Текст книги "Тайны веков. Сборник."
Автор книги: Вадим Суханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
ВАДИМ ОРЛОВ, журналист
ЭТО БЫЛО ТАЙНОЙ
Начальник гарнизона оккупированного Харькова, командир 68-й немецкой пехотной дивизии генерал-майор Георг фон Браун издал приказ:
«Каждый житель, который знает места, где заложены мины, бомбы замедленного действия, подрывные снаряды, или же подозревает о заминировании каких-то объектов, обязан немедленно сообщить об этом. За правильные сведения будет выдаваться денежное вознаграждение. С другой стороны, каждый, кто скроет известные ему сведения о заминированных участках и не сообщит об этом, будет предан смертной казни...»
Одна продажная и угодливая душонка обрадовалась такому приказу. Некий хапуга, еще перед войной проворовавшийся за прилавком и случайно избежавший заслуженной кары, уже ждал момента, чтобы выслужиться перед оккупантами. До отхода наших войск он то и дело вертелся около красивого особняка в центре города. Расчет был прост: здание непременно понадобится для какого-нибудь важного гитлеровца. Надо подглядеть, не поставят ли советские бойцы там мины, чтобы потом донести немецкой комендатуре.
Доносчика фашисты увели с собой, чтобы вести поиски по его подсказке. После долгого осмотра всех закоулков дома мину обнаружили в куче угля на полу котельной и извлекли. И тогда руководивший поисками капитан Карл Гейден помчался к начальнику гарнизона, чтобы порадовать его. Генералу нужен был особняк. Браун не рискнул сразу обосноваться в городе. Не проходило и дня, чтобы в каком-нибудь месте не взрывалась мина. Палач Проскурова и Винницы, зверствовавший теперь в Харькове, Браун решил не спешить и поселился на окраине, в небольшом доме без всяких удобств. Но оставаться там надолго тоже не входило в его планы. Он не сомневался в гитлеровской доктрине молниеносной войны и надеялся на близкую капитуляцию Красной Армии. Только что пришел приказ о присвоении ему еще более высокого звания – он стал генерал-лейтенантом, Браун уже видел себя хозяином четвертого по величине города России.
И вот капитан Карл Гейден докладывает ему, что отличный особняк в самом центре города наконец разминирован! Георг фон Браун облегченно вздохнул и распорядился перенести свои вещи в этот уютный дом, прятавшийся за оградой.
Переселение начальника гарнизона не прошло незамеченным для партизанской разведки. Вскоре о новом месте жительства гитлеровского карателя, который вешал харьковчан на балконах, уже знало командование Юго-Западного фронта.
13 ноября 1941 года, незадолго до полуночи, лимузин Брауна въехал во двор особняка. Генерал вышел из машины и удалился в спальню.
Той же ночью на окраине Воронежа в здание радиостанции широкого вешания входили люди, которым предстояло через несколько часов похоронить палача под обломками приглянувшегося ему дома. Эти люди знали о мине в куче угля на полу котельной, больше того, они хотели, чтобы фашисты ее нашли. В конце концов, дело было не в ней. Ее поставили лишь для отвода глаз, и тайна ее расположения была совсем не той тайной, что определяла успех операции.
В котельной глубоко в земле лежала еще одна, куда более мощная мина. От нее не тянулись скрытые провода, она не походила на бомбу замедленного действия. То была «умная мина» – она отзывалась на понятное только ей «имя». Она могла распознать его, находясь в земле, за толстыми стеками, могла откликнуться даже тогда, когда радиопередатчик неслышно ронял это имя в эфир далеко-далеко, в другом городе, за сотни километров от нее. И она откликнулась со всей силой своего 350-килограммового заряда...
В 4 часа 20 минут 14 ноября среди ночной тишины раздался оглушительный взрыв. Столб густой пыли окутал все в радиусе более 100 метров, в воздух полетели куски камня, бетона. От особняка в центре Харькова осталась только часть крыльца с лестницей, по которой генерал фон Браун поднялся накануне в последний раз.
Выбежав из соседних домов, немецкие солдаты услышали, как в разных частях города снова и снова прокатилось эхо, а затем взвились к небу языки пламени. Началась паника. В течение получаса каратели не решались выехать на улицы.
Взрывы, раздавшиеся ночью в нескольких районах и притом почти одновременно, вселили в гитлеровцев ужас. Продолжались взрывы и в последующие дни, причем не только в городе, но и на аэродромах, важных в военном отношении коммуникациях. Срабатывали мины замедленного действия, мины, реагирующие на сотрясение, неизвлекаемые мины. Перечень найденных гибельных «сюрпризов» был совсем скудным, да и то большую часть из них вражеские минеры не смогли обезвредить – пришлось взрывать самим, разрушая участки железнодорожных путей и автомобильных дорог.
Скрытых под землей радиофугасов в городе уже не осталось, они все сработали по сигналам из Воронежа в ночь с 13 на 14 ноября. Но тайна оставалась тайной, и никто из гитлеровских вояк точно не знал, будут ли еще взрывы, где и в какое время. Каждый оккупант задавал себе вопрос: «Кого еще ждет смерть под обломками зданий и на дорогах?» Минеров, которые обшаривали подвалы дома Брауна и не смогли найти глубоко заложенную взрывчатку, офицеры СД в бессильной злобе расстреляли.
Сохранился красноречивый документ, из которого видно, как скверно себя чувствовали фашисты в Харькове. Это запись в дневнике немецкого офицера Георга Ф. Запись сделана 20 ноября 1941 года. Вот она:
«Еще горят дома. Большой, опустевший город неспокоен. Мы едем на автомобиле. Внезапно слышим грохот сильного взрыва. К месту взрыва помчалась масса велосипедов, и мы поехали туда. Место взрыва сцеплено. Вновь взорвалась мина или адская машина, которая должна была взорваться через определенный промежуток времени.
Вечером взорвалась мина недалеко от нашего дома. После взрыва нескольких мин и потери офицеров и солдат было отдано распоряжение не расселяться по нежилым домам...
Мины взрывались повсюду. Но самое ужасное – минированные дороги и аэродромы. На аэродромах в день взрывалось до 3—5 мин, и никто не знал, где взорвутся следующие. Однажды взорвалась мина неслыханной мощности в ангаре, где велись монтажные работы, были убиты ценные специалисты. Этим ангаром уже нельзя пользоваться. Взорвались мины на краю аэродрома, были раненые среди летчиков и попорчены самолеты.
В городе и его окрестностях погибло много автомашин и несколько поездов, наскочивших на мины. Убиты сотни солдат. Но взрывы не прекращаются, обнаруживать мины с каждым днем все труднее. По показаниям пленных, часовой механизм многих образцов мин подействует лишь через четыре месяца.
Прошел только один месяц: в течение остающихся трех мы должны будем терять еще много машин и поездов. Уже сейчас потери из-за мин превосходят все потери, непосредственно связанные с завоеванием города. Наше первое столкновение с планомерным минированием стоило нам очень дорого...»
Немецкий офицер, сделавший эту запись, оказался прав: минирование было планомерным. Теперь известны имена советских воинов, которые сумели провести столь масштабную и дерзкую операцию, предусмотренную Ставкой Верховного Главнокомандующего.
Начальником оперативно-инженерной группы был полковник И. Старинов, ныне преподаватель одного из учебных заведений, кандидат технических наук. Военинженер 2-го ранга В. Ястребов возглавлял подразделение, установившее радиоуправляемые мины (отважный минер погиб в 1943 году при испытании нового боеприпаса). На железных дорогах действовали бригады под командованием полковников П. Кабанова, В. Павлова и С. Степанова. Батальон старшего лейтенанта И. Кливицкого минировал автомобильные дороги и аэродромы. При въезде в Харьков со стороны Белгорода группе смельчаков удалось в самый последний момент установить «гостинцы» для подрыва вражеских танков.
В ход было пущено около 25 тонн взрывчатки. Но чудо-мин, откликавшихся на закодированные радиосигналы, у харьковской оперативно-инженерной группы было немного. Поэтому пошли на хитрость – решили разыграть спектакль, изображающий минирование всех лучших домов города.
«Пикап» с минерами в зеленых полупальто, не скрываясь, днем останавливался то на одной, то на другой улице. Бойцы выносили из машины увесистые ящики и исчезали в подъезде. Затем так же демонстративно выходили из дома и ехали дальше.
Спектакль удался. Впоследствии выяснилось, что квартирмейстеры в поисках резиденции для генерала побывали именно в этих домах, но жители всюду говорили о «пикапе» с минерами. Тут-то капитан Гейден и доложил фон Брауну, что особняк в центре «разминирован».
О том, как удалось усыпить бдительность врага, рассказывает И. Старинов:
– Очистив от угля часть подвала возле внутренней капитальной стены, саперы вскрыли пол и вырыли колодец глубиной около двух метров. Извлеченную землю ссыпали в мешки, ставя на каждом порядковый номер, чтобы при засыпке сохранить то же чередование слоев грунта. Это было важно на случай, если враги начнут раскопки. Под фундаментом внутренней стены сделали глубокую нишу для приемника радиосигналов. Поверх чудо-мины, слегка засыпанной землей, поставили две неизвлекаемые мины. Колодец засыпали, набросали снова и кучу угля, укрыв им еще одну мину, которую противник должен был найти. Выглядела она вполне исправно, хотя мы и снабдили ее различными хитроумными устройствами, исключавшими возможность ее взрыва. Конечно, пришлось пожертвовать частью драгоценной для нас взрывчатки, но зато наш замысел привел к успеху: палача Брауна вместе с офицерами и охраной мы уничтожили.
Заряды, подрываемые радиосигналами на расстоянии, наши войска применили не только в Харькове. 22 октября 1941 года под обломками здания на улице Энгельса в Одессе нашли свою смерть около 200 старших офицеров вермахта, собравшихся на важное совещание. Под Москвой, во время движения немецких войск по мосту через реку Истру, взорвались два заряда, весом по 600 килограммов каждый. Мост взлетел на воздух, и в самый ответственный момент наступательной операции сообщение между частями фашистов нарушилось. Рвались радиофугасы в районе Туапсе, у Ржева, под Ростовом и Сталинградом, на Курской дуге.
Один из первых шифрованных радиоприказов полетел к чудо-минам 11 июля 1941 года под Ленинградом. Между начальником инженерного управления фронта Б. Бычевским и командиром роты особого назначения В. Яковлевым состоялся короткий разговор:
– Вот тут, в Стругах Красных, летчики видели скопление вражеских танков и автомашин. Где наши фугасы?
– На дороге – три по четверти тонны. Взрыватели «Беми».
– Да, кстати, а почему «Беми»?
– «Беми» – беспроволочные мины, кажется...
– Я слышал другое. Ну это сейчас неважно. Бей, Володя!
Во время войны фашистские главари не раз выступали с угрозами изготовить и пустить в ход некие виды «секретного оружия». Подразумевались ли в хвастливых заявлениях гитлеровских бонз радиомины? Надо принять во внимание, что осенью 1942 года немецким саперам все же удалось найти одну из наших чудо-мин. По всей вероятности, в военных лабораториях рейха предпринимались попытки скопировать советский образец или изготовить подобный. Сделать это оказалось, видимо, не так-то просто.
Наконец, не менее интересно узнать, кто же сумел изобрести радиофугасы в те годы, когда только начинали говорить о направлении в технике, названном впоследствии телемеханикой.
Ответить должны архивы. Кому, как не историкам нашей оборонной техники, оживить для нас пожелтевшие от времени документы, в которых говорится о таинственных «Беми»...
Е. ГОРБУНОВ, военный историк
ТОС – ТЕХНИКА ОСОБОЙ СЕКРЕТНОСТИ
В журнале «Советские архивы» № 4 за 1967 год помещен любопытный документ, который имеет отношение к прибору для подрыва зарядов на расстоянии.
В журнале приведен отчет Комитета по делам изобретений за 1920 год. Пункт 40 отчета гласит:
«Бекаури. Мина заграждения. За отчуждение в собственность республики – 10 миллионов рублей. За полное отчуждение изобретения в собственность РСФСР с обязательством изготовления образца в 6-месячный срок со дня выдачи этой суммы – 5 миллионов рублей дополнительно по испытании образца».
Этот отчет с мало что значившими в ту пору миллионами, по-видимому, первый документ, связанный с изобретением талантливого инженера Владимира Ивановича Бекаури. Именно из двух первых букв его фамилии и фамилии профессора Ленинградского политехнического института В. Миткевича составлено сочетание «Беми».
С 1921 года и до конца жизни Бекаури возглавлял организованное им по указанию Ленина Особое техническое бюро (сокращенно – Остехбюро). В 20-е годы оно было одной из самых крупных организаций по разработке военной техники для Красной Армии. Оценка всей деятельности Остехбюро не входит в мою задачу. Я хочу привести лишь несколько эпизодов, связанных с судьбой самого необычного изобретения Бекаури – радиомины.
Это кажется неправдоподобным, но первое испытание столь сложного и капризного прибора было назначено на один из дней июля 1925 года. Условия были такими. Пять фугасов уложили в отдаленном уголке Ленинградского гребного порта, там же зарыли в землю приемное устройство для их подрыва. В Балтийском море, в 25 километрах от этого места, находился тральщик «Микула». Его радиостанция должна была послать условные сигналы в определенное время, установленное комиссией.
На испытание приехал председатель Реввоенсовета СССР и нарком по военным и морским делам М. Фрунзе. Он сам определил время и последовательность взрыва фугасов, уложенных на берегу. Все они взорвались точно в назначенный срок и в той последовательности, которую указал нарком.
Повторное и снова успешное испытание прибора «Беми» прошло в ноябре 1925 года на комендантском аэродроме (Ленинград). Присутствовали новый председатель Реввоенсовета СССР и наркомвоенмор К. Ворошилов, член Реввоенсовета СССР Г. Орджоникидзе, комвойск округа Б. Шапошников и руководители Остехбюро вместе с его начальником.
Конструкторам рекомендовали увеличить дальность действия, создать более совершенную схему, способную работать в самых неблагоприятных условиях. На выполнение нового варианта прибора ушло полтора года. Удалось спроектировать и построить высокочувствительные батарейные приемники, надежные кодирующие и декодирующие устройства, взрыватели, малогабаритные источники питания. И все это было сделано в то время, когда только-только начинали работать радиовещательные станции, а ламповые приемники были величайшей редкостью!
В марте 1927 года в районе Малой Вишеры снова прошли испытания. На этот раз станция управления находилась в Ленинграде, в 170 километрах от места взрыва.
3 мая 1927 года на одном из подмосковных полигонов действие приборов «Беми» продемонстрировали руководителям партии и правительства. Присутствовали М. Калинин, А. Микоян, Я. Рудзутак. Команды на подрыв мин летели по радио из Ленинграда, с расстояния более 600 километров.
В 1929 году «Беми» были приняты на вооружение РККА, а весной 1930 года началось их серийное производство.
Чтобы проверить действие аппаратуры в боевых условиях, зимой 1930/31 года под Москвой были проведены войсковые учения, которыми руководил начальник оперативного управления штаба РККА В. Триандафилов. За четыре месяца учений ни одно устройство не сработало от ложных сигналов, которые посылали даже с мощных радиовещательных станций. Испытания в войсках продолжались и в последующие годы.
Весной 1932 года по распоряжению наркома К. Ворошилова на Дальний Восток выехала группа специалистов с приборами «Беми». Группа поступила в непосредственное подчинение командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией В. Блюхера. Обстановка в этом районе была очень тревожной, военный конфликт мог вспыхнуть в любой момент.
В мае 1932 года сюда прибыла вторая, еще более многочисленная группа радиоминеров. В итоге появилась первая в Красной Армии отдельная рота, вооруженная чудо-минами. Подобные подразделения вскоре были сформированы и в других пограничных округах. Такие подразделения сокращенно называли ТОС, что означает «техника особой секретности».
К началу Великой Отечественной войны на вооружении наших инженерных войск состояли радиовзрыватели Ф-10, которые были значительно лучше своих предшественников «Беми». Ф-10 весил 16 килограммов, а комплект аккумуляторных батарей к нему – 18 килограммов. Прибор сохранял работоспособность в течение 60 суток.
Применение зарядов, взрываемых на расстоянии, явилось полной неожиданностью для немецкого командования. Попытки вражеских минеров отыскать эти заряды кончались неудачей – глубокая закладка не позволяла обнаружить их обычными средствами.
Конечно, фашисты догадывались о том, что на воздух взлетают объекты, заминированные еще до отхода советских войск. В штабе вермахта возникло предположение, что команды на взрывы мощных фугасов даются по радио. Пришлось доложить фюреру. Поскольку саперные части расписались в своем бессилии, Гитлер издал совершенно секретный приказ: «Русские войска применяют против немецкой армии «адские машины», принцип действия которых еще не определен. Наша разведка установила наличие в боевых частях Красной Армии саперов-радистов специальной подготовки. При выявлении таких саперов среди пленных доставлять их в Берлин самолетом и докладывать об этом лично мне».
Саперов-радистов среди пленных не оказалось, а взрывы продолжали греметь на всех фронтах.
Подобного оружия не было в немецкой армии ни перед войной, ни во время войны. Лишь осенью 1942 года немецким саперам удалось обнаружить одну такую мину. Ее отвезли в Германию и потратили больше года, чтобы скопировать советский образец. Несмотря на грозные приказы самого Гитлера, наладить производство радиофугасов фашистам не удалось.
При взятии Берлина нашим частям сдался в плен комендант города генерал Вейдлинг, Его допросили.
Советских саперов интересовало, где в Берлине установлены мины замедленного действия и есть ли среди них радиоуправляемые. Гитлеровский генерал только развел руками:
– Кроме обычных противотанковых и противопехотных мин, мы в городе ничего не устанавливали. Времени не было, да и соответствующей техники не имели. Что касается радиофугасов, то тут русские инженеры далеко опередили наших.
ЛЕВ СКРЯГИН, действительный член Географического общества СССР
ГДЕ ЗОЛОТО «ЧЕРНОГО ПРИНЦА»?
...Изобретатель рассказал, что у него имеется цель попытаться сделать что-нибудь с тем утонувшим под Балаклавой английским кораблем, который вез, как известно, 200 000 фунтов стерлингов.
«Русское судоходство», 1896 г.
«Принц-регент», громадный корабль английского флота, вез из Англии значительное количество серебряной монеты и 200 000 фунтов стерлингов золотом для уплаты жалованья английским войскам в Крыму... Деньги, отправленные на этом корабле, были упакованы в бочки, почему и должны сохраниться в неприкосновенности...
«Наше судоходство», 1897 г.
Среди грузов, принятых «Принцем», находились вещи: 36 700 пар шерстяных носков, 53 000 шерстяных рубах, 2500 постовых тулупов, 16 000 простынь, 3750 одеял. Кроме того, еще можно назвать число спальных мешков – 150 000 штук, нательных шерстяных рубашек – 100 000, фланелевых кальсон – 90 000 пар, около 40 000 одеял и 40 000 непромокаемых шапок, 40 000 меховых пальто и 120 000 пар сапог.
«Иллюстрейд Лондон ньюз», 16 декабря 1854 г.
Тень легендарного «Черного принца» уже не раз вставала со страниц отечественной литературы. О «Черном принце» писали А. И. Куприн, С. Н. Сергеев-Ценский, М. Зощенко, Е. В. Тарле, Т. Бобрицкий и многие другие писатели. До сих пор в зарубежной приключенческой литературе нет-нет да и мелькнет статья либо заметка о «загадочном исчезновении» бочонков с золотыми монетами.
...К началу Крымской войны английское правительство зафрахтовало для перевозки войск и амуниции в Крым свыше 200 торговых судов, принадлежащих частным компаниям. Среди них был парусно-винтовой фрегат «Принц». 8 ноября 1854 года вместе с другими английскими кораблями он прибыл на внешний балаклавский рейд. Через пять дней над Крымским полуостровом пронесся юго-восточный ураган невиданной силы. На прибрежных скалах Балаклавской бухты погибло 34 корабля. Эта участь постигла и «Принца».
Еще не закончилась война, а по всему миру уже расползлись слухи, будто у берегов Крыма погиб английский паровой фрегат «Черный принц» с грузом золота, предназначавшегося для выплаты жалованья войскам. Корабль, о котором идет речь, никогда не назывался «Черным принцем». Название этого судна с момента, когда его спустили на воду на реке Темзе в Блэкуолле в 1853 году, было «Принц». Почему корабль стали называть «Черным принцем», сказать трудно. Может быть, в романтическом эпитете «черный» повинны неутомимые охотники за его золотом или английские солдаты, не получившие очередного денежного довольствия?
Почти сразу же после заключения мира начались поиски останков «Черного принца». Корабль искали одинаково безуспешно итальянцы,американцы, норвежцы, немцы. Но примитивная водолазная техника тех времен не позволяла опуститься достаточно глубоко.
В 1875 году, когда уже был создан водолазный скафандр, во Франции учредили крупное акционерное общество с большим капиталом. Французские водолазы обшарили дно Балаклавской бухты и все подходы к ней. Нашли более десяти затонувших кораблей, но «Черного принца» среди них не оказалось. Работы велись на огромной для конца прошлого века глубине – почти 40 саженей. Но даже самые сильные и выносливые водолазы могли находиться под водой лишь несколько минут...
Постепенно вокруг «Черного принца» начали распространяться легенды. Стоимость затонувшего с кораблем золота возросла до 60 миллионов франков. В 1896 году поисками занялся русский изобретатель Пластунов. Но и ему не повезло.
Самыми терпеливыми оказались итальянцы. Изобретатель глубоководного скафандра Джузеппе Рестуччи возглавлял экспедицию в 1801 году. Через несколько недель после начала работ ему удалось найти железный корпус большого корабля. Итальянские водолазы подняли со дна металлический ящик со свинцовыми пулями, подзорную трубу, винтовку, якорь, куски железа и дерева. Но... никаких следов золота. Весной 1903 года итальянцы покинули Балаклаву, с тем что-бы через два года снова прибыть на место поисков. На этот раз, уже совсем в другом месте, они обнаружили еще один железный корабль. Никто до сих пор не знает, был ли это «Черный принц» или какой-либо другой корабль. Золота опять не нашли.
Однако мысль о сказочном кладе не давала покоя многим изобретателям, водолазам, инженерам. Министра торговли и промышленности России завалили письмами с предложениями поднять золото «Черного принца». И снова ныряли итальянские водолазы на балаклавском рейде, и снова безрезультатно. В конце концов правительство царской России стало отказывать и своим и иностранным золотодобытчикам, формально ссылаясь на то, что работы близ бухты стесняют деятельность Черноморской эскадры в районе Севастополя. Вскоре первая мировая война прекратила ажиотаж вокруг «Черного принца».
В 1922 году один ныряльщик-любитель из Балаклавы достал со дна моря у входа в бухту несколько золотых монет. Так мир снова заинтересовался «Черным принцем». Посыпались предложения одно другого фантастичнее. Один изобретатель из Феодосии утверждал, что «Черный принц» наверняка лежит на дне в самой бухте. А раз так, надо вход в бухту немедля перекрыть плотиной, воду откачать, после чего золото на корабле хоть лопатой греби.
В 1923 году флотский инженер В. С. Языков пришел в ОГПУ и сообщил, что с 1908 года он самым подробным образом изучал обстоятельства гибели английской эскадры в шторм 14 ноября 1854 года и что он готов тотчас же начать работы по поднятию драгоценностей. Свой энтузиазм он подкреплял толстой папкой документов по «Черному принцу». В марте того же года было решено организовать экспедицию. Она получила название ЭПРОН – Экспедиция подводных работ особого назначения. Через несколько недель ЭПРОН приступил к подготовительным работам. Советский инженер Е. Г. Даниленко создал глубоководный аппарат, который позволял осматривать морское дно на глубине 80 саженей. Аппарат имел «механическую руку» и был оборудован прожектором, телефоном и системой аварийного подъема в случае обрыва троса. Экипаж аппарата состоял из трех человек, воздух подавался по резиновому гибкому шлангу.
Пока строился глубоководный аппарат Е. Г. Даниленко, специалисты ЭПРОНа разыскали и тщательно опросили старожилов Балаклавы – очевидцев шторма 14 ноября 1854 года. Но никто из них не мог указать точного места гибели «Принца». Как обычно, их показания оказались крайне противоречивыми.
Наконец тральщики произвели промеры глубин, и весь предполагаемый район гибели «Принца» был разбит вехами на квадраты. В первых числах сентября 1923 года начали осмотр западных от входа в бухту подводных скал. Каждый день небольшой катерок типа «болиндер» спускал аппарат Даниленко для обследования очередного квадрата. Было обнаружено множество обломков деревянных кораблей: мачты, реи, куски шпангоутов, бимсов и бортов, сильно источенные морским червем, обросшие ракушками. Думали, что разыскать «Принца» среди этих обломков не особенно трудно: в исследовании инженера Языкова значилось, что «Принц» – единственный железный корабль из числа погибших.
Прошли весна, лето и осень 1924 года. Но «Принц» так и не был найден.
В октябре 1924 года врач ЭПРОНа К. А. Павловский проводил с молодыми водолазами учебные спуски близ старых Генуэзских башен к востоку от входа в бухту. Молодые эпроновцы, тренируясь, поднимали с восьмисаженной глубины камни, раковины, обломки дерева.
Утром 17 октября один из учеников Павловского обнаружил на морском дне недалеко от берега торчавший из грунта железный ящик странной формы. Он попробовал подвести под него строп, но безуспешно. Заинтересовавшись находкой, Павловский пригласил опытных водолазов. Вскоре подняли ящик на поверхность: это был весь изъеденный ржавчиной допотопный паровой котел кубической формы с чугунными дверцами и горловинами. Необычная находка заставила эпроновцев тщательно обследовать этот район. Под обломками скал, обрушившихся с береговых утесов, водолазы нашли разбросанные по всему дну останки большого железного корабля, наполовину замытые песком.
За два месяца работ водолазы подняли со дна десятки кусков железа различной формы и величины, часть обшивки борта с тремя иллюминаторами, ручную гранату, медицинскую ступку из белого фарфора, несколько неразорвавшихся бомб, медные обручи от бочек, железный рукомойник, части паровой машины, почти сгнившую пачку госпитальных туфель, свинцовые пули. И опять – ни намека на золото...
Перед Новым годом в районе Балаклавы начались жестокие штормы, работы пришлось прекратить.
К этому времени поиски «неуловимого корабля» обошлись ЭПРОНу почти в 100 тысяч рублей. Как быть дальше: стоит ли продолжать работы? Мнения специалистов разделились. ЭПРОН не мог найти достоверных документов, подтверждавших наличие золота на «Принце». Запросили советское полпредство в Лондоне. Однако британское адмиралтейство, ссылаясь на давность события, а также на законы, ограничивающие допуск иностранцев к архивам, ничего конкретного сообщить не смогло. ЭПРОН признал проведение дальнейших работ нецелесообразным.
Именно в это время Советское правительство получило предложение японской водолазной фирмы «Синкай Когиоссио лимитед» поднять золото с «Принца».
В те годы эта фирма считалась одной из самых известных и удачливых. Последним в ее «послужном списке» значился один английский корабль, затонувший в Средиземном море. Тогда японским водолазам удалось с сорокаметровой глубины достать сокровища на два миллиона рублей.
«Синкай Когиоссио лимитед» предлагала ЭПРОНу 110 000 рублей за предварительные работы по розыску и обследованию «Принца», а также принимала на себя все дальнейшие расходы. Заключили договор. Поднятое золото должно было делиться между ЭПРОНом и фирмой в соотношении 60 и 40 процентов. Кроме того, японцы должны были ознакомить советских водолазов со своей глубоководной техникой и после окончания работ передать ЭПРОНу по одному экземпляру предметов технического оборудования.
Летом 1927 года японцы (они рассчитывали без особого труда получить 800 000 рублей золотом!) приступили к работе. Каждые сутки японские водолазы поднимали не менее двадцати каменных глыб весом по 500 пудов. Тысячепудовые куски скал оттаскивались в сторону с помощью паровых лебедок, установленных на баржах. Каждый день, сменяясь, работали 7 водолазов и 5 ныряльщиков.
5 сентября водолаз Ямомато нашел прилипшую к камню золотую монету – английский соверен чеканки 1821 года. После этого за два месяца ежедневного изнурительного труда водолазы обнаружили всего лишь четыре золотые монеты: английскую, французскую и две турецкие.
Поскольку к середине ноября 1927 года разбитый корабль был полностью «перемыт» и обследован, фирма прекратила работы в Балаклаве. Вот небезынтересные результаты ее подводных работ на «Принце»: две вилки и ложка белого металла, кусок саперной лопаты, втулка от колеса, подковы, лошадиные кости, офицерская сабля, лопаточка для пирожных, замок, галоша с датой 1848 года, несколько кожаных подметок, огромное количество свинцовых пуль и т. д.
Перед отъездом из Балаклавы представители заявили, что корабль, на котором они проводили работы, по их мнению, был «Принцем». Однако, несмотря на самые тщательные поиски, им не удалось найти среднюю часть корабля. Оставшиеся части корпуса были сильно разрушены, причем разрушения носили явно искусственный характер. Это обстоятельство привело их к мнению, что англичане, которые оставались в Балаклаве в течение восьми месяцев после кораблекрушения, подняли бочонки с золотом еще до окончания Крымской войны.
В заключение потерпевшие фиаско кладоискатели повторяли версию В. С. Языкова, согласно которой «Принц» – единственное железное судно из всех кораблей, ставших жертвой урагана 1854 года.
Но так ли это? Обратимся к первоисточникам.
Вот что сообщает английский историк Вудз в своей книге «Последняя кампания» (Лондон, 1860).
«Принц», паровой корабль, прибыл в Балаклаву утром 8 ноября. Он отдал один якорь, который вместе с канатом весь ушел в воду. Когда отдали другой якорь, то этот также ушел: оба якоря с канатами были потеряны на глубине 35 саженей в воде, очевидно, что ни один из канатов не был соответственно закреплен... После этого «Принц» стал в море на значительной дистанции и, возвратившись, удерживался за кормой корабля «Язон» на швартове, пока другой якорь с канатом не были приготовлены».
Что это за корабль «Язон»? В английском журнале «Прэктикл мэкеникс джорнэл» за 1854 год находим то, что не было известно ни Языкову, ни эпроновцам, ни японцам:
