Текст книги "Опус в красном"

Автор книги: Вадим Скирда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Удивительное дело, но ему первому возвращается дар речи (Мой мальчик, как я не разочаровался в тебе!):

– Вы ли это, Спаситель?! – вопиет израненное сознание сенешаля.

– Я, – совершенно справедливо замечаю Я, – Я – тот, кто любит тебя.

– Вы ли – та самая Любовь, что умерла на кресте, как об этом записано в книгах?

– Я, о, Возлюбленный!

Эгоизм надломлен, отверстые глазницы лика начинают сочиться миррой. Я забываюсь, делаю второе сокращение и... проговариваюсь:

– Я – это ты, а я никого не люблю так, как себя. О, Возлюбленный! Ты лучше меня. Тебе предстоит изменить этот мир – ты должен научить людей любить. Ты должен дать им меня. А что же касается Любви... Любовь – это величайший абсурд этого мира, но я люблю тебя, о, Возлюбленный!

Вот так вот.

Я проговариваюсь.

Я проговариваюсь, а он – разглашает. Такова кривая ухмылка провидения.

Я спохватываюсь, но... поздно. Слова надёжно отпечатываются в цепком сознании будущего Разгласителя, повторения не требуется. Я стараюсь заговорить его, увести интерес в сторону... Тщетно. Кровавое обаяние образа умершего более тысячи витков назад жёстко довлеет над моим воображением, не оставляя шансов для собственного произвола и лукавства. Призванный искушать Богом, я сам становлюсь жертвой Его прелести, прельщаюсь как мелкий чертёнок, как полу_бес, как недо_ангел, как...

– Спаситель! – речёт отважное сердце сенешаля, – Я сокращаюсь! Я желаю быть как ты!

Мой мальчик! Что мне остаётся ответить ему? Путаясь, пытаюсь что-то возразить ему в том духе, что, представь, мол, какова нелепица – великое безликое и пустое ничто, вдруг, ни с того ни с сего вознамеривается ограничить свой свет, в некотором роде, потесниться, дабы со-тва-рить! В моих устах это звучит почти как "согрешить", что впрочем, не так уж и далеко отстоит от истины... Клепает некие замысловатые студенистые мешки с костями, которые якобы должны насладиться величием сотворенца, тем самым удовлетворив его тщеславие. Я должен убедиться в том, что Бог – это хорошо, что Он добро, но что в этом мире может вселить в меня эту уверенность? Да, Я есть, но хорошо ли это самое Я? Тепел ли свет, взаимна ли любовь?..

– Спаситель! – горячащийся юноша непоколебим, – Мне стыдно! Стыдно своей дерзости уподобиться тебе, своего желания занять твоё место и получать твоё удовольствие, отдавая себя!

Милый альтруистический агнец! Велико твоё заблуждение, ты ещё убедишься в этом, когда в конце своих дней толпа, озаряемая твоим светом, побьёт тебя же камнями – мы встретимся, малыш! Им нужно вовсе не это – света навалом, но они носят тюрбаны и всячески избегают его, их лица темны от солнца, а волосы черны. Им подавай роскошь, хлеб их уже не прельщает. Золотые пластины облепляют их потные тела, Алый Лев24 чихает от отвращения, приседая на задние лапы. Им вовсе не нужен свет, они тяготеют к другому – его иллюзорному средоточию в веществе, оставляя духовный аттракцион для забавы в момент пресыщения. И не приведи тебе Господь посягать на их никчёмное внимание до того, как последний из шудр25 не набьёт свою смрадную утробу.

– Спаситель! – вопиет Раймонд, – Прости за слабину, сомнение и стыд... Мне более нет дела до этого миньона материи, где мне случилось узреть тебя. Оно предательски изменчиво и богомерзко... В нём даже прекрасное норовит обернуться гнилью, а искры света безвозвратно теряются в плотной глине похотливого желания обладать чего бы то ни стоило... О, если б я мог сотворить живительный эликсир!..

Я более не могу сдерживаться, мироточение усиливается до невыносимых объёмов выделяемой смолы, лик вздрагивает, и новый протуберанец света падает в ладони сенешаля:

– Возлюбленный! Ты – сам эликсир и даже лучше всякого эликсира! Ты должен обмануть этот мир. Он замкнут, груб, тяжел и нелогичен. Нелогичен! Ты понимаешь? Бей врага его же оружием! Возлюби ближнего и врага своего, как самого себя. Помни, что есть абсурд. А разве мы имеем право любить себя? Это же эгоизм! Ты меня понимаешь?! Мир не-ло-ги-чен! Он призывает к эгоизму, а ты держись альтруизма – обмани его, поступи наперекор – назло ему! Тебе говорят: возьми, а ты отдай! Тебе говорят: взвали на себя ярмо и неси, а ты примени рычаг, тебе говорят: сложи, а ты умножь, тебе говорят: угадай, а ты вычисли, тебе говорят: верь, а ты знай! Усилие разума – оно не грубее подвига веры будет. Тебе говорят: запомни, а ты запиши. Создай текст. Ведомо ли тебе свободомыслие букв? Изобретай и рационализируй. Сопоставляй и угадывай тайну:

"Распознай меня в толике смысла

Над случайной фрактальностью дней,

В иезуитской ухмылочке кислой:

"У бессмертия нет степеней!.. "".

в) Корова, пруд

и рекордные надои эликсира.

И распознал ведь, что характерно.

Кто сказал, что у этого мира нет шансов? Не тот ли неудачник, что выводит сие замечательное умозаключение из мало отрадного факта собственной неуспешности, вероломно экстраполируя его на всё окружающее? О нём разговор особый, но, между нами говоря, и единичный успех вовсе не свидетельствует о состоятельности творения вцелом, хотя и содержит в себе несомненный прецедент, служит ориентиром и намечает пути. Пути на то пастбище, где неспешно пасётся священное животное с извечно грустными глазами. Но стоит только корове войти в пруд и коснуться выменем воды, как тут же наново перекраивается идея её существования, и новый нравственный пиетет нарождается на кромке стихий. Мы-то знаем, что те несколько наполненных молоком и погруженных в воду чужеродных объектов, есть не что иное, как составная часть парнокопытного млекопитающего, имеющего первостатейную гастрономическую ценность. Однако, из-под воды всё видится иначе, когда обыденные соски коровьего вымени вдруг на поверку оказываются существующими сами по себе таинственными резервуарами жидкости, по меньшей мере, инородного происхождения. И в силу произошедшего вторжения параллельной реальности ставшей чудодейственным животворящим эликсиром, коим, по сути, она и является и в своей обыденной ипостаси. Но только обитатели подводного царства смогли бы по достоинству оценить всю трансцендентальную мощь питающей и дарующей жизнь жидкости. Разумеется, только в том случае, если бы они каким-либо образом узнали о её истинном предназначении. Но ведь мы им, конечно же, ничего не скажем, не так ли?

Мы-то предпочтём умолчать, но некие не в меру ретивые головы сочтут иначе и примутся распространяться об этом, причём, умудряясь даже поддерживать интерес на значительном временном промежутке сего, самого что ни на есть подводного мира, ибо что есть время, как ни его вода?.. А многочисленные пышнохвостые караси примутся самозабвенно заглатывать наживку, разоблачающую якобы постыдную сущность воды и благовествующую о воздухе. Кому-то будет слышаться малиновый благовест, кто-то уверует в евангелие, невдомёк, что сами-то они существуют благодаря лишь присутствию сути воздуха – кислорода растворённого в ненавистной воде. Очевидно, таково предназначение крови – служить проводником внешней субстанции, не даром же установлен кошер – строжайший запрет на её разбазаривание и соприкосновение с предметами внутренней природы.

Так или иначе, но разглашение состоялось, и не в последнюю очередь благодаря вдохновенным стараниям Раймонда Луллия. Странный, витиеватый белый человек. Выйдя из глубин абстракции, он лишь усугубил проблематику постижения сопряжения миров. Подобно той абсурдной корове, сенешаль перестал быть просто сенешалем, внезапно ощутив себя принадлежностью реальности более высокого порядка. И это по жесточайшей иронии судьбы всего лишь вследствие его разочарования в молочной железе!..

...Мало-помалу по Майорке распространилась молва о новой причуде любимца публики сенешаля Раймундо – будто бы он то пребывает в странном оцепенении, сидя запершись и ни кого не принимая у себя дома, то по несколько дней проводит в блужданиях по окрестным горам Мирамар, несмотря на то, что ранее в пристрастии к скалолазанию замечен не был. И, наконец, до двора дошла самая нелепейшая весть, что оказывается, наш повеса и бузотёр стал наведываться к францисканцам!

Каюсь, я опрометчиво упустил его из виду. О, как прекрасна была его новая возлюбленная гора Мирамар, как бережно он ступал по её тайным тропам, ведущим к удивительной вершине вновь обретённого мира! Как осторожно пеленали его окрестные ветры – импульсивные летуны стихий. Обычно я не имею привычки винить себя в чём-либо, но ведь именно с моей подачи душа Луллия оказалась раздавлена и пересмотрена перед Его ликом, что, в конечном счёте, и послужило толчком для создания им 'Ars Magna', когда в одну из ночей, проведённых на вершине, ему открылся принцип "предивной". Оставалось лишь только записать его.

Тут до поры до времени я подутратил интерес к нашему заморскому сенешалю, теперь уже убелённому сединами францисканцу, магистру и прочая, прочая... Но главное – уже к вполне состоявшемуся Разгласителю, а также убеждённому в своей правоте неутомимому миссионеру своих идей, для чего он не погнушался изучением поганых наречий и диалектов.

Как это ни прискорбно констатировать, но вследствие разглашения дух ещё сильнее вляпался в материю, и теперь его всё труднее становилось его оттуда выскребать... О, сколько бы надежд я не возлагал на исправление утраченного – тщетно!.. Вспомните хотя бы киновиарха. Вообразите: Луллий провозгласил прямой доступ к истине посредством грубого механического приспособления, комбинирующего всевозможные априорные понятия изображённые на поверхности вращающихся концентрических кругов, совмещающихся по определенным правилам, прописанным им в 'Ars Magna'. Таким образом, это оказалась одна из первых и наиболее удачных попыток смоделировать не только человеческое (если бы!), но и божественное мышление.

Серьёзная толика провидения пала ещё ниже, гидра же ощетинилась, приготовившись сделать технологический рывок. Да! Магия исчезает, государи мои, но прибывает ли вера?

В один из дней до меня дошли слухи, что Раймундо удалось-таки провернуть трансмутацию и заполучить капельку эликсира, дабы преподнести её изувеченной проказой Амброзии... О, как это было бы по-христиански! Так бы он снял с себя изрядную долю кармического гнёта за разглашение, однако телу его всё же не посчастливилось, когда на закате дней он оказался с миссионерскими целями на площади города Багио в Тунисе.

Увольте меня от пересказа произошедшего!

Белый старик во францисканском капюшоне стоит посреди грязной базарной площади в одном из "уездных" городков мусульманского средиземноморья, тяжело опираясь на толстую деревянную клюку с загнутым концом. Вокруг собралась толпа, чёрные мальчишки, кривляясь и паясничая, дёргают за полы его длинной накидки, степенные торговые мужи в белых тюрбанах недоумённо, с явно недобрыми намерениями, оглядывают странного старика. Нещадно палит чёрное солнце, разлагая и так не слишком устойчивую плоть. Старик что-то вещает на понятном им языке, с губ его то и дело слетают слова "Истина" и "Христос". Лица слушателей хмурятся ещё больше. Наивный старик! Они прекрасно знают, что есть истина, и кто такой Христос. Некоторые из них вполне даже сведущи в богословии, но их разум пролегает несколько в иной плоскости. Кто-то предпочитает снискать рай с семьюдесятью пышногрудыми и темноокими гуриями посредством неукоснительного повиновения Аллаху, кто-то метит крутолобые суфии, а кто-то посмеивается над невежеством всех остальных, изрядно поднаторев в Каббале. Сумасбродный Алеф26 шокирует белокожую с отвислым задом Бину27, скандируя что есть мочи "йуд-хей-вау-хей28". Они знают всё, их взаимоотношения с Создателем выверены и дальновидны, к чему им какой-то Христос – иудейский неврастеник с проповедью абсурдной любви.

То и дело ветер принимается поднимать песчаную бурю, разя дыхательные пути запахом пряностей и верблюжьего навоза. В одной из ощетинившихся молекул, царапающих носоглотку постаревшего и сгорбившегося Раймундо, пребываюсь Я: обоняние – вот моя стихия на сегодня!

– Сенешаль! – окликиваю я полоумного старца.

Его реакция отсутствует.

– Раймундо! – делаю я второй заход.

Эмоции равны нулю.

– Возлюбленный! – пробую я последнее средство...

Реакция его настораживает.

Он прерывает свой сказ и оборачивается, будто пытаясь брезгливо отпихнуть своим посохом что-то невидимое, некую гипотетически лежащую на земле верблюжью лепёшку, одновременно защищая свой нос от незванных посягательств широким рукавом францисканского балдахина.

Я распознан.

Моя гордыня ничтожна в сравнении с его брезгливостью, мне не привыкать, я довольствуюсь малым:

– Ну, вот и свиделись! А, любезнейший? – он меня слышит, теперь я знаю точно.

– Иисусе Христе! Любленный, да разлюбленный! Изыди, Кровавый!.. нехотя откликается Луллий, не дрогнув ни единым мускулом.

– Вот ещё... И не такой уж и кровавый... Я и пришёл-то тебя предостеречь. Кстати, о крови – как долго ты ещё собираешься здесь проповедовать? Уж не загладить ли своё Разглашение ты намереваешься?

– Удивительные козни! И снова этот бес-спаситель... – бормочет про себя старик, обращаясь исключительно к себе, как если бы меня не существовало.

Он невменяем. Но мы-то знаем...

– Так, старина... Оглядись вокруг – ну перед кем ты мечешь бисер? Кое-кто из них уже вовсю шарится по сторонам, выискивая камень. Этого ты ждёшь?

– Жизнь за Христа! Смерть за Христа! Любовь во Христе!..

– Великолепно. Шанс у мира есть, валяется в пыли, надо его только подобрать. Я дам тебе его. Не желаешь ли ознакомиться?

– Валяй. Но только быстро! – резко обернувшись, с неизвестно откуда прибывшей силой роняет Раймонд.

Слова не мальчика, но мужа! Хотя...

Алеф Цимцум. Сокращение Первое.

Методика такова:

"Отдай, отринь, не умались,

Известняком по углю чёркай,

Завидуй Богу, не стыдись

Войти в небесную гримёрку.

Отринь решимость решимот29

Духовный ген, он миром правит,

Дух Исправления зовёт

Так выйди ж из страстей Аравий!"

Бет Цимцум. Сокращение Второе.

И на последок:

"Над светом – света каширут:

Фотон поистине кошерный

Тебя введёт в мир Ацилут30

Родную Богову пещеру.

Пригнись, подумай и войди,

Иного не затрать усилья,

И полномочия судьи

Взрастят исправленные крылья".

"Эге! – думает себе между тем Раймундо, – Ну, положим, со стариком я тут переборщил – конспирация, понимаешь, будь она неладна!

Сокрытие, возделывание миров, умаление света...

Да и Бог с ним, со светом – пусть себе сияет, авось глаз не испортим, духовными чай владеем. А с машкерадом этим пора кончать: разоблачаться, разжижаться, испаряться на худой конец. Догонит нелёгкая, ой, догонит...

Возгонка, выпаривание, дистилляция...

Всего лишь уровень, всего один шажок... Ведь ясно, ведь издевательски, чертовски ясны и прозрачны мысли этих безликих тюрбанов, будто бы все они разом собрались во мне, и проклинают хором, как если бы я посмел прикоснуться к обнажённому пупку каждой из всех их жён. О, это было бы чудно! Так стаскивайте же с себя шаровары и нательные пояса, сотрясите меня плотью, избранные наложницы Междуречья!"

– Братия во Христе!.. – успевает вымолвить Луллий старческими устами своего нынешнего и конечного тела, как первый камень взмывает в воздух и устремляется к его измождённому челу. Проходит мгновение, и колючие искры решающей боли вспыхивают где-то в области солнечного сплетения. Солнце в последний раз туго сплетается в лимфатических узлах, замирающая циркуляция жидкости опорожняет сосуды света, делая напрасным их последующее сокращение.

Первый камнеметатель оказался меток – остальные будут не хуже. Вскорости тело Раймонда ничком повалится на замусоренную базарную площадь он даже и не подумает защищаться.

"О, Боже, Боже! Я иду к Тебе, ты слышишь меня? Слышишь-слышишь, и нечего воротить нос от своего несчастного раба, пусть даже и вздумавшего бунтовать. К чёрту мир – сокрытием ничего не решишь, пусть упиваются им простаки, именуемые живыми. К чёрту жизнь – я с большим удовольствием поспешу ухватить тебя за бороду, чем ещё хоть раз мои лёгкие наполнятся этим удушающим смрадом, именуемым воздух. Атомы и молекулы! Звёзды и созвездия! Прочь! Прочь с дороги! Я, Раймонд Луллий, королевский сенешаль отправляюсь в свою последнюю выездку – не сметь становиться на моём пути!"

А никто, в принципе, и не становится. Я первый, кто позаботился об этом, когда сенешаль наконец-таки вынырнул из-под времени-воды и уютно расположился в вечности.

Коровка вышла из пруда и, напившись вдоволь, принесла на ферму щедрый порцион эликсира.

Контрольная сумма: Опус в красном.

Собственно, сам опус

или брифинг теней.

– ...А ведь ещё есть и деньги – не правда ли, гениальнейшее изобретение человечества?.. – я продолжаю свои разлюбимые разглагольствования, собрав вокруг себя тесный круг из наших давешних персонажей: Киновиарха и Сенешаля, практически нивелировав их травматические переживания, связанные с сокращением, разжижением реальности и выходом на её поверхность.

Надо сказать, здесь, в вечности, не так уж плохо, совсем даже не плохо. Время отсутствует, в ангелических сферах, движущихся со скоростью света, и, по сути, самих являющихся светом, его не предусмотрено. Адаптация совершается мгновенно, обусловленная отсутствием телесных рецепторов и какой бы то ни было инерции. Мы пребываемся в уже известном нам креатив-бюро, интригующе названном "Грядущее"– что поделать, его хозяин, любезно предоставивший нам идею, слывёт маргиналием, тяготеющим к эстетике нижнего мира.

– Вы, наверное, не сильно и удивитесь, если узнаете, что я сам работаю за деньги. Не так ли, уважаемый сенешаль, слышал я, будто бы тебе удалось исправить кое-какой метал в золото? А вам, любезнейший киновиарх, наладить торговлю с царём? Можете не отвечать. Итак, продолжим разбор полётов. В духовном исчислении денежки – не что иное, как мера состоятельности здесь, подобно тому, как они есть мера потенциальности к приобретению материи внизу. Одна из составляющих движущей силы прогресса. Вы неплохо потрудились, так что идеи любых апартаментов вам здесь обеспечены, так же как и любой градиент неудовлетворённости по вкусу. Рассмотрим созданные вами предпосылки. А они таковы. Сковырнули-таки спящую тварюгу – один услышал, разгласил, другой подобрал и обогрел. Вцелом неплохо. Особенно красиво всё видится отсюда, как возделывается духовная целина. Но ведь им-то жить... А какая ж тут жизнь, когда:

"Филантропический аврал,

Альтруистический донельзя,

Месторожденье исчерпал

Моей крови скромнейший гейзер.

Гордыня вздорной буровой

Гниёт в искусственном ландшафте,

Предмет любви как таковой

Моей слепой вручая страсти.

Прах филигранного веселья

Развеял златотканый арий,

Оставив крестик свой нательный

В моём частушечном угаре.

Но что-то всё-таки случится

Таков неписаный закон:

Банкует скрытый кровопийца

Мой ветхий прадед электрон.

Шаги слышны переселенца:

Дух перебрался в схему, гласно

Горазд выбрасывать коленца

Мой опус неизменно в красном".

– Вопрос же заключается в следующем: так и будем скрываться, или не пора ли предъявить какую-то часть скрытого, проявить кое-какие принципы в кремнии и металле, слове и действии? Ведь что получается: есть непреодолимое препятствие – мои гладкокрылые архаровцы с завидной регулярностью теряют оперение, пытаясь проникнуть вниз. И если бы не мои отмычки, не знаю, чем бы всё это и обернулось. Стало быть, рецепт имеется – кооперация, в некотором роде, партнёрство. Мы вам, вы – нам.

– Давно пора, – утвердителен Сенешаль.

– Хорош же Бог, с которым можно поторговаться... – скептичен Киновиарх.

– А вот тут-то мы с вами и определимся в ролях. Итак, мои дорогие младшие партнёры, Сенешаль провозглашается куратором технологического направления, Киновиарх же определяется по части духа... Впрочем, это не купчая крепость, увольте – души скупают в другом департаменте, мне важен симбиоз, органика душ – слыхали о грибах?.. Возможны вариации, но суперпозиция такова: Сенешаль создаёт механизм, Киновиарх запитывает его духом. Цель известна – экспансия в скрытое. Пресыщение комфортом и – как следствие – забота о душе. Утопия? Пусть будет так. Но по крайней мере один инструмент взлома реальности, помимо сброса тела, существует – это Опус В Красном. Кое-кто уже частично разгласил его, а кто-то и практиковал. Всевозможные сокращения и цим-цумы – лишь пути его достижения. Обман исцеляется обманом, подобное – подобным, ну, да вы в курсе. Взрыв я обеспечу, ваша задача – держать равновесие.

– С чего бы такая трогательная забота о живых? – Киновиарх по-прежнему скептичен.

– Заблуждаетесь, владыко, как пить дать заблуждаетесь! Смотрите выше о деньгах. Не столько о живых, а сколько о... – многозначительно закатываю умозрительные глаза в не менее умозрительный потолок, – Да-с... Им тоже не по себе будет от расслоения миров, Им бы собраться да подпоясаться... Да в узелочек снова. И чтоб ни одна хоть тысячу раз разментальная собака к Нему не притронулась!

– Верно-верно! А то, ишь, моду взяли – каменьями да во живую плоть! сокрушается Сенешаль, – Понамыслют булыжников, что и Сами-то не осилят, Господи Иисусе!

– Да, и не вздумайте прельститься древом, это Я вам лично как Змей говорю! А то всё было б слишком просто: перемещение меж вероятностных ветвей согласно личной воле. И это тоже присутствует, однако ж, Он помещает вас именно туда, куда вы заслужили. Уж мне-то механизм кармы доподлинно известен, не извольте сомневаться. Стало быть, трудиться в любом случае придётся – должен же кто-то создать те самые вожделенные удачные ветви? А так же создать одну единственную, ту самую золотую абсолютно исправленную субстанцию, микросингулярную точку – источник первоначального толчка, микрооргазм вселенной, квинтэссенцию нашего опуса:

"Что наша жизнь под страхом смерти?

Богов заведомая ложь,

Расклад клавиатуры "qwerty",

Стрела, с пути что не свернёшь?..

Сей утлый смысл, не обессудь Создатель,

Верженьем31 я ввергаю в тигль

Котёл небесных демократий

Скорбь не умножил, но постиг

Грядущего кукушку-матерь,

Былого призрака-отца,

Сей миг – ветвящийся предатель

Иггдрасиль не с того конца...

...Не вздумайте прельститься древом

И в воду времени войти

Во избежанье диареи

Умерьте к плоти аппетит,

Будьте как Бог с любовью к взрывам

Растлитель сингулярных дев

С пиротехническим позывом

И мною не для чистых дел".

– На этом брифинг можно считать закрытым, всех поздравляю, господа, все свободны.

Наша световая комната распадается на единичные цуги32 излучения, каждый разбредается по своим временам и весям, ярчайшая сеть которых видится под нашими строгими обёрнутыми в малхут33 и окончательно исправленными ногами. Мириады маленьких Больших_Взрывов глядятся нам в спину, составляясь в звучную симфонию Rubedo, достигающую самых нижних областей:

"Мы распадаемся на цуги

И льёмся золотом с небес

Rubedo солнечною фугой

В подлунный мир чинить прогресс".

Ретрансляция опуса начата, и скоро вы убедитесь в этом сами.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Плейстоцен – геологический период, соответствующий последней ледниковой эпохе, которая включала несколько оледенений. Начало плейстоцена знаменуется общим похолоданием климата, появлением слона, буйвола и лошади. В плейстоцене появляются древнейшие люди и возникают археологические культуры палеолита. Дата начала плейстоцена колеблется от 3,5 до 1,3 млн. лет назад.

2 Кварк – элементарная частица, то есть частица, которая не имеют своей внутренней структуры. Название кварк было введено М. Гелл-Маном. Оно не имеет прямого смыслового значения и было заимствовано из романа Дж. Джойс "Поминки по Финнегану", герою которого во снах часто слышались слова о таинственных трех кварках.

3 Меркурий – один из основных алхимических ингредиентов, соответствует ртути.

4 Сульфур – один из основных алхимических ингредиентов, соответствует сере.

5 Киновиарх – почтительное звание большака – первого лица старообрядческого поселения на Русском Севере 18-го века, общежительства или киновии.

6 Выгореция – старообрядческое поселение на реке Выга при впадении её в Белое Море.

7 Андрей Денисов (1674 – 1730).

8 Silicon Valley – Кремниевая Долина (англ.) – местность в Калифорнии, в которой сконцентрированы многие высокотехнологические производства компьютеров и программного обеспечения; нарицательное название источника IT-индустрии.

9 Семён Денисов (1682 – 1741).

10 Иггдрасиль – мировое древо древних скандинавов.

11 Золотое сечение – такое соотношение двух частей чего-либо (к примеру, отрезка), при котором меньшая часть относится к большей так, как большая к целому.

12 Последовательность Фибоначчи – каждый последующий член ряда является суммой двух предыдущих. В большом масштабе последовательности, основанные на принципе золотого сечения и Фибоначчи, асимптотически приближаются друг к другу, но не сходятся. В начале же этих рядов видны значительные расхождения.

13 Divine interventions – Божественные вмешательства (англ.).

14 Древо Сфирот – краеугольное понятие науки Каббалы, связующее 10 качеств, посредством которых творится мир.

15 Гайморовы пазухи – лицевые полости, сообщающиеся с носовой полостью, воспаление которых приводит к накоплению в них гноя и болезни, именуемой гайморит. Лечится крайне болезненной процедурой – пункцией (прокалыванием) пазухи и последующей чисткой.

16 Прикуп – карточный термин.

17 Цим-цум – сокращение – одно из основополагающих понятий Каббалы, травматическое переживание Творца в момент творения мира, сжатие себя, дабы высвободить место для творения. А также метод исправления, посредством которого человек может отстраниться от себя, чтобы вернуться к Богу.

18 Гвура – сфира, одна из десяти сфирот, характеризующая строгость и даже ярость Творца в момент творения, необходимая для сжатия – цимцума. Соответствующая ей стихия – огонь.

19 Хесед – сфира, одна из десяти сфирот, характеризующая мягкость, милосердие Творца. Соответствующая ей стихия – вода.

20 Тиферэт – сфира, одна из десяти сфирот, характеризующая красоту, гармонию сотворенного. Соответствующая ей субстанция – свет, золото.

21 Raimondus Lullius (ок. 1235 – ок. 1316 гг.).

22 Берейшит бара Элохим – Вначале создал Бог (ивр.) – первые слова Торы или Книги Бытия, причём в оригинале на иврите слово "Бог" (Элохим) стоит во множественном числе и означает буквально воинство Бога или Бог воинств, что непосредственно связано таким Его качеством, как гвура.

23 Ирий – языческий райский сад у древних славян.

24 Алый Лев – алхимический символ, соответствующий последней стадии Великого Делания – rubedo – Опусу В Красном. Сакральная суть которого – исправление себя и возвращение на истинную, "золотую" стезю; материальное же отображение процесса – исправления металла (свинца или ртути) в своё наивысшее состояние – алхимическое золото.

25 Шудра – низшая каста работников (по сути – рабов) в Индийской традиции.

26 Алеф – первая буква из 22-х букв еврейского алфавита.

27 Бина – сфира, одна из десяти сфирот, характеризующая понимание божественной мудрости – Хохмы.

28 YHVH – Тетраграмматон, одно из имён Бога (Яхве), создателя и комбинатора букв.

29 Решимот – мн.ч. от решимо – запись (ивр.) – в Каббале записи, воспоминания о духовном мире, порождающие желание его достичь; так называемый, духовный ген.

30 Ацилут – духовный мир в Каббале, ближайший к Богу.

31 Вержение – в терминологии "Философских писем" П.Я. Чаадаева алхимическое projection – бросок (фр.) порошкообразной тинктуры в тигль для совершения там с ней дальнейшей трансмутации и исправления, аналог Большого Взрыва.

32 Цуг – порция излучения света.

33 Малхут – сфира, одна из десяти сфирот, характеризующая законченное творение, подножие мира, женскую сущность.