Текст книги "Скорость Тьмы"

Автор книги: Валентин Леженда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

8

Весть о покушении на Гитлера не стала для Карела неожиданностью. Что-то подобное должно было произойти.

Понятно, что немцы все сразу же засекретили, но с недавнего времени советская нейроразведка могла беспрепятственно добывать практически любую информацию, причем в кратчайшие сроки.

Исключением оставались ревностно оберегаемые адептами «Анненэрбе» оккультные тайны. Тут пробиться нейроразведчикам было практически невозможно.

У сотрудников «Наследия предков» имелась защита, природа которой до сих пор оставалась невыясненной.

Однако в скором времени все могло измениться. Во всяком случае, новое задание майора было лишь первым шагом.

Разведка донесла, что в личный самолет фюрера была подложена бомба. Неизвестные заговорщики вызывали восхищение. Как им удалось перехитрить мощнейшую охрану лидера нации, оставалось загадкой.

Фюрера оберегали похлеще тайн пресловутого «Анненэрбе». Но в любой, даже самой совершенной, охране всегда существует незаметная лазейка, ибо всего предусмотреть просто невозможно. Тем более следовало учитывать и то, что заговорщики наверняка принадлежали к элите Третьего рейха, иначе им никогда бы не удалось подобраться к бесноватому так близко.

Чем закончилось покушение, было неясно. Однако сам этот факт говорил о многом. Стало очевидно, что в Германии все-таки сформировались силы, способные остановить войну, а это означало лишь одно: Тьма еще не успела поглотить всех.

Сообщение о покушении взбудоражило Шестнадцатый отдел. Сверху снова пошли директивы, требовавшие как можно быстрее провести намеченную операцию.

Поначалу Карела планировали перебросить в Германию обычным способом. Майор попадал в обыкновенного оперативного донора, после чего должен был ждать, пока местное отделение нейроразведки выследит намеченную жертву.

Вся операция еще двадцать раз могла сорваться. Множество непросчитываемых факторов держали весь проект на тонком волоске, готовом лопнуть в любую минуту.

Во время лихорадочной подготовки Карела абсолютно лишили всякой свободы. Скорее всего, это делалось умышленно. На поиски Риты совсем не оставалось времени. Но думать о ней ему запретить не могли.

Разоткровенничавшийся в конце прошлого года Ворон упорно избегал встреч. Карел не винил его. После неудачной и достаточно необдуманной попытки вломиться на территорию секретного объекта НКВД любопытных нейроразведчиков наверняка взяли на прицел.

Но где бы сейчас ни находилась Рита, он ее найдет. Во второй раз. Справится с очередным заданием, вернется в Москву и доведет начатое до конца.

О том, что, возможно, ему уже не позволят вернуться, Карел старался не думать, ибо твердо знал: они обязательно увидятся снова...

Операция под кодовым названием «Перемена» стартовала 20 января 1944 года.

Карела подробно проинструктировали, сделали все основные замеры и затем должны были ввести ему в вену наркоз.

Тело разведчика лежало на жестком операционном столе. Как только он отключится, техники перевезут его в особое изолированное помещение, где находится ТИЭР-ванна с новыми многоканальными выходами двухсторонних ретрансляторов. Эта новая ванна была специально сконструирована для проведения экспериментальной операции.

Тело погрузят в свежий «проводниковый» раствор, и два десятка гениальных голов на протяжении нескольких месяцев неусыпно будут следить за всеми показаниями контролирующих организм разведчика агрегатов.

В поле зрения майора возник улыбающийся Яша. В руке ученый держал небольшой шприц и выглядел при этом до неприличия жизнерадостным.

– Что улыбаешься, приятель, небось премию пообещали? – поинтересовался Карел, в то время как стоящая слева медсестра привязывала его руку к операционному столу.

– Ага, – тут же подтвердил Яков. – Еще какую. Ну а ежели вообще тебя замучаем, так Сталинскую дадут, первой степени и всему отделению. Как пить дать...

– Садисты, – грустно констатировал майор, косясь на молоденькую медсестру.

Девушка в ответ мило улыбнулась.

– Так, герой, не дергайся...

Яша сделал укол.

– Препарат несколько иной, сразу не подействует.

– Что ж так?

– А тебе нравится мгновенно вырубаться? Мы же о тебе в первую очередь заботимся.

Карел спокойно лежал, безмятежно глядя в потолок операционной.

– Ну что, уже действует? – нетерпеливо поинтересовался ученый. – Ты чувствуешь какие-нибудь изменения?

– Не-а...

– Ничего-ничего, сейчас подействует. Ты глазами особо не вращай, а то на выброшенную на берег рыбину стал похож...

– Да пошел ты...

Уринсон мудрого совета не послушался и нараспев прочел:

 
Как-то ночью одинокой
Я задумался глубоко
Над томами черной магии,
Забытой с давних пор.
Сон клонил – я забывался...
Вдруг неясный звук раздался,
Словно кто-то постучался —
Постучался в мой затвор...
 

– Как ты угадал? – удивился майор. – Ведь это мое любимое!

– Я немножко телепат, – смущенно признался Яша. – Все мы тут телепатим день ото дня и, сами того не замечая, начинаем читать чужие мысли.

– Ну да, ври больше... – Карел задумчиво рассматривал начинающий немного плыть потолок. – Как странно... я ухожу на очередной задание под стихи Эдгара По. Спасибо, Яша...

Ученый тихонько рассмеялся и снова продекламировал:

 
Прорицатель! Вестник горя!
Птица-дьявол из-за моря!
За душой моею выслал
Ад тебя? – Хватай же, вор!
Ветер... злая ночь... и стужа...
В тихом доме смертный ужас.
Сердце рвет он, этот ужас,
Строит склеп мне выше гор...
 

«Почему он выбрал именно эту поэму? Именно эти строки, сейчас, когда я ухожу?»

Яков явно о чем-то предупреждал, намекал, но майор его не понял. Слова ученого постепенно превратились в глухое бессмысленное бормотание, звучавшее будто со дна гулкого железного колодца.

Завертевшийся волчком потолок стал стремительно уходить вверх.

«Ни хрена ж себе галлюциноген», – успел подумать Карел, чувствуя нарастающую вокруг скорость, как в самолете на огромной высоте... сейчас пойдут перегрузки.

Но, не успев начаться, все внезапно остановилось. Над майором снова висел потолок, но не тот, что в операционной, а другой.

Вместо круглой многоглазой, словно Аргус, лампы изящная позолоченная люстра. Да и ложе было куда удобней жесткого больничного стола – мягкое и просторное.

– Добро пожаловать в Тысячелетний рейх! Карел приподнялся на кровати.

В небольшой ярко освещенной комнате находились двое. Высокий широкоплечий мужчина и хрупкая девушка в элегантном светло-зеленом пальто.

– Дирк Бэкер, – мужчина протянул майору руку, – Оперативный псевдоним Паромщик.

– Грета Швайгер, – представилась девушка, – оперативный псевдоним Клото.

Пожав твердую руку Бэкера, Карел недоверчиво посмотрел на девушку.

– Но вы не доноры.

– А как вы определили?

– Здесь нужно особое чутье. Мы, как правило, безошибочно распознаем друг друга.

– Вы совершенно правы, – подтвердил мужчина. – Мы из местной ячейки Сопротивления. Нас осталось совсем мало, всего семь человек, остальные сгинули в гестапо. Я полагал, что вас предупредят.

Итак, он в Берлине, в особой гостинице для вновь прибывших. Что ж, для начала неплохо. Хотя в Москве могли бы проинструктировать, что встречающие будут из местных. А все проклятая спешка.

Майор встал с кровати, подошел к висящему на стене зеркалу и внимательно в него вгляделся.

Эту ритуальную процедуру он проделывал каждый раз после очередного «прыжка».

– Да вы что?.. – возмутился Карел, ощупывая густо заросший седыми волосами подбородок.

Из зеркала на него смотрел седовласый низкорослый старик с окладистой профессорской бородой. Только сейчас майор обратил внимание на то, что донор слегка близорук.

– Мы подбирали вам агента в большой спешке, – начал оправдываться Бэкер. – Большинство доноров занято. Но вы не беспокойтесь, в этом теле пробудете не больше суток.

С раздражением вглядывался Карел в свое новое лицо.

– Пожалуйста, возьмите. – Девушка протянула ему пенсне.

Майор поморщился, но пенсне все-таки надел.

Грета была по своему привлекательна, вот только эта ее хрупкость... страшно подумать, что с ней сделают в гестапо, если явка будет провалена.

– Вы слишком рискуете, – посчитал своим долгом предупредить Карел. – На вашем месте должны быть настоящие оперативники. Если сюда сейчас нагрянет группа захвата, вам даже некуда будет сбежать.

– Все наши оперативники на задании, – пояснил Бэкер. – Следят за целью. Уже практически составлена схема каждодневных передвижений по городу.

– Ладно. – Майор быстро обшарил внутренние карманы жилета. – Выдайте мне какое-нибудь оружие.

– Но...

– Это приказ!

Грета безропотно извлекла из сумочки маленький пистолет.

– Нет, вы меня неправильно поняли, мне нужно НАСТОЯЩЕЕ оружие! Дирк, отдайте мне свой пистолет.

Бэкер подчинился и, вытащив из-за пояса револьвер, передал его майору.

– Теперь слушайте меня внимательно. – Карел приблизился к окну и, слегка отодвинув штору, выглянул на улицу. – Если что случится, держитесь рядом со мной и ни в коем случае не суйтесь под пули...

На улице на первый взгляд все было в порядке.

Типичный воскресный берлинский вечер. Маленький газетный киоск, бакалейная лавка, спешащие по своим неведомым делам прохожие.

Но воскресная идиллия вполне могла быть обманчивой.

Чутье уже битые десять минут твердило одно и то же: «Опасность!»

– Вы хорошо все уяснили?

Бэкер с Гретой кивнули.

– Сегодня вы сделали две серьезные ошибки. – Майор быстро проверил барабан револьвера, удовлетворенно отметив, что пули серебряные. – Во-первых, вам не следовало ждать меня непосредственно в номере, во-вторых, нужно было заранее побеспокоиться о внезапном отходе. Почему я не вижу двери в соседний номер?

Члены местной ячейки Сопротивления виновато молчали.

– Кто куратор берлинской части операции?

– Вернер Дойер.

– Это имя донора. Какой его оперативный псевдоним?

– Кречет.

«Что ж, – подумал Карел, – теперь меня ничего не удивляет. Эти кретины в Москве совсем рехнулись, назначив руководителем операции стажера. Или, быть может, это подстава?.. »

Додумать майор не успел.

Дверь номера отлетела в сторону, и на людей прямо с порога прыгнул огромный ревущий вервольф.

Карел среагировал мгновенно, посылая первую пулю точно в оскалившуюся волчью пасть.

Заговорщики снова собрались вечером 15 января в том же самом храме, что и в прошлый раз. Фридрих Ридель не спал третьи сутки.

Все ждали фон Штауффенберга, ибо никто толком ничего не знал. Пресса молчала, пропаганда безмолвствовала, словно наступил короткий штиль перед сокрушительной бурей, и это понимали все.

– Пастор, не мельтешите! – Хельмут Мольтке раздраженно посмотрел на нервно раскладывающего церковные реликвии Бонхеффера, – Если покушение провалилось, нам уже ничто не поможет...

Пастор обиженно поджал губы, демонстративно не желая вступать в перепалку.

Полковник Клаус фон Штауффенберг появился в храме ближе к одиннадцати.

– Господа, извините за задержку. – Сняв фуражку, полковник мрачно оглядел присутствующих, – Я задержался вынужденно, провожал до границы Шлабрендорфа.

– Говори, удалось? – нервно спросил Фридрих.

– Бомба была благополучно пронесена на борт самолета и успешно взорвана. «Иммельман» разбился, но фюрер остался жив.

В наступившей паузе заговорщики медленно осознавали, ЧТО произошло.

– Гитлер летел на другом самолете? – оправившись от шока, предположил Мольтке. – Наверное, он воспользовался «юнкерсом» с запасного аэродрома.

– Нет, – Под глазами фон Штауффенберга залегли черные тени. – В момент взрыва фюрер находился в самолете...

– Тогда мы не понимаем...

– Я тоже ничего не понимаю, – вымученно улыбнулся полковник. – Наверное, все мы просто сошли с ума...

Отец Альфред схватился за священный крест, Бонхеффер принялся тихо молиться.

– Нечистый оказался сильнее, – громко возвестил иезуит. – А ведь я вам говорил: обычное оружие здесь бесполезно.

– Да что уже спорить, – обессиленно махнул рукой фон Штауффенберг.

– И что с нами теперь будет? – пробормотал Фридрих.

– Об этом не беспокойтесь. Покушение разрабатывал лично я, никаких хвостов не осталось. Все сработано чисто: ни имен, ни зацепок. Но вы все равно будьте осторожны, гестапо уже развернуло масштабные проверки. Кое-кто лишится насиженного места, но все в конце концов свалят на вездесущих коммунистов.

– А вы уверены, что Гитлер выжил?

– Абсолютно. Мне сказал об этом сегодня Канарис. Адмирал лично видел фюрера в полном здравии и прекрасном расположении духа. Похоже, покушение ничуть его не огорчило и даже придало новые силы.

– Сын Сатаны! – отец Альфред несколько раз осенил себя серебряным крестом.

– А что говорит исполнитель, ну, тот лейтенант, пронесший на борт самолета взрывное устройство?

– Фабиан рассказывает странные вещи... – Фон Штауффенберг колебался, стоит ли говорить. – Он здорово изменился после покушения...

– Секундочку, полковник. – Граф Мольтке явно нервничал. – Извольте объяснить, что случилось с лейтенантом?

– Да ничего особенного с ним не произошло. Он рассказал мне о том, как поднялся перед самым вылетом на борт, оставил там бомбу, после чего ушел. Как ему это удалось, не знаю. Фабиан отказался объяснять. Все эти события очень странно на него повлияли, он стал совсем другим человеком.

– Вы успели его предупредить, что покушение не удалось?

– Да, я предупредил его, но он, как ни странно, вовсе не огорчился, а лишь сказал, что у нас рано или поздно все получится, потому что на нашей стороне Бог.

– Он именно так вам и сказал? – оживился отец Альфред.

– Я передаю вам все дословно, – подтвердил полковник. – Он сказал, чтобы мы продолжали пробовать... знаете, он говорил, словно... словно человек, узревший некую истину... И его глаза... Я раньше никогда не видел такого взгляда...

– Вашего лейтенанта наверняка будут искать. – Фридрих задумчиво глядел на висящее на стене деревянное распятие. – Полагаю, его многие видели на аэродроме...

– Я это продумал, – слегка усмехнулся фон Штауффенберг. – Он уже на пути в Цюрих с деньгами и новыми документами, да и внешне его будет нелегко узнать...

На последние слова полковника внимание обратил, пожалуй, один Ридель.

– Господи, да он просто не мог выжить, – внезапно истерично выпалил Гизевиус – Как, объясните мне, КАК фюрер мог остаться в живых, если самолет разнесло на куски прямо в воздухе?!

– Обломки по-прежнему ищут, – кивнул фон Штауффенберг. – И не факт, что их найдут, впрочем, как и тела. Куски самолета расшвыряло по огромной территории. Две речки, болото, холмистая местность... Поиски улик могут затянуться на месяц.

– Боже мой, что же выходит... – все не унимался Гизевиус – Получается, нам нет смысла с ним бороться. Его нельзя убить, он бессмертен, неуязвим, не стоит даже и пытаться. В конечном счете нас уничтожат, а он по-прежнему будет жить...

– Ханс, прекратите истерику! – резко оборвал коллегу Мольтке. – Мы все находимся в одинаковом положении, но истошно орете сейчас только вы...

– Гитлера можно убить, я уверен. – Полковник решительно оглядел присутствующих, – И я готов лично сделать это...

Ответом было напряженное молчание...

Чуть позже, когда все стали потихоньку расходиться, Фридрих все-таки задержал фон Штауффенберга и, отведя его в сторону, тихо спросил:

– Кажется, вы обмолвились, что лейтенант Шлабрендорф здорово внешне изменился. Что вы имели в виду?

– А вы внимательны, Ридель. – Полковник не спеша надел фуражку, затем натянул кожаную перчатку на здоровую левую руку и нехотя добавил: – Он весь поседел...

Оборотень издох в прыжке, не успев достать намеченную жертву.

– Быстро на пол! – крикнул Карел, опрокидывая журнальный столик.

Бэкер с Гретой подчинились.

Майор лишь мельком глянул на валяющийся в углу номера труп вервольфа. Вместо волка там лежал мертвый обнаженный мужчина.

Оставалось еще пять пуль.

Похоже, нападавшие не рассчитывали встретить ожесточенное сопротивление.

Второго волка Карел застрелил прямо в дверном проеме, не позволив оборотню заскочить в номер.

Затем в гостинице появились эсэсовцы. Автоматные очереди прошили журнальный столик.

«А старик, однако, еще ничего, – с удовлетворением отметил разведчик, принимая у подползшего Бэкера серебряные патроны. – Крепкий, молодым фору даст».

Тело действительно слушалось великолепно и было хорошо натренировано. Все-таки оперативных доноров готовили для боя. А обманчиво безобидная внешность была здесь только на руку.

– Дирк, прикройте девушку.

Бэкер быстро кивнул.

– Как только побегу, сразу за мной, и не отставать, понятно?

Объяснять дважды не требовалось.

Стрельба прекратилась. Ясно: их хотели взять живыми.

Оставляя за собой дымный хвост, в номер влетела газовая граната. Майор вскочил и пинком отбросил ее в угол комнаты.

– Не дышать...

В коридоре не ожидали, что жертвы решат прорываться. Трем эсэсовцам это заблуждение стоило жизни.

Как только Карел завладел автоматом, ставки в игре сильно поменялись.

– Вот ваш пистолет, Дирк, я отвлеку их, а вы уходите.

– Но...

– Внизу наверняка все перекрыто, так что пробирайтесь на крышу. Через несколько минут там и встретимся...

– Но у нас на соседней улице машина...

– Забудьте о ней, вперед...

Они разделились.

Майор подобрал с пола еще один «шмайсер», затем заметил на поясе у мертвого офицера газовую гранату. Карел мгновенно сорвал чеку и швырнул гранату на лестницу, по которой наверх уже бежали солдаты. Конечно, она их не остановит, но дымовая завеса не помешает.

Дав очередь прямо в центр удушливого дыма, майор побежал следом за скрывшимися в глубине гостиницы помощниками, которых ему теперь приходилось выручать.

М-да, веселенькое начало. Словно сглазил кто.

Добежав до конца гостиничного коридора, Карел заметил небольшое окно.

Присев на одно колено, прямо на зеленой ковровой дорожке дулом автомата он начертил невидимый символ: два скрещенных знака луны, перечеркнутые волнистой линией.

Затем майор разбил окно.

Холодный ветер несколько остудил его пыл.

Но он все рассчитал верно: слева от окна располагалась пожарная лестница.

Вскочив на узкий подоконник, Карел ловко перебрался на ржавую лестницу и тут же полез вверх.

Из разбитого окна вырвались пули.

Майор усмехнулся.

В этот самый момент один из преследователей переступил нарисованный на ковре невидимый символ.

Здание содрогнулось.

На нескольких этажах со звоном вылетели стекла.

Но Карел был уже на крыше.

Понятно, он не видел того, что происходило в коридоре рядом с высаженным окном, но отчетливо мог себе это представить.

Как только немецкий солдат переступил «Печать Тиамат», здание взбесилось. Полы верхних этажей, став хрупкими, начали лопаться, стены в коридорах сжимались, в воздухе стоял протяжный стон. Освобожденные «раскрывшейся» печатью силы собирали кровавый урожай. Крики эсэсовцев были слышны даже здесь, на крыше.

Майору сейчас было плевать, кто еще угодил в магическую ловушку, времени для бегства оставалось всего ничего.

Впереди за каменной трубой возникло едва уловимое движение. Майор вскинул руку над головой.

– Бэкер, не стреляйте.

Дирк выступил из тени, за его спиной маячил силуэт Греты.

– Оба в порядке? Отлично.

Карел зорко оглядел ближайшие крыши.

Вариантов отхода было немало. Хоть в этом да повезло.

– Что там происходит, это вы устроили землетрясение?

– Я всего лишь на время воспользовался теми силами, которыми пользуются они. Оружие врага иногда можно оборачивать себе во благо.

Здание снова содрогнулось, находиться на обледеневшей крыше становилось опасно.

– Внизу нас ждет машина, – снова счел нужным напомнить Бэкер. – Если удастся выбраться из подъезда ближайшего дома...

– Нет, этот вариант отпадает. Вон видите ту черную крышу, она граничит с гостиницей?

– Да, это городская библиотека, – кивнул Дирк, – Крыши действительно на одном уровне.

– Вот туда мы сейчас и направимся. – Карел осторожно посмотрел на Грету. – Боюсь, фройляйн, вам придется сегодня немного попрыгать...

Девушка была не против.

9

Конспиративная квартира майору решительно не понравилась.

Во-первых, окраина Берлина, во-вторых, окна выходили на небольшой храм с плотно заколоченным входом и обгоревшими стенами.

Не иначе как сооружение недавно подожгли. Кресты отсутствовали, что в принципе не удивляло.

Сейчас в столице Германии существовало лишь несколько действующих храмов. Третий рейх яростно искоренял христианство. Но если что, бесноватый фюрер высокомерно заявит: мол, позвольте, господа, у нас храмы открыты, да, не все, но в остальных проводится капитальный ремонт.

Лучше и не скажешь.

Впрочем, все это не более чем дешевый нацистский популизм. В Ватикане Третий рейх уже давно предали анафеме.

– Вам что-то не нравится? – поинтересовалась Грета, тревожно переглянувшись с Бэкером.

– Мне не нравится храм под окнами.

– Но мы специально искали квартиру вблизи святого места, хоть какая-то защита.

– Защита защитой, а вычислить эту квартиру можно в два счета. – Карел внимательно изучил оконные рамы.

Форточки почему-то оказались забиты намертво.

– Тем не менее она еще ни разу не светилась, – продолжал настаивать на своем Бэкер.

– Ладно, – сдался Карел, – в любом случае, если что, я легко отсюда уйду.

– По правде говоря, мы до сих пор под впечатлением, – усмехнулась Грета. – То, что вы устроили ночью в гостинице, нас глубоко поразило.

– Я использовал запрещенный прием, – признался майор. – Дома меня бы за эту проделку уж точно не наградили. Но здесь... Мой круг полномочий очень широк, в средствах разрешили не стесняться. Вот я и устроил гадам небольшую мясорубку.

– Сегодня утром я проезжал по Вульфгангштрассе. Здание полностью разрушено. – Бэкер с интересом рассматривал хмурого разведчика, хотя и понимал, что перед ним всего лишь донор. – Такое впечатление, что в гостиницу угодила английская бомба. Пол-улицы оцеплено. Я видел среди руин сотрудников «Анненэрбе» с собаками; кажется, там были даже псионики.

– Да, сейчас они еще больше закопошатся, – согласился Карел. – Думаю, СС уже установило применение мощной разрушительной магии. Это их здорово озадачит и пустит по ложному следу. Вы, надеюсь, слышали о таком оккультном обществе, как «Туле»?

– Разумеется, по слухам, его членом был некогда сам Гитлер.

– Верно. Эта тайная организация наряду с обществом «Вриль» положила начало знаменитому «Анненэрбе». Но в начале сороковых в «Наследии предков» произошел раскол. Гиммлер объявил «Туле» вне закона, уж слишком бойко те рвались к власти.

– Но к чему вы вспомнили сейчас об этом?

– Вчера ночью я использовал оккультные штучки адептов общества «Туле». Гестапо будет дезориентировано, но продлится это недолго, так что искренне советую вам в начале февраля покинуть Германию.

– Не знаю, как Грета, – Бэкер вопросительно взглянул на девушку, – а я в любом случае останусь в качестве оперативного донора.

– Вы уже прошли спецподготовку?

– Почти, надеюсь завершить ее к концу января.

– Что ж, уважаю ваше решение.

Во входной двери тихо щелкнул замок.

Не гестапо, не их стиль. Да и чутье пока молчало.

Майор с интересом взглянул на гостей.

В комнату вошли трое. Два офицера Вермахта в светло-серой форме и плечистый бритоголовый верзила в кожаном плаще, держащий фуражку в руке.

– Здравствуй, Алексей, – безошибочно определил Карел, обращаясь к осклабившемуся верзиле.

– И тебе привет, Валдек.

Кречет протянул огромную, словно ковш, лапищу, майор пожал ее и не без ехидства добавил:

– Тебя раскусит даже младенец.

– В смысле? – Кречет явно не понял шутки.

– Тот, кто хоть раз видел тебя в родном теле, сразу догадается, – усмехаясь, пояснил Карел.

– Гм... ах вот ты о чем. Физически выносливые доноры – моя слабость, естественная, так сказать, тяга к контрасту...

Присутствующие явно ничего не понимали, хотя разведчики и говорили по-немецки.

Просто в реальной жизни Алексею Полтакову, во-первых, девятнадцать лет, во-вторых, он был худощавым узкоплечим юношей, с детства страдавшим туберкулезом. По этой причине, вполне возможно, через несколько лет для Леши встанет ребром вопрос переселения в оперативного донора на пмж.

Кстати, такие случаи уже были, а пока нейроразведчик по кличке Кречет вовсю служил на благо родины, и служил весьма неплохо, даром что стажер.

Алексей был необходим Шестнадцатому отделу еще и потому, что обладал уникальной способностью приживаться в любом доноре. Ему никогда не делали замеры биополей для совмещения, это просто было не нужно.

– Пойдем потолкуем...

Оставив команду в гостиной, разведчики прошли в маленькую, совершенно необжитую кухню.

– Где форму-то взяли? – спросил Карел, имея в виду сопровождающих Алексея офицеров.

– Форма настоящая, документы тоже в порядке.

И, торжественно ухмыляясь, Кречет продемонстрировал майору свое удостоверение сотрудника гестапо.

– Ребячество, – фыркнул Карел, – вот попробовали бы вы в эсэсовцев переодеться.

– Обижаешь, старик, обижаешь. – Алексей спрятал удостоверение в нагрудный карман. – Так легче работать, меньше вопросов от патрулей, ну и прочее...

– Сколько уже здесь сидишь?

– В Берлине, что ли?

– Угу.

– С сентября прошлого года.

– Плотно вы, однако, засели.

– А ты что думал? Всю эту так называемую новую операцию разрабатывали с конца сорок первого, ну, когда немцы на Москву поперли и стало ясно, что все серьезно. Помнишь, как диверсионная группа вервольфов чуть в ставку Сталина не проникла. То-то. Вот с того самого момента Берия и создал Шестнадцатый отдел НКВД, хотя подобная служба существовала и раньше, еще при ОГПУ.

– Да что ты мне тут рассказываешь, а я, по-твоему, где в тридцатые годы работал? – возмутился майор. – К твоему сведению, тогда-то и соединили всю эту сверхсекретную мишуру с московским Институтом мозга.

Помолчали.

Карел задумчиво рассматривал узоры на обоях.

– Ладно, что с этим немцем?

– С каким немцем?

– Ну с Дитером Хорстом.

– Штурмбанфюрер практически у нас на крючке.

– Секундочку, – встрепенулся майор, – а как в этой квартире с прослушкой?

– Снова обижаешь, старик. – Алексей смешно оттопырил нижнюю губу. – Здесь все глухо, как в танке, можешь сам убедиться: вон, в уголке, под обоями...

И действительно, рядом с умывальником часть обоев слегка отстала. Карел осторожно отвернул кусок плотной бумаги, увидел под ним фрагмент замысловатой росписи.

Все стены конспиративной квартиры были покрыты особыми письменами. Хрен теперь что прослушаешь. Правда, страшно было подумать, сколько ушло чужого труда.

– Ну что, убедился, перестраховщик ты наш, – рассмеялся Кречет.

– Ты шибко-то не фамильярничай, – слегка осадил стажера майор. – Не забывай, что я старше тебя не только по возрасту, но и по званию...

– Это там, – неопределенно кивнул в сторону окна Алексей. – А здесь я куратор всей операции и попрошу об этом не забывать...

– Дерзишь?

– Да нет же, – искренне возмутился разведчик. – Просто у меня такая развязная манера говорить, я ж детдомовский.

– Ну, хорошо, – вздохнул Карел. – Что там с нашим немцем, когда будем брать?

– Возможно, сегодня вечером.

– Что еще за «возможно»?

– Да шут его знает. Короче, как сложится. Он по понедельникам с актрисулькой одной в ресторан ходит, ну в этот, как его... чашка такая библейская...

– Грааль, – подсказал майор.

– Во, точно, «Грааль» ресторан называется. Распорядок дня этого гада мы отлично знаем. Все как по списку... ну ты и сам знаешь, немцы все чиканутые, «орднунг юбер аллес», даже мочатся в одно и то же время. Короче, где-то в восемнадцать ноль-ноль они жрать поедут, после чего наш клиент где-то около семи повезет фройляйн домой, тут-то и возникает определенный момент неожиданности.

– А если конкретней?

– Мы не можем сказать точно, останется он у нее на ночь или нет.

– Так ты же сказал «орднунг юбер аллес»?

– Но не здесь... – Кречет сокрушенно хлопнул рукой по столу. – Месяц следили, так ни черта и не поняли. То остается, то не остается и, главное, никакой системы. Короче, как приспичит...

– Что ж, с этим понятно. Как будете брать?

– «Глушилкой», – как нечто само собой разумеющееся ответил разведчик.

«Весьма находчиво, – подумал Карел, вспоминая, как совсем недавно при помощи телепортационного ретранслятора, или, попросту говоря, „глушилки“, сотрудники местного отделения нейроразведки „выцепили“ его из опасной зоны, перенеся за секунду на окраину Берлина.

Тогда майор благополучно ушел от погони в немалой степени благодаря опыту и оперативности коллег.

Казалось, все случилось с ним только вчера, а не два с лишним месяца назад. Он отчетливо помнил и состав, везущий на фронт танки, и внезапный воздушный налет, и грохот зенитных орудий. Затем был лес, земля под уклон, а потом его забрали, за секунду переместив в безопасное место, где на шоссе уже ждала заранее высланная машина.

Знать бы, кто руководил той операцией. Явно не Кречет, не его почерк.

– Сам придумал?

– Ты о чем? – наморщил лоб Алексей.

– Ну, использование «глушилки» для захвата объекта?

– Не-а, – с сожалением признался разведчик. – Из центра распоряжение прислали: так, мол, и так, разрешаем задействовать спецоборудование, в случае провала прибор немедленно уничтожить...

– А можно на него посмотреть, ну в смысле, как этот Дитер Хорст выглядит.

– На, держи. – Кречет вытащил из кармана фотокарточку. – Это вот твое лицо на протяжении ближайших нескольких месяцев... а то и лет.

– Вот же дурной язык, – ругнулся майор, принимая фото. – Что-то на Гесса уж больно похож. Вы что, специально такой типаж подбирали?

Алексей в ответ пожал плечами:

– А тебе не один хрен, майор? Что ты такой мнительный стал? Ну шлепнут, ну и что с того? Сразу домой вернешься, а мне тут еще ишачить и ишачить.

– А ты себе пулю в лоб – хоп, – посоветовал Карел, – и сразу на родине...

– И прямехонько под трибунал, – подхватил Кречет, улыбаясь во весь рот. – Ты мне тут насоветуешь. Впрочем, я бы, может, и попробовал, да донора хорошего жаль. Дома, конечно, малина, но уж больно хвороба в последние месяцы давит.

– Что, все настолько плохо? – сочувственно поинтересовался майор.

– Да не то чтобы... – скривился Алексей, но продолжать не стал, видно, тема была ему неприятна.

– Ладненько... – повернул Карел разговор в иное русло. – А как там дела на фронтах? За последние сутки ничего не изменилось?

– Изменилось, – мрачно подтвердил Кречет, – еще как изменилось. Про недавнее покушение на бесноватого слыхал?

– Слыхал.

– Ну так вот, вчера немецкие войска по всем фронтам перешли в решительное контрнаступление. В бой введены невесть откуда взявшиеся отряды СС «Тотенхерц». Понятно, опять на Россию они не попрут, кишка тонка. Но англичан с янки от границ рейха здорово оттеснят. Геббельс сегодня весь день трубит о пущенном в ход «оружии возмездия».

С этими словами разведчик подошел к кухонному шкафу и включил стоящую на нем радиоточку.

Из динамика тут же донеслись лающие звуки тевтонской речи.

– Слышишь, как сердешный надрывается?