Текст книги "Люди, мясо и духи грома (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Проскурин Вадим Геннадьевич
Люди, мясо и духи грома (пока примерно половина текста)

О приходе разведчика предупредили камни. Сначала звуком – зашуршали, застрекотали, а потом и видом – посыпались в узком проеме входа в пещеру тонкой струйкой песка, а вот струйка уже не тонкая, а вот добавился щебень, а вот уже не щебень, а вполне себе солидные валуны, а вот и разведчик мелькнул, растопыренный, как засушенный кенгуренок, смешно размахивающий конечностями и хвостом, промелькнул и скрылся из поля зрения.

Ветреный Гриб вздрогнул, перья на плечах встопорщились, зашуршали о свод пещеры. В который раз захотелось выбраться, размять затекшее тело, распрямить хвост, развести руки, раскрыть веером маховые перья, совершить разминочный танец, но нет, старые времена ушли безвозвратно. Теперь мясо не скитается по прериям, а прячется за рогатками, а охотники не загоняют добычу, а нападают из засад, но мясо учится на своих ошибках и с каждым месяцем его удается добыть все меньше.

Камни осыпались, в оседающей пыли нарисовался разведчик, серый, как птенец, и неразличимый по окраске, вообще не понять, кто такой.

– Мясо заметили, – сообщил разведчик. – Матку ведут в крепость.

Небывалая, понял Ветреный Гриб по голосу. Юная самка, которой по всей признакам суждено стать новой маткой, если только стая доживет до момента, когда Небывалой придет время окуклиться в третий раз. Или хотя бы во второй, это тоже неочевидно, последние взрослые вылупились год назад, а с тех пор никто не входил в метаморфоз и вообще непонятно, когда теперь войдет. Это ведь в обычной жизни человеку много еды не надо, в метаморфоз все иначе. Птенцам легко, три-четыре сытных обеда подряд и вот уже не птенец, а куколка, а на шестой день из куколки вылупляется новый разведчик, маленький и быстроногий, утративший способность к полету, но обретший много других полезных свойств, главное из которых – разум.

– Командуй от моего имени, – приказал Ветреный Гриб.

Небывалая всплеснула руками, серая пыль осыпалась с маховых перьев, девочка словно вспыхнула красно-желто-синим волшебным огнем, который видят только люди и птицы, а звери не видят, в том числе и мясо, потому что духи не дали им достойного зрения. Мясо видит людей серыми как камни, переливы волшебного огня видны мясу как скользящие по перьям блеклые серые пятна.

Небывалая свела руки вдоль хвоста, поклонилась. Распрямилась, встопорщила гребень, радостно взвизгнула, ускакала, Ветреный Гриб проводил ее взглядом. Накатили воспоминания, как он сам, легконогий и неутомимый, мчится по прерии, мяса не видно из-за высокой травы, но оно там, матки среди них нет, только взрослые и личинки, личинки – добыча, взрослые – препятствие, но только трусы останавливаются перед препятствием. Вот над травой замаячила тень, Ветреный Гриб прыгает в сторону и вовремя – туда, где он только что стоял, опускается шипастая костяная палица на конце хвоста, Ветреный Гриб прыгает повторно, на этот раз обратно и вверх, изо всех сил, земля и трава улетают вниз, мир раскрывается, Ветреный Гриб видит все и в том числе видит, что прицел его верен. Он приземляется на крестец взрослого мяса, могучее мясо, вожак стада, должно быть, тем больше чести. Выпустить когти, впиться в жесткую шкуру всеми четырьмя конечностями и грызть, грызть, грызть! Мясо кричит, а двумя октавами выше кричат другие разведчики, прыгают, вцепляются и грызут и мясо содрогается от их действий. А вот задрожала земля под ногами взрослых охотников, вот завизжали в отдалении мясные личинки, знатный будет пир! Мясной вожак ревет, как ураган, валится с ног, перекатывается через спину, но Ветреный Гриб предугадал это движение, он взмывает в воздух в точно рассчитанный момент и приземляется в точно рассчитанное место – прямо на горло! Рядом с ним приземляется Саранча, такая же прекрасная в своей юности, как нынче Небывалая, они рвут мясу горло в две пасти, мясо хрипит, брызжет кровью, а Саранча восторженно визжит сквозь стиснутые зубы и Ветреный Гриб тоже визжит, потому что нет в его жизни большего счастья, чем такой подвиг, совершенный на пару с красивой девчонкой! И потом, когда мясо добыто и разделано, желудки насыщены у всех, кроме двух старших братьев, что пошли в метаморфоз, и все добрые слова сказаны, песни спеты, а танцы станцованы, Ветреный Гриб касается плеча Саранчи и говорит:

– Когда ты станешь маткой, я зачну тебе прекрасных птенцов!?

Саранча улыбнулась головным хохолком и обняла его, широко растопырив руки, чтобы ненароком не оцарапать.

– Эй-эй! – воскликнул кто-то из взрослых. – Что вы делаете, вы в общественном месте!

Саранча улыбнулась еще раз, повернулась задом, Ветреный Гриб сделал вид, что оплодотворяет ее. До второго метаморфоза это выглядит глупо – половой член еще не вырос, но мальчики никогда не понимают, насколько это глупо, ведь чтобы понять, надо пройти второй метаморфоз, а после него меняется все и ничто не остается прежним.

В тот раз Ветреный Гриб все сказал правильно. Когда стае пришло время роиться, Саранча прошла третий метаморфоз, стала маткой-родоначальницей, Ветреный Гриб ее оплодотворил и стал одним из трех отцов-основателей, из которых нынче жив только он один. Столовый Камень поскользнулся на каменной осыпи, сломал ногу, Лисовин оказал ему последнее милосердие, а потом Лисовина убило мясо, Ветреный Гриб остался единственным отцом и непохоже, что в обозримом будущем явится второй. Время процветания сменилось временем испытаний, старые отцы рассказывали, как в дни их молодости грибы одолела гниль, мясо голодало, а вместе с мясом голодали и люди, десять лет подряд стая не плодила взрослых, а мальчики и девочки были вынуждены жрать друг друга по жребию, страшные были времена. Ветреный Гриб их не помнит, он тогда был птенцом, порхал на крыльях ветра, гонялся за стрекозами и саранчами, а их тоже было хрен найдешь, метаморфоз задерживался, лет семь, наверное, Ветреный Гриб провел в небе, счастливое было время, жалко, что почти ничего не вспоминается, мозгов-то, считай, не было, нечему запоминать.

А теперь снова пришли тяжелые времена. Иначе, чем в тот раз, но тоже страшно. Мясо поумнело, научилось сплетать из деревцов плетни, из подросших деревьев строить рогатки, огораживают ими свое пастбище и не войти туда взрослому никак, а одни разведчики много не навоюют ибо даже если кого убьют, как потом добыть добычу? Разве что собрать в одном месте пять-семь взрослых охотников, такая стая любую защиту проломит, но разве соберешь столько взрослых в одном месте... А если окукливать разведчиков специально, то сколько мяса придется потратить, где его взять...

Снова зашуршали камни, снова в проеме пещеры нарисовалась Небывалая. Ветреный Гриб перестал размышлять.

– Пора? – спросил он.

– Нет, – ответила Небывалая. – Беда.

Подняла руку и показала маленький деревянный дрынчик, заостренный, но такой маленький, какая от него беда?

– Мясо научилось швырять эти штуки на двести шагов и даже дальше, – сказала Небывалая. – Двух разведчиков ранило, могут умереть, если раны загноятся. Я скомандовала отбой твоим именем.

Ветреный Гриб вздохнул и стал осторожно выбираться из пещеры.

– Я сделала правильно? – спросила Небывалая.

– Ты сделала правильно, – согласился Ветреный Гриб.

И вздохнул еще раз.

* * *

– Путь прогрессивного человечества проходит по лезвию бритвы, под постоянной угрозой деградации, – сказал Чу И. – Когда интеллекта слишком мало, деградация происходит из-за невозможности противостоять окружающей среде, когда слишком много – из-за утраты способности к самостоятельному мышлению. Но совсем обойтись без интеллекта устройств , это как с наркотиками: принимаешь умеренно – все будет хорошо, начнешь злоупотреблять – деградируешь.

Жан-Клод поморщился, вслух ничего не сказал, но на лице ясно написалось, дескать, хватит кормить меня прописными истинами.

– Вы сами применяете множество интел-устройств, – продолжил Чу И. – Переводчики, чтобы беседовать с аборигенами, предохранители в скорчерах, чтобы кто попало не пользовался, система автоматического спасения, что-то еще, на фронтире нельзя без интел-устройств, колония без них долго не продержится! Или я неправ?

Жан-Клод еще раз поморщился и сказал:

– Все это правильно, но с тем гормоном вы перегнули палку. Одно дело когда решается задача жизни и смерти...

– А это и есть задача жизни и смерти! – воскликнул Чу И. – Пандора переживает массовое вымирание. Вон, глядите! – он указал в окно, там очередная черная туча затянула пол-небосвода. – В противоположном полушарии сколько-то тысяч квадратных километров залито лавой, каждый второй дождь черный, в океане творится черт знает что...

– Кстати об океане, – перебил его Жан-Клод. – Вы как собираетесь к нему выдвигаться? Спасательный катер я не дам, он один.

– А я на него и не рассчитывал, – сказал Чу И. – Я начну с пресноводных водорослей, тут неподалеку есть хорошее озеро, всего-то сто километров на юго-запад. Я договорился с вождем аборигенов, меня довезут.

Брови Жан-Клода приподнялись.

– Как довезут? – переспросил он. – На себе?

– Да, на себе, – кивнул Чу И. – Вождь лично вызвался. Ему несложно, он здоровее, чем любая земная лошадь. Я спроектировал седло... Разрешите воспользоваться торрентом в виде исключения?

– Не много ли исключений? – нахмурился Жан-Клод.

Чу И пожал плечами.

– Вам виднее, – сказал он. – По-моему, в самый раз, но не смею спорить. Аборигены сделают мне седло, их подростки смышленые и у них ловкие руки. Это займет время, но они будут только рады. Они, по-моему, меня боготворят.

– Нельзя вмешиваться в дела аборигенов без веских причин, – сказал Жан-Клод. – Мы наблюдатели, не прогрессоры.

– Мы прогрессоры, – возразил Чу И. – Что бы мы о себе ни думали, в чем бы себя ни убеждали, реально мы прогрессоры. Кто научил аборигенов земледелию? Кто научил строить крепости? Обращаться с копьями и стрелами? Этот гормон – всего лишь новая капля в океане прогресса.

– Копья, стрелы и земледелие – примитивные базовые технологии, – сказал Жан-Клод. – Разумному существу несложно додуматься до них самостоятельно. А продвинутая биохимия – совсем другое.

– Продвинутая биохимия ни при чем, – возразил Чу И. – Любой абориген мог заметить, что если уколоть ребенка шипом определенного растения, ребенок немедленно начинает окукливаться. Эта технология не менее примитивна, чем луки и стрелы. Наши дикие предки применяли растительные суррогаты с древнейших времен. Взять хотя бы опиум.

– Опиум не меняет образ жизни, – сказал Жан-Клод.

– Расскажите это наркоману, – сказал Чу И и рассмеялся.

Жан-Клод не отреагировал на шутку, остался серьезным.

– То, что вы сделали, меняет на Пандоре всё, – сказал Жан-Клод. – Вы в курсе, что здесь две разумные расы? На всех планетах одна, а здесь две?

– Конечно, – кивнул Чу И. – Курьез галактических масштабов. Эта новость пробыла в топе инфосферы два дня подряд, первый случай за несколько лет, огромная сенсация.

– А вы в курсе, что хищная раса вот-вот вымрет? – спросил Жан-Клод.

– Нет, я так не думаю, – помотал головой Чу И. – С чего ей вымирать? В принципе, может быть всякое, но чтобы уверенно утверждать... Местная экосистема только кажется простой, она настолько несбалансированна, что вообще непонятно, как можно уверенно говорить... Погодите! Вы применили интеллект? Что, реально применили интеллект?

Жан-Клод сделал лицо как у злодея комикса – выпятил челюсть вперед, сжал губы, нахмурил брови, взгляд такой серьезный, что даже чуть-чуть смешно.

– Это разрешается в критических ситуациях, – серьезно сказал Жан-Клод. – Да, я его его применил и он подтвердил мои опасения. Грибоядная раса побеждает, хищники обречены на вымирание. Интеллект не берется предсказать, что после этого станет с экосистемой.

– Да ладно вам не берется! – сказал Чу И. – Даже я берусь все предсказать. Вы перестанете лицемерить и признаете открыто, что занимаетесь прогрессорством. Начнете раздавать продвинутые технологии не как бы случайно, а целенаправленно, обеим расам, типа, учитесь жить дружно. Построите торрент с мясом для хищников, рядом торрент с грибами для бывших жертв, те и другие разучатся охотиться и трудиться, а потом в путь по лезвию бритвы до первого неверного шага. Добро пожаловать в дружную семью когда-то разумных рас.

– Не бывать такому! – воскликнул Жан-Клод. – Ни за что!

– Все так говорят, – сказал Чу И. – Посмотрите правде в глаза, Пандора обречена, вы эту планету просрали. Через сто лет аборигены забудут, что такое голод, еще через сто забудут, что такое труд. А потом начнут вымирать. Все как всегда, все вымирают, кроме нас, людей фронтира, потому что только мы проложили правильный путь по лезвию бритвы. А в целом вы правы, мне, наверное, не стоило так делать, в следующий раз буду консультироваться. Я тогда так обрадовался, это ведь так редко получается подобрать такую удачную пару организмов, да еще один из них разумный, да еще с таким затейливым онтогенезом... Об экологических последствиях я не подумал, простите.

– Ладно, – вздохнул Жан-Клод. – Извинения приняты. С водорослями так не делайте, хорошо? Что бы вы там ни нашли.

– Хорошо, не буду, – кивнул Чу И. – Но там вряд ли найдется что-то сравнимое. Чтобы два раза такая удача на одной планете... Хотя...

– Вот именно, – кивнул Жан-Клод. – Пандора – не просто планета. Прямо сейчас она переживает величайшую катастрофу за всю свою историю. За сто тысяч лет видовое разнообразие сократилось в двадцать раз, все экосистемы неравновесны неимоверно степени, мы такого никогда не видели и не верили, что увидим, как на планете сменяются геологические эры прямо на наших глазах. Здесь может быть все, что угодно. Жизнь может прекратиться в любой момент или измениться до неузнаваемости, как у нас на Земле, когда в одной катастрофе динозавры возникли, а в другой вымерли. Что угодно может случиться когда угодно. Вы можете найти здесь философский камень или живую воду или аленький цветочек, все что угодно. Я вас прошу, будьте осторожнее.

– Хорошо, – кивнул Чу И. – Я буду осторожен.

* * *

Тонкая высокая трель на самой границе слышимости прорезала воздух. Ветреный Гриб среагировал моментально, он ждал этого сигнала. Мощным броском выбрался из пещеры, плечо задело край свода, несколько перьев сломал, наплевать. Хвост вверх и назад, пальцы на ногах растопырить, когти выпустить, энергичное торможение, хвост между бедер, разворот и вверх по склону, помогая руками где нужно. Ох, начнется сейчас потеха!

Вершина встретила ветром, ветер завыл в ушах, распушил перья, из глубин памяти выплыло, как маленький птенец, еще не Ветреный Гриб, а просто птенец, ловил ветер крыльями и взмывал прямо с места, без разбега, эта вершина была последним местом, где он еще мог взлетать, здесь он совершил последний полет перед последней младенческой трапезой, после которой просыпаешься в коконе и ты уже не птенец... К чертям воспоминания! Мясо!

Мясо шло по степи. Один взрослый, очень большой, с рогами и шипастым хвостом, знатный будет обед, парни и девчонки сегодня окуклятся! Нельзя облажать такую охоту, ни за что нельзя!

А вон Небывалая, забралась на муравейник и кричит, командует именем вождя. Гадкое время наступило, противное, раньше вождь был и мозгом и мышцами охотничьей бригады, а теперь это только мышцы, нельзя выходить из укрытия до последнего момента, атакой руководят дети-разведчики, а разве могут дети руководить? Стае повезло, что в этом поколении вылупилась Небывалая, иначе вообще непонятно, как им выживать, как же здорово, что у нас вылупилась Небывалая!

Еще один свист, длинный и сложный, Небывалая не разъяснила его смысл, еще одна примета нового времени, раньше вождь все понимал от начала до конца, а теперь приходится догадываться по контексту. А контекст какой-то непонятный – большое мясо остановилось, двуногие детеныши выстроились по окружности, а в руках у каждого изогнутая палка, у каждого одинаковая, а на плече сумка, а из сумки торчат оперенные дрынчики, это, что ли, те штуки, про которые говорила Небывалая?

Одно мясо наложило на изогнутую палку дрынчик, сделало непонятное движение, дрынчик взвился и убил бы, наверное, Небывалую, если бы не отнесло ветром. Интересно, смогут эти штуки пробить оперение взрослого вождя? Нет иного выхода, чем пойти и узнать! Чем бы охота ни кончилась, о ней сложат прекрасную басню!

Ветреный Гриб зарычал, заревел, зарокотал – трепещи, мясо, к тебе спешит едок! Ноги врезаются в землю, крошат камни, каждый шаг шире предыдущего, кости голеней ощутимо пружинят, инерция нарастает, теперь уже не остановиться и не отвернуть, он как летящий камень, где бы он ни остановился, тихо не будет!

Упала тень – в воздухе непонятно откуда нарисовалась стая птенцов, большая, особей примерно в пятьсот. Небывалая запищала, заверещала торжествующе, птенцы заклекотали и стая рухнула прямо на мясо!

Ветреный Гриб заорал от восторга – небывалое бывает! Небывалая сумела сотворить невозможное – бросить в атаку птенцов! Бестолковых, бессловесных, неразумных птенцов! Как она только сумела?!

Молодое мясо слишком поздно осознало новую угрозу. Кто-то метнул дрынчик снизу вверх, но разве так попадешь? Стая только кажется сплошной, реально между птенцами большие интервалы, надо бумеранг метать, чтобы кого-то сбить, вот какое-то мясо как раз его достает, но нет, не успеет. Да, не успело!

Стая обрушилась на мясо, начала клевать и терзать, целясь в глаза. Строй распался, оружие повыпадало из рук, замысел удался, отлично! Вот разведчики образовали кольцо окружения, они ждут только одного – когда вождь ударит, недолго им ждать!

Взрослое мясо повернулось боком, напрягло хвост, ощетинило шипы на хвостовой булаве, момент истины приблизился вплотную, кто сейчас кого?

Нет, не будет момента истины! Просвистела Небывалая новую трель, прострекотала, явилась откуда ни возьмись вторая стая птенцов и обрушилась взрослому мясу на глаза, а вождю только того и надо! Растерялось мясо, смешалось, вообще не смогло ударить, налетел на него Ветреный Гриб, опрокинул на спину, перекусил горло одним укусом, хлебнул крови, заревел торжествующе, огляделся – какую мелочь затоптать первой? Разведчики подхватили крик, встали в полный рост, а мясо уже не сражается, а бежит, кому-то прыгают на спину, валят и рвут зубами артерии, а кому-то суждено убежать, ну и пусть.

Блеснула молния, грянул гром, да не в небесах, а совсем рядом. Посмотрел Ветреный Гриб в ту сторону и обмер – с мясом был дух грома! Маленький, бесхвостый, голова круглая, челюсти короткие, когтей нет ни на руках, ни на ногах, перья растут только на черепе и какие-то нелепые, на первый взгляд он кажется легкой добычей, но только на первый. Потому что дух грома умеет убивать молнией, подобно тому, как ядозуб убивает ядом, а жук-бомбардир – струей кислоты. Выпустил дух грома молнию, ударила молния в неосторожного разведчика, разорвала тело на шесть зажаренных частей, ужас!

– Всем назад! – закричал Ветреный Гриб. – Здесь дух грома!

И с ужасом понял, что один из разведчиков его не слышит. Ах нет, слышит, но не успевает затормозить. Уже начал напрыгивать духу грома на спину, ноги оторвались от земли, услышал приказ, понял, засучил хвостом отчаянно, но столкновения не избежать, врезался в духа грома, бедром в голову, разлетелись они в разные стороны, от духа грома что-то отлетело, коготь, что ли, да уже неважно, сейчас либо всем конец, либо...

– Отставить! – крикнул Ветреный Гриб во всю глотку. – Здесь духа грома, не трогать! Собирайте мясо!

Запищали разведчики вразнобой, дескать, поняли, стали ловить мясо, убивать и разделывать. А дух грома стоял посреди вытоптанной площадки в нелепой стойке, неустойчивой без хвоста, крутил своей нелепой головой туда-сюда и было ясно, что он напуган.

– Дух грома, не гневайся, – сказал ему Ветреный Гриб. – У тебя своя дорога, у нас своя. Не жди от нас вреда, нет нам до тебя дела.

– Вы убили мое мясо, – сказал дух грома.

– Ого, ты разговариваешь! – воскликнул Ветреный Гриб и рассмеялся. – А я думал, ты дикое животное!

– Мясо везло меня туда, куда мне надо, – сказал дух грома. – Вы убили мое мясо! Как я попаду туда, куда мне надо?

– А куда тебе надо? – спросил Ветреный Гриб.

Дух грома показал на юго-запад и сказал:

– Там в двух днях пути есть большая вода. Мне туда надо. Ты меня туда отвезешь?

– Чего? – не понял Ветреный Гриб. – Последнего слова вообще не понял.

Дух грома стал объяснять, Ветреный Гриб сначала ничего не понимал, а потом Небывалая подсказала, что он желает залезть Ветреному Грибу на спину и чтобы Ветреный Гриб совершил путешествие к большой воде, а дух грома чтобы ехал у него на спине, как огромная блоха.

– А, теперь понял, – сказал Ветреный Гриб. – А какая мне будет с того польза?

Он ждал, что дух грома скажет что-то вроде: "Тогда я не убью тебя молнией", но тот сказал иначе:

– Я произнесу баснь о том, как делать разные полезные штуки.

– А какая мне с того польза? – спросил Ветреный Гриб.

Дух грома открыл рот и объяснил, какая с того польза.

* * *

Весть о славной охоте разнеслась по степи. Подобные вести всегда быстро разносятся, их разносят птенцы, они хоть и не способны к членораздельной речи, но когда тысяча птенцов ликует одновременно, это трудно не заметить. Приковыляла Саранча, толстая, неповоротливая и с пустыми глазами, отожрала от большого мяса заднюю ногу. Ветреный Гриб оплодотворил Саранчу, она улеглась и уснула. Когда она проснется, она отложит сотню яиц, из которых вылупится сотня птенцов и круговорот судьбы совершит еще один оборот. Кстати насчет оборотов круговорота...

– Эй, Небывалая! – позвал Ветреный Гриб. – Сколько птенцов окуклим в этот раз?

– Думаю, нисколько, – ответила Небывалая. – С тех пор, как я научилась им приказывать, от них пользы больше, чем от разведчиков. Я полагаю, в новом круге бытия надо держать разведчиков меньше, а взрослых больше. Хорошо бы завести вторую матку – нам понадобится много птенцов.

– Я знаю, кто достоин этой чести больше других, – сказал Ветреный Гриб. – Если бы ты смогла пройти два метаморфоза подряд...

Неожиданно подал голос дух грома:

– Зачисти кротовую колючку, надрежь, чтобы выступил млечный сок, и проткни ею любую большую вену. Метаморфоз должен начаться немедленно. Надо только, чтобы пищи было в достатке, чтобы хватило на метаморфоз.

– Благодарю тебя, дух грома, – сказала Небывалая. – Пойду попробую. Кстати! Я нашла кое-что в траве, гляди.

Она протянула духу грома нечто вроде сучка или кости, дух грома вытянул руку, цапнул предмет, ухватил и замер в настороженной позе.

– Что такое? – заинтересовался Ветреный Гриб. – Это твое? А что это за штука?

– Да, это мое, – согласился дух грома. – А ты разве не знаешь, что это за штука?

– Не знаю, – сказал Ветреный Гриб. – А должен знать?

– Нет, не должен, – сказал дух грома. – Так ты отвезешь меня к большой воде?

Ветреный Гриб задумался.

– Лучше отвезти, – сказала Небывалая. – А он нам расскажет много полезного!

– Хорошо, – сказал Ветреный Гриб. – Пусть будет так.

– Тогда наклонись, чтобы я смог забраться тебе на спину, – сказал дух грома.

– Чего? – переспросил Ветреный Гриб. – Нет, прямо сейчас мы никуда не пойдем. Мы пойдем тогда, когда из яиц, что отложит Саранча, вылупятся птенцы, а все разведчики, отобранные для метаморфоза, окуклятся и вылупятся.

– А сколько времени это займет? – спросил дух грома.

– Дней десять, – ответил Ветреный Гриб.

Дух грома подумал и сказал:

– Хорошо, договорились.

Подошел он к самому большому мясу, поискал в траве вокруг, нашел какую-то штуку, что-то с ней сделал, штука увеличилась и стала похожа на навесы, под которыми мясо прячется от дождя, но те навесы закрывают только сверху, а эта штука закрывает со всех сторон.

– Я гляжу, он боится дождя даже больше, чем мясо, – сказала Небывалая.

– Да, я тоже заметил, – согласился Ветреный Гриб. – По-моему, этот дух – слабое и презренное существо. Нет в нем никакой ценности, кроме знаний. Ходить долго не может, дождя боится, тьфу!

– Зато он умеет метать молнии, – сказала Небывалая.

– Ядозуб умеет метать плеваться ядом, но это не делает его менее презренным, – сказал Ветреный Гриб.

– Ядозуб не дает полезных советов, – заметила Небывалая.

– Это верно, – согласился Ветреный Гриб. – Ты уже проверила его совет?

– Да, проверила, – кивнула Небывалая. – Пока ничего не изменилось. Возможно, он солгал.

– Если он солгал, я его сожру, – сказал Ветреный Гриб. – Улучу момент, когда будет глядеть в другую сторону, раздавлю ногой, а потом сожру.

– А если он успеет метнуть молнию? – спросила Небывалая.

– Вряд ли он сумеет сделать это прицельно, когда я буду его давить, – сказал Ветреный Гриб.

Однако дух грома не солгал. Не прошло и часа, как Небывалая принялась жрать, она жрала три часа подряд, давясь и чавкая, а потом уснула и во сне начала меняться. И другие пять разведчиков, отобранные для метаморфоза, тоже нажрались, уснули и тоже начали меняться. Дух грома, когда увидел это, обрадовался и стал ходить вокруг, разглядывать куколки и делать непонятное. Ветреный Гриб сначала забеспокоился, не причинит ли непонятное вред куколкам, но дух грома заверил, что не причинит, и Ветреный Гриб решил ему поверить. А потом, когда Саранча отложила яйца, дух грома стал делать непонятное вокруг кладки.

Жрать мясо он отказался, а когда Ветреный Гриб спросил почему – ответил, что жрать того, у кого при жизни был разум, якобы недостойно. Ветреный Гриб удивился и потребовал объяснений, потому что нельзя просто так взять и сказать без объяснений, что все, что ранее считалось достойным, теперь якобы недостойно. Дух грома объяснил, что у каждого народа свои представления о достойном, у людей одни, у мяса другие, у духов грома третьи. Ветреный Гриб сказал, что выходит, что духи грома больше похожи на мясо, чем на людей. А про себя подумал, что когда дух грома расскажет все полезное, что знает, надо будет его обязательно сожрать, интересно, каков на вкус этот вид мяса. Но сначала пусть расскажет все полезное.

А погода испортилась. Черная туча заволокла сначала полнеба, а потом все небо целиком, полился черный дождь, очень черный, чернее, чем обычно, не просто подкрашенная вода, а с хлопьями сажи. Перья разведчиков промокли, окраска обесцветилась, племя утратило всю свою красоту и стало похоже на стадо мокрых индюков. Птенцы перестали летать и укрылись у Саранчи под челюстью, дух грома укрылся в своем укрытии и не высовывался. А Ветреный Гриб не стал укрываться потому что, во-первых, это недостойно славного воина, а во-вторых, негде. Выбрал он место повыше, чтобы не натекла лужа, сел на хвост и принялся медитировать, а вокруг него расселись разведчики.

Промедитировал Ветреный Гриб должное время и соскучился. Открыл глаза, оглядел разведчиков и те поняли, что вождь готов отвечать на вопросы.

– Помнишь, отец, ты говорил, что приближается конец времен? – задал вопрос разведчик по имени Добрый Рассвет. – Он все еще приближается?

Подумал Ветреный Гриб и ответил так:

– Конец времен или приближается, или нет, а истина откроется нам в положенное время. И какая бы истина нам ни открылась, мы сохраним достоинство до конца времен, если он наступит, или навсегда, если нет.

И едва он произнес последние слова, дождь изменился, теперь вместе с водой с неба сыпался песок. Поглядел Ветреный Гриб на спящую Саранчу с тревогой, но нет, опасности птенцам нет, хорошее место она выбрала, грязь будет стекать и даже если с неба посыплются мелкие камешки, птенцы не пострадают. А разведчики пострадают, потому что место здесь открытое, негде спрятаться от небесной смерти. Надо потом расспросить духа грома, как он построил свое укрытие, это знание тоже пригодится.

Однако камни с неба не посыпались, даже мелкие. Да и песка насыпалось не очень много.

* * *

На шестой день пришло время вылупляться птенцам. Молодые особи засуетились, набросились на останки взрослого воина травоядных, принялись терзать мертвую плоть, обдирать мясо с ребер. Мясо к этому времени кишело червями и личинками насекомых, а воняло так, что хоть корректируйся, но хищников вонь не смущала, как и то, что они пожирают разумное существо. Надрали мясо длинными лентами, разложили двумя рядами вдоль боков спящей матки, начали вылуплять птенцов. Брали яйцо у матки из-под бока, прикладывали ухо к скорлупе, слушали и либо клали обратно, потому что время еще не пришло, либо относили в сторону, пробивали скорлупу камнем, вынимали птенца и сразу совали мясную ленту ему в пасть. За первые три дня самостоятельной жизни птенцу положено полностью сожрать эту ленту, которая по весу больше его самого. Жуткое зрелище: голый неоперившийся страусенок с огромной пастью, как у глубоководного удильщика, грызет и жует, с другого конца гадит, а по мокрым клочковатым недоперьям ползают опарыши, ужас! Понятно, что это только с человеческой точки зрения ужас, сами аборигены видят процесс иначе, но тем не менее.

На седьмой день начали раскрываться куколки, на свет появились новые взрослые: четыре самца и две самки. На первый взгляд, они не изменились, разве что у самцов выросли половые члены, а в остальном те же голенастые зубастые страусы, но Чу И знал, что впечатление обманчиво, следующие три дня они будут жрать как не в себя и тела их изменятся, станут не быстрыми и проворными, а крепкими и могучими, не истребители, а танки, не разведчики, а убийцы. А самке, чье имя переводчик перевел как Небывалая, суждено стать второй маткой, после чего стая то ли начнет роиться, то ли нет, интересно понаблюдать, но водоросли все равно интереснее, потому что от них не только удовлетворится научное любопытство, но и практическая польза должна быть, а в наше время это редкость, потому что почти все, что можно открыть без интеллекта, уже открыто.

На одиннадцатый день стая снялась с места и отправилась в путь. Чу И ехал на загривке у матки, рядом шагал Ветреный Гриб, они беседовали. Чу И рассказывал Ветреному Грибу, что такое цивилизованный образ жизни, какие он дает преимущества и как его можно достичь.

– Охота – дело хорошее, – говорил Чу И, – но много пищи так не добыть. Луки и стрелы повышают продуктивность стаи раз в пять, загонная охота – еще раз в пять, но это предел. А в вашем случае даже этого предела не достичь, потому что ваша добыча такая же разумная, как вы сами. Перехватить в степи маленькую группу, наверное, не очень трудно, но много ли в степи таких групп? Мне показалось, что грибоядные стараются не покидать свои укрепления. Или я неправ?

– Ты прав, – вздохнул Ветреный Гриб. – Это случилось не очень давно, в те дни я уже жил. Раньше мясо бродило по степи стадами и обычно они были не настолько велики, чтобы стать неуязвимыми. Это было искусством: найти мясо, не позволить мясу найти тебя, разместить взрослых охотников в местах, удобных для засады, разведчиков выстроить в ловчую сеть, обеспечить связь и взаимодействие, чтобы в нужный момент ловушка захлопнулась и чтобы из нее не вышло живого мяса, способного рассказать другим стадам, как именно захлопнулась ловушка. Рано или поздно мясо все понимает – либо подросток прорвется из окружения, либо птенец поделится воспоминаниями, так иногда бывает, детская память туманна и трудновыразима словами, но бывают особи, которые справляются, а птенцы по-любому все видят сверху. Но когда все ловушки раскрыты и никто в стае не может придумать новых, тогда стая просто перекочевывает, совершает дальнее путешествие, в другом краю другое мясо, другие охотничьи традиции. Нашим предкам нечасто приходилось голодать, не так, как нам.