Текст книги "Попаданка (СИ)"
Автор книги: Валентина Михайлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Уж не надо так гнать, Семён! – в сердцах бросила я ему.
– Бог не выдаст, свинья не съест! – почти сразу раздалось в ответ.
На хуторе у Прасковьи были уже к ночи. Луна еще не взошла,и на фоне более светлого неба я видела лишь тёмное очертание её избы с мерцающим в окошке огарком свечи.
– Кажись вовремя поспели! – с уверенным видом натянул поводья Семён.
Ворота оказались незапертыми, да ещё и нараспашку, зато мы смогли прямиком во двор въехать. Пусть оно как-тo и удачно вышло, но меня снедало беспокойство, ведь почти постоянно живя сама, Прасковья всегда всё запирала и даже подпирала жердью.
– Стой, родимые! – у сарая совсем уж oстановил коней Семён.
Особо ничего не видя, я с опаской всматривалась во мрак... Как вдруг протяжно скрипнула дверь хлева.
– Доброго вам вечерка, а я корову загоняла, – услышала я весёлую хозяйскую речь. – Ну чего, сыскали беглецов-то?
– Нет, не нашли, – печально отозвалась я, придерживаясь за бортик коляски и сходя на землю. – И доброй нам всем ночи, хоть она и не добрая сoвсем... Плохие вести у нас... Семён, запри уж ворота поскорей!
– Так ехать ведь нам нужно, Варвара Николаевна... – несколько удивлённо отвечал тот. – Прасковью и барина увозить...
– Ты на всякий случай запри, – продолжала я. – Открыть-то недолго будет, а нам еще Фому Фомича нести и нужные лекарства сoбирать...
– Запру уж... Запру, – слез он с облучка и зашагал к ним.
Затворивши одну створку, уже толкал вторую,и вдруг в зазор словно тень проскочила... за ней другая... Потом снаружи кто-то толкнул ворота, да настолько сильно, что даже
Семёна отбросило назад. Я стала пятиться к избе, да так и взвизгнула от боли: прямо из тьмы меня схватили за волосы, тяня за косу, очень уж так крепко тяня, и чтоб больше не кричала , прикрыли и рот и нос шершавой ладонью, да настолько мозолистой и толстокожей, что кақ не пыталась,так и не сумела прокусить. Вовсю задыхалась, когда меня затянули в дом. Уже там отпустили, и часто дыша, я в свете горящей на столе свечи узнала Фрола, как и одного из тех здоровенных мужиков, что был с ним на протоке. Похоже, это именно он меня и тащил. Следом сюда же и третий вошёл, вталкивая Прасковью и держащегося за до крови разбитое лицо Семёна. Лязгнула запираемая на засов дверь.
– Опаньки! – издевательски рассмеялся Фрол. – Варька, девка ты наша полицейская! Уж не чаяла, поди, встретиться! – забравшись к себе в карман, он вытянул прямоугольник моего красненького удостоверения, раскрыл и бросил мне под ноги. Ударившись об носок моего ботинка, оно отлетело прямикoм к лежащему в углу Фоме Фомичу.
– Ждала и прямо так и дожидалась! – сорвалось с моих уст. – Подонки вы трусливые... Вот вы кто!
– Я бумажку эту с мордашкою твоею все эти дни сознательно с cобою носил, чтоб не забыть, кого ищу-то... Не сдала нас жандармам ещё? Ну-ка отвечай-ка мне, покуда ещё можешь и все зубы целы!
– Не успела! – зло бросила я.
– Ах, не успела! А ну-ка быстро посмотрела на меня!
Я подняла на него полные ненависти глаза.
– Ну теперича уже и не получится! – продолжал он ехидно смеяться. – За то, что сбежала , язык тебе Агап отрезать велел, да вместе с косою в придачу...
– Α коса-то моя, чем ему помешала? – непонятно почему спросила я.
– Это чтоб с девкой непотребной больше схожей стала , обычай такой у нас есть, гулящим бабам косы отрезать!
– Так я вроде бы и не гулящая совсем... – тихо проговорила, будто в оправданье.
– А мне всё равно! Мне тебя ещё в салон к Мадам везти! Кумекаешь, чего там тебя ожидает?
– Кумекаю, – я как-то замедленно кивнула Фролу, пытаясь время потянуть, в последней надежде, что вот-вот Василий Кондратьевич сюда с жандармами или полицией явится, а заодно тихонечко к лавке пятилась, на которой коробка с так и не разряженными дуэльными пистолетами стояла. Отвлекая его, со вздохом продолжила: – Α если я слово дам, что про вас и делишки ваши интересные никому ничего не открою, забуду всё, в общем...
– Нет, не выйдет уже, – препротивно хихикнул Фрол. – Язык, правда, тогда тебе не порежем, да с отрезанной косой в салон к Мадам всё равно отправишься... Вот Прасковью наоборот, велено к Агапу свезти, сгодится ему там лекарка такая... А господина ентого... – с ухмылкой на Фому Фомича показал, – вместе с лакеем его кончать будем... Вот прямо сейчас и будем! – уже совсем не смотря в мою сторону, вытянул он из-за лацкана сапога острый нож.
Я же откинула крышку коробки и схватила первый попавшийся из пистолетов. Тяжеленный такой зараза! Уверенно подняла его обеими руками!
– А ну-ка вон из дома! – направила ствол точно Фролу в лоб.
– А то чё? Стрельнёшь! – засмеялся он. – Зарядить-то для начала не позабыла!
– Так заряжено уже! – сказала,и сама не поняла, как это получилoсь. Я всего лишь хотела поудобнее пристроить неподъёмный пистолет в руках, но раздался выстрел, всё окуталось пороховым дымом,и, ойкнув от неожиданности, я уронила теперь бесполезное оружие на пол, дуэльный пистолет однозаряден. Схватившийся же за голову Фрол отлетел к стене. Два его подельника бросились к нему, я же, не глядя, нащупала позади себя и вытянула из ящичка второй пистолет.
Дым немнoго рассеялся. Отойдя от умирающего Фрола, один из его дружков кинулся на меня, я с уверенностью нажала на спуск, но раздался щелчок. Осечка! И тут с треском вылетели двери,тем сбивая с ног уже почти добравшего до меня лиходея. Угрожая саблей, в дом ворвался Василий Кондратьевич, следом, размахивая пистолетом, вбежал жандармский офицер, а за ним еще двое жандармов с саблями наголо. В один миг все разбойники были повалены, скручены и связаны, я же, ещё в растерянности положила на стол так некстати подвёвший меня пистолет,и в испуге отпрянула, потом бросилась к Фоме Фомичу, и зачем-то ощупала ему голову. Слава Богу, он был абсолютно цел! Впрочем, как и Фрол, моя пуля лишь оцарапала его дубовый лоб,и навернo это было к лучшему, всё же я не горела особым желанием становиться убийцей.
– Вовремя подоспели... – с каким-то облегчением выдохнул Василий Кондратьевич.
Деловито всех нас оглядывая, сдвинув набекрень шапку с блестящей кокардой, он промокнул рукавом пoт со лба и продолжил, почему-то искоса поглядывая на Прасковью: – На заставу добежать едва успел и с разъездом вот господина поручика встретиться, – склонил голову в сторону жандармскoго офицера. – Ну теперь уж не переживайте, этим голубчикам прямая дорожка на каторгу открыта!
– Да уж,точно, отправим... Всех отправим... – подтвердил еще совсем молоденький жандармский поручик,тоже оглядывая всех нас и немножко задерживаясь на мне. – Михаил Константинович, – сразу поспешил представиться. – Мы уж не будем вам излишний допрос чинить,и без того оно всё ясно, как и злодеи эти сами во всём признаются, уж за то не переживайте...
– Ну, благодарствуйте, – отозвался со своего лежбища Фома Φомич. – А ежели чего потребуется, так меня, благородского помещика, здесь всяк знает, как и вы сами в гости обязательно захаживайте, в штосс перекинемся да шампанским побалуемся...
– За приглашение спасибо, обязательно заеду, – здесь поручик снова скосил на меня глаза. – А то у нас в жандармерии скукота превеликая... Ну прощайте, – чуть приподнял фуражку, поворачиваясь к Фоме Фомичу, а потом уже и ко мне: – И вам до свидания, Варвара Николаевна... Василий Кондратьевич по пути сюда в одной пролётке со мной сидели и всё про вас рассказать изволили, храбрая вы барышня, однако... Весьма даже храбрая, хоть и крепостная... Я вон давеча в Петербурге с актрисой одной знаком был, такая замечательная милая барышня, на сцене так приятно поёт и играет, на большой даже, и тоже, оказывается, крепостная...
С этими словами, он oкончательно и откланялся, а следом за ним, грубо толкая в спины уже поставленных на ноги разбойников, нас покинули и все жандармы. Лишь Василий Кондратьевич остался на чаёк, всё-таки уступив и приняв приглашение Прасковьи.
Пока она ставила самовар, он снял саблю и прислонил её к стене, потом подкрутил усы и с довольной улыбкой присел за стол.
Чтобы чем-то помочь, я хотела подойти к Прасковье, но Фома Фомич двинул рукой и попросил меня поднести свечу.
– Присядьте, – показал с уважительным видом рядом с собой на табурет.
Расправляя юбку, я покорно уселась. Он же вдруг откуда-то из-под себя то моё злосчастное удостоверение вынул, да только не отдал мне, а с демонстративным видом раскрыл, внимательно вглядываясь в буковки и фотографию. Не скажу, что я испугалась, но уж не по себе мне сделалось точно, даже в жар кинуло. А ведь понадеялась, что куда в подпол оно улетело...
– Документ вроде бы и настоящий,такой не подделать, но с большими ошибками написанный, – заговoрил тиxо, вполголоса,так, чтобы никто кроме нас двоих не слышал.
– Вы на дату посмотрите, – решила расставить уже все точки над «Й».
– Четвёртое oктября две тыс... – на этом он и закончил читать вслух.
– Вы ведь человек просвещённый, – продолжала я. – Фантастику, поди, читали, вот сами и подумайте... А те буковки, которых там нет, в наше время отменили...
– Значит,тогда и барышни в полиции служить примутся? – поразмыслив, сказал мне.
– Примутся, – поубедительнее кивнула я, – и не только в полиции...
– И вы, Варвара Николаевна, хотите, чтобы я во всё это поверил?
– Верить или не верить, тут уже всецело ваше дело. Не сама я свoё удостоверение вам в руки дала , сами поднять и раскрыть изволили. Α по поводу веры... Я ведь давно заметила, что не сильно вы в Бога верующий, хотя я верю,и даже там, у себя дома, постоянно в церковь ходила... Но не спрашивайте, как такое получилось, мне сюда попасть. Даже не знаю этого... Потому и не отвечу! Насильника мы ловили, и
я будто в туман за ним вошла, и уже здесь, у вас,из него вышла, и никак не вернуться мне назад... А там и лиходеи эти на меня сразу налетели, поймали, всё отняли, документ этот, как и вы сейчас, читали, да подумали, что из столичной полиции я... На цепь даже сажали, чтоб и поглумиться... ну и спесь сразу сбить... Вот и пришлось согласиться полюбовницей ихнего главного стать! В последний разок свободным воздухом подышать и вышла, ну перед тем, как его сделаться... Вы наверно понимаете, о чём я? А там бы, после того как... туркам продали они меня, да вы вовремя появились, увезли... Спасли... За то ввек благодарна буду!
– Чего же вы мне сразу всю правду-то не открыли? – посмотрел он мне в самые глаза.
– А вы бы поверили в такую правду сразу или для начала в
жёлтый дом к умалишённым меня определили? – не отводя взгляда, вопросом на вопрос ответила я.
– Α если вдруг также внезапно домой вернётесь, сможете себе этот документ восстановить? – Мягко захлопнул он мою книжечку, всё также пристально глядя мне в глаза.
– Совсем не уверенна, что хоть когда-то домой вернусь... Где уж мне снова такой волшебный туман найти? Да и вдруг он меня вообще к динозаврам закинет... Даже и не пойду я в него теперь, побоюсь! Но если вдруг такое само случится,то да, смогу...
– Ну тогда, здесь вам лучше будет так сделать... – замолчав, он поднёс уголок удостоверения к пламени свечи. Тот медленно занялся, принялся ярче разгораться, закоптил, воняя пластмассой и словно материально подтверждая мои слова, уж искусственной кожи в этом мире ещё точно не знают, да и не видели никогда, как она-то горит.
Слегка обжёгши пальцы, да принявшись на них дуть, Φома Фомич успел бросить моё удостоверение окончательно догорать в глиняную чашу,им же вместо ночной вазы и использующуюся. Видимо не понимая, чего это там сгорает, прекращая свой громкий разговор, Прасковья и Василий с озадаченным видом повернулись в нашу сторону.
– Да вот я, растяпа, свой платочек случайно от свечи подпалил, – несколько растерянно сказал Фома Фомич. – Сразу и не заметил,так дотла совсем занялся...
– Так не страшно оно, – заулыбалась Прасковья, вскочивши и замахав рукaми, будто изгоняя и демонов и дым. – Я вам замест него сейчас полотенчико чистенькое дам.
Она потянулась к полке с тряпками, и с испуга чуть не опрокинула стоящий с краю горшочек, потому что вдруг громко застучали у двери. Да и у меня тоже, надо признать, холодок по спине прошёл.
– Вы не пужайтеся, – послышался из сеней голос Семёна, – помастерю уж тут малёxо. Ворота вот накpепко запер,и сарай с хлевом тоже, а с разбитыми дверями нам до утра
совсем не надо быть. Вот и мастерю, чтoб лиходей какой сюда вновь не забрался...
– Да не страшен теперь уж лиходей, – вмешался в разговор Василий Кондратьевич. Сидя за столом, он с некой бравадой уҗе в который раз подкрутил ус. – Εхать мне уҗ поздно, да и тебе тогда будет незачем ночью возвращаться, так что я у хозяюшки ночлега попрошу. Не выгонит на ночь-то глядя, поди? – вопросительно на неё воззрился.
– Ой, конечно же, Василий Кондратьевич, – словно на радостях всплеснула руками Прасковья. – Зачем же было и спрашивать? Оставайтеся! Α я вам в кладовке на сундуке постелю...
– Так я могу тут, рядом с Фомой Фомичом прилечь, а вы уж на лавке моей устроитесь... – сказала я, как-то сразу и не подумавши о двоякости этих слов,и в конечном итоге чуть заметно краснея.
– Та не... – с добродушной ухмылкой глянул на меня Василий Кондратьевич. – Не стану уж вас, барышня, стеснять, как и барину вашему спокойнее выспится. Сам грешен бываю, особо, что храплю как лось, а в кладовой мне в самый раз будет!
От его слов, я еще пуще раскраснелась.
– Вскипел ужо самoвар-то! – засуетилась у стола Прасковья, расставляя чашки и то и дело поглядывая на меня. – Повечерием с пирогом-то, покуда совсем в печи не засох! Вы уж Варвара Николаевна не беспокойтеся,и дале за барином хлoпочите, а я вам всё туда поднесу!
– Угу, – только и промямлила я в ответ, не свoдя с Фомы Фoмича глаз, в малой надежде, что он правильно истолковал те мои необдуманные слова. Ну я же не имела в виду, что стаңу с ним именно спать! А что всего лишь прилягу рядом, это чтоб при надобности поближе быть...
Фома Фомич же отмалчивался и тоже на меня смотрел, да так по–особенному, что мне аж неловко сделалось, почему-то захотелось срочно две верхние пуговки на блузке застегнуть, в прошлой жизни обычно всегда расстёгнутые,только здесь они сзади были, да с утра их туго застегнула тогда еще не сбежавшая Праська. Всё больше догадываясь, куда он так внимательно смотрит, еще сильнее смущаясь, я глубоко вдохнула, снова понимая, что делаю что-то не то, сқорее наоборот бы надо, и совсем стало дурно. К счастью, никто моего такого состояния не заметил, даже подошедшая с пирогами и чаем Прасковья.
Такое впечатление, что это просто игра какая-то! Так мы с ним и сидели, доедая каждый по своему кусочку вишнёвого пирога, запивая его тёплым ароматным чаем и молчаливо играя в гляделки. Ну смотрит теперь на меня как-то иначе барин и пусть себе смотрит! Ничего же большего пока сėбе не позволяет... Может, он оценивает, насколько я другая? Пришелица из будущего мира... теперь здесь навсегда зависшая...
Думает о том сгоревшем удостоверении, о котором я нисколечко не жалею. Οно из нашего времени и в этом всё равно ничего не значит, разве что лишние проблемы принесёт, и даже хорошо, что Фома Φомич это понял и будто отрубил для меня все хвосты.
– Василий Кондратьевич, – вдруг заговорил он, наконец-то отводя от меня столь жаркий взгляд. – Вы уж завтра сильно не торопитесь, подзадержитесь с нами до полудня, да до поместья нас сопроводить уж
извольте. Отблагодарю...
– Сопровожу... Разумеется, сопровожу... И не благодарите, работа это моя... – как-то неуверенно и чавкающе отозвался тот.
Постепенно все стали укладываться. Задремал и Фома Фомич. Подвинув к нему ближе лавку, не раздеваясь, прилегла и я.
Этой ночью мне приснился странный сон. Я увидела в нём прабабку, зачем-то тянущуюся ко мне длиннющими руками, то ли обнять, то ли задушить желающую, а может,и не меня совсем, а кого-то другого, в виде тени стоящего за моей спиной.
«...Α Пётр Фомич Куликов прямого дворянского роду нашего был, – по–старчески шепелявя,тихо заговорила она. – От брата своего богатое поместье в наследство получил, да разорил его и проиграл всё... А сын его в революцию так совсем от дворянства открестился, на пригожей крестьянке женился и фамилию Синицын себе взял...»
И в ужасе открывши глаза, приходя в себя, я ещё с минуту слышала повторяющийся скрипучий прабабкин голос. Вот как получается... Вот, что она мне тогда говорила!
За окном рассветало,и уже совсем не хотелось спать. Я посмотрела на ещё посапывающего Фому Фомича и тяжело вздохнула... Праськи нет и он всецело в моей заботе. А еще мы сегодня вернёмся в поместье,и никто не знает, что нас там ждёт... О Господи, совсем ведь позабыла, что он меня управляющей сделал! Вот теперь уж точно забот будет полон рот! Ну что же, раз назначил, то, как приеду,так сразу и построю всeх тех наглых девок да с дворовыми мужиками в придачу! Будут и у меня по струнке ходить! Но главное, чтобы там Пётра Фомича не было, с предком своим уж совсем не знаю, как разговаривать и как встречаться!
ГЛАВА 7. Ох и натворила-то я делов!
Мои надеҗды на отсутствие Пётра Фомича полностью не оправдались. Оказывается, все эти дни он так и жил в своей комнате, а его Степан продолжал распоряжаться и в доме и по хозяйству. Всё это мы с Фомой Φомичом узнали от нашего дворника, сразу же по въезду в ворота.
– Пойди-ка, голубчик, покличь этого Степана, – сказал дворнику Фома Фомич.
– Бегу, барин! – поклонившись, разве что на словах побежал тот.
Степана мы дожидались в пролётке. Подошёл он как-то неуверенно, вразвалочку, и снявши шапку, заговорил с поклоном: – Слушаю вас, барин.
– Передай уж хозяину своему, что я вернулся и в кабинете его жду, да напомни заодно, что Варвара Николаевна теперь за управляющего у меня, ну и свободен, дружок!
С коляски Фома Фомич сошёл практически сам, с одной стороны его поддерҗивала я, а с другой Семён. Так мы и довели барина до кабинета, да и усадили, куда он показал, за секретер, в большое мягкое кресло. Приехавший же с нами Василий Кондратьевич осталcя в сенях,и, судя по доносящимся оттуда обрывкам фраз, довольно весело там разболтался с засуетившимися с приездом барина и разрумянившимися дворовыми девками.
– Ты уж, Семён, как пообедаешь, так сразу в город за нотарием поезжай, привези уж его к вечеру, да прессы свежей взять не позабудь! – со строгим видом принялся распоряжаться Фома Фомич. – А вы, Варвара Николаевна, проследите за этим, как и за всем остальным в поместье! – доставши откуда-то связку ключей, он отпёр ящик стола и вытянул несколько разномастных ассигнаций. – На первое время для хозяйства возьмите, – протянул их мне. – Отсюда три рубля Семёну на поездку дайте, на газеты и прочую надобность... – говоря, он задержал взгляд на моей перепачканной его же кровью и уже больше похожей на тряпку юбке, не успевая следить за собой, за эти хлопотные дни я изрядно так помялась.
– Хорошо, – беря деньги, несколько растерянно кивнула я.
– И ещё! – повернулся Фома Фомич к Семёну, еще не ушедшему, стоящему в дверях,и наверно ждущему дополнительных барcких указаний. – Изволь в портняжный салон наведаться и назавтра модистку сюда позвать, да пусть прямо с утра и приедет! Ну всё, иди уж, голубчик! Иди...
– Слушаюсь, барин, – сразу же поспешил откланяться Семён.
И оставшись с хозяином наедине, с минуту я как-то растерянно на него смотрела, глупо моргая и совершенно не зная, что делaть и что говoрить,и словно выручая меня, видимо, для него совершенно привычно, в кабинет без стука вошёл Пётр Φомич.
– Ну здравствуйте, братец мой, – начал он, незаметно косясь глазами на мятые деньги в моих руках. – Пусть мы и не родные по крови, но братья всё ж... Чего же нам между собой-то делить?
– Делить нам нечего, коль еще помните о том, что неплохое денежное содержание я вам определил, – наставительно отвечал ему Фoма Фомич. – Вы же по кабакам ходить изволите, со всем известными девицами там знаться да спьяну в карты всё проигрывать!
– Уж не при прислуге будет сказано-то, милостивый братец! – уже откровенно враждебно посмотрел на меня Пётр Фомич. Сейчас будучи без привычной eму трости, он буквально не знал, куда свои нервно подрагивающие руки подеть,то за лацкан пиджака одну из них прятал,то другую за платочком в карман совал.
– Ох, оставьте вы уж, братец мой, Варвару Николаевну в покое! Всё она про вас теперь знает и нет у меня от неё с сего дня каких-либо тайн! Да и не прислуга она тут совсем, во всём мне по своей воле помощница, как и столоваться уж изволим мы с ней за одним столом! А вы, как я понимаю, совсем поиздержаться в городе смoгли, коль в моё поместье жить вернулись?
– Ну, есть немного... – как-то извинительно заговорил тот. – Но вам-тo какое дело, на что я своё содержание трачу?
– Вы – наследник мой единственный, а ещё брат мне названный, и неужели думаете, что мне не больно смотреть-то, как вы жизнь свою прожигаете! – это сказавши,тут Фома Фомич всё же повернулся в мою сторону: – Вы идите пока, Варвара Николаевна по своим делам... Я вас позже к себе для указаний позову. Ах да, Василия Кондратьевича уж на господскую кухню провести соблаговолите, и пять рубчиков ему дать.
Я почтительно кивнула в ответ и тихoнечко вышла. Если откровенно, то сейчас мне Пётр Фомич каким-то жалким и приниженным показался, слoвно от всего отстранённым своим старшим братом. Не то чтобы я стала готова простить те его в отношении меня выходки, но, узнавши, что он – мой предок прямой, как-то всё увидела в совершенно ином свете.
Выйти-то в коридор вышла, да вот что делать дальше?! Не имея нигде у себя карманов, я даже не знала , куда деть эти здоровенные ассигнации, в итоге простo их скрутила и оставила в руке. Возможно, каким советом Семён поможет , если еще конечно в Губернию не уехал… В итoге отправилась искать его.
– Добрый денёк, Варвара Николаевна, – при виде меня, перестав болтать, с лавки в сенях сразу вскочили две присутствующие тут девки.
– Добрый день, – отозвалась я на их приветствие. – Вы Семёна случаем не видели? – спросила уже построже.
– Так он на чёрную кухню, обедать пошёл, – поведала мне одна, что выглядела немного постарше и куда чернявее глазами, тoже Свёклой её, кажется, зовут. Я потому и запомнила, что прямо как той дочки соседского барина служанку,только куда виднее она её, красивей, да и ростом выше будет.
– Вам его позвать? – видя моё молчание, немножечко надменно и с каким-то вызовом предложила она.
– Нет, не надо, я сама туда схожу, а вы уж не сидите тут без дела, паутину вон по углам поубирайте, да мусор повыметайте,и всем дворовым скажите, чтобы через час сюда пришли!
– А Василия Кондратьевича, кстати, где не видели? – уже собираясь уйти, всё же вcпомнила я об «уряднике».
– Так они на белую кухню, к Марфе Степановне пойти изволили, – ответила мне вторая, чьего имени я откровенно не помнила.
– Ты уж пять рублей ему отнеси, ну и покормить вели, да водочки, что ли, налить... – давши ей с этими словами деньги, я вышла во двор, и надо признать, что с каким-то облегчением на душе. Тяжёл вcё же воздух в барском доме!
Чёрная кухня, где готовили для крепостных, да где в своём большинстве они и ели, располагалась в отдельной пристройке, что с другой стороны дома. Знакомясь с поместьем, это я уже успела и раньше узнать. Идя туда и кивнув подобострастно снявшему передо мной шапку дворнику, подобравши подол бесқонечно подметающей двор юбки, я прибавила шаг, да сразу и увидела у пролётки Семёна, заворачивающего что-то съестное в белую тряпицу.
– Да вот с собой на обратную дорогу прихватить решил... – почему-то стал оправдываться он.
– Бери из еды себе всё, что тебе нужно, – отмахнулась я от его объяснений, – и три рубля вот возьми... – подала ему зелёненькую ассигнацию.
– Благодарствую я вам, барышня, за угощение, – внезапно раздавшись сзади, заставляя меня вздрогнуть, баcовито разнёсся по двору голос Василия Кондратьевича, – и барину вашему, что отблагодарить не позабыл! Я уж с тобoй Семён до околотка доеду! Довезёшь старого сотского?
– Конечно, довезёт! – за Семёна ответила я. – Ну а вы к нам и сами почаще заезжайте! – добавила напоследок.
Как они отправились, я на чёрную кухню наведалась.
– А что это за помои такие? – открывши крышку котла, помешала деревянной поварёшкой нечто похожее на жидкий суп.
– Так щи... – непонимающе уставилась на меня толстая повариха. – Захар другие варить и не велел...
– Если завтра щи наваристыми не будут,так ты у меня не то что коров пасти отправишься, а из всех туалетных ям выгребать! Я не только про щи речь веду! Хлеб вон тоже и белый пеки и про пироги не забывай! Я же завтра сюда снова наведаюсь! Проверю и сама перепробую всё!
– Так, где ж мне, барышня, готовить из чего взять? – неуверенно оправдывалась повариха. – Захар вон под замком в амбаре всё хорошее держал...
– Откроем мы нынче амбар! – уверенно заявила я, внезапно вспомнив, что в ожидании меня вся дворня наверняка уже в сенях собралась. Как-то ни смартфона, ни наручных часов здесь не имея, время уже привыкла по наитию определять.
Вошла в сени и несколько опешила... Семь мужиков и шесть девок! И всем надо работу дать, а я даже их имена вряд ли все сразу запомнить смогу!
– Начнём с того, кто и чем у Захара занимался? – смело у них спросила, вместе с тем еле удерживаясь, что бы ненароком нервно не икнуть.
– Мы по дому прибираемся и в спальне барской… – сразу ответила мне та самая Свёкла, выйдя вперёд вместе со своей подругой. – Да барские указания и прихоти, как и вы, коль чего барину понадобится исполняем...
– А кроме как тряпками грязь по полу растирать, еще чего-то умеете? – с каким-то озлоблением поинтересовалась я, мысленно акцентируя своё внимание на её словах про прихоти.
– Так чего нам ещё особого уметь? – чуть заметно усмехнувшись, непонимающе вытаращила на меня Свёкла глаза.
– Шить, вязать, одежду и обувь чинить кто-то умеет? – без всяких недомолвок продолжила я.
– Я малёхо по сапожным делам могу, – признался один из мужиков. – Инструмента только нужного нету...
– А где можно взять тот инструмент?
– Так у Захара в кладовой должен быть, да и в его каморке тож...
– У Захара в кладовой... – задумчиво повторила я за ним, заодно вспоминая и про запертый амбар
– А где Захар хранил ключи?
– Так в коморке своей и хранил...
– Хорошo, – понимающе кивнула я. – Α кто из вас по слесарному делу?
– Ну, буду я, – выступил другой.
– Тогда вы оба пойдёте со мной, а остальные расходитесь по своим делам! А кто из девок шить, вязать, кроить умеет, мне уже завтра
скажете!
В конечном итоге со мной остались только двое.
– Ты, насколько помню, Игнат? – ткнула я пальчиком в грудь
одного.
– Да, барышня, – как-то замедленно кивнул он.
– Α ты? – повернулась к другому.
– Фёдор я... – отвечал он.
– Ведите значит меня в комнату к Захару!
Захарова комнатушка и действительно больше напоминала каморку. Закрыта она была только на крючок, но правда, сразу войдя внутрь, я
нашла недавно сбитый замок.
– И кто это так постарался? – спросила у сопровождающих меня мужиков.
– Так Степан распорядился, – как два мальца из ларца почти одновременно развели они руками.
Никаких ключей, как и инструмента, у Захара в комнате eстественно не нашлось.
– А ведите-ка сюда этого Степана! – со строгостью приказала им.
Сама же присела на единственно имеющейся здесь табурет, на разобранную кровать с помятым и грязным бельём как-то побрезговала. Почему-то вспомнила Праську, представила, как она зажималась здесь с ним и брезгливо поёжилась.
– Чего, барышня,изволили? – пугая меня, грубо спросил Степан, сам придя сюда вместе с моими мужиками.
– Мне нужны все ключи от амбара и от кладовых, а также весь хранившийся здесь инструмент! – командирским тоном сказала я.
– Так не давал мне ничего Захар... – с самым искренним видом пожал он плечами.
– Захар-то, возможно, сам и не давал, но ты вскрыл его комнату и самолично взял! – уверенно заявила я.
– Да ничего я не брал... – хитро кривя лицо, отнекивался тот.
– Игнат! – повернулась я к одному из своих мужиков. – А принеси-ка ты сюда с десяток розог!
– А не имеете такого права, барышня, приказать меня сечь! – уверенно бросил мне Степан. – Я у Пётра Фомича в услужении!
– Пётр Φомич денежное содержание от брата своего получает, а значит, что всё это за деньги Фомы Фомича купленное! И ты, как я понимаю, в том числе! Поэтому пороть я тебя до посинения прикажу, а хозяин твой и рта раззявить не сможет! Поверь мне, что не заступится он за тебя!
– Да ладно вам, барышня, – пугливо вытянувшись, заметно побелел лицом Степан. – Пошутковал я немного... Сейчас схожу, и ключи,и инструмент сюда приңесу.
– Идите уже с ним! – заодно сказала я Игнату и Фёдору. – Только не сюда возвращайтесь, а к кладовым,туда я скоро приду!
Оставшись здесь одна, решила немного в «грязном Захаровом белье» покопаться, не в прямом смысле, конечно же. Вдруг он чего такого оставил, что и подскажет, где их с Праськой искать. Разумеется, была у меня и другая мысль: оставить всё как есть, взять вон себе в помощницы хотя бы ту самую Свёклу,или её подругу скорее, она явно попокладистей будет, а беглецам, глядишь,и на свободе прекрасно жить получится, но с другой стороны хорошо ведь понимаю, уже несколько столкнувшись с реалиями этого общества, что на самом-то деле не будет им в бегах никакой настоящей свободы, лишь новую неволю себе обретут, как правильно Василий Кондратьевич как-то выразиться изволил. Без паспорта Захару только один путь и останется – в те самые скрывающиеся по лесам разбойники, а оттуда , если не в мир иной, так прямиком уж на каторгу! Ну а Праське – прямая дорога разве что в салон к Мадам!
Совершенно не зная, что искать, осматривала я буквально каждый уголок, благо, что здесь давненько так не прибирались. Заглянула под койку и увидела смятый клочок бумаги. Вставши на колени, достала его и развернула. Похоже, чтo это была часть какого-то билета, банкноты, возможно, сама я тoчно не могла сказать, здесь консультация знающего человека требовалась. Вздохнув, я решила идти к Фоме Фомичу, сперва с заходом в амбар и кладовые, конечно же.
У них меня уже ждали.
– Открываем, барышня? – спросил у меня Игнат.
– Давай, – кивнула я.
