Текст книги "Время прибытия"

Автор книги: Валентин Леженда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 7
ПЛАНЕТА УТОПИЯ

Гена Фуфел, Марк Степановский и Сан Саныч Воротилов как представители Великих Отцов были помещены в роскошный паланкин, после чего торжественно пронесены через ликующий город утопийцев.

На балконе одной из стеклянных башен стоял некто в черном с дирижерской палочкой, взмахивая которой он давал толпе знак, когда нужно кричать “ура”.

– Улыбайтесь, дебилы, – твердил браткам Хранитель Луций, едущий рядом с паланкином на рыжем пони, – завтра фотографии с вашими уголовными рожами будут во всех газетах.

– Ну, блин, – Гена Фуфел осторожно выглянул из паланкина, – прямо как Гагарина встречают.

В достаточно однообразно одетой толпе выделялись странные люди в желтых хламидах с какими-то непонятными антеннами на головах.

– Кто это, – спросил Воротилов Луция, указывая на странных субъектов, – почему они выглядят не так, как все?

– Это наши ученые: философы и писатели, – ответил Хранитель, – цвет общества, опасная критическая масса, как дрожжи в тесте. Но вы не беспокойтесь, мы их контролируем.

Ученые, философы и писатели безразлично смотрели на братков и “ура” вместе с толпой кричать не собирались.

– А что это у них на головах за антенны? – продолжал расспрашивать Сан Саныч. – Телек чтобы в мозгу смотреть?

– Нет, – ответил Луций, – это умоотводы. Идеальное средство от брожения умов, но вам оно уж точно не понадобится.

– А то, – согласился авторитет, – мы не какие-нибудь лохи, а реальные пацаны и с яйцеголовыми не знаемся.

– Я так и понял, – кивнул Хранитель.

– Ура, – ревела толпа, руководствуясь взмахами палочки мрачного дирижера. – Ура.

– А это что за отморозок дрыгается на балконе? – указал пальцем на башню Марк Степановский.

– Это наш министр пропаганды. С ним вы встретитесь на банкете, который будет давать в честь вашего прибытия вождь.

– Какой еще вождь? – не понял Воротилов. – Я что-то не врубился, у вас же, типа, народная демократия, Совет Хранителей там и прочее.

– Правильно, – подтвердил Луций, – но вождь все равно должен быть. Народ без вождя не может, народ в него верит, другое дело, что его положение в Утопии чисто формально, но тем не менее обывателю от мысли, что где-то в Хрустальном дворце о судьбах утопийцев беспокоится вождь, на душе спокойней.

– Ну, блин, плутократия, – усмехнулся Сан Саныч, – мозги, я вижу, вы тут задуривать умеете профессионально, но с нами, – авторитет предостерегающе погрозил пальцем, – у вас ни фига не выйдет.

Хранитель поморщился.

– Это я понял, как только увидел выражение ваших лиц, – кивнул Луций, – но мои люди вскоре починят ваш звездолет и вы свалите. Так что на долгое пребывание в Утопии не рассчитывайте.

Братки переглянулись, а парад в честь Великих Отцов уже подходил к концу. Паланкин был поднесен десятью мускулистыми утопийцами прямо к парадному входу Хрустального дворца.

– Давайте живее, – поторопил братков Луций, – у народа на сегодня еще запланированы торжественные пляски, пир и массовое самосожжение пятидесяти добровольцев в вашу честь.

– А это еще на фига? – удивился Воротилов, ступая на ковровую дорожку.

– Так хочет народ, – пожал плечами Хранитель, – каждый, знаете ли, развлекается по-своему.

– А… – протянул авторитет, – понятно.

Выбравшись из паланкина, братва двинулась в Хрустальный дворец, у входа в который стояли стражники с копьями в золотых шлемах, украшенных крылышками.

– А вот и вождь, – сказал Хранитель и по стеклянной лестнице навстречу браткам спустился лысый хромающий старикашка в красной тоге, расшитой по краям золотом. За вождем следовал мрачный субъект в черном, дирижировавший толпой на балконе, по-видимому, министр пропаганды и молодой человек с длинными ниспадающими на плечи золотыми волосами.

– Приветствую вас, Великие Отцы, – прочел вождь по предусмотрительно протянутой ему министром пропаганды бумажке, – восклицательный знак. От имени всего народа Утопии, запятая, я хотел бы поблагодарить вас за ту опеку и заботу, запятая, которой вы окружали нас все эти годы, точка. В скобках, по лестнице спускаются дети с цветами, ой что-то я не то прочел…

В холле дворца появились симпатичные розовые детки, вручившие каждому из братков по красному гладиолусу.

Министр пропаганды вышел на улицу и ловко взмахнул палочкой.

– Ура, – донеслось снаружи, и стекла во дворце предательски затряслись.

Вождь осторожно перевернул бумажку.

– А теперь я хотел бы представить вам самых главных людей нашей планеты. Это министр пропаганды Гай Карбункул, – мрачный субъект в черном, вернувшись в холл дворца, величественно кивнул.

– Наследный принц Корнелий Плебс… Златовласый юноша мило улыбнулся.

– И великий вождь Цезарий Крул, – старикашка недоуменно огляделся, – секундочку, а где же вождь, почему он не вышел к гостям, что за безобразие, это вопиющее неуважение устоявшихся традиций, я требую…

– Цезарий, – министр пропаганды положил старику руку на плечо, – не бузи, вождь – это ты.

– Ах да, – спохватился старикашка, – вечно я все забываю.

И, достав из-под одежды балалайку, вождь заиграл на ней, дурашливо запев что-то про грудастых девственниц храма “Трех ручьев”.

– Совсем свихнулся старый шизофреник, – покачал головой министр пропаганды, – увидите его, накормите гречневой кашей и уложите спать.

Двое дюжих утопийцев тут же уволокли надрывающегося старикашку куда-то вверх по лестнице.

– Реально власть принадлежит Хранителям равновесия, – сказал министр, – а это все так, цирк.

– Ладно, Гай, не выделывайся, – раздраженно бросил Луций, – или ты снова хочешь вернуться к своей старой профессии конокрада.

– Художника, – высокомерно поправил Хранителя министр.

– Ой-ой-ой, не смешите меня, – захихикал Луций, – если бы не я, тебя бы давно уже за те порнографические открытки повесили.

– Ну, блин, – Сан Саныч посмотрел на офигевших братков, – мне определенно здесь нравится, полный бардак, как у нас в семнадцатом.

– Приглашаю вас отведать экзотических яств, – предложил наследный принц Корнелий Плебс, – затем вы можете посетить утопийские термы.

– Да, банька – это круто, – согласились братки, – и девок погрудастей подберите, этих жриц храма “Трех ручьев”, но только, пожалуйста, не девственниц…

– И как же это мы их, интересно, найдем? – недовольно спросил трезвый Рональд. – Фух, придурок, почему ты сразу не отказался?

– Я не мог, – огрызнулся медвежонок, – разве ты уже забыл, что мы должны Бельды со Снежком тысячу кредиток за тот позорный проигрыш в домино месяц назад.

– Да, – согласился Рональд, – хреново дело.

Белочкин с капитаном Синицыным недоуменно смотрели на инопланетян.

– Ну так куда же мы летим в конце концов? – осведомился Синицын.

– Сперва на заправочную станцию, – ответил Фух.

– Точно, – согласился внезапно оживившись Рональд, – заправим баки по самое не хочу.

– Ну а там посмотрим, – добавил Фух, разворачивая тарелку.

Заправочная станция, к которой они через полчаса подлетели, была на киберобслуживании.

– То, что надо, – сказал Рональд и, схватив канистру, исчез в недрах станции.

Фух проворно выскочил с пистолетом следом за Рональдом, но того уже нигде не было видно.

Подкатил вспомогательный робот.

Вздохнув, Фух засунул ему в особую щель три кредитки и приказал заправить тарелку чистым спиртом.

Через полчаса стало ясно, что Рональд пропал.

На поиски коперфильдца тут же был отправлен капитан Синицын вместе с соскучившимся по действию Белочкиным.

Рональда нашли в отсеке для заправки звездолетов, работающих исключительно на пятизвездочном коньяке.

Инопланетянин лежал в большой темной луже ароматного топлива, длинный шланг от заправочной будки был вставлен ему в рот и, судя по вытаращенным глазам коперфильдца, шланг был включен.

– Ешкин кот, – бросившись к инопланетянину, Белочкин отключил подачу коньяка и, выдернув шланг, вытащил бесчувственного Рональда из лужи.

– Федя, помоги.

Когда земляне принесли к тарелке тело второго пилота, Фух впервые в своей жизни грязно выругался.

– По-моему, он умер, – сказал Белочкин, вытирая взмокший лоб, – тяжелый, сволочь.

– Пульса нет, – виновато добавил капитан Синицын.

– Так его и не должно быть, – усмехнулся медвежонок, – Рональд ведь не человек, у него вместо сердца змеевик с ртутью.

– Так он робот, что ли? – удивились земляне.

– Нет, ответил Фух, – не робот, а разумный винноперегонный организм.

– Буль-буль, – подтвердил лежащий у трапа Рональд.

– В этом году ему особенно плохо, – добавил медвежонок, – его любимая девушка бросила.

– Из-за пьянства? – предположил Синицын.

– Нет, – коала отрицательно мотнул головой, – он ей изменил с одной каспирийкой. Все ничего, но та дура забеременела, а рас-то ведь они разных. Родился в итоге еж какой-то непонятный двухметровый, только жрет, пьет да матом ругается, короче, весь в папочку пошел. Вот именно этого девушка ему простить и не смогла.

– Ну, прямо как у Шекспира, – кивнул Белочкин, – драма в трех актах.

– Ладно, заносите, – сокрушенно махнул лапкой Фух, – и привяжите его к креслу, а то точно никуда сегодня не долетим, даже с полными баками.

– А что, он бывает буйным? – опасливо спросил капитан Синицын.

– Бывает, – подтвердил медвежонок, – тогда только бластер уже и поможет.

Синицын побледнел, но Рональда они все же в корабль затащили и, привязав того железным тросом к креслу, немного успокоились.

– Фух, – провел по лицу рукой Белочкин. Медвежонок обернулся:

– Вы меня позвали?

– Нет, – ответил Иннокентий Петрович, – это я так выразил крайнюю степень усталости. Тяжелый этот твой коперфильдец, как зараза.

– Ну так оно и понятно, – согласился коала, – у него после контузии на Ганимеде титановый позвоночник.

Корабль взлетел, все больше и больше набирая обороты, он стремительно удалялся от заправочной станции.

– Ну и куда теперь? – поинтересовался Белочкин. – У кого-нибудь есть идеи?

– А вот мы сейчас спросим, – сказал Фух, вглядываясь в экраны внешнего обзора.

– У кого? – удивился Белочкин. – Может быть у Рональда?

– Нет, – коала резко крутанул штурвал корабля, – у мужика в треухе, который прямо по курсу парит.

И действительно, подойдя к иллюминатору, земляне увидели какого-то бомжа в телогрейке, валенках и треухе, неистово размахивающего руками, в одной из которых он сжимал сотовый телефон.

– Да, – сказал Синицын, – у вас вон даже бомжи с сотовыми, а у нас в милиции только рации допотопные, да и те лишь для азбуки Морзе годятся, точка, тире, точка…

– А это у нас менталитет в Хрючевске такой, – возразил Белочкин, – чтим старые традиции, не доверяем новому, как эти консерваторы в Англии.

– Как бы с ним побеседовать? – Фух задумчиво почесал ухо. – А ну-ка, бортовой компьютер, вывести наружу мегафон.

– Уже сделано, – отозвалась машина, – можете говорить.

– Эй там, в треухе, – сказал Фух, заглядывая в иллюминатор, – мимо вас случайно космический корабль с землянами не пролетал?

Мужик в космосе задергался, задрыгал ногами, и что-то беззвучно прокричал.

– Что он говорит? – спросил у компьютера Фух. – Ты можешь уловить?

– Ругается, – ответил компьютер, – тут и без всякого перевода понятно.

– Пожалуйста, – повторил Фух, – нам это очень важно.

Мужик снова дернулся и, плюнув, показал рукой куда-то в глубь космоса.

– Я записал координаты, – сообщил бортовой компьютер, – это совсем недалеко отсюда. Летим?

– Летим, – подтвердил Фух, и через час в иллюминаторах показалась маленькая зеленая планета.

Попарившись в утопийских термах в обществе жутких крокодилов, в смысле жриц храма “Трех ручьев”, земные братки направились на экскурсию в город.

– Что ж девок-то посимпотней подобрать не могли, – жаловался Луцию Сан Саныч, – пришлось их насильно в душевой запереть, а то бы так и не помылись.

– Какие были, таких и дали, – невозмутимо ответил Хранитель, – какие женихи, такие и дамы.

– Но-но, – пригрозил коротышке Сан Саныч, – ты это, за словами следи, плешивый.

Луций его замечание проигнорировал.

– Предлагаю пешую прогулку по городу, – сказал он, – ознакомление с достопримечательностями и распитие горячительных напитков.

– Это годится, – согласились братки. А Сан Саныч поспешно добавил:

– И чтобы никаких девок.

Главный город планеты Утопии поражал своим великолепием и правильностью форм. Сияющие заостренные конусы стеклянных башен сменялись прозрачными параллелепипедами зданий различных музеев, библиотек и учебных заведений.

– Гармония – значит порядок, – говорил глазеющим по сторонам браткам Хранитель, – порядок – значит симметрия. Посмотрите на эти дома, на эти башни и порталы – ни одной кривой линии, они идеальны. Вы еще не видели наши треугольные поля и ровные реки. Даже природу мы подчинили строгой симметрии.

– Ну и лохи, – усмехнулся Сан Саныч, – это ж сколько бабок нужно было в этот проект угрохать.

– А при чем тут деньги? – удивился Луций. – У нас вообще их нет, у нас развит натуральный обмен. А возведением симметричных зданий и прочим занимаются энтузиасты из трудового народа.

– Рабы, что ли? – спросил Сан Саныч.

– Киборги-шизофреники, – предположил Гена Фуфел, стреляя глазами по хорошеньким утопийкам.

– Так что, у вас и рынков нет? – ужаснулся Степановский.

– Нет, – ответил Хранитель, – есть лишь добровольные пункты обмена товарами.

– Е-мое, да как же вы здесь живете? Настроение у рэкетира резко испортилось.

“Боже, – подумал он, – куда мы попали?”

– Нэпманы-извращенцы, – Сказал Гена Фуфел.

– Гоминдановцы, – кивнул Сан Саныч, – хунвейбины чертовы.

– В моем присутствии попрошу не выражаться, – вспылил Хранитель, – не забывайте, что вы находитесь в обители разума.

Братки хотели еще что-нибудь такое ввернуть пооригинальней, но тут в толпе утопийцев раздался странный крик.

– Пророк, – завизжала какая-то женщина, – идет пророк.

Хранитель Луций побледнел.

– Так, – сказал Сан Саныч, ехидно усмехнувшись, – пойдемте-ка, пацаны, посмотрим на это поближе.

Пинком оттолкнув Луция с дороги, братки вышли на городскую площадь, посредине которой на странном возвышении, напоминающем эшафот, стоял высокий молодой человек с зелеными волосами и в кожаной обклепанной куртке, неистово толкающий пламенную речь.

– Ух ты, панк, – не поверил своим глазам Степановский.

– Обкурившийся травы Егор Летов, – согласно кивнул Гена Фуфел.

– Псих-хипун, обслушавшийся “Битлов”, – предположил Сан Саныч.

А Пророк на возвышении продолжал громогласно что-то вешать.

Братки подошли ближе, но ни черта все равно не поняли, лохматый нес какую-то полную околесицу.

– Не дышите розовым паром, – гневно потрясал кулаком Пророк, – прячьтесь в часы очищения в подземельях, разруште хрустальные дворцы, перекуйте чайники на мечи, повесьте Хранителей на осине.

– А вот это он правильно сказал, – согласился с Пророком Сан Саныч, – по этим отморозкам давно уже осина плачет, только вот где ее здесь взять.

– А-а-а-а, – взревела толпа и, словно волна прибоя, колыхнулась назад.

– А вот и менты, – усмехнулся Гена Фуфел, указывая в сторону, – с цепными пекинесами-убийцами.

На площади действительно появились здоровые мужики в коричневой форме с какими-то непонятными дворнягами на поводках.

– Псы-убийцы, – в ужасе закричали утопийцы, – скорее, товарищи, бежим.

И толпа начала быстро рассеиваться.

Братки же как стояли, так и остались на месте, продолжая глазеть на Пророка, которого бегство слушателей ничуть не смутило.

– Утопийцы, призываю вас испоганить этот рай, – истошно надрывался он, – идите и уничтожте цветники чистого разума…

Полицейские тем временем под предводительством Хранителя Луция спустили с поводков своих дворняг.

– Вот он, – кричал Хранитель, – на памятнике эшафоту, ловите его, ловите.

– Как ты думаешь, Сан Саныч, – спросил завороженный зрелищем Степановский, – это все тоже запланированная часть экскурсии?

– А черт его знает, – пожал плечами Воротилов, отшвыривая ногой пытающуюся прокусить ему ботинок дворнягу, – пойдемте, братва, поищем какой-нибудь ресторанчик. Что-то мне от всего этого цирка жрать охота.

А лохматый Пророк, проворно спустившись с каменного эшафота, исчез в открытом канализационном люке, с лязгом задвинув за собой железную крышку.

– Одним словом, отброс общества, – сделал вывод Воротилов.

И, расшвыривая ногами направо-налево злобных, истеричных дворняг, братки покинули площадь.

– Внимание, планета запрещена для высадки. Нужна особая санкция.

– Чего? – переспросил Фух, не веря своим ушам. Но бортовой компьютер был непреклонен.

– Планета для высадки запрещена, – безразлично повторил он.

– Я вас любил, любовь еще быть может… – промямлил привязанный к креслу Рональд.

– Что за санкция нужна? – спросил медвежонок. – Из каких инстанций?

– Правоохранительных, – ответил компьютер.

– Ну попали, – приуныл Фух, – эту санкцию мы получим при благоприятных обстоятельствах лет через десять.

– Каких? – не понял Белочкин.

– Световых, – вздохнул медвежонок, – пока она с другого конца галактики по факсу дойдет.

– Но ведь у нас на борту есть представитель закона? – удивился Белочкин.

– Кто, Рональд, что ли? – спросил Фух. – Нет, что вы, его из космической полиции давно уже выгнали за неумышленное убийство ценного свидетеля по делу краба-маньяка Хрольда. Он спирт выпил из аквариума, в котором свидетель жил.

– Да нет, – отмахнулся Белочкин, – я не о Рональде, я о капитане Синицыне,

– Что, что такое, – вскочил с кресла задремавший было Синицын, – в кого стрелять?

– Да успокойся, Федя, – Белочкин погладил капитана по фуражке, – лучше разрешение нам дай, как представитель правоохранительных органов, планету посетить.

– Даю, – кивнул Синицын и снова задремал.

– Вы его извините, – сказал Фуху Белочкин, – это на него смена часовых поясов так действует.

– Эй, ты слышал, – крикнул медвежонок бортовому компьютеру, – разрешение только что получено.

– Вхожу в атмосферу, – лаконично ответил компьютер, – куда посадить тарелку?

– Куда-нибудь, где она бы выглядела понезаметней.

– Могу на городскую площадь, – предложил компьютер, – кстати, там митинг.

Пробежавшись лапками по кнопкам, Фух проверил, не сгорела ли в компе какая микросхема. Но все было в порядке.

– Сядь в лесу, – приказал медвежонок, – если он там, конечно, есть.

– Есть, – подтвердил компьютер, – с озером, прямо у города, в котором высадились земляне, и из аборигенов вроде никого.

– Тогда садимся, – принял решение Фух, и тарелка пошла на снижение.

Раздался грохот, корабль сильно тряхнуло, проснувшийся Рональд громко матюгнулся.

– Что такое? – закричал Фух, дергая переключатели.

– Ничего страшного, – ответил бортовой компьютер, – просто мы случайно столкнулись с другим кораблем.

– Каким кораблем? – удивился медвежонок. – Аборигенов, что ли?

– Нет, – ответил компьютер, – у аборигенов кроме фотоаппаратов и умоотводов ничего больше не изобретено.

– Тогда чей же это корабль? – спросил Белочкин. – Тут что, проходной двор?

– Не знаю, – ответил компьютер, – продолжаю снижение.

Выбравшись из дымящегося звездолета, пионер с ненавистью осмотрел сильную вмятину в боку корабля.

– Ах ты, паскуда, – прошипел он, сжимая маленькие кулачки, – в каком же кабаке ты права получил?

Но приземление можно было назвать, несмотря на столкновение в воздухе с другим звездолетом, весьма удачным.

Пионер огляделся.

Его тарелка села на большом треугольном лугу. По лугу гуляли пасущиеся златорунные овцы, которых пас упитанный лев, недовольно помахивающий кисточкой хвоста в сторону звездолета.

– Не в рай ли я попал? – предположил было Ликвидатор, но тут же, усмехнувшись, поправил себя: – Нет, тогда бы меня окружали не агнцы, а черти с раскаленными прутами. Профессия, блин, располагает.

Замаскировав тарелку с помощью голограммы под серый валун, подросток, швырнув камешком в ленивого льва, который на него даже не посмотрел, двинулся через луг к дороге, разгоняя пинками попадающихся на пути овец.

Выйдя на дорогу, он, противно захихикав, превратился в длинноногую блондинку в камуфлированном бикини и доской для серфинга в руках и принялся голосовать, надеясь поймать попутку.

– И куда же мы это прилетели? – Белочкин потерянно бродил вокруг космического корабля. – Это что, ботанический сад?

Лес был очень странным, даже, можно сказать, ненормальным, словно раскрашенный свихнувшимся на почве импотенции Сальвадором Дали.

Фух вытащил из сумки на животе бластер:

– Ох, не нравится мне здесь.

– Подонки, развяжите меня, – орал в салоне корабля Рональд, – мне нужно срочно сходить в машинное отделение проверить двигатель.

– Эй, – позвал путешественников капитан Синицын, обнаружив на дереве странную табличку, – идите-ка сюда.

Белочкин с Фухом подошли ближе.

– Парк-заповедник, – прочел по слогам Синицын, – вход разрешен только для подверженных суи-циду граждан Утопии. В лесу водятся гигантские скунсы-людоеды.

– Чего, – не понял Белочкин, – ты сказал скунсы?

– Да, сам прочитай, – обиделся Синицын, – скунсы-людоеды.

Внезапно соседние кусты затряслись, и в них послышалось жуткое бульканье и зловещее сопение.

– Мама, – закричал Синицын, залезая на дерево, – это скунс-людоед.

– От скунса слышу, – ответил выпавший из кустов Рональд с полупустой канистрой горючего в руках, – спокуха, клещуги, все скунсы вымерли от несварения желудка. Этот парк давно заброшен.

– А интересно, как ты выбрался из корабля? – спросил Белочкин, снимая с дерева дрожащего капитана Синицына с табличкой-предостережением в зубах. – Да выплюнь ты ее, Федя, нету здесь скунсов, вымерли они.

– А я как этот, маг-иллюзионист, – ответил Рональд, – Дэйв Фильдкоппер, протрезвел и сам из пут выбрался.

– Чудеса да и только, – сказал Белочкин, отбирая у Рональда канистру, – а ну, дай хлебнуть.

– И мне, и мне, – закричал капитан Синицын, наконец выплюнув табличку.

– Нет, только не это, – схватился за голову Фух, – сволочи, вы провалите задание… Но канистра уже опустела.