Текст книги "Дело ГКЧП"

Автор книги: Валентин Варенников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

* * *

В госпитале у меня побывали молодые политики Виктор Анпилов – руководитель «Трудовой Москвы» (а затем – «Трудовой России») и Виктор Тюлькин – первый секретарь Российской Коммунистической рабочей партии.

Я поблагодарил их за визит, а В. Анпилова и за то, что представители «Трудовой Москвы» с первых дней нашего ареста и на протяжении фактически всего пребывания в тюрьме постоянно находились у стен «Матросской тишины», требуя освобождения политзаключенных. Но это был не только визит вежливости. В течение многих часов (они приходили несколько раз) мы откровенно говорили обо всем, что произошло и что в этих условиях должны делать истинные патриоты, чтобы спасти Россию. Надо отметить, что по целому ряду позиций наши взгляды совпадали, особенно в оценке обстановки.

Нас удивляла и возмущала пассивность КПСС и народа в целом. А из КПСС мы особо выделяли профессионалов партийцев, тех, кто составлял аппарат ЦК, крайкомы, обкомы, горкомы, райкомы. Почему они не возмутились и не выступили в августе 1991 года против неконституционных действий псевдодемократов, начиная от сборища у здания Верховного Совета РСФСР (так сказать, «Белого дома») и до погромов всех партийных органов и союзных структур, а также открытого и наглого расхищения имущества и финансов партии?! Никакого протеста. Просто удивительно.

Видно, многие десятилетия нормальной, благополучной жизни стали порождать (особенно после Сталина) благодушие, самоуспокоенность, самоуверенность. Люди забыли о бдительности, а у определенной части руководства появились зазнайство, чванство, высокомерие. Они фактически оторвались от народа, а по большому счету, они и не знали свой народ. На высокие посты в партии попадали порой случайно, по протекции или указанию сверху.

Тем не менее авторитет ее оставался еще высоким, потому что многие годы страна не переживала кризисных ситуаций, не было безработицы, жизнь год от года улучшалась.

Наши добросовестные коммунисты, не имея опыта работы в условиях капитализма, не могли провести водораздела между истинным социализмом и нарождающимися капиталистическими тенденциями.

Лидеры оппортунизма Горбачев и Яковлев умело сталкивали различные течения в партии и одновременно КПСС сталкивали с зарубежными коммунистическими и рабочими партиями. Вполне понятно, что преступная перестройка, опираясь на махровый оппортунизм, фактически достигла своей цели по развалу страны. Ельцин же только перехватил этого троянского коня – перестройку и продолжал путь развала, назвав его реформами.

Беловежские соглашения в конце 1991 года, шоковая терапия и обвал цен в начале 1992 года в определенной степени отрезвили народ от иллюзий и заставили его переоценить все нововведения. Однако радикальных мер по приостановлению падения страны никто не принял. Конечно, в условиях крайне ограниченных возможностей оппозиции довести до народа истинно коммунистические взгляды крайне сложно. Еще сложнее поднять народ на какие-то радикальные шаги.

С этим все мы тоже согласились. Но в том, что дальше делать и как достичь цели (а цель одна – вернуть власть трудящимся), у нас пошли разногласия. Мои собеседники считали, что делать это надо без союзов и без различных попутчиков. Я же приглашал их к диалектическому подходу, то есть исходить из реальных условий. А сама жизнь свидетельствовала о том, что в стране уже появился значительный пласт мелких и средних дельцов, которые занимают в обществе свое место и представляют определенную силу (ведь уже за окном 1993 год!). Я считал, что их интересы надо учитывать. При этом я опирался на пример с Брестским миром – он был для нас и позорным, и унизительным, и тяжелым, но в то время нельзя было не идти на его заключение, так как на карту ставилась судьба молодой республики.

Призывая своих молодых коллег к творческому подходу, я, к сожалению, не смог их убедить ни в первый, ни во второй раз, когда они приходили ко мне с визитом. Они не говорили открыто, но деликатно дали понять, что мой подход – это никакая не диалектика, не творческое мышление, а обычный оппортунизм, который опаснее открытого капитализма.

На этом мы с В. Анпиловым и В. Тюлькиным расстались. Позже было еще много встреч, но в основном на ходу: «Здравствуйте! До свидания!» – о чем я очень сожалел. Хотя с В. Анпиловым еще были возможности контактировать.

В те месяцы быстро, словно грибы после теплого летнего дождя, росли различные партии и партийки, в том числе и в коммунистическом движении. Одно дело – Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ), которая насчитывает около полумиллиона членов партии, или Российская коммунистическая рабочая партия (РКРП), имеющая огромное число своих сторонников именно в рабочем классе. Но есть, к сожалению, и карлики, состоящие из лидера и нескольких десятков человек. Выглядят они жалко. Обидно за саму коммунистическую идеологию. Ее носители должны быть едины и по духу и организационно.

* * *

Размышляя на эту тему в госпитале, уже без стражи, я думал и о своих товарищах по «Матросской тишине». К середине декабря еще далеко не всем изменили меру пресечения, некоторые еще продолжали пребывать в тюрьме.

На мои вопросы: «В чем дело? Почему не выпускают?»– мои друзья, которые приходили ко мне в госпиталь или звонили, отвечали однозначно: «В ближайшее время должны освободить всех». И хоть основная масса уже была на свободе, но кое-кого продержали в тюрьме до января-февраля 1993 года – до выхода постановления Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 1993 года, в котором говорилось о назначении судебного следствия.

Первое судебное разбирательство было назначено на 14 апреля 1993 года. Здесь же было сказано об изменении меры пресечения для всех, кто проходил по делу ГКЧП и все еще находился под стражей.

Теперь несколько слов об узниках, привлеченных к ответственности по делу о ГКЧП.

Геннадий Иванович Янаев входил в ту когорту наиболее активных общественных деятелей, которая составляла опору нашего государства (в том числе профсоюзы). Очевидно, по этим признакам, а также по определенным личным качествам Горбачев предложил его кандидатуру на пост вице-президента страны. Но Горбачев просчитался. Геннадий Иванович по своему складу не мог слепо проводить антинародную политику главы государства. Он однозначно перешел на сторону тех, кто выступил против линии Горбачева. Но его трагедия состояла в том, что, взяв на себя (по настоянию членов ГКЧП) тяжелую ношу – исполнение обязанностей президента страны, – Янаев фактически не имел постоянной сильной поддержки со стороны членов ГКЧП и не смог твердо управлять страной. Да, все они были едины, однозначно определили свой курс, что выражено в документах ГКЧП, но в организаторской работе должным образом себя не проявили. Обязав Янаева исполнять обязанности президента, многие считали, что этого вполне достаточно, все остальное само собой приложится. Так могло быть в нормальном государстве, но не в таком расшатанном, каким оно было, и тем более в то время.

Анатолий Иванович Лукьянов хоть и не был членом ГКЧП, но по распоряжению Горбачева проходил по этому делу. Генсек считал Лукьянова «своим кадром», он должен был работать на него, Горбачева. А тот вдруг поддержал ГКЧП. Форосский «узник» этого никак не ожидал.

Действительно, с приходом к власти Горбачев назначил Анатолия Ивановича заведующим Общим отделом ЦК (это высокая должность) и далее продвигал его по всем ступеням, вплоть до Председателя Президиума Верховного Совета СССР включительно. Естественно, работая в команде Горбачева, Лукьянов всячески помогал последнему. Имея высокую профессиональную подготовку и знания как доктор юридических наук, а также исключительные способности работать в высших сферах власти, Анатолий Иванович зарекомендовал себя в глазах общественности как достойный государственный деятель. Конечно, на всех постах, которые А. И. Лукьянов занимал во второй половине 80-х и в начале 90-х, он всячески способствовал Горбачеву. Но то же делало и подавляющее большинство партийного и государственного аппарата, не подозревая того, что Горбачев предатель. Поэтому и к Анатолию Ивановичу в этом отношении надо подходить, как и к остальным. Правда, уже в 1987-м и особенно в 1988-м и 1989 годах в политике Горбачева все больше и больше проявлялся прозападный флюс, чего нельзя было не заметить. Но все это многие относили к его, Горбачева, слабости и неспособности отстаивать наши интересы. После выборов народных депутатов СССР в 1989 году Анатолий Иванович всячески помогал Горбачеву проводить «центристскую» политику, что означало не становиться на сторону депутатской группы «Союз», куда входили истинные коммунисты. По существу же Горбачев и Лукьянов сдерживали наш «Союз» и ставили на его пути преграды, а Г. Попову и его компании по Межрегиональной депутатской группе, где гнездились псевдодемократы, давали зеленый свет. Однако все это я отношу к добросовестным заблуждениям А. И. Лукьянова. А вот назначение им сбора и открытия внеочередной сессии Верховного Совета СССР не на 20 или 21 августа, как просил весь ГКЧП, а на 26 августа – для меня до сих пор остается загадкой. Тем более что Российский Верховный Совет был собран 21 августа, хотя решение об этом было принято всего лишь вечером 19 августа. Анатолий Иванович говорил, что было трудно собрать депутатов в короткие сроки. Почему же с этой задачей справился Верховный Совет РСФСР?

О Валентине Сергеевиче Павлове. Это был эрудированный, интеллигентный, высоко профессионально подготовленный государственный деятель. Как председатель Кабинета Министров СССР из-за слишком краткого пребывания в должности проявить себя всесторонне он, конечно, не успел, но финансист он отменный. Являясь в свое время министром финансов, был высоко почитаем (видно, сказались не только личные природные данные, но и школа министра финансов СССР Гарбузова, который оставил после себя мощные кадры). Доступный, внимательный, но скрытный. Человек-загадка (может, финансисты все такие?). С твердым характером. Себя в обиду не даст.

Проявил свой характер Валентин Сергеевич и находясь в тюрьме, чем доставил много хлопот Генеральной прокуратуре и лично Степанкову и Лисову. Что же касается выполнения своих функций 18,19, 20 и 21 августа 1991 года, то, как показывают документы, В. Павлов был якобы нездоров, что не позволило ему выполнить свои задачи, в том числе главную – встретиться и переговорить с Ельциным, как это было оговорено 17 августа 1991 года на объекте КГБ с названием «АБЦ». Возможно, и не было бы тех провокаций, с которыми столкнулись мы в эти дни. Но это лишь часть того, что осложнило ситуацию.

* * *

Отдельно следует сказать о Владимире Александровиче Крючкове. Он имел высшее юридическое и дипломатическое образование. Располагал богатым опытом работы и в трудовых коллективах (начинал с рабочего), и в юридических органах (прокуратуре), и особенно в аппарате ЦК КПСС. Но служба сложилась так, что к 1991 году Владимир Александрович располагал уже почти 25-летним стажем работы в КГБ. За этот период он дослужился до председателя КГБ. Дорогу в эту область государственной деятельности ему открыл Ю.В. Андропов, с которым он в свое время близко работал, в том числе в период венгерских событий 1956 года.

Владимир Александрович был очень деятельный человек. Располагал отличной подготовкой и практикой, а также блестящим аналитическим умом. В обычных – спокойных – условиях жизни государства он успешно осуществлял и в Первом Главном управлении, а затем и в Комитете государственной безопасности все возложенные на него функции. В условиях же грядущего развала государства, конечно, нужен был «железный Феликс» Дзержинский или В.Е. Семичастный. Пожалуй, даже Ю. В. Андропова было бы мало (об этом свидетельствует факт его доклада на Политбюро ЦК в 1977 году о наличии в стране агентов влияния Запада и отсутствие мер по их ликвидации).

Дипломат наивысшего уровня из В. А. Крючкова был бы классный. Но на посту председателя КГБ он просто подставил себя под жернова истории: с одной стороны, он был обязан Горбачеву за пост председателя КГБ, да и субординация обязывала выполнять требования главы государства, а с другой – положение председателя КГБ обязывало его служить народу, выполнять требования Конституции по обеспечению безопасности государства, а не быть в услужении у «царя».

Зная о связях Яковлева (Александра Николаевича) со спецслужбами Запада и располагая неопровержимыми данными о его измене Родине, Владимир Александрович после доклада об этом Горбачеву (а последний наложил вето на проблему с Яковлевым) не предпринял никаких мер, не ослушался своего начальника. А как же интересы государства? А вот так, как мы их видим сегодня. Конечно, не все зависело от Владимира Александровича, но обеспечение госбезопасности – это, в первую очередь, обязанность председателя КГБ.

Сейчас уже всем ясно, что руководство КГБ, и в первую очередь его председатель, в 1991 году должно было видеть и знать, что Горбачев нас предал. Поэтому идти на какие-то полумеры (уговоры Горбачева и т. п.) было бесполезно. Наоборот, это всегда усугубляет обстановку. Но для решительного шага было необходимо мужество. К сожалению, его как раз и недоставало. Во взаимоотношениях доминировала инерция. А чтобы стабилизировать обстановку в стране, требовалось как минимум снятие Горбачева со всех постов. Законно! То есть на Верховном Совете СССР и на Пленуме ЦК. В обоих случаях докладчиком должен был выступить Председатель КГБ, который обязан был перечислить известные нам преступления Горбачева, и уже этого было бы достаточно не только для снятия его с занимаемых постов, но и для привлечения к уголовной ответственности.

Некоторые могут сказать, что автор этих строк крепок задним умом. Но ведь автору стало известно (как и всем остальным), что Горбачев предатель, только в результате проведенных следственных действий. А ведь все эти данные до этого уже были в руках КГБ.

Находясь в тюрьме и потом, выйдя на волю, я размышлял о роли в августовских событиях В. А. Крючкова и часто вспоминал его выступление на XXVIII съезде КПСС. Почему с первых своих слов Владимир Александрович защищал уже фактически опорочившую себя перестройку?

«…Перестройка, – сказал он, – явилась неизбежным и единственно возможным выходом из тупиковой ситуации, в которой наша страна оказалась к середине 80-х годов… Несмотря на огромные трудности, которые мы сегодня переживаем, перестройка войдет в историю, как начало очищения и самоочищения, как революция в революции. И какие бы сложности и испытания ни возникали на избранном нами пути, они не должны умалять значение перестроечных процессов».

Так ли все это? Во-первых, никакой тупиковой ситуации у нас в стране не было. Да, темпы роста валового продукта снизились. Но кризиса в стране не было. Это потом уже навесили на этот период ярлык «застоя». Во-вторых, когда перестройка уже опорочила себя по всем параметрам, говорить о том, что она войдет в нашу историю как «начало очищения и самоочищения» – значит закрыть глаза на все тревожные явления и открыто, слепо поддерживать Горбачева. В-третьих, призывать к тому, что, какие бы еще сложности на нашем пути ни возникали, мы не должны сомневаться в перестройке и умалять все ее процессы, – значило бросить вызов народу.

Понятно, что любой министр, а тем более силовые и председатель КГБ должны поддерживать президента. Но ведь есть еще и Конституция, государство, народ, которому все присягали, в том числе и президент, и председатель КГБ.

То, что Крючков с первых слов решительно поддержал Горбачева и его уже прогнившую перестройку, еще и еще раз подтверждает наличие в нашем обществе слепого поклонения вождю, идолу, лидеру, который мог, восседая на троне, независимо от своих возможностей и способностей, глаголить только истину.

Но что интересно, говоря об историческом (надо понимать – положительном) значении перестройки, Владимир Александрович тут же говорит и о ее пороках: о росте сепаратизма, межнациональных столкновениях, о гибели людей («убивают только за то, что они другой национальности»), о сотнях тысяч беженцев и т. д. Но всего этого в так называемом «застойном» периоде не было. Поэтому зал слушал и деликатно молчал. А вот когда В.А. Крючков сказал, что в «истории Советского государства наряду с серьезными ошибками и трагическими страницами было много положительного и славного и тот, кто пытается все изображать черными красками, тот или ничего не видит, или действует далеко не с чистыми помыслами» – когда это было сказано, делегаты наградили Владимира Александровича аплодисментами.

«Разве приемлемы для советского человека после 70 лет Советской власти перспективы массовой безработицы? – спрашивал В. А. Крючков. – Разве для нас приемлемы те масштабы преступности, наркомании, которые поразили самые цивилизованные страны капитала? Разве приемлемо для нас появление десятков и десятков миллионов человек, лишенных возможности иметь медицинское обслуживание, получать образование? А ведь в капиталистическом мире все это есть.

Мы идем к рынку, но не к рынку по Адаму Смиту – стихийному и безбрежному, а к рынку регулируемому, потому что на пороге XXI века было бы губительной ошибкой бросать страну в объятия рыночной стихии».

Верно все говорил Владимир Александрович. Одну только существенную «деталь» не подчеркнул: на рынок надо было смотреть как не на будущее, а уже состоявшееся. И именно по формуле Адама Смита и даже хуже (только начальная стадия). Ведь война законов, невыполнение законов центра – это уже произвол и беспредел не только на индивидуальном или групповом уровне, а на уровне области, края и даже республики. А В. А. Крючков своими речами вроде делал профилактику, повышал бдительность, а самое главное – вдохновлял поход в рынок. То есть защищал то, что сотворили авторы этого хаоса.

Надо отдать должное, тогда он четко обрисовывал ситуацию: «В стране образовалась теневая экономика, растет имущественное расслоение, появляется целый слой миллионеров, их уже десятки и десятки тысяч. На одном полюсе – роскошь, на другом – трудности и лишения. Не стоит ли нам задуматься над тем, к чему все это приведет?»

Смотрите, какие вопросы ставит председатель ведомства, которое содержится народом для того, чтобы оно обеспечивало государственную безопасность! Ведь уже и школьнику видно, что идет реставрация капитализма. За счет чего уже образовались «десятки и десятки тысяч миллионеров»? И если это так, то что делает КГБ? Где этот орган? Почему допустил развитие в стране антиконституционных структур?

А Владимир Александрович философски рассуждал: «Тот уровень размежевания, который сложился на сегодня, поставил перед каждым участником политического процесса главный вопрос: какое общество мы хотим построить? Ведь сама жизнь показывает, к чему все это ведет».

И опять у меня возникал вопрос: неужели комитету Крючкова это не было видно? А если было видно и все реально оценивалось, то где меры, обеспечивающие нашу безопасность?

Сложно все это выглядит.

А дальше?

Явно рассчитывая на эффект, В. А. Крючков далее сказал: «Нередко задают вопрос: куда, мол, смотрит КГБ? Вообще-то говоря, смотрит куда надо», – чем вызвал смех в зале и аплодисменты.

Но вот через год после этого разговора на съезде не стало Советского Союза. У России не осталось ни союзников, ни друзей, кроме Белоруссии. Уже и сама Россия еле дышит – разграблена и угнетена утратой своей экономической да и политической независимости. Уже нет великой державы, а есть третьестепенное государство с крайне нестабильной обстановкой.

* * *

Так, спрашивается, куда все-таки смотрел КГБ? Не скажет этого сегодня никто. Да и не надо – «поезд ушел»! Все пошло прахом. Проспали. Государственная безопасность не была обеспечена. Почему? А все потому же – слепое преклонение перед постом руководителя государства и отсутствие, так сказать, механизма отстранения его от власти, если требует обстановка, и отсутствие контроля за ним со стороны народа, парламента.

Некоторые политики (типа Яковлева) всячески старались ограничить деятельность КГБ, называли его даже монстром и т. п. Это в какой-то степени, к сожалению, влияло на руководство КГБ, и оно тоже старалось «перестроиться», стать более демократичным, гласным. А на мой взгляд, органам КГБ в этот период нельзя было играть в эти игры. Комитет у нас был прекрасный, и ничего не надо было перестраивать. Следовало лишь обострить чувство бдительности и повысить требовательность к нарушителям закона и безопасности. Вот это было бы отлично.

А Владимир Александрович хвалился на съезде: «Упразднено управление комитета, занимающееся борьбой с идеологическими диверсиями. При участии органов КГБ отменена норма закона об уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду».

Спрашивается, кому это было нужно, нашему народу? Нет! Это нужно было врагам Советского Союза – внутренним и внешним. Как можно упразднять указанное управление и убирать из законов ответственность за антисоветскую пропаганду в условиях, когда спецслужбы Запада пошли уже открыто походом против Советской власти и социализма? Ведь образованные в ряде республик так называемые «Народные фронты» не только финансировались и материально обеспечивались Западом (оргтехникой, печатной техникой, теле– и видеокамерами, кинопередвижками, радио и т. д.), но даже имели своих посланцев в этих «фронтах». Особенно преуспевало ЦРУ Соединенных Штатов: у главы Литвы Ландсбергиса в штате(!) правительства было несколько американцев на должности советников. И никто этого не скрывал, «советники-разведчики» открыто вели антисоветскую пропаганду, организовывали различные провокации и диверсии.

А что предпринимал в ответ наш КГБ? Пребывая весной 1990 года в Вильнюсе с группой военных, я был крайне возмущен действиями «Саюдиса», лично Ландсбергиса и американских советников при нем. Об этом было доложено руководству в Москву. Какие же последовали меры? Никакие! Полное молчание в ответ.

Так куда же все-таки смотрел КГБ?..

И в заключение своего выступления на съезде В. А. Крючков очень правильно сказал:

«Опыт пяти лет перестройки показывает, что социализм, демократия нуждаются в защите. Экстремисты действуют все более дерзко, широко используя оружие, подстрекают людей к совершению государственных преступлений. Пресечение преступной деятельности подстрекателей, экстремистов мы рассматривали как свою важную задачу.

Комитет государственной безопасности, защищая интересы государства, общества, нуждается в морально-политической поддержке народа. Чекисты находятся на остром участке борьбы и, видимо вы заметили, подвергаются откровенным попыткам шельмования и дискредитации, как, впрочем, и наши Вооруженные Силы… Уж больно кому-то мы мешаем?»

Верно, КГБ мешал. В первую очередь Горбачевым, Яковлевым и ЦРУ. А вот то, что социализм надо было защитить, В.А.Крючков отметил очень точно. Но, к сожалению, это были всего лишь слова. Никаких действий на этот счет со стороны КГБ мы не видели ни в Прибалтике, ни на Кавказе. Это факт…

Интересно, что В. А. Крючкову, как члену Политбюро, делегаты адресовали ряд вопросов. Например, о возможной деполитизации органов КГБ.

Владимир Александрович пояснил: «Органы государственной безопасности по своему предназначению призваны действовать в политической сфере. Они защищают главное, что есть в политике, – государственные и общественно-экономические устои страны, конституционный строй, политическую власть Советского государства. Выхолостить из их деятельности политическую суть – значит превратить чекистов в ремесленников, не имеющих политических принципов и ориентиров… Тезис о деполитизации органов КГБ на нынешнем этапе отражает политику одних и заблуждение других».

Все верно и точно. Но опять меня мучила горечь сомнений. Конечно, по истечении многих лет легко критиковать любого за ошибки и просчеты. Сталин и Петр Великий тоже критикуются. И все-таки в связи с этим ответом В.А. Крючкова невозможно не спросить: так если наши чекисты оставались чекистами и у них были наши, общие политические принципы и ориентиры, то почему они не защитили главное – государственные и общественно-экономические устои страны, конституционный строй и политическую власть Советского государства?..

Когда же председателю КГБ задали вопрос о межнациональной розни и сепаратизме, Владимир Александрович сказал: «Демократизация, гласность высветили накопившиеся десятилетиями теневые стороны в области межнациональных отношений».

Такой умный человек, как В. А. Крючков, конечно, понимал, что до перестройки дружба народов в СССР была не фикция, а реальность. Она прошла невиданные, многолетние испытания в огне тяжелейшей войны и не только выдержала это испытание, но и закалилась, что в свою очередь обеспечило высокие темпы восстановления и развития народного хозяйства страны в послевоенные годы.

Гитлер рассчитывал, что с первыми ударами немецко-фашистских войск многонациональный Советский Союз развалится. Но эффект был совершенно противоположный. Именно истинная дружба всех наших народов стала одним из важнейших факторов, который сделал Советский Союз Великой Державой.

И ничего у нас десятилетиями не копилось – это все от лукавого или это просто надо было сказать в интересах Горбачева.

Отвечая на вопросы о теневой экономике и вообще о росте организованной преступности, Владимир Александрович назвал целый ряд конкретных примеров проявления этих болезней нашего государства, отметил, что теневая экономика имеет политический аспект. Но о мерах или намерениях снова ничего не сказал. Много говорил о предателе Калугине, коснулся и некоторых других, кто изменил нашей Родине, а также подчеркнул, что Запад не собирается сворачивать свои разведывательные планы против СССР. В итоге же В. А. Крючков отметил, что КГБ будет расширять гласность «в собственной работе», тем самым еще раз подчеркнул приверженность курсу перестройки.

Я не был удовлетворен выступлением В. А. Крючкова ни тогда, на съезде, ни потом, когда, находясь в тюрьме и по выходе из нее, я в сотый и тысячный раз пытался понять, почему рухнула наша могучая страна?

Может, поэтому я с повышенной требовательностью анализировал свои и чужие поступки, а особенно тех, кто мог и должен был пресечь действия предателей, но не сделал этого.

* * *

О Дмитрии Тимофеевиче Язове – министре обороны СССР, маршале Советского Союза. Одно то, что он сибиряк, уже о многом говорит. Неудивительно, что, когда грянула война, он приписал себе год (в деревнях в то время паспортов не было), чтобы попасть на фронт и защищать Родину. Его немного подучили, как и всех в то военное время, и послали на Волховский фронт. Командир взвода, командир роты. Как мало осталось после войны в живых из тех, кто командовал ротами. Вообще, тот, кто был в стрелковом полку взводным, ротным или батарейным командиром и остался жив – все равно что вытянул счастливый билет. Вот и Дмитрию Тимофеевичу повезло, как немногим другим сверстникам.

Далее служба от Крайнего Запада до Крайнего Востока – таким прекрасным послужным списком может похвалиться далеко не каждый военачальник. Естественно, с таким опытом можно руководить Вооруженными Силами. А шестьдесят с небольшим лет – это для министра обороны расцвет сил.

Но нельзя отбросить и тот факт, что Д. Т. Язов приглянулся Горбачеву, когда тот служил на Дальнем Востоке. Округ – громадный: одна четверть всех Вооруженных Сил. Опыт – богатый. Знания – отменные. Поэтому, по окончании поездки Горбачева, Дмитрий Тимофеевич был назначен заместителем министра обороны. И вдруг на Красной площади приземлился на своем самолетике некий Руст – немец по национальности, провокатор по специальности, работник спецслужб Запада по принадлежности, что и стало причиной замены министра обороны. Заменили. Министром стал Д. Т. Язов. Все пошло нормально, но звание маршала новому министру Горбачев не дает, тянет. На третьем году такой тянучки на заседании Главного Военного совета страны 18 октября 1989 года, кроме других вопросов, был поставлен и вопрос о маршальском звании министру обороны. Горбачев пообещал, но тянул до следующего года. Почему тянул? Да чтобы приручить к себе министра, сделать его покорным и послушным.

Крупных учений, по указанию Горбачева, в Вооруженных Силах мы уже не проводили, чтобы не раздражать американцев (единственным исключением были маневры в оперативных границах Одесского военного округа и Черноморского флота летом 1990 года). Войска наших Вооруженных Сил спешно выводились из стран Восточной Европы, как и из Монголии, в неподготовленные районы. Сокращение обычных вооружений и Вооруженных Сил, как и стратегических ядерных сил, проводилось по рецептам Запада. Группировки наших войск в европейской части до Урала были определены фактически США и т. д. Все это делалось (или не делалось) по личному указанию Горбачева.

Конечно, Д. Т. Язов тяжело все это переживал, но ничего поделать не мог. Нужны были мощные совместные (с другими силовыми министерствами) усилия. Доклад Дмитрия Тимофеевича 17 июня на закрытом заседании Верховного Совета СССР, как и доклады Павлова, Крючкова и Пуго, был демонстрацией неудовлетворенности политикой Горбачева. Отсутствие реакции со стороны президента СССР вынудило его в общении с другими руководителями искать выход. И выход был найден, хоть и не был радикальным. Жаль, что не хватило напора, чтобы довести дело до конца. Жаль и то, что Дмитрий Тимофеевич не провел личной беседы с каждым членом коллегии Министерства обороны и не убедил в необходимости действовать сплоченно и во имя народа. В коллегии началась возня. А некоторые ее члены даже отдавали распоряжения вопреки интересам ГКЧП (и, следовательно, министра обороны). Например, начальник Генерального штаба генерал армии Михаил Алексеевич Моисеев по просьбе из Белого дома отдал распоряжение в Главные штабы ВВС и ПВО, чтобы они пропустили и приняли самолет на военном аэродроме Бельбек (Крым), на котором летел Руцкой с командой «спасать» Горбачева. Этот самолет вылетел несколько позже самолета министра обороны, который уже ждал аудиенции у Горбачева, но так и не дождался. Это была не ошибка М. А. Моисеева.

В. А. Крючков не позаботился о своей безопасности, и Д. Т. Язов тоже не сделал этого. Можно представить наивность этих двух крупнейших начальников. Они считали, что, летая в Советском Союзе в любое время и в любое место, они в полной безопасности – никто не позарится на их личность: все-таки союзные министры! Да еще и какие! Но оказалось, лететь к врагу надо «вооруженным», а в затеянной круговерти не упускать инициативу, наоборот, наращивать усилия и привлечь для обеспечения безопасности страны необходимые силы – вот тогда и появится возможность для свободы действий. Ведь действия же были во благо нашего народа!