Текст книги "Тьма над бездною"

Автор книги: Вадим Кумеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кумеров Вадим
Тьма над бездною

Вадим Кумеров

ТЬМА НАД БЕЗДНОЮ

День первый. 13 марта 1998 от основания Вализора. Вопреки ожиданиям, конца света в тот день опять не случилось. Обычное пасмурное утро заползло на небосвод и прогнало черные тени, накрывшие город. С притаившейся между домами помойки потянуло гнилостную вонь. Испуганно каркнув, шумно взлетела ворона, разбуженная похмельным нищим, выползающим из своего укрытия. По потрескавшейся дороге, обрамленной бесформенными глыбами серого льда, задвигались люди. Со звоном полетела в канаву емкость из-под живительной влаги, спасшей очередного бедолагу от страшных мучений. Зашуршали платные и бесплатные утренние газеты, заливая в кристальные мозги добропорядочных граждан душную жижу. Один за другим потухли запоздалые ночные огни, и Вализор – вечный город, лоскутным одеялом раскинувшийся до самого горизонта – окрасился в свой любимый цвет. Серый город – отражение неба в грязных лужах. Мелкий холодный дождь смыл позолоту с остроконечных куполов храмов. Сырость поползла по извилистым переулкам, забираясь в каждую щель. Скопления бесцветных глаз еще быстрее задвигались в мутных реках улиц, спеша укрыться за стеной повседневных забот. Хотя нет, горели в этих глазах маленькие дьявольские огоньки, запах загадочности витал в воздухе, и каждый надеялся в тот день, что на шершавых стенах домов проступят цветные пятна. Была пятница, тринадцатое число. * * * Мрачной глыбой высилось над Вализором здание Академии, построенное еще во времена Гуриона, когда по всему городу возводились монументальные железобетонные сооружения во славу богов и правителей. Некоторые из них давно рухнули, погребая под собой сотни невинных душ. Осталось только пять высоток, устремившихся в небо, подобно ножкам перевернутой табуретки. Почему не упала Академия, можно было легко понять: ее фундамент уходил на много этажей под землю, распусти корни на километр вокруг. Правда, простых смертных, а уж тем более студентов в эти обширные подземелья не пускали, и о том, что там находится ходили самые нелепые слухи. Утверждали даже, что именно оттуда вылезали чудовища, мутанты и прочая нечисть. Сама Академия располагалась в надземной части этого айсберга, окруженного районами учебных корпусов и студенческих общежитий. С самого утра нескончаемый поток учащихся суетился вокруг его многочисленных входов и выходов, напоминая большой дружный муравейник. В огромных аудиториях профессора с умным видом читали снотворные лекции; в парке на скамеечках студенты эти лекции прогуливали. Когда же погода была похуже, они перемещались на какой-нибудь этаж повыше и усаживались шумными стайками в просторном холле на подоконники. Кто-то играл в карты, кто-то читал книги, кто-то просто сидел и курил, обсуждая с друзьями проблемы мироздания или последний футбольный матч. Ближе к середине дня на подоконниках появлялось пиво, и становилось совсем хорошо. Неиссякаемый источник беззаботного веселья журчал до самого вечера, согревая сердца и наполняя беседу безрассудной смелостью суждений. И только два раза в году источник сей замирал, и в воздухе повисала давящая тишина. И наступала сессия, и редкий первокурсник пробегал рысью, спеша на экзамен. В чертову пятницу народу в холле было также немного. На одном из подоконников устроилась небольшая компания, ведущая странный разговор. – Куда сегодня собираешься? – Как стемнеет, пойдем с Кронгом на ближайшее кладбище. Будем ловить духов. – Каких, добрых или злых? – Скорее спиртных. – Да ну вас! – Так поведай нам, неразумным, как же это может сочетание цифр на календаре как-то повлиять на жизнь. – Но ведь люди то верят, значит, что-то в этом есть. – А я не верю. – Поэтому и не видишь ни черта. – Ну я дудун! – донеслось с соседнего подоконника под дружное ржание. Там пятеро любителей перекинуться картами играли в недавно ставшую популярной квинту. Игра эта была невероятно запутанной и долгой. Трое из игроков были известными на всю Академию картежниками, а двое других, видимо, решили поучиться. – Что там у вас? – спросил любитель спиртных духов. – Я на Большой Игре тридцать два очка забрал, – ответил автор восклицания толстый первокурсник по имени Грэг, которого все почему-то называли Дед. – Ну ты дудун... – У меня сегодня затмение в мозгах с самого утра. – Это все чертова пятница так действует. – Ты, Лекс, все излишне мистифицируешь. Лекс поправил бандану, изрисованную черепами: – Вот увидишь, этот день так просто не пройдет. Купи завтра с утра для разнообразия газету вместо пива. – В газете чего только не напишут. – Я вот вчера в газете читал, что поймали гигантскую личинку, – подключился к разговору старшекурсник Злобный. – Посадили ее в клетку, она долго и жутко выла, а потом и вовсе сдохла, всю лабораторию провоняла. В компании, как искры, пробежали несколько смешков. Злобный, видимо удовлетворившись, уселся на подоконник и закурил. – Подкинь огоньку, – попросил его Лекс, забивающий трубку рядом, и тот передал ему коробку спичек. – Спасибо. – Ты чего такой мрачный? – спросил Злобный. – На нас обиделся? – Да нет. Просто Алазар обещался подойти, и нет его. А я сижу тут, как дурак, жду. – Ничего, сейчас подойдет, – утешил его Злобный с добрейшей улыбкой. И за что только ему такое прозвище? В дальнем конце коридора показалась долговязая фигура. Молодой человек в черной рубашке и брюках, бывших когда-то тоже черными, быстрым шагом направлялся в аудиторию, надеясь успеть на лекцию. В полупустой сумке, перекинутой через плечо, надрывно гремели письменные принадлежности, возвещая об отсутствии там учебников. На лице его явственно отразилась озабоченность, а в глазах горела решимость попасть на занятия. Нельзя было сказать, что был хорош собой, но угловатые черты лица, все же, выделяли его из толпы, а глубокие карие глаза притягивали взгляд. Темные волосы были стянуты назад в хвостик. – А вот и он, – обрадовался Лекс. – Привет, Ал! Куда торопишься? – Привет всем! – ответил Алазар. – Вот, в кои-то веки собрался на лекцию, – и, не вынимая рук из карманов, он устремился мимо подоконника к аудитории. – Можешь так не спешить, – сказал Лекс, невозмутимо раскуривая трубку. – Ты все равно опоздал уже на пятнадцать минут. – Алазар сбавил скорость. – И вообще, лекцию отменили. Он встал как вкопанный у самой двери, затем дернул ручку, чтобы убедиться, что его не разыгрывают, и разразился безмолвными проклятиями. – Вообще то об этом сказали еще на прошлой лекции, – злорадно пояснил Клипс, который из принципа ходил в костюме и посещал все лекции. – Если бы ты там был, то не стал бы тащиться сюда в такую рань. Алазар перестал со зверским выражением лица шевелить губами и обратил внимание на Клипса: – А ты тогда что тут делаешь? – Да так... Может, в библиотеку пойду. – Извращенец! У него лекцию отменили, а он, вместо того, чтобы выспаться, все равно идет в Академию. Нет, мне этого не понять, – Алазар присел на подоконник. – Что будем делать? – Давайте в картишки перекинемся, – предложил Сот и достал из кармана свежую колоду. Играть он толком не умел, но ему удивительно везло, причем постоянно. – Да ну! – сморщился Лекс. – С тобой играть не интересно. – Замучили уже эти карты, – поддержал его Алазар. Некоторое время сидели молча. Сот неуклюже перемешивал колоду, Клипс уставился в заумную книгу, Лекс и Злобный задумчиво курили. Алазар глядел на дождь за окном и теребил пуговицу на рубашке. Наконец у него в голове проблеснула неплохая идея, но его опередил Злобный: – А чего мы тут сидим?! Пошли пиво пить! – Точно! – почти хором поддержали его Сот и Лекс. Клипс не отрывался от книжки, а Алазар попытался поймать за хвост ускользающую мысль, но потом бросил это бестолковое занятие и подумал о пиве. Да, это было бы неплохо: прохладное пиво с хрустящими лепешками. Сидеть на подоконнике и наслаждаться жизнью. Как всегда, в самый неподходящий момент проснулась совесть. – Нет, не выйдет, – сказал Алазар понуро. – У нас через два часа семинар по алгебре. Вроде, контрольную обещали. – Контрольную? – Лекс почесал в затылке. Он учился в одной группе с Алазаром и действительно что-то такое слышал. – Ну и ладно. Выпьем пивка, а потом на семинар. Вполне успеем. – Написание контрольной в состоянии алкогольного опьянения чрезвычайно вредно для здоровья в целом и успеваемости в частности, – прогундосил Клипс, не отрывая хобота от учебника. Совесть еще сильнее сжала горло Алазара. – До контрольной еще два часа, – возразил Лекс. – К ее началу мы уже немного протрезвеем. Правда что, – попытался успокоить свою ненасытную совесть Алазар. – Я все равно ничего по этой теме не знаю, следовательно, придется списывать, а на это пиво не повлияет Совесть ослабила хватку, и он выдохнул: – Пошли, только на контрольную обязательно вернемся, а не как в прошлый раз. – Ну конечно, – уверил его Лекс. – Контрольную забивать нельзя. Когда вчетвером, оставив Клипса наедине со знаниями, они выбрались на улицу, дождь прекратился. Злобный сначала предлагал идти в таверну Два Жука, располагавшуюся рядом с корпусом зоологических лабораторий, но Алазар возразил, что долго засиживаться никто не собирается, и решено было закупиться пивом на улице лавочников в жилых кварталах и вернуться на родной подоконник. Там же купили и хрустящих лепешек. Булочник Дэн, сам обслуживающий в тот день клиентов, сначала подозрительно косился на выпуклости под куртками, но потом, услышав знакомый звон бутылок, одобрительно хмыкнул и дал каждому по одной лишней лепешке. Будучи в радостном настроении, Алазар уже предвкушал предстоящие удовольствия, которые сулили хорошая компания и содержимое его карманов, но, первым выйдя из-за угла в холл, он вынужден был юркнуть обратно. Двое мускулистых мужиков в серых мундирах обыскивали участников квинты, тупо вглядываясь в найденные у них в карманах документы. Клипса на подоконнике уже не было, из чего Алазар сделал вывод, что тот заблаговременно ушел в библиотеку. – Что там? – спросил Сот, пытаясь пройти к подоконнику. – Стража! – прошипел Алазар, держа его за куртку. – !!! – сказал Лекс. – Крысы поганые! – сказал Сот. – Попали... – сказал Злобный. Алазар промолчал. Городская стража была больным прыщом на мягком месте каждого уважающего себя студента, ибо как можно жить, не нарушая запрет на карты и пиво, действующий на территории Академии. Конечно, бывали эксцессы, связанные с отдельными гражданами, которые упивались настолько, что начинали крушить стулья об стенки холла, но ведь такое случалось редко, да и то по большим праздникам. Серая братия же была глуха к нуждам студентов и периодически отлавливала нарушителей, что для последних кончалось отсидкой до выяснения обстоятельств, читай до вечера. Причем тех, у кого не было с собой ни карт, ни пива, стражники просто сгоняли с насиженных мест, а при возникновении разногласий отправляли в полет с лестницы. И как, спрашивается, простой студент может после этого любить родную стражу, хранящую покой законопослушных граждан? По вполне объяснимым причинам четверо студентов с пивом в карманах сочли за благо удалиться. В гробовом молчании они спустились по лестнице и опять погрузились в уличную сырость. – Мерзкая погодка, – сказал Алазар и облокотился на колонну крыльца. Ежась на холодном ветру, они стояли под навесом и уныло разглядывали безрадостный пейзаж. Неожиданно лицо Лекса просветлело: – Я знаю классное место, где можно посидеть, – сказал он, и в ответ получил три пары голодных глаз, вопросительно глядящих на него. – Подземелье! – Рехнулся, – разочарованно сказал Сот. Алазар потрогал лоб Лекса и покачал головой: – Не жилец. – А в сущности, неплохое местечко, – поддержал друга Злобный. – Вот, вот, – оживился Лекс. – Ты хоть раз там был? – спросил Алазар у Злобного. – Конечно. – Нас туда Лось водил, – закивал Лекс, – обоих. Там так здорово: тепло, сухо местами – темнотища... – А стража куда смотрит? – Не знаю. Тут недалеко вентиляционная шахта есть. Главное выбрать момент, когда вокруг никого нет, и быстро туда забраться. Правда, там на входе грязно, – Лекс опустил глаза и поковырял носком трещину между плит, – чуть-чуть. – И что, там внизу нет никого? – удивился Алазар. – Ну, рабочие иногда ходят, чинят чего-то. Но им по мордасам надавать, и дело с концом, если, конечно, самим того же не получить. – Но они там совсем иногда появляются, – поспешил заверить Злобный. – Я еще ни одного не видел. – Я хочу в подземелья! – заявил Сот. – А то они там были, а я нет! – Ну ладно, уговорили, – сказал Алазар, вздохнув. – Только чует мое сердце, не к добру это. На душе у него, и правда, было неспокойно. А может, это задушенная совесть скреблась из последних сил. Заветная вентиляционная шахта, почти незаметная между нависших корпусов, находилась в пяти минутах ходьбы. Оглядевшись, Злобный отодвинул две доски на ее крышке, и друзья, почти не измазавшись, проникли внутрь. Длинный коридор сквозь тьму, кое-где прерванную столбами света, вел в сторону высотки. Глухая тишина облепила стены, отзываясь только звуками капающей воды. Держась за шершавую стену, Лекс шел впереди и указывал дорогу. За ним осторожно крались все остальные. Не доходя до самого здания Академии, проход сворачивал направо и погружался в кромешную темень. – Спички у кого есть? – шепотом спросил Лекс. – Ага, – Злобный нащупал его руку и вложил в нее коробку. Время от времени освещая путь, они пробрались по извилистому коридору, и спустились на этаж. Там потолки были немного ниже, а кое-где приходилось пролезать под толстыми трубами, загораживающими дорогу. Несколько раз, свернув в боковые проходы, они поднялись по скобам наверх. Внезапно Алазар расслышал посторонний звук. – Тихо! – прошипел он, и все замерли, стараясь не шуршать подошвами. Справа доносилось мерное постукивание, как будто кто-то работал молотком за стеной. – По-моему, там кто-то есть, – еле слышно прошептал Лекс. – Давайте вернемся, – предложил Злобный. – Чего-то мне не хочется встречаться с местными жителями. Алазар подошел к правой стене и прислушался. Звук раздавался снизу. – Тсс! – сказал он. Звук затих. – Не слышу, – констатировал Сот. – Еще бы, – усмехнулся Алазар. – Теперь вода капает мне на руку. – А почему же звук был такой глухой? – Она тут на какую-то фигню попадала. Успокоившись, путешественники проследовали дальше и оказались в просторном помещении с косым потолком. На разной высоте тьму подземелья пронизывали массивные балки, пол был покрыт толстым слоем песка. Пахло подвальной затхлостью. – Где мы? – спросил Алазар, окончательно потеряв ориентацию в извилистых переходах. – Под лестницей парадного крыльца, – ответил Лекс. – Тут и остановимся. Говорить можно чуть громче, тут нас никто не услышит. – Есть в жизни каждого человека небольшое количество ни с чем не сравнимых удовольствий, – сказал Алазар, размещаясь на одной из балок. – Иногда даже кажется, что только ради этих мгновений и дана ему жизнь, ведь даже если человек живет ради детей или ради будущего всего человечества, он получает от своих деяний то же самое удовлетворение, что и живущий сегодняшним днем бездельник от выпитой в компании друзей бутылочки пива. – С характерным шипением пробки отделились от бутылок. – А если она выпита в полной темноте загадочного подземелья, да еще под хорошую закуску, то это для него просто верх блаженства. – Хорошо сказал! – Так выпьем же за то, чтобы у нас почаще и подольше была возможность получать кусочки этого блаженства, – закончил Алазар. – Ничего, Академия – не школа, за десять лет не закончишь, – добавил Злобный. Под дружный смех в густой темноте столкнулись четыре бутылки, и, спустя несколько мгновений, захрустели лепешки. – Свежее... – Эх, хорошо! – Гораздо лучше, чем на лекции. Пиво было действительно вкусное и приятно согревало продрогшие внутренности, а соленые лепешки как нельзя лучше подходили к этому напитку. – Кстати, некоторые до конца не дотягивают, – сказал Лекс. – Лося то выгнали. – Да ну! За что? – Устроил дебош в общаге или что-то вроде. – И куда он теперь? – В армию, ясный пень, куда ж он денется. – Жалко его. Человек, ушедший в армию, выпадал из жизни на два года и возвращался уже совсем другой личностью, как правило, загрубевшей и всегда с сильно изменившимся мировоззрением. Впрочем, что можно было ожидать, если человек вынужден убивать, жить по указке, подчиняясь армейским законам и не имея ни права, ни возможности изменить что-то в этой жизни. Нельзя сказать, что люди, пришедшие с войны, были потеряны для общества, но многие из них были сломлены. Там, где каждое мгновение может стать последним, нет места размышлениям и человек, вернувшись домой, уже не способен, а может быть не желает думать, выбирать, искать. Он ищет поддержки. Да и как он может размышлять о вечном, если перед его глазами навсегда застыл кровавый лик войны. Если он возвращался... Конечно, такая судьба постигала не всех. Были те, кто даже там не сломался и сохранил свои убеждения, и даже укрепился в них. Они по-прежнему гордо отстаивали свои идеалы и всегда осознавали, что война – это, прежде всего, насилие и смерть. В противоположность другим, кто приходил оттуда эдаким светозарным рыцарем, хвастался своими ратными подвигами и особенно сочно расписывал кровавые сцены и трупы убитых врагов. Армия – это школа жизни, – говорили они. – Она сделала из нас настоящих людей с Большой Буквы. Так уж устроен мир, что побеждает сильнейший. Так будем же сильнейшими! Насилие было для них ответом на все вопросы. Хорошо, что большинство из них так и оставались в армии, дослуживались до высоких званий, увешивая грудь орденами за особенно жестокие расправы с противником. Они считали войну большим приключением и не видели в убийстве разумного существа ничего особенного. Подростка же, выросшего в тепличных условиях, считающего, что каждое создание имеет право на жизнь, и не желающего воевать, в армии не ждало ничего хорошего. Поэтому самым страшным, что может произойти со студентом Академии, считалось исключение с последующим набором на срочную службу. Правда, такие ребята в армию попадали не так уж часто. Слишком много лазеек было в системе набора для тех, кого выгнали или не приняли в Академию. Можно было, в конце концов, уйти из города и искать счастье в дальних краях, где до них не дотянется костистая лапа системы. Именно такая безрадостная перспектива представлялась упомянутому Лосю, а может и самому Алазару. Сидя с пивом в руках, он неспешно предавался размышлениям о том, что за такое количество пропусков его могут и отчислить, а, впрочем, обошлось уже не раз и еще раз пронесет. Как-нибудь сессию сдать можно. Разговор тем временем шел своим чередом. Говорили о последних событиях в городе и в Академии, о монстрах на улицах, так всем надоевших, о дальних странах... Когда посмотрели на часы, оказалось, что до семинара осталось пять минут. Пиво еще оставалось. – Ну что, побежим? – с нотками надежды в голосе спросил Лекс. Совесть, залитая пивом, последний раз приглушенно булькнула. – Да ну его в ...! – сказал Алазар и глотнул пива. – Вот и правильно. – Ох, и достанется нам на сессии... – Ничего, прорвемся. Вечеринка продолжалась, и вскоре пиво приблизилось к своему логическому завершению. Последний глоток Алазар оставил на дне и поставил бутылку на землю, дабы по старинному студенческому обычаю отдать остаток пива богу Халяве. Развалившись на балке, он не спешно забивал трубку, когда Сот, порядочно захмелевший, уронил на пол последнюю лепешку. – Да сопутствует нам Халява по жизни! – изрек он и допил пиво. – Чего? – спросил Лекс, отвлекшийся на беседу со Злобным о преимуществах девушек с филологического факультета. – Да так, лепешку уронил. Лекс и Злобный как-то странно замолчали, и в тишине стал различим шуршащий звук, доносившийся снизу. Алазар раскурил трубку и, из любопытства, осветил пламенем спички место, откуда, по его мнению, исходил звук. – Ё! – Сот нервно подпрыгнул и поджал под себя ноги. Лекс, до сих пор тихо похрюкивающий, заржал в голос вместе со Злобным. Вокруг лепешки, лежащей на земле, собрались странные создания, занятые усердным поеданием упавшей пищи. Были похожи они на обыкновенных мокриц: серый членистый панцирь с шевелящимися под ним парой десятков ножек и небольшими усиками, оглядывающимися вокруг. Только были они сантиметров двадцать в длину. Алазар, с детства страдавший неразделенной любовью к насекомым, да и вообще ко всем живым существам, тут же взял одну из них в руку. – Какая прелесть! Кто это? – Местное воплощение бога Халявы, – ответил Лекс сквозь смех. – Мы их зовем халявчиками. Халявчик в руке Алазара скатался в бронированный шарик, оставив на поверхности только усы. Придерживая его одной рукой и держа другой трубку, Алазар приготовился слушать Лекса. Ситуация была для Вализора типичная. Из тех, кто бывал в подземелье, никто не знал, откуда они пришли и что из себя представляют. Просто люди к халявчикам привыкли и уже не обращали на них внимания, а те, не обращая внимания на людей, жили своей насекомой жизнью. В общем, отношения складывались дружеские, можно сказать теплые. В отличие от жизни наверху. Там встречались ужасные монстры, которые могли даже угрожать жизни людей, но обычно бывало по-другому: люди безжалостно убивали любое инородное существо, с умыслом или по неосторожности оказавшееся в городе. Среди этих монстров было много разумных существ, которых именовали мутантами. Они приходили из своих земель, находившихся вокруг города, кто в поисках счастья, кто из принципа, а кого просто заносила в Вализор судьба. Мутанты, которым повезло не встретиться с воинствующими молодчиками в первые дни пребывания в городе, обычно поселялись у добрых людей, не видящих в отличии по фенотипу препятствий для общения. Это не считалось чем-то заслуживающим осуждения или даже необычным, но все больше и больше появлялось в городе тех, кто не считал мутантов, а уж монстров и подавно, достойными права на жизнь. Каждое утро на улицах находили новые изувеченные трупы мутантов. Монстров же планомерно и безжалостно истребляли специальные городские службы. – Ребята рассказывали, у них в общаге есть один такой халявчик, – продолжал Лекс. – Ест мало, но почти все, что падает на пол, живет смирно, за пределы комнаты не выходит. – Бегает эдакая гадость по полу, – сморщился Сот. – А если еще наступит кто – не отмоешь. – Ты пощупай, какой у них панцирь, – Алазар протянул Соту халявчика. – Можно наступать, сколько вздумается, разве что две-три лапы отдавишь. – В общаге даже есть примета: наступил на халявчика – зачета не будет, – сказал Лекс. – Так и живет он там, как священное животное. Если хочешь, можешь к себе домой такого забрать. – Нет уж, спасибо, – ответил Алазар. – У меня и так живности достаточно, да и предки не одобрят, – и он опустил халявчика на землю. Злобный чиркнул спичкой и посмотрел на часы. – Времени еще мало, а мы никуда не торопимся, так что нужно посылать гонца за пивом. Кто пойдет? Ответом ему было дружное молчание: никто не хотел вставать с насиженного места и вылезать на холод и дождь. – Будем тянуть жребий, – констатировал Алазар. Он взял у Злобного наполовину сгоревшую спичку, разломил ее надвое и дополнил композицию тремя целыми спичками. Затем он дал каждому вытянуть по одной и ощупал оставшуюся. Она была целой. – У меня длинная! – воскликнул Лекс. – У меня тоже, – сказал Сот. Злобный тяжко вздохнул. – Вот так всегда! Инициатива наказуема исполнением. – Он встал и нашарил сумку. – Давайте деньги. – Немного практической магии, и жизнь становится легче, – сказал Алазар, когда шаги Злобного стихли за поворотом. – Так не честно! – возмутился Лекс. – Нельзя применять магию при жеребьевке. – А сам-то! – Мне положено, сегодня мне все силы мироздания помогают. – Что за чушь вы несете, – не выдержал Сот. – Дешевых книжонок обчитались? – Дурак ты! – ответил Лекс. – Разве не ясно, что магия существует? – Нет. – А экстрасенсорные способности человеческого мозга? – зашел с другой стороны Алазар. – Об этом же столько пишут. – Я ж говорю, газетных заголовков обчитались. Шарлатанство это все, а газетчикам лишь бы сенсацию найти. – Между прочим, документально зарегистрированы случаи исцеления людей от одного прикосновения к некоторым святыням, – напомнил Лекс. – Есть справка из больницы: скажем, паралич нижних конечностей, а потом, бац, и ходит. – Самовнушение. – А когда я сам создаю магические структуры, вижу источники магической энергии и могу, например, не спать по трое суток, заряжаясь от них, это что, тоже самовнушение? – разошелся Алазар. – Ага. – А если ты сам увидишь проявление магии, поверишь? – Не знаю, не видел... Разве ты можешь сделать что-нибудь такое, чего не могу я сам? – Легко. – Алазар задумался. – Скажем, могу остановить дождь. – Ерунда! – Сот засмеялся. – Дождь начинается и заканчивается, когда в атмосфере наступают соответствующие состояния. – Я могу управлять этими состояниями силой намерения. – Этого не может быть, потому что не может быть никогда. – Вот выберемся отсюда – покажу. А сейчас вставать в лом. – Поживем – увидим. Наступило молчание. В тишине слышался только шорох пробегающих халявчиков, да в сырых коридорах капала вода. Сверху приглушенно доносились уличные шумы. Алазар попытался сосредоточиться и найти вокруг себя источники силы. Где-то в дальнем углу он уловил слабое мерцание, недалеко проходила энергетическая линия, но она была за пределами комнаты. Лекс, видимо уловил его активность. – Никак не пойму, – задумчиво проговорил он, – адептом какого бога ты являешься?

– Разве обязательно быть чьим-то адептом, чтобы управлять магическими силами? удивился Алазар. – Конечно. – Это было настолько очевидно, что Лекс даже не нашел что сказать. Ты где этому научился? – Сам дошел. – Это как? – Одну книжку прочитал, другую... Потом подумал, что может быть и в самом деле магия существует. Начал экспериментировать, строить свою теорию. – Это похоже на изучение электродинамики при помощи домашнего термометра. – А на что похожа ваша магия? Возьмем кал летучей мыши, – загробным голосом Алазар передразнил рецепты заклинаний, используемых адептами Черта – бога огня. – Перемешаем пером совы, пойманной в полнолуние на кладбище... Тьфу! – Эти ритуалы оттачивались веками, – возразил Лекс. – Знаешь, на чем они работают? На вере сподвижников этой религии, да и вообще всех людей, верящих в этих богов. Думаешь, в сочетании пятницы и тринадцатого числа есть хоть какой-то смысл? – Никак нет, – вставил Сот. – Правильно, – одобрил Алазар. – Но в этот день действительно усиливаются магические способности, особенно у служителей огня, потому что все считают, что они должны усиливаться. Наложение векторов намерений. – Это не главное, – запротестовал Лекс. – Заклинания построены на цепочках ассоциаций и мистическом смысле вещей. – Все эти ассоциации искусственные, непонятно откуда взявшиеся и вообще бредовые. – Они расшифрованы в Великой Книге. – Читал я эту книгу. Таким образом я могу перешифровать что угодно во что угодно. Лекс собирался что-то возразить, но его перебил Сот: – Параноидальная шизофрения. Спорщики замолчали. – Да, – произнес Алазар. – Чтобы стать магом, нужно как следует сойти с ума. Вся магия построена на изменении восприятия мира, – выбивая трубку, подумал он. – Вполне естественно, что окружающие считают нас сумасшедшими. Более того, шизофрения по определению есть состояние мозга, когда восприятие отличается от общепринятого. Надо бы помалкивать, а я тут болтаю в присутствии одного неверующего и одного служителя огня. Хорошо, что Лекс еще ученик, он может все это бросить. А мне так недолго загреметь в психушку или, что еще хуже, привлечь внимание какой-нибудь стихии. Это все из-за пива. С Сотом зачем-то поспорил... Со стороны Алазара было вполне разумно опасаться нападения магов одного из орденов. В пантеоне Вализора богов было множество, и Алазар знал, что в храмах особенно популярных из них существуют небольшие тайные кружки магического искусства. Человек, однажды попавший туда, вернуться к нормальной жизни уже не мог, однако обретал немалую силу. Они недолюбливали магов-одиночек и стремились либо взять их под свой контроль, либо уничтожить. Алазар ощущал себя пока недостаточно сильным, чтобы им противостоять, и поэтому предпочитал скрывать свои способности. В его памяти еще свежо было воспоминание о Тхесси. Он познакомился с ней, когда она уже умела обращаться с магической энергией. Алазар показал ей некоторые свои изобретения, и Тхесси моментально усвоила их, быстро обогнав его в этом искусстве. Она не строила никаких теорий, она просто видела и чувствовала энергию мира. Это же так просто! – говорила она Алазару, когда теплыми вечерами они сидели на крыльце ее дома. – Почувствуй вокруг себя всю стихию, каждую ее клеточку и, в то же время, всю ее целиком. А потом лепи из нее, делай что хочешь. Когда она что-то создавала, ее зеленые глаза, казалось, светятся изнутри, а ее юное личико в такие минуты озарялось вдохновением и какой-то глубинной мудростью. Алазар мог часами смотреть на Тхесси, не в силах оторвать взгляда. Она ни от кого не скрывала своих способностей и с радостью помогала людям своим искусством. Но однажды к ней подошел священник бога света и долго рассказывал о благах ждущих всех, кто поклоняется Эру, завлекал в свой храм, а Тхесси, недолго думая, послала его куда подальше, потому что ненавидела фанатиков и не боялась никого и ничего. На следующий день ее прямо на глазах Алазара сбила повозка. Типичный несчастный случай: она шла по другой стороне улицы, увидела его и, улыбнувшись, пошла навстречу, но невидимая сила швырнула ее прямо под колеса. А ведь ей было всего шестнадцать лет. Печальные размышления Алазара прервал вернувшийся с пивом Злобный. Он долго рассказывал о своих приключениях, о том, как заметил стражника совсем недалеко от входа в подземелье и, чтобы пролезть внутрь, дожидался, когда тот отвернется, как заблудился в переходах и забрался на нижние этажи, куда-то там провалился, но пиво геройски спас, и как обнаружил выход из подземелий на нулевой этаж высотки. – Где он? – заинтересовался Лекс. – Знаешь где на нулевом этаже отхожее место? Так вот, между ним и лифтом есть маленький коридорчик, – объяснил Злобный. – Если по нему зайти за лифт, там будет решетчатая дверь, а за ней ступеньки, ведущие ко второму повороту отсюда. – Здорово! – обрадовался Сот. – Обратно там пойдем. – Ничего не выйдет, – ответил Злобный. – Дверь закрыта. – Зачем же ты тогда все это рассказывал? – Так просто. Алазар усмехнулся, открыл бутылку и, основательно из нее отхлебнув, подумал, что пиво – это, все-таки, хорошо. Под веселые истории и байки допив пиво, друзья посмотрели на часы и решили вылезать. До выхода добрались без приключений, снаружи никакого стражника не оказалось, так что, не считая перепачканной одежды, других жертв не было. – Дождит, – заметил Сот, отряхиваясь. – Да, мерзкая погода, – сказал Алазар, совсем забыв о споре. – Остановить бы сейчас этот дождик, – небрежно бросил Сот. – Ах, да... Попробуем. Алазар сосредоточился и запустил заклинание остановки дождя. А ведь вполне может оказаться, что это все самовнушение и галлюцинации, подумалось ему, – а все эксперименты – всего лишь совпадение, ведь даже для себя я не могу сказать, что видел неоспоримые доказательства существования магии. – Что-то он и не собирается заканчиваться, – ехидно сказал Сот. – Не мешай, – огрызнулся Алазар и попытался убедить себя, что магия есть, и что все получится. Но, даже запустив два дополнительных заклинания, он продолжал ощущать холодные капли, падающие на лицо. Компания медленно задвигалась к Академии. На полпути Алазар перестал стараться над остановкой дождя и размышлял, почему у него ничего не вышло. Сот не переставая ерничал над магией вообще и Алазаром в частности, Лекс изредка отпускал колкости в ответ, а Злобный подшучивал и над теми и над другими. Зайдя на факультет и убедившись, что уже поздно и никого там нет, друзья распрощались и разошлись по своим делам. В глубокой задумчивости Алазар вышел на улицу и по привычке остановил мерзкий дождь. Через несколько минут он понял, что сделал это и решил, что происходящему есть два объяснения: либо помешала та крупица сомнения, что зародилась в его душе при сотворении заклинания, либо поганец Сот все-таки смыслит в этой области, не зря же ему так везет в картах. Хотя, может быть, магии и вовсе нет, а дождь кончился сам по себе. Жалко, Зула еще нет, – мучаемый сомнениями, подумал Алазар. – Он бы точно внес ясность в это дело.