Текст книги "Рождественская шутка"

Автор книги: Вадим Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Стюард бросился выполнять приказание, стремительно зеленея. Гравипульперы – оружие ближнего боя, созданное специально для боевых действий на космических кораблях и станциях, где промах из лучевого или реактивного оружия мог стоить жизни и своим и чужим, на дистанции 3 – 4 метра они создавали гравитационную волну малого объема, но чудовищной мощности, расплющивающую все, включая бронированные штурмовые скафандры.

Капитан же с места не сдвинулся:

– Мистер Джинджерс, такие действия могут привести к катастрофическим последствиям.

Джинджерс не был настроен препираться:

– Тогда убирайтесь вон. Спаскапсула в вашем полном распоряжении. Я в состоянии управлять этой калошей сам.

– Я не пытаюсь устраниться от ответственности, сэр. Я бы не хотел, чтобы мы наделали глупости в критический момент.

– Как владелец этого корабля, я вам официально заявляю, что вы больше не капитан и никакой ответственности за происходящее на борту не несете. Убирайтесь вон, – Джинджерс говорил с деланным спокойствием, не отрываясь от предстартовых тестов, но боль от разрыва с человеком, верой и правдой отслужившим ему почти четверть века, он не мог скрыть ни от себя, ни от капитана.

А капитан, увидев, что не контролирует больше ситуацию, отчаянно попытался пойти на попятный:

– Сэр, позвольте мне управлять катером в качестве простого пилота.

– Нет.

– Сэр, в отличие от вас и от Ника, – он кивнул на ворвавшегося в рубку уже зелено-серого стюарда с тремя пульперами в руках, – я имею некоторый опыт боевых действий в космосе. Позвольте мне, хотя бы, остаться на борту.

– Хорошо. Считайте себя арестованным до момента стыковки. Затем, получите у Ника пульпер и, я надеюсь, разберетесь против кого его использовать.

Потемневший от обиды экс-капитан удалился. А Якоб наконец-то смог полностью сосредоточиться на управлении уже разгонявшимся катером и, с запоздавшим раскаянием, понял, что у него получается далеко не так хорошо, как он ожидал.

* * *

– Слава богу, они все поняли правильно, – Тимми и Лотта, с облегчением, наблюдали, как к «Луженой глотке» приближается корабль, который девушка опознала, как личный катер отца.

Тимми поморщился, когда катер, с грубым лязгом, пристыковался к его кораблю:

– Твоему отцу не следовало экономить на пилоте. Этот неуч наверняка разбил что-нибудь и у себя и у нас.

Внезапно, крышка люка стыковочного шлюза (пассажирский шлюз, для экономии внутреннего объема, выходил прямо в рубку) превратилась во что-то вроде огромного куска жеванного картона и с грохотом вывалилась внутрь. Влетевший за ней следом мужчина, лет сорока пяти в помятом дорогом костюме и с гравипульпером в руке, заорал:

– Лечь на пол! Руки за голову!

Вошедший следом человек в скафандре (только экс-капитан догадался, что для возможного боя на космическом корабле, эта штука может оказаться незаменимой) легким подзатыльником, усиленным сервоприводом до увесистой плюхи, помог ему выполнить приказание. Лотта с криком «Папочка!» рванулась из пилотского кресла к отцу и болезненно приложилась об палубу, забыв об искалеченных ногах. Довершил эту отнюдь не немую сцену вошедший последним, заметно дрожащий, зеленый (в буквальном смысле) юнец, он перегнулся пополам и, обильно блеванув на палубу перед собой, лишился чувств.

– Ох, и кретины же мы, – Тимми не мог сдержать разбирающий его истерический смех, – и вы, мистер Джинджерс, – он безошибочно угадал командующего всем этим бардаком, – самый большой.

– Что ты с ней сделал.

До отца Лотты, явно, еще не дошло, и Тимми разозлился по настоящему:

– Я подобрал ее капсулу, я увел ее из под носа у плохих ребят, я уничтожил восемьдесят чертовых тонн коммерческого груза, я раздолбал на хрен свой единственный корабль и получил по голове от твоей ручной гориллы, – он ткнул пальцем в человека в скафандре и встал, – Опустите пульперы, придурки, а то я и их включу в судебный иск.

Посмотрев на дочь, и увидев ее немое подтверждение всему сказанному, Джинджерс опустил оружие и неуверенно пробормотал:

– Но вы же не выходили на связь, и копы ничего не предпринимали.

– О, уже предпринимают, сэр, – заговорил внешний динамик скафандра, – они считают, что пираты захватили в заложники нас всех. Себонси проснулся и отдал приказ о штурме.

* * *

Карьера майора полиции Оскара Себонси была довольно быстрой не благодаря впечатляющим достижениям, а из-за отсутствия впечатляющих провалов. Двенадцать лет назад восемнадцатилетний Оскар поступил в Высшую школу полиции на Караархе, второй обитаемой планете системы, а год назад получил большие майорские кресты на погоны. Несколько дней назад, стоя перед зеркалом, он представлял себе как, лет через пять-шесть, на его плечах будет смотреться мундир с тремя крестами полковника. Сегодня ему не нужно было зеркало, образ Оскара Себонси, пугающе четкий, стоял перед его глазами. В полосатой арестантской одежде.

Преступная бездеятельность, преступная халатность, преступная…, преступное…, преступный… Даже если он сейчас застрелится, его, наверное, обвинят в преступном оставлении боевого поста.

В глубине души майор был даже благодарен этому чертову полудурку Джинджерсу. Пока он, Себонси, был в ступоре, отец пострадавшей произвел, хоть какие-то, действия, за которые, кстати, майор не нес ни малейшей ответственности. Зато теперь, судя по тому, что после стыковки уже оба корабля перестали выходить на связь, он нес ответственность уже за возросшее число заложников.

Стоп! Заложники! Спасительное озарение показалось ему дуновением морского бриза в затхлой безнадежности неопрятной кабины внутрисистемного полицейского скутера. Гражданские жертвы во время полицейской операции, некомпетентное руководство, несоответствие занимаемой должности. Ладно, ему не бывать полковником, может статься, даже майором ему не быть. Но это лишь служебное расследование с последующим понижением в должности и, возможно, в звании, а не тюрьма. Это солидная пенсия через каких-то восемь лет, это финансовая стабильность и высокий социальный статус офицера полиции (куда более высокий, чем у заключенного). Ему никогда не доводилось единолично принимать решения, связанные с жизнью людей, но это он принял мгновенно, как только оно пришло. В эфир понесся кодированный сигнал к штурму:

– Капитан Клири, босс операции приглашает вас на совещание.

Все гражданские поняли, что начинается штурм, в котором их участие не предусмотрено, а полицейские, по ключевому слову «босс», узнали, что в ходе операции им разрешается открывать огонь по двигательным отсекам и предполагаемым орудийным установкам, что менее дипломатично можно было интерпретировать как: «стреляйте, куда хотите». Если бы в условленной фразе майор использовал слово «шеф», это означало бы отказ от дистанционного огня во время штурма, что увеличило бы возможные жертвы среди полицейских и, как следствие, шансы Себонси вместе с должностью потерять и звание.

* * *

О-о-х, полудурки, полиция, как всегда, вовремя, – Джинджерс легко подхватил дочь на руки и первым вошел в шлюз, бросив не оборачиваясь, – заберите Ника.

Тимми остался на месте; во-первых – его не приглашали, во-вторых ему не хотелось помогать тащить заблеванного юнца, а в третьих – когда Джинджерс даст по радио отбой операции и вся эта дьявольская свистопляска закончится, не будет для капитана Ойстерхаузера более подходящего места для отдыха, чем его бедный изувеченный кораблик. К тому же, ему не хотелось сейчас мозолить глаза людям, столь занятым друг другом, как Якоб и Лотта Джинджерс. Он устроился в кресле и начал прикидывать сколько времени займет у неумехи– пилота отстыковка (чем же еще хорош этот болван, кроме умения демонстрировать силу в боевом скафандре, если такой богач держит его своим пилотом), потом вспомнил, что пришельцы открыли его шлюз с помощью пульпера и корабли теперь можно расстыковать только в герметичном орбитальном доке или на поверхности планеты с атмосферой пригодной для дыхания.

Внезапный рев основного защитного контура подбросил его в кресле. «Предкритическое напряжение защитного контура», – скорбно возвестил бортовой компьютер.

Тут уж не до приличий, против полицейских лазеров защита «Луженой глотки» продержится, дай Бог, минуты три, отчаянно сквернословя, Тимми бросился к шлюзу.

* * *

Мистер Джинджерс, прекратите, передатчик не работает.

Окрик капитана застал Якоба судорожно молотящим по нежным сенсорам передающего устройства. Он опомнился и постарался взять себя в руки. Ему хватило самокритичности пробормотать:

– Вероятно, мы повредили его при стыковке. Когда нас начнут штурмовать всем нужно принять максимально нейтральные позы, чтобы не попасть под «дружеский огонь». Капитан, они могут подумать, что человек в боевом скафандре представляет угрозу, вам лучше его снять. И спрячь, ради Бога, оружие, Ник, – поручил он приходящему в себя юноше.

В замкнутом пространстве двух рубок, соединенных незадраенным шлюзом, сигнал тревоги с корабля торговца прозвучал пугающе громко, а когда влетевший через шлюз капитан «Луженой глотки» заорал: «Они стреляют на поражение», стюард выронил пульперы из дрожащих рук и чуть снова не потерял сознание.

– Задраить шлюз с нашей стороны.

Капитан в наполовину снятом скафандре неуклюже двинулся выполнять приказ Джинджерса. Все еще не привыкшая к своей травме Лотта бросилась ему на помощь, но лишь вскрикнула, болезненно приложившись о палубу. Джинджерс попытался всех успокоить:

– По нашему катеру они целиться не будут, он не вооружен.

– Целиться – нет, но они могут промахнуться, мистер Джинджерс, – парировал Тимми.

Якоб мгновенно оценил справедливость слов Тимми:

– Всем занять спаскапсулы ! – и двинулся к лежащей на полу и потирающей ушибленный локоть дочери. Однако, Тимми хлопнул по сенсору отключения искусственной гравитации и Лотта, под удивленным взглядом отца, ловко понеслась по коридору, не забывая показывать путь Тимми и подгонять растерянного и перепуганного Ника.

Что произошло потом, Тимоти Ойстерхаузер узнал уже в суде.

* * *

Сержанты Андронаки и Фомичев не были из вечно болтающихся в космосе бездельников-летунов. Свое жалование они честно отрабатывали, патрулируя улицы. Как и положено настоящим полицейским, они подбирали трупы бомжей и передозировавшихся наркоманов, арестовывали незарегистрированных проституток да собирали дань с мелких торговцев (это они считали занятием весьма правильным, поскольку те, с кого они собирали дань, не платили налоги, которые так и так пошли бы им на жалование). В этой операции они входили в «группу усиления», то есть были чем-то вроде бутафорской ионической колонны в театральной постановке по античному произведению. В соответствии с диспозицией, их катер находился на периферии полицейского построения, выше срединной линии правого борта корабля пиратов. Но когда майор отдал кодированный приказ о штурме, приятели с ужасом увидели, что нос пиратского корабля начал медленно разворачиваться в их сторону.

– Спиро, этот придурошный богатей подправил им курс и мы теперь на острие удара.

– Балбес, ты что, не видишь, они собираются прорываться через фланг строя, стреляй, если не хочешь получить Почетный Крест посмертно.

На «балбеса» Коля Фомичев не обиделся, он не только был моложе Спиро, но и сержантское звание получил почти на год позже. Авторитет товарища помешал ему додумать мысль, что перед прорывом пират должен бы был маневрировать куда энергичнее. К тому же, пиратский корабль должен быть утыкан поворотными орудийными башнями, как трухлявый пень – поганками. Додумать эту перспективную мысль тоже помешало отсутствие времени и истерические вопли Спиро:

– Коля, давай, твою мать, Коля, мать твою, ну что же ты, он же в прицеле.

– Еще никто не стреляет.

– Ты что, тупой! Себонси шмальнул самый первый, небось он свои яйца сбережет, а нашим – каюк.

– Так майор уже на расстоянии точечного удара (катер под управлением Спиро и впрямь двигался медленнее большинства катеров, в том числе и командирского), а я отсюда могу только широким лучом, если попаду – всем вилы, а там заложники.

– А тут твоя жопа, дебил, и если ОНИ попадут, то она, запросто, может оказаться между ушей.

Спиро давил криком, Николай тоже заводился, и когда на радаре от пирата отделились пять объектов и Спиро истошно заорал: «Ракеты!», сержант Фомичев не выдержал и метко припечатал пирата, не жалея энергии.

* * *

Он ждал этого момента, он специально положил чек на видном месте, в гостиничном номере, на столе, за которым он сидел, потягивая ледяную колу, в ожидании Якоба Джинджерса с заключительного заседания суда. В победе многочисленной банды адвокатов отца Лотты над полицейским департаментом Караарха он не сомневался, но его интересовало, что из добытых трофеев мистер Джинджерс отдаст ему. О, мистер Джинджерс не был скуп. Оставшись после уничтожения «Луженой глотки» чуть ли не нагишом, он сейчас был прекрасно устроен в президентском люксе престижной столичной гостиницы, сумму, которую отвесил ему Якоб на неделю «пока я разберусь с этими негодяями в суде», он обычно тратил на себя не меньше, чем полгода. Они с Лоттой прекрасно проводили время, колеся по городу и выбираясь на природу. Девушка относилась к нему, как к героическому старшему брату, а это накладывало определенные обязательства. Утром, когда они встречались, ему было бы неловко выглядеть помятым после ночных попоек и любовных приключений, поэтому последнее и предпоследнее пришлось исключить ( ну, по крайней мере, почти). К третьему дню он почувствовал себя настолько бодрым, здоровым и отдохнувшим, что мог лишь пожалеть, что у него так поздно появилась младшая сестренка, которая помогала бы ему проводить отпуск. Впрочем, теперь его отпуска еще долго будут редкими и короткими; меткий выстрел какого-то нервного полицейского не только обратил в хлам корабли Джинджерса и Ойстерхаузера, едва спаскапсулы вынесли их в космос, но и уничтожил бизнес последнего и Тимми, со странной смесью грусти и воодушевления, ожидал начала великих трудов… и мистера Джинджерса, где он, черт возьми, ходит. Якоб словно ждал этих его мыслей и не замедлил постучать в дверь номера.

Он не распространялся слишком долго, но услышанное Тимми понравилось. Все судебные выплаты (а Джинджерс здорово выпотрошил полицейский департамент) передавались мистеру Ойстерхаузеру. Отец Лотты отмахнулся от солидной суммы, как от медной монетки: «Что возьмешь у этих нищих говнюков». Однако, в чужих руках прожженный бизнесмен воспринимал деньги иначе. Хотя в чеке, уложенном Тимми чуть ли не в геометрическом центре стола, стояла сумма лишь незначительно большая, чем та, о которой Якоб только что высказался столь небрежно, реакция его была совершенно другой: – Сынок, откуда такая чертова уймища денег. Извини, но я вряд ли дал бы и половину за то корыто, которое разнесли эти болваны.

Он ждал этого вопроса и про себя даже репетировал небрежную интонацию ответа:

– Особый вид страховки. Рождественская шутка моего приятеля, у которого тоже водятся денежки.

P . S .

А менеджера департамента развития страховой компании "Бинотти и Штейнфельд", который придумал замечательную (как всем тогда показалось) рождественскую шутку, бонусное страхование имущества от уничтожения федеральными силовыми структурами, перевели в департамент учета, подальше от сфер деятельности, где он смог бы еще раз применить свою неординарную фантазию.