину. А теперь можете уезжать с незапятнанной совестью!
Его лицо посуровело, и челюсти сжались.
– Полагаю, что не первый, да? Могу себе представить, сколько подобных возможностей у молодой женщины вашего положения.
Марджи должна была бы по-настоящему рассердиться. Но грустная правда состояла в том, что ее действительно никогда раньше не целовали. Было несколько назойливых джентльменов, которые пытались это сделать. И теперь она осознала всю комичность ситуации.
– О, в самом деле, вы правы, – ответила она со смехом. – Действительно уйма возможностей!
Кажется, ему не понравилась ее реакция, и, легко и быстро спрыгнув с повозки, он насмешливо отвесил ей низкий поклон, а затем стремительно направился к своему экипажу.
Марджи, чувствуя смутную печаль, резко дернула поводья. К ее удивлению, мистер Персиваль, наконец-то получив понятную команду, тронулся с места и неторопливо поплелся в сторону деревни.
3
Наклонившись, Марджори рассматривала привезенную рыбу, стоя с кухаркой. Та, нисколько не скрывая своего презрения, заявила:
– Ну и ну! Запах, как у гнилой капусты! А уверяли, будто свежая! Уж, конечно, она где-то провалялась не один день. Разве у этих перекупщиков хватит мозгов сделать все как следует.
Они стояли в темной мрачной кухне, изучая сомнительный сверток, наконец-то доставленный Марджори.
– Миссис Кэмли будет недовольна, – вздохнула Марджори. От дальнейших замечаний ее избавило внезапное вмешательство в разговор экономки, миссис Бут.
– Мисс Чалкот! – крикнула она. – Прошу вас, немедленно идите сюда, да побыстрее! Похоже, над вами нависла гроза. Хозяйка хочет вас видеть, и, боюсь, она ужасно сердится!
Марджори почувствовала, что у нее кровь отхлынула от лица. Вот уже две недели она испытывала привычное беспокойство. Ничего конкретного, всего лишь странное чувство, которое – она уже научилась это распознавать – предвещало неминуемую опасность для будущей карьеры ее легкомысленной сестры. Может быть, неуверенность Марджори была вызвана тем неуместным видом, с которым Дафна порхала по залам старинного особняка, или, возможно, непонятной забывчивостью сестры. Или всему виной оказалось дурацкое выражение, не покидающее лица лорда Сомерсби со дня его приезда в Веллоу Прайори.
В чем бы ни было дело, Марджори твердо знала, что предвещает ее возрастающее беспокойство. О, тут уж она не могла ошибиться. Рок, преследующий ее сестру, вновь собирался показать свою власть.
Теперь Марджори почти не сомневалась в том, что вызвало недовольство миссис Кэмли. Дело могло быть только в Дафне и в ее влиянии на гостя Веллоу Прайори лорда Сомерсби.
За последние несколько лет Дафну Чалкот пять раз увольняли с отличных мест. Четырежды – за то, что один из сыновей хозяев в нее влюблялся. Ее изгнание всегда имело одну и ту же причину: Дафна отличалась удивительной, почти неземной красотой. Но при этом ее не считали подходящей невестой для джентльмена, который ожидал от своей будущей жены хотя бы скромного состояния, а также умения вести разумный разговор. Марджори особенно запомнилось слово в слово то, что сказала о Дафне одна из прежних хозяек, славная и умная женщина: «У нее нет ни приданого, ни проблеска здравого смысла! Разум ее спит. Она действительно красива, а иногда – просто восхитительна. Но для тебя, моя дорогая, лучший выход отвезти сестру в Бат и выдать за какого-нибудь пожилого джентльмена, который обеспечит ей достойную жизнь. Хорошо бы еще ему не было никакого дела до таких прозаических вещей, как порядок в доме, ведение хозяйства, и многого другого. К примеру, того, что с его женой будет флиртовать каждый щеголь в пределах двадцати миль от ее дома! Поезжай в Бат, Марджори, и постарайся от нее избавиться. Иначе до конца дней своих будешь тащить эту обузу!»
На протяжении ее речи Марджори несколько раз кивнула. В наставлении этой женщины она не нашла ничего неразумного. Ей-богу, трудно не согласиться с очевидным. Единственным недостатком в том плане оказалась полная невозможность поездки Дафны в Бат. У них не хватило бы денег даже на то, чтобы прожить там хотя бы неделю, не говоря уж о том, чтобы найти Дафне мужа. Изысканное общество, модное общество требовало больших денежных расходов.
Марджори и Дафна находились в незавидной ситуации. Их родители погибли около пяти лет назад – утонули, катаясь на яхте. После этого выяснилось, что их дорогой отец отличался крайней расточительностью и не оставил своим дочерям ни гроша. Марджори, правда, обладала небольшим преимуществом. Примерно за год до этого несчастья она унаследовала скромную сумму после смерти одного дальнего родственника с материнской стороны.
Одно время она и в самом деле подумывала, что сумеет удачно выдать замуж сестру, умело используя наследство. Возможно, они бы сумели прожить в Бате целое лето, если бы ей удалось экономить каждый грош. Но пойти на столь большой риск, не имея ни малейшей гарантии, что они добьются своего, означало бы навсегда распрощаться хоть с какой-то уверенностью, что они не умрут с голоду, случись какое несчастье.
Поэтому, несмотря на то что Дафна сменила пять мест работы, Марджори все еще надеялась найти ей работу. Может быть, она вела себя эгоистично и даже жестоко, заставляя свою глупую сестру зарабатывать себе на жизнь, но без этого было невозможно осуществить дальнейшее. Марджори мечтала, что как только Дафна сумеет себя обеспечить, то сама она сразу откроет собственный модный магазин в городе, который окажется поближе к сестре. Она предпочла бы не расставаться с Дафной. Но вскоре выяснилось, что она не может взвалить на себя еще заботу об этой дурехе, которая ничем не могла ей помочь. Руки у Дафны не были приспособлены ни к какому делу, и вдобавок из-за нее все время происходили скандалы. Дафна как будто притягивала неприятности, по какому бы пути ни шли ее хорошенькие ножки.
Если бы только Марджори твердо знала, что найдется подходящий джентльмен, она бы наверняка сняла дорогой особняк на площади Королевы в самом центре Бата, не испытывая ни малейшего колебания.
Но сейчас она была уверена только в одном, что Дафна вот-вот лишится своего шестого места работы. Марджори остановилась у дверей гостиной, прижимая руки к груди. Она не спешила выяснить, какова же на самом деле причина недовольства хозяйки. Стоя здесь, она могла еще тешить себя надеждой, что она ошибается. Может быть, миссис Кэмли всего-навсего не помнит, куда она положила свои лучшие перчатки. Тремя неделями раньше она именно из-за этого впала в истерику.
Марджори прислонилась лбом к прохладной дубовой двери и прислушалась. Но в комнате не раздавалось знакомых звуков, напоминающих мяуканье злобной кошки, которыми ее хозяйка обычно выражала свое крайнее огорчение. Марджори сделала глубокий вдох, стараясь успокоить бешено колотившееся сердце. Она могла ошибаться. Это вполне возможно!
– Возможно? – прошептала она про себя. – Может, и так, если б я жила на луне. Ну да ладно.
Она распахнула дверь и вошла в комнату легкой и быстрой походкой.
Здесь теснились какие-то столики, мягкие диваны и многочисленные стулья. Лучи солнца, лившиеся из южных окон, мягко освещали обстановку. Комната казалась живой из-за скользивших по стенам легких теней. Марджори поразил вид миссис Кэмли, необычный даже для этой экстравагантной дамы. Та расположилась в шезлонге, закутавшись в несколько шелковых шалей. На ее воздушную фигуру щедро падали солнечные лучи. В воздухе стоял густой аромат розового масла. Он смешивался с пряным букетом ароматических смесей, изготовленных в домашних условиях. От всего этого отчаянно слезились глаза и постоянно хотелось чихнуть. Марджи подумала, уж не являлась ли эта душная комната источником болезней миссис Кэмли. У нее самой не раз болела голова, когда приходилось долгое время находиться в гостиной. Однако боль тут же проходила после прогулки на свежем воздухе в лесу неподалеку от особнячка.
– Миссис Кэмли, – начала Марджори вежливо, – миссис Бут дала мне понять, что вы хотите видеть меня, чтобы сообщить мне что-то важное.
– Да, – слабым голосом прошептала ее хозяйка. – Я должна исполнить весьма печальный долг. Разумеется, я имею в виду Дафну. Хотя я к ней очень привязана и на нее, без сомнения, приятно смотреть – Сомерсби, я уверена, может это подтвердить, – боюсь, я не могу не уволить…
– Прошу вас, миссис Кэмли, – вмешалась Марджори. Она была очень спокойна, если не считать предательской слабости в ногах. Ее охватило отчаяние, знакомое тем, кто борется за свое существование. – Я знаю, что вы хотите сказать, только, умоляю вас, не торопитесь с этим! Я уверена, что, когда Дафна привыкнет к детям и вашему дому…
– Привыкнет к детям? – воскликнула миссис Кэмли. – Они ее обожают, что очень ухудшает дело! На это я не жалуюсь, хотя я должна сказать, Марджори, что несколько заблуждалась по поводу ее способностей. Я уже начинаю сомневаться, знакомы ли ей все буквы алфавита.
– Конечно, знакомы, – с легким сердцем ответила Марджори. Она всего лишь прошлым летом учила с Дафной алфавит и была уверена, что та теперь сможет повторить его наизусть. Впрочем, она прекрасно понимала, что, собственно, миссис Кэмли имеет в виду. Дафне обычно не удавалось применить свои более чем слабые знания на деле. – Может быть, конечно, она не умеет читать так хорошо, как некоторые…
Кэсси говорит, что ее приходится поправлять через каждое слово. Даже вы должны признать, что когда десятилетний ребенок образованнее своей гувернантки…
– Кэсси невероятно умна. Этим все и объясняется.
– Это только подтверждает мои слова. Марджи, я сожалею, но должна уволить вас и вашу сестру. По правде говоря, я наняла вас обеих только из уважения к… к памяти вашей покойной мамы. Вы, дорогая, и в самом деле были очень полезны. Взять, к примеру, то прекрасное дорожное платье из тафты. Вы сшили его великолепно. Даже леди Брокли просила дать ей адрес магазина в Лондоне, где я приобрела такую элегантную вещь. Хотя, по-моему, с ее стороны было очень невежливо уверять, что мне не идет синий цвет. Можно подумать, она что-нибудь в этом понимает. Но я отклонилась от темы! Мне совершенно не жаль денег, которые я платила вам. Вы ведь знаете, я вовсе не собиралась нанимать компаньонку. Я согласилась лишь потому, что сочла это своим христианским долгом. Кстати, вы привезли рыбу?
Марджори кивнула, думая, что, если хозяйка платила всем своим слугам так же мало, как и компаньонке, вряд ли они лезли ради нее вон из кожи.
– Да, мэм. Но, я прошу вас, дайте Дафне еще хотя бы неделю, чтобы она смогла убедить в своих достоинствах вас и ваших дочерей.
Миссис Кэмли, не отличавшаяся силой воли и характера, стала искать флакон для нюхательной соли среди многочисленных пузырьков и склянок на столике рядом с ней.
– Дело не только в моих девочках, дело… во всем! Мне очень жаль, Марджори, но я твердо решила.
Она наконец нашла маленькую золотую коробочку, в которой лежала маленькая губка, пропитанная так называемым «укрепляющим» ароматом, поспешно раскрыла ее и сделала глубокий вдох. И, разумеется, тут же закашлялась из-за действия вредных паров.
– Мне больше нечего сказать. О, как ужасно я вдруг себя почувствовала! Вы можете остаться до конца недели, а потом кто-нибудь отвезет вас в деревню. А теперь пожалейте мои бедные нервы. Вы знаете, я не люблю скандалов.
Ошеломленная Марджори стояла молча. Должно быть, что-то произошло во время ее поездки в Мендип Кум. Иначе с чего бы так резко изменилось настроение миссис Кэмли.
