Текст книги "История Англии в Средние века"
Автор книги: Валентина Штокмар
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Народные восстания
В 1536 г. вспыхнуло восстание в Линкольншире, а затем в Йоркшире и других северных графствах Англии. Восстание вылилось здесь осенью 1536 г. в форму религиозного похода на юг, похода, получившего название «Благодатного паломничества». Участников его в конце концов уговорили разойтись, но уже в начале 1537 г. на севере страны произошли новые революционные выступления, окончательно подавленные лишь летом 1537 г.
Эти движения приняли форму выступлений против церковной реформы, но их сущность состояла в борьбе крестьян против усилившихся после секуляризации монастырских земель огораживаний и сгона старых держателей.
Выступления крестьян против огораживаний имели место и в 1547 г., но крупнейшие восстания разразились летом 1549 г.: одно из них произошло на юго-западе Англии, а второе – в графствах Норфолк и Суффолк.
Наиболее значительным было восстание в Норфолке. Его возглавил мелкий помещик Роберт Кет. К крестьянам присоединилась городская беднота. Армия восставших, достигшая 20 тыс. человек, расположилась около города Нориджа. Правительству пришлось выслать войска, а напуганная размахом движения нориджская буржуазия помогла правительственным отрядам войти в город. Это обстоятельство, а также раскол в лагере восставших между умеренными и революционными элементами способствовали разгрому армии Кета. Сам Кет бежал, но был пойман и казнен.
Восставшие крестьяне требовали снижения ренты, лишения лордов права пользования общинными угодьями, уничтожения пережитков крепостничества и запрещения огораживаний (кроме крестьянских огораживаний участков для возделывания шафрана). Требования эти были умеренными, они отражали интересы зажиточных крестьян. Наиболее радикальные элементы в то же время требовали полной ликвидации огораживаний и установления имущественного равенства.
Эта борьба крестьян была прогрессивной, так как она являлась, по сути дела, борьбой за свободное крестьянское хозяйство, за развитие капиталистических элементов в среде самих крестьян. Противодействие втянутых в капиталистические отношения новых дворян и буржуазии, крайне заинтересованных в огораживаниях, обусловило разгром восстаний 1549 г. и дальнейшее развитие процесса экспроприации крестьян.
Революционная борьба против огораживаний продолжалась и во второй половине XVI в.: крестьянские волнения имели место в 1569, 1596–1597 и в 1607 гг.
Экономическая борьба
Крестьяне, имевшие деньги – но далеко не каждый йомен имел их достаточно, – по мере сил старались покупать земельные участки, мелкие и крупные, или арендовать землю. Это была аренда не с целью обеспечения прожиточного минимума на клочке арендованной земли, а крупная аренда, капиталистическая, с целью получения прибыли. В XVI и первой половине XVII в. для верхнего слоя йоменов появились дополнительные возможности покупки земли. Эти возможности возникли в основном благодаря проведенной в ходе реформации секуляризации монастырских земель, продаже коронных земель и начавшемуся в этот период освоению новых участков – лесов, пустошей, болот.
Секуляризация монастырских земель в первые годы после ее проведения очень мало дала йоменам. Лишь немногие представители йоменской верхушки получили доступ к монастырским землям. Но довольно скоро бывшие монастырские угодья в значительной своей части перешли от непосредственно захвативших их землевладельцев в руки земельных спекулянтов и таким образом вторично попали на рынок. После неоднократных перемен владельцев земля к концу XVI в. дошла до представителей сельской буржуазии, т. е. до верхушки йоменов. В Линкольншире ряд йоменских семей поднялся в значительной мере благодаря приобретению монастырских земель. Аналогичная картина наблюдалась и в других графствах. Так, например, Вильям Пенрайс, йомен из графства Ворчестер, купил земли, некогда принадлежавшие монастырю Борделей; в 1566 г. Бернард Лекстон, йомен из Девоншира, заплатил 400 фунтов за манор Эботхем, принадлежавший в прошлом монастырю Хартланд. В графствах Суссекс и Йоркшир десятки богатых йоменов получили к концу XVI в. куски монастырских угодий.
Продажа коронных земель не была чем-то новым, но в XVI в. она получила широкий размах, так как фонд коронных земель, истощившийся к середине XV в., пополнился в результате конфискаций земель мятежной знати при Генрихе VII и Генрихе VIII. Именно при Тюдорах продажа коронных земель приобрела большие масштабы, а сами конфискации производились с целью пустить полученные земли в продажу и обогатить казну. Значительно увеличили общий земельный фонд Англии освоение и мелиорация новых участков леса, пустошей, болот в XVI в.
Сельские богачи скупали земли незадачливых и чаще всего ими же самими обобранных соседей – йоменов, являвшихся мелкими копигольдерами. Покупка не была единственным методом получения мелких земельных участков; часто они переходили к деревенскому богачу и в результате заклада.
Далеко не всегда концентрация земли в руках йомена-богача происходила за счет собратьев-йоменов. Нередко и джентльменские земли попадали к деревенским богачам. Часто кулаки покупали у джентльменов землю, которую они раньше держали от них на том или ином феодальном праве.
Сохранить землю, купив или арендовав ее, могли лишь очень немногие крестьяне – представители деревенской верхушки, сельские богачи. Для основной же массы крестьян процесс первоначального накопления, проходивший в форме огораживаний, означал неисчислимые бедствия. Концентрация земли в руках лендлордов означала экспроприацию крестьянства, сгон его с земли.
Пауперизм и бродяжничество
Экспроприация крестьян, проходившая в течение двух с лишним веков, должна была привести и привела к середине XVIII в. к тому, что на земле остались лишь крестьяне, превратившиеся в мелких собственников или капиталистических фермеров. В основной же массе насильственно оторванные от земли крестьяне «массами превращались в нищих, разбойников, бродяг».[7]7
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 744.
[Закрыть]
В первой половине XVI в. этот процесс экспроприации крестьян только начался, но уже тогда образовалась огромная резервная армия труда, армия людей, лишенных каких-либо средств производства и существования. Толпы доведенных до отчаяния голодных людей заполнили дороги Англии.
Выразительную картину страданий народных масс в период огораживаний рисует в своем знаменитом произведении «Утопия» великий английский гуманист, современник Генриха VIII Томас Мор:
«Мужчины и женщины, мужья и жены, сироты и вдовы, объятые отчаянием матери с грудными детьми, все домочадцы, бедные средствами к жизни, но многочисленные… бредут прочь… и нигде не находят приюта… Внезапно выброшенные на улицу, они вынуждены распродавать имущество за бесценок. И когда этими несчастными скитальцами истрачено все до последней копейки…, то… что им остается делать, как не красть? Но тогда их вешают по всей форме закона».
Основную массу бродяг и нищих составляли экспроприированные крестьяне, что было совершенно бесспорно для современников: об этом говорит в начале XVI в. Томас Мор, это же обстоятельство в качестве основной причины роста бродяжничества и пауперизма отмечал Фрэнсис Бэкон в своей речи в парламенте в 1597 г.
Согнанные с земли крестьяне – вот ядро бродившего по дорогам Англии несчастного люда. Их ряды пополнялись в результате закрытия монастырей и секуляризации, а также в результате роспуска сеньорами феодальных свит.
Гаррисон пишет, что лорды становятся овцеводами, торгуют шерстью, мясом, лесом, основывают мануфактуры, обогащаются и прибирают к рукам все деньги в стране, а община становится слабой, члены ее разоряются, превращаются в нищих и бродяг.
«Нет государства в Европе, где не было бы бедных. Но у нас в Англии бедняков много, и они бывают трех родов: во-первых, бедняки от бессилия – сироты, старики, инвалиды, неизлечимо больные; во-вторых, бедняки, ставшие такими в результате несчастных случаев, – раненые солдаты и разорившиеся домовладельцы и землевладельцы, эта категория особенно многочисленна; в-третьих, неисправимые бедняки по собственной небрежности и распущенности – бродяги, жулики, проститутки и бунтовщики».
Мы видим, что сам Гаррисон подчеркивает численность второй категории. Бедняки бродят, по его словам, по дорогам всей страны; летом их можно видеть на открытых местах, зимой они укрываются в лесах, чтобы избежать ветров.
Размеры бродяжничества были, несомненно, очень велики, но, к сожалению, мы располагаем лишь косвенными данными о количестве нищих. Во всяком случае, в одном Лондоне при Елизавете Тюдор их было более 50 тыс. (при 200 тыс. жителей).
Бродяги и нищие были превосходным горючим материалом для народных волнений. События 1536 г., восстание Кета в 1549 г., тревожная обстановка начала 60-х годов, угроза распространения восстания, поднятого Норфолком и католиками на севере в 1569 г., наконец события 1596–1597 гг. – все это показывает, что джентри и. буржуазия тюдоровской Англии жили под постоянным страхом социальных потрясений, под постоянной угрозой народных восстаний.
Страх перед восстаниями, интересы казны и обороны государства заставляли правительство как-то ограничивать огораживания, приводившие к обезлюдению целых районов. Начиная с 1489 г. и далее в течение всего XVI в. издавались статуты против огораживаний. Правда, они плохо выполнялись, так как были невыгодны лордам и дворянству. Зато неукоснительно выполнялись законы против экспроприированных, законы, которые были поистине кровавыми.
Кровавые законы
Законы против экспроприированных начали издаваться в Англии с конца XV в. В законе 1495 г. правительство довольствовалось тем, что осуждало бродяг и нищих на тюремное заключение на срок не более трех дней и трех ночей. В тюрьме их содержали в колодках на хлебе и воде. Наказывать нищих должны были местные власти: шерифы, мэры, констебли и т. д. Неработоспособным нищим предписывалось находиться в том районе (сотне), где они жили последнее время, и не просить милостыню за его пределами.
По акту 1530 г. старые и неспособные к труду нищие получили разрешение собирать милостыню при наличии особого письменного свидетельства. Работоспособных же нищих закон предписывал наказывать тюрьмой и плетьми. С них брали клятву, что они вернутся на родину и возьмутся за труд. Никаких мер для помощи им не принималось. По акту 1536 г. нищие, не имеющие свидетельства, должны были подвергаться бичеванию или же заключаться в колодки на трое суток. Работоспособных бродяг мировой судья приговаривал к тому, чтобы в ближайший рыночный день их везли через весь город, бичуя до крови, и брал с них клятву, что они вернутся на родину и начнут работать; в случае вторичной поимки бродяга снова подвергался наказанию и у него отрезали пол-уха. Если бродяга попадался в третий раз, его казнили. Одновременно в акте 1536 г. впервые встречается попытка задержать рост бродяжничества и нищенства путем предоставления заработка всем способным к работе беднякам, но приискивать работу для бедных должны были городские и приходские власти.
В первые годы царствования Эдуарда VI бродяжничество настолько усилилось, что правительство вынуждено было принять еще более энергичные меры. В связи с этим при короле была создана специальная комиссия из 24 членов, которой поручалось расследовать вопрос о бродяжничестве и бедняках. Комиссия установила различные категории бедняков и решила учредить следующие заведения: 1) госпиталь «серых братьев» для первой категории бедняков и школу для детей; 2) госпитали св. Фомы в Саутварке и св. Варфоломея в Западном Смитфилде (на 200 человек) и 3) Брайдуэлл – нечто вроде тюрьмы с принудительным трудом – для бродяг третьей категории. Для разорившихся домовладельцев комиссия установила обязательную помощь прихода. Но размеры всего этого были ничтожны и основным лекарством по-прежнему оставались плети.
Обстановка накануне восстания Роберта Кета была такова, что в 1547 г. был издан новый закон против бродяг и нищих. В нем говорилось, что статут 1536 г. не выполняется.
«Из ложного сострадания ленивые бродяги лишь изредка подвергаются бичеванию и никого из них не вешают, а поэтому отныне у них на груди надлежит выжигать букву V и их самих отдавать состоятельным соседям на два года в рабство. Новый хозяин должен давать им лишь хлеб, воду и мясные отбросы, сколько сочтет необходимым, чтобы они могли работать. Такие рабы частных лиц должны носить на шее, руках и ногах железные кольца. Если не находится никого, кто пожелал бы взять бродягу в рабство, его следует переслать в родной город или приход с тем, чтобы он там работал в цепях на дороге или на мосту. Если же он будет отказываться от работы, то ему следует выжечь на лбу или на щеке клеймо S и отдать в пожизненное рабство. Если он и в этом случае не пожелает работать, то его следует повесить.
Если же, бедняк что-нибудь заработает или унаследует какую-нибудь собственность, его должно освободить».
Этот пункт особенно интересен, так как он показывает классовую сущность законодательства о нищих и бродягах, основное преступление которых – бедность. Если у них появляется какая-нибудь собственность, они уже более не угрожают безопасности имущих классов и государство не имеет к ним никаких претензий.
Статут 1547 г. вводил пункты, касающиеся детей: он предписывал городским и приходским властям, констеблям и мировым судьям забирать от нищих родителей всех детей от 5 до 13 лет и отдавать их в обучение земледелию или ремеслу, чтобы затем они могли поступить на работу. Судьбу детей легко можно себе представить, если учесть, что тот же закон предписывал наказывать их в случае непослушания плетью.
В последующие годы, боясь повторения народных восстаний типа восстания Кета и видя в полчищах бродяг и нищих всегда готовых выступить мятежников, правительство пытается усилить кары и настоять на применении статута 1547 г. Однако свирепость его была несколько смягчена в 1550 г., когда был возобновлен статут 1536 г.
Законы о бедных
Работные дома
С конца 40-х годов XVI в. государственная власть из чисто полицейских соображений берет в свои руки разработку системы призрения бедняков. Иными словами, государство оказалось вынужденным признать неизбежность нищенства. Уже при Марии Тюдор разрешили просить милостыню нищим, имеющим особые свидетельства. Но лишь статут Елизаветы 1563 г. положил начало принудительному взысканию пожертвований на содержание бедных.
Закон 1572 г. говорит о том, что нищие старше 14 лет, не имеющие права собирать милостыню, при первой поимке подвергаются бичеванию и клеймению, при второй – объявляются государственными преступниками, при третьей их казнят без пощады. В приходах и городах назначаются постоянные сборщики налога в пользу бедных. Мировые судьи могут тратить часть собранных средств на покупку земли и постройку работных домов, обитатели которых обязаны под страхом телесного наказания исполнять предлагаемую им работу.
Закон 1576 г. предписывает открыть в каждом графстве два-три работных дома, которые называют исправительными, и снабдить их всем необходимым для работы. В них помещают работоспособных нищих и бродяг, подвергшихся наказанию. Средства на содержание работных домов доставляются налогом в пользу бедных.
Порядки, царившие в работных домах, могут быть с полным правом названы каторжными: в качестве наказания за все проступки фигурировали плети, и от смотрителя зависело число ударов; на ежедневное содержание заключенного полагался всего один пенс (тогда как смотритель получал 12 пенсов в день).
Экспроприированные труженики, превращенные в бездомных людей, должны были где-то искать пристанища и заработка, и они устремлялись в двух направлениях: в города и сельские местности с еще не огороженными полями.
Борьба городских властей против нищих
Закон о жильцах
Скопление неимущих и бездомных людей в больших торговых и промышленных центрах было чрезвычайным. Оно вызывало у городских властей опасение относительно общественного спокойствия. Видя, что из-за скученности населения с ужасающей быстротой распространяются всяческие болезни, городские самоуправления стараются защитить города от дальнейшего притока бедноты. Переселенцы нежелательны для городских ремесленников: помимо того, что они превращают целые кварталы в трущобы, они конкурируют с ремесленниками-старожилами, лишая их работы. Члены цехов оказываются вытесненными людьми, не имеющими надлежащих прав и никогда не проходившими ученичества. Городские власти требуют высоких залогов от переселенцев, желающих заниматься каким-либо ремеслом или торговлей в пределах данного города. Особенно высокие залоги требуют от бедняков, которых подозревают в том, что у них большое число детей, спрятанных в данный момент где-либо в другом месте. Дети их ведь неизбежно появятся в городе и увеличат число нищих. Принудительное выселение бедняков – обычное явление в это время.
В отношении Лондона были изданы специальные парламентские постановления, создавшие для бедняков еще более безвыходные условия; теперь они не могли найти пристанища в Лондоне и других городах и были, в сущности, обречены на бродяжничество.
В 1589 г. появился статут, гласивший, что в одном доме может жить только одна семья и что нельзя сдавать сельскохозяйственным рабочим коттеджи менее чем с четырьмя акрами земли. А через несколько дней в новом статуте, относящемся к Лондону, домохозяевам запрещалось делить дома на сдаваемые в наем помещения и принимать к себе жильцов и постояльцев. Кроме того, воспрещалось воздвигать новые дома лицам, имущество которых было оценено в налоговых книгах менее пяти фунтов в товарах или трех фунтов в земле. Таким образом, создавалось положение, о котором даже государственный секретарь лорд Сесиль говорил:
«Если бедняки, выброшенные из их домов, поселятся с другими, то мы ловим их статутом о жильцах; если они бродят по дорогам, они подвергаются опасности попасть под действие статута о бедняках и получить наказание плетьми».
Сооружение коттеджей на пустошах
Естественным направлением для переселенцев из районов огораживания были местности с еще не огороженными полями. Экспроприированные переселяются туда такими массами, что их невозможно сдержать. Они оседают совершенно самовольно на не занятой земле (пустошах) тех маноров, где не было огораживания. Об этом говорится в законе 1597 г., разрешающем тратить приходские благотворительные фонды на сооружение коттеджей для неимущих и бедняков на пустошах. Переселенцев столько, что нет возможности соблюдать закон о четырех акрах, а вернее, у земельных собственников нет желания поступаться даже этим клочком земли. Приходские власти выдают работоспособным беднякам разрешение на постройку коттеджей. Но и эта возможность при развивающемся процессе огораживания становится более ограниченной.
Законы против экспроприированных нужны были прежде всего огораживателям – лордам и джентри, – а также богатым купцам и промышленникам, всем тем, кто хотел спокойно собирать доходы с огороженных земель, торговать и выжимать соки из трудового люда, кто хотел делать все это в сознании полной своей безопасности. Но этой безопасности явно мешали орды оборванных, голодных и покрытых язвами страшных нищих, обязанных таким своим положением никому иному, как жаждущим спокойствия и не желающим их видеть помещикам-джентри. Бедняков надо было привести в полную покорность, их надо было заставить молчать о своем голоде, о своей нужде, о своем безвыходном отчаянии. С точки зрения законодателей, они должны были умирать, не надоедая взорам огораживателей и не угрожая их могуществу. Правительство считало, что преступно и непростительно быть бедняком, а тем более претендовать на то, чтобы тебя кто-то кормил.
Народные массы в 1596–1597 гг
Эти два года, пожалуй, были наиболее тяжелыми в XVI веке, который вообще был для английских крестьян, ремесленников и рабочего люда одним из самых жестоких. Современники прежде всего пишут о голоде и необычайной дороговизне. Нужда, огораживания, сгон крестьян с земли, голодовки, преследования жестокими законами в изобилии имели место и до этого времени. Но в середине 90-х годов положение обострилось в силу двух обстоятельств. Во-первых, 1594–1598 гг. в результате чрезмерных дождей и холодов были неурожайными. Во-вторых, размах огораживаний стал невиданно большим, так как в 1593 г. был отменен статут против огораживаний. Хотя и раньше этот статут соблюдался плохо, но, несомненно, отмена закона развязала руки огораживателям. И в результате усилившихся огораживаний резко сократились крестьянская запашка и производство зерна.
Летом 1596 г. цены на продукты питания по сравнению с 1593 г. возросли в три раза. Это уже были в буквальном смысле слова голодные цены: пшеница стоила 7 шиллингов за бушель, рожь столько же. Местами они были еще выше. Так, в Лондоне в декабре пшеница стоила 10 шиллингов за бушель, в Бристоле 12–15, в Шрусбери – 18. Но даже за такие деньги было очень трудно достать зерно и хлеб. То, что появлялось на рынках, расхватывалось молниеносно. На севере же Англии беднякам приходилось ходить за 50–60 миль для того, чтобы купить хлеба. Огромное число бедняков и бродяг умерло в это время от голода. Цены поднялись не столько из-за недостатка зерна, сколько из-за преступной деятельности спекулянтов, перекупщиков и торговцев.
Меры, принимавшиеся правительством для снабжения бедняков хлебом, были продиктованы страхом перед народными восстаниями. Помимо экспроприированных крестьян, в отчаянном положении находились городские бедняки и солдаты, распущенные после недавних военных кампаний. Все это давало горючий материал для восстаний, призрак которых грозно стоял перед правительством. Дело дошло до того, что правительство просило сельских джентльменов, находившихся в городах, вернуться в свои поместья, «дабы встретить ярость низкой толпы в том случае, если она разразится внезапным криком о помощи».
Уже в 1596 г. в Уилтшире бедняки собираются в отряды по 60-100 человек и отнимают зерно на проезжих дорогах у торговцев. Летом этого года имела место попытка поднять бунт среди солдат в Колчестере, а осенью произошло восстание в Оксфордшире, вызванное голодом, высокими ценами и огораживаниями. В 1597 г. толпы голодных нападали на обозы, везущие хлеб в гавани, а около Линна они захватили целый корабль с зерном. Из западной Англии доходят слухи о том, что все готово к восстанию. В апреле же бунты вспыхивают в Кенте. Лондонские городские власти охвачены паникой. В городах распеваются баллады весьма мятежного содержания, местами возникают голодные бунты. Правительство опасается возможного существования тайного объединения недовольных, а поэтому переходит к энергичным мерам. Так, например, в 1596 г. в графстве Сомерсет 40 человек было казнено, 35 заклеймено, 37 наказано плетьми и т. д.
В 1597 г. цены на продовольствие поднялись еще выше. Бродяжничество и нищета не могли быть остановлены ни тюрьмой, ни плетьми, ни казнями. Правящие классы нуждались в экстренных мерах для разрешения социального кризиса. Неудивительно поэтому, что именно парламент 1597 г. возобновил законы против огораживаний и одновременно дал окончательную, продержавшуюся более двух с половиной веков, формулировку законам о бедняках и бродягах.
