Текст книги "Жуков против Гальдера. Схватка военных гениев"

Автор книги: Валентин Рунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

В работе советского Генерального штаба не было должной четкости. Многие мероприятия планировались и проводились спонтанно, без конкретной оценки возможностей страны и условий сложившейся обстановки. Огромные усилия тратились на инженерное оборудование новой границы СССР, при том что мировой опыт говорил о низкой эффективности таких оборонительных линий в новых условиях ведения военных действий.

Много непонятного в работе советской внешней разведки. С одной стороны, она получала необходимую информацию о подготовке Германии к агрессии против СССР, с другой – этой информации не хватало для принятия решения высшим советским руководством. Это значит, что она либо была неполной, либо застревала на пути в Кремль и наркомат обороны.

Очень много встает вопросов, связанных с разработкой Генеральным штабом основных руководящих документов на случай войны. Качество этих документов можно признать хорошим, но сроки исполнения оказались слишком затянутыми, что сводило на нет всю огромную проделанную работу. В результате этого войска вынуждены были вступать в войну, не имея нужных боевых документов.

Результатом всех этих факторов стало то, что многие мероприятия оборонительного характера не были спланированы или выполнены до 21 июня 1941 года, к тому времени, когда готовящаяся война уже стала фактом.

Накануне

В последние дни перед нападением Германии на Советский Союз грамотно запущенный Ф. Гальдером механизм управления сухопутными войсками Вермахта работал безукоризненно. Относительно в короткие сроки гитлеровцы у советской границы в составе первого оперативного эшелона сосредоточили 92 пехотных, 17 танковых, 13 моторизованных, одну кавалерийскую дивизии и 16 отдельных бригад. В составе этих соединений насчитывалось более двух миллионов человек, 2887 танков, 10,5 тыс. орудий полевой артиллерии, 14,9 тыс. минометов, 8,9 тыс. орудий противотанковой артиллерии, 2115 зенитных орудий. Для ударов с воздуха фашисты имели более 4 тыс. боевых самолетов. За первым эшелоном находился второй стратегический эшелон, за вторым эшелоном сосредотачивались стратегические резервы.

Командующие, командиры и штабы всех уровней четко знали свою задачу и всесторонне готовились к ее выполнению. Генеральный штаб фактически уже не вторгался в работу подчиненных штабов, полностью сосредоточив свои усилия на контроле. Десятки офицеров Генерального штаба, заблаговременно отправленных в войска, причем в самую их гущу, на уровень частей и подразделений, регулярно докладывали наверх о том, что происходит на местах. Из этих докладов следовало, что немецкая военная машина четко работает на всех уровнях.

20 июня вечером в Генеральный штаб поступило воззвание А. Гитлера к войскам по поводу начала войны против СССР, которое тут же было отправлено в войска в специальных конвертах, которые командирам предписывалось вскрыть, а текст зачитать солдатам за несколько часов до начала наступления.

21 июня в Генеральном штабе Сухопутных войск Германии по предложению Ф. Гальдера обсуждаются некоторые детали предстоящей операции по плану «Барбаросса». К тому времени было подсчитано, что по численности артиллерии Германия и Румыния, вместе взятые, уступают Советскому Союзу.

«Этот недостаток удастся с лихвой компенсировать в случае достижения внезапности начала войны и стремительности продвижения на избранных направлениях, – решает Гальдер. – Сейчас уже поздно менять что-либо. Не забывайте, что прицельный выстрел одного орудия порой стоит целой батареи, не успевшей занять огневые позиции».

Но сам Ф. Гальдер всерьез обеспокоен этим обстоятельством. Вечером того же дня он в очередной раз докладывает А. Гитлеру о соотношении сил и средств сторон на линии границы. По этому докладу, против 213 советских соединений дивизионного состава Германия имеет 141 соединение. Вермахт почти в два раза превосходит Советский Союз по числу танковых дивизий, но уступает почти в три раза по числу механизированных бригад и абсолютно по числу кавалерийских дивизий.

«Это нормально, – резюмирует фюрер. – Время кавалерии давно прошло, сейчас – время танков. При виде наших танков русская пехота разбежится. Главное – напор и скорость. Авиация Геринга расчистит вам дорогу. Ваше дело – оперативно использовать результаты ее ударов».

Успокоенный фюрером, Ф. Гальдер возвращается в Генеральный штаб. Он приказывает адъютанту принести ужин, отменить всякие посещения и не беспокоить его до трех часов ночи. Затем начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии в своей комнате отдыха, примыкавшей к рабочему кабинету, снял китель, не спеша поужинал, включил приемник, нашел концерт симфонической музыки, выключил верхний свет и прилег на походную кровать. На душе было удивительно спокойно, в комнате царил полумрак, а из приемника лилась ровная красивая музыка…

В этот тихий субботний вечер на советской стороне также царила безмятежность и во многих местах звучала музыка. Начала войны в армиях, корпусах, дивизиях, полках западных военных округов никто не ждал. Однако некоторые мероприятия с целью обезопасить себя от возможного нападения со стороны Германии проводились.

Г. К. Жуков – начальник Генерального штаба РККА (1941 г.)

Прибалтийский Особый военный округ.Еще 16 июня 1941 года командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа направил в войска директиву о порядке оповещения войск округа в случае нарушения противником государственной границы. В первом пункте этой директивы приказывалось: «Командиры дивизий, получив сообщение о переходе границы от командиров пограничных частей, своих разведывательных частей или от постов ВНОС и проверив его, докладывают командующему войсками округа или начальнику штаба округа в первую очередь, а затем уже командиру корпуса или командующему армией, принимая одновременно меры к отражению». Эта директива в особой степени повышала ответственность командиров соединений. Она делала их едва ли не решающей инстанцией в случае начала войны и разъясняла порядок прохождения сигналов по всем инстанциям по проводной и дублирующей связи.

В эти же дни генерал Ф.И. Кузнецов постоянно докладывал Наркому обороны и начальнику Генерального штаба о скоплении германских войск у советской границы, о постоянных нарушениях германской авиацией советской границы, но Москва упорно молчала. И С.К. Тимошенко, и Г.К. Жуков советовали командующему Прибалтийским Особым военным округом не поддаваться панике и последовательно решать поставленные ранее задачи.

Наконец реакция Москвы последовала. По ее приказу 18 июня под видом учений из Риги был выведен первый эшелон штаба Прибалтийского Особого военного округа (250 генералов и офицеров), который к 12 часам 20 июня занял ранее подготовленный командный пункт в лесу 18 км северо-восточнее Паневежиса. Через этот командный пункт штаб Прибалтийского Особого военного округа имел проводную связь с Москвой, штабом 8-й армии (Шауляй), штабом 11-й армии (Каунас), штабами механизированных корпусов и авиационных соединений. (Второй эшелон штаба был выведен в запасный район в ночь на 21 июня.)

В этот же день командующий округом генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов отдал приказ № 00229, в котором с целью быстрейшего приведения в боевую готовность войск округа приказывалось к исходу 18 июня вывести соединения армий в полосы прикрытия государственной границы, а также привести в полную боевую готовность всю противовоздушную оборону и все средства связи на территории округа и осуществить ряд других мероприятий.

Однако первый важнейший пункт этого приказа, касающийся приведения в полную боевую готовность противовоздушную оборону округа 21 июня был отменен распоряжением начальника Генерального штаба генерала армии Г.К. Жукова, который писал: «Вами без санкции Наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2, а это значит – провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только с разрешения правительства. Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать шифровкой объяснение для доклада Наркому».

18 июня штаб Прибалтийского Особого военного округа отдал подчиненным войскам приказ следующего содержания:

«С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа приказываю:

командующим 8-й и 11-й армиями:

в) приступить к заготовке подручных материалов (плоты, баржи и т. д.) для устройства переправ через реки Вилия, Невяжа, Дубисса. Пункты переправ установить совместно с оперативным отделом штаба округа.

30-й и 4-й понтонные полки подчинить Военному совету 11-й армии. Полки иметь в полной готовности для наведения мостов через реку Неман. Рядом учений проверить условие наводки мостов этими полками, добившись минимальных сроков выполнения;

е) командующим войсками 8-й и 11-й армий – с целью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: госграница и тыловая линия Шауляй, Каунас, р. Неман прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество ВВ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрывания. План разрушения мостов утвердить Военному совету армии. Срок выполнения 21.6.41 г.» [53]53
  ЦАМО, ф. 344, оп. 5554, д. 31, лл. 12–13.


[Закрыть].

Около 11 часов 18 июня командующий войсками Прибалтийского Особого военного округа в районе западнее Шауляя встретился с командующим 8-й армией и приказал ему привести войска в боевую готовность и вывести их в полосы обороны. На следующий день, 19 июня, он направляет всем командующим подчиненными армиями директиву, в которой формулируется всего четыре требования:

«1. Руководить оборудованием полосы обороны. Удар на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить.

2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать войсками только в случае нарушения противником госграницы.

3. Для обеспечения быстрого занятия позиций, как в предполье, так и в основной оборонительной полосе, соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности.

4. В районе позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с пограничными частями» [54]54
  1 ЦАМО, ф. 344, оп. 5584, д. 1, лл. 23–24.


[Закрыть].

В это время сами командующие армиями и командиры соединений прикрытия государственной границы, располагая определенными разведывательными данными и понимая, что обстановка становится все более напряженной, просили разрешения командующего округом о приведении войск в боевую готовность. Об этом свидетельствует шифровка командира 125-й стрелковой дивизии 11-го стрелкового корпуса 8-й армии от 19 июня 1941 года генерал-майора П.П. Богайчука, в которой он писал:

«По агентурным данным и данным перебежчиков, в районе Тильзит сосредоточено до семи дивизий германских войск.

С нашей стороны мер оборонительного характера, гарантирующих от нападения мотомеханизированных частей, не предпринято, и достаточно немцам пустить один танковый батальон, как удерживаемый гарнизон может оставаться захваченным врасплох. Внутренний наряд и патрули могут только предупредить части, но не обеспечить. Полоса предполья без гарнизонов войск немцев не задержит, а пограничники могут своевременно полевые войска и не предупредить. Полоса предполья дивизии находится к госгранице ближе, чем к частям дивизии, и без предварительных мероприятий по расчету времени немцами будет захвачена раньше вывода туда наших частей.

Докладывая о создавшейся обстановке на границе, прошу:

1. Дать указания, какие мероприятия сейчас я могу провести в жизнь, гарантирующие от неожиданного вторжения мотомехчастей немцев, или дать мне право самому разработать план мероприятий, но средств дивизии для этого мало…

4. Разрешить мне вывести для работы в полосу предполья не два батальона, предусмотренные директивой округа № 00211, а четыре».

На эту шифровку командующий округом наложил следующую резолюцию: «Боевых патрон на руки не выдавать, но подготовить их выдачу. Для окончания работ предполья выдвинуть три батальона. Больше поддержки. Силы и средства у Вас есть. Крепко управлять, смело и умело все используйте. Не нервничать, а быть по-настоящему в полной боевой готовности».

В этот же день в адрес Военного совета Прибалтийского Особого военного округа приходит шифротелеграмма от начальника Генерального штаба следующего содержания: «Приказать командиру дивизии Богайчуку дать шифром личное объяснение Народному комиссару обороны, на каком основании он произвел эвакуацию семей начальствующего состава дивизии. Народный комиссар считает это актом трусости, способствующей распространению паники среди населения и провоцирующей на выводы, крайне нежелательные для нас» [55]55
  ИОА, ф. 48, оп. 3408, д. 14, л. 449.


[Закрыть].

В 14 часов 20 минут штаб Прибалтийского Особого военного округа направляет распоряжение командующим войсками 8, 11 и 27-й армий, подписанное помощником командующего по ПВО полковника Карлина, с требованием «начиная с сегодняшней ночи до особого распоряжения ввести светомаскировку в гарнизонах и в местах расположения войск. Обеспечить автотранспорт светомаскировочной аппаратурой. Организовать тщательный контроль за качеством светомаскировки. Обратить особое внимание на состояние маскировки войск и технику ведения воздушного наблюдения» [56]56
  ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 17.


[Закрыть].

Самым решительным шагом со стороны командующего Прибалтийским Особым военным округом был вывод 8-й армии в районы, предусмотренные планом прикрытия государственной границы. Осуществление этой акции подтверждается и другими документами. Так, в боевом распоряжении штаба 125-й стрелковой дивизии от 16.30 19 июня 1941 года (г. Тауроген) указано: «Во исполнение устного распоряжения командира 11-го стрелкового корпуса 125-я стрелковая дивизия сегодня, 19.6.41 г., выходит и занимает оборонительный рубеж на фронте… Готовность обороны к 4.00 20.6.41 г., системы огня к 21.00 19.6.41 г. Вывод частей на главную оборонительную полосу начать немедленно, произвести расчлененными строями и закончить к 18.00 19.6.41 г… Готовые доты немедленно принять и занять их гарнизонами с соответствующим вооружением…»

Это боевое распоряжение было выполнено. Так, 20 июня 1941 года командир 125-й стрелковой дивизии докладывал в штаб округа: «Части дивизии пришли в район предполья. Прошу указаний, можно ли выдавать средства химической защиты «НЗ» на руки».

К тому времени под напором Москвы многие командующие начали сомневаться в правильности своих действий. Не миновали эти сомнения и штаб Прибалтийского Особого военного округа. Так, Ф.И. Кузнецов на телефонограмме командира 125-й стрелковой дивизии отдает указание начальнику штаба округа: «Проверяйте, чтобы преждевременно никто не полез в предполье. Создавать повод для провокаций не надо». И начальник штаба гневно телеграфирует в войска: «Что это такое? Вы знаете, что предполье запрещено занимать? Срочно выясните».

Подобное одергивание в Прибалтийском Особом военном округе имело место повсюду вплоть до самого начала боевых действий. Так, начальник инженерных войск 11-й армии вспоминает, что на его решение начать минирование участков государственной границы в 3 часа ночи 22 июня с округа пришла телеграмма, обвинявшая его в самовольных действиях.

О последних мирных днях начальник артиллерии 27-й армии Прибалтийского Особого военного округа Н.М. Хлебников в своей книге «Под грохот сотен батарей» пишет: «Война уже действительно, как говорится, висела в воздухе. Между тем жизнь наша протекала по распорядку мирного времени. Войска выводились в летние лагеря, артиллерия – на полигоны, часть комсостава разъехалась в отпуск; оборонительные сооружения близ границы, предназначенные для дивизий первого эшелона, были заняты лишь небольшими дежурными подразделениями; боеприпасы по-прежнему оставались на складах и в войска не поступали. Не говорю уже о крупных мобилизационных мероприятиях…»

Командир 11-го стрелкового корпуса М.С. Шумилов позже вспоминал: «План обороны границы до штаба и меня, как командира корпуса, не был доведен. Корпус выполнял отдельные задания по полевому заполнению в новом строящемся укрепленном районе и в полосе предполагаемого предполья. Эти работы к началу войны не были полностью закончены, поэтому, видимо, было принято решение корпусу занять оборону по восточному берегу р. Юра, т. е. на линии строящегося укрепленного района, а в окопах предполья было приказано оставить только по роте от полка.

Войска 11-го стрелкового корпуса оборону по р. Юра начали занимать по приказу командующего 8-й армией с 18 июня 1941 года. Мной был отдан приказ на занятие обороны только командиру 125-й стрелковой дивизии, штабу и корпусным частям.

Штаб корпуса об этом был поставлен в известность также через офицера связи. Штаб корпуса на свой командный пункт выехал 18 июня 1941 года. Войскам было приказано патронов и снарядов на руки не выдавать, не вести никаких заградительных работ. Разрешалось только улучшить окопы. Патроны и снаряды мной были выданы 20 июня 1941 года, и в это же время началось минирование перед окопами вдоль шоссе Тауроген, так как наблюдением был установлен выход немецких частей к государственной границе.

21 июня 1941 года в штаб корпуса приезжал член Военного совета Прибалтийского Особого военного округа, который приказал начальнику штаба корпуса передать мне, что выдача патронов – провокация, и приказал немедленно отобрать патроны и снаряды. По приезде в штаб об этом мне было доложено. Я запросил штаб 8-й армии о письменном приказе, чтобы отобрать патроны и снять мины. Ответа на этот запрос ни от штаба 8-й армии, ни от штаба округа не получил».

Командующий 8-й армией генерал-майор П.П. Собенников позже писал, что в ночь на 22 июня он лично получил приказание от начальника штаба фронта генерал-лейтенанта П.С. Кленова в весьма категорической форме – к рассвету 22 июня отвести войска от границы, вывести их из окопов. Но он категорически отказался это сделать и оставил войска на позициях [57]57
  ЦАМО, ф. 15, оп, 178612, д. 50, кор. 22099, л. 94–98.


[Закрыть].

Благодаря решительности командующего этой армией за несколько дней до вражеского нападения три дивизии были выведены в районы, предусмотренные планом прикрытия государственной границы, и развернуты на фронте от Балтийского моря до реки Неман в полосе шириной 160 километров. В полосах этих соединений к 22 июня 1941 года были выполнены достаточно объемные инженерные работы.

Но, как видно, Прибалтийский Особый военный округ накануне Великой Отечественной войны все же вел двойную игру. С одной стороны, он готовился к отражению агрессии противника, с другой – тщательно скрывал и даже чем-то тормозил эту подготовку. Это подтверждает такой документ, как оперативная сводка штаба округа № 01 от 22 июня 1941 года о группировке войск округа на 22 часа 21 июня 1941 года. Она начинается словами: «Части и соединения Прибалтийского Особого военного округа в пунктах постоянной дислокации занимаются боевой и политической подготовкой, выдвинув к государственной границе отдельные части и подразделения для наблюдения. Одновременно производится передислоцирование отдельных соединений в новые районы».

Западный Особый военный округ.В полосе этого округа, располагавшегося на территории Белоруссии и прикрывавшего важнейшее Московское направление, оборона границы до начала боевых действий дивизиями не занималась. Штаб округа находился в Минске и жил обычной мирной жизнью.

О том, что происходило в штабе Белорусского Особого военного округа 21 июня 1941 года, сохранились воспоминания бригадного комиссара А.Я. Фоминых, в то время члена Военного совета этого округа, которому в начале войны чудом удалось избежать судьбы Д.Г. Павлова и В.Е. Климовских и удалось даже дожить до Победы. В 1974 году его разыскал писатель Иван Стаднюк – автор известного романа «Война» – и ознакомился с этими записями. Привожу их в редакции И.Ф. Стаднюка:

«Суббота 21 июня проходит в том же напряженно-деловом темпе, какой принят в штабе округа уже четыре-пять месяцев. Телефонные звонки, доклады, указания о боевой готовности войск, различных учебных сборах, ходе оборонного и жилищно-бытового строительства.

В 15 часов в кабинете командующего собрался руководящий состав штаба и управления округа. Командующий посмотрел на присутствующих и произнес:

– Начнем. Порядок такой: докладывают разведчики, начальник штаба, начальник политуправления. У кого будут вопросы, дополнения – в конце.

Начальник разведуправления доложил:

– С утра визуальным наблюдением установлено по ту сторону границы наличие на отдельных участках разрозненных окопов полного профиля на отделение и меньше. Расположение системное; в некоторых окопах мелькают каски. Днем окопные работы не производились.

Пограничниками обнаружено более десятка новых наблюдательных постов на чердаках ближайших деревень, в садах, на опушках рощ…

Начальник штаба:

– Сегодня состоялся разговор со всеми штабами армий, корпусов, штабами погранзастав о положении на границе. Кроме уже доложенного, заслуживает внимания следующее.

На рассвете наши летчики, барражирующие вдоль границы, наблюдали колонны машин в движении на восток, на Сувалки и Августов. В то же время в трех населенных пунктах, в 40–50 км западнее Бреста, наблюдались хвосты колонн. Днем продвижение войск вдоль нашей границы не обнаружено.

Отмечались полеты одиночных разведывательных самолетов вдоль западных границ. Нарушения границы не было. Темп самолето-вылетов – как в последние 2–3 недели.

– Товарищ Лестев, у вас есть что доложить? – глядя на начальника политуправления, спросил Павлов.

Лестев также подтвердил, что в войсках все, от командира до солдата, наблюдали приготовления Германии и были уверены в неизбежности войны. При этом он передал некоторые солдатские разговоры на эту тему.

Павлов встал и, недовольно глядя на политработника, произнес:

– Вы, товарищ Лестев, меньше слушайте всякую болтовню. Надо самим думать, а не пересказывать чепуху. Больше рассказывайте красноармейцам о договоре с Германией…

Ходивший вдоль короткой стены командующий сел, нервно повернулся, снял трубку «ВЧ» и порывисто приказал: «Москву». В кабинете стояла тишина. Москва ответила быстро. Командующий назвал номер наркома. Сразу ответили из приемной, что наркома нет. Павлов медленно положил трубку, обращаясь к начальнику штаба, сказал:

– Владимир Ефремович! Отдайте распоряжение, чтобы отпуска комначсоставу пограничных частей в города на 22 июня не разрешать; передайте командирам – усилить наблюдение за границей; непрерывно держать связь с пограничниками. Командармам и командирам корпусов не отлучаться далеко. Узнайте у Цанавы (начальник Главного пограничного управления БССР. – В.Р.), что у него нового.

– Как с учениями в 4-й армии? – спросил Климовских.

– Перенести на один-два дня, пока выяснится обстановка. То же передайте Коробкову (командующий 4-й армией. – В.Р.).

– Товарищ командующий, сборы зенитчиков разрешите продолжить – не срывать же программу? – спросил генерал Сафронов.

– Да. Не тяните сборы. Укладывайтесь в программу, – согласился Павлов. Затем он сделал разрешающий жест: – Все. Можете идти, но только за город офицерам не выезжать. Вообще, нам надо всем быть начеку.

Когда член Военного совета вернулся в свой кабинет, адъютант доложил, что звонили несколько человек и спрашивали, собирается ли член Военного совета на рыбалку? Фоминых ответил, что у него другие планы.

В тот вечер в минском окружном Доме офицеров должна была состояться премьера МХАТа, который впервые приехал на гастроли в этот город. Гастроли открывались спектаклем «Анна Каренина» с Аллой Тарасовой в главной роли. На премьеру собралось городское, республиканское и военное руководство. Но не было видно в театре ни начальника штаба округа, ни начальников разведывательного, оперативного управлений, ни командующих ВВС и артиллерией.

После окончания первого действия спектакля член Военного совета решил поехать в штаб, чтобы узнать новости. На втором этаже встретил начальника штаба.

– Владимир Ефимович! Вы почему не на «Анне»? – спросил Фоминых.

– Знаете, Александр Яковлевич, что-то тревожно на душе, – ответил Климовских. – Звонил в 3-ю и 10-ю армии. Докладывают, что пограничники и некоторые передовые части слышат в разных местах шум…

Начальник штаба помолчал и недоуменно пожал плечами:

– Да, что-то происходит за последнее время… шум стал отмечаться на западном берегу Бебжа, Нарева, Буга… Свежие окопы… Дал указание: продолжать наблюдение и быть наготове… Звонил в Генеральный штаб… докладывал оперативному дежурному… Просил разрешения поднять войска. Дежурный, переговорив с кем-то, ответил: «Поднимать войска не разрешается. Не поддавайтесь на провокацию».

Через несколько минут в штаб прибыл командующий и, обращаясь к Климовских, спросил – какие есть новости? Начальник штаба доложил о продолжавшихся шумах и мелких диверсиях. Но телефон «ВЧ» прервал доклад. Командующий подскочил к аппарату, снял трубку:

– Павлов. Так точно, товарищ нарком, слушаюсь, – отрывисто произнес в трубку. – С наступлением темноты почти по всей границе начался непонятный шум…

Затем о чем-то говорил нарком. Во время этого разговора все присутствовавшие в кабинете вопросительно смотрели на командующего, который только изредка бросал слова «слушаюсь», «понятно» и одновременно делал какие-то пометки в блокноте.

Наконец Павлов произнес: «Считаю необходимым поднять войска, выдвинуть соединения на границу согласно плану». А в конце снова перешел на «Есть!» и «Слушаюсь!».

Переговорив с Москвой, Павлов медленно положил трубку на телефон и, обращаясь к Климовских, негромко сказал:

– Владимир Ефимович! Передайте командирам быть в штабе. Войска не поднимать. Разрешаю поднять только дежурные подразделения… Повторяю, только дежурные подразделения, но не больше. Разъясните это. Втолкуйте всем начальникам штабов, разведчикам, операторам, чтобы все доклады перепроверяли, а то еще спровоцируем их. Пусть все время докладывают и держат нас в курсе всех событий. Огонь чтобы не открывали без разрешения.

– Что же выходит, Дмитрий Григорьевич, это война? – спросил член Военного совета.

– Война, война!.. Раскудахтались… – нервно ответил командующий. – Не один год говорим об этом, а войны нет! А если война, то что? Испугались?

Такой тон ответов командующего многих озадачил. Было ясно, что Павлов расстроен. Но, зная его характер, говорить с ним, находящимся «не в духе», было бесполезно. На чей-то телефонный звонок он нервно бросил: «Да… действуйте по обстановке» [58]58
  Стаднюк И.Ф. Исповедь сталиниста. – М.: Патриот, 1993. С. 353–355.


[Закрыть].

На основании этих указаний командующего в 23.50 21 июня 1941 года по приказу начальника штаба округа в штабы армий прикрытия государственной границы были вызваны командующие, начальники штабов и некоторые начальники служб. При этом никаких конкретных распоряжений штабом округа, кроме «всем быть на месте», отдано не было.

Киевский Особый военный округ.Не готовился должным образом к большой войне и самый мощный на то время Киевский Особый военный округ.

Бывший в то время начальником оперативного отделения штаба округа И.Х. Баграмян в своих воспоминаниях пишет, что в конце первой декады июня 1941 года, в связи с обстановкой на границе и многочисленными разведывательными сведениями о подготовке Германии к войне, М.П. Кирпонос созвал Военный совет. На этом Военном совете начальник разведки округа в очередной раз проинформировал офицеров и генералов о положении на границе, вплоть до того, что полевые войска Германии сменили охранявших границу пограничников, артиллерийские снаряды складируются прямо на грунт, а вблизи границы собраны тысячи мобилизованных у местного населения подвод для перевозки военного имущества.

На столь тревожный доклад командующий Киевским Особым военным округом решил ограничиться очередным сообщением в Москву и рядом незначительных мероприятий по повышению боевой готовности войск.

– Думаю, что нарком сам поторопит нас, как только обстановка станет критической, – сказал он» [59]59
  Баграмян И.Х. Так начиналась война. С. 67–69.


[Закрыть].

11 июня в адрес военных советов 5, 6, 12 и 26-й армий Военным советом Киевского Особого военного округа была направлена директива № А1/00211. В ней излагался ряд мероприятий по сокращениям сроков привода в боеготовность частей прикрытия и отрядов, выделяемых для поддержки погранвойск. Требовалось немедленно отработать вопрос подъема войск по тревоге, и устанавливались жесткие сроки готовности: для стрелковых и артиллерийских частей на конной тяге – 2 часа; для кавалерийских, мотомеханизированных частей и артиллерии на мехтяге – 3 часа, для отрядов поддержки готовности – 45 минут. Определялось, что при объявлении боевой тревоги возимый запас огнеприпасов, горючего и продовольствия для первого эшелона укладывается в обоз (боевые машины), а носимый запас огнеприпасов личному составу выдается на руки на сборном пункте. Для проверки готовности частей и для их тренировки на быстроту сбора по тревоге командиры должны были провести учебно-боевые тревоги [60]60
  ЦАМО. Ф. ОП ОТД КВО, оп. 9776, д. 9, л. 51.


[Закрыть].

14 июня 1941 года в штаб Киевского Особого военного округа пришла директива начальника Генерального штаба, которой предписывалось командный пункт округа к 25 июня вывести в Винницу. 18 июня этот срок был перенесен на 22 июня [61]61
  Захаров М.В.Генеральный штаб в предвоенные годы. С. 263.


[Закрыть].

Утром 19 июня из Москвы пришла телеграмма, в которой было предписано начать формирование управления Юго-Западного фронта, которое к 22 июня перебросить в район Тернополя.

В тот же день командующий 12-й армией обратился в штаб Киевского Особого военного округа с вопросом о том, когда можно открывать огонь по германским самолетам, вторгающимся в воздушное пространство СССР. Командующий округом приказал ответить, что огонь можно открывать только в трех случаях: если будет дано особое распоряжение Военного совета округа, при объявлении всеобщей мобилизации и при введении в действие плана прикрытия, если при этом не будет особого запрещения. В завершение телеграммы М.П. Кирпонос напомнил командованию 12-й армии, что «мы огонь зенитной артиллерии по немецким самолетам в мирное время не ведем».

Вечером 20 июня началась отправка первых железнодорожных эшелонов штаба округа из Киева в Тернополь. В середине следующего дня в путь тронулась и первая автомобильная колонна. При этом штаб выезжал без оперативного управления, которое, после отправки необходимой документации в Москву, должно было прибыть автотранспортом в Тернополь утром 22 июня. Таким образом, в ночь на 22 июня часть штаба Киевского Особого военного округа, покинув Киев, находилась в движении на Тернополь, где для нее уже готовились помещения и линии связи на базе одной из воинских частей.

Вполне понятно, что при такой обстановке в штабах приграничных военных округов соответствующие настроения царили в штабах подчиненных им армий, корпусов, дивизий и полков.