Текст книги "Тайна Дома трех вязов"

Автор книги: Валентен Мюссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 19
За фасадом

Ужинали рано. За столом все скучали. Не выспавшиеся предыдущей ночью гости выглядели измотанными, к тому же напряжение между собравшимися за столом ощущалось все отчетливее.

Когда подали кофе, Форестье и Кожоль уединились в кабинете.

– Этот сейф… Меня не оставляет ощущение, будто я что-то упустил! – воскликнул комиссар.

– Ты все еще надеешься найти шифр?

– Я поинтересовался у Анри, и он ответил, что граф менял его каждую неделю. С памятью у Монталабера в последнее время было плоховато, так что можно с уверенностью сказать, что он не пытался бы запомнить шифр и наверняка его записывал. Но в ящиках письменного стола я ничего похожего не обнаружил.

– В одном я совершенно уверен: если б я не мог запомнить шифр, то не стал бы его записывать – слишком велик риск, что на него случайно наткнутся.

– Но кабинет почти всегда был заперт!

– Неужели ты думаешь, что у дворецкого нет запасного ключа?

Форестье внимательно оглядел рабочий стол.

– Он должен был постоянно держать шифр перед глазами. Он где-то здесь.

– Но где? Я все осмотрел, очень тщательно, и ничего не нашел.

Взгляд суперинтенданта упал на позолоченные часы, украшенные херувимами. Он вспомнил о часах, которые Гийомен нашел на чердаке. На ум сразу же пришли слова лейтенанта: «Какой смысл держать в комнате часы, если они не показывают время?»

– Черт подери!

– Что?

– Часы… Они стоят – не работают.

Кожоль подошел.

– А это важно?

– Они показывают одиннадцать сорок две или двадцать три сорок две… Четыре цифры. Именно то, что нужно, – код к сейфу. Когда я впервые вошел в его кабинет, граф как раз переводил стрелки часов. Зачем устанавливать часы, если они не ходят?

– Ты хочешь сказать, что он просто изменил шифр и записал цифры с помощью циферблата?

– Скоро узнаем.

Форестье встал и снял большую картину. Попробовал первую комбинацию, но она не сработала. Снова повернул колесо, набрал номер 2342 – и сейф как по волшебству открылся.

– Невероятно, Луи!.. Тебе необходимо вернуться к работе.

– Нет, спасибо. Это будет мое последнее дело, клянусь.

Как и предполагал комиссар, внутри не оказалось ничего ценного. Они увидели лишь четыре тонкие папки разных цветов. На каждой было написано имя: «Катрин Лафарг» – «Поль Гранже» – «Жиль Вотрен» – «Адриан Моро».

– Что в них? – спросил Кожоль.

– Секреты, – ответил Форестье, широко улыбнувшись.

Не теряя времени, следователи приступили к изучению бумаг, в которых содержалась компрометирующая информация о гостях, собравшихся в «Трех вязах».

Из папки с именем Катрин Лафарг выпало несколько листов бумаги: копия свидетельства о рождении, протокол ареста и показания двух красоток из «Дворца роз», доказывающие, что она солгала о своем происхождении и торговала девичьими прелестями в парижском борделе.

Досье Вотрена состояло из отчета, предоставленного частным детективом, который расследовал его жизнь и обнаружил, что доктор занимался торговлей наркотиками, а его медицинская практика была не более чем прикрытием.

Но впереди их ожидало еще много интересного. Тот же самый детектив исследовал под лупой жизнь журналиста Моро. На первый взгляд не нашлось ничего удивительного, кроме того, что молодой человек вовсе не коллекционировал любовниц. О нет, известный журналист был постоянным посетителем подпольного салона, где встречались гомосексуалисты, адрес которого был известен только элитарному кругу лиц, вынужденных скрываться, чтобы избежать публичного порицания и гнева закона. Конечно, по сравнению с другими европейскими городами в Париже к проявлениям гомосексуализма относились достаточно терпимо, однако эта склонность считалась вне закона и каралась тюремным заключением.

Глаза Кожоля округлились и едва не вылезли из орбит.

– Я просто не могу в это поверить! Кто бы мог подумать, что такой парень, как Моро…

– Теперь я понимаю, почему такая прелестная девушка, как Луиза де Монталабер, не вызвала в нем ни капли чувства. Вчера вечером он устроил чертовски интересное представление с мадам Лафарг.

Форестье между тем продолжал перелистывать страницы отчета.

– Подожди, это еще не всё…

Детектив добрался до банковских счетов нашего журналиста. Обнаружилось, что Моро взял огромные кредиты в нескольких банках, чтобы вести роскошный образ жизни. А теперь он оказался в неприятной ситуации, поскольку его дохода едва хватает, чтобы оплачивать проценты.

– У него еще больше проблем, чем мы думали, – вздохнул комиссар.

– Как бы то ни было, граф проделал большую работу, – хмыкнул Кожоль, открывая папку с именем генерала, которую они приберегли напоследок. – Итак, давай посмотрим, что скрывает наш образец добродетели…

Досье генерала Гранже было самым взрывоопасным, но полицейские не сразу это поняли. В папке оказались статьи из газет о «Кагулярах», печально известной подпольной террористической организации, которая несла ответственность за несколько убийств и пыталась захватить власть в конце предыдущего года. Организация «Кагуляры», антикоммунистическая, антисемитская и близкая по взглядам к итальянскому фашизму, была частично ликвидирована, но не искоренена полностью.

Кроме статей, полицейские обнаружили список военных, которые предложили свою помощь и участие в попытке переворота. Форестье узнал несколько имен – ведь он расследовал взрывы на площади Этуаль, в результате которых погибли двое защитников правопорядка. Однако личности самых старших офицеров так и не были установлены. Один из них, известный под псевдонимом «Корде», предоставил крайне секретную информацию, чтобы помочь организовать переворот. Этот псевдоним был в списке. Рядом с ним граф вписал имя Поля Гранже.

– Вот это история! Ты веришь, что генерал был среди заговорщиков?

– «Кагуляры»… Гранже упоминал о них в нашем разговоре, в парке. И он не скрывает своего благодушного отношения к Муссолини и фюреру.

– Однако у Монталабера нет четких доказательств его причастности.

– Как насчет этого?

Форестье протянул коллеге письмо, которое только что нашел в конверте из плотной кремовой бумаги.

Друзья мои,

Мы не позволим коммунистам захватить власть. Мы сорвем повстанческое движение. Мы избавимся от предателей нашей страны раз и навсегда. Все будет готово к 15-му числу. Самое позднее – к 16-му.

Да здравствует Франция!

Корде

– Пятнадцатое и шестнадцатое ноября тридцать седьмого года, – пояснил Форестье. – Даты государственного переворота против правительства, который был призван предотвратить этот предполагаемый коммунистический мятеж.

– Ты уверен, что это почерк генерала?

– Графическая экспертиза с легкостью ответит на этот вопрос. Но если Монталабер так бережно хранил этот клочок бумаги, значит, он был в этом уверен.

Полицейские молча оглядели разложенные на столе папки, пытаясь мысленно упорядочить то, что только что узнали.

– Ты думаешь о том же, что и я? – спросил Форестье.

– Скорее всего… Мы с самого начала пошли по ложному пути: никто из гостей не собирался шантажировать графа.

– Всё наоборот. Судя по содержанию этих папок, это Монталабер мог припереть к стенке каждого из них.

– Особенно генерала и доктора, на мой взгляд. Они потеряли бы всё, это очевидно. Мадам Лафарг, несомненно, выскользнула бы из капкана – она находчивая девица. Что касается Моро, то все знают, что он всего лишь жалкий клоун.

Форестье недоуменно поднял брови.

– Но к чему такой шантаж?

– Всё из-за денег, конечно же! Монталабер был на грани банкротства. Ради чего еще?

– Это бессмысленно. Моро в долгах. У мадам Лафарг нет своих денег, все принадлежит ее мужу. Генерал, конечно, не промах, но граф мог бы найти и более состоятельную мишень.

– С другой стороны, Вотрен, должно быть, скопил целое состояние!

– Один из четверых. Нет, это неправильно… Если Монталабер пригласил их сюда, значит, надеялся что-то от них получить. Что может быть ценнее денег?

Кожоль вздохнул.

– Не знаю.

– Информация, – серьезно заявил Форестье.

– Информация?

– Только подумай, Рене. Моро раскапывает для своих статей самые сокровенные секреты, а секреты – это деньги. Он мог скармливать тайны графу, чтобы заработать денег. Феликс Лафарг владеет процветающей аэронавтической компанией, а Монталабер неудачно вложил средства в конкурирующую фирму – как же она называется?.. Ах да! «Пегас». Граф мог заставить Катрин передать ему патенты или конфиденциальную информацию о компании ее мужа.

– Промышленный шпионаж?

– В каком-то смысле…

– А Вотрен?

– Помимо того, что граф мог вытрясти из доктора кругленькую сумму, он мог узнать, кто из его важных клиентов имел склонность к наркотикам. И почему бы не шантажировать их одного за другим, пока не расплатится со всеми долгами?

– А генерал?

– На него собраны самые серьезные улики. Известно ли тебе, что Гранже был на короткой ноге с новым правительством Даладье?

– Он-то, «кагуляр»?

– Наш генерал, возможно, ведет двойную игру. Анри сказал мне, что в стратегических вопросах к Гранже прислушивается сам Матиньон. Представь, сколько конфиденциальной информации попадает ему в руки… Сколько сведений, которые позволили бы графу сделать выгодные инвестиции, узнай он о решениях правительства раньше других!

– Злоупотребление служебной информацией…

– Именно так. – Форестье стукнул кулаком по ладони другой руки. – Мы искали мотив, и он нашелся. У каждого из гостей была причина заставить графа замолчать. На кону были их репутация и будущее.

Глава 20
Груз подозрений

В гостиной повисла тяжелая тишина. Рассказ Рене Кожоля о папках, хранящихся в сейфе, заметно взволновал гостей. Полицейский решил выложить карты на стол, чтобы усилить беспокойство, и без того охватившее собравшихся. Они жадно ловили каждое его слово.

– По соображениям конфиденциальности мы не станем раскрывать информацию, которую месье де Монталабер собрал о вас. Тем не менее я должен сообщить, что некоторые из раскрытых им проступков караются законом. Помимо расследования смерти графа, мне необходимо как можно скорее допросить вас, чтобы прояснить ряд сложных моментов.

Ответить решилась только мадам Лафарг:

– Лично мне все равно. Комиссар уже знает все мои маленькие секреты, однако не похоже, чтобы на меня собирались надеть наручники.

– Как выяснилось, в сейфе графа была и другая информация о вас, мадам. Но, как я уже сказал, в данный момент мы не собираемся заниматься этим вопросом.

Внезапно встревожившись, девушка отвернулась, не рискнув продолжать разговор.

– В данный момент эти документы будут рассматриваться только с целью выяснить, какую роль они могли сыграть в убийстве графа, – отрывисто продолжил Кожоль. – Вот и всё.

Моро, который все так же курил одну сигарету за другой, нервно усмехнулся.

– Конечно… Граф собирает секретные сведения о четверых знакомых, и именно они оказываются в его доме в тот день, когда его убивают. На простое совпадение мало похоже…

– Вы прекрасно подытожили мои мысли, месье Моро. Поэтому я вынужден задать следующий вопрос: кто из вас знал, что граф собирал о нем сведения?

Гости переглянулись, но никто не ответил. Было слышно только, как журналист выдыхает сигаретный дым.

– Молчание можно истолковать как угодно, – продолжал Кожоль, – в этом его неудобство. Некоторым может прийти в голову, что эти господа из высшего общества скрывают нечто очень важное, не так ли?

Генерал отозвался первым:

– Я приехал сюда только потому, что понятия не имел о коварстве графа. Уверяю вас, если б я знал, что у него хватит наглости…

– Я тоже ничего об этом не знал, – перебил его доктор Вотрен столь же решительным тоном. – Он никогда ни на что такое не намекал. Не могу поверить, что он осмелился заманить нас в ловушку. Граф умер – да упокоится его душа с миром, – но повел он себя недостойно.

– А вы что скажете? – спросил Кожоль, обращаясь к двум самым молодым гостям.

– Idem [8]8
  То же (лат.).


[Закрыть], – лаконично отозвался Моро.

Мадам Лафарг нахмурилась:

– Я, конечно, этого не знала, но, судя по тому, как все разворачивается, предпочту не произносить ни слова, не посоветовавшись с моим адвокатом. Одно могу сказать точно: завтра утром я собираю чемоданы.

Несмотря на то что внутри он кипел, внешне Кожоль старался не терять самообладания.

– Что ж, я не имею права удерживать вас в этом доме. В ходе расследования мне пока не удалось понять, какой хитростью воспользовался убийца, но тот факт, что вы возвращаетесь в Париж, никак не повлияет на мои изыскания. Уже поздно, и я не намерен допрашивать вас сегодня вечером. Однако прошу найти время для разговора со мной завтра утром, после чего вы сможете покинуть дом.

* * *

Кожоль встретился с Форестье в его комнате, чтобы выпить напоследок и обсудить реакцию гостей на последние новости. Спасаясь от холода и сырости, полицейские разожгли огонь во внушительном камине, который так любил отец графа.

– Они все лгут, это очевидно, – сказал Кожоль.

Комиссар, помешивая поленья кочергой, вздохнул.

– Я не был бы так уверен.

– Почему?

– Монталабер отличался необычным характером. Несмотря на упадок сил, граф оставался грозным противником. Шантаж, который он намеревался пустить в ход, был нужен ему не только в утилитарном смысле.

– Как это?

– Полагаю, что перспектива держать гостей на мушке доставляла ему садистское удовольствие, и он наверняка во всех подробностях воображал, как именно сообщит им о том, что ему известно. Если б он рассказал им раньше, эффект был бы смазан. Впрочем, он не мог быть уверен, что все четверо согласятся приехать.

– И как он собирался это сделать? Позвать одного за другим к себе в кабинет и сообщить: «Вы у меня в кулаке»? Или собрать их вместе в гостиной, чтобы унизить одновременно, перечислив их грехи, сидя у камина?

– Не забывай, что в гостиной был и я. Он никогда не сказал бы ничего в моем присутствии… Как бы то ни было, один из гостей узнал о его изысканиях до того, как отправиться в «Три вяза».

– Почему ты так решил?

– Убийство было тщательно спланировано. У убийцы был с собой наган – много ли у тебя знакомых, которые отправятся в гости с такой игрушкой? Не говоря уже о том, что убийца, должно быть, долго размышлял над этой загадкой запертой комнаты.

– Если убийство связано с шантажом, Анри можно исключить из списка подозреваемых.

– О, я бы так не спешил… Интуиция уже не раз подводила меня здесь. С этого момента я предпочитаю делать все крайне осторожно.

Кожоль кивнул, почесывая подбородок.

– В любом случае, похоже, никто не готов раскалываться. Они знают, что у нас нет против них ничего серьезного. Нам остается только одно – ждать, пока убийца оступится. Как ты думаешь, он попытается вернуть свой револьвер?

– Зачем ему совершать такую глупость? Возможно, он ожидает, что ты примешься обыскивать багаж всякого, кто решит уехать. Попытка изменить что-то на месте преступления, найти или спрятать оружие более эффективно… это ошибки новичка. Нет, он слишком умен для этого.

– У нас осталось мало времени, и меня это беспокоит. Когда все разъедутся по домам, мы потеряем преимущество. Надо использовать каждую минуту, шевелить извилинами… – Кожоль постучал себя пальцем по голове, иллюстрируя свои слова.

– Я с тобой совершенно согласен, Рене. Возможно, у нас осталось всего несколько часов, чтобы раскрыть это загадочное дело.

* * *

На следующее утро гости встали с рассветом. Они торопились уехать и ждали лишь последнего допроса, который пожелал провести инспектор.

Кожоль нашел Форестье ранним утром в парке. Комиссар вдыхал свежий утренний воздух, курил сигарету и загадочно улыбался.

– Ну как, выспался? – спросил Кожоль, пожимая ему руку.

– О, в самый раз. А ты?

– В моей спальне полно чучел животных. Они снились мне в кошмарах.

– Ночь была ко мне благосклонна, Рене: я обнаружил орудие убийства.

– Что? Ты что, шутишь?

– Вовсе нет.

– Где оно было?

– У нас под носом. Ну, почти. Я ошибся: убийце удалось его переложить.

Форестье принялся рассказывать, где и как он обнаружил наган. Слушая его, Кожоль с каждой минутой мрачнел.

– Невероятно… Почему ты меня не разбудил?

– Что бы это изменило? Ваш графитовый порошок не сотворит чуда: оружие тщательно вычищено. Да и мне нужно было подумать… И я уверен, что поступил правильно. Рене, я знаю, кто убил графа.

– Что?!

– Да, знаю.

Кожоль в недоумении покачал головой.

– И ты говоришь мне все это с олимпийским спокойствием?.. Кто преступник?

– Терпение… У меня к тебе будет еще одна просьба. Мне еще нужно несколько часов, чтобы собрать последние кусочки мозаики, так что делай что пожелаешь, но задержи гостей в доме до второй половины дня.

* * *

Форестье потерял всякий интерес к допросам, которые проводил его бывший коллега: они были не более чем предлогом, чтобы задержать гостей.

«Как я мог быть так слеп? – думал он. – Как же я не заметил очевидного?»

Форестье долго гулял по парку и продвигался к опушке леса среди вереска и фиалок, которым природа подарила второе цветение. Комиссар не обращал внимания на окружающий пейзаж – он лишь знал, что прогулка пойдет ему на пользу.

Все части головоломки были перед ним, но он никак не мог собрать их в приемлемую конструкцию. Он знал, как убийца сумел выбраться из комнаты, но что-то мешало последовательности событий. У преступника было всего несколько секунд, чтобы сделать свое дело и присоединиться к группе, собравшейся у двери. Несколько секунд… это слишком мало, если все действительно прошло так, как он рассчитал.

В лесу раздавались выстрелы, но из-за эха трудно было определить, откуда они доносятся. Охотники палили без устали… Форестье вдруг остановился, пытаясь понять, что именно прервало его прогулку, – эта мысль только сейчас пришла ему в голову. «Эхо…» – подумал он. Что, если это и есть тот самый ключ к истине?

Комиссар быстро повернул назад, бросился в дом и отправился на поиски дворецкого.

– А, Анри! Мне бы очень пригодилась ваша помощь.

– Моя помощь, месье?

– Да. Поверьте, это займет всего несколько минут.

Форестье провел дворецкого в гостиную и предложил ему присесть на диван.

– Посидите, пожалуйста, здесь. Я хотел бы, чтобы вы прислушались и сообщили мне, если услышите какой-нибудь особый шум. Вы меня понимаете?

Седой дворецкий ошеломленно посмотрел на комиссара.

– Вполне понимаю, месье.

Комиссар вышел из гостиной. Анри сосредоточенно ждал, как ему было велено.

– Ну как? – спросил Форестье, чуть позже вернувшись в комнату.

– Я не слышал ничего особенного, месье.

– Вы абсолютно уверены, Анри? Это очень важно.

– Абсолютно уверен.

– Я знал. Я так и знал! Анри, я только что понял, как убийца это сделал. И я полагаю, что мне снова понадобится ваша помощь…

Глава 21
Уголок занавеса

Часы в гостиной сыграли короткую мелодию. Пробило три. Рене Кожоль медленно обвел взглядом подозреваемых – мадам Лафарг, месье Гранже, Вотрен и Моро собрались перед камином. Рядом с парижским инспектором, скрестив руки и напряженно глядя перед собой, стоял лейтенант Эжен Гийомен.

– Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы отложили отъезд. Понимаю, как это неприятно, но ситуация сложилась достаточно серьезная, и мы ценим ваше содействие.

– Надеюсь, ожидание того стоило! – воскликнул доктор Вотрен.

– Полагаю, вы не будете разочарованы.

– Но где же комиссар и Анри? – спросила мадам Лафарг. – Если все так серьезно, им тоже следует быть здесь.

– О, они к нам скоро присоединятся. Мой бывший коллега заканчивает подготовку, наносит последние штрихи…

– О какой «подготовке» вы говорите?

– Вы скоро обо всем узнаете, мадам.

Гости ждали. Они обменялись несколькими ничего не значащими фразами, но в воздухе витала какая-то нервозность.

Прошло десять минут, и в гостиную наконец вошел комиссар в сопровождении дворецкого. На губах Форестье играла сдержанная, довольная улыбка.

– Спасибо, что дождались нас. Я затеял одно дело, но на подготовку ушло чуть больше времени, чем я ожидал…

Все настороженно переглянулись. Никто не понимал, о чем речь.

Комиссар уверенно вышел на середину комнаты.

– Мадам, месье, – сказал он, слегка склонив голову, – позавчера вечером в этом доме было совершено преступление. Преступление столь же захватывающее, сколь и загадочное. Ив де Монталабер был убит выстрелом в голову, а его смерть обставлена как самоубийство. Более того, комната, в которой он находился, была заперта, и казалось совершенно невозможным, что убийца мог скрыться с места преступления.

В гостиной раздалось несколько вздохов.

– Но мы все это уже знаем, – вмешался Моро. – Удалось ли вам выяснить что-нибудь интересное? Вы же не собираетесь распутывать преступление на глазах у подозреваемых, подробно описывая уловки убийцы, как это делает один бельгийский детектив в знаменитом романе? [9]9
  Речь идет об Эркюле Пуаро, знаменитом персонаже романов А. Кристи.


[Закрыть]

Форестье помрачнел.

– Это больше не игра, Адриан. Мы не герои романа… Любой в этой комнате может вскоре отправиться в гости к «вдове».

От этого слова, которым, как все знали, иносказательно называли гильотину, собравшиеся вздрогнули. Помолчав, Форестье продолжил:

– Совершая преступление, убийца допустил три грубые ошибки: он выстрелил с правой стороны, в то время как граф был левшой; он не оставил на полу стреляной гильзы; и, наконец, он бросил возле трупа оружие, которым не пользовались целую вечность.

– Может, он не специалист по огнестрельному оружию, – предположил генерал.

– Видите ли, я в этом очень сомневаюсь, – возразил комиссар. – Вряд ли тот, кто собирается совершить убийство, возьмет в руки оружие впервые в жизни. Стрелять из револьвера не так просто, как может показаться, и вам, генерал, это прекрасно известно. Короче говоря, ошибки настолько грубые, что я даже подумал, не совершил ли их убийца нарочно, смеха ради, так сказать.

– Вы говорите загадками!

– Потерпите, генерал. Начнем с простого факта: никто из вас не знал, что в эти выходные я тоже буду в «Трех вязах».

Решительно выставив подбородок, Форестье ждал реакции, но никто ему не возразил.

– Когда убийца увидел меня, то сразу понял, что его план сорвался, но все равно решил действовать. Поскольку браунинг графа никого надолго не обманул бы, убийца даже не потрудился выстрелить в голову жертвы с левой стороны. Теперь мы знаем, что убийца выбрал револьвер системы Нагана «М1895» – весьма необычное и не слишком удобное в обращении оружие. Почему именно оно? Этот вопрос все не шел у меня из головы. Как и другие. Почему граф включил граммофон? Почему он сразу не вернулся в гостиную после телефонного звонка? О чем он беседовал по телефону? Где убийца спрятал оружие, если вас всех обыскали? Как убийца выбрался из кабинета?

Мадам Лафарг нетерпеливо заерзала на диване.

– Как много вопросов… Почему бы не дать нам на них ответы – прямо сейчас?

Форестье скрестил руки за спиной и сделал несколько шагов по комнате.

– Прежде всего я хотел бы сказать несколько слов о графе. Как вам известно, господин де Монталабер был энергичным и предприимчивым человеком: он многим рисковал, чтобы сколотить свое немалое состояние. Все также знают, что граф был эстетом: любил музыку, старинные книги, экзотические искусства… Ив де Монталабер был властным человеком, не выносил, когда его приказы оспаривали, и не отличался особой щедростью к окружающим. К примеру, присутствующему здесь дворецкому Анри он ни разу не поднял жалованье, а свою дочь Луизу вскоре после смерти ее матери отправил жить к тетке в Париж и посылал жалкие гроши на ее содержание. Последние несколько лет выдались для Монталабера особенно тяжелыми – долги росли как снежный ком. Это подводит нас к сути дела: графу нужно было во что бы то ни стало привести дела в порядок, прежде чем его повороты в судьбе станут достоянием общественности и встревожат кредиторов.

Форестье повернулся к Кожолю, который сообщил:

– Как вы знаете, папки, обнаруженные нами в сейфе, свидетельствуют о том, что Монталабер расследовал подробности жизни каждого из вас. Очевидно, что граф намеревался извлечь выгоду из имеющейся у него информации, прибегнув к шантажу.

– Восстановить события с этой стороны не так уж сложно, – добавил Форестье. – Полагаю, графу нужны были не деньги, а конфиденциальная информация, к которой вы имели доступ. Господин Моро – больше чем журналист: он грозный следователь. Месье Гранже – свой в коридорах власти. Выдающиеся пациенты месье Вотрена – бесценный клад. Что касается мадам Лафарг, то ее муж – один из самых влиятельных промышленников страны… Но один из вас узнал о расследованиях графа и решил его убить.

Форестье шутливо потер руки.

– Что касается моего присутствия здесь… Неужели граф думал, что я смогу его защитить? Или помешаю кому-то из вас устроить сцену? Или хотел, чтобы вы поверили, будто он купил меня и я поддерживаю его игру? Может быть, и то, и другое, и третье…

Не в силах стоять без дела, Анри принялся разносить напитки. Никто из гостей не отказался от предложенного бокала, но и не притронулся к нему, прислушиваясь к объяснениям комиссара.

– Спасибо, Анри… Не забудьте, что вы мне скоро понадобитесь.

– Будьте уверены, месье, я не забыл.

– Перейдем непосредственно к убийству. В литературе тайны запертых комнат встречаются часто, а вот в реальной жизни – значительно реже, поскольку совершение такого рода преступлений сопряжено с определенными трудностями. Как можно выйти из запертой комнаты, если нет черного хода? Есть всего два выхода – дверь и окно. Дверь кабинета была заперта изнутри. И окна тоже – шпингалеты открыть снаружи невозможно. Инспектор Кожоль выдвинул очень интересную гипотезу: для совершения этого преступления были нужны как минимум два человека.

– Это означает, что виновна половина подозреваемых, – мгновенно откликнулся генерал.

– Если верить различным свидетельствам, то кажется несомненным, что мадам Лафарг и доктор Вотрен первыми появились у дверей кабинета, незадолго до Анри. Их можно заподозрить в сговоре.

– Ну вот, опять! – сердито воскликнул Вотрен. – И все потому, что я имел несчастье остаться в гостиной после виста…

– Успокойтесь, доктор, я просто пересказываю ход своих мыслей. Версию о сообщниках я отбросил в пользу гораздо более интересной: что, если все гости виновны?

– Час от часу не легче… Что ж, друзья мои, приготовьтесь: мы все отправляемся на эшафот!

Не отвлекаясь, Форестье продолжил свои рассуждения:

– А почему бы вам не объединить усилия, чтобы убить шантажиста? Вы были уверены, что сможете избежать наказания, если каждый внесет свою лепту. К тому же ни один из вас не чувствовал себя одиноким: не имело значения, где в доме находились Анри, повариха или я, потому что по крайней мере у одного из вас была возможность выполнить задуманное. Быть может, дверь кабинета никогда не запиралась – ведь я даже не повернул ручку, чтобы проверить. Один из вас убивает графа, выходит, и вы все делаете вид, что ключ повернули изнутри. Когда месье Моро открывал вам дверь, возможно, он просто притворился, что отпирает ее…

Журналист ответил спокойно, не теряя самообладания:

– Уверяю вас, Луи, открывая дверь, я в самом деле повернул ключ.

– Это полный абсурд! – запротестовал генерал. – Мы все были во власти Монталабера. Если б мы объединились против него, то стали бы зависеть друг от друга!

Форестье медленно кивнул.

– Я верю вам, Адриан, и я тоже пришел к такому выводу, генерал. Никто не мог знать, чьи тайны расследовал граф, и такое сложное убийство нельзя было спланировать на ходу, в последнюю минуту. Поэтому я вернулся к версии об убийце-одиночке.

– Возвращаемся к тому, с чего начали… – вздохнула мадам Лафарг. – Мы сделали круг, комиссар. Так когда же вы дадите нам ключ к разгадке?

– Уже скоро, мадам. Рене…

Он кивнул старому другу. Инспектор Кожоль принес бумажный пакет и достал из него внушительный револьвер с коричневой рукояткой, который и продемонстрировал всем желающим.

– Вот орудие убийства!