Текст книги "Проворонили воронье"

Автор книги: Валентина Захарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Вера Ивановна подняла по виду чистую тряпку, с пола брошенную кем-то в пылу уборки, и стала тщательно убирать пыль с туфлей, рассмотрела внимательно каблук в девять сантиметров, не поцарапала ли где, туфли выглядели, как новенькие, будто она их ни разу не обувала. Австрийские туфли были ею куплены ещё зимою, уж кому-кому, как не ей знать, когда надо покупать нужные вещи, летом покупаешь зимние вещи, а зимой летние вещи, вот и весь секрет в покупках нужных вещей. Классический стиль туфлей был современен в любое время в моде, и потому Вера Ивановна постоянно выглядела модной и со своей «шкурой», она мысленно была беспощадна и честна к окружающему миру и превосходно понимала « что к чему и почему газеты читать скучно, а кино смотреть интереснее»; вслух старалась выражаться больше вопросительно, что подразумевало под собою и участие в жизни коллектива и позволяло скрывать своё не знание и не понимание многих решений, к действиям которых она стремилась. Вера Ивановна и тогда, когда выслушивала восхищенные слова насчёт букета роз, и когда сидела в кресле и чистила туфли прислушиваясь к ноющей боли в ногах помаленьку, уходящую боль в никуда. И сейчас слушая очередную весёлую историю Аллы Альбертовны, умеющей свои похождения рассказывать с юмором. Менялись лишь имена мужчин, а сами истории были похожи друг на друга неизменно, и только суммы денег варьировались в разных исчислениях, потраченные в очередном ресторане и на разные подарки, и на протяжении всего времени не упускала из виду подарок, который красовался на столе. А красовалось на столе для всеобщего обозрения, чтобы каждый вошедший увидал, на какой подарок скинулись всем коллективом. Кто сколько дал денег на подарок, знала только Елена Степановна, руководствующаяся единственным выработанный годами постулатом: «от каждого по способностям, и от каждого по возможностям».

И как только боль слегка отпустила, Вера Ивановна босыми ногами прошла по холодному гранитному полу. Каменный гранит промыли с порошком так, что переливался своим родным цветом. Дошла до своей кабинки, достала тапочки на заячьем меху, и пока возилась с туфлями, смазывая их «детским» кремом, боль как по волшебству отпустила её окончательно. И она с внутренним душевным трепетом, подошла к столу, заставленному подарочным сервизом. У неё представилась возможность рассмотреть посуду во всей её красе, и даже держать тарелку в руках рассматривая все изгибы росписи, так богато разрисованные на посуде. Ведь она более двух лет видела шикарный сервиз только за стеклом и на расстоянии. Сама посуда имела около четырех сот наименований предметов, была выставлена в зале и так была удачно расположена, что просматривалась со всех сторон, и привлекала, невольно, любого кто проходил мимо такой красоты. И такое богатство находилось в самой дальней комнате магазина «Юбилейный», Вера Ивановна ходила в магазин только ради этого сервиза как в музей, и ей думалось, что сервиз никто и никогда не сможет его купить.

Дело в том, что магазин «Юбилейный» предназначался исключительно только для новобрачных, и за покупками должны приходить либо жених, либо невеста со справкой из загса, подтверждающая статус жениха, невесты; кстати о своих возможностях в приобретении товара именно в этом магазине многие молодожёны даже не подозревали, и стало быть такую прекрасную возможность не использовали, оттого магазин «Юбилейный» большее время пустовал от посетителей и товары в нём лежали годами не востребованными. Так же существовало ограничение в приобретении товара, стоимость всех товаров не должно было превышать суммы в размере двух тысячи рублей, как раз стоимость сервиза. Сам магазин находился по выражению Веры Ивановны: «у чёрта на куличках». И чтобы до него доехать, у Веры Ивановны уходило два часа, время исчислялось от её квартиры и до самых дверей самого магазина, и при условии, что она не будет стоять на остановках в ожидании автобуса, а ждать порой приходилось и по пятнадцать, когда подойдёт нужный автобус.

Когда на собрании Вера Ивановна замолвила слово о сервизе. И где находится сам сервиз, то многие усомнились в наличии такого магазина, надо отдать должное присутствующим на том собрании, каждая вторая нашла время съездить в магазин «Юбилейный», дабы убедиться собственными глазами, что где-то есть и лучше и прекрасней чем у них. Убедившись в том что сервиз стоит того чтобы быть подаренным «нашей», под словом «наша» имелась естественно заведующая, Светлана Николаевна, всего первого этажа, а вопрос: «где берём деньги» в размере двух тысячи рублей даже не обсуждался, ибо полностью доверяли своему бригадиру, знали: «Елена Степановна лишнего не возьмёт». А Елена Степановна собирая деньги, исходя из способностей «самых шустрых», и возможностях «самых скромных» набрала нужную сумму и на сервиз и на «летних именинников». Происходило это примерно так, плюс минус на характеры. К одним работникам обращалась, что «и три рубля деньги, а главное не деньги, а участие». В основном такой подход касалось грузчиков за исключением «парочку шустрых», и уборщиц помещения, постоянно нуждающихся, не только в деньгах, но и во внимании: «доброе слово и кошке приятно» так говорится в одном фильме, где плеяда замечательных актёров спасает фантастичность фабулы замешанной на слепом отношении друг к другу. Вторая категория людей самая обширная и разносторонняя в своих проявления к ним обращалась вопросительно: «сколько не жалко для «нашей» и давали такую сумму, на которую она даже не рассчитывала. Такое разделение людей на категории, Елена Степановна составила для себя, и не распространялась на этот счёт с другими. А со «старших товароведов», согласно штатному расписанию было шесть человек по числу отделов находящихся на первом этаже. У старших товароведов, Елена Степановна добрала нужную сумму, чтобы хватило и на подарочный сервиз, и на букет роз, и на сумму в сто рублей для каждого «летнего именинника». И на торты из лучшего кулинарного магазина, благо магазин находился в двух шагах от них, в него очередь занимали за два часа до открытия. Само собой разумеется, чтобы и на стол и каждому по торту с названием «Мишка на Севере». Чтобы домой отнести и пусть родня так же порадуется и будет в курсе событий происходящих в магазине. Пока собирала нужную сумму, сделала распоряжения насчёт праздничного стола, сколько и чего из продуктов надо принести из дому, кто и как умеет лучше всего готовить блюда, которые могут удивить самого изысканного гурмана или самый редкий тип людей знающих, где и желательно в неограниченном количестве «достать» продукты, имеющие повышенный спрос в магазинах. Чёрная и красная икра, должна стоять на столе в избытки, и ещё что-нибудь такое чего в магазине и в помине не бывает, но производится в достатке и «уплывает» за границу как образцы красивой и здоровой пищи в стране. Многие даже не подозревали о существовании такого изобилия на производстве и полного его отсутствия в магазинах, а у них в бытовки возможное появление таких продуктов, если Елена Степановна хорошо постарается. В общем, Елена Степановна соображала и полностью соответствовала занимаемой должности бригадира.

Вера Ивановна взяла со стола самую богатую рисункам тарелку, прошла к креслу, и как можно удобнее расположившись в кресле, стала самым внимательным образом разглядывать роспись, чувствую глубокое удовлетворение уже оттого, что держит в своих руках такую красоту. А Алла Альбертовна с вдохновением рассказывала, о страданиях очередного ухажёра. И как ухажёр цитировал её Александра Блока/ Ночь, улица, фонарь, аптека,// Бессмысленный и тусклый свет//Живи ещё хоть четверть века-//Всё будет так. Исхода нет./. И потупивший взгляд скромненько соврал, что «Мой лёгкий набросок». Естественно она как воспитанная в лучших традициях нашего времени: «молчим, молчим и опять молчим», насчёт Блока ничего не сказала, и даже похвалила за пессимизм в поэзии. Смеялась над своими мужчинами в бытовки, и любила о них говорить в пренебрежительном тоне: «лживые мужчины более интересные в общении, чем правдивые» и «чем старше мужчина, тем более прозрачен он для меня», «щедрость мужчин удерживает меня от мысли, чтобы его сразу бросить и терпеть его дыхание на моей заднице», «мужчины чаще изменяют не потому, что влюблены в женщину, а оттого чтобы насадить ближнему своему». Цинизм её был беспределен, и пищу для своих шуточек находила в ресторанах, не в музей ведь ей ходить и разглядывать картины, от скуки зевая, прикрывая зевоту носовым платком.

Вера Ивановна, подумала: «… при её внешних данных и свободной от семьи, может себе позволить смену «перчаток», а потом рассуждать о пользе или о вредности мужчин… порхает как бабочка от цветка к цветку, а ведь три году тому назад лечилась от древнейшей болезни. Что не говори, а хороший муж, лучше всего на свете». Здесь её вялые размышления прервались Ниной Григорьевной, которая перемыла всю посуду и присела отдохнуть около неё, глубоко вздохнула и сказала: « Да хорошую вещичку подарим «нашей» на сто лет хватит радовать себя и внуков, жаль только, что немецкого производства». Нина Григорьевна была из тех, о которых говорят «дородная женщина», она буквально возвышалась над Верой Ивановной, при росте под метр девяносто плюс вес под сто килограммов, ещё и присела на самый высокий стул. Вере Ивановне пришлось на неё смотреть снизу вверх и она, таким же тихим, как у Нины Григорьевны, спокойным голосом ответила: – Спасибо вам за участие, за помощь без вас мы как без рук. А немцы другие из ГДР, а что мы о них знаем? Кроме их исторического фашизма да то, что культура ничего не значит в этом мире. Так бы и любовалась и любовалась такой красотой, а ведь я себе хотела купить этот сервиз да по деньгам видела, что не потянуть мне на такую роскошь. Какое нежное сочетание цветов. Здесь тебе и розочки красные, и голубенькие незабудки, и колокольчики сиреневые и мои любимые анютины глазки. А, какой насыщенный фон, не поскупились на краски. Не поймёшь, то ли зелёный переходит в синий, то ли наоборот. В том и сила искусство, когда не знаешь, то ли зло порождает добро, то ли добро не даёт спать злу. Много сусального золота, да и чёрный цвет сильней насыщает рисунки. Да, много пришлось вам помудрить, чтобы завладеть такой красотою. Напротив их присела Алла Альбертовна, слушая беседу, сказала:

Два дня выкупали сервиз, пришлось каждую тарелку пересмотреть на десять рядов, отбраковали около тридцати штук, ничего поискали по своим кладовым и нашли точно такие же тарелки, мы ведь им не говорили что мы из той же оперы что и они. И нет ничего мудрёного в том, что ускорили женитьбу. Анна Андреевна, вы, рады, что ваш сын женится? Анна Андреевна вместе с Надеждой Васильевной вытирали намытую посуду, Анна Андреевна в знак согласия улыбнулась и дальше продолжила работу. Он всё равно, собирался жениться осенью, мы только приблизили его счастье. Как он поживает? Анна Андреевна подхватила разговор, какая мама не любит поговорить о своём сыне. Ничто так не украшает мужчину как женщина, а самое главное серьёзней станет, а то на уме одни друзья, можно подумать, что друзья ему детей создадут. Мой Сашенька в восторге оттого, что вы, Алла Альбертовна будете свидетельницей на свадьбе. Может быть, и вас выдадим замуж?

Алла Альбертовна рассмеялась и подняла обе руки вверх, сказала: Не дождётесь, я ни кому на свете не желаю зла, я то, знаю, какая я, стерва, зачем мучить мужика. Я, вольная птица и просторы люблю превыше всего на свете. Носки даже свои никогда не стирала, десять копеек выбросила в мусор, и чистое время посветила себе любимой, а тем более носки мужика. Если уж стукнет в голову такая прихоть, буду выбирать мужика по возрасту и чем старше, тем лучше, и чтобы копейку не считал. А молодёжь одно любопытство, восторг улетучится и останется какая-нибудь ущербность с претензиями на преклонения со стиркой грязных носков. И мужчина хорош в статусе любовника, а самый лучший любовник это женатый мужчина. А откуда вам знать, что лучше муж или любовник? – спросила Анна Андреевна. У нас в отделе куча примеров, что замужество не приносит счастье. Для меня чужой опыт прекрасное подтверждение моего счастливого выбора в любовниках и свободы, да и дети могут народиться эти так называемые цветы жизни, пусть эти цветы жизни цветут в чужом саду. Вот если бы мне повстречался мужчина как у вас, Вера Ивановна, а лицом и статью как актёр Вадим Спиридонов. О! тогда без колебаний выскочила бы замуж за такое чудо. И тогда соглашусь, на сад с цветами. Здесь к разговору присоединилась Елена Степановна и улыбаясь сказала: – Алла Альбертовна, а не уподобляетесь ли вы Агафьи Тихоновне, из гоголевской « Женитьбы»? От всех мужчин понемножку и идеальный муж готов.– Да такие как Подколёсов вымерли как динозавры, в те далёкие времена существовало крепостное право, взбредёт помещику блажь и заставит выйти замуж за идиота, типа Подколёсова и будет всю жизнь женщина из-под него грязь убирать. Да, что не говори, а для нас одинокий женщин райские времена наступили мы нарасхват, мне один на днях сказал: «…плохо, что у нас нет проституток как за рубежом, всё время приходится лгать о любви». Я ему в ответ: « зато нет сифилиса и разных, преступлений с ними связанных ». Елена Степановна сказала: – Подколесов, а точнее Подколёсин самовлюблённые, трусливые мужчины и сегодня не перевелись, мне думается, даже размножились, насчёт проституции оставим для заграницы, они её породили, значит им, нравится так жить. Преступления любое рождается на почве бесконтрольности, нищеты и банальной неистребимой жадности в любой стране, пусть то будут капиталисты или другое глуповатое, недалёкое правительство, существующее под разными лозунгами. Алла Альбертовна любила и умела вести разговоры, и беседую с кем-нибудь, гнула только свою линию и могла бесконечно говорить о мужчинах, потому так и продолжила: – Да чёрт с ним с этим прошлым, только бы прошлое не вернулось. Было бы над чем голову поломать, мы хоть и не нищие, но бедность свою вижу на каждом шагу, и если бы мы сами не решали свои финансовые вопросы, то я бы разорилась на одних ресторанах. Они там за границей как на другой планете живут, и я понятия не имею, как они там прозябают в жизни. А те, что мелькают в нашем магазине, уже определяю по запаху, такое чувство, что мыться они умеют, а чистой водой забывают смыть мыло, оттого и пахнут, чуть ли не стиральным порошком. Эх, вошёл бы к нам в магазин Вадим Семёнович Спиридонов, всё бы ему отдала без остатка счастливая у него жена, такого мужика имеет с таким как за китайской стеной. Не захочешь ни перелазить, ни обходить стороной, живи да радуйся./Мечты, мечты, где ваша сладость/ прав как всегда Александр Сергеевич Пушкин, на верно писал эти строки, думая о не доступности желания.

Вера Ивановна взглянула на часы, перевела взгляд на бригадира, Елена Степановна понимающая с одного движения своих людей, не дожидаясь вопроса, сказала: – Да, конечно идите домой и вашему лучшему мужу на свете мои наилучшие пожелания, ещё раз вам большое спасибо за такой роскошный букет роз, и не забудьте свою розу, и с вас яблочный пирог. Договорились? Вера Ивановна кивнула головой в знак согласия, прошла к столу поставила на место тарелку и сказала, что после такого подарка на следующий юбилей надо дарить как минимум машину, и желательно «Волгу». На что Алла Альбертовна ответила: « …да с удовольствием, если бы эти машины были бы в свободной продаже», и стала рассуждать, как бы она шикарно смотрелась в красной «волге», и почему она ни разу не видела в городе красной «волги» или она не по тем улицам ходит? Вера Ивановна не спеша переобулась в туфли, чувствуя лёгкость в ногах, будто и не болели ноги полчаса тому назад, от австрийских туфель. Взяла свою розу, купленную для мамы, и спросила у Нины Григорьевны, не составит ли она ей компанию, им ведь по пути идти, и «…хочу кое, что у вас узнать». Нина Григорьевна вдруг с возрастом, очень быстро и резко стала уставать, собиралась уже уходить, а предложение от Веры Ивановны только ускорили её сборы. Сборы её были просты, взять сумочку и как Диоген сказать: «всё своё ношу с собою», что она себе мысленно и сказала. «В последнее время стала у себя замечать усталость, иногда в виде шутки спрашивала: «старость временное явление или на всю оставшуюся жизнь?» Пройтись с Верой Ивановной для неё всегда было приятно, но предлагать себя в качестве сопровождающей стеснялась из-за своего возраста, а путь до её дома действительно шёл с Верой Ивановной заодно, они жили друг от друга через два дома. Попрощавшись с оставшимися в бытовки, они вышли из здания, не сговариваясь, пошли дворами, зная заранее, что в это время на проспекте проходит уйма народу и толкотни будет не избежать.

У Веры Ивановны на одной руке висела сумочка, на ладони лежал бутон оранжевой розы, другой рукой поддерживала стебель цветка богатый листвой, мысленно отметила про себя «порадую маму». Нина Григорьевна шла налегке, у неё сумочка, итальянская, маленькая носилась исходя из положения, надо же куда-то руки девать. Она уже перешла тот рубеж жизни, когда всё есть ничего не надо, и внешняя атрибутика воспринималась только чистотой и опрятностью, она заранее знала, о чём будет её расспрашивать Вера Ивановна, так как ни первый и не десятый раз шёл разговор на такую тему, и Вера Ивановна подтвердила её догадку, спросила: – Я всё забываю у вас спросить, а какая часть туши вам тогда досталась?

– Да вы и так всё знаете про лошадь, я, вам десятки, раз рассказывала, мне досталась шея и рёбра. Значит моя вина, что упустила такую подробность, у меня муж спросил, а я не знала что ответить, да и дети в будущем могут спросить о той войне, а я и пересказать то не умею, а главное что лично вас знала пережившую блокаду, на той войне. Да о той войне написано десятки тысяч книг, однако ни в одной из прочитанных мною книг о войне, я не нашла тех людей с которыми лично встречалась, не в смысле имён, фамилий а именно состояния или точнее атмосферы царящей в то время. Может быть, я не те книги читала или о нас ещё скажут в будущем, кто сможет рассказать о той тишине, о том отчаянии, которое меня не покидало вначале войны. Мне на начало войны сорок первого года исполнилось четырнадцать лет, я была уверена, что всё знаю и всех людей понимаю с одного взгляда. А теперь прожив столько лет, отлично понимаешь Сократа, который сказал честно: «Я знаю, что я ничего не знаю». И жизнь со временем, а на войне понимание жизни приходит за пару дней, а во время мирного времени и вовсе не приходит понимание жизни в истинном её значении. И кем мне стать по профессии подсказала война, и это стало моей ошибкой на всю жизни, так что Вера Ивановна мой вам совет не идите на поводу у своих эмоций. И с высоты прожитых лет много видишь и много молчишь, и со временем горизонт жизни сводится до квадратных метров в квартире. И находишь радости под рукою, а знания тонут среди всеобщего потока действительности, где твоё личное мнение растворяется в пожеланиях, будь здоров, и прячешься от человеческой глупости, которой пронизана вся наша жизнь, и только воспоминания упущенных возможностей мучают, в одиночестве. Вера Ивановна не упускайте возможности, даже если они приведут вас к ошибкам, пусть так, зато вы не шли на поводу у действительности. А лошадь мы не упустили только потому, что уже знали, что такое голод и какие последствия от голода. Для меня лично война началась тогда, когда немцы начали бомбить город, и как дурочка радовалась, что не надо будет ходить в школу. По сей день не могу простить себе эту глупую радость, и когда начинаю чему-нибудь радоваться, начинаю сразу же искать какой-нибудь подвох. С первого декабря одна тысяча сорок первого года пошла, работать на завод, хлеб стали давать по карточкам, мама до войны на заводе работала инженером, и сама встала за токарный станок вместе со мною. Сосед наш по коммунальной квартире Павел Семёнович Семченко работал токарем и когда меня обучил азам работы, он добровольно отправился на фронт. Мы с ним переписывались постоянно, а когда он уже был в Югославии, оттуда пришло последнее письмо и всё, больше о нём не было ни слуху, ни духу, что с ним произошло, по сей день не знаю. После войны и то через десяток лет, я стала расспрашивать подробно у мамы имена и фамилии всех тех, кто жил в нашем подъезде и сколько кому было лет на то время. Молодости присуща слепота к людям особенно к тем, кто старше их на десятилетия. Душой понимаешь человека, а умом не постигаешь суть человека. Нашей семье легче было переносить блокаду, отец и брат служили на флоте. Мама каждый месяц ездила в Кронштадт и получала за них паёк, там дала подписку о не разглашении тайны, она даже мне не говорила о дополнительном пайке, боялась за меня, что я молодая и проболтаюсь подружкам, а подруги расскажут другим и понеслось по цепочки. А приезжая из Кронштадта, говорила мне, что это подарок от папы и брата. Зимой не было отопления, и от завода были в квартирах поставлены «буржуйки», такая толстая труба, идущая от нижнего этажа квартиры, и в высоту выходила труба на крышу дома, пронизывая все квартиры насквозь. Дров требовала уйму, а почему называли «буржуйка» не знаю, возможно, потому что от буржуев толку нет. Сгорает много дров, и получается, что греешь больше улицу. Спасибо Павлу Семёновичу, соорудил железную печь, мы, когда садились вокруг печки всегда его вспоминали с благодарностью. Мы и сейчас греем весь мир, а самим чего-то не хватает, а чего не хватает не пойму. С одной стороны у нас всё есть живи да радуйся, и сыты, и обуты, но как всё неказисто. Смотрите Вера Ивановна, на вас красуется японское платье, австрийские туфли и предполагаю, возможно, что и нижнее бельё немецкого производства, за которое на той недели буквально была битва, Сергей рассказывал, что ему пришлось разнимать прилично одетых женщин, очередь не поделили. Вера Ивановна полностью согласилась с нею и добавила: «а что делать, если они там за бугром умеют делать наилучшим образом и красиво и изящно». Помните, я вам показывала, фотографии мамы, сделанные во время войны, и снимок сделан в Кронштадте, фуфайка, перчатки кружевные и шляпа, да ещё и с пером, а на ногах хромовые сапоги отца. Тогда понятно война была и такое «ассорти» никого не коробило. А сегодня, какая война? Что вы, извините меня Вера Ивановна, одевайтесь как вороны. У меня о тех днях сохранилась даже печка, она у меня тумбой прикрыта, а вдруг вновь война? Как там, в трудах Ленина сказано, создадут такое оружие, что методы видения прошлых войн исчезнут, и тогда на смену им наступят другие войны, и война будет называться «экономическая война».