Текст книги "Проворонили воронье"

Автор книги: Валентина Захарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Я, сам сотни раз травил такие скабрезные анекдоты, и ржал как конь. Воплотил в жизни, себе анекдот! Даже входная дверь не была заперта, ничего себе, как они расслабились. Свою жену с любовником, застал в самый разгар игрищ! Постоял, подождал, когда они закончат свои дела. На меня напал столбняк, от увиденного, потом отвернулся, сказалось культура, и дал им возможность одеться. И началась свистопляска. Моя визжала, как ошпаренная свинья, ударил её один раз. Ни разу в жизни руки не поднимал на женщин, взгляд её мне не понравился, наглый и злой. За взгляд и ударил. И где мои глаза раньше были, уму непостижимо. Ни разу в жизни не видел у неё такого озлобленного взгляда. Я разведусь с нею из-за одного её омерзительного взгляда. А этого жирного борова, отметелил от всей души, если бы не его жена, примчавшаяся на крики моей, идиотки, наверное, убил бы его. Нос всё-таки свернул ему на сторону, будет память ему хорошая. Трудно жирное тело бить, будто ковёр выбиваешь и не понять толи выбил пыль, толи ещё дурь осталась. Нашла себе любовника, стыд и позор. Мой сосед, дверь в дверь квартиры расположены. И жена у него, ещё та стерва, склочная баба, постоянно чем-то не довольная. А сам сосед ходит как муха по стеклу, сонный и запах от него странный исходит, будто никогда он не моется. На весь подъезд кричит, что не будет стирать его грязные, вонючие, носки. Ой! Извините за такие мерзкие подробности. Нашла себе урода! Убила наповал! А ведь я нёс ей подарок, просто так без всяких поводов, ни дня рождения, ни праздника не было у нас. Один товарищ по работе отдал старый долг, о которым я совсем забыл. А давайте я вам его покажу, – он остановился, и достал из кармана брюк, коробочку голубого цвета и открыл. Вера Ивановна из любопытства остановилась и взглянула на раскрытую коробочку. Золотые серёжки с александритом, заиграли своим голубоватым цветом, веселя сердце.

Да, – только и смогла сказать Вера Ивановна, при виде такого подарка. Она, похвалила его за прекрасный выбор, и посоветовала на некоторое время, куда–нибудь, уйти, и там успокоиться, «время лечит». Она, смотрела ему прямо в глаза, и никак не могла налюбоваться чернотой его глаз, у неё было такое чувство, будто он не моргал, и каким-то просящим взглядом не сводил с неё взгляда. Он вздохнул глубоко-глубоко, и сказал: – «Спасибо за совет, обязательно им воспользуюсь, у меня превосходный брат, с моей специальностью, меня везде с руками и с ногами возьмут. А, давайте, я, вам подарю эти серьги! Берите!» И протянул коробочку прямо к её руке. Не сводя своего взгляда от его блестящих чёрных глаз, у неё вертелось в голове желание, сказать ему комплимент по поводу его красивых глаз, а сказала совсем другое: – «Спасибо, пройдёт время, и подарите своей жене. Время лечит».

– Время не лекарь. Время совершенствует технику, а человека превращает в урода. Нет у меня жены с сегоднейшнего дня, я развёлся, а формальности потом решу. Иду по улице, вспомнил о подарке, и решил для себя, отдам первой встречной женщине, которая не только со мной заговорит. Вижу, что вам не нравится моё предложение, получилось оскорбительно, гадко не красиво. Возьмите, пожалуйста – незнакомец, говорил чётко и замедлено. Он так и держал на вытянутой руке коробочку, чувствуя, будто камень держит в руках, а не драгоценную безделушку. Вера Ивановна отвернулась от него и с оскорбительным видом, прошла через распахнутые ворота рынка и исчезла среди многолюдства, чувствуя в душе глубокое огорчение от такой нелепой встречи. Повторяя мысленно одну и ту же фразу: «Какая мерзость, какая мерзость». Она пока не могла точно для себя определить, к чему относится «мерзость»: толи к его рассказу об измене жены; толи к нелепому подарку; толи к самой себе, что позволила выслушать такую мерзкую историю и не прервала его на полуслове. Лёгкий озноб прошёл по всему телу, а это было сигналом к тому, что она нервничает. Вера Ивановна умела собою командовать, и потому заставила себя думать о деле. «Ладно, вляпалась, так вляпалась, и забыла! О! Только бы моя Аннушка была бы на месте. Быстрей гром грянет в ясную погоду, чем Аннушки не окажется на своём излюбленном месте. Сколько с неё взять? Ладно, определимся при виде голубых глаз». Вера Ивановна думала о произошедшим инциденте, и тут же рассматривала разные безделушки, разложенные на газетах, у других на картонках, кто-то на ящиках поместил товар. Как говорила Вера Ивановна своему мужу: «В музеях одно и то же десятилетиями показывают, а на рынке чего только не увидишь и сколько разнообразия, и неожиданных вещей встречается. Магазин «Тысяча мелочей» становится просто «киоском» по сравнению с базаром. В магазине не поторгуешься, а на рынке, отведёшь душу, пока торгуешься, и покупаешь вещь порою из уважения к старости, а не оттого, что вещь мне нужна».

Вера Ивановна чувствовала себя на рынке в своей стихии, в своё время сама приторговывала, когда была в декретном отпуске, и не только из-за нужды в деньгах, торговала товаром, скопленным с годами и ждущий своего часа в подвале, и народ торговавший на рынке был своеобразен и интересен ни только для ума, но и для души с далеко идущими выводами о жизни в стране. Увидела бессменную Наталью Юрьевну, естественно кивнула, ей, в знак приветствия, имевшую группу по инвалидности, любой здоровый человек, работающий в поте лица своего, удивился бы, узнай, какой у неё заработок в день не сравнится с его месячной зарплатой, конечно не пользу рабочего класса. Она каждую неделю ездила с мужем в Прибалтику, скупала там вещи и перепродавала в несколько десятков раз дороже. Около неё стояла дородная женщина и примеряла обувь, явно не подходившую под её комплекцию, но мода видно довлела над её разумом, так как босоножки были куплены ёю. Наталья Николаевна заметила Веру Ивановну, и помахала в приветствии рукою, обернулась и покупательница. Хорошо, что в такой момент широкая мужская спина прикрыла её, и Вера Ивановна шарахнулась в сторону, чтобы исчезнуть с места, где она только что была. За пару секунд промелькнули школьные воспоминания: как учительница немецкого языка ходит по рядам, такая же толстая, как и тогда, у неё была странная наклонность щипать учеников. В один самый ужасный день, который отложился в памяти самым скверным днём, в её школьной жизни, пришёлся на уроки немецкого языка. Учительница, а это она и купила обувь, как обычно подкралась не заметно, и ущипнула за левое предплечье, пальцами унизанными золотыми кольцами, и повернула зажатую кожу так, что Веруся, так её в школе называли друзья, закричала во всё горло, и кричала до тех пор, пока не потеряла сознание. Потом была врач в белом халате задающая какие-то вопросы, переход на уроки английского языка. И отталкивающее чувство к учительнице немецкого языка перешло в глухую ненависть к изучению иностранных языков. Отойдя как можно дальше, Вера Ивановна подумала: «Ох, и везёт мне сегодня на встречи, лучше нигде не задерживаться, и как можно быстрей дойти до моей бабули. Оттого должно быть, и бегут так быстро люди, чтобы не столкнуться с неприятностями». Вера Ивановна надвинула на глаза поля шляпки так, чтобы видеть прохожих от плеча и ниже, чтобы не столкнуться со встречными, и по возможности ускорила шаг.

Вера Ивановна нашла свою Аннушку, как обычно восседавшую на своём излюбленном троне. Очень импозантную бабулю, одевающуюся в светлые одежды, где пре обладали белые и розовые цвета, неизменная шляпка, украшенная мелкими цветочками, сделанные собственноручно, поля шляпки прикрывали лицо так, чтобы загар не портил белизну лица. Троном называлось добротно сделанное кресло, одна тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года выпуска, обтянутое натуральной коричневой кожей, и если предполагался дождь, кресло как можно бережней переносилось в помещение, где Аннушкина дочка работала продавцом. Как только появлялась первая тучка, предвещающая дождь, местные любители выпить не сок, начинали кружить не далеко, ожидая взмаха Аннушкиной руки, и за рубль и двенадцать копеек, именно столько стоило плодово-ягодное вино, готовые нести кресло хоть до её квартиры. А если на службе присутствовал племянник по сестре, «вечный сержант» милиции, то он ради поддержания спортивной формы, взваливал на правое плечо кресло, а сиденье, легко отделяющиеся от каркаса сиденья, нёс в левой руке играючи. Не далёко в мясном отделе работал родной брат, разница в возрасте была в двадцать два года в пользу молодости брата, и махал топором отменно на уровне: «чего изволите». Так что бабуля на рынке была как у себя дома, среди прекрасной родни и не мало, хороших знакомых людей. Перед троном по ранжиру стояли ящики, застеленные цветной скатертью, скатерть дышала чистотой и свежестью в знак уважения к покупателю. И товар, разложенный на скатерти, был не просто дефицитный, а остродефицитный блестел новизной, будто только вчера сошёл с конвейера, что в сущности соответствовало действительности. Около Аннушки постоянно толкался народ, и после не больших сомнений: «брать или не брать», брали. А уж если каким-нибудь ветром заносило на рынок иностранцев, то они с большим удовольствием фотографировались на фоне колоритной Аннушки, и скупали со скатерти почти весь товар. И тогда Аннушка жаловалась своему окружению: «Где, где взять товар»? Хотя превосходно знала, где взять товар, разъезжала на своём «Москвиче» по комиссионным магазинам, при них обычно находились, где-нибудь в дальнем закутке, до которых обычно покупатель не доходит, и скупала конфискованный товар с чистой совестью, и вновь всё шло по кругу. Сидевшие рядышком бабули со своим не хитрым товаром, буквально липли к везучей Аннушки, она у них была вроде «талисмана». Среди бабушек существовала примета, кто ближе к ней сидел, товар распродавался быстрее, чем у тех, кто находился на дальних подступах от трона. И как только расторопная бабуля продаст свой «товарник», и уйдёт довольная восвояси, так тут же пододвигается к трону другая, так что вокруг Аннушки пространство никогда не пустовало. Через пять минут Вера Ивановна отходила от Аннушки с деньгами, сумма которой превысило её двухмесячную зарплату. Они понимали друг друга с полуслова, чтобы поинтересоваться и пожелать благ. Вера Ивановна посмотрела в сторону цветочной площади, которую перекрывал Центральный павильон в три этажа, можно было, и обойти павильон. Она пару секунд поразмышляла о том, через павильон пройти или обойти здание, чтобы попасть на цветочную площадь. Она решилась пройти через павильон, заодно посмотреть, чем торгуют и какие цены на рынке, хотя прекрасно знала, и чем торгуют и каковы цены, однако цены здесь плавали постоянно.

Поднимаясь по степеням Центрального павильона, от здания веяло прохладой, она начала мысленно повторять как заклинание, одну и ту же фразу: «Ничего не покупаю, смотрю и прохожу мимо». Идя среди прилавков заваленных фруктовыми пирамидами и любуясь спелостью и свежестью фруктов, думала: «Нужны свободные руки, сорок пять роз плюс самую шикарную розу для мамы, и для Елены Степановны белоснежную розу, как она и просила. Интересно для кого ей понадобилась роза? Должно быть для мамы, а может быть для дочери? Надо будет спросить у неё». При виде черешни, вспомнила о муже, и свой наказ ему: «Обязательно купи черешни для детей, пусть они у нас вырастут здоровыми и желательно умными». И на тысячный раз задалась вопросом: «Почему, почему не можем в магазинах иметь такие отборные продукты, наверняка берут продукты с одного склада. Интересно продукты из одной оперы, что и «ванька-встанька»? Но нам выгоден дефицит». И так размышляя, незаметно вышла из сумрачного помещения, яркий свет ослепил на миг её глаза. Вера Ивановна остановилась на верхней лестничной площадке вымощенной мраморной крошкой, и окинула взором цветочную площадь. Да было, чем восхититься и на что посмотреть, первое, что определила для себя, обойти всю площадь, просмотреть тщательно все цветы, чтобы не пожалеть, что не заметила самые-самые, а потом уж взяться за покупку цветов. Не спеша спустилась с лестницы и направилась к рядам, где помещались одни розы.

Проходя мимо цветов, обращала внимание, не только на цветы, но и на людей продающих цветы. Продавцы цветов выглядели как то особенно хорошо, одежда под стать цветам, такая же яркая, нарядная и лица светятся, и улыбку видишь на их лицах чаще, чем там за павильоном. Проходя по рядам среди цветов, в памяти вспомнилось, вчерашнее обсуждение по поводу выбора цветов, какие надо купить цветы для именинницы, после долгих обсуждений, пришли к общему согласию: должны быть самые-самые лучшие розы и стебель цветка непременно ни менее пятидесяти сантиметров. А вот какого цвета должны быть розы, к единому мнению так и не пришли, предпочтение отдали пяти цветам: белому, красному, жёлтому и розовому если повезёт, то желательно и оранжевые розы купить. Помня о наказе девчат, Вера Ивановна два раза обошла весь цветочный рынок, рассматривая и ища лучшие и свежие цветы. В уме пере умножила и переделила на сотни раз, сколько и какого цвета купить розы, и чтобы аляписто не выглядел букет, но и богатство цветов также не потерять. Через два часа, букет цветов лежал на левой руке, розы составляли интересный букет: пятнадцать роз зелёного цвета за их редкость; пятнадцать роз жёлтого цвета и пятнадцать роз розового цвета. Все цветы только-только начинали приоткрывать свои бутоны. Приобрела и для Елены Степановны крупную белоснежную розу, а для своей мамы любимую ею оранжевую розу. Вера Ивановна посмотрела на букет, две «левые» розы не много не сочетались с общим видом букета расцветки цветов, «будем радовать прохожих»– подумала она. По деньгам вышло, без сорока пяти рублей, одна тысяча рублей. В эту же сумму входило, две «левые» розы, тридцать рублей такая малость, по сравнению цены букета, что об «такой малости», кому-либо сообщать не стоит, кроме естественно бригадира.

А та, что продала зелёные розы, по двадцать пять рублей за одну штуку, знала цену своим розам, их необыкновенный редчайший цвет, где весь низ бутона, окрасился яркой зеленью и постепенно переходил в бледно-зелёный цвет, перетекая по самому краю лепестка в белоснежный цвет, и высота стебля была нужного размера. Когда Вера Ивановна, увидела такую красоту, она остановилась как вкопанная перед ними. И чем дольше вглядывалась в них, тем сильнее появлялось желание их приобрести. Хозяйка цветов, поздоровалась и с лёгким акцентом сказала: «Цветы из самой Голландии, вчера только привезли в наш город, а сегодня цветы в вашем красивом городе». Разговорились, хозяйка цветов назвала свой город, Кохтла-Ярве, а где находится такой город, Вера Ивановна понятия не имела, но название города запомнила сразу. На её удивлённый взгляд, хозяйка с пониманием уточнила, что Кохтла-Ярве находится в Эстонии, потом начиналась обычная песня:-«Сами понимаете, дорога, везём цветы на собственной машине, а их надо сохранить в первозданном виде. Уверяю вас, цветы простоят целый месяц, их надо только подрезать, а если на один литр воды добавить таблетку аспирина, то простоят ещё дольше». Тут подошёл мужчина высокого роста, узнав, какая цена цветам, сразу купил. Сто одну розу! У, Веры Ивановны аж дух захватило от того, что она увидела. И она тут же купила пятнадцать роз, боясь, что не хватит нужного количества, да и себе потом не простит такую оплошность. Вера Ивановна от души поблагодарила за цветы, зная прекрасно, как приятно услышать слова благодарности от покупателей. И когда отходила от цветочницы, подумала о мужчине так: «Интересно, почему сто одна роза»?

Вера Ивановна вспомнила молодого парня, он был первый из множества покупателей, от кого она услышала, не только слово «спасибо», но и комплимент в свой адрес, светленький с «гагаринской» улыбкой, он купил резиновый мячик для брата. Потом появились ни просто комплименты, а предложения фривольного характера в надежде на «продолжение следует». Впервые, когда она услышала от пожилого мужчины, что он хотел бы встретиться с нею в гостинице, она даже не поняла, о чём идёт речь, хорошо рядом была Алла Альбертовна, она и ответила ему: «Вера Ивановна замужем и дома её ждут четверо детей». Она на то время и замужем не была. А когда Алла Альбертовна в бытовки объяснила ей, что хотел от неё мужчина, Вера Ивановна даже заплакала от обиды. «Да, что предсказала, то предсказала четверых детей» – с улыбкой, вспомнила Вера Ивановна.

Заставила себя выйти из своих блуждающих воспоминаний и сосредоточится на прохожих, чтобы не задели ненароком цветы. Букет оказался большим, чувствовалась тяжесть роз лежащих на правой руке. На выходе из рынка не вольно, услышала разговор торгующих старушек, бабуля громко с восхищением говорила: – «Представляешь, Семёновна, видела собственными глазами, как подошёл мужичок с синяком под глазом и подаёт, нашей, Николаевне голубую коробочку! Николаевна берёт без задней мысли. Наверное, подумала, что мужик продаёт серьги. Дело обычное, стащил дома, и выпить хочется, вот и несут к нам на рынок разнесчастная алкашня утащенные вещи из дома. А мужичок и говорит: «Бери бабуля, дарю. Не бойся брать, они не ворованные, просто у меня сегодня лирическое настроение». И тут же развернулся и исчез, а Николаевна забрала свой скарб, и домой ушла». Бабуля и дальше стала развивать свои домыслы в виде: про мужичка, и про Николаевну, должно быть испугавшуюся, что мужичок вернётся и заберёт свой подарок обратно, потому и ушедшую так быстро домой. Естественно Вера Ивановна, пошла далее и не стала в отличии, от других людей, собравшихся вокруг бабуль и слушающих внимательно необычную историю о подарке. Дорогою думая о незнакомце: «Значит, мой мужичок сдержал слово. Молодец! Жалко мужика, а интересно мой смог бы мне изменить? Какая глупость в голову полезла»,– и она тут же себя оборвала, уж что-то, а обрывать себя и на полуслове, если чувствовала, как начинает развиваться фантазия. И чтобы не думать, сосредоточила своё внимание на прохожих, зная по опыту, как отвлекаешься от не нужных мыслей.

Не возможно было не заметить, как сразу на их лицах появлялась улыбка. Это её позабавило, и она подумала: «…должно быть думают, что мне подарили такую красоту» дальше не стала развивать фантазии. Впереди увидела группу людей, судя по фигурам молодёжь человек семь-восемь, они суетились и передвигались на одном месте, уступая дорогу прохожим , а прохожие старались мимо них пройти как можно быстрей. Народу стало встречаться больше, наступило то время когда народ идёт с работы домой, и лица у людей озабоченные или уставшие на вид, а стоило им заметить роскошный букет роз, появлялась на миг улыбка. «Возможно, деньги стреляют»– отметила про себя, Вера Ивановна, дело обычное, если у неё спрашивали, она, в просьбе не отказывала, всякое бывает. Она ещё подумала о том, что возможно придётся отказать, деньги находились в маленькой сумочке, а большую сумку она упаковала и положила в маленькую. Букет роз помешал бы доставать мелочь, да и не хотелось лишний раз шевелить цветы, которые улеглись удобно и компактно на правой руке, рука начинала понемногу ныть от напряжения. Она взглянула на часы с золотым корпусом, и браслет был позолоченный, ей не нравилось, что корпус в высоту немного великоват и оттого носила их редко, больше из уважения к мужу. Она знала, как он копил на подарок со своей пенсии, знала, где он подрабатывает, иногда его друг Сергей подкидывал ему работку. Она знала о муже всё, и даже сейчас идя по улицы, она точно знала, где он находится в такую чудную погоду, естественно гуляет с малышами в саду. А близнецы в спортивной школе обитают, деньги для них собрала, можно смело отправлять их в пионерский лагерь. Идя не спеша, она дошла до перекрёстка, где так и стояла группа молодых людей. Вера Ивановна почему-то начала их пересчитывать, насчитала шестерых мальчишек и двух девочек, все были одеты в черные одежды, в это же время к ней подошла светленькая девушка и стараясь говорить медленно, спросила: – « Скажите, пожалуйста, где находится магазин с фарфоровой посудой». Девочка говорила очень медленно – чётко выговаривала каждое слово и при этом заглядывала в книжку. Вера Ивановна на слух определила, что перед нею стоят немцы, и стала не торопясь объяснять им, дорогу, ведущую в посудный магазин. Поправила цветы, покрепче прижала, чтобы освободить левую руку держащую цветы, и стала говорить: « Вам надо перейти, на ту сторону улицы»– и показала левой рукой, где именно надо переходить дорогу,– «потом повернуться влево, и пройти вперёд, до троллейбусной остановки, садитесь на любой троллейбус, проедите три остановки, выйдите. И вперёд походу троллейбуса, дойти до другой дороги, дорогу не переходить, а сразу же свернуть вправо, и пройти два дома, будет небольшой переулок, переходите переулок и ваш угловой магазин». «Могли бы написать и повесить вывеску со словом посуда»– эти последние слова вслух не произнесла вслух, а договорила про себя. При объяснении Вера Ивановна постоянно обращалась непосредственно к светленькой девушке, замечая, как очень внимательно слушают её остальные, по взгляду девушки Вера Ивановна поняла, что та ничего не поняла из сказанного, а девушка полистала словарь и спросила:– «Повторите, пожалуйста». Вера Ивановна поняла по недоумённым лицам молодёжи, что объяснять придётся долго и решила их проводить, благо нужный магазин находился неподалёку от её магазина, их интересовала фарфоровая посуда, а в этом магазине был лучший выбор, чем в её магазине.

«Пойдёмте, я вас провожу», и не оглядываясь пошла через дорогу, с левой стороны пошла светленькая девушка, Вера Ивановна отметила,-«внимательная», остальные ребята пошли за ними. Вера Ивановна стала вспоминать, что есть интересного в немецкой истории:– « Гегель начало немецкой упорядочной мысли, вышел из Аристотеля и ушёл в неизвестное направление. Кант доказывал недоказуемое, заговорил человек так, что вышла одна гадость – фашизм. Фашисты эти «ассенизаторы» человечества, собравшиеся расплодиться на нашей территории, а из нас сделать рабов. Дети не стоит их пугать, итак запуганы на сто лет вперёд. Гёте «Фауст», алхимик мечтатель, из свинца свинец и выйдет ещё сводник Мефистофель, сделка века: « остановись мгновение ты прекрасно», на бессмертную душу старичка повёлся, а сам старичок хорош, вкусить прелести жизни не смог, но рядом постоять не отказался. И только вырастив собственноручно виноградник, познал вкус к жизни, как говориться: «лучше поздно, чем никогда». И когда они завернули на улицу имени знаменитого критика, сумевшего предсказать будущее своей Родины, и всегда почти свободную от прохожих, Вера Ивановна обернулась лицом к девушке и сказала: – У вас превосходные писатели, ваш Гейне это наш Гоголь в прозе, Гессе великолепен в своих фантазиях, и с Гегелем вам повезло, а Карла Маркса «Капитал»– эту вечную книгу никто ещё не продолжил создавать?» – тут Вера Ивановна замолчала и подумала, что говорит что-то не то. Девушка услышала знакомые имена, от удивления остановилась и обратилась, своим спутником на своём родном языке. Ребята окружили их и смотрели удивлённо на неё, она мысленно себя выругала, и девушка, заглядывая в свой словарь, иногда переходила, на заученные фразы рассказала, что они школьники из ГДР, изучают русский язык и по путёвкам приехали в Советский союз, и что они знают Пушкина и любят его сказки. Вера Ивановна похвалила девушку за хорошее знание русского языка и спросила: – «Каким им видится наш город?».

– У вас много земли, а живёте тесно, здания низкие, у нас выше и просторней помещения и светлее. А в магазине им надо купить эмалированную посуду, стали по словарю уточнять «эмалированная или фарфоровая» посуда им нужна, оказалось, что нужно что-нибудь железное, так сказать: «на долгую память о городе». Так разговаривая, они незаметно подошли к саду. Вера Ивановна сразу же увидела своего мужа с детьми около пруда, где плавали два белоснежных лебедя, у лебедей даже был свой домик на пруду. Муж не заметил её и подхватил на руки дочку, другой рукой держа за ручку сына, пошёл вглубь сада. «А я была права, что мой любимый в саду»– с удовольствием подумала она. « Мы, вчера были в этом саду» сказала светленькая девушка. – А как вас зовут? спросила девушку Вера Ивановна.

– Марта.

– Красивое имя, а вам, рассказывали, каким был сад при Петре? Нет, ответила Марта за всех. – Скульптуру Крылова вы видели это отголосок того сада, который был создан Петром 1. При Петре 1 этих зданий вовсе не было, и сад распространялся до зданий стоящих вдоль проспекта. Сад полностью был посвящён Эзопу, вылитого из серебра и с золотою головою стоящего около главных ворот сада, с той стороны сада. А на каждой дорожке сада стояли стенды с написанными текстами из его басен, кстати Пётр1, сам переводил его книги, и около каждого щита стояли фигуры вылитые из серебра и бронзы и усыпанные драгоценными камнями.. Во времена Екатерины 2, умеющая виртуозно одной рукой отбирать, одним росчерком пера и этой же рукой раздавать богатства не выходя из дворца. Люди скрывающие свою алчность при Петре1, получили отличную пищу во времена Екатерины2, именно при её нахождении во власти были разворованы все скульптуры, а после наводнения и скульптура Эзопа исчезла окончательно, хотя такую тяжесть вряд ли водой можно было смыть да ещё перекинуть через гранитный барьер. Пока Вера Ивановна рассказывала о прошлом создании сада, Марта достала из сумочки, которая висела у неё на плече, блокнот и ручку и что-то быстро записывала в блокнот. Про себя Вера Ивановна подумала, но вслух не сказала:– « И как тени деревьев скрывают солнце, так и тени времени скрывают истину». Ребята и так не были разговорчивыми, но после рассказанной истории совсем замерли, казалось, что они даже и не дышат. Вера Ивановна чувствовала себя в ударе, она могла бы рассказать много интересного и о «замке» стоящего напротив сада, но откинула появляющуюся мысль о «замке», зачем лишний раз подчёркивать ничтожество и подлость тех времён, да ещё и перед детьми, вырастут, сами натворят своих дел.

«Пойдёмте, осталось пройти пару минут до вашего магазина», и Вера Ивановна не спеша пошла, а с левой стороны также пошла, Марта, державшая исписанный блокнот и ручку в левой руке. Они свернули в левую сторону, и не прошло и двух минут как они оказались около высокой лестнице ведущую в магазин. Мальчишки первые исчезли в дверях магазина, Вера Ивановна мысленно их пересчитала: «шесть все на месте», а чёрненькая девушка задержалась и чем-то недовольная спросила:– «Вы где купили такие туфли?» Вера Ивановна рассмеялась над таким наивным вопросом и ответила: – «Конечно ж в магазине». Не объяснять же девушке, как покупается дефицитный товар в их магазинах. Самый ходовой товар всегда находится на самом видно месте, но отдельно, и на желание покупателя купить именно этот товар, следует стандартный ответ: «вещь отложенная, ушли за деньгами». Сообразительный покупатель, если вещь стоит до ста рублей, накидывает десять рублей, и просит продавца отпустить ему товар без сдачи и понравившаяся вещичка уходит вместе с покупателем. Не будет ведь Вера Ивановна распространяться о специфическом подходе в советской торговле, тем более перед девчонкой, да ещё и иностранкой. А Герда так звали тёмненькую девушку, интересовалась, потому что была удивлена тем, что у мамы были точно такие же туфли привезённые неделю тому назад из ФРГ, куда она ездила на симпозиум врачей. Оттого Герда и спросила об обуви, получила ответ не тот, который ожидала получить. Она всю дорогу не отводила взгляда с туфлей, и единственное у неё было желание посмотреть на торговый знак, который наносится на стельку как у мамы и убедиться собственными глазами в маркировки: Австрийская обувь или местного производства. Естественно до такой просьбы она не опустилась оттого и хмурилась и чувствовала себя неловко перед русской женщиной с таким шикарным букетом цветов. Марта подала листок бумажки со словами: « Здесь мой адрес будете в Берлине, покажем наш город, а ручка вам на память, чтобы не забыли нас», положила на стебли цветов листочек и ручку, догоняя Герду, вошла в магазин. «Восемь» – мысленно досчитала их Вера Ивановна, и пошла на свою работу.

Не прошло и десяти минут, как Вера Ивановна сидела в кресле и с большим удовольствием расположила на табуретки свои ноги, чувствуя, как уходит боль, дающая покой ногам. А в бытовки шло полным ходом приготовление к праздничному дню, самым тщательным образом промывались полы Еленой Николаевной, которой и двадцати лет не было, и работала в магазине уборщицей. А чтобы не затягивать уборку, все находящиеся в бытовки принимали «активное» участие, держа в руках тряпки не больше носовых платков. Елена Степановна, державшая под контролем всех и вся, неустанно нахваливала Елену Николаевну и за молодость, и за трудолюбие и просто за то, что у неё было прекрасное настроение. Нина Григорьевна любимица всех, вышедшая на пенсию три года тому назад, «пробездельничала полгода»– как она любила говорить, вернулась и продолжила работу на складе. Склад работал до пяти часов вечера, и когда у Нины Григорьевны появлялось желание «приобщиться к молодости», проводила оставшиеся время в бытовки до самого закрытия, а сегодня просто обязывал ей здесь находиться, она перемывала всю посуду и складывала в тазик, а другие кто попадался под руку, уносили в зал для просушки. Алла Альбертовна принесла очередной тазик с посудой и перенесла к серванту, около серванта стояла Надежда Викторовна и тщательно протирала полотенцем промытую посуду, разнообразного вида и тут же составляла в сервант, когда Вера Ивановна вошла в бытовку, половина бытовки было отмыто. Её самым торжественным образом усадили в кресло на чистую половину бытовки. Все кто присутствовал в бытовки при её появлении, сделали кучу комплиментов в её адрес за удачно купленные цветы, Елена Степановна с восхищением взяла букет роз и поставила в заранее приготовленную напольную вазу наполовину залитой водою. Напольная ваза была списана в утиль, какой-то покупатель уронил в своё время вазу, образовалась трещина и естественно была списана, таких ваз со временем скопилось три штуки, могло быть и больше, если бы они не уносились домой. Исходили из разных соображений: «жалко добро пропадает, а унесу домой, авось пригодится», «надо как точно, подходит под мои обои» или «…под мои шторы». Некоторая списанная продукция отправлялась на предприятия изготовителей, что-то по мелочам, если скапливался штучный товар– то оседал в бытовки, отсюда с годами скопилась изрядное количество разнообразной посуды с разнообразными дефектами. Праздновали дни рождения всем, дни рождения группировались по сезонному календарю, а у кого сходилось зимой, праздновали вместе с новым годом; у кого приходило день рождение на весну приурочивали к первому маю; а летние дни рождения приходились на завтра. Как ни как, а восемьдесят восемь человек в коллективе весомое общество в магазине, так это только на первом этаже. А второй и третий этаж не считается для них.