Текст книги "Круиз по лишним проблемам"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть вторая
ОЧЕНЬ СТИХИЙНЫЕ БЕДСТВИЯ

1

Помнится, мне очень не хотелось открывать глаза и отнимать от ушей ладони. Да и вставать с коленей тоже не хотелось. Пришлось дождаться момента, когда любопытство пересилило страх. Сначала я освободила уши, но ничего не услышала. То есть абсолютно ничего! Сразу запаниковала – а вдруг я уже и не я, а некая субстанция, оставившая на земле после себя добрую память. Надо же, какой короткий переходный период от жизни к вечности…

И тут на меня накатила волна ужаса – Димка и дети свихнуться от горя. Вспомнив чужой опыт состояния клинической смерти, всей душой попробовала перелететь к родным людям. Как бы не так! Снизу кто-то настырно дергал меня за подол, вернее, за клочки платья. И это было неправильно. Платью тоже следовало возродиться к новой жизни целым и невредимым. А тут еще колени заныли, а нос учуял мерзкий запах, чуждый райскому наслаждению. Я мигом «прозрела». Сквозь черную пелену дыма и оранжевые языки пламени в воздухе были видны летящие черные ошметки. Вторая живая субстанция – Тоник, неслышно вопила в кустах бузины, заняв мое бывшее лежбище. А может, и не вопила, просто ее парализовало, и она застыла, обхватив руками голову с дико вытаращенными глазами и «настежь» открытым ртом. Еще одна субстанция – Наташка (я условно признала ее по фигуре), сидя на первой ступеньке крыльца с бежевым пластиковым ведром на голове, упорно тащила меня за подол вниз. Но не исключено, что таким образом она искала опору – хотела вознестись ко мне на крыльцо. Куда делась пара добрых молодцев было непонятно только в первые тридцать секунд. Бушевавшее на дороге пламя, сдобренное отвратительно черным дымом и таким же отвратительным запахом, указывало направление, в котором их следовало искать. Разумеется, как любопытных наблюдателей.

В ушах появился шум, а затем и звон. Я сразу вспомнила про симптомы солнечного удара, шарахнувшего кришнаита по макушке, и решила, что это положительные признаки. Слух вот-вот прорежется. Даст Бог, Тоник к тому моменту придет в себя.

Наташка оторвала от моего платья клок и временно успокоилась. Хоть какая-то дружеская моя часть была рядом с ней. Не к месту вспомнилась пословица: «С паршивой овцы хоть шерсти клок», стало обидно, и я громко, но, не слыша саму себя, заявила, что никогда не была овцой, тем более паршивой. По гороскопу чистой воды телец.

Тем временем подруга принялась за новые трюки. Стащить меня вниз ей не удалось, так она насильно всучила мне в руки старую алюминиевую кастрюлю, хранившую запах отварных грибов. Я усиленно принялась ее обнюхивать, ошибочно полагая, что это своеобразный дезодорант, отвлекающий от убойного запаха догорающей машины. Интересно, чьей? Павлика или Тоника? А может, обоих?

Мои неправильные действия активизировали Наталью Николавну до такой степени, что она лихо сдвинула ведро набекрень и, постучав по нему, изобразила превосходную степень моей тупости. Указав на себя, как на одушевленную инструкцию по применению, и ткнув в сторону кастрюли, поэтапно изобразила порядок моих действий. Все, что от меня требовалось, – натянуть эту скороварку на свою голову.

– Каска!!! – еле слышно донеслось до меня.

От радости, что окончательно не оглохла, я, благодарно улыбаясь, часто-часто закивала головой, подтверждая свою признательность и понятливость.

– А мы, – подруга указала сначала на себя, потом на меня, – каскадеры! Напяливай, и дадим… этого самого… деру, в каске.

– А Тоник?

Наташка сделала успокаивающий жест рукой и вытянула откуда-то глиняный цветочный горшок. На мой взгляд, слишком маленький. Впрочем, Тонику было не до примерки. Пока мы с Натальей вели диалог, она на четвереньках ползла к калитке. Вернее, туда, где эта калитка находилась раньше. На сей момент вход и выход были свободными, очевидно, взрывной волной ее снесло в сторону. Не велика беда, если с другой стороны участка забора практически не имелось.

Мы настигли Тоника на середине пути и попытались «очеловечить», то есть вернуть в вертикальное положение, но она отчаянно сопротивлялась.

– Да-а-а… Дать деру не получится. У нашей аборигенки серьезный стрессовый сдвиг в организме, – со знанием дела прокричала из-под ведра Наташка. – Косит под «божью корову».

Я попросила ее не надрываться – очень жуткий резонанс, по ушам бьет.

– Если машина Тоника взлетела на воздух, ей в таком положении легче будет пережить, не придется от горя с ног валиться, – сместив кастрюлю назад, одобрила я поведение «божьей коровы».

– И если взлетела не ее машина, тоже не придется, – согласилась Наташка. – От радости! – И попыталась на ходу пристроить горшок на голову Тонику.

В воздухе по-прежнему носились непонятные лохмотья. Некоторые из них были лично приняты моей кастрюлей. Но не горшком Тоника. Она норовисто взбрыкнула, и горшок брякнулся на траву.

– Самоубийца! Это же страховая система «Каска». Ну и ищи приключений на свою голову, – рассердилась Наташка, наподдала горшок ногой, о чем тут же и пожалела. Маску боли на ее лице надежно скрывало ведро, но на одной ноге, поджав вторую, ударную, она прыгала весьма красноречиво.

Тоник доползла до выхода, встала на колени, осторожно выглянула на дорогу да так и замерла.

– Блин, как в театре! – воскликнула Наташка. – Такое впечатление, что тайком заняла свободное место в первом ряду партера. Наверное, есть еще на что посмотреть.

Я обошла подругу справа, нечаянно толкнула Тоника (у кастрюли же глаз нет) и выскочила на дорогу. Сдвинув на лоб кастрюлю, первым делом отметила, что джип мецената сгорел до состояния «скелета». За какие-нибудь пять минут от гордого красавца остались только металлические рожки да ножки. А вот от Тоникова «Мерседеса» и того не осталось. Он просто исчез, так же как меценат с кришнаитом.

– Что стоишь, не видишь, трава тлеет, сейчас огонь кусты охватит! – стукнула мне в кастрюлю Наташка. В голове загудел набатный колокол, и я мигом скинула «каску». – Антонина, очнись! Где у вас тут вода?

Тоник и в самом деле очнулась и широким жестом указала на озеро.

– Ирка, хватай свою кастрюлю и быстро к берегу, а я пока из будущей погорелицы поливочную систему стребую.

Когда я вернулась, удачно расплескав по пути только половину «каски», Наташка, уже без головного убора, летела мне навстречу с маленьким насосом. За нею тащился черный шнур и зеленый шланг. На ходу она потребовала, чтобы я немедленно зашвырнула алюминиевую емкость к чертовой матери и неслась к электрической розетке, где мне по ее сигналу надлежало включить насос. Я немного пометалась с кастрюлей и, решив, что занявшиеся кусты остатками воды все равно не потушить, плесканула ее на невменяемую владелицу участка. Тоник едва не захлебнулась и быстро, путаясь у меня под ногами, поползла назад.

Громкий Наташкин вопль с берега заставил меня поторопиться и ломануться к бытовке коротким путем – через кусты пионов. Сунуть вилку в розетку – секундное дело. Не очень удачно сиганув через достигшую первой ступеньки крыльца Тоника, я шлепнулась рядом со шлангом. Куда полетела Тоник, не обратила внимания, было не до подведения итогов. Подхватив шланг, торопливо принялась тянуть его из глубины участка на себя, выискивая второй конец. Разумеется, поиски увенчались успехом именно в тот момент, когда из него прямо на меня вырвался фонтан озерной воды. Поливая в радиусе доступности помимо себя все, что не обладало способностью прятаться, я пронеслась в обратную сторону. Медлить было нельзя. Разгулявшись на кустах, пламя плотоядно облизывало старые доски забора. По инерции я подхватила кастрюлю и без отрыва от распыления воды, снова натянула ее на голову. Техника безопасности прежде всего! Была охота в один миг облысеть! Искра – вещь коварная. Взять хотя бы не раз помянутую историю России.

В какой-то момент, я усомнилась, что справлюсь с огнем. Пока поливала в одном месте, жадные языки пламени, откровенно издеваясь, вздымались в другом, только что мною политом. Но тут подползла подмога – Тоник с огнетушителем. Мощная струя пены сбила с моей головы кастрюлю, заставив меня отскочить. Следовало уступить место техническому прогрессу. На просторе струя угодила прямо в эпицентр пожара. Сама Тоник этого не видела – крепко зажмурила глаза. Я со своим шлангом довершила неравный бой огня с водой. С чувством полного удовлетворения на трясущихся ногах вернулась к Тонику, приземлилась рядом и, не успев выдать замечание по поводу аномальности ее способа передвижения, ахнула от ужаса. Ноги бедняжки были основательно расцарапаны, сквозь слой грязи проглядывали рубиновые потеки крови.

– Кто-то что-то колючее посадил в кустах, а меня взрывом в это место и шарахнуло, – плаксиво пожаловалась Тоник. – Сдуру еще и босоножки стянула. Не знаешь, где мой «Мерседес»?

– На нем, наверное, Кулагин с Воротниковым за подмогой уехали. А может, просто решили его подальше от горевшего джипа отогнать. Нашла о чем думать. Сможешь доползти до своей бытовки?

– У меня уже коленки стерлись.

– Тогда сиди здесь, вытаскивай видимые колючки и аккуратно складывай вот в эту кастрюлю. Я сбегаю за Натальей, девушка явно застряла. Не насос же караулит. Она оценит степень твоей поврежденности, в случае чего, доставим в больницу.

– Да ничего страшного. Сначала насос выключи, а то озеро дислокацию сменит. Чувствуешь, какая под нами лужа?

– Что я, бесчувственная?

Мысленно обругав себя за то, что так и не удосужилась расстаться со шлангом, я отбросила его в сторону и еще раз помянула Наташку недобрым словом, причем очень громко. Мне показалось, что она отозвалась, только очень слабенько. Медленно зарождающаяся тревога обрастала уверенностью, что я не права. Давно пора бить тревогу по поводу отсутствия подруги.

Забыв про работающий насос, я понеслась к озеру. Зеленый шланг, как располневшая сказочная веревочка из сказочного клубка, подаренного Бабой Ягой Ивану-царевичу, указывал точное направление. Следы пребывания подруги на песчаном пятачке берега имелись, Наташка достаточно потопталась там босыми ногами. На ветке ивы висели ее босоножки. Глухо рычал насос. Вот только самой Наташки поблизости не было.

Я неуверенно ее окликнула, понимая, что она едва ли надумала играть со мной в прятки. Какая-то птица вспорхнула, напугав меня чуть не до потери сознания. Предположения одно страшнее другого мелькали и отбрасывались мною. Я с тоской уставилась на озерную гладь и, не веря своим глазам, невольно разинула рот: почти на самой середине озера плавал плот. На нем в позе отчаявшейся, только значительно повзрослевшей Аленушки с картины Виктора Васнецова торчала Наташка. Сходство было настолько велико, что невольно заставляло подумать: подруга, уподобившись героине художественного полотна, обезумела от исчезновения сразу двух наших «Иванушек». Я успела порадоваться отсутствию сходства плота с камнем. Васнецов начал писать картину именно с пейзажных этюдов. Все думал, где и как усадить Аленушку – на берегу Вори в Абрамцеве или у пруда в Ахтырке. Плот им в расчет не принимался, так же как и середина водоема.

Несказанно удивившись смелости подруги, не умевшей плавать и все же решившейся на круиз, я выплюнула залетного комара и заорала на всю округу: «Э-э-э-эй!!!» Мало того, оторвала от своего платья еще один самый значительный по величине лоскут и, призывно размахивая им, принялась подпрыгивать на месте. Наташка осторожно повернула голову в мою сторону, но явных признаков радости не проявила. До меня не сразу дошло, что она просто боится пошевелиться. Я побегала по берегу, попыталась прикинуть расстояние до плота и бросилась в воду.

В отличие от подруги, я могу не только плавать, но и дремать на воде, лежа на спине, подставив солнцу физиономию и заложив руки за голову. Вот только не всегда соображаю, что делаю. Сейчас уже в процессе заплыва мне в голову пришел разумный вариант – следовало взять у Тоника надувную лодку с веслами. Помнится, она хвалилась, что иногда выплывает на ней «из-за острова на стрежень». Лишние пятнадцать минут на плоту для Наташки погоды не сделали бы. Вот только смущал переходный период – с плота в лодку. Едва ли подруга на него отважилась бы.

Моя спасательная операция напугала Наташку до крайности. Судорожно вцепившись в бревна, она настойчиво и истерично требовала, чтобы я ни в коем случае не приближалась к плоту и не гнала волну. Ее укачивает. Она согласна неподвижно сидеть на месте и ждать попутного ветра, которым плот рано или поздно обязательно прибьет к берегу. Все равно, какому. Ругаться с ней из воды было не очень удобно, следовало экономить силы, да и глотать озерную воду не хотелось. В конце концов, я сослалась на штормовое предупреждение и под отчаянный визг подруги рискнула пойти на абордаж. Вцепившись в плот и толкая его к берегу, что есть мочи лупила ногами по воде, с радостью отмечая послушание плоскодонного корыта. Заодно молила Всевышнего, чтобы оно не рассыпалось. Все-таки соткано не «из песен и слов». Для одного дня это было бы уж слишком. Чтобы поддержать подругу, отплевываясь, проорала: «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают…»

– … д-две д-дурынды, с-счас-стья п-пол-лные ш-штаны… М-мы в ог-гне н-не т-тонем и в в-воде н-не г-горим, – заикаясь, уговаривала себя и меня Наташка, с превеликой осторожностью укладываясь на плоту. Пластом. На мой вопрос «зачем?» отвечала мучительно долго. Сказывалось заикание. Как оказалось, не хотела тормозить процесс своей транспортировки на сушу. В лежачем положении меньше сопротивления движению вперед, к босоножкам.

К берегу мы пристали не там, где рассчитывала Наташка, а где пришлось. Во всяком случае, этот участок был ближе и наиболее свободен от прибрежного ивняка. Выбравшись на песок, мы проводили глазами плот, тихонько продрейфовавший к кустам, и нашедший там благополучную тихую пристань.

Обрадованная окончанием заплыва и заикания подруга, так сказать, вылезшая почти сухой из воды, позволила себе пару шуток на тему моей капитально подмоченной репутации и схожести с Несси, обозвала меня Лох-Демьяновским чудовищем. Я как раз пыталась снять с себя остатки тетушкиного платья, забыв расстегнуть застежку на спине. Застряв головой в вороте, почувствовала прилив дикой злости и бессильно затопала ногами, яростно пытаясь разорвать тонкую ткань. Наташка прыгала рядом и что-то талдычила. Я успела прорычать, что Несси и в самом деле типичный лох. Пользуясь ее именем, город разбогател от притока любопытных. И я от нее не далеко ушла. Такой же лох, точнее, лохиня. Очертя голову бросилась спасать сбрендившую идиотку, вздумавшую отлынивать от пожарного дела на середине озера.

Высказать все остальное наболевшее мне не пришлось – Наташка дала мне подножку, и мы с ней вместе растянулись на песке. Я – с преимуществом. Платье на голове защитило физиономию от песка.

– Заткнись и лежи тихо, – прошипела подруга. – Слышишь шум мотора?

– Слышу…

Я на всякий случай сначала согласилась, потом прислушалась. Но так и не поняла, действительно ли к нам приближалась машина или это у меня шумело в ушах.

– На фига ей сворачивать к озеру? Неужели рыбаки? Нашли время! Ты у меня полуголая. О! Остановились.

Легким движением руки Наташка освободила мою голову от «капкана» и приказала следовать в кусты. Природная скромность заставила меня сделать это быстрее самой Наташки. Правда, она ненамного задержалась.

Дальнейшее было похоже на галлюцинацию. С прибрежного пригорка мимо нас проехал «Мерседес» Тоника и, не останавливаясь, нырнул носом в воду. За рулем машины сидел человек.

– Вот оно! Настоящее Лох-Демьяновское чудовище! – ахнула Наташка. – Вездеход и вездеплав! Купаться поехало…

Тем временем крыша машины больше чем наполовину скрылась под водой. Вода уже не радовалась возможности порезвиться, стремительно врываясь в открытые окна салона. «Мерседес» просто пускал пузыри. Водитель, надо думать, тоже.

Шикнув на Наташку, собравшуюся заорать, я снова кинулась в воду, благо машина оставалась на месте. Разглядывать человека, сидевшего за рулем – труп это или нет – было некогда. Вытяну на берег, там разберемся. Все равно, не его машина, а значит, место водителя он занимает не по праву.

Со всей решимостью я рванула дверь и удивилась, что она легко открылась. Мужчина доверчиво выпал на меня. От неожиданности я с ним вместе почти присела на дно.

Несмотря на то что вода уменьшает вес тел, протащить утопленника несколько метров к берегу было довольно трудно. Подстегивал дефицит кислорода и отпущенного на реанимацию времени. Как нельзя кстати пришлась помощь Наташки, преодолевшей водобоязнь и по пояс торчавшей в воде на подхвате. Знания – не просто сила, а великая сила. К сожалению, для меня термин «искусственное дыхание» так и остался термином, не заполненным практическим содержанием. Несколько раз в романтических художественных фильмах видела, как оно делается, включая конечный результат, но уверена, что это действо в корне неправильно. Какой нормальный спасатель, да и нормальный утопленник, возвращенный к жизни, сразу полезут друг к другу со страстными поцелуями? Даже будучи влюбленными.

Наш утопленник оказался вполне нормальным. О спасательнице Наташке и говорить нечего. Он к ней, заставлявшей его искусственно дышать, не приставал. Не очень деликатно исходил водой и кашлял. А Наташке и в голову не приходило лезть к нему с поцелуями. Она крыла утопленника, почем зря, вдалбливая ему, придурку, что он не командир подводной лодки. Кришнаит и психиатр Сергей Юрьевич Кулагин не возражал, и гнев спасательницы постепенно пошел на убыль. Какой интерес ругаться без подпитки в виде возражений оппонента? Достигнув обезвоживания в легких, он бессильно лежал на песке, не проявляя никаких эмоций по поводу своего возвращения к жизни. На вопросы о том, как себя чувствует, не реагировал. Впрочем, они были формальными. Ясное дело, не распрекрасно.

– Может, мы опоздали, и у него угасла мозговая деятельность? – всерьез обеспокоилась Наташка. – Мама дорогая! Неужели я создала зомби? Вудисты… Нет, вудисты могут отдыхать.

Именно в это время законный муж Джин-Тоника открыл мутно-зеленые очи и, уставившись на меня, внятно произнес: «Русалочка».

– Слава те, Господи! – обрадовалась Наташка, воздев руки к небу. – Плохо, но соображает. Запомни, Кулагин, русалки такого красивого нижнего белья не носят, на дне у них еще социализм, со снабжением туго. Идти сможешь?

– Когда-нибудь смогу, – тихо прошелестел кришнаит.

– А что с тобой случилось, помнишь? – на всякий случай я спряталась за Наташку. Говорю же, природная скромность.

– Помню… Солнечный удар. Спать хочется. – И Кулагин закрыл глаза. Дыхание было относительно ровным, что радовало.

Я пригляделась к нему и насторожилась.

– Наталья, осмотри повнимательнее его дурную голову. На песке следы крови. Либо солнце его личный злейший враг и действует через наемников с дубинами, либо его голова – полигон для испытания ударных инструментов иных злоумышленников.

Возражать против осмотра у кришнаита не было сил. Он только морщился и постанывал, когда Наталья промыв большую ссадину на затылке, перевязала ему голову остатками стянутых с меня лохмотьев. Не составило труда сбегать за ними в кусты и, прополоснув, окончательно разодрать на полосы, из которых мало-мальски подошла только одна – самая длинная. Помимо ссадины, голову кришнаита венчали две солидные шишки, но перевязывать их не имело смысла.

– Надо же, как светило озверело.

Отойдя в сторонку, подруга задрала лицо вверх, зажмурилась от прямого попадания солнечных лучей и прикрыла глаза ладонью.

– Не ищи на солнце темных пятен, – предупредила ее я. – Все «солнечные удары» Сергея – результат человеческого вмешательства. Один из них получен в бытовке. Не иначе как от покойной Лолиты, вознесшейся из-под стола целиком и полностью прямо в небытие. Вот только почему кришнаит не хочет говорить правду?

– Ссадину он мог заработать на дне, пытаясь выбраться из машины.

– Не мог. Руки у него в порядке, открывать дверь макушкой не имело смысла, тем более что она не была заблокирована, я ее легко открыла. Удары по голове нанесены психиатру на берегу, в озеро он съехал в бессознательном состоянии. Двигатель был выключен, машину просто столкнули сверху. Тут целая банда орудует! Слушай, надо отсюда линять.

И ни одной из нас не пришла в голову мысль, что за нами внимательно наблюдают со стороны.

2

Обсуждение вопроса о порядке бегства затянулось. Бесспорными были два момента – оставаться на месте в ожидании, когда кришнаит наберется сил, нельзя, бежать вдвоем с Наташкой, бросив его на произвол преступника, тоже. Можно было одной из нас сбегать за помощью, но и тут возникало много сомнений. Если страшно торчать здесь втроем, то уж вдвоем с нетранспортабельным кришнаитом и подавно. И где уверенность, что поход окажется удачным в плане сбора помощников?

– Плот! – выдала Наташка, в волнении схватив меня за руку. – Уложим психа, тьфу ты, забыла, как он обзывается по профессии! В состоянии сильного душевного волнения память укоротилась. Короче: уложим на бревнышки и потянем по берегу, как бурлачки.

– У нас нет крыльев, – мрачно возразила я и, взглянув на сосредоточившуюся на обдумывании моего возражения подругу, пояснила: по кустам как потащимся? Тем более босиком. Смотри, дальше они ветками воды касаются.

Наташка среагировала странно – вспомнила про свои босоножки и заявила, что не намерена расставаться с ними навсегда. И без всякой связи с обувкой добавила:

– Плот троих не выдержит! Может, тебе нас с кришнаитом попеременно спихивать в воду, а через пару-тройку метров проплыва доставать и откачивать?

– Я буду плыть сбоку плота. Надо найти какую-нибудь жердину…

– Чего ее искать, вон она рядышком валяется, – кивнула Наташка на кришнаита.

– Это, скорее, потопляемое бревно. Жердиной ты должна отталкиваться от дна, держаться будем рядом с берегом.

– Да меня парализует сразу же, как только я заберусь на плот! Он же качается.

– У тебя большой опыт! На каких корытах ты только не плавала, а совсем недавно вернулась из малого каботажа. Если будешь возражать, я объявлю чрезвычайное положение: спасайся, кто может и как может.

– Не может только кришнаит. Будет потом являться мне в страшных снах с претензиями. Ну что стоим-то?

Ох мы и забегали! Работа велась слаженно и четко. Плот наполовину вытянули из воды, перетащили на него кришнаита, благо он в какой-то мере способствовал «перетаске» – не шевелился, когда не требовалось и кое-как шевелился по команде. Активизировавшаяся Наташка ветками замела все наши следы, в том числе и от протекторов машины, а затем прикрыла такими же ветками кришнаита. Их оказалось достаточно много – результат неверного подхода к поискам нужной рогатины (она же жердина). Но в тот момент угрызений совести от издевательства над природой мы не испытывали. Трусость и не на такое толкает.

Радуясь отсутствию тины, я страховала плот сбоку. Осложнения начались сразу, как только Наташка на него забралась: он начал погружаться.

– Тону, – отрешенно заявила подруга, брякнувшись на колени. – И кришнаит тонет, но ему не привыкать.

– Сейчас все всплывет, – неуверенно пообещала я.

Совершенно не испытывающий жажды кришнаит, донельзя перепугался перспективы очередной раз нахлебаться воды и выразил желание «сбросить ноги». Он проделал это так быстро, что плот дал крен и Наташка чуть не съехала в воду. Зеленая веточная маскировка разлетелась в разные стороны. Свои ноги подруга тоже опустила в воду, но со стороны берега, и сделала это инстинктивно – хотела обрести твердую почву под ногами. Слегка притопленный плот был готов к транспортировке. Моя персональная ватерлиния, проходившая по плечам, придала подруге уверенности. Наташка выше меня, следовательно, в таких условиях непотопляема. Рогатиной она орудовала почти профессионально, особенно когда кришнаит не очень колебался на ветру.

Вопреки ожиданиям, до места, отмеченного Наташкиными босоножками, добрались довольно быстро. Определить его было не трудно – по шуму нерационально работающего насоса, упрямо подающего воду наверх. На берег кришнаит сполз самостоятельно, зажав в руке ветку ивы. Я не преминула отметить преимущества надводного плавания перед подводным.

– Скажи спасибо, что меня на плоту унесло, иначе сидел бы сейчас за рулем «Мерседеса» на дне.

– Благодарю вас, – покорно сказал кришнаит.

– А зачем тебя вообще угораздило на этот плот забраться? – все еще стоя в воде, спросила я подругу. Мне не хотелось вылезать – мокрое белье было прозрачным, а кришнаит – почти вменяемым.

– Затем! Я думала, что он – мостки. Помнишь Селигер? К этим мосткам мы на лодке приставали. Ну а мне насос хотелось подальше забросить. Вот и забросила. А плот отчалил. Я заорала, но никто не прибежал. Ничего удивительного, после взрыва все малек оглохли.

– Я слышала, как ты орала, только подумала, что это сигнал к включению насоса, а не сигнал к твоему отплытию. Будь добра, принеси мне что-нибудь из одежды. Желательно побыстрее – замерзла. И криш… Сергея с собой забери.

– Сей момент. Можешь пока надеть мои босоножки, все теплее. Хотя… Нельзя тебе здесь оставаться одной. Сергей Юрьевич, отвернись и поделись с Ириной вещами. Все равно твоя рубашка мокрая и в песке. Ее, так или иначе, стаскивать надо. Впрочем, я тебе помогу… – И подруга насильно вытряхнула кришнаита из рубашки, поскольку он в меру сил сопротивлялся. Довольно забавно. К моменту окончания борьбы я уже вылезла из воды, пытаясь прикрыться собственными руками, но их не хватало.

На пару секунд мы обе ошалели. Ниже талии живот кришнаита был расписан затейливой татуировкой, которую он, в свою очередь, старательно пытался прикрыть, подтягивая брюки.

– Кулагин, ты, случайно, не из зоны? – с сомнением спросила Наташка, кришнаит отрицательно замотал головой и сморщился от боли.

– Ну-ну… Не напрягайся. – И кинула мне рубашку, рассеивающую в процессе полета песок. Я ее дополнительно встряхнула, тут же натянула и почувствовала себя уверенно.

– Сексапильно выглядишь! – отметила Наташка. – Ни за что не догадаться, есть у тебя под рубашкой нижнее белье или нет. Дуем наверх. Первым делом выключим насос, вторым – смоемся отсюда навсегда. Нет. Выключим насос, а потом позвоним Ефимову, он прихватит Бориса, и пусть они оба за нами немедленно приедут. Обратно поедем с Димкой, а «Шкоду» перегонит Борис. Ее номера все равно не известны, машину ищут вместе с двумя особями женского рода, а Боря настоящий мужик. Все-таки мне повезло в жизни. Желающих покинуть эту совсем не святую обитель можем забрать с собой. Сергей, давай руку, тебе здесь не подняться. Ир, подтолкни его сзади, видишь, он пробуксовывает? О, блин, упал…

Кришнаита трясло и ломало. Мелькнула напугавшая меня мысль, что он наркоман, но тут же пропала. Заполучив три удара по маковке и одно принудительное погружение в воду, кайфа, с позволения сказать, не получишь, зато последствия, скорее всего, могут напоминать ломку. Впрочем, у кого какая голова.

Кое-как выбравшись наверх, мы отметили, что никаких положительных изменений за время нашего отсутствия не произошло. Огромную лужу, противоположный берег которой находился за чертой Тоникова забора, положительным моментом не назовешь. С натяжкой можно было порадоваться отсутствию в луже Тоника. Скорее всего под угрозой подтопления девушка благополучно избавилась от своего странного способа передвижения и обрела возможность встать на ноги.

Сергей Юрьевич сосредоточился и, обхватив себя обеими руками за плечи, потрусил к бытовке. Мы не отставали, лелея безумную надежду на гостеприимство Тоника. Влетаем, а на столе разносолы с горячительным напитком! Жаль, шашлыки сгорели. И те шмотки, которые меценат от излишка денежной массы нам прикупил, тоже жаль. Вообще весь джип жалко. Хоть и не новый, но бегал шустро.

У крыльца Наталья заставила Сергея притормозить и, поднявшись в бытовку, дернула за шнур. Он выскочил вместе с розеткой. Наташка укоризненно заметила, что у Тоника «все на соплях», и выбросила «безобразие» на крыльцо.

Тоник в бытовке отсутствовала, как и разносолы. Внутри с момента моего последнего в нее забега, все осталось по-прежнему – раскиданным и перевернутым вверх дном. Даже чайник. Я с трудом отыскала свои вещи. Они живописно раскинулись на полу, вперемешку с Наташкиными. Только шорты были удостоены привилегии – висели на рожке старой люстры. Шмотки Тоника и мужские вещи пострадали меньше. Небольшая их часть валялась на кровати. Комод полностью опустошить не успели. Не стоило сомневаться – в бытовке был обыск. По себе знаю, как трудно найти необходимое, когда запамятуешь, куда его зашвырнула. В смысле, убрала. Я могла бы допустить, что искали конверт, но о нем знали только я, Наталья и Тоник. Тонику ни к чему искать конверт там, где его и в помине не было.

Кришнаит перестал трястись и, удовольствовавшись подвернувшимся под руку розовым спортивным костюмом жены, заспешил наружу. Бедлам удивления у него не вызвал. Может, в своих странствиях психиатр привык к беспорядочной жизни? Отсутствовал он довольно долго, мы с Наташкой, переодевшись в собственные вещи, успели навести в бытовке относительный порядок и запить горячим кипяточком полбатона колбасы, найденной в холодильнике. Хлеб и заварку отыскать не удалось. Но что еще хуже – не удалось отыскать и мобильники.

Бывший утопленник осмелился даже принять душ. Как выяснилось, из лейки. Ихтиандр несчастный! Повязку из многофункционального платья тетушки Тоника стянул и куда-то выбросил. Пошли клочки в распыл по заулочкам. Для спортивного костюма кришнаит был несколько длинноват, но розовый цвет удивительно шел его коротким темным волосам и зеленоватым глазам. Бледность лица можно было бы назвать аристократической, если бы она не отдавала синевой. Синий аристократ… И еще эта борода. Ему не мешало бы побриться.

Сразу с порога Сергей Юрьевич наметил себе цель – чайник, не отрывая от него взгляда, направился к столу. Сыпанув в чашку сахарного песка «на глаз», он доверху залил ее кипятком и, не размешивая, долго смаковал содержимое. Меня невольно перекосило от сознания того, что ему под конец придется пить сахарный сироп. Но он поступил по-другому. Откушав половину, добавил кипятка и так проделал три раза, совсем не по аристократически. От предложенной колбасы наотрез отказался. Даже передернулся от отвращения. Наверное, его подташнивало. Тем не менее, физиономия Сергея Юрьевича слегка порозовела. Потом, ни слова не говоря, он прошел к старенькому комоду, руками Тоника превращенному в художественное произведение, открыл нижний ящик и вытащил из него джинсы, футболку и рубашку.