Текст книги "Ложь напрокат"

Автор книги: Валентина Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

На всякий случай я пересела на низенькую скамеечку ближе к выходу и сосредоточилась на угощении. Только поэтому и не поняла, что случилось: раздался оглушительный визг, и через меня, как через спортивный снаряд, «козел» называется, сиганула вначале одна дегустаторша, а следом и вторая. Крепко сжатые кулачки, отметившись на моей согнутой спине, дважды вписали мою физиономию в тарелку с супчиком. Я поняла, что, во-первых, сыта по горло, а во-вторых, очень удачно надела сегодня черный свитер. Мне редко так везет. Не могу сказать, что очень испугалась, поскольку аккуратно поставила тарелку на пол, промокнула лицо платком и только потом оглянулась. Благодарить за угощение было некого. Помещение оказалось пустым. Мысль о теракте, подготовленном обиженным поставщиком, просто не пришла в голову. Девицы вернулись довольно быстро, я только-только решилась встать. Дверь приоткрылась, и в нее просунулась физиономия одной из девчонок, Веры. Скользнув по мне мимолетным взглядом, она уставилась на стол. Ничего особенного там не было – естественные остатки трапезы. Войти не решалась, но выхода у нее не было. Он был только там, где вход. Очевидно, мое присутствие придало ей смелости. Она выдавила из себя: «Извините…» Пробиравшаяся следом Вика пришла в себя быстрее, поскольку раздраженно обругала все руководство фирмы и затянувшийся ремонт их помещения. Постепенно выяснилась и причина переполоха. Верочка достала из шкафчика бумажный пакет с сушками к чаю и щедрой рукой высыпала их на стол. Вместе с мышью, обалдевшей от счастья в окружении большого товарного запаса. Думаю, что, отбегая на заранее заготовленные позиции, она очень недоумевала – жила в пакете, никого не трогала… Трагикомедия завершилась с появлением в дверях бесстрашного сына кавказского народа, запыхавшегося в попытке спасти беспомощных девушек от любой опасности. Беспомощные девушки колотили чем-то похожим на скалки по полу, стенам, шкафам каморки, а заодно и по оборудованию, вызывая неописуемый шумовой эффект и доказывая этим, что русские женщины в состоянии постоять за себя сами.

Возвращаясь в кабинет, я услышала деловой гул голосов менеджеров коммерческого отдела. Один из них по телефону вежливо просил кого-то больше не звонить, поскольку этот номер принадлежит не больнице, а рыбному моргу. Нормальная рабочая обстановка.

Во второй половине дня появился мой руководитель. Все правильно. Он моложе меня на десять лет. В таком возрасте тяжело просыпаться утром.

– Я тут без тебя замотался, – укоризненно бросил он мимоходом, пролетая в свой кабинет.

Закинув натренированным движением папку на свой внушительный стол, влетел ко мне и бесцеремонно распахнул дверцу шкафа. Как всегда, не ту. Проворчал что-то и быстро исправил ошибку. Дело в том, что в дверцу было вмонтировано зеркало. Для деловой женщины несолидно отводить ему доступное взгляду посторонних место. Достав из кармана галстук, шеф быстро натянул его на шею, поправил воротничок рубашки и пригладил волосы. После этих манипуляций лицо и движения руководителя приобрели солидность.

– ЧП есть? – неторопливо усаживаясь напротив меня в кресло, спросил он.

– Есть, – удовлетворила я его любопытство. – Я чуть не сломала ногу в товароведческой забегаловке.

– Ерунда! Не сломала же…

– Товароведы крушат свою хибару колотушками.

– Мыши, что ли? Ерунда. Надо вызвать санэпидемстанцию…

– И у меня тетя сошла с ума. Это уже не ерунда.

– Ерунда. Ты же пока в своем уме.

– В своем. Именно поэтому мне нужна следующая неделя.

– Не понял. Чтобы тоже сойти с ума? Так здесь это легче сделать.

– Ты действительно не понял. Мне нужна следующая неделя за свой счет, чтобы пристроить впавшую в детство тамбовскую тетю в интернат для престарелых. И другого выхода нет, – повысила я голос, заметив, как пальцы шефа выбивают нервную дробь на колене. – Могу, конечно, уволиться…

– Увольняйся! – заорал шеф, вскакивая с места. – Но чтобы на работе через ту самую неделю была!

Вопрос можно было считать решенным. Уволиться в принципе не мешало бы. Есть несколько интересных и выгодных предложений. Один бывший Димкин пациент готов меня принять в любую минуту. После того как я помогла ему выиграть дело в арбитражном суде… Кстати, об арбитражном суде… В акте бюро товарных экспертиз при описании дефекта качества поступившей к нам партии лососевой рыбы экспертом допущена редкостная ошибка – она вызвала истерический смех арбитра. И не мудрено: выбросьте из слова «брюшки» букву «ш», а теперь уловите весь смысл фразы «лопнувшие брюшки с выпадением внутренностей» без нее… Вот то-то и оно!

День прошел бестолково. Несколько раз меня подмывало позвонить домой Сергею, я даже ухитрялась набрать номер, но тут же отказывалась от своего намерения. В ушах настойчиво звучал его отчаянный вопль. Что это? Действительно крик душевной боли или страх? Решила позвонить на фирму «Фарм» и узнать режим работы «веселой вдовы» Оксаны Романовны. Танюшке знать об этом не следовало. Ее вообще надо максимально оградить от всего, что связано с той страшной пятницей. Если бы не кое-какие неотложные дела, лучше было бы уехать немедленно.

Удовлетворить любопытство по поводу Оксаны Романовны не удалось – закрутилась в служебных заморочках так, что заехавшему за мной мужу пришлось немного подождать. Я, не огрызаясь, выслушала наизусть знакомую речь о предназначении женщины, определенном свыше. Когда дело дошло до конечной фразы, угодливо произнесла ее сама: «Тебя же, дурочку, жалею». Димка неожиданно обиделся и замолчал. Не помогло даже мое предложение бросить работу и сесть ему на шею. Одностороннее молчание длилось долго. Я даже устала нести всякую чепуху, подлизываясь к усталому и обиженному мужу.

– Ты мне что-то говорила о недовольстве, высказанном Корольковой Татьяной по поводу твоего отсутствия на ее похоронах… – вдруг сказал он. Поток моего красноречия мгновенно иссяк. – Можно об этом подробнее?

– Я тебе так сказала? – постаралась я удивиться. – Нет. Я говорила, что она погибла, то есть умерла…

– О чем и поставила тебя в известность. Я помню твои слова.

– Димочка, ну о чем ты говоришь? Мало ли что я могла выдать от волнения и температуры.

– Согласен. Тогда кто тебе об этом сообщил?

– «Веселая вдова», то есть Оксана Романовна, приятельница Татьяны по работе. Она звонила всем, кто был записан в Танюшкиной записной книжке.

– Хорошо. Последний вопрос: ты и Наталья были очень дружны с ней. Не похоже, чтобы горевали, а? Ну был у тебя один ненормальный всплеск, смахивающий на бред, и все. Не хочешь объяснить такую аномалию?

Опс! Последний вопрос, как всегда, призван утопить того, кто капитально заврался и уже собирается праздновать победу. Я молчала. Мы уже подъехали к дому, но выходить никто не собирался. Вернее, я-то ушла бы. С превеликим удовольствием. Да кто ж меня выпустит.

– Защитная реакция организма как довод не пойдет? – робко спросила я мужа.

– Не пойдет. Сочиняй дальше.

Вовремя подсказал! Советом я незамедлительно воспользовалась.

– Эту новость я осознала, только когда температура спала. Думала, что в бреду сама придумала. Тем более что Наташка об этом ничего не знала. Ей-то никто ничего не сообщал.

– Ну хватит врать. Я разговаривал с Сергеем, вы с Натальей приезжали в субботу на кладбище.

– А что, этого не надо было делать? Да, Наталья позвонила Танюшке утром, ей нужен был перевод какого-то лекарственного средства, знаешь же, что она заболевала, а там… Словом, мы не поверили. А после кладбища и я свалилась, и Наташка… А потом ей в голову пришла спасительная мысль – мы не видели ее мертвой, не видели, как ее хоронили, не были на поминках. И хорошо. Для нас она остается живой. И сразу стало легче. Теперь ты с тупой настойчивостью убеждаешь меня, что защитной реакции организма быть не может. Хотел увидеть мои страдания – увидишь. – Я замолчала, обдумывая, зачем Димка звонил Сергею.

– Не надо страданий. – Голос мужа звучал недовольно. – Я их каждый день на работе вижу. И если не привык, то смирился – как с неизбежным. А вот с твоими смириться не смогу. Никогда. Боялся, что ты опять что-то затеяла… Понимаешь, Сергей мне сегодня на работу звонил. Консультировался. Хочу к нему завтра заехать. Похоже, нервная система у парня дает сбой. Прямо эпидемия безумия какая-то. Сначала твоя тетушка…

– Моя тетушка свихнулась не скоропостижно. Она к этому долго шла.

– Хочешь сказать, что готовилась выжить из ума с чувством, с толком, с расстановкой? Ну так у нее и диагноз другой. Сергею, по сути, нужен хороший психотерапевт, но он же к нему не пойдет. Боится, что примут за сумасшедшего. И не мудрено – пережить такое. Как бы тебе это объяснить… Короче, Татьяна ему везде мерещится. А вчера, утверждает, якобы даже звонила. У него ведь родители здесь, в Москве, и сестра? – Димка вопросительно взглянул на меня, и я поторопилась согласно кивнуть. – Не мешало бы ему временно пожить с ними…

– Я посоветовала бы уточнить, где и кем он работает. В таком состоянии ему может быть противопоказана его работа.

– Скорее наоборот. Следует увеличить нагрузку. На месте разберемся.

– Я поеду с тобой.

– Пожалуй, не стоит. Это только помешает.

– Я поеду с тобой! И прихвачу Наташку! – повысила я голос. – Ей надо найти и забрать какой-то технический перевод. Готова поспорить, что наше присутствие поможет всем нам. А Сергею – в первую очередь.

– Ну хорошо. Только зачем так надрываться?

Я ликовала в душе. У меня золотой муж! У меня золотые дети! У меня даже свекровь – золотая! И мне абсолютно наплевать на то, что у меня нет золотого бульона «Магги»!

Выскочив из машины, остановилась у подъезда в ожидании, когда Димочка закроет свой тарантас. На лавочке у входной двери сидел пьяненький Колька с четвертого этажа и, качаясь из стороны в сторону, заунывно пел: «Ох, ох, ох, ох! Как я маленьким не сдох?» Вопрос, конечно, интересный, но шансов добиться ответа на него не было. Димка все копался в машине, и я решила вернуться к нему. Не люблю пьяных. Их вид рождает в душе неприятные воспоминания. Только я собралась развернуться, как Колька оторвал взгляд от своих растоптанных ботинок и уставился на меня.

– Ирка! – обрадовался он. – Я хочу домой!

Дальше последовало знакомое: «Ох, ох, ох, ох! Как я маленьким не сдох?» Только интонация стала игривой. Продолжение песни последовало из уст очень кстати появившейся из подъезда Колькиной жены:

– Мой Бог! Мой Бог! Вот бы кто-нибудь помог!

Она легко подхватила артиста и уволокла в подъезд, сопровождая свои действия так называемой непереводимой игрой слов.

Обстановка за ужином была теплой и непринужденной. Отец с дочерью обсуждали подробности резекции желудка, а исчерпав эту тему, перешли на удаление стопы, пораженной меланомой. Это заставило меня схватить свой фирменный бокал с изображением ломовой лошади и удрать к Наташке.

Подруга ела мороженое. Мое появление ее не испугало – не было необходимости делиться или объяснять, что самой мало, к мороженому я равнодушна. Это ж не конфеты в коробках. Особенно с ликером. Или бельгийские. Или, например… Впрочем, я довольно быстро пришла в себя. Новость прямо рвалась с языка. Пока Наташка вылизывала блюдце (все-таки инстинкт дал себя знать, и мороженое мгновенно исчезло), я коротко посвятила ее в план завтрашнего визита к Сергею. Она не удивилась. Я знала, что что-нибудь придумаем, и рассказала о визите к врачу. Частная фирма ее не устроила. Через цепочку знакомых своих, а потом и чужих вышла на специализированную гинекологическую больницу, а там и на лучшего гинеколога. Повода для волнения не было. Единственная предосторожность, которую следовало предпринять Татьяне, – лечь в роддом заранее. Определили даже куда – в Институт акушерства и гинекологии. Он, правда, тихо разваливается – здания обветшали, но специалисты там – лучше не бывает. Потом обсудили детали допроса с пристрастием, учиненного мне мужем, и удивились, почему мужикам не живется спокойно? Заодно сошлись на том, что врать нехорошо, но уж если приходится, надо осваивать это ремесло в совершенстве. Ложь бывает разная. Наша – во спасение.

У Натальи было тихо и хорошо. Никаких тебе резекций желудка. Борис сидел за компьютером в спальне, Лешик – в большой комнате, за вторым компьютером. Денька с Натальей в период обеденной страды работали на кухне, а в свободное время там жили. Денька во время готовки постоянно была на подхвате. И освоила это дело в совершенстве. Лишние, а порой и не совсем лишние куски какой-нибудь вкуснятины кухонная санитарка проглатывала на лету. Пол оставался идеально чистым.

– Ой! – встрепенулась подруга. – Сколько времени? Восемь? Замечательно. Пойдем навестим Анастаса Ивановича. Неудобно, наобещали помочь…

Открыл нам Степан Иванович. При нашем появлении радость в его увеличенных бифокальными очками глазах померкла. Отсюда напрашивался вывод: Степан Иванович кого-то ждал. Но точно не нас. Мы постарались этого не заметить и бодро заявили, что нам нужна Анастасия Ивановна. Он покорно посторонился, пропустил нас вперед и, только закрывая дверь, уныло поведал, что ее нет дома. Мы растерялись. Кажется, следовало уйти, но, судя по ситуации, Степан Иванович жаждал общения. Пришлось попросить разрешения подождать соседку. Степан Иванович оживился. Включил свет в комнате, вернулся на кухню и выключил его там. Очевидно, коротал вечернее время у кухонной плиты, хранившей тепло жены.

Наталья завела разговор на отвлеченные темы, затем мастерски перевела его на дачные проблемы. Степан Иванович снова немного оживился, но вскоре оживление сменилось полным унынием. Щуплая маленькая фигурка начала вызывать у меня чувство жалости. Пожалуй, Анастас Иванович слишком уж увлеклась процессом возвращения мужа в лоно семьи. Вольная жизнь ей понравилась.

– А вы еще бываете на даче? – спросила я, рассчитывая подавить в зародыше эту самую жалость.

– Последнюю неделю – нет, – вздохнул Степан Иванович.

– Что ж так? – съязвила Наташка. – Неужели ваши золотые руки там больше не нужны?

– Да, наверное, нужны. Не знаю. Только я сам как нашел им применение – прямо ожил. Стасенька все меня оберегала от работы. За здоровье мое боялась. Я и вправду себя неважно чувствовал, а принялся за огород, за столярные дела, так и почувствовал себя лучше. Хоть совсем оттуда не уезжай. Да ведь не своя дача-то. Хозяйка и та с подозрением глядит. Боится, скидку запрошу на лето. А тут вот еще беда… Стыдно, ей-богу! Не знаю, как и сказать…

Он посмотрел на нас в ожидании поддержки. Очевидно, наши вытянутые физиономии поддержки не сулили, и бедняга решил прекратить свою исповедь. Следовало срочно исправлять положение, в которое мы загнали соседа советами его жене.

– Я подозреваю, о чем вы хотите сказать, – трагическим голосом объявила Наталья. – Степан Иванович! Выкиньте из головы все мысли об измене супруги. Она любит вас до беспамятства. Вот память-то ей частично и изменила. Она забыла, что у вас золотые руки и им следует найти достойное применение. Зато вспомнила, что была любительницей различных выставок, музеев и прочих картинных галерей. Свободное время вы ей сами предоставили. Не волнуйтесь! Мы все исправим.

– Но она купила розовый брючный костюм! – воскликнул Степан Иванович, сверкнув очами.

В воздухе ощутимо запахло дикой ревностью.

– Как думаешь, сможет он отхлестать супругу по щекам, – шепнула мне Наташка, пока разъяренный не на шутку сосед бегал по комнате из угла в угол, сжимая маленькие кулачки.

– Может, – не сомневаясь, ответила я. – Если достанет. Пожалуй… ей для этого придется присесть. – А Степану Ивановичу громко заявила: – Так этот костюм – для вас! – Бедняга даже на ходу притормозил. – Да-да. Для вас, чтобы лишний раз порадовались, какая у вас замечательная жена, побольше обращали на нее внимания… Знаете, как у Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье…»

– Что ты несешь?! – яростно прошептала мне подруга, пока Степан Иванович обалдело разжевывал мою тираду. – Это Анастасию-то лицом к лицу не увидать? Да на расстоянии она кажется еще больше. Вот десяток связанных вместе Степан Ивановичей из-за ее лица точно не увидать!

– А вы, Ирочка, пожалуй, правы, – опомнился сосед. – Ну что хорошего она со мной видит?

Дальше началось такое самобичевание, что пора было сматываться. Как правило, заканчивается это по одному сценарию: жена достойна лучшей жизни. Лучшую жизнь я ей обеспечить не в состоянии. Это может сделать только другой мужчина. И как только она его встретит, я его убью!

Домой я вернулась слегка обеспокоенная. Надо любыми путями перехватить не в меру расстаравшуюся ученицу и помирить ее с мужем.

Из комнаты доносился рассерженный голос мужа. Он отчитывал кого-то по телефону. Вероятно, какое-нибудь осложнение у пациента после операции.

– Вот скажи, – обратился он ко мне, возмущенно бросив телефонную трубку на диван, – ты будешь по вечерам шляться в казино? Нет! В третий раз звонит какая-то идиотка и противным голосом пищит: «Это казино?» Попала бы она ко мне на операционный стол!

– Господи прости, Дима! Ну что ты говоришь?! Может, женщина хочет устроиться туда на работу.

– Порядочная женщина…

– Знаю, знаю. Лучше пойдет в больницу выносить утки или укладывать шпалы. Нас, к счастью, это пока не коснулось… Я забыла у Наташки свою чашку. Сейчас вернусь.

– Завтра заберешь. Что, чашек мало?

– Не могу, – вздохнула я. – Она напоминает мне о моей тяжелой доле…

Димка ухмыльнулся и отчалил отдыхать.

К Наташке я влетела обеспокоенная. Мы срочно связались с Татьяной, она хихикнула на том конце провода:

– Твой Димка прочел мне целую проповедь о моральном облике молодой женщины. Нас разъединили, но я не выдержала и перезвонила. Уж очень увлекательно он говорил… И ведь убедил – ни за что не пойду прожигать жизнь в казино. Вот Борис – другое дело. Спокойно, я бы даже сказала, скучно, объяснил, что необходимо правильно набирать первые три цифры – в нашем районе казино нет. И отключился. Иринка, я, собственно, звоню, чтобы вы прихватили из моей квартиры пару готовых переводов. Есть возможность получить за них деньги. Они внутри компьютерного столика. На верхней полочке. Не сочтите за труд, а? И не забудьте про сберкнижку.

Я уверенно заявила, что вынесем из квартиры все что угодно. Хоть чужой рояль. Помимо рояля следовало утащить и альбом с детскими фотографиями Татьяны.

Среди ночи раздался треск отбойного молотка, мы с Димкой ошалело вскочили. Какое счастье! Кажется, начался ремонт дорожного покрытия. Значит, большую выбоину, в которую постоянно вмазывается на машине Наташка, заделают. Я взглянула на часы. Четыре. Может, позвонить и обрадовать подругу? Но решила, что нечего ее баловать, сама услышит.

В паузах между треском молотка слышались громкие и не совсем корректные переговоры рабочих. Мне пришло в голову, что в школьной программе необходимо сделать упор на преподавание великого и могучего русского языка. Лексикон маловат. Народонаселению матушки-России катастрофически не хватает нормальных слов. Зевая, поделилась соображениями с мужем. Он, тихо жалуясь самому себе на искусственно вызванную бессонницу, пытался закрыть окно. Ему упорно мешала штора. Мои слова почему-то его рассердили. Больше, чем мешавшая штора…

– Ну расширится твой лексикон, ну услышишь ты вместо короткой емкой фразы тираду типа: «Уважаемый Иван Иванович… вашу мать! Не будете ли вы столь любезны убрать свой… импортный ботинок с моей правой ноги. Иначе… буду вынужден впечатать в центральную часть вашего уважаемого лица свой кулак. Искренне ваш… попутчик». Тебе что, полегчает от этого в четыре часа ночи? Кстати, прислушайся, дорожники кроют дорогу и самих себя исключительно нашим матом, а в промежутках разговаривают на языке кавказских гор. Или Средней Азии. Образованные люди. Два языка знают. Беда в том, что я не любитель подслушивать чужие разговоры. Да и трель отбойного молотка восторга не вызывает. Пойдем на диван в большой комнате. На той стороне потише. Аленку жалко – не выспится.

Через пять минут выяснилось, что жалеть следует самих себя. Дочь успела занять диван и заснуть. Пришлось стягивать матрацы и укладываться на полу.

– О! У нас коммуналка! – услышала я спросонья голос дочери и вскочила, тупо соображая, куда и как свесить ноги. – Папик! Подъем – сорок пять секунд! Пора скальпели точить.

– Угу, – согласился Димка и укрылся с головой.

Уже из ванной слышала, как Алена терпеливо убеждала отца особо не мешкать – маньячные дела ждать не могут…

– Тебе повезло! – ворчал Димка за рулем. – Смотаешься к тетушке и будешь по ночам спать спокойно. А тут… Сам свихнусь.

– Не переживай, – утешила я его. – К этому моменту как раз подоспею. И как знать, возможно, в таком же состоянии. Дурной пример, сам знаешь…

В середине дня я все же выяснила режим работы «веселой вдовы». К выполнению своих служебных обязанностей она приступает не раньше одиннадцати часов. В течение рабочего дня часто разъезжает по делам. Может проторчать в кабинете до девяти вечера, а может покинуть его и в два часа дня. Но не от безделья. Дама – трудоголик.

По возвращении разберемся с рабочим окружением Сергея. Любовницу, скорее всего, следует искать там. Интересно будет взглянуть на женщину, ради которой можно пойти на убийство собственной жены. Как бы то ни было, но в это плохо верится. Зачем убивать ее физически, если можно убить морально? Уйти к новой избраннице, развестись, и все дела. А если жить негде? А если жить негде, можно снять квартиру или разделить свою. Хотя бы на коммуналки. Да, но это время!.. Как бы то ни было, это вопрос решаемый. Не повод для убийства женщины, ждущей от тебя ребенка. Может, дело именно в нем? Нет, глупость сморозила. Сергей прекрасно знает, что Татьяна не тот человек, чтобы обременять его заботами о себе и о малыше.

– Генеральный требует к себе, – входя, сказал шеф. – Давай в темпе. Ему, перед тем как достигнуть альпийских вершин, необходимо напомнить, кто здесь хозяин. Завтра он улетает и…

Я вернулась мыслями в свой служебный кабинет.

– Максим, – перебила я шефа, – ты бы мог убить свою жену?

– Легко! Если бы она так же реагировала на то, что я ей говорю.

Нет, подруга права: «Мужики – все козлы!»

В шесть часов вечера мы, подхватив по дороге Наталью, подъехали к дому Сергея. Он ждал у лифта. Очевидно, увидел в окно, как мы долго вытряхивались из машины. Из-за Галкиных дверей доносились звуки семейного скандала, сопровождаемые битьем посуды. Любовь зла.

Квартира, такая уютная раньше, показалась нежилой. Беспорядка не было, но мне почему-то сразу подумалось о музее. Сергей, тщательно выбритый и аккуратно одетый, пытался демонстрировать спокойствие. Это у него плохо получалось. Сначала он пригласил нас в комнату, потом на кухню выпить кофе и только потом предложил раздеться. Некоторое замешательство, связанное у нас с этими перемещениями, быстро прошло. А вот Сергей как-то разом потускнел. Сдулся, точно воздушный шарик. Димка увел его в комнату, а мы с Натальей почти бесшумно возились на кухне, пытаясь организовать ужин. Холодильник работал, но был пуст.

– Наверное, для мышей, – прокомментировала это обстоятельство подруга. – Ждет, когда по ошибке влезут и повесятся.

По ходу дела распределили обязанности. Мне следовало сидеть с мужским составом нашей компании за столом и пресекать глупыми разговорами любые попытки Сергея покинуть территорию кухни. Наташка, посетовав на то, что забыла резиновые перчатки, взяла на себя нелегкие обязанности домушницы…

Из комнаты доносились негромкие мужские голоса. Я не утерпела и, бросив кухонные хлопоты на Наташку, прокралась в коридор – на прослушку.

Сергей тихо рассказывал о том, как познакомился с Татьяной. Эта история была мне знакома, и я заскучала.

– Лучше бы поведал о том, как отправил жену в рай, – прошептала над моим ухом Наташка, не выдержавшая одиночества.

– Надо перетащить их на кухню. Можем пропустить интересные моменты, – шепнула я.

Наташка потянула меня за свитер назад и тут же громко объявила:

– Все готово!

Мы уже расселись, когда Сергей неожиданно вскочил:

– У меня там…

– Я не пью, – строго произнес Димка. – И тебе не советую.

Сергей сразу покорно согласился и сел. Очевидно, он решил заодно и покончить с привычкой есть, поскольку тарелка осталась пустой. Он только нервно мял в руке кусок хлеба. Я посмотрела на подругу. В ее взгляде читалась жалость, но она упорно старалась от нее избавиться. Шлепнув на тарелку «вдовцу» ложку салата, сунула ему в руку вилку и, направив ее строго по центру тарелки, сухо сказала:

– Это едят.

Он вдруг оживился и сказал, не отрывая взгляда от вилки:

– Спасибо, что не жалеете. Я этого боялся. – И умял весь салат, а следом и все, что подкладывалось Наташкой.

«Если он и актер, – рассуждала я про себя, – то, я согласна с Танюшкой, бесспорно талантливый. Но кое-что смущает… Можно натянуть на себя маску безутешного горя, но ведь в антракте или по окончании спектакля ее приходится снимать. Человеку нет необходимости постоянно выступать в двух ипостасях – лицедея и зрителя в одном лице. Если Сергей готовил преступление заранее, причем для достижения конкретной цели, то уж наверняка не должен испытывать такие угрызения совести, от которых вес собственного тела теряется наполовину. Не очень верится, что он просто начитался Достоевского».

– Чай, кофе?

Подруга сегодня была крайне лаконична. Я оторвалась от своих мыслей и уставилась на нее. Вопрос, как оказалось, адресовался мне.

– Кофе. Если не затруднит, – поспешно ответила я.

Наталья встала из-за стола:

– Ну ладно, вы тут пейте, а я, Сережа, с твоего разрешения заберу свои переводы. Не вставай! Я знаю, где они лежат. Мне Танечка рассказывала… Я имею в виду, раньше… – И Наталья упорхнула.

За столом воцарилась неловкая тишина, и Димка поспешил спросить:

– Ты все там же работаешь?

Сергей мрачно кивнул.

– Значит, опять командировки?

– Нет, – немного помедлил он с ответом. – Повысили в должности. Таню раздражали командировки. А в последнее время… возникло определенное обстоятельство, в результате которого я был готов поменять работу.

«Не из-за тоски же по утраченным командировкам он решил убрать жену», – мелькнула у меня светлая мысль и, слава богу, погасла.

– Танечка забеременела, – сама того не ожидая, четко выдала я.

Сергей сгорбился еще больше, заскрипел зубами, застонал и, обхватив голову руками, замотал ею из стороны в сторону. Димка под столом ощутимо пнул мою туфлю ногой.

– Стоп! – раздался его резкий голос. – Так не пойдет. Это осталось за чертой. Ты пробовал разобраться в том, что случилось?

Сергей перестал мотать головой и, плохо соображая, уставился на Димку.

– Я спрашиваю, пытался выяснить, кто виноват? Или сидишь сложа руки?

До «вдовца» наконец дошел смысл вопросов, и он через силу выдавил:

– В милиции сказали: свидетелей нет, трудно будет найти виновного. Как его… Висяк.

– А сам не спрашивал у соседей, у других жильцов? Время-то такое… Народ после работы стадом домой тянулся.

– Да там двор. Тихий. Вот, сам смотри – из окна видно. Ракушек понаставили. Захочешь не увидишь.

– Увидишь! Если захочешь. Неужели в доме нет ни одного старика или старушки, которые любят смотреть жизнь «За стеклом».

Сергей явно озадачился, а Димка, уперев в стол локти, уверенно продолжил:

– Значит, так. У меня есть хороший приятель. Он следователь. В свое время мне очень помог. Я переговорю с ним. А ты сопли не распускай. Жизнь тебе не просто так дана. Зачем – пока и сам не знаешь, иначе не сидел бы здесь так… Твоя трагедия не единственная. Видел бы ты, как часто умирают люди, достойные жить. И как они, мучаясь, мечтают выжить. Не судьба. Она, по крайней мере, не мучилась. И у тебя есть прекрасные минуты прошлого. Живи и помни о них.

Я, разинув рот, смотрела на собственного мужа. Точно, брошу работу, буду служить ему верой и правдой… на кухне.

– Не могу поверить, что Танюши нет, – подал признаки жизни Сергей. – Может, я правда схожу с ума, а? Видел я ее несколько раз после смерти. Даже на похоронах. Волосы, лицо, одежда вроде не ее, но точно – она! Не могу сказать почему, но она! А вчера был звонок. Странный такой. Сначала молчала в трубку, а потом шепотом пожаловалась, что ей холодно…

– Может, в могилку тепленькую кофточку закопать, – неуверенно предложила я. – Говорят, помогает. И помянуть.

– Не неси чепуху, – оборвал меня Димка. Мое желание бросить работу поколебалось. – Всему есть объяснение. И этому обстоятельству тоже. Все эти галлюцинации – результат капитально расстроенной нервной системы. И мой совет – приобрети телефон с определителем.

– Сережа, – тихонько вклинилась я в разговор, – а ты был в командировке, да? Когда это случилось.

Димка под столом еще раз постарался двинуть меня ногой. Нашел дуру! Я заранее поджала ноги, окончательно решив не служить ему на кухне верой и правдой.

– Недалеко от дома. У меня как раз решился вопрос с повышением. Я купил цветы, любимое Танюшкино мороженое, фрукты… Словом, решил ее порадовать…

– Надо было заехать за ней на машине.

– Да я машину днем в ремонт отправил. Все лето не мог выбрать время. А тут решил… ну мало ли что с Танюшкой…

– Ирочка, иди, родная, в комнату. Дай нам с Сергеем по-мужски поговорить.

Димка решил извести меня не мытьем, так катаньем. Да кто бы возражал?

В комнате Наталья показала мне знаком, что уже почти завершила свое благородное воровское дело. Свидетельство о рождении и сберкнижка уютно устроились в кармане ее пиджака. Она подняла утрамбованный черный пластиковый пакет и вытащила его в коридор, поставив рядом с вешалкой. И сделала это настолько уверенно, будто воровство было ее призванием. Я прошла к компьютеру и заметила ряд распечатанных схем какого-то проекта. Покопавшись, нашла сопроводительную бумагу на фирменном бланке. В левом нижнем углу было напечатано: «Исп. Корольков С. А.» Аккуратно сложила бланк, уменьшив его вчетверо, и сунула Наташке в карман. До кучи. Заодно поинтересовалась, изъяла ли подруга детский альбом Танюшки. Наташка даже в лице изменилась – забыла! Торопясь и шипя друг на друга, мы выгребли из шкафа все альбомы и альбомчики и принялись их сортировать. Нужный нашли буквально в последнюю минуту, когда послышались приближающиеся голоса мужчин. В карман он не влез, и Наташка впопыхах сунула его к себе под пиджак, крепко прижав локтем. Я торопливо сгребла все альбомы в кучу, метнула их в шкаф и прикрыла дверцу.

Мы, наверное, представляли собой странное зрелище: скособоченная Наташка с пылающим лицом и я с физиономией цвета поваренной соли, стоящая у шкафа по стойке «смирно». И если Сергей нас просто не заметил, то Димка оторопел.