Текст книги "Полководцы Великой Победы"
Автор книги: Вадим Щукин
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Через полчаса последовал вызов.
– Ну как, товарищ Рокоссовский, подумали?
– Подумал, товарищ Сталин. Остаюсь при своем мнении.
– Идите, еще подумайте.
В кабинете присутствовал Г. К. Жуков, но он, как и Верховный, предпочитал нанести один главный удар. Рассчитывать на его поддержку не приходилось.
– Ну, теперь как, товарищ Рокоссовский? Вы убедились, что мы правы?
– Никак нет, товарищ Сталин, прав я.
В глазах Верховного главнокомандующего вспыхнули огоньки. Он приблизился к Рокоссовскому, положил руку ему на плечо, пощупал погон генерала армии.
– Так вы не отказываетесь от своего решения?
– Никак нет.
Какое-то время они смотрели друг на друга, словно продолжая спор, затем Сталин убрал руку.
– Хорошо. Пусть будет так, как решил командующий фронтом.
– Смотри, Костя, не промахнись, – чуть позже, с глазу на глаз, напутствовал товарища Жуков.
Промаха не было. Весь мир увидел блестяще осуществленный прорыв, сокрушительный разгром вражеской группы «Центр» и небывало стремительное продвижение в глубину на целых 600 километров!
– Молодец! – оценил полководца Верховный главнокомандующий. – Человек дела и чести. Настоял и добился своего!
С тех пор Сталин взял за правило обращаться к военачальнику по имени-отчеству, чего прежде удостаивался только маршал Б. М. Шапошников. А при встрече с Рокоссовским, вспомнив былое, Сталин сказал:
– Мне стыдно смотреть вам в глаза...
Не верится, но так было.
В самый разгар Белорусской операции, 29 июня 1944 года, Рокоссовский стал Маршалом Советского Союза.
Впереди – земля Польши, родные места, которые Константин Константинович покинул 17-летним юношей. Как давно это было и как недавно!
Освободить Варшаву с ходу не удалось: 28 июля 1944 года исчерпавшие наступательный потенциал советские части были остановлены контрударом 7 дивизий противника, в том числе самых сильных танковых – «Герман Геринг», «Мертвая голова», «Викинг». В этих условиях по инициативе польского эмигрантского правительства в Лондоне началось восстание в Варшаве.
Более неудачный момент для вооруженного выступления выбрать было трудно, да и фашистские войска давно ожидали подобный поворот событий и успели подготовиться к нему должным образом. Еще полтора месяца назад их предупредил об этом не кто иной, как сам военный руководитель восстания генерал Бур-Комаровский. Он вступил в переговоры с офицером немецкой службы безопасности Паулем Фухсом, предложив германскому командованию вывести войска из города, чтобы эмигрантское правительство установило в нем власть до подхода советской армии.
Противник в ответ предпринял свои меры, а потому успех восставших был кратковременным. Вскоре с неба на них обрушились бомбы, а поднаторевшая в уличных боях немецкая пехота принялась занимать квартал за кварталом.
Мог ли командующий 1-м Белорусским фронтом спокойно смотреть, как фашисты ровняют с землей город его юности?
Стремление маршала спасти Варшаву совпало с чувствами Верховного главнокомандующего. Казалось, вовсе не в интересах советского лидера было делать подарки эмигрантскому правительству Польши. Но тем не менее он немедленно связался с Рокоссовским, предложил оказать всяческую помощь восставшим, а также изучить возможность проведения активной операции.
Наступать с форсированием широкой водной преграды, в то время как в поредевших ротах, отражающих атаки противника на исходном берегу, насчитывается всего по 20-30 человек? Для этого нужны военный гений полководца, доблесть и ратное мастерство его воинов, а также надежное взаимодействие с восставшими.
Командующий принял дерзкое, но, как всегда, обоснованное решение. В отваге солдат и офицеров Войска Польского, которые должны были первыми войти в Варшаву, сомневаться не приходилось. А вот сотрудничество с руководством повстанцев оставляло желать лучшего. Вернее, его и вовсе не было.
Генерал Бур-Комаровский сначала высокомерно отказался принимать советских офицеров связи, с огромным риском пробравшихся в очаг восстания: дескать, их звания для переговоров недостаточно высоки. В то же время он с отчаянием взывал к англо-американскому командованию с просьбами поскорее высадить десант и организовать снабжение повстанцев по воздуху.
Десанта генерал так и не дождался, а грузы с тяжелых транспортных самолетов союзников чаще всего попадали в руки гитлеровцев. Гораздо эффективнее оказались советские По-2, совершившие по приказу маршала Рокоссовского 5 тысяч (!) вылетов с оружием, боеприпасами и продовольствием для повстанцев.
14 сентября после тяжелых боев правобережное предместье Варшавы – Прага – было наконец очищено от фашистов. С волнением ступил маршал Рокоссовский на улицы родного города, пытаясь узнать с детства знакомые места. Измученные кошмаром оккупации жители радостно встречали советских воинов и с восторгом, словно мифического героя, приветствовали своего земляка-освободителя.
Тем временем ухудшение обстановки заставило Бур-Комаровского пойти на сотрудничество и указать занятые его отрядами участки на противоположном берегу Вислы. Там и было намечено форсирование. Но когда части Войска Польского на автомобилях-амфибиях, лодках и плотах двинулись через реку, их встретил шквальный огонь: Бур-Комаровский изменил решение и отвел свои формирования, не предупредив о том советское командование.
Скольких соотечественников обрек он вероломным приказом на гибель?
Храбрым воинам все же удалось достичь берега и закрепиться на плацдармах, но руководитель повстанцев даже не удосужился установить с ними связь.
Противник блокировал участки форсирования, непрерывно обстреливал переправленные части, постоянно контратаковал, пытаясь сбросить их в реку. Тогда Константин Константинович принял иное решение, предусматривающее освобождение Варшавы двумя глубокими ударами в обход города. Ставка утвердила план, но самого Рокоссовского направила командовать соседним, 2-м Белорусским фронтом. Маршал не мог скрыть огорчения, но динамичная обстановка на новом операционном направлении времени для личных переживаний не оставляла.
20 января 1945 года войска 2-го Белорусского фронта, прорвав оборону противника от Ломжи до устья реки Нарев, вышли к Висле. Но тут приказ Ставки об окружении совместно с правым соседом, 3-м Белорусским фронтом, восточнопрусской группировки противника заставил резко изменить направление главного удара. Операция была подготовлена в кратчайшие сроки, и уже 26 января войска Рокоссовского, взломав две линии мощных оборонительных сооружений, вышли к заливу Фришес-Хафф, отрезав фашистской группировке пути отхода на запад. Одновременно армии левого крыла фронта форсировали Вислу и вступили в Восточную Померанию, где 30 дивизий противника по приказу фюрера готовились нанести удар во фланг успешно наступавшим войскам маршала Жукова.
Последние надежды Гитлера не оправдались. К исходу марта восточнопомеранская группировка была разбита. Теперь войска Рокоссовского переключились на участие в Берлинской операции. Задача непосредственного участия в штурме столицы рейха не стояла, но военачальник понимал, сколь велика роль его армий. Ведь их стремительное наступление должно было обеспечить успех соседу слева – 1-му Белорусскому фронту во главе с маршалом Жуковым, которому Верховный главнокомандующий предоставил честь овладеть вражеской столицей.
«Два Днепра, а посередине Припять» – так оценивали бывалые солдаты заградительные свойства разделенных болотистой поймой рукавов Одера. Но за годы войны они хорошо усвоили науку побеждать и верили в своего полководца.
С 20 по 22 апреля 1945 года коварная река была форсирована, оборона противника прорвана, и армии 2-го Белорусского фронта уверенно двинулись к заветному рубежу – руслу Эльбы, оказав тем самым неоценимую помощь войскам маршала Жукова, атаковавшим в это время Зееловские высоты. Талант Рокоссовского здесь особенно развернулся, так как противник сражался с упорством обреченных, используя весь свой немалый военный опыт и максимально напрягая все еще внушительные силы. Многочисленные узлы обороны, продолжавшие сражаться в окружении, придавали боевым действиям вид некоего «слоеного пирога», а количество контратак, поддержанных танками и самоходными орудиями, доходило до 50 в сутки.
Напрасные усилия: за две недели главные силы фронта продвинулись на 200 километров, провели четыре сложные морские десантные операции по освобождению островов Рюген, Волин, Узедом, Борнхольм и вышли на разграничительную линию с войсками союзников.
Еще продолжались бои, а в тылу войск Рокоссовского уже задымили многочисленные полевые кухни. Потянулись к ним сначала оголодавшие детишки, а за ними и взрослые. Советские солдаты показывали, что лишь фашизм, но ни в коем случае не обманутый им народ Германии был их противником в этой войне...
24 мая грудь Рокоссовского украсил высший полководческий орден «Победа», а неделю спустя – вторая Золотая Звезда Героя Советского Союза.
– Вы не разучились ездить на коне? – спросил его при встрече Сталин.
– Нет, конечно.
– Вам придется командовать Парадом Победы. Принимать его будет Жуков.
– Спасибо за честь, – сдерживая волнение, ответил маршал.
День Парада Победы навсегда вошел в историю России как день величайшего военного триумфа. Застыли под сенью 360 боевых знамен сводные полки фронтов и флотов; 10 раз пробили кремлевские куранты, и на белом скакуне из ворот Спасской башни выехал маршал Жуков. Навстречу ему, пришпорив вороного коня, поскакал маршал Рокоссовский. Замерев у репродукторов, слушала вся страна цокот копыт по брусчатке, а те, кому посчастливилось в тот день быть на Красной площади, любовались двумя кавалеристами, легендарными всадниками Победы...
Война закончилась, но ратная служба продолжалась. Константин Константинович командовал Северной группой войск, дислоцированной в Польше, а затем, по просьбе правительства этой страны, возглавил ее министерство обороны. Уже после двух лет пребывания Маршала Польши и Маршала Советского Союза Рокоссовского в этой должности Войско Польское превратилось в современную армию, насыщенную бронетанковой техникой, авиацией, артиллерией, средствами противовоздушной обороны.
В 1956 году, после кончины президента Польши Болеслава Берута, маршал Рокоссовский по собственному желанию оставил высокий пост и вернулся в Советский Союз, где был назначен заместителем министра обороны, а чуть позже – командующим войсками Закавказского военного округа. Авторитет полководца был столь велик, а имя столь известно, что обострившиеся в тот период отношения с Турцией быстро смягчились.
В 1962 году Н. С. Хрущев в присущей ему бестактной форме потребовал от маршала написать статью о Сталине: «Почерней да погуще!»
Военачальник вежливо, но решительно отказался. Последовавшее затем отстранение от должности ничуть не убавило ни славы, ни любви к полководцу народа и армии.
Константин Константинович все же взялся за перо – необходимо осмыслить великие события, участником которых сделала его судьба, и передать самое главное грядущим поколениям. Он работал сам, отказавшись от услуг опытных журналистов, хотя рука, некогда твердо державшая тяжелый клинок, теперь с трудом удерживала авторучку: смертельный недуг давал о себе знать все больше и больше.
21 августа 1968 года из Воениздата пришла долгожданная весть: набор завершен, требуется лишь подпись автора и – можно в печать.
– Поезжай, Борис Николаевич, – оживился Рокоссовский, напутствуя своего адъютанта, подполковника Захатского. – Бери – и сразу сюда.
На то, чтобы перелистать будущую книгу, сил у Константина Константиновича уже не было. Но вдруг, неожиданно для приехавшего редактора, маршал зачеркнул прежнее название книги и вывел новое: «Солдатский долг».
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков
«Когда история завершит мучительный процесс оценки, когда отсеются зерна истинных достижений от плевел известности, тогда над всеми остальными военачальниками засияет имя этого сурового, решительного человека, полководца полководцев в ведении войны массовыми армиями. Он поворачивал течение битв против нацистов, против Гитлера не раз, а много раз», – так писал Гаррисон Э. Солсбери, американский историк.
Телефонная трубка легла на аппарат – и треск, отбой, разговор окончен. Верховный главнокомандующий какое-то время смотрел на черные ребрышки микрофона так мрачно, что пластмассе аппарата впору бы задымиться и расплавиться. Но умение владеть собой – первое правило вождя. Сталин взял курительную трубку, разломил, унимая недобрую дрожь в пальцах, две папиросы «Герцеговина флор», набил трубку табаком. Закурил, медленно расхаживая по кабинету и успокаиваясь.
Нагрубить самому товарищу Сталину? Дерзость неслыханная, даже у приговоренных к расстрелу на такое духа не хватало. Но, с другой стороны, если задерганный, измученный постоянным недосыпанием генерал армии Жуков осмелился на такое в ответ на бесконечные сомнения в его планах, значит, он уверен в успехе. Проиграет – будет сурово наказан за все, в том числе и за слова, сказанные сегодня, 4 декабря 1941 года. А победит, – Сталин затянулся дымом, – что ж, победителей не судят. Сейчас, когда враг у стен столицы, победа важнее личных обид...
Двумя днями позже, 6 декабря, войска Западного фронта под командованием генерала армии Георгия Константиновича Жукова перешли в наступление; противник понес серьезные потери и был отброшен на 250 километров от Москвы. В ярости Гитлер отстранил от должностей командующего сухопутными войсками фельдмаршала фон Браухича, командующего 2-й танковой армией генерала Гудериана и еще десяток военачальников рангом поменьше. Всех их отправил «в нокаут» русский военный гений, родившийся 1 декабря 1896 года в подмосковной деревне Стрелковка.
Тяжелый труд с самого детства, сначала сельский, потом в московской скорняжной мастерской закалили характер, а врожденное стремление узнать новое дало возможность получить образование в объеме городского училища. О своем даре Георгий даже не подозревал, и когда в 1915 году пришел его черед идти на фронт Первой мировой войны, то никакого энтузиазма не испытывал, но, попав в кавалерию, быстро проникся духом «романтического» рода войск, а с ним и вообще военной службы.
К августу 1916 года унтер-офицер Георгий Жуков уже прекрасно владел конем, оружием и опытом подготовки бойцов. Юго-Западный фронт, два месяца боев, два Георгиевских креста за храбрость, тяжелая контузия, госпиталь в Харькове... В 1918-м подхватили Жукова вихри гражданской войны. Много было жестоких боев, не раз шашка да револьвер спасали жизнь конника, за 5 лет прошедшего путь от рядового бойца до командира кавалерийского полка.
Начальники ценили его энергию, требовательность, целеустремленность, но сам он чувствовал: не хватает знаний. Трудно восполнить их самому, даже если на сон оставлять всего три-четыре часа, и в 1924 году Жуков поступил в ленинградскую Высшую кавалерийскую школу.
Состав учебной группы был поистине звездным: К. К. Рокоссовский, И. X. Баграмян, А. И. Еременко. Молодые, полные энтузиазма, они жадно учились, приобщались к культурным сокровищам Ленинграда, занимались спортом и конечно же фехтованием. В лице элегантного, быстрого Рокоссовского Жуков нашел прекрасного партнера. Несмотря на разные характеры, они прониклись глубоким взаимным уважением и дружескими чувствами, которые пронесли через всю жизнь.
В 1929 году Рокоссовский принял 7-ю кавалерийскую дивизию, где одним из полков командовал Жуков, и вскоре вновь отправил его учиться – на этот раз в Москву, на Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава. Жуков вернулся, обогащенный знанием последних достижений военной мысли, в том числе и новейшей теории «глубокой наступательной операции» В. К. Триандафиллова, горячим сторонником которой стал сразу же. Он принял бригаду и командовал ею более года, пока не получил приказ о назначении помощником инспектора кавалерии.
Страна между тем на глазах преображалась. Созданный в невиданно короткие сроки индустриальный комплекс начал обеспечивать Вооруженные силы новейшими образцами боевой техники. Менялся облик и армии, и кавалерии. Насыщенная танками, автоматическим оружием, средствами ПВО и подвижной артиллерией, она превратилась в качественно иной род войск, вполне отвечавший требованиям времени. Деятельность Жукова на новом посту была, по сути, научно-экспериментальной в русле последних требований военного дела.
Семен Михайлович Буденный, возглавлявший в ту пору инспекцию кавалерии РККА, отметил пытливость и дух новаторства, присущие его подчиненному, а потому, когда потребовался новый командир для 4-й кавалерийской дивизии, поиски нужной кандидатуры много времени не заняли. Два года спустя Буденный, проверяя дивизию, убедился в правильности своего выбора: соединение радовало боевой выучкой. А позже сам нарком обороны К. Е. Ворошилов с удовольствием наблюдал, как в четком взаимодействии всех родов войск части 4-й кавалерийской дивизии форсировали реку Березину.
Ворошилов тоже запомнил талантливого командира, и годом позже Жуков стал командиром 3-го кавалерийского корпуса, сменив арестованного по злому навету Рокоссовского. Потому не любил он вспоминать о нескольких месяцах, проведенных на этом посту, и с радостью воспринял приказ о переводе на другой, 6-й кавалерийский корпус, на базе которого отрабатывались крупные проблемные вопросы военного искусства, такие, как создание конно-механизированных армий. И хотя эти объединения так и не были созданы, многое из достигнутого тогда пригодилось через несколько лет.
Для того чтобы строить армию будущего, нужно было хорошо знать прошлое. Именно в этот период Жуков изучает огромное количество материала по истории войн, классические военные труды, мемуарную литературу» делает выводы о характере современной войны и операции, тут же проверяя их в ходе командно-штабных и войсковых учений. Не без сожаления расставался он с корпусом, уходя в 1938 году на должность заместителя командующего Белорусским военным округом.
Между тем портфель с доносами, собиравшимися на Жукова целых два года, был почти полон. Еще немного – и одним разоблаченным «врагом народа» будет меньше. К счастью, именно в те дни понадобился человек, способный переломить ситуацию в районе реки Халхин-Гол – там разгорался военный конфликт с Японией. Маршал Ворошилов вспомнил о Жукове.
Новый командующий, прибыв в район боев, действовал уверенно, словно привез с собой рецепт победы. Прежде всего – добиться господства в воздухе. Последняя декада июня 1939 года ознаменовалась настоящими сражениями между советской и японской авиацией, в которых иногда участвовало более 200 самолетов одновременно.
– Таких воздушных боев я даже во время Великой Отечественной войны не видел, – сказал однажды маршалу, вспоминая те дни, писатель Константин Симонов.
– Я тоже не видел, – ответил полководец.
В ночь на 3 июля японские войска скрытно переправились через реку Халхин-Гол и захватили гору Баин-Цаган с прилегающими окрестностями. Ответ был молниеносным и решительным: уже в 7 часов утра советские бомбардировщики обрабатывали позиции противника, а вскоре, проделав стремительный марш, для атаки с хода развернулась 11-я танковая бригада. Противник обладал тройным превосходством в артиллерии и 10-кратным (!) в пехоте. Но советский военачальник сделал ставку на количественно-качественное преимущество бронетанковых войск, руководимых старейшим танкистом России П. П. Полубояровым, и авиации под командованием прославленного летчика Я. В. Смушкевича.
К утру 5 июля упорное сопротивление японских войск было сломлено. Они начали поспешно отступать к переправе, но она была взорвана по распоряжению японского же командования, опасавшегося прорыва советских танков. Командующий 6-й японской армией покинул поле сражения еще накануне. Вот как описал его бегство не лишенный поэтического дара унтер-офицер Отани: «Луна освещает равнину, светло, как днем. Тихо и осторожно движется машина генерала Камацубара...»
Разгром был полным. Тысячи трупов людей и лошадей, множество раздавленных орудий, автомашин, обломки сбитых японских самолетов устилали пространство Баин-Цаганского побоища – так впоследствии назвал это сражение Жуков.
Однако биться пришлось не только с противником. Заместитель наркома обороны Г. И. Кулик и командующий Дальневосточным фронтом Г. М. Штерн пытались вмешиваться в руководство войсками, но Жуков резко отверг их советы: если уж отвечать головой, так за решения, принятые самим. Риск был велик. И Штерн, и Кулик занимали более высокое положение и не простили бы дерзости. Но Георгий Константинович был уверен в победе, а победителей не судят.
Между тем противник продолжал удерживать восточный берег реки. Жуков, мастерски осуществив целый комплекс дезинформационных мероприятий, в глубокой тайне готовил наступательную операцию. Японские генералы, сами умеющие добиваться внезапности, на этот раз оказались застигнутыми врасплох.
Утром 20 августа 1939 года советская артиллерия открыла ураганный огонь, а чуть позже к позициям противника двинулась воздушная армада из 250 самолетов. Успешно начатое наступление шло точно по плану. К исходу 26 августа вся японская 6-я армия, вторгшаяся на территорию Монголии, была окружена и спустя четыре дня уничтожена.
Такого разгрома японские генералы не знали. Они были в шоке, ибо все еще жили воспоминаниями о войне 1904-1905 годов. Теперь даже самым упрямым стало ясно: с новой Россией шутки плохи. Японское правительство отложило мысль об агрессии против Советского Союза и обратило взор в сторону Тихого океана...
В начале мая 1940 года генерал армии Жуков был вызван в Москву и впервые встретился со Сталиным. Глубина суждений и осведомленность вождя произвели глубокое впечатление на военачальника.
– Если он всегда и со всеми такой, непонятно, почему ходит упорная молва о нем как о страшном человеке? – размышлял Жуков, вернувшись в гостиничный номер.
Сталин, судя по всему, встречей остался доволен, ибо вскоре генерал армии, чью грудь за победу на Халхин-Голе украсила Золотая Звезда Героя Советского Союза, был назначен командующим Киевским особым военным округом.
Впрочем, округом ли? Более важной была другая, параллельная должность командующего войсками Южного фронта, созданного в соответствии с договором с Румынией для освобождения Северной Буковины и Бессарабии.
Прежде чем исполнить условия соглашения, румынское командование вопреки договоренности распорядилось вывезти из края все, что можно. Но по приказу советского командующего две воздушно-десантные бригады высадились в тылу румынских войск и перекрыли железнодорожные пути. При этом две танковые бригады, совершив стремительный бросок, вышли в районы высадки одновременно с приземлением десанта.
Румынские войска разбежались, в панике бросая оружие, а слухи о необыкновенных танках появились даже среди советского руководства. Сталин, узнав об этой мирной победе генерала Жукова, посмеялся и дал указание наркомату иностранных дел заявить протест румынскому правительству. А решительный командующий в январе 1941 года занял пост начальника Генерального штаба – вопреки собственному желанию, ибо склонности к штабной работе никогда не испытывал.
Тем временем Вторая мировая война разгоралась, и германская армия успела показать, на что она способна. Теперь ее дивизии концентрировались на западных границах СССР. Прекрасно вооруженные, опытные, полностью развернутые – по 16 тысяч человек в каждой. А в Советском Союзе до 1939 года во всех Вооруженных силах не было и 400 тысяч человек. Развернуть за полтора-два года массовую армию трудно, обучить и подготовить к жестоким сражениям еще труднее. Но все же удалось сделать многое. Помогало взаимопонимание с наркомом обороны маршалом С. К. Тимошенко. Ему и Жукову удалось убедить Сталина, не желавшего давать повод фашистской Германии для подозрений, временно призвать в марте полмиллиона человек – на переподготовку. Таким образом, численность приграничных дивизий удалось довести хотя бы до 8 тысяч человек в каждой. Удалось также добиться освобождения многих невинно арестованных командиров, в числе которых был и К. К. Рокоссовский, а также организовать выдвижение из глубины страны четырех резервных армий.
Работа во многом осложнялась тем, что начальник Главного разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков, формально подчиняясь начальнику Генерального штаба, докладывал важнейшую информацию лично Сталину и лишь потом Жукову, – разумеется, вместе с не подлежащими уже пересмотру выводами. Таким образом, последовательность и логика оценки обстановки грубо нарушались, но исправить здесь что-либо было не во власти начальника Генерального штаба. И хотя игнорировать данные о военной угрозе становилось все труднее, Сталин согласился дать директиву приграничным округам о приведении войск в боевую готовность лишь вечером 21 июня.
С началом войны генерал армии Жуков выехал в штаб Юго-Западного фронта для оказания помощи в организации контрудара силами 6 механизированных корпусов. Разгромить противника не удалось, но темпы его наступления были резко снижены, а драгоценное время выиграно. Крайне важным было также и то, что в тяжелейших условиях первых месяцев войны Ставка Верховного главнокомандования сумела сохранить управление войсками, во многом благодаря настойчивости, упорству и энергии начальника Генерального штаба.
Жуков обладал особым даром проникать в замыслы противника, сопоставлять их с возможностями собственных сил, предвидеть развитие событий, упреждать их активными действиями, что позволяло даже в обороне овладеть инициативой. Был он сполна наделен и другим важным качеством, которое великий Суворов называл «мужеством генерала». Он предложил, трезво оценив обстановку на 29 июля 1941 года, отвести войска Юго-Западного фронта на восточный берег Днепра и, как это ни тяжело, оставить Киев. Иначе катастрофа на Украине неизбежна...
Сталин отверг предложение: завтра, 30 июля, должна состояться его встреча с Гарри Гопкинсом, личным представителем президента США. Речь пойдет о военных поставках, но вряд ли согласятся американцы снабжать оружием отступающую и, по их мнению, обреченную на поражение армию. Причину отказа Сталин объяснять не стал, а лишь воскликнул с гневом:
– Что за чепуха?! Как вы могли думать сдать врагу Киев?
Жуков не сдержался:
– Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт...
Так Георгий Константинович оказался во главе Резервного фронта перед ударной группировкой фельдмаршала фон Бока, сосредоточенной для броска на Москву в районе Ельни. Обрушив на противника мощный огонь артиллерии, командующий фронтом обескровил его, затем нанес энергичные фланговые удары и заставил отступить угрозой окружения. Первая успешная наступательная операция, первая победа, первый росток уверенности в неминуемом разгроме врага.
Сталин, зная масштабы дарования полководца, направил его на самый опасный участок – в Ленинград. Положение там было критическое. Не устоит город на Неве – не устоит и Москва. Генерал армии немедленно вылетел, лишь попросив Верховного главнокомандующего запретить А. А. Жданову, первому секретарю ЛГК ВКП(б) и фактическому хозяину города, вмешиваться в оперативное руководство.
Георгий Константинович прибыл в Ленинград вечером 10 сентября, Город был окружен. Фельдмаршалу фон Леебу казалось, что стоит сделать последнее усилие – и северная столица в его руках. Но когда неделю спустя он попытался ударом 6 дивизий с юга пробить оборону Ленинграда, то встретил ураганный огонь артиллерии и сильный фланговый контрудар специально созданной группировки.
Всего лишь несколько дней понадобилось советскому полководцу, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. Снова и снова бросались фашистские войска в атаку и, в конце концов, были вынуждены зарыться в землю.
Фельдмаршал фон Лееб лишился своего поста, а генерал Жуков 7 октября был срочно вызван Ставкой, чтобы возглавить оборону столицы. Обстановка на подступах к Москве была более чем драматическая. Группа армий «Центр», насчитывавшая почти два миллиона человек личного состава, 1700 танков, более 14 тысяч орудий, 1390 самолетов, рассекла оборону Западного, Резервного и Брянского фронтов и вышла в район Вязьмы, окружив крупную группировку советских войск. Теперь путь к столице врагу преграждали только остатки четырех армий общей численностью около 90 тысяч человек. А танки генерала Гудериана ревели моторами уже под Тулой...
Победить в этих условиях мог только военный гений, и такой гений, к счастью, у страны был. Разгадывая очередные ходы врага и работая на упреждение, генерал Жуков искусно маневрировал небольшими силами, заставляя фашистское командование принимать сражения на невыгодных для себя рубежах, и выиграл время для воссоздания Западного фронта. Он вселял веру в подчиненных, и те стояли насмерть. Отступать некуда. За ними Москва. Но остановить противника мало: его надо разгромить, отбросить от стен столицы решительным наступлением.
Фельдмаршал фон Бок уже мысленно прощался с надеждами захватить столицу России, но еще не думал о переходе к обороне; именно этот момент безошибочно выбрал советский полководец для проведения контрудара. Разгром фашистских войск под Москвой был сокрушительным.
Успех побудил Сталина перейти к всеобщему наступлению на всех фронтах. Генерал Жуков считал, что для таких действий сил еще недостаточно, и предлагал ограничиться пока лишь западным направлением, но Верховный главнокомандующий был непреклонен. Оставалось только сожалеть, что стратегический контрудар наносится растопыренными пальцами, а не сжатым кулаком, и стараться как можно лучше исполнить свой долг.
8 января 1942 года Западный фронт под командованием Жукова приступил к проведению Ржевско-Вяземской операции. Войсками группы «Центр» противника на этот раз командовал фельдмаршал фон Клюге. Он без колебаний прибегал к расстрелу за самовольное оставление позиций, но жестокие меры не помогли: к 20-му апреля враг был отброшен к западу еще на две сотни километров...
Крайне сложная задача встала перед генералом армии Жуковым также и летом 1942 года: нужно было так сковать противника активными действиями, чтобы ни одна дивизия группы «Центр» не оказалась на сталинградском направлении, где в это время развертывалась величайшая битва. Для ее решения советский командующий избрал остроумный вариант – удар по Ржевскому выступу, которым фон Клюге особо «дорожил» для возобновления наступления на Москву.
