Текст книги "Сделай и живи спокойно 4 (СИ)"

Автор книги: Вадим Демидов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7

Глава 7

Ночевать предстояло в квартире Сергея Вадимовича. Ночью такси по Москве если и ходят, то точно не в ту сторону. Да и вообще – где московский горком комсомола, а где строительный институт? Пешком замучаешься идти. Так что выбор был небольшой. Зато дом, где жил Крапивин, оказался в той же стороне куда направлялся ректор института. Так что всё сложилось. Да и Михаил Семёнович оказался нормальным человеком. Сам предложил нас довезти до дома. Там, по дороге и было принято решение, о ночёвке у секретаря горкома.

Нормальная квартира у Крапивина. Четыре комнаты и кухня, хоть танцы танцуй. И это не считая кладовки и ванной комнаты. Про туалет я скромно умолчу. Это в 1950 году. Почти в центре Москвы. Дела, блин.

Ужин... Хотя, какой нафиг ужин? Это: или очень ранний завтрак, или сильно послеполуночный перекус. На часах пол-третьего ночи, а мы хомячим на кухне, как не в себя. Всё, что было в подоконном холодильнике, из того что не надо разогревать, переместилось на стол, а потом в желудок... При этом мы старались производить как можно меньше шума. Слава богу, что никого из семьи Крапивина не разбудили. Смешно было, наверное, смотреть на нас, как мы на цыпочках перемещались из кухни в комнату. Как очень аккуратно, стараясь чего-нибудь не уронить и просто не шуметь, готовили спальные места. Умора – стопроцентная, если смотреть со стороны. Спать меня поместили в большую комнату, на диване. Ерасылу постелили тут же на полу. В общем – разместились как-то.

А вот сон не шёл. Столько переживаний, столько эмоций было выдано за этот вечер, что мозг продолжал перерабатывать информацию. Эпизоды нашего общения всплывали перед глазами...

Мы остались в кабинете вчетвером: Крапивин, Ерасыл, ректор Карпеченко и я. Разговор сразу пошёл о новой технологии по производству кирпича. То, что там наговорил этот хлыщ из комсомольской организации Всекопромсовета, никому не было интересно. Все ждали моих откровений. Ну – я и выдал.

Рассказал всё, кроме процентного состава смеси. Оставил на потом. Нечего, раньше времени, о самой секретной части технологии болтать. Вот попадём в комитет по изобретениям, тогда всё и поведаю.

Особенно возбудило ректора простота самого процесса. Он прямо душу из меня вытряс требуя мельчайших подробностей. Я только и успевал чертить один за другим – общий вид пресса и растворомешалки. Такой настрой этого человека нельзя было упускать. Пришлось подключить к беседе Ерасыла. Тот тоже не стал стесняться и, в самых ярких красках, расписал, как мы вдвоём, за небольшой отрезок времени, изготовили тысячу штук кирпича.

Потом, уже я, не упоминая важных мелочей и, конечно же, не дословно, вспомнил и озвучил текст маршрутной карты. Но – сразу же предупредил, что оригинал находится в чемодане и пока его рано доставать. Типа запечатан и опечатан, до поры до времени. Мне повезло, что у ректора нашлось много листов серой, писчей бумаги. На которой прекрасно рисовалось простым карандашом. В такой ситуации, можно легко обходиться без чертёжного инструмента. Нам ведь, не точность нужна, а суть.

Казалось бы, чего там рассказывать про процесс? Смешал, отмерил, спрессовал и дал время на схватывание – вот и всё. Но – это касается только нормального человека. Ректору этого было мало. Сразу видно, что человек занимает своё место – не просто так! Одного он от меня не смог добиться – показать оригинальные документы. Я упёрся, как копыто горного барана в скалу. Не буду показывать и всё.

Чай, сушки и даже баранки – всё это отвлекало, но – ненадолго. Вахтёр три раза приходил узнать, сколько ещё будет длиться заседание. Ему спать видите ли пора, а мы тут шумим. В какой-то момент разговор перешёл на проблемы с подачей заявления. Тут всё было не так просто. Сам комитет по изобретениям, сейчас, не существует как организация. Там разрабатывают порядок регистрации и все сопутствующие дальнейшие действия. Но – какие-то действия всё-таки происходят, только очень медленно и тяжело. Например, чтобы подать заявление частному лицу, придётся много и долго доказывать оригинальность изобретения. Гораздо легче и, почти всегда со стопроцентным результатом, принимают заявления от организаций, на базе которых было создано или разработано что-то новое. Поэтому Крапивин решил представить мою технологию под эгидой МИСИ. Чтобы избежать лишних вопросов и ускорить регистрацию – как-то так.

После всего услышанного, я задумался. С одной стороны – это был выход из положения, а с другой – это куча ненужных мне соавторов. Надо думать. Только ректор не дал собраться и всё обмозговать. Он снова начал уговаривать меня и приводить убойные доказательства своей правоты:

– Вилор, ты пойми! Я не претендую на соавторство и уж тем более, на авторство твоей разработки. Мы просто проведём по бумагам, что твои исследования проводились в нашей институтской лаборатории под моим непосредственным контролем.

– Как-то это всё, – я с сомнением посмотрел на ректора, – очень неожиданно. Это придётся все документы переделывать. А что делать с журналами лабораторных работ? Там всё прошито и опечатано.

– За это не беспокойся, – махнул рукой Карпеченко, как будто бы говоря о чём-то пустяковом, – для этого есть множество способов. Не всегда всё, в работе лаборантов, проходит гладко. Вот были придуманы некоторые ходы для исправления ошибок.

– Обманывать ответственных лиц, – я посмотрел прямо в глаза ректору, – как-то не очень хочется.

– А это не обман! – подскочил со стула Михаил Семёнович, – за это не переживайте. У меня есть такие полномочия. Я могу контролировать все исследования не вмешиваясь в сам процесс. Что и будет отражено в твоих бумагах. Просто поставлю печать института и распишусь, что работы проведены без нарушений и в соответствии с нормативными требованиями. А это уже говорит о коллективной работе.

– А что делать с маршрутными картами?

– Там всё ещё проще, – улыбнулся ректор, – ты какие штампы там использовал? Технические?

– Нет! – тут же окрестился, от такого нарушения правил, я, – как и положено, строительные.

– Вот и ответ, на твой вопрос, – продолжая улыбаться произнёс Семён Михайлович, – графу "контроль" никто не отменял. Ты её заполнял?

– Нет, – хмыкнул я, – мы правила знаем и куда не надо рейсфедером не лезем, ибо капля туши попавшая в неположенное место может иметь эффект осколочной гранаты. Достанется всем причастным и рядом стоящим.

– Хвалю, – протянул мне руку ректор, – знаешь наши поговорки.

– Прошу прощения, Семён Миха́йлович, – в ответ я улыбнулся и пожал руку ректору, – это поговорка Калужского строительного техникума.

– Откуда такие познания, молодой человек? – удивлённо уставился на меня товарищ Карпеченко, – мне казалось, что я знаю всё про наши внутренние были и небылицы.

– Три месяца лабораторных работ в подвале Калужского техникума, – гордо глядя на московского ректора, произнёс я, – под руководством Сергея Анатольевича Кузнецова. Пришлось много всякого услышать из первых уст. А уж про то, что наш техникум старше московского института, я и раньше знал. Этой поговорке больше тридцати лет. Тогда, на учёбу, в наше учебное заведение, приходили те, кто в гражданской войне поучаствовал. Вот и шутили так необычно. С армейским юмором, так сказать.

– Хм... – только и смог выдавить из себя Михаил Семёнович, потом добавил, – занятно.

Минут десять он, о чём-то размышлял. А мы к нему не лезли. Пусть течение мыслей приведёт в порядок. Нам он нужен дееспособный и разумный.

Неожиданная молчаливая пауза долго не продержалась. Ерасыл начал всех уговаривать, закончить собрание. А что? В чём-то он был прав. Недолго думая все решили, перенести дальнейшие разговоры на завтра...

Кажется только закрыл глаза, а меня уже будят. Жаль что придётся отказаться от привычной разминки. Куда мне тут идти? Этот район мне не знаком. Пришлось обойтись простыми упражнениями. Ближе к окончанию зарядки, ко мне присоединился Ерасыл. Всё-таки помнит, как я его заставлял заниматься, когда он был у меня в гостях. Наверное мы немного пошумели лишнего. А что? Обещал ведь этому человеку, что буду учить его уклоняться от ударов, вот и... вот! Прибежали все посмотреть, что это тут громыхает. Что-то очень много народу на нас смотрят.

Ерасыл весь засмущался. Чего-то там попробовал объяснить, но – тут, сам, Сергей Вадимович его остановил.

– Очень удачно получилось! Знакомься Вилор – это моя семья.

Блин! Ну хоть бы дождался, когда я умоюсь. А то стою тут весь потный и запыхавшийся. Ещё и Ерасыл такой же. Ну, а что? Я же своих слов на ветер не бросаю. Погонял его по полной программе. После одного занятия, конечно, ничему не научишься. Но, хоть блок левой рукой, я ему показал. Может поможет ему – не получать при первой возможности в глаз.

И вот, в такой ситуации, Сергей Вадимович давай сразу нас всех знакомить. Не знаю, как запоминать-то их всех буду? Столько имён новых. Сулима Аркадьевна жена и очень красивая женщина – невысокая, стройная брюнетистая брюнетка. Такого насыщенного чёрного цвета волос, я никогда раньше не видел. Дальше тёща Крапивина Софья Марковна – невысокая, пухленькая и, тоже, жгучая брюнетка. Буду думать, что мы с ней найдём общий язык. Очень уж она, на нас с Ерасылом, смотрела неодобрительно. Отдельно хочу сказать про детей. Их было четверо. Три мальчика и девочка: Александр старший, Александр младший, Валерий и Мирана. Последняя просила – называть её Мира, а не Мирана и уж тем более не Мираночка.

Меня, конечно, удивило наличие двух Александров в одной семье, но – чего только не бывает в Советском Союзе. А чуть позже Ерасыл мне вкратце рассказал, о истории детей секретаря московского горкома. Ничего необычного, всё в соответствии с политикой партии. Александр старший и Мира – дети испанских коммунистов, которых удалось спасти и переправить в Советский Союз в конце тридцатых. Тогда у Сергея Вадимовича и Сулимы Аркадьевны только-только родился первенец и, как и многие другие советские семьи, они решили принять в семью двух испанских детей – мальчика и девочку, брата и сестру. Чего тут такого? Чужих детей не бывает. Тогда многие страны принимали детей из Испании. Только не везде их забирали в семьи. Больше по детским приютам распихивали. В Советском Союзе тоже было создано несколько детских домов, специально для испанских сирот. Но, с другой стороны, в нашей стране многие брали таких детей под опеку или, что случалось гораздо чаще, усыновляли. Если условия позволяли. У семьи Крапивиных всё было нормально с местом проживания и им разрешили усыновить испанских беженцев. Так и получилось, что один Александр испанец, а другой русский. Один старший, а другой младший.

На завтрак были любимые мной сырники. Только моя тёща готовит их маленькими, на пару укусов – так сказать, а вот тёща Крапивина предпочитает максимальный размер. Такие, что пара штук еле помещаются на тарелку. Вот! Но это всё ерунда. В сырниках – самое главное не размер, а вкус. А если есть, к этому, ещё и сметана, то – ой! Если коротко, то мне понравилось. Хороший завтрак получился. Сытный. Теперь можно заседать до обеда и никакой ректор, со своими эгоистическими замашками, этому не помешает. Я, даже, надел свой парадный пиджак с орденом и всеми значками. Глядишь и пригодится в таком неблагодарном деле.

Покидали мы дом Сергея Вадимовича умиротворённые и полностью счастливыми людьми. Такая благость в душе была, после общения с такой гостеприимной семьёй, что ничего больше не хотелось. Честное слово, я ехал в машине и улыбался всем встречным. Ерасыл ненамного от меня отставал. Он сидел на переднем сиденье, рядом с водителем, улыбался счастливо и тихо что-то напевал себе под нос. Как же хорошо, что Крапивин вызвал нам машину. Пешком, скорее всего, не дошли бы. Тут и завтрак, и позднее окончание нашего вчерашнего заседания сказалось. Мне кажется, что я бы рухнул посреди дороги, если бы пришлось тащиться своим ходом. А вот на машине нормально. Укачивает, конечно, но это не критично.

Первым делом мы заехали в горком комсомола. А куда деться? От должности Сергея Вадимовича пока никто не освободил и утреннюю планёрку никто не отменял. Штат у Крапивина, конечно, был опытный и мог бы сам всё спланировать, но – есть вопросы, которые может решить только начальник. И тут с этим не поспоришь. К тому же время у нас было. Почему бы и не порешать накопившиеся задачи.

Вахтёр в горкоме опять попытался меня тормознуть в фойе. Ага, а я так просто мимоходом шёл. Со мной главный комсомолец Москвы и вообще-то – это его территория. Так что теперь у меня свободный проход в здание по предъявлении паспорта. Если объяснять по другому, то меня внесли в список особых посетителей. Была, оказывается, такая тетрадка у местного вахтёра. Так как я не являюсь сотрудником московского горкома комсомола и специальный пропуск мне не положен, то Крапивин решил эту задачу по своему. Молодец, чего уж там. Одной проблемой меньше. А паспорт я всегда ношу с собой.

Несколько раз я уже участвовал в этом мероприятии. Так что наличие большого количества женского пола, меня не обескуражило. Даже, как-то стимулировало – что ли? Сергей Вадимович меня предупредил, чтобы я сегодня не заморачивался и не старался вникнуть во все дела сразу.

– Твоё дело это наладить отчётность. А всё остальное побоку. У нас есть кому другими проблемами заниматься. У нас в последнее время, какая-то ерунда постоянно получается. Ребята с девчонками выходят в воскресенье. Работают. Выполняют всё что было запланировано. А как дело доходит до подведения итогов, то создаётся впечатление, что никто ничего не делал. Там эти прорабы совсем совесть потеряли. Надо бы разобраться по тихому. А?

Ничего. Мне ещё представится случай, напомнить Крапивину, про этот каламбур "Тихий сделай всё по тихому". Это же надо такое придумать! Когда это я чего-нибудь делал тихо?

Сижу никому не мешаю. Смотрю по сторонам. Наблюдаю за присутствующими. Ерасыл внимательно слушает и каждый раз, как кто-то начинает ругать начальников на стройке, что-то записывает в свою тетрадь. И ведь при этом, хитро так улыбается. Знает, что в этот раз, я буду с ним вместе и найду, чем отплатить нехорошим людям и заодно поставлю на место хитрых товарищей. Ну это мы ещё посмотрим. Может люди сами всё поймут правильно и не придётся с ними разговоры разговаривать.

Думал что это мероприятие затянется надолго. Но – я ошибся. Крапивин чётко знал своё дело. Ни одного лишнего слова, никаких ненужных советов и пустых слов. Всё как нужно: кратко и по существу. Да и команда, его, была, видимо, подобрана из лучших комсомольцев Москвы. Правда вся она состояла из молодых девушек, но это общему настрою не мешало. С какой-то стороны, я даже немного позавидовал Сергею Вадимовичу. Мне бы, в том другом времени, таких активных и рьяно болеющих за своё дело людей. Можно было бы горы свернуть и дворцы на этом месте построить. Да-с...

Финальная фаза планёрки: Крапивин раздаёт задания и помощницы по одной покидают кабинет. Ерасыл тоже сворачивается и прячет свою тетрадь в сейф. Вот даже не думал, что здесь есть такой. Он стоял, на нижней полке шкафа, для бумаг. Маленький и незаметный. Закрыв дверцу сейфа, Ерасыл предложил попить чаю, на дорожку – так сказать. Никто из нас не стал отказываться.

Во время чаепития мы разговаривали на разные темы. Чтобы чуть-чуть поднять настроение ребятам, я рассказал парочку анекдотов из своего времени. Конечно же пришлось их немного адаптировать под нынешние реалии, но – всем понравилось. А что? Тема плохого начальника и сообразительного подчинённого – вечна во все времена. Смеялись все вместе весело и непринужденно. Смех помогал сбросить напряжение и очистить мозг от ненужных мыслей. Незаметно начали вспоминать наши приключения в Калуге. Там много чего было вспомнить.

Вопрос у меня к товарищу Крапивину один остался. С самого моего приезда в Москву. Я всё ждал подходящего случая, чтобы его задать. Вот похоже и пришло время. Когда чай закончился, прямо взял и спросил у него:

– Ты нахрена милицию к моему отъезду из Калуги привлёк? Я бы сам прекрасно с этим справился.

На что получил очень эмоциональный и невероятно подробный ответ. Наверное Сергей Вадимович, подспудно, давно ждал, что я буду его об этом спрашивать. Вот и дождался. Теперь спешит с объяснением:

– Так у нас тут времени подумать хорошенько не было. Всё случилось очень быстро и, даже, как бы не мгновенно. Мы с Михаилом Семёновичем договорились о сотрудничестве и пошли в комитет подавать заявление, а там полный швах. Уже есть подобная технология, оказывается! Что делать? Хорошо у ректора знакомые везде и там тоже были. Нашли и поговорили – человек нам всё объяснил и заодно показал, на того, кто поперёд нас с тем же пришёл регистрироваться. Как оказалось я знаю этого человека. Виделись на съезде комсомола. Я к нему с претензией, а он смеётся. "Это наши ребята, – говорит, – придумали эту технологию". И что делать? Мы с Семёнычем стали требовать доказательства и пригласили в институт, чтобы там спокойно разобраться. И опять проблема: у них есть бумаги, а у нас нету! Чего нам оставалось делать? Надо искать документы, а это значит – вызвать тебя, срочно. А для скорости, я ещё милицию попросил помочь. Извини, конечно, но – так мне показалось, что будет лучше.

Что тут скажешь? Не знаю. Крапивин действовал так, как считал лучше, в тот момент. Плохо, что в этом времени нет сотовых телефонов. Позвонил бы, объяснил и всё было бы в порядке. У меня на душе было бы спокойно и та идиотская ситуация не произошла с попутчиками. Сидел всю дорогу, как проклятый, под осуждающими взглядами. До сих пор, вспоминать неприятно. Ладно, проехали. Пора в институт. Нас ждёт заключительный этап подготовки документов. Я внутренне согласился с доводами ректора и принял его предложение о сотрудничестве. Пусть будет название института, на листах техдокументации, в качестве контролирующей организации. Это правильно.

Машину Сергей Вадимович не отпускал. Поэтому мы не волновались по поводу времени. Сели и поехали со спокойной совестью. Честное слово, я возлагал очень большие надежды, на помощь Михаила Семёновича. Он должен послужить локомотивом в продвижении моего изобретения. Ну, а я в долгу не останусь.

В Москве дороги получше чем в Калуге. Или это просто шофер опытный, который хорошо знает где и по каким путям передвигаться безопаснее. Меня, всю дорогу, не покидало ощущение, что сегодня опять будем заседать до полуночи. Переговорив с Ерасылом решили закупить, чего-нибудь из съестного. Не думаю, что в институте мы сможем перекусить. Так что, всё своё ношу с собой – принцип в любое время правильный.

Коопторговские магазины попадались на каждом углу. Так что, найти необходимый с нормальными продуктами не составило труда. Купили всего понемногу: сыра, колбаски и бородинского хлебушка. Что-то мне эти московские сушки уже основательно надоели. А вот колбаска, да с сырком и на кусочке бородинского – праздник праздников и нормальная пища. По крайней мере, гастрита не будет точно.

К МИСИ подъехали в боевом настроении. Через вахту прошли без задержки. Крапивин знал дорогу и мы быстро дошли до нужного нам кабинета. Вошли без стука. Хотя, как по мне, это было не очень прилично. Но, в этой ситуации, секретарь московского горкома, наверное, лучше меня знает как следует заходить в кабинет. Зашли все вместе.

– Крапивин Сергей Вадимович, Ерасыл-Азик Кормертаев, Вилор Тихий, – раз дался громкий голос, из-за моей спины, – вы арестованы!

***

<i> Не забываем голосовать! Вам это не трудно, а автору приятно))) </i>

Глава 8

Глава 8

Пять дней меня продержали в одиночной камере. Хотелось бы высказаться покрепче по этому поводу, но – не буду. Про подземные казематы и руки по локоть в крови у палачей на Лубянке – это не ко мне. Было бы плохо, так бы и сказал. Отношения, конечно, не как в санатории к пациентам, но – такая работа и содержание соответствующее. Вполне нормальные камеры. Видел и хуже – был такой опыт, в своё время. Когда в армии служил. На "губе" пришлось строевые упражнения отрабатывать. Там было гораздо хуже. А здесь вполне сносно. Прохладно – да, но зато сухо и более-менее светло. Кормёжка так себе – это точно. Но – это для меня, а может кому-нибудь нравится такая кухня. Откуда я знаю. В жизни всякое бывает. При гастрите, например, говорят – нельзя жирную пищу кушать. Вот тут-то, как раз, она очень не жирная. Можно даже сказать, что постная. В общем, на любителя.

Допросы, допросы и допросы все пять дней. Ночью меня редко допрашивали. Было всего пару раз и то, вряд ли это можно назвать допросом. Скорее беседа с уточнением всяких деталей. Если честно, я в камере днем, всего-то несколько часов провёл. Это когда покушать приводили и вздремнуть разрешали. А так только вопросы, опросы и очные ставки.

Мне вообще, с самого начала, вся эта кутерьма не понравилась. Ну какой может быть арест без суда и следствия? Мне это было давно известно. Вот и резало слух, такое заявление от тех, кто нас задерживал. Потом уже, знающие люди всё разложили по полочкам. Перестарались, в этот раз милиционеры. Напугать нас хотели. Чтобы мы в таком, напуганном состоянии сразу во всём признались. Только не на тех напали. Пугаться – это не про нас. Мы, если надо, сами кого хочешь напугать можем. Так что нас не арестовали, а задержали – вот это правильное определение будет. Да, собственно, чего это я? Вроде разобрались и ладно. Жизнь она такая – вся из неожиданных сюрпризов состоит. Получил опыт нестандартный, что тоже хорошо – с одной стороны.

Сколько раз, за это время, я пожалел, о спонтанно-принятом решении, сделать подложные документы на техпроцесс – не сосчитать. Что за блажь такая, мне пришла в голову? Наверное кто-то сверху подсказал – другого объяснения у меня нет. Теперь сомневаюсь в правильности этого. Особенно на второй день пребывания сомневался сильно. Прям карма у меня такая с этим числом. Тогда, дело дошло до того, что я хотел во всём признаться, но – тут случай помог. Сдержался. Всё-таки есть кто-то, кто за мной приглядывает откуда-то со стороны. Я загадал что, если на ужин будут макароны, то ничего не скажу, а если что-то другое, то сознаюсь. Подали макароны и я ничего не стал объяснять следователю. Упёрся, как клин монтировочный и стоял на своём – ничего не знаю, никого не видел. Как бы он не пытался, вывести меня на откровенность, ничего не получилось. А ведь следователь, о чём-то таком догадывался. Вот только с уликами ему не повезло.

Сейчас сижу в сквере у политехнического музея и смотрю на людей, что суетятся вокруг. Живут люди. Бегают. А тут – настроение отсутствует полностью. Охота всего и сразу, а с другой стороны мне лень – разрыв шаблона какой-то. Надо бы шевелиться, куда-то бежать, чего-то делать, а я терпеливо жду, когда за мной приедут мои товарищи. Вроде по телефону договорились, что здесь встречаемся. Мне разрешили сделать звонок, когда выдавали вещи, отобранные при задержании. Куда я мог позвонить? Только Крапивину в горком комсомола. Других телефонов в моей памяти нету. Он мне и предложил подождать тут. А что? Хорошее место. Культовое. Скоро на площади поставят памятник Дзержинскому. А ещё, через какое-то время, в этом сквере установят монумент Крупской Надежде Константиновне. Да-с... Память иногда выдаёт совершенно бесполезную информацию.

С этим задержанием, конечно, не удачно вышло. Знал бы раньше, что так получится – всё сделал бы немного по другому и не так кустарно. Было ведь время хорошенько подумать. Нет, на скорую руку наваял подделку и радовался, своей скорости. Но и так всё, слава советским законам, неплохо закончилось. Не знаю уж кого и благодарить-то за это. Злодеи, в ближайшее время, будут наказаны, а непричастные продолжат счастливо жить, наслаждаться свободой и работать, на благо Советского Союза. Это я про себя сейчас. Непричастный я потому что – ни в чём и ни к чему. Вот так-то!

Что-то задерживаются мои товарищи. Как бы опять чего-нибудь не случилось. Охота нормально помыться, покушать и минут шестьсот поспать. Ещё бы жену под бок, но – это только мои мечты. А вот потом, можно продолжать заниматься оформлением заявки на изобретение.

Некстати разобрал смех. Сижу как балбес и хихикаю сам с собой. А что? Вспомнил, как этот комсомольский предводитель из Всекопромсовета, товарищ Колесников Павел Павлович который, пытался изготовить кирпичи по моим подложным документам. Пресс, они со своими друзьями, успели приобрести ещё в Калуге, а вот с составляющими смеси им пришлось помучаться. Глина, песок и даже, мелкодисперсионный порошок доломита – это достать не проблема. Особенно для таких ушлых граждан. А вот с сернокислым ураном возникли неожиданные проблемы. В моих записях, я указал, что это вещество продаётся в аптеке. Вот этот дебил(а как его ещё назвать-то?) туда и попёрся. Он или действительно в школе не учился, или я даже не знаю что и думать. Ясен пень, что в ближайшей аптеке его ждал офигенный облом. В других собственно тоже. Когда все умные мысли в голове у этого недалёкого товарища закончились, он решил поискать уран на рынке. Идиот, я же говорю. Я как представил такую картину, то ржал уже в полный голос. Идёт такой весь правильный комсомолец и строгим голосом, у одного торговца спрашивает:

– Вы уран сернокислый продаёте?

А у другого:

– Почём сегодня уран сернокислый?

Или как-то вот так:

– Кто тут у вас ураном сернокислым торгует? Мне срочно надо пять грамм!

А самое смешное, что смог представить, это такой вопрос:

– А у вас сернокислый уран свежий?

Честно, я даже про еду забыл от смеха! Минут на десять – не меньше. Наконец мне удалось успокоиться. К тому же рядышком с моей лавкой расположилась женщина с передвижным лотком. Мороженое приехало! Нафиг всё. Пока не съем штуки три, никуда отсюда не уйду. Деньги есть, почему бы крем-брюле себя не побаловать. Мне сейчас любые калории подойдут. А уж такие, вообще за радость.

Что-то я развеселился некстати. Как бы чего не произошло. Вот прям чувствую, что это веселье не к добру. Но – ничего не могу поделать с собой. Понимаю, что это такая реакция организма, на стресс вследствие нервного перенапряжения и лучше, с этим ничего не делать. Само как-нибудь пройдёт. А смех? А что смех? Смеяться нужно и, как говорят всякие умные товарищи, даже полезно.

Очереди нет. Народ пока не разглядел, что лакомство приехало. Так что купить три порции мне никто не помешает. Дело это недолгое, но очень нудное. Стоять и смотреть, как у тебя на глазах делают вафельное чудо, чем-то сравнимо с испытанием на прочность. Там ведь женщина, с помощью специального аппарата, вручную изготавливает холодное лакомство. Процесс интересный но нервный. Пока дождался третьей шайбы мороженого, первая уже прилично подтаяла. Пришлось облизывать её со всех сторон, чтобы не обляпаться. Вроде всё. Пойду-ка я на лавочку, чтобы не мешать другим.

Смотрю по сторонам, наслаждаюсь превосходным вкусом холодного лакомства. Хорошо-то как! Воспоминания о задержании мелькают, где-то на грани создания и в виде коротеньких эпизодов. И тут чуть мороженым не подавился и опять от внезапного приступа смеха. Вспомнил, как гражданин Колесников пытался убедить следователя и меня заодно, что документы принадлежат мне. Это случилось на нашей очной ставке. Я специально потребовал её. Мне нужно было отвести от себя подозрения. Ну – откуда пацан, шестнадцати лет отроду, знает о существовании сернокислого урана? Вот и пошёл ва-банк. А этот гражданин слюнями брызгал, глазки закатывал, ручками, что-то пытался показать и всё это чтобы ему поверили, что документы не его. Прямо так и говорил, ничего не стесняясь:

– Это бумаги не мои, а комсомольца Тихого! Вот посмотрите, видите здесь есть его фамилия. А я нигде не указан! Здесь нет моих данных!

Ну, не разбирается комсомольский активист в строительной документации! Что я могу сделать? Путает личную подпись с фамилией разработчика в штампе. Это вроде как одно и тоже, а стоит разобраться – две огромные разницы. О чём я и поведал следователю. Между прочим вполне адекватный и образованный человек оказался. Он все эти доводы разбил одним вопросом:

– Как эти документы попали к Вам! Объясните.

Колесников начал бормотать, что-то про то, как я ему эти бумаги продал. За сто рублей! Но – это звучало очень неубедительно. Следователь сразу быстро уточнил:

– Свидетели вашей сделки есть? Кто-то присутствовал при передаче денег? Можете назвать фамилию и имя человека, который может это подтвердить?

Жалкие доводы про: отсутствие кого бы то ни было рядом в момент передачи денег и личной договорённостью между нами – не убедили никого. Мне не составило труда доказать, что просто-напросто не мог продать эти бумаги, так как, в таком исполнении, вижу их в первый раз. Для этого я попросил принести мой чемодан. Достал оттуда такую же маршрутную карту и показал всё наглядно. Заодно и пояснил, по ходу дела:

– Вот смотрите товарищ следователь. Все мои документы выполнены академическим шрифтом. В штампе указана не только моя фамилия, а также, есть моя личная подпись. А в этих бумагах используется архитектурный шрифт, ну и подписи моей нет. Хотя фамилию кто-то вписал мою. Но это ничего не доказывает. На заборе тоже кое-что написано, сами понимаете.

Гражданин Колесников стал опять выворачиваться из неприятной ситуации. Он начал утверждать, что не разбирается в типах шрифтов, так как не имеет специального образования. Его только попросили купить описание новой технологии. Что он, в итоге и сделал. На нём нет никакой вины и никакого отношения к тому, что написано в документах – он не имеет.

Следователь не стал продолжать нашу очную ставку. Всё и так было ясно – кто-то один из двух присутствующих врёт. Осталось только разобраться кто. Для этого присутствие двух человек не обязательно.

На этом, собственно, наша очная ставка завершилась. Больше я этого гражданина Колесникова не видел. Меня, ещё какое-то время водили на допросы и всё так же содержали в камере, а потом отпустили под подписку, о запрете покидать город Москва пока идёт следствие.

Что-то, у меня, от этих воспоминаний, резко поменялось настроение. Только смеялся в полный голос, а теперь грусть какая-то присутствует. Это от отсутствия нормального питания. Точно говорю. Последнее время пища была однообразной и без достаточного количества витаминов. А мой организм требует усиленного питания и всяких там микроэлементов. Тёща и жена приучили – кормили от души и регулярно разнообразными блюдами. И каждый день, между прочим, на столе был какой-никакой салатик витаминный. Это я ещё, про квашеную капусту и солёные огурцы молчу. В подвале заготовок было не счесть. Тут же, в этой Москве, у меня никакого регулярного питания. Да, фиг с ним с регулярным, просто нормальной еды нету. Ещё и возраст такой – расту не по дням, а по часам. Скоро под два метра ростом вымахаю и вес в районе восьмидесяти килограмм – точно будет. Кушать хочется постоянно. Эх-ма... Где же все пропали-то? Я чего, с голоду тут, в центре Москвы, должен помирать. Опять, что ли мороженого купить?