Текст книги "Прививка от космоса"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Маша ударилась в мистицизм и одно время даже подумывала, не уйти ли ей в один из немногих сохранившихся монастырей, но жизнь повернулась иначе. Нелепая случайность рассорила ее с духовным отцом, выбросила из христианского мира, а дальше жизнь пошла совсем в другую сторону. Скука, наркотики, виртуалка, больница, вначале обычная, затем психиатрическая, отзыв лицензии, трущобы, снова наркотики, проституция, кражи, тюрьма, снова трущобы… А потом господь смилостивился и Маше предложили завербоваться в дальний космос. И она попала на Мимир.

На Мимире Маша избавилась от наркотической зависимости и вернулась в лоно церкви. Она убеждена, что все жизненные испытания ниспосланы ей богом, в том числе и то испытание, которое мы проходим сейчас, а когда оно закончится, душа Маши будет либо возвышена и очищена, либо закончит свой земной путь и направится туда, куда ей уготовано богом. Интересно, что Машу совсем не мучила совесть по поводу всех совершенных убийств. Маша волновалась исключительно из-за предстоящих тревог и волнений, но не из-за прошедших.

– А как же грех? – спросил я. – Так, вроде, это у вас называется? Пока творились все эти беспорядки, ты столько грехов на душу взяла…

– Сколько? – переспросила Маша с улыбкой. – Нисколько я грехов на душу не взяла. Сам посуди: убивать никого лично не убивала, красть не крала, прелюбодействовать при всем желании не могу – не замужем. Ни одной заповеди я не нарушила, нет на мне греха.

И действительно нет. Хорошо быть христианином, не нарушил формальных запретов – живи себе спокойно и не тужи. Впрочем, у древних христиан вроде бы все по-другому было…

Потом я долго рассказывал о себе. Маша не стала смеяться над моей историей, она искренне сочувствовала мне и это было так трогательно, что как-то само собой получилось, что она оказалась в моих объятиях, а наши губы встретились. Моя рука уже потянулась к застежке ее шорт, но Маша отстранилась и прошептала:

– Не надо. Люди проснутся, представляешь, каково им будет? Я-то одна, а вас семеро.

И действительно, незачем искушать людей почем зря. Взять хотя бы Сашу, ему обидно будет, что Иоганн ему запретил, а я на запреты наплевал. И Иоганну непонятно как себя вести, если он проснется, а мы тут с Машей… Нет, Маша права, надо подождать. Если все будет хорошо, завтра или, на худой конец, послезавтра, на корабле оттянемся. А может, и на Земле оттянемся, чем черт не шутит.

15

Утром мы с Машей все-таки сделали это. Точнее, не совсем утром, а за полчаса до полудня, но для нас это было утро. Я проснулся, огляделся по сторонам и увидел, что в комнате никого нет, кроме Маши, которая смотрит на меня вполне недвусмысленным взглядом. А потом все получилось само собой.

– Я люблю тебя, – прошептал я, натягивая шорты.

Маша широко улыбнулась, обнажив крупные белые зубы.

– Спасибо, – сказала она. – Мне тоже понравилось.

Я смутился. С одной стороны, я был искренен, я действительно люблю ее, возможно, даже больше жизни, но с другой стороны, пока я не знаю, что буду думать об этом, когда (если) мы выберемся с Мимира. Не стоит загадывать наперед и заранее произносить высокие слова, лучше подождать до завтра или послезавтра, а там видно будет.

Мы поцеловались и Маша сказала:

– Постарайся, чтобы другие ничего не заметили. А то ревновать начнут.

– Конечно, – сказал я. – Не дурак, сам понимаю.

Следующие полчаса были посвящены утреннему туалету. Нет, не умыванию, а туалету в самом прямом смысле слова. Температура в коридоре упала до минус восьмидесяти, выйти наружу можно только в герметичном скафандре, причем как ни старайся проскочить в дверь побыстрее, комната выстужается в момент, лишь у самого нагревателя остается чуть-чуть тепла. В коридоре гадить нельзя, расстегнешь скафандр – мигом промерзнешь до костей. Генрих с Риком где-то нашли еще один нагреватель и организовали на четвертом уровне теплый сортир, не то чтобы совсем теплый, но минус тридцать гораздо приятнее, чем минус восемьдесят, хотя и на таком морозе гадить экстремально. Одно хорошо, что дерьмо мгновенно замерзает до каменной консистенции и совсем не воняет.

Удовлетворив потребности тела, я вернулся в теплую комнату. Юити налил мне стакан шампанского, я выпил и посмотрел на экран телевизора. Оставалось четырнадцать часов.

– Алекс, мы тут одну вещь обсуждали, пока ты спал, – сказал вдруг Рик. – Как ты думаешь, станцию можно было спасти?

– Как спасти? – не понял я. – Нагревательные элементы больше не работают.

– Ну и что? Простейший нагреватель можно собрать из любых железяк. Энергии будет жрать немеряно, но ее здесь полно, хоть задницей ешь. Насчет всей станции не знаю, а обеденный зал точно можно отопить. Или вообще электрическую дугу собрать…

– Ультрафиолет пойдет, – вмешался Генрих.

– Прикрыть чем-нибудь.

– Ну, не знаю, – пожал плечами Генрих. – Если уж восстанавливать станцию, надо было родные нагреватели восстанавливать, вряд ли они абсолютно все вышли из строя. Если прогреть коридоры хотя бы до минус двадцати…

– А воздух откуда брать? – спросил Иоганн. – Регенератор-то полностью разрушен.

– Да хоть из воды электролизом, – заявил Рик. – Льда вокруг полно, топи не хочу.

– А как аммиак отфильтровывать? И куда углекислый газ девать? Можно, конечно, лишний воздух за борт стравливать… Но тогда непонятно, как азот восполнять… Аммиак разлагать? Для этого электролизной ванны недостаточно будет.

– Надо в базе данных поковыряться, – предложил Генрих. – Может, и получится что-нибудь собрать.

– А теперь-то какой смысл? – спросил Иоганн. – Мы же вроде решили, что уходим отсюда. Или кто-то считает, что лучше вечно торчать в холоде и дышать нашатырем вместо того, чтобы один раз рискнуть?

– Кто-то считает, что не стоило пускать сонный газ, – заявил Рик. – Люди вполне могли продержаться, пока не придет помощь.

– Как? – спросил Иоганн. – Допустим, мы сумели обеспечить регенерацию воздуха, допустим, собрали какой-то кустарный обогреватель. А жрать-то что? Не забывай, продуктовый склад разрушен.

Рик тяжело вздохнул.

– Оранжереи надо было делать, – сказал он.

– Надо было, – согласился Иоганн. – Но не сделали. И что теперь? Сокрушаться и вздыхать или все-таки попробовать спасти хотя бы свою собственную жизнь? Не знаю, как тебе, а мне второй вариант гораздо больше по душе.

– Еще бы, – процедил Рик сквозь зубы. – Твой лучший друг жив.

– Извини, – сказал Иоганн. – Но так получилось. По-твоему, я должен был выгнать Сашу и взять на его место Женю?

– Почему сразу Сашу? – окрысился Саша.

– Для примера, – хищно улыбнулся Иоганн. – Исключительно для примера. Или ты думаешь, Рик, что Дэвид менее достоин жить, чем Женя? Или чем Маша? Разве ты бог, Рик, чтобы решать, кто достоин жить, а кто нет?

– Что ты знаешь о боге?! – рявкнул Рик.

Краем глаза я заметил, что Юити плавно и бесшумно поднялся и медленно пошел в угол комнаты, где валялся его меч.

– Ничего, – спокойно ответил Иоганн. – Извини, Рик, я не хотел тебя обидеть. Я хотел сказать только одно – никто из нас не вправе решать, кому жить, а кому нет. Нам просто повезло, а другим нет. На твоем месте мог оказаться Женя или Эберхарт, да вообще кто угодно. Между прочим, это Алекс уговорил меня сохранить тебе жизнь. Так что не ругайся, а поблагодари его и успокойся.

– Спасибо, Алекс, – серьезно сказал Рик. – Но я все равно считаю, что пускать газ было подло.

– Не спорю, – кивнул Иоганн. – Подло и гнусно. Что поделаешь, жизнь вообще гнусная штука. Но я считаю, что лучше быть подлецом, чем жертвой подлости.

Из телевизора вдруг раздалось тревожное жужжание. Под большой надписью, сообщавшей, что до полного проплавления пробки осталось двенадцать часов и сколько-то там минут, появилась новая надпись, более мелким шрифтом – бессмысленный набор ежесекундно меняющихся букв и цифр.

– Извините, – сказал Иоганн. – Генрих, позволь, я посмотрю поближе, кажется, это в моем блоке проблемы.

– Похоже на то, – сказал Генрих и встал с кресла, стоящего у стола дежурного. – Садись.

Иоганн сел в кресло, активизировал трехмерный экран компьютера, тут же перевел экран в плоский режим и стал внимательно изучать какие-то таблицы, на мой взгляд, абсолютно бессмысленные. И не только для меня – даже Генрих, судя по его лицу, ничего не понимал в них.

– Что это, Иоганн? – спросил он.

Иоганн только отмахнулся.

– Не мешай, – сказал он и тут же добавил: – Извини. Кажется, у нас неприятности.

Следующую минуту Иоганн выводил на экран то одну, то другую таблицу, и лицо его становилось все более серьезным.

– Паршиво, – в конце концов резюмировал он. – Алекс, пойдем, мне потребуется твоя сила.

– Куда пойдем? – переспросил я.

– Куда-куда… – буркнул Иоганн. – В шахту, куда же еще. Рик, Маша, помолитесь за нас. Алекс, возьми запасные баллоны. Быстро нас не ждите.

16

Зашумели насосы, откачивающие воздух, скафандр начал раздуваться, заложило уши.

– Проверка связи, – сказал Иоганн. – Как меня слышишь?

– Нормально слышу, – ответил я. – Что там случилось?

Иоганн странно хихикнул.

– Да ничего не случилось, – сказал он. – Пробка благополучно проплавлена. Антиграв выстрелился в небо, оборвал трос и валяется где-то на поверхности.

Мне показалось, что я ослышался.

– А почему ты всем не сказал? – спросил я.

– А зачем? – ответил Иоганн вопросом на вопрос. – На корабле, на котором ты сюда летел, сколько капсул было в жилом отсеке?

– Одна. Погоди… Ты на что это намекаешь?

– Ни на что, – снова хихикнул Иоганн. – Боишься, что я не пущу тебя на корабль? Зря боишься. Я тебя даже вперед пропущу, чтобы не боялся. Нельзя лезть наверх всей толпой, один человек найдет себе место на корабле, ну, может, два человека найдут, а остальные? Хорошо, если у причала грузовики в очередь выстроились, а если там один большой танкер висит? Двое суток в открытом космосе никак не продержишься, придется назад возвращаться, а зачем? Лучше по одному выходить, суеты будет меньше и нервы целее.

Вроде бы Иоганн все говорил правильно, но я все равно чувствовал в его словах какую-то неправильность, даже не неправильность, а ложь.

– Предлагаешь прямо сейчас подняться на поверхность и улететь? – спросил я. – А ребятам как сообщим, что проход открыт?

– Для начала я предлагаю просто подняться на поверхность, – сказал Иоганн. – Разведаем обстановку, а потом ты полетишь к причалу, а я спущусь вниз и расскажу остальным. Возражения есть?

– Только одно возражение. Почему ты никому ничего не сказал сразу?

– По одной-единственной причине – из осторожности. Ты заметил, что творится с Юити?

– А что с ним творится? – удивился я. – Спокоен как слон, по нему и не скажешь, что вчера двенадцать человек в лапшу покромсал.

– Ты его не знаешь, – вздохнул Иоганн. – Если бы ты знал его столько времени, сколько я, ты бы думал совсем по-другому. Юити – парень веселый, открытый, если он начал вести себя как кондовый самурай – быть беде. Рик тоже на грани срыва, а о Саше я вообще молчу. Ты уверен, что они не ломанутся к выходу, потеряв головы и топча друг друга?

– Уверен, – сказал я. – В случае чего мы с Юити быстро всех построим.

– Если у самого Юити крышу не снесет, – уточнил Иоганн. – Нет, Алекс, ты как хочешь, а я к таким экспериментам не готов. Если ты уверен, что знаешь лучше – иди и поступай как знаешь, я тебе помешать не могу. Но очень прошу – не делай этого. Допустим, ты прав, а я ошибаюсь. Что плохого случится, если ты последуешь моему совету? Да, ребята будут беспокоиться, но они и так уже беспокоятся. Думаешь, я не вижу, какими глазами мы все смотрим на это дурацкое табло? И я тоже смотрю на него с дурной надеждой, хотя мне ли не знать, какая ерунда там написана! Если ты прав и мы поднимемся на поверхность, ничего страшного не произойдет. А если прав я и мы пойдем назад и скажем всем всю правду… честно говоря, тоже скорее всего ничего не произойдет, я на это надеюсь, но что, если я зря надеюсь? Мы, мимирцы, обычно спокойные, но когда нас прорывает, тогда хоть святых выноси. Хочешь, чтобы снова пошла резня, как позавчера? Не знаю, как ты, а я не хочу. Я очень надеюсь, что ты прав, но что если ты не прав? Ты готов рискнуть всеми восемью жизнями?

– Ну, не знаю, – смешался я. – Ладно, убедил, пусть будет по-твоему. Полезли наверх.

Интуиция подсказывала мне, что я делаю ошибку, но я никак не мог понять, в чем она заключается. Сейчас бы синдикейта вколоть… Хотя нет, синдикейт колоть нельзя, если перед гиперпрыжком отходняк начнется, никакая вакцина не спасет.

– Спасибо, – сказал Иоганн. – Извини, что заставляю тебя поступать по-своему. Можешь считать меня глупым стариком, боящимся собственной тени.

– Да ладно тебе, – улыбнулся я. – Пойдем.

Пока мы спорили, насосы откачали воздух из шлюза, наружная дверь открылась и вход в лифтовую шахту зазиял черным провалом. Я включил налобный фонарь и чуть не ослеп от яркого света.

– Осторожнее! – прошипел Иоганн. – Убавь!

Я убавил мощность почти до нуля, но глаза все равно ничего не видели. Я стоял на месте и глупо моргал, пытаясь стряхнуть застилающую взор бледно-зеленую пелену.

– Что это? – спросил я.

– Снег, – ответил Иоганн. – Лед плавится, вода стекает вниз, в полете струя дробится на мелкие капельки, они замерзают, получается снег. Между прочим, снежинки в вакууме падают очень быстро, намного быстрее, чем на земле. Упадет на голову – мало не покажется, это как из рогатки камнем получить. Как зрение восстановится, надо посмотреть, закончился снегопад или нет, если нет – придется подождать.

Минут через пять стало ясно, что снегопад закончился. А еще через минуту стало ясно, что нам пора брать в руки лопаты и немного поработать дворниками. Снега навалило по пояс, он был очень мелкий, почти как пудра, и очень скользкий, ходить по нему было практически невозможно. Хорошо, что лопаты уже тут, да и не только лопаты.

– Пока вы с Машей спали, я народ мобилизовал, чтобы не скучали, – пояснил Иоганн. – Все необходимое уже притащили. Лебедка, тросы, костыли…

– Какие костыли? – не понял я.

– Ну, ледорубы тепловые.

Я вспомнил свое бессмысленное восхождение и передернулся. Иоганн не мог заметить моего жеста, но он все-таки заметил его. Или догадался.

– Извини, – сказал Иоганн. – Мы с Генрихом действительно не сразу поняли, как по уму надо было все делать. Надо было подождать пару дней, обдумать все как следует, но, сам понимаешь, нервы…

Я кивнул, сообразил, что Иоганн не видит моего жеста сквозь поляризованный стеклопластик, и хмыкнул что-то неразборчивое.

Минут через пятнадцать центральная часть дна шахты была очищена от снега, зато у стен образовались настоящие сугробы.

– Вроде нормально, – сказал Иоганн. – Ты как себя чувствуешь? Мышцы сильно болят?

– Еще бы им не болеть, – проворчал я. – Но поднять тебя, я, пожалуй, подниму. А вот ты меня как поднимешь?

– Все продумано, – улыбнулся Иоганн и продемонстрировал мне примитивную лебедку. – Генрих соорудил. Она килограммов пятнадцать весит, сможешь нас вместе поднять?

– А ты сколько весишь?

– Шестьдесят три.

– Здесь или на Земле? Хотя погоди, что я несу…

Иоганн хихикнул.

– На Земле, – сказал он. – Со скафандром будет около восьмидесяти, может, восемьдесят пять. Вместе с лебедкой сотня.

– Не осилю, – заявил я. – Я сам вместе со скафандром на Земле около сотни вешу, как бы меня наверх не утащило.

– Значит, два раза придется тягать, – вздохнул Иоганн. – Ничего, справимся.

Следующие полчаса я изображал то ли первобытного ткача, то ли первобытного крановщика. Зажав трос в руке, я с силой опускал руку вниз, перехватывал трос другой рукой и повторял все сначала. Поднимать Иоганна было нетяжело (благословенна будь низкая гравитация), но утомительно. Примерно как на тренировке ушу.

– Осторожнее! – услышал я вдруг голос Иоганна. – Замедляйся помаленьку, уже немного осталось.

Я стал тянуть осторожнее и вскоре Иоганн велел остановиться. Затем он попросил вытравить еще метр троса, потом еще полметра, а потом я вдруг почувствовал, что трос провис.

– Готово, – сказал Иоганн, – я наверху. Сейчас маленько передохну и начну отцепляться. Ты можешь пока мешок подтащить поближе.

Что это за мешок, Иоганн объяснил мне еще до подъема – в него сложены все инструменты, необходимые для нашей миссии. Весил мешок килограммов пятьдесят, это по земному, на Мимире, соответственно, килограммов шесть, он казался почти невесомым, особенно по сравнению с Иоганном.

– Сейчас начну трос вытравливать, – сообщил Иоганн. – Отойди в сторонку, а то вдруг из рук вырвется, пришибу еще, не дай бог.

Я отошел в сторонку и стоял там минут пятнадцать. Наконец, в луче фонаря показалась железяка, привязанная Иоганном к концу троса.

– Есть! – крикнул я. – Вижу конец. Начинаю мешок вязать.

Я привязал мешок и стал поднимать его по той же схеме, как поднимал Иоганна. Только теперь двигать руками было намного легче. Я почти не устал, гораздо сильнее меня донимал постоянный нудеж Иоганна, который не уставал повторять, чтобы я не дергал за веревку слишком сильно, а то мешок ударится о стену, порвется, инструмент рассыплется и мало что придет в негодность, так еще и меня пришибить может. На мой взгляд, Иоганн нес полнейшую ахинею, в самом деле, где трос и где стена? Но ругаться с ним не хотелось, так что я травил себе трос, стараясь не обращать внимание на занудство пожилого человека.

Вскоре Иоганн сказал, что видит мешок, и я замедлил движение троса. Иоганн перехватил мешок, трос ослаб, а минут через пять снова пополз наверх. Значит, Иоганн смонтировал лебедку и помаленьку выбирает излишек длины. Если бы трос не был таким прочным, проще было бы его обрезать.

Минут пятнадцать Иоганн крутил лебедку вхолостую, но в конце концов от здоровенной бухты на дне шахты остался один-единственный свободно висящий конец.

– Достаточно! – крикнул я. – Тормози, сейчас обвязываться буду.

После моего бестолкового и бессмысленного подъема Генрих соорудил из каких-то ремней нечто вроде шлейки со специальными ушками, куда нужно продевать шнур, и специальными крючками, которыми его нужно крепить. Вязать узлы, как выяснилось позавчера, нельзя – раз завязав, такой узел уже не развяжешь.

– Готово! – крикнул я. – Тащи!

– Чего орешь? – проворчал Иоганн. – Говори нормально, слышно хорошо.

– Извини, – смутился я. – Как представлю, что кричу за полкилометра, как-то само кричится.

Иоганн хихикнул и сказал:

– С дурными инстинктами надо бороться. Поехали.

Трос натянулся, подхватил меня подмышки, я оторвался от земли и медленно пополз вверх. Движение было плавным и равномерным, такой тряски, как в прошлый раз, не было.

– Как идет? – спросил я. – Не тяжело?

– Нормально, – ответил Иоганн. – Ты как? Не трясет?

– Совсем не трясет, даже странно как-то.

Я прикинул скорость движения и получилось, что дорога займет где-то минут сорок – сорок пять. Или час, если Иоганн устанет и движение замедлится. А он наверняка устанет, крутить рукоятку целый час – занятие утомительное.

– Удивительно легко идет, – сообщил Иоганн. – Попробую передачу переключить.

– Какую передачу? – не понял я.

– Как у велосипеда, – объяснил Иоганн. – Генрих все продумал.

Стены шахты, медленно ползущие вниз, на мгновение остановились, а затем поползли с удвоенной быстротой.

– Так-то лучше, – резюмировал Иоганн.

Через полчаса Иоганн помог мне взобраться на решетчатую конструкцию, подвешенную под потолком шахты на металлических штырях, вплавленных прямо в лед.

– Осторожнее, – сказал он. – Запас прочности тут большой, но лучше не расшатывать. Отдыхать будешь?

– Я уже отдохнул, пока ты меня тащил.

– Замечательно, – улыбнулся Иоганн. – Бери костыли и вперед.

Он указал рукой на круглую дыру в потолке диаметром чуть меньше метра.

– Неудобно будет лезть, – сказал я. – Слишком узко. Хотя… Сколько там надо проползти? Метров пятьдесят?

– Сорок.

Я прикинул свои физические возможности. Вроде должен справиться…

– Давай-ка вытравим метров пятьдесят троса, – сказал я. – Если не получится, страховка будет какая-никакая.

Иоганн забормотал что-то странное:

– Ноль тринадцать же, один и три метра в секунду, за десять секунд шестьдесят пять метров, скорость в конце будет… сорок километров в час примерно… Нет, даже этого не наберешь, об стенки будешь тормозить. Да тебе вообще страховка не нужна.

– Я тоже так думаю, – согласился я.

– Если трос заранее вытравить, хвост не будет мешать? – спросил Иоганн.

– Да вроде не должен.

– Как знаешь. Тогда давай травить помаленьку.

Через пять минут я стоял прямо под дырой в потолке, в каждой руке было зажато по ледорубу, еще два ледоруба были плотно примотаны к подошвам.

– Давай, – сказал Иоганн. – Не думай, а то испугаешься.

– И то верно, – сказал я, присел, высоко подпрыгнул и вонзил острый штырь в стену.

Я буквально взлетел по узкой трубе, упираясь в стены руками и ногами. Это оказалось намного легче, чем я ожидал, я даже почувствовал себя средневековым ниндзей. При низкой гравитации такие фокусы доступны почти всем.

Труба закончилась неожиданно. Инерция вынесла меня вверх, я потерял равновесие и покатился по скользкому ледяному склону. Иоганн был не прав, страховка все-таки понадобилась, хотя и совсем не так, как мы рассчитывали.

Трос натянулся и остановил мое падение. Я отключил нагрев ледорубов, отцепил их от рук и ног, осторожно встал и задрал голову вверх. Глаз Одина смотрел на меня из зенита и его взгляд больше не казался сатанинским, как в тот раз, когда я впервые его увидел. Теперь глаз казался добрым и понимающим, он как бы радовался тому, что я преодолел испытание и оказался достойным возвращения домой. Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить.

Я ухватился обеими руками за трос и медленно зашагал вверх по склону ледяной горы, оскальзываясь почти на каждом шагу.

– Все нормально, – сказал я. – Все получилось. Иоганн, как слышишь?

– Нормально слышу, – ответил Иоганн. – Я лебедку уже закрепил, сматывай трос и вытягивай ее наверх.

Я смотал трос, вытянул лебедку, закрепил на краю дырки во льду, отцепил от скафандра шлейку и сбросил вниз. Все вместе заняло минут десять, от силы пятнадцать. А еще через пять минут Иоганн сидел рядом со мной на склоне ледяной горы и мы вместе смотрели в глаз Одина.

– Красота! – выдохнул Иоганн. – А мы с тобой молодцы! Мы все-таки сделали это! Ты отличный парень, Алекс, сильный, ловкий, исполнительный. У тебя только один недостаток.

– Какой? – спросил я.

Иоганн выпрямился во весь рост, немного постоял и вдруг побежал вниз по склону, делая длинные прыжки и быстро набирая скорость.

– Осторожнее! – крикнул я. – Скользко!

Не успел я произнести эти слова, как Иоганн взмыл высоко в воздух и мгновенно исчез из поля зрения.

– У тебя только один недостаток, – повторил Иоганн. – Ты глуповат и слишком веришь людям. Надо было заранее разузнать, где находится причал, тогда не пришлось бы умирать в двух шагах до цели.

– Почему умирать? – не понял я.

– Скоро поймешь, – сказал Иоганн и хихикнул.

Я немного подумал и понял.

– Будь ты проклят! – заорал я.

Никто мне не ответил. Похоже, Иоганн отключил радио.

17

Я сидел на краю колодца полукилометровой глубины и мучительно размышлял, что делать дальше и как я вообще мог допустить, чтобы произошло то, что произошло. У меня даже мысли не было, что Иоганн может меня обмануть, а я обязательно должен был подумать об этом! Очень трудно избавляться от привычки думать о людях лучше, чем они того заслуживают. Давно уже пора было осознать, что вся база на Мимире – один большой гадюшник, все друг друга обманывают, подсиживают, да и прямым насилием не брезгуют. А я уши развесил… Чтобы люди не волновались, чтобы крышу не снесло… Тьфу! С самого начала Иоганн думал только о собственном спасении, он специально сделал сообщение об успехе таким, чтобы его не понял никто, кроме него самого. запудрил мне мозги, заставил поднять себя наверх и улетел. А на всех остальных ему наплевать, пусть себе замерзают.

Впрочем, смерть от холода мне не грозит, кислород в баллонах кончится гораздо раньше. А я ничего не смогу сделать, разве что прыгнуть в шахту и убить себя сразу, не дожидаясь удушья. Какая там будет скорость внизу? Я воспользовался встроенным в скафандр калькулятором, провел нехитрые расчеты и получил ответ – сто сорок километров в час. Да уж, исход гарантирован. Ничего не остается, кроме как сидеть здесь и любоваться окрестностями.

Окрестности, надо сказать, выглядели своеобразно. Отверстие шахты располагалось на краю здоровенного кратера диаметром, наверно, с полкилометра, если не больше. Дно кратера было абсолютно плоским и сверкало в лучах фонаря, как зеркало. Может, и вправду метеорит ударил? Или роботы повзрывались? Чтобы разобраться, придется раскопки делать. Пока ясно только одно – по какой-то причине лед около шахты растаял, а затем снова замерз. Солидный был источник энергии – столько льда растопить…

Однако пора что-то предпринимать. Попробовать найти причал – проще найти иголку в стоге сена, да и воздуха уже немного осталось. Если лететь наудачу в поисках кораблей на заправке, надо это делать прямо сейчас, а то задохнусь и ничего не успею. А что, хорошая идея – попробовать найти корабль, а если не получится – разогнаться со всей дури и влететь в поверхность Мимира на полной скорости. Тоже нехилый кратер получится. А потом научные роботы будут удивляться – откуда взялись два больших метеорита, ударившие почти в одну точку с интервалом всего в несколько дней?

Внезапно я услышал в наушниках незнакомый женский голос.

– Зафиксирован сигнал СОС, – сообщил он.

Спустя неуловимую долю секунды зазвучал другой голос, на этот раз мужской.

– Буран принял сигнал СОС. В помощи отказано. Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. Помощь предоставлена. Помощь принята. Сигнал пропал.

Вот, значит, как все просто. Нужно просто приблизиться к причалу и подать сигнал СОС. А если…

– Голосовое управление, – сказал я.

– Принято, – отозвался мужской голос.

– Подать сигнал СОС.

– Ты уверен? – спросил женский голос.

– Уверен, – подтвердил я.

– Буран принял сигнал СОС, – сообщил мужской голос. – Необходима информация о характере требуемой помощи.

– Семь человек попали в беду, – сказал я. – Их жизни в опасности. Нужен универсальный полевой робот на несколько часов.

– В помощи отказано, – бесстрастно ответил мужской голос. – Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. В помощи отказано. Титаник принял сигнал СОС. В помощи отказано. Нинья приняла сигнал СОС. В помощи отказано. Либертад принял сигнал СОС. В помощи отказано. Все присутствующие субъекты отказали в помощи.

– Поправка, – сказал я. – Требуемая помощь – доступ на борт корабля человека в скафандре.

– Буран принял сигнал СОС. В помощи отказано. Адмирал Кузнецов принял сигнал СОС. Помощь предоставлена. Координаты корабля введены в память скафандра. Произведен расчет оптимальной траектории. Для запуска программы необходимо подпрыгнуть на высоту не менее одного метра.

– Сброс программы, – сказал я. – Отменить сигнал СОС.

– Ты уверен? – спросил женский голос.

– Уверен, – буркнул я. – Конец голосового управления.

Зря я думал о неминуемой смерти, на самом деле спастись очень просто, Иоганн даже не догадывался, насколько просто. Почти любой корабль готов пустить на борт человека, нуждающегося в помощи. Мощности передатчика, встроенного в скафандр, вполне хватает, чтобы добить до причала прямо с поверхности. Надо просто повторно запустить программу, которую я только что сбросил, и высоко подпрыгнуть. Антиграв доставит меня к причалу, «Адмирал Кузнецов» откроет мне люк и через пару часов я буду уже на Земле. И если вакцина Тани Таараи действительно подействует, я даже буду живым и не сумасшедшим. Всего-то надо произнести несколько волшебных слов и подпрыгнуть. А люди, оставшиеся внизу – кого они волнуют? Им просто не повезло.

Можно немного подождать, вдруг кто-то из них выйдет в шахту посмотреть, как идут дела у нас с Иоганном. Но это вряд ли – Иоганн не зря предупредил, что мы вернемся нескоро. Все предусмотрел, сволочь, кроме одного – что я смогу связаться с кораблями прямо с поверхности. Но откуда ему знать, какова мощность встроенного в скафандр передатчика? Он же не инженер, он математик, мать его…

Нет, ждать нельзя. Даже если кто-то выйдет в шахту прямо сейчас, я все равно не успею поднять его наверх – кислород в баллонах закончится раньше. А запасные баллоны лежат на дне шахты.

Получается, другого выхода у меня нет? Бросить товарищей на произвол судьбы… впрочем, это уже не произвол судьбы, это верная смерть… А что делать? В принципе, кое-что сделать можно, но получится ли? А если даже получится, стоят ли шесть жизней такого риска? Я ведь почти не знаю этих людей, некоторые из них на первый взгляд симпатичны, но взять, например, Сашу… Стоит ли его спасать? А если не стоит, то чем я тогда отличаюсь от Иоганна? Только тем, что делаю подлость не сразу, а вдоволь потерзав собственную совесть?

Я громко выматерился и стал привязывать ледоруб к концу троса. Надо действовать быстро, пока я не передумал со страху.

18

Я вошел в комнату, откинул шлем скафандра и сразу ощутил густой запах немытых человеческих тел. Наверное, в казармах древних армий воняло примерно так же.

Шесть пар глаз смотрели на меня в тревожном ожидании.

– Где Иоганн? – спросил Генрих. – Что там случилось?

Я вздохнул и начал рассказывать:

– Случилось следующее. Никакой неисправности не было, это было сообщение программы о том, что пробка нормально проплавлена. Иоганн специально сделал его таким, чтобы никто не догадался. Он сказал, что боялся, что вы все сойдете с ума от радости… Ну, он так сказал… Запудрил мозги…

Маша негромко охнула.

– Короче, – прервал меня Юити. – Где Иоганн?

– На корабле «Адмирал Кузнецов». Мы с ним поднялись на поверхность, там он сказал, что я дурак и вы все тоже дураки, а потом взлетел и улетел. Через пару минут я услышал по радио, что он подал сигнал СОС и корабль его принял и оказал помощь.

– Твою мать, – выдохнул Саша.

– Тихо, – оборвал его Юити. – Почему ты вернулся? Сигнал с поверхности не доходит до причала?

– Доходит. Я тоже подал сигнал СОС, «Адмирал Кузнецов» сообщил мне свои координаты и даже траекторию рассчитал.

– Тогда зачем ты вернулся? – спросил Юити.

– И как ты вернулся? – спросил Генрих.

– Как – очень просто, – ответил я. – То есть, не очень просто, но вернулся же. На руках спустился по канату.

– Пятьсот метров? – скептически поинтересовался Рик.

– Как на руках? – удивился Генрих. – Трос очень тонкий и скользкий. Да еще в скафандре…

– Вытравливал немного троса, наматывал на запястье, а потом отпускал другую руку, – объяснил я. – При такой гравитации можно сразу метров на пять прыгать за раз. Неприятно, но терпимо.