Текст книги "Реквием каравану PQ-17"

Автор книги: Валентин Пикуль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«ТОПИ ИХ BCEX!»

Историческая справка

Протокол Лондонской морской конференции от 1930 года был признан и подписан Германией в ноябре 1936 года.

Там в, 22-й статье сказано:

«…Подводная лодка не имеет права потопить или вывести из строя судно, предварительно не обеспечив безопасность пассажиров, команды и судовых документов. Корабельные шлюпки не могут считаться средством, гарантирующим безопасность, если поблизости нет другого судна, которое взяло бы на борт и пассажиров, и команду».

Прошло три года. Ровно через 12 часов после объявления войны пассажирский лайнер англичан «Атения» был взорван германской подлодкой «U-30» (командир Лемп). 112 пассажиров, среди них женщины и дети, так и погибли в море, наверное, даже не зная о 22-й статье Лондонского протокола. Гитлер при этом нагло заявил, что англичане сами, невзирая на детей и женщин, потопили свой пароход, чтобы их пожалели добрые американские дядюшки. В бортовом журнале «U-30» была вырвана страница с целью замести это первое преступление фашистских подводников, а команде внушили, что они должны «изгладить из своей памяти все события этого дня». (Это первое преступление фашизма на море. детально описано в 3-й главе книги лорда Э. Рассела «Проклятие свастики», которая вышла в русском переводе в 1954 г.) Двадцать третьего сентября, когда догорала разбомбленная Варшава, Гитлер с Редером издали приказ; все торговые суда, которые начнут радиопередачу в эфир при встрече с германской подводной лодкой, должны быть безжалостно потоплены. А так как любой корабль, встретив подлодку со свастикой, неизбежно, начинал взывать по радио о помощи, то это значило – приговор экипажам судов уже подписан заранее!

В ответ на вооружение британцами своих торговых, кораблей гросс-адмирал Эрих Редер объявил, что теперь в мире вообще не существует судов торговых.

– Мы будем топить всех, – сказал он.

С болью в сердце гросс-адмирал согласился с Гитлером, что топить суда нейтральных стран пока еще рановато.

– Но мы будем топить и нейтралов, если они идут в море без яркого освещения!

Тогда же адмирал Карл Дениц (главарь подводных сил Германии) издал приказ расстреливать из пулеметов людей, спасающихся после торпедирования их судна.

В сентябре 1940 года англичане, нуждаясь в кораблях, обменяли свои базы в океане на 50 старомодных эсминцев США. Эти корабли с четырьмя чадящими трубами были ужасное барахло: семь из них перевернулись в Атлантике кверху килями, так и не повидав берегов Европы. Но гитлеровские адмиралы вдруг проявили беспокойство:

– Кажется, пришло уже время нашим подлодкам навести порядок в американских водах.

Ретивых адмиралов одернул Гитлер:

– Перед великой Германией сейчас иные задачи: нам нельзя ссориться с США, пока не завершится поход на Восток…

Двадцать второго июня 1941 года начался поход гитлеровских полчищ на Страну Советов, но Гитлер еще колебался.

– До середины октября, пока не возьмем Москву, – убеждал он адмиралов, – не должно быть никаких морских инцидентов с США…

Шестого декабря при сильной вьюге, когда мороз достигал 38 градусов, наши войска под Москвой обратили хваленый вермахт в бегство, а на следующий день японцы учинили разгром американского флота в Пирл-Харборе, и эти два известия застали Гитлера врасплох… Но, оправившись от потрясения, он тут же спустил собаку с цепи. Адмирал Дениц полностью разделял идеологию нацистов. Он очень любил провожать в море свои подлодки такими словами:

– Вперед, мои небритые мальчики! Фюрер верит вам, он следит за каждым вашим шагом… Атакуйте! Преследуйте! Топите всех!

Тогда же, в январе 1942 года, Гитлер принял в своей ставке японского посла Осиму и заверил его, что германский флот еще задолго до объявления войны США уже немало испортил крови американцам, поглощенным любовью к наживе. Осима молчал. Гитлер говорил, что американцы вообще неспособны к войне, ибо, они спят и видят во сне лишь доллары. Осима молчал. Гитлер сказал, что его подлодки давно топят американские корабли, где бы они ни встретились. Осима молчал, и это выводило фюрера из себя. А в таком деле, как война на море, утверждал Гитлер, придерживаться гуманных взглядов преступно… Осима, черт его побери, молчал…

– Желаю и кораблям вашего флота, – говорил Гитлер, – чтобы они тонущих в плен не брали! После торпедирования противника подлодки должны всплывать и расстреливать не только шлюпки, но и тех паршивых неудачников, которые кувыркаются среди обломков, отыскивая доску понадежней. Обучение новых команд обходится противнику дорого – это же чистая экономика!

Осима обнажил в улыбке квадратные зубы и сказал, что японцы только так и поступают с врагами.

На самом же деле они поступали несколько иначе, об этом в советской печати сохранилось свидетельство:

«Первым на борт подлодки забрали 18-летнего юнгу, застрелили его и выбросили за борт. Остальным крепко связали руки и под разглагольствования на ломаном английском языке… били и истязали. Примерно в полночь началась (по словам японцев) настоящая забава. Каждого американца заставляли бежать по палубе между строем японских подводников, вооруженных дубинками, мечами и штыками. В конце этого строя жертва… сбрасывалась за корму. Так было покончено с 60 американскими матросами…»

Но тут прозвучал ревун срочного погружения и японская субмарина быстро ушла в пучину, оставив на поверхности океана 35 американцев со связанными за спиной руками. Несколько человек-это почти чудо! – сумели в таком положении удержаться на волнах, пока их случайно не заметило индийское судно. Они-то и поведали миру, как действуют японские подводники…

В конце аудиенции Гитлер с большим чувством пожимал холодную руку японского посла Осимы:

– В вашем лице я приветствую моего доблестного союзника, который не станет тратить слова и время напрасно…

Злодейство никогда не проходит безнаказанно, и, может, именно потому американские матросы любили эту песню:

***

Топи их всех, подряд их всех!

Японцев и немцев-всех!

Гитлера с Тодзйо на их кораблях – На авианосцах, на крейсерах!

***

С самого начала война на море приобрела характер войны «неограниченной» (то есть беспощадной). Наша страна вступила в эту войну, когда варварство уже было введено в систему. Жестокость врага особенно проявилась при столкновении с нашими кораблями.

Гросс-адмирал Эрих Редер был сторонником крейсерской войны на широких океанских театрах.

Адмирал Карл Дениц являлся яростным, убежденным апологетом войны подводной.

Между этими двумя доктринами крутился на сухопутье Гитлер, пока не понимая, кому верить – Редеру или Деницу?

ОТ ФЛОРИДЫ ДО БРЕСТА

– Клянусь дьяволом! Это были молодые загорелые ребята в трусиках, все бородатые. Когда мы уже барахтались в воде, они снимали нас киноаппаратом с мостика. При этом у них был такой вид, словно они развлекались.

– Простите, капитан. Они вам угрожали?

– Нет, они долбанули нас торпедой под самый мидель без всяких угроз.

Будто так и надо! Когда же я подплыл к их борту, они встряхнули, меня за воротник и угостили коньяком. Будь я проклят, но такого хорошего я еще не пробовал в жизни. Это был настоящий коньяк…

– А вы не спросили их, зачем они вас торпедировали?

– И спросил. Но они с хохотом отвечали, чтобы я подал иск за понесенные убытки. Рузвельту или Черчиллю.

– Они не издевались над вами, капитан?

– Да нет. Поговорив со мной, сколько им надо, они треснули меня коленом под зад. Я кувыркнулся за борт и поплыл дальше, чтобы найти доску. Но перед этим они угостили меня еще сигаретой.

– Наверное, немецкая сигарета была из опилок?

– Прекрасная сигарета! Я же говорю вам – у них все самое лучшее. Они отлично живут, эти сорванцы, которые повадились шляться возле наших берегов. Если уж быть честным до конца, то мне только одно не понравилось в этих фашистах…

– Что же именно?

– Они перестреляли команду в воде, и в живых остался только я один из числа всего экипажа…

Операции по разбою близ побережья Америки носила громкое название «Raukenschlag», что в переводе на русский язык означает – «Удар в литавры».

Вот когда настали веселые денечки! До чего же приятно с торпедами в аппаратах шлепать на дизелях с открытыми люками вдоль побережья Флориды.

Райские кущи видит молодой зверь, наблюдая за чужой мирной жизнью, утонувшей в сиянии неоновых огней. На много миль протянулись красочные курорты и чудесные пляжи Майами… Стук дизелей сменился утробным рычанием мотбров – подлодка ушла в глубину. Ральф Зеггерс в шелковой безрукавке и трусиках, беспечно насвистывая мелодию из Массне, брал через перископ пеленги на ярко освещенные маяки. Если подойти к берегу поближе и всплыть, то можно бесплатно слушать музыку негритянских джазов, которые отлично работают по вечерам. И – вдруг…

– Что за наваждение? – удивился Зеггерс. – Берег пропал!

Только что ярко горевший неоном и блиставший огнями высотных зданий берег США вдруг почернел, как уголь. В действие пришел приказ Ф. Рузвельта о затемнении, и он вызвал яростную, почти дикую реакцию среди «тихих» американцев:

– Нам сорвали великолепный курортный сезон! Если этого не понимает Адольф Гитлер, то наш президент мог бы и понять…

Богатые дельцы из окон своих отелей теперь наблюдали факелами сгорающие танкеры. Женщины в купальных костюмах, лежа под зонтами, лениво посматривали вдаль, где подлодки топили транспорта. На золотые пески Майами океан стал выбрасывать трупы – обезображенные мазутом, изъеденные соляром…

США организовали оборону побережья слишком поздно, когда вражеские подлодки уже свободно шныряли возле Гаваны и Ньюфаундленда, их видели даже в устье Амазонки, они шлялись у берегов Мексики и Гвианы. Это был своего рода «блицкриг» – молния, блеснувшая из-под воды, и могучая активная страна оказалась награни растерянности. Дело дошло до того, что Рузвельт просил Черчилля вернуть в США несколько кораблей, которые американцы столь щедро подарили англичанам, и Англия… вернула.

– Эти янки не знают, что им делать, – сказал Черчилль.

– Я знаю, что делаю, – ответил Зеггерс штурману. – Упреждение на ноль тридцать с интервалами в десять секунд… Носовые аппараты, к залпу…

Внимание, ребята… пли!

Подводную лодку сильно тряхнуло на залпе, первый отсек доложил в центропост:

– Торпеды вышли!

Отработали рулями на погружение, чтобы субмарина, облегченная от груза торпед, не выскочила наверх. В руке штурмана, обвитой массивным браслетом, уже стучал секундомер.

Ральф Зеггерс, крепко зевнув, невозмутимо заметил:

– Секунд двадцать – не больше, и поросята отыщут свое любимое корыто…

Он не ошибся: на двадцать первой рвануло взрывами.

– А теперь посмотрим на дела рук божьих, – весело сказал Зеггерс, и мотором он поднял перископ из глубин шахты.

Цветная испанская косынка облегала его жилистую шею. Сильная цейсовская оптика приблизила судно, тонущее с резким дифферентом на корму. Видеть обросшее ракушей и водорослями днище корабля было так же неприятно, как рассматривать обнаженные скальпелем внутренности человека…

Штурман раскрыл бортовой журнал:

– Диктуй, Ральф… Каков тоннаж? Куда попадание?

Ударом руки Зеггерс переключил реверс, и тяжеленная труба перископа медленно, как обожравшийся удав, уползла обратно в шахту.

– Нейтрал! – сказал Зеггерс, морщась, как от запаха падали. – Триста килограмм тротила мы залепили в нейтрала. Поверь, сейчас, на закате солнца, все в мире кажется красным, и я принял флаг Португалии за британский… Не отмечай в журнале!

Штурман, вскинув острые волосатые колени, долго хохотал, пачкая белые шорты ржавью и мазутом рифленого настила.

– Извини, Ральф, но так редко выдается веселая минутка… То-то сейчас там бегают эти чесночные португальцы!

Корветтен-капитан косынкой вытер вспотевшее лицо, от самого кадыка до глаз заросшее густой бородой.

– Продуть балласт к чертовой матери! – прогорланил он, и воздух с шипением ринулся в цистерны, выгоняя прочь за борт стылую океанскую воду. – На всплытие! Абордажную партию с двумя ручными пулеметами – наверх…

Быстро, быстро, ребята!

Из пушки по гибнущему кораблю всадили для верности три снаряда, чтобы тонул поскорее, В руках полуголых матросов долго трещали автоматы. Крики людей, убиваемых прямо в лицо, постепенно стихли. Последним спустился с мостика командир, долго возился с кремальерой главного люка..

– Принять балласт, – велел он. – Свидетелей нашей ошибки не осталось. Они что-то орали, эти нейтралы; видать, хотели сообщить, что их война не касается… Это было смешно!

– Ральф, – построжал штурман, а что мы скажем нашему «папе» Деницу, когда вернется?

– Так и скажем, что виноват дурацкий закат…

Расстреляв все торпеды и опустошив топливные цистерны, субмарина Зегтерса отходила к Бермудским островам – там с судна снабжения лодка накачивалась горючим «до пробки», грузила боезапас – и снова шла за добычей. Наконец они сдали позицию другой подлодке и не спеша потянулись через Атлантику на базы Лориана. Из Биская, где корабли Франке снабжали немцев горючим и апельсинами, лодка вышла на связь с Килем. Главный штаб отдал приказ: экономическим режимом следовать на подходы к Бресту, занять там удобную позицию, чтобы действовать сообразно обстоятельствам.

– Брест блокирован англичанами, а в гаванях Бреста – весь наш большой флот открытого моря, – призадумался Зеггерс. – Очевидно, кильские умники решили вклеить нас в какую-то секретную операцию… Что бы это могло быть?

Урча под водой моторами, субмарина заняла место у входа в Ла-Манш, Воздух внутри корабля был ужасен, а всплыть они не могли. Усталые батареи теперь интенсивно выделяли водород, замыкание рубильников стало взрывоопасным.

– У меня гудит в башке, – простонал Зеггерс. – Третий уже месяц болтаемся в море…

Среди ночи акустик попросил соблюдать на лодке тишину.

– Что ты там услышал? – спросили его.

– Шум… необычный шум со стороны Бреста.

– Винтов?

– Да! Но такие винты несут только очень большие корабли. Слышу и винты эсминцев! Они визжат, как мокрые тарелки, когда их протирают… Очень много кораблей идет из Бреста!

Зеггерс не выдержал напряжения и в рубке под мостиком выкурил сигарету.

Потом, словно в оправдание своей слабости, он разбил оксилитовый патрон регенерации воздуха (дышать стало легче).

– Кто-нибудь… нажмите кнопку тревоги, – наказал он через люк внутрь поста. – Кажется, наш флот собрался прорваться из Франции обратно на родину через эту английскую канаву.

– Безумие, – прошептал штурман. – Так шутить с англичанами нельзя. Разве дуврский барраж пропустит наши крейсера через Ла-Манш и Па-де-Кале? Они же расстреляют флот батареями…

Зеггерс жадно хлебал кофе из горлышка термоса.

– Я думаю, – сказал он, – фюрер знает дело не хуже нас…

На рассвете через глаз перископа Зеггерс восхищенно отсчитывал идущие на прорыв корабли… Да! Немцы проводили одну из самых дерзких операций своего флота. Из «мышеловки» Бреста сейчас рвались на волю, как большие крысы, «Шарнхорст» и «Гнейзенау», с ними шел и «Принц Эйген», – из пределов оперативного простора они рвались на простор стратегический!

Хроника ТАСС (февраль 1942 года.)

12 – Сражение в проливе Па-де-Кале между английской авиацией и германской – эскадрой. В составе эскадры линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», бежавшие из Бреста в Северное море.

15 – Капитуляция Сингапура.

22 – ТАСС опровергает вымышленное сообщение газеты «Ници-Ници» о том, будто бы какой-то представитель советского посольства поздравил японскую императорскую ставку по случаю падения Сингапура.

24 – В Анкаре с провокационной целью инсценировано покушение на германского посла в Турции Палена.

25 – Сообщение Совинформбюро о том, что в районе Старой Руссы войсками Северо-Западного фронта окружена 16-я немецкая армия. Разгромлено несколько дивизий противника, оставивших на поле боя около 12 тысяч убитыми.

26 – Посол СССР в США т. Литвинов выступил в Нью-Йорке в клубе иностранных журналистов: «Мы хотели бы, чтобы, все силы союзников были введены в действие…»

ТАСС разоблачает очередную ложь германского информационного бюро о том, что турецкий пароход «Чанхая» был якобы атакован советской подводной лодкой…

Хроника ТАСС мало говорит о положении на наших фронтах. После победы под Москвой наступило вроде бы предгрозовое затишье.

«НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ДАДЛИ!»

Еще никто не знал, куда перегоняет Гитлер свои крейсера и линкоры, но англичане об этом уже догадывались. Гитлер недавно заявил, что Норвегия вскоре станет «зоной судьбы», – Любой немецкий корабль, – сказал фюрер в ставке, – если он не находится сейчас в Норвегии, значит, он находится не там, где ему следует быть…

Центр морской войны в Европе недолго блуждал по зыбким водам – сейчас он быстро (подозрительно быстро!) перемещался в полярные районы, прямо к рубежам Советского Союза.

Теперь, когда с «Бисмарком» было покончено, Британское адмиралтейство трясло ознобом при одном лишь упоминании о другом линкоре Гитлера – «Тирпиц». Английский флот не мог быть спокоен, пока «Тирпиц» бродит по морям и океаном. История с «Бисмарком» воспитала в верхах Британского адмиралтейства страх перед гитлеровскими линкорами! Это и понятно:

«Бисмарк» пошел на грунт, имея погреба пустыми, – он дрался до последнего снаряда, и бесподобная живучесть линкора наводила англичан на грустные размышления…

Разведка сбилась с ног, разыскивая теперь громаду «Тирпица», который и был обнаружен англичанами на якорной стоянке в Аас-фьорде близ Тронхейма – на самом краю Европы, возле берегов СССР. Попытки бомбить его с воздуха оказались безрезультатны, а с воды «Тирпиц» был окружен сетями…

Из дальнейших событий почти незаметно, путем сцепления различных обстоятельств, с неумолимой последовательностью сложилась трагическая судьба каравана PQ-17.

***

«Не делай этого, Дадли!» – по-английски звучит так: «Dont do it, Dudley!..»

Именно так в годы войны называли в Англии сэра Дадли Паунда, который в чине адмирала руководил главным штабом Британского адмиралтейства и был, таким образом, ближайшим соратником премьера У. Черчилля. Писать об этом как-то даже неприятно, но все-таки придется. Дело в том, что первый морской лорд Дадли Паунд был лодырь и… трус.

Я не стал бы сообщать здесь об этих его качествах, щадя самолюбие англичан, но сами же англичане говорили об этом, никого не таясь. Дадли Паунд жил по принципу «как бы чего не вышло», и потому-то сначала матросы, затем офицеры королевского флота, а потом уже и вся Англия окрестили его:

«Не делай этого, Дадли!»

Над гаванями Бреста, где дымили корабли гитлеровского рейха, постоянно велся воздушный барраж. Англичане знали если не все, то почти все о перемещении вражеских кораблей, и в этом им отважно помогали герои французского Сопротивления.

Десятого февраля 1942 года, начиная с 9 часов вечера, англичане бомбили Брест и его гавани. Потом самолеты улетели домой через «канаву» Ла-Манша.

Оставленный в небе разведчик недолго крутился над Брестом: неисправность в радаре заставила его вернуться на аэродром. Какое-то время гавань Бреста осталась вне наблюдения английской разведки.

И тогда она, эта гавань, стала наполняться дымом.

Немцы ставили густую дым-завесу, скоро темное облако нависло надо всем Брестом, заслоняя с воздуха, ковши гаваней. А за час до полуночи, под командованием вице-адмирала Цилиакса, гитлеровские крейсера и линкоры пошли на прорыв… После их ухода, когда дым относило ветром, химслужба зажигала новые шашки. А потому когда британский разведчик прилетел снова, то за плотной стенкой дыма он не мог разглядеть, стоят ли там корабли, и тревога в Англии объявлена не была.

Между тем германские корабли шли на максимальных оборотах. Лишь на следующий день, в 11 часов утра, на траверзе Соммы британский разведчик с неба случайно обнаружил гитлеровскую эскадру. По радио он тут же известил об этом Лондон, а Лондон не поверил, что немцы способны на проведение такой дерзкой операции.

«Не делай, этого, Дадли!» узнал обо всем после полудня. Он узнал о прорыве линкоров, когда немецкая эскадра уже прошла самую узость проливов, между Кале и Дувром, и лишь тогда соблаговолили объявить по флоту тревогу.

Вот, кажется, настал выгодный момент бросить на немецкие корабли все силы Home Fleeta и покончить с ними одним крепким ударом…

«Не делай этого, Дадли!» – наверное, сказал себе Дадли.

Но были причины более веские, почему Дадли не сделал того, что обязан был сделать. Вот что пишет западногерманский историк Фр. Руге, в прошлом адмирал гитлеровского флота:

«Хотя это предприятие привлекло к себе большое внимание… оно означало тем не менее окончательный отказ от океанской войны и облегчило (!) положение британского флота в особенно тяжелое для него время».

Наверное, именно потому-то «морской лев» сладко вздремнул, когда германская эскадра прошла под самым носом его, не боясь потрогать этого «льва» за кончики усов. Правда, с большим опозданием англичане бросили против эскадры торпедоносцы, катера и эсминцы, но все их храбрые атаки закончились впустую, и можно считать, что Гитлер провел свои корабли беспрепятственно… Гросс-адмирал Редер и его штаб записали в актив себе «тактический успех», а над Англией, пронеслась волна негодования; даже консервативная «Таймс» с большим неудовольствием пробурчала, что «начиная с XVII века во внутренних водах Англии еще не случалась ничего более позорного для морской гордости англичан».

Честная трудовая Англия в каске и с противогазом через плечо была возмущена. Это Англия спрашивала тогда:

– Почему? Почему дали немцам прорваться?

На самом же деле все ясно: из Северного моря путь гитлеровского флота лежал в Скандинавию, а оттуда – через гавани Тронхейма и Нарвика – они, эти корабля, направляли свои жерла против русских коммуникаций в океане.

Именно поэтому Черчилль, выступая в парламенте, откровенно тогда заявил, что он с величайшим облегчением приветствует уход германских кораблей из Бреста.

Это был сознательный тактический проигрыш Уайтхоала ради призрачных политических целей!

Правда, угроза для Англии продолжала существовать. Но она была отведена от берегов самой Англии. Теперь угроза направлена прямо против русских. И если англичане встретят корабли большого флота Германии, то эта встреча может состояться уже в русских водах. Тут уместен вопрос: стараясь перехитрить очень хитрого противника, не перехитрили ли англичане самих себя?

Советский посол в Англии Иван Михайлович Майский (впоследствии академик) в те дни очень часто встречался с Черчиллем.

Черчилль ему говорил тогда:

– Врага надо обманывать всегда. Можно иногда обмануть и широкую публику для ее же пользы. Но никогда нельзя обманывать союзника…

Это были только слова. Черчилль обманывал.

« – Dont do it, Dudley!»