Текст книги "Охота за Живоглазом (СИ)"

Автор книги: Вадим Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Отшельник

Долгожданная гроза пришла с юго-востока, со стороны моря. Был вечер очень жаркого дня, стремительно темнело, как темнеет в конце августа. Вспышки молний озаряли восточную часть города и клубящуюся над городом иссиня-черную тучу. Слышался почти непрерывный гул, будто фронтовая канонада. Раскаты грома быстро приближались.

Одинокая человеческая фигура в светлых летних джинсах и легкой летней рубашке стояла на балконе самой обычной девятиэтажки, облокотившись о перила. Стоящего на балконе человека звали Дмитрий. Был он сорока лет от роду. В свете молний можно было разглядеть (если иметь хорошее зрение), что он худощав, немного выше среднего роста, у него густые волосы, не очень длинные, но и не короткие, короткостриженная бородка.

Молнии били уже совсем рядом, грохотало так, что закладывало уши. Поднялся ветер. Но Дмитрий все продолжал стоять на балконе – он не сводил глаз с приближающейся грозы. Что-то привлекало его в грозовой стихии, тянуло, гипнотизировало, и каждый новый громовой раскат приводил в неописуемый восторг.

Вдруг прямо над головой Дмитрия вспыхнула, распростерлась ветвистая молния. Он увидел ее, как в замедленной съемке. Молния напомнила ему гигантскую ветвь фантастического небесного древа. Золотое дерево – да, именно об этом он успел смутно подумать, прежде чем с рваным треском разорвалось небо…

Дмитрий обнаружил себя во дворе. Он сидел на скамейке возле детской площадки, и смотрел на странное зеленое пятно в глубине кустов. Кусты росли в задней части двора. Сразу за ними шел сплошной кирпичный забор, за которым располагались несколько частных домов, чудом уцелевших в свое время от сноса. Повинуясь незнакомому странному чувству, он встал и подошел к кустам.

Свет горел где-то в глубине, и туда вел отчетливо видимый в темноте проход. Недолго думая, Дмитрий полез в кусты. Раздался тяжелый и низкий удар грома, и что-то мягко, но довольно сильно толкнуло его в спину – пришлось сделать несколько быстрых шагов вперед, чтобы не упасть. К удивлению Дмитрия проход в кустах оказался целым зеленым тоннелем, казавшимся бесконечным. В тоннеле плавали волны зеленоватого мягкого тумана, они и были источником света. Еще пахло морем.

Метров через сто тоннель все же кончился. Дмитрий оказался на просторной лужайке. Здесь был сухо и безветренно. И очень тихо. Только приятно покалывало затылок, и все время казалось, будто на голове шевелятся волосы. Огромная круглая Луна поднималась над юго-восточным горизонтом. Луна была необычайно красивая – окруженный золотисто-голубоватой дымкой шар; и сам шар желто-голубой.

Дмитрий любовался Луной, пока не услышал мягкие шаги. Рядом с ним остановился высокий крепкий старик, с причудливо изогнутой палкой в руке. Старик был в пляжных шортах, широкой рубахе на выпуск и босиком. Его длинная борода тускло серебрилась в лунном свете и таким же серебром пылала густая копна волос на голове. Старик смотрел на Дмитрия. Глаза его сверкали, казалось, с них вылетают молнии.

– На пляж идти не советую, там сейчас сильная гроза, – сказал старик тихим спокойным голосом и добавил, покачав головой, – здравствуй, товарищ Дима.

– Откуда Вы меня знаете?

Вместо ответа старик захохотал.

– Как же коротка человеческая память, – сказал он. – Я это знаю, я жил среди людей.

После фразы старика «жил среди людей», Дмитрий, кажется, вспомнил, где его видел – это же один экстравагантный дедушка, церковный староста из храма Татианы! Лично я с ним не знаком (да и был я в том храме очень давно), но кто-то ведь мог сообщить ему мое имя… Да, очень, очень похож!..

– Простите, Вы случайно не церковный староста из храма мученицы Татианы?

Старика согнуло пополам от хохота. Если бы он не оперся на свою причудливую палку, то упал бы точно.

– Церковный староста… гениально, – причитал он смеясь. – Нет, теперь даже я удивляюсь человеческой памяти. Дима, неужели ты меня до сих пор не узнаешь? Ну, вспоминай! Вспоминай!

Старик резко выпрямился, хлопнул в ладоши и прокричал:

– Э-гей-гей!

И сразу же вдали раздался гул грома. Гром звучал в унисон с его голосом.

Дмитрий вспомнил все.

– Отшельник! – крикнул он. – Конечно же, Отшельник! Как я мог забыть: аномальная зона Брамы, Красный Кут, стражи, холм, гроза…

– Не продолжай, – перебил Отшельник, – Нет времени предаваться воспоминаниям. Пошли.

Несколько минут они молча шагали по удобной песчаной дорожке. Внутри Дмитрия всплывала забытая Атлантида. Целый мир, который он считал далеким сном, воскресал в памяти. Мелькали лица: Пестрый, Клен, Серебряный, Легкая – как они там? А Капитан! Как же он мог и о нем забыть, он же точно существовал. Боже мой…

– Капитан, – не удержавшись, сказал Дмитрий вслух.

Отшельник остановился.

– Ты хочешь знать, как там товарищ Капитан?.. Именно поэтому я здесь. Капитан очень хочет видеть тебя, и твоего друга, служителя Кон-Аз-у. Надеюсь, все будет хорошо… Пока скажу следующее: лучший друг стражей тяжко болен телом. Но дух его бодр и ясен, как никогда.

– Болен! Как же так? Он же был совершенно здоров.

– Увы, – вздохнул Отшельник, – Нельзя слишком долго быть в двух мирах. Это не проходит бесследно. Границы между мирами еще очень прочны. А Капитан много времени провел в аномальной зоне.

Они обогнули небольшой холмик. Взору Дмитрия открылась бескрайняя степь. В нежном лунном свете она казалась сном. Где-то впереди горели яркие голубые огоньки. Они опоясывали что-то похожее на огромный шатер, над куполом которого летали золотые искры и вспыхивали молнии.

– Теперь о главном, – сказал Отшельник. – Помнишь ли ты, друг Дима, о чем мы говорили на Холме и на берегу моря?

Мышление Дмитрия теперь было на удивление ясным, чистым и как бы безмолвным. Вопрос Отшельника мгновенно воскресил в его памяти все разговоры, что велись в зоне Брамы почти десять лет назад, и выделил главный.

– Да, помню. Мы говорили о союзе.

– О союзе, – подтвердил Отшельник. – Ныне это время близко. Пусть еще немного прольется воды. Скоро, очень скоро, – глаза Отшельника вспыхнули и тут же погасли. – Но не буду торопить события. Все скажет Капитан.

Отшельник остановился, положил руку на плечо своему спутнику. Рука была легкая и очень горячая, по телу Дмитрия сразу пошло тепло.

– Есть еще немного времени, – тихо произнес Отшельник, – задавай свой самый главный вопрос.

– Почему я все забыл, – тут же выдохнул из себя Дмитрий, – почему?! Почему, когда взялся описывать наше путешествие в Браму, я уже почти все забыл. Все вышло не так. Да и то, что описал, никому не нужно. Тебя просто не слышат, никому ни до чего нет дела – ходи, лежи, стой на голове, без разницы. Я один, я давно один! Где Капитан? Куда делись все вы? Столько лет от вас ничего. Ничего!..

Дмитрий не собирался жаловаться на свою «несчастную судьбу». Он только хотел спросить Отшельника, почему напрочь забыл свое путешествие в Браму. И тут из него хлынуло.

Он прекрасно понимал, что в глазах Отшельника несет сейчас полную чушь. Но почему-то не мог остановиться, как что-то внутри него прорвалось, и пробудился тот, прежний Дмитрий: бывший «борец с антихристом» и «неудачник». Отшельник слушал жалобы вполне серьезно, только качал головой.

– Саможалостливость, – сказал Отшельник после небольшой паузы. – Ты слишком любишь и жалеешь себя.

– Что? – переспросил Дмитрий.

– Ах, да, – спохватился Отшельник. – Ты спрашивал о том, почему все забыл. Так бывает. Так устроен ваш рассудок. Иногда необычное помнится всю жизнь, как яркая точка на сером однообразном листе жизни. А иногда, когда ярких точек становится много, а объяснений никаких – рассудок все забывает, чтобы не потерять самого себя. Вот вы, человеки, почти каждую ночь совершаете путешествие в свою зону Брамы, к своему Истоку. Но помните ли вы это?.. Да, забывчивость. Но не стоит огорчаться. Твой друг, служитель Кон-Аз-у Иван, забыл еще больше твоего. А насчет того, что столько лет от нас нет весточки; друг Дмитрий, поверь, это не только от нас зависит. Этот мир еще должна очистить вода и….

Отшельник осекся и быстро развернулся в сторону шатра. Что-то неуловимо изменилось. Воздух наполнился тревогой, погасла прекрасная Луна. Что-то темное стремительно двигалось по степи. Вот и огни шатра погасли.

– Пришельцы! – крикнул Отшельник. – Не может быть! Вот и еще один ответ на твое «почему». Теперь, товарищ Дима, держись!

Резкий сухой порыв ветра дунул им в лицо. Ветер пах чем-то кислым. Раздался душераздирающий свист. Метрах в пятидесяти от них колыхался, извиваясь, черный смерч. Смерч состоял из тысячи живых существ, и в тоже время сам являлся отдельным живым существом (почему-то Дмитрий знал это). Смерч управлял роем тварей, из которых сам же и состоял.

С невыносимым свистом смерч ринулся на них. Отшельник еле успел очертить круг своей кривой палкой. Мерзкие темно-серые создания скользили буквально в полутора метрах над нами, не в силах прервать невидимую преграду. Твари напоминали очень крупных летучих мышей с человеческими лицами, искаженными злобой и чем-то еще, мало понятным.

Дмитрий хорошо помнил этих существ, по Сумрачной земле. Тогда он испытал ужас, ужас на грани помешательства. Но теперь все было не так. Нет, страх, конечно, был; но больше, чем страх, мерзкие создания вызывали омерзение, вплоть до тошноты.

Очевидно, из-за того что добраться до Отшельника с Дмитрием не получается, смерч мерзких тварей начал постепенно менять форму. Вначале он превратился в шар, затем шар вытянулся и стал обретать некое подобие человеческой фигуры. И как только Нечто приняло смутный облик гигантского человека в сутане, сила пришельцев утроилась. Невидимая сфера, начертанная Отшельником, стала прогибаться вовнутрь. Твари уже почти касались их, обдавая лица космическим холодом.

– Оборона прорвана! – громогласно прокричал Отшельник. – Держись, Дима, эвакуируемся с танка! Э-гей-гей!

Отшельник нарисовал своей палкой в воздухе молнию. И тут же ослепительно сверкнуло, затем некая сила втянула Дмитрия куда-то.

Стало темно.

Переход

– Отшельник, – позвал Дмитрий и открыл глаза. Вокруг была кромешная тьма и такая же «кромешная» тишина: ни звука, ни духоновения ветерка, ничего. Дмитрий с минуту прислушивался, все еще надеясь услышать шаги Отшельника. Но так ничего и не услышал, кроме могильной тишины.

Подумать только, меньше часа назад он спокойно стоял на своем балконе, будто загипнотизированный приближающейся грозой. И вдруг столько событий: Отшельник и эти жуткие демонические твари… Дмитрию стало страшно – пришельцы могут быть где-то рядом, а Отшельника нет.

Тут же перед очами ума всплыли зловещие очертания огромной фигуры в сутане (он видел ее даже отчетливей, чем несколько минут назад, когда все происходило на самом деле) – вся фигура состояла из тысячи мерзких тварей. И каждая тварь с ненавистью глядела на него.

Неизвестно, на что эти бесы способны, эти пришельцы – с ужасом думал Дмитрий. – Ведь я понятия не имею, где нахожусь. Если на меня нападут, я беззащитен, как младенец! Срочно, срочно выбираться отсюда!

Он ощупал руками место, на котором лежал. Это было что-то прохладное и жесткое, больше всего похожее на камень. Он медленно поднялся и осторожно двинулся вперед, водя вокруг себя руками. Пол под ногами был совершенно ровный, без единой выбоины и кочки.

Через минуту Дмитрий уперся в стену и медленно провел по ней рукой – холодный, гладкий камень. Провел еще раз и вдруг почувствовал, как по всему телу идут волны, как непроизвольно сокращаются и расслабляются мышцы, и приятные мурашки бегут по позвоночнику к голове, сжимают затылок.

Ощущение было хорошо знакомым. Закололо кончики пальцев, будто через них пустили слабые разряды тока. Дмитрий посмотрел на свои ладони – они слегка светились голубоватым светом. Такое он переживал только раз в своей жизни и только в одном месте. Где был точно такой же каменный пол, такие же стены и темнота.

Дмитрий едва не заплакал от радости, прижался щекой к стене, как к самому родному существу.

Он в Браме, в Браме! Внутри большого необычного холма с проходом посредине; с лабиринтом и «смежной зоной», через которую можно попасть в другой мир, а можно и никуда не попасть.

– Отшельник не обманул, – тихо сказал Дмитрий и похлопал стену Брамы, как сноровистого скакуна. – Ну что ж, раз я здесь, тогда вперед, навстречу Капитану!

Он глубоко вздохнул и, не раздумывая, двинулся вдоль стены, придерживаясь за нее рукой. Через несколько шагов рука соскользнула в пустоту. Стена оборвалась, резко уходя вбок. Он «поймал» рукой стену. Двинулся дальше. Опять поворот. Обрыв. Еще. Еще…

Наконец стена полностью пропала, как будто ее и не было. Дмитрий снова был один. В полном мраке. Но он знал – это самая главная часть Брамы, мостик между мирами. Тут надо не спать. Тут надо идти вперед и только вперед. И оттого, с какими мыслями и чувствами будешь идти, во многом зависит, где выйдешь и окажешься. Дмитрий продирался сквозь густую чернильную тьму. Вокруг по-прежнему не было ни звука, ни духоновения ветерка. Только кромешная чернота и абсолютно ровный, плоский пол под ногами.

Прошла минута, пять, десять; вскоре Дмитрий потерял счет времени. Он как бы провалился в вакуум, в междумирье. Погасли все внешние чувства, пропало ощущение тела. Осталось только его бессмертное «Я», со всем своим багажом прожитой жизни. Это Я свободно парило в черной пустоте. Остались мысли, они стали яркими, очень образными и быстрыми. Резко обострилась память. И первое, что он вспомнил, это как девять лет назад они втроем пробирались через Браму. И как они все потерялись, вот в этом самом месте, и у него тогда так же пропало ощущение времени и тела.

Дмитрий едва не всплакнул от нахлынувшего сильнейшего чувства печали и, одновременно радости. Он был бесконечно благодарен своей Судьбе, Богу, Небесам и Отшельнику, который наверняка все это и организовал. Он был благодарен за то, что снова попал в то место и в ту историю, которую на девять десятых считал сном, галлюцинацией. Ему стало стыдно и горько – сейчас он искренне не понимал, как мог все забыть, как мог поверить в то, что их путешествие – галлюцинация.

Тогда, после путешествия, они еще с месяц торчали в селе Красный Кут, возле аномальной зоны. О, это были золотые денечки! Готовились к Пасхе. Местные, хоть и со скрипом, отца Ивана признали. Но все про иеромонаха Василия спрашивали. А тот так и не вышел с аномальной зоны. И люди его не появились. Пришлось придумать легенду, мол, иеромонах отбыл в монастырь. Он же монах.

Боже, какие тогда славные денечки были! Все под впечатлением невозможного, немыслимого путешествия. Часто вспоминали стражей, Отшельника. А уж самого иеромонаха и его гномов вспоминали даже чаще обычного. И взгляд у Дмитрия тогда был светел и ясен. И все деревья в округе были его друзьями – он знал их по именам.

Увы. После Пасхи сказка кончилась. По приезду в город потекли ненавистные серые будни. Город Дмитрий принял с трудом. Удивительно, но, кажется, он тогда смотрел на город не столько глазами человека, сколько стража. По крайней мере, он часто ловил себя на подобной мысли. Его раздражал яркий электрический свет, пугали шумные людские толпы и особенно сигналящие машины – душа стремилась в места безлюдные, к деревьям и реке.

Он даже облюбовал одно местечко, на безлюдной косе, где почему-то росли только одни дикие маслины. А из людей ходили редкие рыбаки. Да, именно на косе Дмитрий чувствовал себя максимально защищенным, как никогда близким к миру стражей.

Через год с небольшим этот «инстинкт» стража в нем полностью погас. Он стал обычным городским жителем, с сонными, красноватыми от сидения за компьютером глазами, припухшими веками, вялыми движениями и тусклыми мечтаниями. Именно тогда путешествие в Браму стало стремительно стираться из памяти.

У отца Ивана «стирание памяти» прошло еще быстрей. Так что Отшельник прав. По приезду в город батюшка пошел на доклад, к своему церковному начальству. Да, видимо, сболтнул что-то лишнее. Наверное, про гномов опального иеромонаха рассказал. И отца Ивана быстренько в монастырь отправили, на пару месяцев. Провентилировать душу, как выразился один знакомый Дмитрия.

Назад вернулся совершенно другой отец Иван. Он тогда Диме с ходу заявил, что все, что с ними возле Брамы случилось – красивый сон. И что Николай (мирское имя Капитана) чудак с определенными способностями. И что пока они видели красивые картинки, Николай незаметно положил украденные из церкви вещи. Вот и все.

– Вспомни, – говорил отец Иван, – мы именно проснулись возле Брамы, а Николай не спал, бодрствовал. И вещи уже лежали у меня в рюкзаке. И это мы оба помним отчетливо, в отличие от самого путешествия.

– Но зачем ему все это?!

– Я же говорю, он чудак, – невозмутимо отвечал отец Иван.

– Хорошо, – не сдавался Дмитрий, – и иеромонах Василий сон? Ты же ему лично ногу выкручивал, помнишь?

– И иеромонах сон, – отвечал отец Иван ровным монотонным и как бы не своим голосом, – никому я ногу не крутил, зачем мне это надо. Все это, Дима, самый банальный гипноз. Заметь, мы больше нигде ни иеромонаха, ни его людей не видели…

После этого разговора он долго отца Ивана не видел. Батюшка отбыл в свой новый приход, на краю области…

Легкий сквознячок, пахнущий морем, прервал воспоминания Дмитрия. Его бессмертное Я снова обрело плоть. Послышался отдаленный шум волн и крики чаек. Как и тогда, в прошлый переход.

Одна из загадок Брамы – подумал он, – чайки кричат, пахнет морем, а выходишь – нет моря.

Впереди показалось отчетливое желто-серебристое пятно. Дмитрий устремился к нему, как устремляется оцепенелая зимняя рыба к спасительной проруби за глотком воздуха. Вокруг него вздымались, не касаясь его, темные морские воды. Воды постепенно светлели. Вот они окрасились в серебристо-лунный свет, а пятно оказалось выходом.

Дмитрий благополучно покинул Браму.

Капитан

Нет, совсем не то он ожидал увидеть. Не было сверкающего разноцветными ночными гирляндами Холма, не сияли яркими спелыми гроздьями бесчисленные звезды. Даже обычного Млечного Пути он на небе не нашел.

Все вокруг смотрелось как-то слишком обыденно – желтая, как сыр, луна светила слева от него, мерцали редкие тусклые звездочки. Прямо перед ним расстилалась избитая перепаханная земля, словно здесь шло танковое сражение. Поодаль маячил остов строительного вагончика – то ли сожженного, то ли разобранного до основания. Дальше все тонуло в беспроглядной ночной тьме, в которой двигался одинокий желтый огонек. Огонек был справа от него, он постепенно удалялся…

Неужели пришельцы захватили выход от Брамы к Холму? Не может быть! Тогда я вышел из Брамы совсем не там где надо. Очень нехорошее место. Скорее всего, ловушка. Западня!

Дмитрий испытал чувство сродни падению в бездну. В этот момент желтый огонек приостановился и двинулся прямо на него… Нет, это ему показалось, что огонек движется на него. Огонек двигался теперь параллельно ему, справа налево. И никакой это не огонек. Он услышал отдаленный шум работающего двигателя, увидел полоску света перед желтыми огоньками (их оказалось несколько) и понял, что перед ним самая обычная земная машина.

Вот ее фары отчетливо осветили полоску дороги и лесопосадку вдоль нее. Дмитрий узнал дорогу и понял, что находится возле Красного Кута, то есть, по эту, земную сторону Брамы. Его ошибка в том, что он ожидал, что выйдет в мире стражей. На самом деле все правильно, он же попал в Браму из того мира, где говорил с Отшельником, следовательно, выйти мог только здесь. В мире людей. Впрочем, мог выйти, где угодно. Главное другое: Отшельник обещал встречу с Капитаном. А Капитан живет именно здесь. Так что все сходится.

Дмитрий с облегчением вздохнул, чувствуя, как возвращается из бездны душа. Как же я падок на всякие воображаемые ужасы – подумал он и осторожно двинулся вдоль Брамы, отыскивая «секретную тропинку Капитана». Тропинка была на месте. А вот сбоку от нее поблескивал в лунном свете какой-то большой металлический предмет.

Большим металлическим предметом оказался автомат из-под газированной воды. Такие автоматы он видел только в своем счастливом советском детстве. Автомат лежал на боку, он был сильно искорежен и пробит во многих местах. Вмятины сочетались с рваными дырами, словно по автомату с нечеловеческой силой долбили чем-то тяжелым и заостренным. Вспомнились гномы и их чудовищные топоры. Дмитрия передернуло. Он поспешил покинуть это место.

Вот и дорога на Красный Кут. Прямо перед ним возвышались исполины-тополя. Если глаза не обманывает неверный лунный свет, тополя за девять лет немного подросли. Да, когда-то он знал их по именам. А теперь вот не в состоянии вспомнить ни одного имени. И все равно, здравствуйте, зеленые стражи дороги на Кут. Рад вас видеть снова.

Он вздохнул и двинулся в сторону села. Показались плакаты «времен перестройки». Под тополями было темно, разглядеть насколько плакаты сохранились не представлялось возможным. Но он не сомневался в том, что плакаты в прекрасном состоянии.

Советские плакаты, бюсты Ленина, красные платочки на головах женщин – ведь все это своего рода бренд Красного Кута. На этом же можно деньги делать. Вот перед Брамой, сдается, что-то пытались строить. Но кто-то помешал.

Лесопосадка кончилась. Взору открылось село. Горели редкие фонари. Светились квадратики окон. Но через село Дмитрий не пошел. Он свернул направо и двинулся дальше по секретной тропинке Капитана в обход села. Теперь он меньше смотрел по сторонам, он шел все ускоряя шаг, он уже почти летел, предвкушая встречу с Капитаном. И так же летели в голове мысли, рассеянные мысли ни о чем.

Несколько раз он с усмешкой вспоминал версию отца Ивана по поводу гипнотических способностей Капитана: что ж, выходит, что он под гипнозом совершает весь путь, от самого своего балкона.

Сбоку от него встала стеной еще одна лесополоса. Тут не было великанов тополей, деревца были низкорослые, много кустарника, бурелома и мусора с полей. Однако теперь, даже ночью, при луне, он заметил, заметил «краешком глаза» – во второй полосе произошли разительные перемены. Исчезли кучи мусора, исчез бурелом, заметно подросли деревца (те, которые он помнил по прошлому разу). Появилось много новых деревьев. Дмитрий как-то сразу решил, что здесь поработали стражи… Ну, конечно, они, кто еще. Сельчанам нет никакого дела до этой посадки.

Лесополоса вместе с селом осталась позади. Тропинка резко изгибалась, делая дугу, и бежала по чистому полю, прямо к дому Капитана. Дом Капитана был не в самом селе, а немного на отшибе.

Показался желтый огонек, вместе с тусклым желтым квадратиком окна. Капитан был дома! Теперь Дмитрий с каждым шагом замедлял ход, а возле дома уже почти крался, как вор. Вот и сад Капитана на заднем дворе – забор стал выше и прочнее, Капитан как бы немного отгородился от мира.

Дмитрий остановился, прислушался. Ему показалось, будто в глубине сада журчит вода, как будто в саду забил родник. И в тон роднику журчит чей-то очень мелодичный голос. И второй голос – несомненно, голос Капитана.

Дмитрий двинулся к калитке. Она была открыта. Войдя во двор, он сразу же увидел Капитана. Капитан сидел в легком плетеном кресле, под навесом, почти в саду. Заметив Дмитрия, он бодро встал и тут же едва не повалился обратно, схватившись за грудь. Чья-то высокая стремительная фигура выдвинулась из тени сада, поддержала его за локоть.

Капитан быстро совладал с собой, выпрямился и сделав шаг вперед, обнял Дмитрия:

– Здравствуй, Дима, как я рад тебя видеть! Как рад! Друг Пестрый не ошибся, ты встретился с Отшельником и благополучно прошел сквозь Браму. И вот ты здесь. Здорово!

– Я тоже рад тебя видеть, Капитан… Кстати, на нас пришельцы напали.

При слове «пришельцы» у Капитана слегка дернулась щека.

– И об этом мы знаем, – тихо сказал он, опускаясь в кресло, – просто не хочется лишний раз этих бесов поминать. Близится время союза, и они сейчас очень активны. Ну об этом после… А пока… да, где друг Пестрый? Пестрый!

– Он самый, – пропел мелодичный голос; из тени сада выступила высокая фигура с чайником в руках.

Да, это был Пестрый, страж. Но в каком очеловеченном виде! Он был одет в зеленые, в стиле хаки, штаны, зеленую рубаху, его длинные каштановые волосы были подвязаны тесемочкой. А на узком вытянутом лице виднелись роскошные каштановые бакенбарды.

Пестрый напоминал образцового классического хиппи-пацифиста. Ну, почти человек – «дитя цветов» двухметрового роста. Немного необычными оставались разве что ярко выраженные каштановые волосы с бакенбардами и треугольная форма глаз (да и сами глаза, испускающие искрящие волны радости.)

Пестрый поставил чайник на небольшой сто лик во дворе и кинулся обнимать Дмитрия. Схватив в охапку, он легко, словно ребенка, подбросил его в воздух.

– Ну, здравствуй, здравствуй друг стражей! Здравствуй, друг служителя Кон-Аз-у. Девять лет, девять веков!

Пестрый внимательно поглядел на Дмитрия:

– А ты немного постарел, мой друг. Девять лет разлуки не прошли для тебя даром. Это мы мало меняемся. Правда, признаюсь, пришлось и нам попотеть, учась жить в вашем суетливом мире. Но потели мы не зря. Как мой новый облик. А, как тебе?

Пританцовывая, Пестрый несколько раз покрутился вокруг оси.

– На кого говоришь я похож, – весело воскликнул он, хотя Дмитрий не говорил ничего – на ребенка цветов, этого хиппи-у. Так?

Пестрый захохотал.

– Ладно, пойду. Наберу чистой водички, сделаем чай, я ваш чай очень полюбил, и все наши полюбили. Сейчас все будут в сборе, поужинаем.

Пестрый подхватил чайник и бесшумно растворился в саду.

Капитан задумчиво сидел в кресле. Он как будто бы был не здесь. Дмитрий внимательно посмотрел на Капитана и понял насколько прав Отшельник. Капитан выглядел постаревшим лет на пятнадцать-двадцать, и болезненным. Изможденное осунувшееся лицо избороздили сеточки мелких морщин. От переносицы к центру лба пролегли две глубокие складки, такие же складки легли по уголкам рта. И только глаза являли собой разительно другую картину – огромные, очень живые, пронзительные и смеющиеся одновременно.

Капитан улыбнулся.

– Такая чудная ночь и тишина, сидел бы так и сидел. Ну, да ладно. У тебя ко мне, думаю, куча вопросов?

Дмитрий кивнул.

– Первый вопрос, что случилось перед Брамой? Там все перекопано, валяется разбитый автомат из-под газировки, советский еще такой.

– Хороший вопрос, для начала беседы, – бросил идущий из сада с чайником в руке Пестрый.

– Да, интересная история была, – покачал головой Капитан. – И она может еще продолжиться. Да. А дело вот в чем, в прошлом году наш неугомонный голова сельсовета решил наконец-то заработать деньги на Браме. Действительно, столько лет аномальный холм стоял, и как-то никому не пришло в голову туристическое паломничество к холму организовать. Вот голова первый и додумался. Точнее, ему эту идею подсказали пришельцы. Раз не удалось нас тогда физически уничтожить, значит надо профанировать саму идею союза, надо, чтобы Брама, до этого благополучно скрытая от мира сего, легла на страницы желтой прессы. Стала частью сплетен, домыслов и прочего полу-эзотерического бреда.

– Естественно, сам голова так вряд ли рассуждал. Он просто решил подзаработать. Еще удивлялся, как это ему подобная идея раньше в голову не приходила. А идея такая: аномальная зона Брамы искажает время, поэтому в Красном Куту еще как бы Советский Союз. Хотите почувствовать себя в ритме советского времени, ощутить дух той эпохи – нет ничего проще, приезжаете, платите деньги, проходите сквозь Браму и вот вам костюмированное СССР. Автоматы с газ. водой, пионерские горны и галстуки, речи Брежнева.

– Голова за дело взялся серьезно. Телевидение с области пригласил, фильм снимали. Потом уже само строительство началось, планировали целый городок отгрохать. Правда, за лето почти ничего не построили, но зачем-то понавезли этих автоматов с газ. водой.

– Вот. Потом всю зиму объект без движения простоял. А весной из Брамы явились… кто бы ты думал, гномы с бывшим иеромонахом Василием, который, кстати, тоже уже наполовину гном. Явились и разгромили там все, а вагончики сожгли. На объекте был только сторож, так он едва рассудка не лишился. Он, конечно, никаких гномов не видел, просто видел, как некая аномальная сила все громит. Но голова сельсовета, как обычно, проявил свое упорное материалистическое неверие. Про аномальную силу он и слушать не хочет. Во всем обвиняет корейцев-иеговистов. В общем, история продолжается… О, вот и тот, которого мы ждем! – таким возгласом Капитан внезапно закончил свой рассказ.

Дмитрий обернулся и не поверил своим глазам. Во двор к Капитану входил не кто иной, как отец Иван.