Текст книги "Особняк с видом на безумие"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Спать на новом месте – истинная мука. Постелили нам в избе, прямо на полу, вернее, на паласе, чем мы первоначально были очень довольны. Спальные принадлежности были свои. Так сказать, кусочек родного дома. Поставив Наташкин телефон на зарядку, бодро доложили бабушке о своем благополучном прибытии почти к месту назначения. В ее тихой обители, как она сообщила, позевывая, было все чинно и благородно.

В пристройке у дяди Вити ночевала группа туристов мужского пола, которые, вернувшись с вечерней рыбалки, пригласили его взглянуть на улов. Он взглянул, да там и остался. Мы долго сидели на крыльце. Радуясь отсутствию комаров и вдыхая ни с чем не сравнимый воздух, который может быть только у большой воды. Делились впечатлениями от первого взгляда на озеро. Нельзя сказать, что взгляд был внимательным – отвлекала суматоха с обустройством. Но осталось чувство чего-то величественного, прекрасного и неуемное желание увидеть это вновь, чтобы осознанно замереть от восторга…

Из пристройки доносились негромкие голоса, потом раздались звуки гитары, послышались задушевные песни. Их тоже положено петь тихо – иначе не воспринимаются. А потом… Потом запел дядя Витя, наигрывая себе на гармошке. Я машинально пригладила волосы. Они опять встали дыбом. Все-таки Наталья подстригла меня очень коротко! Играл дядя Витя одно, а пел совсем на другой мотив. Слова вообще не принадлежали ни одному, ни другому, а вполне самостоятельному шлягеру: «Я – шоколадный заяц, я – ласковый мерзавец…» Ему не мешали. Мы тоже веселились в меру. Вскоре голоса стали громче, взрывы хохота в пристройке потеряли исходную интеллигентность. Понеслась похвальба. Кто-то из туристов-рыбаков хвастался, что первым открыл «зашибенное» тихое место для рыбалки, где точно еще не ступала нога человека. Дядя Витя начал спорить и на полном серьезе уверял компанию, что именно он является первым проходимцем здешних мест. Мы насторожились, и зря. Оказалось, что эту фразу следует понимать не в буквальном смысле слова. «Первый проходимец» – не что иное, как «первопроходец».

Вскоре пьяные разговоры стали действовать на нервы, и мы ушли. Жена дяди Вити благополучно спала под действием принятого снотворного. Мы ее так и не видели. Ночью, по-видимому, действие снотворного и обезболивающих препаратов кончилось, и Петровна начала постанывать. Сначала тихонько, потом все громче и громче. Богатырский храп дяди Вити говорил о том, что сочувствия от него не дождешься.

Как оказалось, лекарство у Петровны лежало в той же комнате, что и мы. Войдя, она включила свет и заорала. Тут-то мы и познакомились. Сначала в ответ заорала Наташка, потом из солидарности взвизгнула я. В завершение Алена молниеносно натянула одеяло на голову, и уже оттуда донеслось ее: «С ума сошли! Выключите свет! Ладно бы в темноте пугаться… А то включили свет и орут… Уж лучше бы пели… Как дядя Витя…» В заключение она зевнула и потихоньку стала выбираться из-под одеяла.

– Вы хто? – забыв про боль, спросила Петровна.

Щурясь от света, мы думали, как лучше отрекомендоваться.

– Здрассьте! – первой опомнилась Алена. – Добрый вечер, то есть спокойной ночи… А сколько время? У кого-нибудь есть часы?

– У нас, – ответила Петровна. – Вон, на стенке висять. Три часа ночи. Вас дед привел?

– Нет, – дружно отрапортовали мы, – дядя Витя.

Я подумала и на всякий случай добавила:

– Да мы утречком уедем.

– Деньги ему не отдавайте, – предупредила Петровна и поморщилась.

– Пропьет! – понимающе кивнула подруга.

– Не, не пропьеть. Его приезжие поють. Он катер собират. Ну вы спите, спите… Щас только лекарство себе какое-нибудь достану. Плечо разболелось – сил нет… – Невысокая полная женщина с растрепанными седыми волосами в мужской рубашке поверх легкого халата с прибинтованной к правому боку рукой, поддерживаемой еще и платком, спускавшимся с шеи, извинительно улыбнулась.

– Я вам сейчас баралгин достану, – вскочила Наташка, – а заодно и деньги за ночлег отдам. Триста рублей, как мы с ним договорились… – Впрочем, подруга тут же передумала, решив во избежание недоразумений рассчитаться все же с хозяином.

До шести утра, в отличие от хозяев, так и не уснули. Ворочались с боку на бок и потихоньку ругали себя – сначала за то, что отказались ехать с нашими «первыми проходимцами», потом за то, что вообще поехали. После шести сморил сон.

Очевидно, нас пожалели. С вечера дядя Витя грозился поднять нас в пять утра. Как и жену. За короткое время забытья я успела увидеть кошмарный сон. Он-то и помог мне проснуться и вскочить быстрее всех. Во сне я видела, как мы в утреннем тумане беззвучно подплываем к берегу острова, поросшего густым, непролазным кустарником. На высоком холме, среди огромных разлапистых сосен и елей, высился мрачный замок. Наверное, со всеми удобствами. Как и было обещано. Я выскочила на берег первая и с удивлением поняла, что ноги отказываются мне служить. Тихо и беззвучно погружалась в какую-то илистую, болотную мерзость, не в силах сопротивляться. С надеждой взглянув в сторону холма, я с ужасом увидела, как он тоже медленно оседает вниз. «Замок на песке», молнией мелькнула в голове мысль. Из последних сил крикнула, чтобы никто не вылезал из лодки, нужно немедленно отплывать прочь, но поняла, что сама себя не слышу. С холма раздался дикий, леденящий кровь хохот. Я успела увидеть чью-то белую фигуру, моментально исчезнувшую в лесу, и… вскочила, радуясь, что ноги снова принадлежат мне. Проснулась уже на ходу.

В восемь Петровна, намучившаяся за сутки больше нас, еще спала, а мы были готовы к плаванию. Дядя Витя – тоже. Опять слегка пьян, сверх меры услужлив и красноречив:

– Красивая ты баба, – сказал он мне с одобрением, укладывая вещи в моторку, – и дочка у тебя красивая. И ваша Наталья красивая. Вчера-то башкой приложился – не понял. Только искорки считал перед глазами. Моя в молодости тоже красивая была. Щас маленько… – сделал он неопределенный жест рукой. – Но главное – живая.

Комплименты пропустили мимо ушей. Было не до собственной неотразимости. Впрочем, и не до окружающих красот.

– Вы уверены, что с ним не опасно плыть? – тихонько спросила Алена, пока дядя Витя возился с мотором лодки, заливая в бак бензин. На правом борту лодки белела надпись «Петровна». Все почему-то посмотрели на меня. Наверное, потому, что единственная умею плавать. Даже дремать в воде, лежа на спине.

– Здесь же не шоссе, – бодро прошептала я. – Смело располагайтесь. Вода спокойная. Весла, на случай если мотор заглохнет, есть. Мобильник у тебя заряжен, – кивнула я Наташке.

– Ну да, – слабо огрызнулась она, усаживаясь, – и буду я по нему названивать… со дна речного…

– Типун тебе на язык и два под язык, – повысила я голос, и в это время лодка рванула с места, как норовистый конь. Нос задрался вверх. Мелкая водяная пыль покрыла лицо и руки, заставила ахнуть от холода. Мы судорожно вцепились в борта и, по возможности, друг в друга, но буквально тут же страх уступил место восторгу.

Через несколько минут, пообвыкнув, радостно обозревали окрестности. Дядя Витя, подкрепляя слова жестами, комментировал маршрут громким голосом, натренированным песнями под собственную гармонь. Проще говоря, орал:

– Во-о-он, видите лохматую шапку? Родовень… Западнее – Картунская лука. Туда впадает речка Ускройня… Слева – полуостров Усадьба. – Он чуть приглушил мотор. Лодка пошла ровнее. Разинув рты, мы смотрели на растущие прямо из воды берега. Усадьба была покрыта кустарником, тогда как Радовень казался сплошным лесом. Но каковы названия! Особенно речки. Попробовала выговорить – не удалось. С третьей попытки оставила эту затею. – Сейчас повернем на запад – на мыс Телка. Километра полтора до него… Справа проплываем Картунский лес. Через пару часов будем на месте. А может, раньше…

Дядя Витя, очевидно, устал орать и смолк. Время от времени хитро улыбался, махал рукой, а в такт ей и головой в ту сторону, куда нам следовало посмотреть.

Небо было ясным, голубым и безуспешно пыталось соперничать совершенством с водой. Над головой пронзительно кричали чайки, удивляя своим количеством. Сколько же здесь должно быть рыбы, чтобы прокормить этих пернатых?

Восторженное настроение не проходило, душа пела о чем-то прекрасном, но в голове, как назло, крутились незабываемые слова «Я – шоколадный заяц…»

Откуда опять пришло беспокойство, я не поняла. Точно, что не ветром надуло. Оно заявило о себе острыми коготками гораздо раньше, чем налетел ветер. Внезапность его порыва удивила и усилила душевное напряжение. Озерная вода сначала поежилась, подернувшись рябью, как от холода, но усилившийся ветер взъерошил ее и весело погнал белые барашки волн.

Сказать, что мы испугались, – мало. Волны с силой ударялись о борта лодки, и наши безмятежные улыбки мигом погасли. Мы молча уставились на дядю Витю, как будто он был заодно с ветром. Лодочник мигом протрезвел и направил лодку к ближайшему берегу, густо поросшему кустарником. Я успела вспомнить про сон и ужаснулась. Вытянув голову, попыталась увидеть замок на холме, но наверху была целая деревня. И это радовало…

– Березовый плес – он такой. Ни с того ни с сего штормит. Но это ненадолго… Скоро успокоится. – Дядя Витя умело подвел лодку к маленькой пристани.

– Нет, надолго, – решительно заявила бледная Наташка, на всех четырех конечностях выбиравшаяся из лодки. – Лично я здесь останусь. Может быть, до конца своей жизни, если вертолетом не освободят.

– Я с вами, – решительно заявила Алена. – Только вертолетов боюсь. Они же почти авиалайнеры. Воздухоплавание – не мой стиль.

– Да мы ж вроде как приехали, – вытаращив глаза, возмутился дядя Витя. – Вона ваш остров, рукой подать!

– А говорили: два часа плыть! – не веря своему счастью, возмутилась я, вылезая вслед за дочерью по Наташкиному методу.

– Обалдела! – Бледное лицо подруги пошло пятнами. – Ей надо ни много ни мало – два часа плыть! Да мне и пережитого получаса во как хватает! – Она решительно провела ребром ладони по горлу. – До старости вспоминать буду…

– Почему до старости? – полюбопытствовал лодочник, стараясь замять вопрос с двумя часами.

Наталья ответила холодным молчанием. Это выглядело невежливо, и Алена доходчиво объяснила, что у Натальи Николаевны в преклонные годы разовьется старческий склероз, и она благополучно забудет об этом чудесном путешествии, поскольку начнет жизнь с чистого листа.

– Дядя Витя, – продолжала я гнуть свою линию. – Вы что, хотели покатать нас вокруг да около места назначения, как таксист провинциалов? – Он опять хитро улыбнулся и пояснил, что просто думал похвалиться своей «Петровной». – А почему ж мы сюда причалили, а не на наш островок?

– Дак тут же магазин хороший. И штормит пока. А тамошнего вашего причала не знаю. Вы туточки пока посидите, порадуйтесь, а я мигом – до магазина и обратно. Водички забыл прихватить…

Ветер стих. Так же неожиданно, как и начался. На берегу в ветровках стало жарко. Пришлось стянуть. Сидя на куске брезента, вытащенного Натальей из лодки, мы с недоверием смотрели на воду. Озерная гладь по-прежнему выглядела обманчиво-безмятежной. Постепенно воспряли духом и с нетерпением поглядывали на небольшой островок – приют, хотя и временного, но стабильного спокойствия. Кто ж знал, что мы жестоко ошибаемся?

– Поедем, красотки, кататься! – гаркнул над ухом бодрый голос нашего капитана, успевшего утолить жажду. – За пять минут домчим! Оплата – как договаривались.

– Рассчитаемся на месте. – Наталья внутренне мобилизовалась и осторожно полезла в лодку. – Может, вы нас за пять минут двадцать пять раз утопите и не спасете.

– Зря ты вперед меня подалась, – посетовал дядя Витя, пытаясь пройти к корме. – Вы вот тут будете садиться, прижмитесь маленько. Ща еще один человек подойдет. Ему на турбазу надо.

– Ну уж нет! – завопили мы вразнобой так, что лодочник заткнул уши, а худой низкорослый мужчина в костюме и кепке споткнулся на ровном месте пристани.

Дядя Витя спорить не стал. Крикнул мужчине, что через десять минут вернется за ним, и включил мотор…

Мы вглядывались в приближающийся остров. Чем ближе подплывали, тем больше он казался. В поисках причала, который четко был обозначен на плане буквой «П», объехали половину острова, вытянутого в длину. Первым его заметил дядя Витя и радостно крякнул. Правда, деревянные мостки выглядели не очень солидно. Взгляду открылся песчаный берег с большими валунами. Мотор умолк. Наш капитан укоризненно пояснил, что могут быть подводные камни. Мы притихли. Причаливали осторожно. На берегу уже стояла одна лодка, прикованная большой железной цепью к какому-то огрызку металлической трубы, торчавшему прямо из песка. Это вселяло надежду на обитаемость острова. Ни замков, ни особняков в поле зрения не наблюдалось.

Заметив наши растерянные физиономии, дядя Витя вздохнул:

– Ну, коли плохо примут, свяжитесь с турбазой. Небось питюкалки есть? Номер телефона запишите. Наталья, ты самая ответственная, записывай… Скажите любому, кто подойдет, мол, передайте Виктору Иванычу, чтоб забрал нас… А повезет – самого застанете. Я там часто бываю. По утрам под ноги себе глядите. Весной змеи любят на солнечных местах погреться. Особенно на камнях. Сами не тронут, если не потревожите… Вылезайте на карачках, не стесняйтеся. Что я, задниц в штанах не видел? А и лопнут – не беда, не потону.

Я вылезла последней и протянула руку за сумками.

– Лучше отойди, – обеспокоился Виктор Иванович. – Ты баба рысковая – закружится голова, тюкнешься назад, лодку мне попортишь. Вещи я вам перекидаю. Смотрите, чтоб через мостки не улетели. – И он деловито принялся выгружать нашу поклажу, ухитряясь твердо стоять на ногах в качающейся посудине. – Ну, привет вашим мужикам. – Отряхнув ладони, лодочник вздохнул, тщательно пересчитал купюры и, поделив их на три части, деловито рассовал по разным карманам.

4

Мы чуть не всплакнули при прощании. Дядя Витя уехал, а мы с вещами поплелись по пологому холму наверх, старательно глядя себе под ноги. Узкая тропинка вела к дому, расположенному на солнечной поляне, метрах в трехстах от берега. Добротный деревянный двухэтажный особняк ловко маскировался за сосновыми деревьями. Глаза, отвлекаясь от поиска змей, невольно отмечали изобилие кустиков черники, брусники и земляники. Пахло хвоей, утренней свежестью и еще чем-то прекрасным, не поддающимся описанию. На разные голоса пели птицы. Солнцу не приходилось прилагать особых усилий к тому, чтобы обласкать землю своим теплом. Сосны были редкими, и только за домом угадывался настоящий сосновый бор.

Мы уже подошли к особняку почти вплотную, когда на резном высоком крылечке распахнулась входная дверь. На секунду в проеме показалась женская фигура в красной ночной пижаме, намеревавшаяся сладко потянуться, но, заметив нас, испуганно вскрикнула и исчезла. Вместе с неосуществленным намерением зевнуть. В унисон мимолетному видению у Натальи оторвалась с одной стороны ручка спортивной сумки и обиженно плюхнулась боком в траву.

– Кто же это мне ручку подпилил?! – возмутилась Наталья. – И почему нас так странно встречают? Вернее, вообще не встречают!

– Это называется: «незваный гость хуже татарина», – пояснила Алена, помогая Наталье уравновесить сумку. – А от них, татаро-монголов, сами слышали, недобрая память осталась. Хотя… – Она выпрямилась и задумчиво посмотрела на меня: – Мамочка! Это ты тетю напугала! Сколько раз тебе говорю – не стригись коротко. На голове противотанковые ежи!

– Может быть, нас не туда… заманили и покинули? – на всякий случай пригладив волосы, выдвинула я свою версию. – Где ж наши родственные души? Вернее, тела.

– Их души не сидят на суше. А тела – без палки, где-то на рыбалке, – справедливо заметила дочь. – Ну что? Будем врываться в дверь, как ОМОН, или подождем, пока дама оклемается от счастья?

– Она, скорее всего, не оклемается. – Уверенность в голосе подруги так и звенела, отталкиваясь от залитых солнечным светом окон. – Я бы лично так быстро не оклемалась. Рыбаки на утреннем клеве, наш визит ожидается только через пару дней, женщина решила, что на этой земле наступили райские времена, а тут – мы с котомками и намеками на ожидание гостеприимства…

Продолжить рассуждения ей не пришлось. Дверь снова распахнулась, и на пороге возникла та самая женщина, поведение которой обсуждалось. Мы дружно поздоровались. Она неуверенно заулыбалась. Что-то в ней неуловимо изменилось, но что – я никак не могла понять. Брошенный на нее при первой встрече мимолетный взгляд уперся в основном только в красную пижаму. И она затмила все. Сейчас же женщина стояла при полном домашнем параде: поношенные вытертые джинсы, старенькая желтенькая маечка, а поверх нее – клетчатая рубашка. Макияжа на лице не было, как и обуви на ногах. Дама стояла босиком. При всем при том она была хороша собой – милая блондиночка лет тридцати от силы, с прической «каре».

Я нервным движением еще раз пригладила свои роскошные колючки на голове и этим жестом как будто сбросила пелену забывчивости, вспомнив, что именно в женщине оказалось «не так». Данное открытие меня настолько удивило, что на моей физиономии, видимо, появилось выражение, родственное стойкому налету дебильности, – поскольку тут же я удостоилась легкого толчка от Наташки и почти змеиного шипения: «Не корчи дурацких рож!»

Приветливо улыбаясь, я успела прошептать в ответ, что ничего не корчу. Просто у меня лицо такое. И расцвела еще более широкой улыбкой, демонстрируя искреннюю радость от долгожданной встречи.

Лицо хозяюшки тоже несколько раз сменило выражение: от робкой надежды, что мы ошиблись адресом, до состояния безысходности.

– Здравствуйте, – наконец выдавила она из себя, заставив нас сомневаться в искренности приветствия. – Вы, наверное…

– Да, это мы! – гордо заявила Наташка, осуществляя несинхронный с Аленой подъем своей сумки. Вторая ручка пошла проторенным путем первой – оторвалась. Дурной пример заразителен. Сумка мстительно шмякнулась на старое место. Подруга пнула ее ногой, ругнулась и, решив отыграться на хозяйке, продолжила: – И мы бы с удовольствием вернулись домой, но наш паромщик уже отчалил! Впрочем, мы готовы вернуться вплавь. Если сумки постережете. За ними ухаживать не надо. С голода они не помрут.

– Извините, – засуетилась хозяйка, сбегая с крыльца. – Я вам помогу. Меня зовут Юля. Я жена Валерия Кирилловича… Валеры Зеленцова. Просто думала, приедете позднее, так Валера сказал и Борис, и… Понимаете, мне необходимо сегодня уехать… Меня будут ждать… Здесь просто замечательно! Вы хорошо отдохнете…

Эту торопливую, несвязную речь Юля совмещала с перетягиванием капризной сумки на себя – рывками за оторванные концы ручек. Мы ошалело наблюдали за ее усилиями, не зная, что предпринять – то ли не мешать девушке проявлять гостеприимство и с каждым новым рывком методично выдавливать из себя чувство вины, то ли оттащить ее в сторону. Но без сумки это не получилось бы…

Вмешалась судьба. Первая ручка окончательно отпала на первой ступеньке крыльца. Вторую тут же отмахнула ножичком, являвшимся украшением брелка с ключами, Наташка. Мы и ахнуть не успели.

– Хватит над нами издеваться! – сурово бросила она пузатой нахалке. Юля приняла эти слова на свой счет и, выпрямившись, напряженно ждала продолжения. Оно не задержалось: – Этой, с позволения сказать, исторической ценности самое место было там, откуда я ее выкопала в недобрую минуту. – Откуда, подруга не пояснила. – Борис, конечно, уехал упакованный с иголочки. Пусть теперь свои шмотки назад в зубах везет! – На этом она шумно вздохнула, рванула раритет на себя и мигом водрузила на свое плечо. Не иначе как злость утроила силы.

Юля поспешно посторонилась и выпала с занятой высоты – второй ступеньки крыльца – в наши добрые руки. Этот момент сильно поколебал решимость подруги, успевшую подняться на третью ступень лестницы, вспорхнуть еще выше. И если Юлю мы с Аленой кое-как еще поймали за белы рученьки (падая, она раскинула их, как крылья), то своенравную сумку словить не удалось. Ударив гостеприимную хозяйку дома по горбинушке, она рикошетом чувствительно двинула меня в бедро и окончательно успокоилась на моей правой ноге, нахально ощерившись лопнувшей молнией. Что интересно, аккуратно уложенные вещи подруги даже не сместились. Юля, несколько утрамбованная сумкой, безвольно повисла на собственных руках, которые мы из человеколюбия продолжали поддерживать до тех пор, пока она глухо не простонала:

– Отпустите меня… Ну, пожалуйста…

Мы отпустили, и она шлепнулась задом рядом с сумкой у наших ног.

– С приездом! – бодро приветствовала всех с крыльца Наташка. Не иначе как вообразила себя хозяйкой дома. – Удивительно, как такая поклажа не утопила нас сразу же после отплытия! Пустячок – а приятно. Ну, хватит валяться. Свистать всех наверх! Сумку я беру на себя. Только обеспечьте мне безлюдные условия.

Все разом засуетились. Юлю отправили вперед, доверив ей пакеты с продуктами. Остальное по частям перенесли сами.

В ходе нашего обустройства Юля сообщила, что весь мужской контингент со вчерашнего дня находится на рыбалке. Самые лучшие для этого дела места находятся у деревни Картунь, на северном берегу плеса. В принципе можно ловить и здесь, но только мелкую рыбешку. Заодно выяснилось, что на Селигере более тридцати видов рыб: лещ, судак, щука, окунь, плотва, снеток и так далее. Встречаются даже форель, минога и угорь. Летом – ягоды: земляника, черника, брусника, голубика, клюква, малина, смородина. А из звериного царства – медведи, лоси, кабаны, волки, лисицы, бобры и всякие там зайцы. Из птиц можно даже увидеть цаплю. Вода настолько чистая, что ее вполне можно пить, не опасаясь за здоровье. Кстати, на острове есть родник. На этом Юля неожиданно замолчала и после короткой паузы заспешила на кухню, извинившись, что всех заболтала. Пора и о завтраке подумать, после которого нам не мешало бы отдохнуть.

Напоминание об отдыхе не было излишним. Бессонная ночь и лихая поездка по озеру на «Петровне» порядком подточили наши силы. Их, правда, хватило на помощь Юле в приготовлении завтрака, который умяли так быстро, что хозяйка немного испугалась и полезла в холодильник за новыми яйцами. Но мы ее отговорили. Объяснение было убедительным. Предыдущие половина дня и целая ночь прошли исключительно в мыслях о духовном. Организм успел похудеть и испугаться за свой постоянный вес. Вот со страху и смел все со стола…

За кофейком расслабились и с удовольствием восприняли новость о том, что пятеро смелых, включая мужа Юли, должны ночевать в палатке, питаться из котелка над костром исключительно рыбой, а в свободное от рыбалки время заниматься ее переработкой. Что ж, рыбалка тоже пуще неволи. Я с удовольствием вспомнила карпов из универсама, которых покупаем с Наташкой уже очищенными и выпотрошенными.

Вернуться всем составом рыболовы должны только во вторник. Время будет зависеть от нашего звонка «о прибытии» на турбазу «Селигер». Таким образом выходило, что мы сами себе хозяйки. Тем более что Юле необходимо уехать.

Экскурсия по дому доставила удовольствие. Он был просторным и светлым. Большие «в клеточку» окна холла, расположенные по обе стороны входной двери, обеспечивали свободный доступ солнечным лучам куда им вздумается и тормозили практичные рассуждения о некоторых затруднениях, связанных с мытьем стекол. Потолочное перекрытие имелось только на уровне потолка второго этажа, что создавало простор, а заодно являло взору резную деревянную лестницу с витыми балясинами и таким же образом огороженную площадку наверху. На ней расположились три комнаты и душевая кабинка с туалетом. Стены были обиты светлой, абсолютно не изменившей свой изначальный цвет вагонкой, чем и поражали. На наших дачах стены быстро приобрели стойкий коричневатый оттенок.

В комнаты заходить не стали. Юля торопливо сказала, что там спальни и кабинет Валерия, но еще не прибрано. Некая растерянность у нее так и не прошла. Я списала это на неуверенность в том, что мы – те самые, за кого себя выдаем. Боязнь хозяйки за свою жизнь или здоровье на необитаемом острове оправдана. Пришлось приложить некоторые усилия и постараться осторожно убедить ее, что мы не оставляем после себя гору изувеченных трупов. Среди нас нет потомков Чингисхана.

– Откуда ты знаешь? – свела на нет все мои старания Наташка. – У наших предков согласие на смешанный краткосрочный брак татары не спрашивали. – Алена, поморгав синими глазами, придирчиво посмотрела на свои длинные белокурые пряди и заявила, что у нее что-то в горле пересохло. – Ну и пойдемте чайку с кофейком попьем, – покладисто разрешила подруга, возглавив спуск вниз.

За столом Юля моментально сконцентрировалась на татаро-монгольском нашествии на Тверскую землю и с хронологической точностью пояснила, что хан Батый вышел даже к самому Селигеру. После взятия Торжка в 1238 году. Я тут же намекнула, что нас там не было. Это мы хорошо помним. Юля, в свою очередь, сообщила, что в марте упомянутого года началось бурное таяние снегов, конница Батыя завязла в Оковецких лесах и болотах, после чего вынужденно отступила. Следом, прямо без всякого перехода, оповестила, что и ей в три часа надо уехать, и задумчиво, в пятый раз положив в свою чашку с кофе ложку сахарного песка, стала размешивать содержимое.

– Наверное, в ее жилах течет кровь обрусевших потомков Золотой орды, – тихо пробормотала Алена куда-то под стол. – Переживает… – Я осторожно толкнула ее ногой, после чего Алена громко спросила: – Юль, я что-то не пойму – за тобой вертолет прилетит?

– Нет, – очнулась Юля, – за мной приплывут… Но вы не беспокойтесь, запасы продовольствия в холодильнике. Если что, Валерий их пополнит. Тут только одно осложнение… – Она замялась. – Понимаете, со мной здесь мама Валерия… – Мы тут же обернулись в сторону входной двери, но никого не увидели. – Нет, вы не поняли. – Юля встала с места и плотно захлопнула немного приоткрытую дверь. – Она в своей комнате. У нее – только не пугайтесь, пожалуйста, – немного с головой не в порядке… – Очевидно, выражение наших лиц говорило само за себя, поскольку Юля торопливо добавила: – Она вообще-то спокойная, осложнения редко бывают. И из комнаты практически не выходит, беспокоить не будет. Вы и не заметите ее присутствия. Комната закрывается на ключ. Перед отъездом я ее накормлю, а в четыре часа приедет постоянная сиделка. Она за ней уже много лет ухаживает и привязана к ней, можно сказать, по-родственному.

– А нельзя отложить твой отъезд на более позднее время? А лучше всего – до завтра? – глубоким контральто, которого у нее в жизни не было, спросила Наталья, аккуратно размешивая свой кофе остатками бутерброда.

– Нельзя! – неожиданно резко ответила Юля, присоединившись к ней и помешивая в своей чашке уже шестую порцию сахара. – Понимаете, – ее тон обрел прежнюю приветливость, – мы с Зеленцовым… разводимся. В моей жизни появился другой мужчина…

– Без сумасшедшей матери, – подсказала я ей, стараясь дать понять, что мы все прекрасно понимаем, и вообще это не нашего ума дело.

– А ты уверена, что он будет лучше? – Наталья со мной не согласилась, решив начать спасательную операцию. – Ты этого другого мужчину хорошо знаешь? Учти, мужики – все козлы… Ну, за редким исключением. Наши, например… бараны. Надо же! Мучиться в палатках ради хвоста какой-то селедки!

– Вопрос с разводом решен, но Валерий не знает о моем отъезде. Не хочу его лишний раз травмировать. Он хороший человек, только я его не люблю! – Юля резко встала. – Извините меня, мне еще надо собраться. Авы, вероятно, хотите отдохнуть? Посуду оставьте – я все помою и уберу. Мы еще увидимся перед отъездом. – Юля вышла, а мы остались, огорошенные свалившимся на нас известием.

– Похоже, следовало взять с собой жилетки, – озадачилась я. – Не представляю, как мы сообщим хозяину о постигшей его утрате?

Все усиленно задумались. Через открытое настежь окно доносились песни птиц. Наталья усиленно возила по столу чайную ложку с крошками хлеба. Как завороженные, мы наблюдали за этим действом.

– Надо превратить грядущее событие в праздник, – уныло выдала Наташка. – Как следует подготовить этого Валерия к тому, что на него свалилось огромное счастье – он стал холостяком. Если не поверит, надо привести парочку исторических примеров. Подумайте на эту тему. А пока и вправду – спать хочется.

Расположились мы в трех гостевых комнатах на первом этаже особняка. К ним вел маленький коридорчик из холла. С противоположной стороны коридора находились еще две двери. За одной, как я думала, помещалась сумасшедшая женщина.

Алене вначале было предложено разместиться на втором этаже, но она категорически отказалась отрываться от родного женского коллектива и самостоятельно переместила наверх шмотки братика и Лешика, на полном серьезе заверив, что после сумки Натальи Николаевны ей все нипочем.

Моя комната пахла Димкиным духом – везде царили стерильная чистота и порядок. На тумбочке скучал в одиночестве мобильник. Очевидно, рыбаки решили не перегружать себя лишними вещами. Тюлевая занавеска, приветственно колыхнувшись от легкого сквознячка, неподвижно замерла на открытом окне. Я слегка отодвинула ее и через металлические решетки полюбовалась на спокойные, полные достоинства сосны. Думать ни о чем не хотелось. Мысли, если и возникали, были какие-то вялотекущие. Например, о том, что Наталья с Аленой наверняка уже дрыхнут. Солнце, скорее всего, после двенадцати до комнаты еще не скоро доберется. Значит, жарко не будет. Вспомнив, что на новом месте спать не могу, разбирать кровать не стала. Прилегла на узком диванчике, зевнула и неожиданно для себя уснула.

Пробуждение было ужасным: передо мной, согнувшись и оскалясь в приветливой улыбке всеми тремя или чуть больше – со страху не пересчитала – имевшимися в наличии зубами, стояла красавица ведьма. В пору своего старческого совершенства. Вылитая Наина в преклонном возрасте из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». Косматые седые лохмы торчали во все стороны. Безумные глаза разглядывали меня в упор, голова тряслась. Крючковатые пальцы бегали вверх-вниз по отсутствующей застежке ситцевой ночной рубашки с длинными рукавами. Внизу торчали две ноги в серых валенках. Метлы и ступы не было. Это я углядела сразу, после чего закрыла глаза в надежде, что прекрасное видение как-нибудь рассосется само собой. Догадка не сразу, но пришла. «Наина» – не кто иная, как сумасшедшая мамаша Валерия, которому, судя по всему, через пару дней тоже придется сбрендить от потрясающей новости о жене. Что-то старушка не очень ухоженная. Может, голодная?