Текст книги "Извлекатели. Группа "Сибирь" (СИ)"

Автор книги: Вадим Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Обмундирование разномастное. Как известно, у колчаковских войск не было единой формы, что только не использовалось, вплоть до униформ иностранных армий, поэтому патрульные одевались согласно пристрастиями, используя отличительные символы разных корпусов, дивизий и бригад, от студенческой Омской до пепеляевской. Внушительного вида плётки действительно имелись у всех, но я не сомневался, что у этих ребят и револьверы найдутся.

Вопреки предупреждению проводницы, гражданского люда на перронах много. Причём толпились здесь не только встречающие и отправляющиеся в дальний путь, но и праздная публика из числа простых горожан. В основном это были ухоженные молодые женщины, в том числе и в красивых длинных платьях. Дамочки дефилировали медленно, со вкусом и с явным удовольствием от участия в ритуальном действии. Никакой опасности или даже лёгкой тревоги в происходящем не ощущалось. Черт его знает, может, начальник поезда, нагоняющий страху на пассажиров, симпатизирует анархистам или пролетариату?

Иностранцы – пара англичан и шведская семья, путешествующие с нами в люксовом вагоне, – принялись торопливо фотографировать, Кромвель, очнувшись от спячки, тоже сделал несколько снимков. Колчаковцы не возмущались, от объектива не прятались, но и не позировали. Повторюсь: всё выглядело очень естественно! Зараза, вот бы посмотреть, как такое патрулирование выглядит в исполнении анархистов и СРП!

Глядя на всю эту красоту, мы с Ваней тут же решили выскочить наружу.

– В купе останусь, всем вместе покидать вагон не нужно, – предупредил нас Павел.

Окунувшись в необычную атмосферу начала прошлого века, я легко представил, как нечто подобное происходило здесь в далеком, по-настоящему колчаковском 1918 году...

Здесь и там звучала блестящая медь духовых оркестров. Прапорщики, поручики с подкрученными усами и капитаны, наводнившие большой город, с победоносным заносчивым видом разгуливали по главной улице с местными барышнями «из образованных». У каждого в руках выразительно болталась ухоженная плеть. Ожившее мещанство с блаженным видом разгуливало тут же, умильно поглядывая на офицеров и своих дочерей, гуляющих с ними. Гимназистки и гимназисты завистливо поглядывали на красивые шпоры и плети героев, глотали слюнку от зависти и почти искренне желали стать такими же очаровательными героями Отечества. Многие из них добровольцами вступили к белым и сразу же вооружились плетками...

Чума! В этом есть отличный туристический потенциал!

Жаль только, что нет красных, готовых разогнать всю эту публику.

Тут на перроне неожиданно появился неведомо как пробравшийся в особую зону автомобиль – поблёскивающий полировкой чёрный внедорожник Jeep Wrangler Rubicon. Дамы повизгивали, манерно возмущались, однако на приехавших мужчин поглядывали с явным интересом и, как говорили раньше, строили куры. На борту дорогой машины красовался белый череп с костями, такие же эмблемы я заметил у некоторых патрульных. Внедорожник двигался медленно, заставляя людей расступаться, а остановиться водитель решил возле памятника паровозу. Джип скрипнул и прочно встал на гладкой поверхности мясистыми покрышками «BF Goodrich», «Борис Фёдорович», белые надписи на покрышках пришлись в стиль! Вокруг него, спрятав плётки, тут же собрались патрульные – начальство приехало.

Конечно, в Парламенте эти ребята с плётками не заседают. Там сидят и решают вопросы солидные дядьки в отличных формальных костюмах, представляющие интересы местных деловых и преступных группировок, владеющих оптовыми рынками, складскими хозяйствами, портовыми терминалами и мануфактурными фабриками. Партии для них – оболочка. А заодно и слаженные боевые бригады.

Ещё из интересного – правоохранителей на перроне не заметил. Я не увидел ни единого полицейского. Следят, конечно, но на глаза не лезут. От греха.

Со стороны локомотива прилетел сигнал отправления, зашипела пневматика. Пассажиры и провожающие заторопились. «Енисей» медленно поплыл вдоль пёстрой толпы, и я даже пожалел, что очередной спектакль закончился.

Вся жизнь Барабинска тесно связана с железной дорогой и предприятиями, её обслуживающими, однако среди путешественников он славится совсем другим – вкуснейшей речной рыбой. Вокруг городка множество озер и искусственных водоемов, а в городе работает рыбзавод. Рыбой здесь торгуют повсюду – в продуктовых магазинах, частных лавках и, само собой, на платформах железнодорожного вокзала.

В нашем мире эту нелегальную торговлю регулярно запрещают, здесь же дурного прессинга нет. Прилавки центрального рынка ломятся под грудами свежих и охлажденных сазанов, жереха, пеляди, карпов. Тут же лежит рыба копченая, солёная, вяленая, котлеты и рулеты – изобилие. Причем всё дешево – «как наша жизнь», говорят барабинцы. И действительно, Барабинск выглядит не слишком процветающим городом. Неудивительно, что люди ищут приработок на вокзале. На этой станции всем составам меняют локомотивы, стоянки длительные, даже фирменные поезда задерживаются дольше, чем обычно. На первой платформе разместилось большое количество относительно недорогих киосков, торгаши подходят к вагонам, предлагая большой выбор рыбы. Следующие рыбные развалы встретятся уже у Байкала.

Я этой рыбы ждал с нетерпением. Товарищи – нет. Стараясь говорить убедительно, они на пару начали рассказывать о разнице реальностей, предупреждая о страшных пищевых опасностях.

– Не покупай, Миша. Примерно год назад заскочил я в этот вокзал, ага. Лучше бы не заходил! Аромат весьма специфический, – вещал Паша. – Кругом благоухающие торговки, которые заходят туда выпить кофе, там же хранят свою протухшую рыбу. Никого это не беспокоит, контроля нет. Видимо, работники вокзала уже привыкли, а я сразу выскочил. Не советую, в общем, нарвёшься на неприятности.

– Тут ещё и пацанва рыбкой приторговывает, – добавлял ужасов Потапов. – Они её воруют на рыбзаводе и сушат на трубах теплотрассы у туберкулёзного диспансера.

Трудно сопротивляться, когда тебя убеждают двое знающих тему людей.

– Сговорились, что ли? – возмущался я. – Какой тубдиспансер, меру знайте в отливе всякой хрени! Врать тоже нужно уметь. Молодцы! Все пассажиры наберут рыбы, а я что, лысый?!

– Какое тебе дело до всех? Ты сам не отравись. В прошлый раз сразу нескольким смельчакам стало плохо, высаживали в Новосибирске. Я, во всяком случае, даже не притронусь.

– Точно. Всю дорогу в туалете просидишь, – помог командиру Иван.

В общем, отговорили.

Пассажиры в ожидании отправки курили, прогуливались взад-вперёд по выщербленной платформе, а наиболее отчаянные отправлялись обследовать станцию, покупать недорогое пиво в буфете или конфеты для симпатичных попутчиц. Как правило, это молодые бесшабашные люди, не боящиеся отстать от поезда. Те пассажиры, что научены жизнью, предпочитают не отходить от вагона, они знают: расписание расписанием, но всегда надёжней не отдаляться от своих вещей и места в вагоне, ибо пути господа и железнодорожных, как, впрочем, и любых других властей, неисповедимы. А неожиданности, если уж они случаются в жизни, то почти всегда неприятные. Здесь с этим трудно не согласиться.

Предприимчивый народ на перроне, кроме картошки, рыбы и котлет из икры предлагал и нечто экзотическое. Многие бежали к окнам, стараясь выманить тех, кто не вышел:

– Александр! Александр!

Это казахские торговцы предлагали свой фирменный товар – коньяк «Александр» местного розлива. Худенький казах упорно старался пробраться прямо в вагон, но его не пускали.

Скоро в окно нетерпеливо постучали:

– Александр! Александр! – кричали снизу.

– Коньяк-то у них нормальный? – повернулся я к товарищам.

– Палёнка, – пренебрежительно поморщился Кромвель, – тоже нельзя брать.

Разозлившись, я высунулся в форточку и крикнул:

– Сазана давай, что покруче подкопчён! И пелядки!

– Держи, дядя! – крикнул смешно подпрыгивающий с увесистым свёртком в руках пацанёнок. Не дотягивается! Товарищи-торгаши принялись его подсаживать, однако я всё ещё не мог дотянуться руками до вожделенной рыбки. Тогда, опустив окно пониже, я высунулся как можно дальше.

Но тут случилось то самое непредвиденное, просто кошмарное. И до боли обидное!

Неожиданно пацанята выпрямились, оказавшись не такими уж и маленькими ростом, вкусный свёрток исчез за спинами, а главный подлец, вытянув обе руки, в одно мгновение ловким движением стащил с моей левой руки наручные часы! И тут же стреканул прочь.

Дальше начался сущий цирк. Взревев на весь перрон раненным медведем, я полез из окна в погоню, не думая о том, что вот-вот воткнусь мордой в асфальт.

– Сучонок, стой, догоню!

Куда там…

Застрял! Позади, стараясь втянуть меня в купе, что-то орали взволнованные друзья, а перед моими выпученными от ярости глазами буквально бесновались, гнулись в дугу от хохота и утирали выступившие слёзы юные дьяволята!

– Ну что, как тебе пелядка на вкус? – осведомился командир, когда они всё-таки смогли вытащить меня из капкана.

– Да пошли вы!

– Плюнь, Лаки, новые купишь, – посоветовал Ванька.

– Ага, это любимые были…

– Зато не отравился, – поднял указательный палец группер.

Хрен я им рыбки к пивку дам, когда добуду, пусть сухариками давятся.

Через пару минут к поезду подбежали прорвавшиеся на перрон фальшивые нищие и попрошайки обоих полов, среди которых были и стрелой мчавшиеся дети, на последних метрах переключающие тумблер и торопливо начинающие хромать, страшно закатывать глаза и кособочиться. Стало не только обидно, но и противно. Вот же гадский городок!

Свободы в этом мире, конечно, больше... И это мне в чём-то нравится. Но порядка, достоинства и уверенности в завтрашнем дне здесь в разы меньше. Как бы всё плохое вырезать, а остальное совместить воедино, слепить в некий идеальный мир?

Здесь, ребята, реинкарнация страшноватых сказок Андерсена. Злая мачеха, отец-кроила, принуждаемый к попрошайничеству несчастный ребенок, непонятная страта вечно алчущих халявы. Кинофильм «Бизнес по-русски» с медведем. Надолго задержавшийся наш 1993 год. Тот самый год, когда ещё всё было можно – плюй на идеалы, меньше думай о ближнем, а больше о своей выгоде. Предай всех, если надо, в идеале, зацепись рыбой-прилипалой к подходящему буржую.

Не хотят они выходить из этого 1993-го, отстали лет на двадцать под аккомпанемент всех этих песенок типа «Бухгалтер, милый мой бухгалтер» и «Путана-путана, пятнадцать долларов, ну кто же виноват». Вольница аморальности, безвременье. И все громкие разговоры о святости тех жутких времён и стремление десятилетиями видеть базарный Арбат тех лет – воплощенная в крике ностальгия застрявших в тех самых девяностых, будь они прокляты.

Ну и пусть тут сидят. «Ну кто же виноват?».

В тихом вечере из громкоговорителей станции металлом громыхнул напряжённый голос диспетчера: «Внимание, пассажиров поезда «Москва – Красноярск» просим срочно занять места в вагоне в связи с маневровыми работами на первом и втором пути. Просьба отойти от края платформы и соблюдать осторожность при передвижении по станции!».

Поехали-ка отсюда побыстрее, машинист. «Енисей» начал разгоняться на просторе уходящей в ночь степи, яростно взревел гудок, и я представил, как впереди вспыхнул мощный тепловозный прожектор.

Вот как однажды воспел железную дорогу мой знакомый, старый заслуженный геолог, пешком прошедший по всем потаённым уголкам огромной нашей страны: «Жду когда ехать, всё валится из рук. Просто вот ничего не поделать, я уже в пути, уже в дороге. Казанский. Вечер. На восток... Рюкзак, междугородняя пыль перрона. Люди с отпечатками расписания в зрачках. И опять знакомое созвездие будет смотреть на меня справа по ходу поезда... Шесть суток в вагоне. Никто не в силах потревожить. Ответ «Я в поезде» успокаивает русского человека, словно сообщение о недоступности абонента. Жизнь там, где ветер! Мелькают в окнах люди, небо, скалы, деревья. Мелькают секунды и минуты, дни. Кто только не глядел на эти горы. Ночь. Созвездие справа по ходу поезда смотрит на меня, и всё впереди. Так же как и сто лет назад. Где ещё в мире есть такая дорога?».

Гудок почему-то ревел непрерывно, вибрировали, прогибаясь, рельсы, дрожали под тяжестью состава пропитанные креозотом шпалы. Представил: яркий голубоватый луч разрезает молочную тьму на несколько сот метров вперёд, в ослепительном световом туннеле клубятся мириады мошкары, которая вдребезги разбивается о стальную грудь чёрного локомотива, как о лобовое стекло несущегося по трассе бандитского «Мерседеса». Где-то впереди в положенный момент зажигаются зелёные огни светофоров, на переездах падают полосатые шлагбаумы.

Наблюдателю со стороны покажется, что набравший скорость призрачный состав вот-вот протаранит горизонт с низко висящими сибирскими звёздами, и те эффектно разлетятся брызгами бенгальского огня, с шипением прожигающими густую пелену ночного тумана. Можно подумать, что фирменный «Енисей» вот-вот втянется в световой туннель и бесследно исчезнет в другом измерении... А за локомотивом, чуть покачиваясь на рельсах, стучат колёса тяжёлых вагонов, лязгают массивные сцепки.

И в одном из этих вагонов сидит молодой человек из другого мира, придумывающий все эти романтические глупости.

Спать пора.

Огромный Новосибирск поезд проходил глубокой ночью, поэтому я не увидел, кто и какую посылку передал групперу на вокзале. Крепче спишь – меньше знаешь лишнего, тот случай. А вот Потапов просыпался и даже погулял по перрону. Самым сильным впечатлением, как он сказал, стал огромный транспарант, напротив которого остановился люкс-вагон. На полотнище крупными яркими буквами было написано следующее: «Забудь о лживых китайских обещаниях, дружи с Америкой!». Стало ясно, где именно может пройти ещё не определенная, судя по всему, окончательно пограничная полоса жизненно важных интересов двух великих стервятников.

Утром за окном начались пейзажи поинтересней.

Наверное, такие картинки-открытки больше соответствуют традиционному представлению жителей европейской части страны о «настоящей Сибири». Лесостепь закончилась. Теперь вокруг проплывает тёмнохвойная тайга и живописные сибирские деревни. Изменился и рельеф местности, на юге виднеется горный хребет Кузнецкий Алатау – нагорье в системе Саяно-Алтайской горной области на юге Западной Сибири, вершины которого украшают горизонт. После нескончаемой равнины смотреть на них особенно приятно.

Настоящая тайга красива, спору нет. Особенно чистые боры с ягельными полянами у корней, где колоннады огромных корабельных сосен возвышаются над моховыми кочками, где нет высокой травы, а кругозоры простираются далеко и во все стороны. Идти по такой тайге легко. В ясный летний день тайга может показаться совершенно идиллическим местом – тепло, сухо, уютно, спокойно. Однако к вечеру поднимаются тучи кровососов, и картина меняется, к этому нужно быть готовым. Ближе к ночи как-то слишком быстро становится холодно. Стоит светилу спрятаться в соснах, и тут же из атмосферы леса исчезает тепло, нужна соответствующая одежда.

Пространства тайги нескончаемы. Здесь почти нет дорог и населённых пунктов, сообщение чаще идёт по рекам. Малейшее отклонение от набитой тропки-путика обернется километрами тревоги, а то и паники. Такая местность неинформативна – мало ориентиров, примет. Ручьи и таежные речушки везде одинаковы, похожи одна на друга; а уж сама глухая тайга, если нет сопок и гор на горизонте, рукотворных примет, тем более одинакова. Чехов очень хорошо описал ощущение, возникающее у человека, путешествующего через громадную Западно-Сибирскую равнину, – слишком много вокруг одинакового леса…

Ещё немного, и появится долгожданный Красноярск, где у нас находится ППД, пункт постоянной дислокации группы «Сибирь». Ну, всё, суета мегаполисов, слава богу, позади. Впереди пастораль пейзажей, край с архаичными порядками, где люди живут неторопливо и относительно спокойно.

Хорошо, что я не озвучил эту наивную мысль вслух.

Глава восьмая
Красноярск

Автомашин, припаркованных возле обочины, в обеденный перерыв оказалось многовато для этой тесной улицы, поэтому место для парковки нашей «восьмидесятки» Иван нашёл не сразу. Встали за аркой, метрах в пятнадцати от проезда во двор.

Вот такая техника появилась у группы в Красноярске. Легендарный тойотовский внедорожник снежно-белого цвета, в столице Енисейской губернии предпочитают именно эту расцветку. Не так жарко летом. Конечно, можно было бы купить машинку и поскромней, более незаметную, отечественную, и всё-таки Потапов выбрал бескомпромиссный японский джип, имея в виду неизбежные разъезды в тех приключенческих местах, где земля никогда не видела асфальта.

Была у него идея обзавестись не менее знаменитым микроавтобусом Delica производства концерна Mitsubishi. Отличная тачка, что и говорить. Лично я был бы не против такого варианта. Не срослось. На авторынках города не оказалось экземпляра в хорошем техническом состоянии. Кроме того, все наличные «Делики» – праворульные, а это не самый лучший вариант для безопасной езды по дорогам губернии. Так что группа разъезжает с законно надутыми щеками на «Ленд Крузере». Впрочем, в Красноярске подержанных «крузаков» много. Пока ещё много. Здесь, как и по всей России, любят выпятить крутизну, вне зависимости от того, насколько легко личный кошелёк позволил обзавестись атрибутами такой крутизны. Пригоняемые из Владивостока бэушные японские внедорожники на этом меридиане стоят вполне приемлемо для желающих обрести настоящий рамный джип.

Приехали. Улица Декабристов,38, тот самый адрес. Именно он был написан в бумажке, полученной Кромвелем от представителя столичной книжной торговли. На этот адресок и отправился из Москвы Геннадий Сергеевич Ложкин, указав его товарищам по работе, как место своего будущего проживания. А вот почему поехал именно сюда, пока непонятно. Ведь это не его квартира. Свою трёхкомнатную сталинку, доставшуюся от родителей, он бездарно потерял, мутная была история... Там не чёрные риэлторы постарались, а напрямую местные гангстеры, отжавшие у него хату за какие-то серьёзные долги. В нашем мире в результате всех этих разборок Ложкин погиб.

Здесь он уцелел, а вот история, судя по всему, получила продолжение, бандиты от Геннадия не отстали. А он сбежал от них в центральные районы страны, в ходе своей одиссеи оказавшись в столице.

Что же он собрался здесь делать? Предстоят непростые разбирательства с выяснением всех обстоятельств, ведь пока что это единственная привязка в поиске объекта.

Отчасти группе помогла сама эпоха. Здесь вам не наши порядки с законодательной защитой персональных данных и уважением к приватной информации! Нет, о таком не слышали. CD-диски с ворованными адресными и телефонными базами свободно продаются на любом городском рынке и даже во вполне приличных магазинах. Никого это не беспокоит. Вчера выяснилось, что таинственная квартира принадлежит Виктору Ложкину, старшему брату Геннадия, предпринимателю средней руки, который в нашей реальности умер пять лет назад. А здесь он, получается, жив, здоров! Имеет жильё в тихом уголке исторического центра, ждёт непутёвого брательника.

Наверняка они списались заранее. Как вариант, старший брат предложил своё плечо, а младший решил с его помощью и с чистого листа начать в Красноярске новую жизнь. А может, и в Красноярске-26 или Железногорске, на ГХК, горно-химическом комбинате, где в нашей реальности недавно начато производство МОКС-топлива для реакторов на быстрых нейтронах. Здесь было место работы Ложкина. Наверняка, ГКХ и в этой версии реальности выпускает много чего интересного по профилю нашего объекта. Но именно в Железногорске он почему-то не прижился.

Куда ни глянь, бедность.

Задержки зарплаты в губернии не редкость, да и сами зарплаты мизерные, то и дело случаются забастовки на градообразующих предприятиях. Как и чем можно успокоить работяг? Денег не хватает всем. В городе тут и там возникают стихийные рынки. Порой их закрывают из-за несговорчивости владельцев, но тут же появляются новые. Возле каждого магазина на картоне сидят хмурые горожане, старающиеся продать всё подряд, на стенах домов криво висят кошмарные шедевры наивной рекламы.

Зато вовсю работают дорогие рестораны и дешёвые кафе, суля посетителю, знающему свой статус и не претендующему на большее, какой-то шик, комфорт, удобство. Кругом играет музыка, многие песни я не слышал. Одновременно с мелодиями, новыми для нашей группы, иногда звучит грохот криминальные подрывов люксовых автомобилей, да и выстрелы раздаются, вплоть до автоматных очередей. Хотя до реалий Москвы, как говорят местные жители, Красноярску ещё далеко. Впрочем, здешний коммерсант отлично знает, что происходит в столице. Каждый раз, отправляясь для закупок в Москву или в Омск, он, обвешанный пачками с чёрным налом в специальном самодельном поясе, на всякий случай каждый раз прощается с близкими навсегда.

Вспомнил опыт нашей реальности, и дрожь по коже... Нет, ни за что не хотел бы я вернуться и попытаться чего-либо исправить. И здесь вряд ли можно что-то исправить, вся историческая хронология великой страны вела локомотив этой реальности к историческому тупику, а в моменты возможных поворотов у рычагов не нашлось грамотных управленцев и решительных вождей. В этих замороженных «святых временах», как некогда сказала Наина Ельцина, они бездарно промотали бесценный капитал общенародного энтузиазма, энергию миллионов.

Может быть, я неправ в оценках. Времена меняются. Сейчас дело идёт к тому, что потребуется новая перестройка, консервативная. Извлекут ли они уроки из уроков предыдущей катастрофы со сменой формации, когда образование, жизненный и аппаратный опыт мало помогали в перестроечных делах, часто ведущихся по правилам Дикого Запада. Научатся не верить слепо лозунгам, опасаться новых ярких слов, взламывающих души, словно ножом? Мне хотелось, чтобы они научились.

Чтобы не наломать очередной дровяной склад размером с целую страну.

На противоположной стороне улицы терпеливо ждал наплыва вечерних покупателей мини-рынок. Огороженный хлипким заборчиком участок вытоптанной, утрамбованной земли был тесно заставлен стеклянными павильончиками, жестяными киосками, парой крытых торговых рядов да импровизированными прилавками из ящиков и стоек, увешанных стандартным ширпотребом из Турции, Китая и Польши. За забором шла обычная базарная жизнь, невидимая покупателям, но хорошо известная всем базарным продавцам. Здесь царили свои законы, работало своё правительство, засевшее в будке администрации, собственные карательные органы в виде пары горластых теток с красными повязками и мускулистых парней с волчьими глазами.

Там же и чуть левей, на стене здания висел большой плакат, с которого на улицу Декабристов смотрело до умиления узнаваемое лицо непотопляемого нашего Владимира Вольфовича Жириновского… Прелесть какая, до слёз! Косая размашистая надпись вязью гласила: «ЛДПР – единственная оппозиционная партия России!». Нечего возразить, так оно и есть. Все остальные крупные оппозиционные партии уничтожены или загнаны в подполье. Осталась многочисленная мелочь и региональные движения, которым никто не даст объединиться. Поддерживая этот девиз, какой-то неофит с баллончиками краски в руках написал внизу плаката: «Вова, жги их всех!». В нашей реальности такие радикальные меры воздействия предложили бы совсем другому Вове.

– Вооружаемся, – коротко приказал командир.

Как и остальные, я быстро достал из тайника свой пистолет, сразу пристроив его в кобуру скрытого ношения. Сверху надел просторную джинсовую куртку, повертелся, покрутил руками.

Кстати, в Енисейской губернии тоже можно обзавестись короткоствольным оружием, однако здесь регламент его получения не зависит от имущественного статуса напрямую. Губерния живёт достаточно независимо, согласно собственной Конституции. Здесь, например, не полиция, а губернская и муниципальная милиция, не имеющая федерального подчинения. Вооружённые силы и ФСБ – федералы, а вот остальные силовики – губернские. Имеется полевая жандармерия, что ближе всего к какой-никакой армии. Хотя и минимальная армия имеется.

Законодательство об оружии отличается от московского. Поначалу в губернии вообще хотели вернуться к Положению от 1912 года, касающемуся оборота оружия на территории, читал я его на курсах подготовки. Признаюсь, что старое Положение мне нравится гораздо больше, чем законодательство, действующие в Центральной России или в Губернии.

Оружейные регламенты прописывались и в те далёкие времена, но они, на мой взгляд, были на порядок адекватней нынешних, либеральней... И это в огромном крае, где контингент ныне существующим чиновникам показался бы обморочным: революционеры всех мастей, тайные и не очень революционные кружки, политические ссыльные, варнаки, переселенцы, беглые политики и самодуры, беспредельничающие по глухоманям. Тем не менее, Положение 1912 года оказалось весьма лояльным к простым гражданам, и уличная преступность от этого не зашкаливала. Владение нарезным оружием определялось разрешениями полицейских чинов на местах, вплоть до пристава в удалённых посёлках, который точно знает, кому оно действительно нужно, и кому можно такой ствол доверить.

Всё гладкоствольное оружие попадало в категорию «охотничьего» и в начале прошлого века продавалось абсолютно свободно, с регистрацией в прошнурованной книге магазина, имеющего соответствующую лицензию. Там же выписывался талон, свидетельствующий о факте покупки.

Интересно, что точно так же можно было приобрести и кое-что из нарезного оружия – «с откидывающимися для заряжания стволами», то есть, охотничьи штуцеры, чаще всего двуствольные. Таким образом, Положением от 1912 года вся промыслово-охотничья тема закрывалась без каких-либо проблем, в ходе живого общения с торговцем.

Центру, конечно, в XXI веке такая вольница, да ещё с отсылкой к старым добрым временам, понравиться не могла, были долгие переговоры с взаимными уступками. В итоге регламент получения гладкоствольного оружия совпадает с российским, а вот в «нарезном вопросе» есть новации. Выдачей разрешения на владение винтовками и нарезными карабинами занимаются органы милиции не ниже районных.

А вот револьверы и автоматические пистолеты можно купить с личного дозволения губернатора, пиши, дружок, соответствующее «отношение», да чтоб со всем почтением и должной мотивировкой. Раз в квартал накопившиеся бумаги несут в главный кабинет, владелец которого милостиво выводит в уголке вязь разрешающих подписей, ведь вся подготовительно-контрольная работа уже проведена подчинёнными.

Жаль, что они не используют ещё более старые практики отечественной разрешительной системы. Перелистывая в поисках продаваемого частниками оружия местные газеты, в наиболее интересной городской газете «Губернский вестник» я наткнулся на рубрику «Это было давно», где печатаются ретро-выдержки из публикаций сибирской прессы. Там и обнаружил эту интереснейшую дореволюционную рекламу:

«РЕВОЛЬВЕР С 50 ПАТРОНАМИ. ТОЛЬКО 2 РУБЛЯ

Безопасное и верное оружие для самозащиты, устрашения и поднятия тревоги. Вполне заменяет дорогие и опасные револьверы. Поразительно сильно бьет. Необходим всякому. Разрешения на этот револьвер не требуется. 50 добавочных патрон стоят 75 копеек, 100 штук – 1 р. 40 коп., за пересылку по почте наложенным платежом присчитывается 35 коп., в Сибирь – 55 коп. При заказе 3 штук прилагается ОДИН РЕВОЛЬВЕР БЕСПЛАТНО.

Адрес: г.Лодзь, Товариществу «СЛАВА»

«Сибирская жизнь», 1913

Впрочем, граждане, заинтересованные в получении короткого ствола практически всегда его приобретают. Как правило, это чиновники, научная, техническая и творческая интеллигенция, а также те, чья работа связана с разъездами по глухим местам. Журналисты и редакторы, владельцы бизнеса, работники связи, вольные капитаны и шкиперы, линейные торговцы и учителя на отъезде, работники экспедиций и прочая бродячая публика... Что же касается имущественных отсечек, то здесь их нет.

Такой порядок, как мне кажется, является более хитрой задумкой, нежели московский порядок. Получается, что все владельцы пистолетов и револьверов, вне зависимости от сословий, уже обязаны губернатору, определившему их некой элитой. А тот, как и положено владыке, самолично и с помощью своих верных милицейских нукеров формирует слой вооружённых граждан, представляющий всё законопослушное население, а не только финансовую элиту.

Тем не менее, сословные разрешения на нарезное оружие, выданное, например, в столице, на территории губернии признаются. Что же касается оружейного ассортимента, то в местных магазинах он достаточно скудный...

Глаза слепил солнечный зайчик. Точно напротив задней пассажирской двери бликовала подрагивающим стеклом приоткрытая дверь маленького ателье. Ветерок сегодня.

Из темноты арки, ведущей в интересующий нас двор, быстрым шагом вышла эффектная молодая женщина в сером деловом платье. Бросив быстрый взгляд по сторонам, она решительно пошла в нашу сторону, а я, громко охнув, тут же опустил голову к коленям, не надеясь на тонировку стёкол.

– Пригнись!

Мужики отреагировали на команду сразу и без лишних вопросов. У сидящего впереди командира стекло не тонированное, любая резкость с ныряниями может быть замечена со стороны, а Ивану за рулем вообще некуда нырять. Оба просто отвернулись.

– Кто там ещё? – с хрипотцой в голосе спросил Кромвель.

– Прекрасная англичанка! – выдохнул я.

– Не понял...

– Та, что в поезде с нами ехала. С дружком! Через купе.

Павел ругнулся сквозь зубы, а Потапов молвил:

– Ох, ни хрена ж себе, сюрприз! Это что же получается, мы ехали в одном вагоне с представителями конкурирующей организации?

Женщина, даже не посмотрев в сторону внедорожника, медленно прошествовала мимо, а я осторожно выглянул из-за плеча шефа.

– Нас не заметила?

– Вроде бы нет. Не укусила, паразитка, – ответил я Ивану. – Да и что тут необычного, позади стоит почти такой же «крузак».

– Это точно та самая дамочка, из поезда? – строго вопросил Кромвель.

– Так точно.

– Она, родимая, – грустно подтвердил Ваня, – я её хорошо запомнил.

– Да вы оба, смотрю, хорошо запомнили! – прорычал шеф. – Вечно болтались по коридору! А я вот её ни разу не видел!

– Ага, ты постоянно спал, как сурок.

Кромвель повернулся ко мне.

– И что? Неразборчивость в контактах приводит к постыдным заболеваниям, молодой человек, учили вас этому в детстве? Зато теперь в группе есть хоть кто-нибудь, кого она не запомнила с гарантией!

– Между прочим, в группе есть кто-то, кто вовремя заметил надвигающуюся опасность! – я тоже повысил голос.