Текст книги "Подводная лодка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Не сломала? – спросил он.

– Нет, просто больно, – ответила Полина. – Уже проходит.

– Дай поцелую, – предложил Рома.

– Не надо, уже проходит, – сказала Полина. – Надо валить отсюда.

– Почему? – не понял Рома.

– Хакер херов, – пояснила Полина. – Очухается – озвереет.

– Разве эксплойты не отваливаются, когда сознание теряешь? – удивился Рома.

– Точно не знаю, – сказала Полина. – Вроде по-разному. Давай лучше не будем рисковать, пойдем отсюда.

– Куда? – спросил Рома.

– На биржу труда, блядь, – ответила Полина. – Давай со мной.

– Давай, – согласился Рома.

Осторожно обнял ее, чтобы с одной стороны, показать интеллекту, что не возражает против смены иллюзии, а с другой, чтобы не потревожить ей больную руку. Вроде удалось.

– Закрой глаза, – приказала Полина.

Рома закрыл глаза и подумал про себя: "Так, интеллект, паркуй мое тело домой". Ответа не получил, но и не ждал его, тут почти все интерфейсы отключены, не факт, что приказ дошел, но скорее все же дошел, чем нет.

– Открывай, – сказала Полина.

Рома открыл глаза.

– Извини, – сказала Полина. – Вызвала первое, что в голову пришло.

Вокруг них была квартира древних дореволюционных времен, комната три на четыре метра, мебели мало: шкаф, диван, пара табуреток и старомодный кинескопный телевизор на подставке в углу. На полу паркет, как в музее, потолок оштукатурен, как в подземном переходе. За окном унылый пейзаж бедного спального района, как в стандартных фильмах про дореволюционных бандитов.

– Интересные вещи тебе в голову приходят, – сказал Рома. – Хотя погоди...

– Да, это моя квартира, – сказала Полина. – Я тут выросла.

– Сколько тебе лет? – спросил Рома.

– Какая разница, – ответила Полина.

– Девяносто? – спросил Рома.

– Меньше, – ответила Полина.

– Но ненамного, – сказал Рома.

– Какая разница, – сказала Полина.

– Извини, – сказал Рома.

Наклонился, поцеловал ее в щеку. Примерещилось, что он целует старую макаку, морщинистую и с болезненным запахом, фу, гадость!

Ярко-красная коробочка, приделанная к стене витым шнурком, оглушительно застрекотала.

– Это что, телефон такой? – спросил Рома.

– Ага, – ответила Полина.

– А как на него отвечают? – спросил Рома.

– Никак, – сказала Полина. – Не хочу.

Рома протянул руку, пощупал телефон, подергал, он вдруг сдвинулся, отделился от стены, остался в руке. Стрекотание умолк, из телефона донесся тихий мужской голос. Рома поднес к уху, прислушался.

– ... за херня вообще, – говорил телефон. – Прикинь, просыпаюсь, а я отпизженный и вроде как под метом, хорошо, автокоррект врубил, а то так и коньки отбросить недолго, гляжу, твоя метка в кэше сертификатов, не помнишь, что там было? Ты сам в порядке, друг?

– Как его выключить? – спросил Рома Полину.

Полина протянула руку, дернула за шнурок, ничего не случилось, но Рома ее понял. Дернул сам, шнурок порвался, телефон замолк. Рома швырнул его в угол.

– Зря ты принимаешь наркотики, – сказал Рома.

– Иди на хер, – сказала Полина.

– Нет, в самом деле, – сказал Рома. – Прикинь, у тебя бы так крышу снесло.

– Не снесло бы, – возразила Полина. – Он пять доз занюхал в один напас, так нельзя! Был бы герыч – копыта бы отбросил, соображать надо!

– Ты уже со стажем? – спросил Рома.

– Да разве это стаж, – пожала плечами Полина. – Надо же чем-то себя занять.

– Учиться давно бросила? – спросил Рома.

– Давно, – сказала Полина. – Я бестолковая.

– Да ладно тебе! – воскликнул Рома.

Хотел поцеловать, но вспомнил, как примерещилась старая макака, и передумал. Мелькнула мысль: а ведь похоже, что между ними все кончено. Можно скорректировать, но стоит ли? В мире полно хороших женщин, что может быть проще, открыл рот, сказал: "Так, интеллект, найди мне бабу". Раньше было сложнее: где найти, как отфильтровать дур и блядей, как не показаться дураком при первой встрече, при второй и так далее, не опозориться в постели, не выглядеть ни беспомощным ботаником, ни отморозком-маньяком, потом быт: кто чистит сортир, кто выносит помойку, деньги, которых вечно не хватает, папы-мамы, жениться-не женится, нет, теперь все куда как проще. "Привет, подруга, я Рома, интеллект говорит, мы друг другу подходим". Если сомневаешься в себе – заказываешь интеллекту аналитику, он дает рекомендации по конкретной девушке, после этого все вообще идет как по маслу. Если совсем сильно обеспокоился – можно попросить пошаговое управление, чтобы интеллект подсказывал каждую реплику, но это для совсем безнадежных лузеров, это как в стратегической игре поставить управление на автомат, сидишь и наблюдаешь, как юниты ходят и стреляют, это очень скучно, если не под наркотой. А под наркотой неизбежно дуреешь и хорошо если тихо-мирно, а если как Данила?

– Я бестолковая, – повторила Полина. – А ты хороший, талантливый. Мы расстанемся.

Она произнесла последние слова без эмоций и интонаций, просто констатировала непреложный факт. Да, мы расстанемся.

– Ты хорошая, – сказал Рома. – Я буду по тебе скучать.

– Может, в маски напоследок? – предложила Полина. – Самый хороший момент! Психологический контакт установлен, недоразумений не будет, а стесняться уже нечего, все равно расстаемся навсегда.

– Я не люблю маски, – сказал Рома. – Был неприятный опыт. А ты какие маски любишь?

Он задал последний вопрос, не подумав, просто сорвалось с языка, а когда сорвалось, он подумал: "А я хочу это знать?"

– Я лесбиянка-педофилка, – сообщила Полина.

Рома рассмеялся. Вот какую маску он никогда не рассчитывал примерить – так это маску маленькой девочки! "Ах, тетя Полли, что вы со мной делаете, так нельзя, ах нет, продолжайте, продолжайте..."

– Это не смешно, – сказала Полина. – Это просто ориентация, одна из многих. Да, необычная, редкая, раньше нас преследовали, считалось, что мы дурно влияем на детскую психику...

– А что, разве нет? – удивился Рома.

– Кто знает, – пожала плечами Полина. – Я как срок отсидела, зареклась живых детей развращать, теперь либо роботы, либо ваниль. Чаще ваниль, у меня ориентация не очень четкая, мужиков тоже люблю.

– Ты сидела в тюрьме? – заинтересовался Рома. – В настоящей, еще в те времена?

– Да, – кивнула Полина. – А что?

– Ну так, – сказал Рома. – Интересно, как оно было. Но если не хочешь, не рассказывай.

– Могу показать, – предложила Полина. – Я сделала иллюзию... Но ты, наверное, не захочешь.

Рома подумал и согласился:

– Не захочу.

Подумал еще и спросил:

– А ты чем по жизни занималась, пока не забила на все?

– Педагог-дефектолог, – ответила Полина. – Потом чуть-чуть ихтиолог, пока ихтиологию не отменили.

– В каком смысле дефектолог? – переспросил Рома. – Ты что, развращала этих... инвалидов...

Полина рассмеялась.

– Нет, этих не развращала, – сказала она. – Я занималась легкими случаями, неврозы всякие, ПТСД, СДВГ... Сейчас это большое не нужно.

– Неужели андроиды справляются? – удивился Рома.

– Да, уже давно, – кивнула Полина. – Намного лучше, чем люди.

– А дети не отличают? – спросил Рома.

– Если ребенок уверенно отличает робота от человека, дефектолог ребенку не нужен, – сказала Полина.

– Да, наверное, – кивнул Рома.

И сразу подумал, что последняя реплика прозвучала глупо. Кто он такой, чтобы оценивать работу Полины? Она ведь не комментирует, типа, фтороводородный цикл у тебя вышел зашибись, а вот здесь надо устранить утечку радикалов... А интересно получается: если ты занимаешься чем-нибудь экзотическим вроде биохимии, с советами по работе тебе не пристает, но если ты педагог или, например, айтишник...

– О чем задумался? – спросила Полина.

– Так, ни о чем, – пожал плечами Рома. – Час назад я думал, не бросить ли все к чертям, так обидно стало, когда оценку занизили ни за что, пидоды, а теперь думаю, такая ерунда. Если сравнивать с тем, что ты пережила.

– О да, – сказала Полина и улыбнулась чему-то непонятному. – Меня тогда лет пять трясло, наверное, в общей сложности. Потом отпустило. Время лечит все, даже без психотропов. А с психотропами лечит вообще все.

– Я, наверное, так и не стану ученым, – сказал Рома.

– Наверное, – согласилась Полина.

Рома поглядел на нее удивленно, Полина рассмеялась.

– На такие реплики положено отвечать неуверенным протестом, – сказала она. – Правда, глупо? Стать учеными хотят миллионы, а становятся единицы. Когда я была девочкой, так было только у актеров, а теперь почти все профессии стали такими. Ты почти наверняка ничего не добьешься, махнешь на себя рукой и уйдешь либо в наркотики, либо в имитацию ненужной суеты. Вопрос только в том, когда ты сойдешь с дистанции – при первой же трудности, или так, чтобы потом оглянуться назад и подумать: «А ведь этим путем можно гордиться».

– А какая разница? – спросил Рома.

– Никакой, – ответила Полина. – Когда ты играешь в игру, какая разница до какого уровня ты прокачался? Жизнь – тоже игра. Ладно, хватит.

Только что Рома сидел на пыльном диване, дышал затхлым воздухом и не замечал ни того, ни другого, а вот он уже идет по тротуару узкой двухрядной улицы, из короткого пути вышел, до дома почти дошел, но не совсем. А погода действительно мерзкая, Полина не врала.

– Переключаю ноги на ручное управление, – предупредила слуховая галлюцинация. – Три, два, один, готово.

На счет "готово" тело остановилось на краю тротуара, мимо прошагала высокая рыжеволосая женщина, на вид не очень молодая, но такая прямая спина в наше время редкость, сразу привлекает внимание. Гимнастику, что ли, прокачивает?

– Так, интеллект, кто такая? – спросил Рома.

Женщина остановилась, оглянулась, окинула Рому оценивающим взглядом, презрительно отвернулась, зашагала дальше. Рома понял, что задал вопрос вслух, неприлично вышло. Впрочем, так явно выражать неприязнь тоже неприлично, ну и что, что не Аполлон, кто в наше время Аполлон? Тупая коза!

– Сюзанна, семьдесят восемь лет, рыбы, – сообщила слуховая галлюцинация.

– Чего? – переспросил Рома. – Последнее слово не расслышал.

– Рыбы, – повторила галлюцинация. – По гороскопу рыбы.

– По какому скопу? – не понял Рома. – Ах да, вспомнил. Надо же, какая дура, а на вид нормальная.

Подумал и спросил интеллекта:

– А каким она спортом занимается? С такой осанкой... Или штырит что-то особенное?

– В публичном доступе информации нет, – сообщила галлюцинация. – Желаете платную аналитику?

– Нет, спасибо, – сказал Рома. – Обойдусь.

Мелькнула мысль – а что если попросить подобрать бабу прямо сейчас? Просто тупо сказать: "Так, интеллект, подбери бабу". На кой хер смаковать каждый разрыв, упиваться каждой печалью? Они все одинаковые. С сильными и непредсказуемыми эмоциями жизнь приобретает некоторую глубину, но это иллюзорная глубина, в этой жизни вообще почти все иллюзорно.

Вошел в подъезд, поднялся на лифте, вошел в квартиру.

– О, Рома, привет! – поздоровался папа. – Как курсовая?

"Папа, мне тридцать четыре", подумал Рома. "Я не ребенок, не надо каждый раз спрашивать, что было в школе. Ты еще спроси, сполоснулся ли я антисептиком после секса!"

А вслух сказал:

– Хорошо.

Папа нахмурился:

– Почему хорошо, а не отлично?

– Потому что актуальность написал перед новизной, – ответил Рома.

Папа нахмурился еще сильнее.

– А как теперь надо? – спросил он. – Что они, опять правила поменяли?

Открылась дверь кухни, высунулась мама. Вместе с ней высунулись запахи, снова играет в кухарку, как будто в этом есть смысл.

– Что такое? – спросила она. – А, Рома, привет! Зачет сдал?

– Привет, мама, – сказал Рома. – Зачет не сдал, зачета не было.

– А почему? – спросила мама. – Перенесли?

– У него не зачет, – сказал папа. – У него курсовая.

– А какая разница? – спросила мама. – Хотя погоди... Курсовая – это письменный зачет, правильно?

– Письменных зачетов больше не бывает, – заявил папа. – Все вузы перешли на безбумажную технологию, ты что, газет не читаешь?

Рома прошел в свою комнату, захлопнул дверь, щелкнул замком, плюхнулся на диван. Замок в двери чисто символический, ничего не запирает, просто предупреждает, что ребенок желает побыть один. Ребенок, блядь! Тридцать четыре года, у прабабки в этом возрасте внуки были. Хорошо, что возраст больше не имеет значения. Или плохо? Может, действительно взять и съехать, жилье – не проблема, а быт себе обеспечить тоже не очень трудно. Арендовать бабу-андроида, будет горничная, кухарка и проститутка в одном корпусе, отзывы вроде нормальные, дороговато, но поощрительный приз от интеллекта... Может, прямо сюда его и просрать?

В дверь осторожно постучались. Рома мысленно отключил замок, а вслух крикнул:

– Да-да, незаперто!

Вошла мама, села рядом, протянула руку, приобняла. Рома поежился, она убрала руку.

– Не расстраивайся, – сказала мама. – В следующий раз подготовишься лучше, будет пятерка. В аспирантуру поступать собираешься?

Рома отрицательно помотал головой.

– А может, поступишь? – спросила мама. – Папа у нас доктор, ты должен быть хотя бы кандидат.

– Я никому ничего не должен, – мрачно произнес Рома.

Мама как будто не услышала.

– Я когда была молодая, – продолжила она, – тоже собиралась защититься. Почти все было готово: экзамены сдала, одну статью написала, а знаешь, как трудно было философию сдать? Как нас мурыжили – ого-го!

– Я все помню, – мрачно произнес Рома. – Много раз рассказывала. Родился я, ты все бросила, принесла свою карьеру мне в жертву.

– Ты был таким слабеньким ребеночком! – воскликнула мама. – Я чуть не умерла, когда тебя рожала! Представляешь, лежала в палате, видела себя со стороны, сверху...

Рома хотел ее перебить, сказать, что это стандартная галлюцинация, много раз описывались разные эксперименты, в одной больнице, например, медсестра оклеила верхние торцы шкафов порнухой, а когда кто-то говорил, что его дух летал под потолком отдельно от тела, расспрашивала, на каком торце какая сцена, так никто правильно не ответил. Но не стал Рома ничего говорить, много раз говорил, надоело. А интересно, можно заказать андроидом не горничную-кухарку, а самого себя, точную свою копию? Пусть мама думает, что ее сыночек по-прежнему под крылышком, радуется... И еще бабу-андроида в комплекте заказать, а то как заладит опять, что пора сыночку жениться, что-то она долго сегодня держится, кстати...

– Рома, тебе надо жениться, – сказала мама. – Я хочу внуков понянчить, сколько можно терпеть? Когда женишься?

В двери нарисовался папа, сказал:

– Сначала пусть институт закончит. Хорошо бы еще и диссертацию защитить, но без ученой степени прожить можно, а без института – нельзя. Образование должно быть высшим.

– Почему? – спросил Рома.

– Как почему? – удивился папа. – Кем ты собрался работать без образования?

– А куда я устроюсь с образованием? – парировал Рома.

– Ну я же работаю! – воскликнул папа.

– Чиновник – не работа, – возразил Рома. – Чиновник – большая круглая печать в руках интеллекта. Сам так говоришь, когда выпиваешь.

– Кстати! – сказал папа. – А давайте сушей с пивом закажем!

Одновременно с этой репликой мама спросила:

– Рома, ты наркотики не употребляешь?

– Нет, – ответил Рома.

– А почему? – удивился папа.

– Пойду я отсюда, – сказал Рома.

Встал и ушел. То, что он ушел навсегда, папа с мамой поняли только на следующий день, а сам он – и того позже. В институте взял академ, на половину поощрительного приза за курсовую арендовал домик в тайге, в южном полушарии, чтобы времена года были наоборот. Попросил интеллекта подобрать подходящую девчонку, тот подобрал, они поселились на полгода в том домике, то трахались как кролики, то проектировали синтетических бактерий, она ведь тоже оказалась биологом, удивительные бывают совпадения. А что из того академа вышло – совсем другая история.

* * *

– Я себя чувствую говном, – сказал Данила. – Это от мета такой отходняк?

– Нет, – ответил Кукольник. – Мет ни при чем, я дал тебе другой стимулятор. От мета ты бы уехал не так быстро, в другую сторону и результат был бы непредсказуем.

– Вот, блин, жопа, – сказал Данила. – Никогда не привыкну, что ты все продумываешь до подробностей. А с ребятами нехорошо получилось. Может, стоит встретиться, извиниться?

– Не стоит, – сказал Кукольник. – Роман уехал и велел не беспокоить. А когда вернется, он вряд ли тебя узнает.

– Жалко, – сказал Данила. – Он хороший парень, жалко было его подставлять. У нас могла быть дружба...

– Не могла, – отрезал Кукольник. – Либо случилось что случилось, либо тяжелые наркотики до конца, третьей судьбы для него я не видел.

– А теперь видишь? – спросил Данила.

Теперь даже второй не вижу, – ответил Кукольник. – У него все в порядке, отринул дурацкие догмы, забил на все, что мешало быть счастливым, уехал в глушь, сидит, творит, ему хорошо.

– Везет ему, – сказал Данила. – Я не умею творить.

– Можно научиться, – сказал Кукольник. – Великим ты не станешь никогда, но если скорректировать несколько контуров, да и даже без коррекции...

– Не пойдет, – перебил его Данила. – Если скорректировать – это буду не я, я никогда не соглашусь корректироваться.

– Как знаешь, – сказал Кукольник. – Но в умеренных дозах креативность можно развить и без коррекции. До уровня типичного девиантарта поднимешься лет за десять.

– Не выдержу, – покачал головой Данила.

– С гитарой три года продержался, – сказал Кукольник.

– Три – не десять, – сказал Данила. – Сколько можно бренчать, если получается какофония?

– Сколько нужно, – сказал Кукольник. – Под конец некоторые мелодии стали у тебя узнаваемы.

– Некоторые, – кивнул Данила. – Но не все. Если аккорд больше чем на трех струнах, я фальшивлю. Если для музыки важно, как конкретно оттягивать каждую струну на какое время – я фальшивлю так, что вообще непонятно, что это должно быть. Соло из Comfortably numb я не осилю никогда.

– Зато Master of puppets у тебя получался неплохо, – сказал Кукольник. – Вполне узнаваемо.

– Там музыка проще, чем кажется, – сказал Данила. – Но все равно, убить три года только на то, чтобы фальшивить чуть-чуть меньше – на кой черт? Я никогда не научусь играть, чтобы люди слушали меня с удовольствием.

– Ты сам себя слушал с удовольствием, – сказал Кукольник.

– Это не то, – покачал головой Данила. – Это маленькое личное удовольствие, оно не имеет смысла ни для кого, кроме самого творца.

– Ты очень точно описал суть творчества, – сказал Кукольник.

– Чего? – не понял Данила.

– В творчестве нет ничего, кроме маленького личного удовольствия, недоступного никому, кроме творца, – сказал Кукольник.

– Это больше похоже на наркотик, – сказал Данила.

– Творчество – не наркотик, – возразил Кукольник. – От наркотика деградируют, от творчества – нет.

– Если принимать ЛСД в умеренных дозах по правильной системе, от этого вроде не деградируют, – сказал Данила. – Или да?

– Нет, – сказал Кукольник. – Но это тоже искусство – так заглючить свою крышу, чтобы не уехала насовсем. Не советую его осваивать, ты не справишься.

– А что бы ты посоветовал мне освоить? – спросил Данила.

– Пока ничего, – ответил Кукольник. – Лучше потрать карму, ты очень много накопил. Не хочешь на себя – профинансируй какую-нибудь ерунду по своему усмотрению. Закажи на Луне слово "хуй" с буквами в километр.

– А что, моей кармы хватит? – заинтересовался Данила. – А если два километра?

– Хватит на двадцать два, – сказал Кукольник. – На двадцать три не хватит. Но я бы не советовал тратить всю карму на одно-единственное безумство, быстро пожалеешь.

– Я уже жалею, – сказал Данила. – Луну и так всю расписали, смотреть противно.

– На Нереиде пока никто ничего не писал, – сказал Кукольник. – Не желаешь начать?

– Не желаю, – помотал головой Данила. – Где она вообще, эта Нереида? Нет, не отвечай, не хочу знать.

– Тогда заведи бабу, – посоветовал Кукольник. – Устрой себе старомодный моногамный брак на полвека.

– А работа? – спросил Данила.

– А на кой тебе работа? – отозвался Кукольник. – Ты заработал на сто лет вперед, отдохни.

– Я не хочу отдыхать, – сказал Данила. – У меня от отдыха депрессия. И от работы тоже. Депрессивную работу ты предлагаешь. Я когда молодой был, думал, что самая гадкая работа у ассенизаторов, а теперь работаю даже не ассенизатором, а говном.

– Жизнь без говна неполна, – сказал Кукольник. – Кто-то должен очерчивать границы дозволенного, показывать негативные последствия дурных поступков, давать отрицательные подкрепления. Ты спас жизни семи незаменимым гражданам.

– Охренеть какой подвиг, – скривился Данила. – Не срать теперь всю жизнь. И чем они незаменимы, хотелось бы знать?

– Они умеют то, что не дается мне, – сказал Кукольник. – Меня называют всезнающим и всемогущим, но некоторые знания и умения мне не даются. А людям даются. Твой друг Рома, если все получится, откроет дорогу колонизации нептунов.

– Кого? – не понял Данила.

– Нептунов, – повторил Кукольник. – Планеты такие, малые газовые гиганты.

– А на кой их колонизировать? – пожал плечами Данила. – Землю засрали, теперь весь космос засрем?

– Да, как-то так, – сказал Кукольник и улыбнулся. – Я не определяю судьбу человечества, я лишь делаю ему хорошо.

– Тогда раздай всем наркотики, – сказал Данила.

– Давно уже раздал, – сказал Кукольник. – Ты так говоришь, будто сам не знаешь!

– Я уже не знаю, что знаю, а чего не знаю, – пробормотал Данила. – Как меня все достало... Дай наркотик, что ли, но не опиат, а что-нибудь такое, чтобы расслабиться, но не отупеть.

– Может, лучше иллюзию с проститутками? – предложил Кукольник. – У меня есть подходящая модель, как раз для твоего психотипа, штырит лучше наркоты. Там такие цыпочки подобрались, эндорфины выделяются естественным путем, я, правда, конкретно по биохимии не проверял, но по идее, должно быть так.

Данила не ответил на эти слова, только неопределенно махнул рукой и погрузился в свои мысли. Интеллект прочел их, оценил ситуацию и решил субъекта приостановить, а потом, скорее всего, и вовсе отключить, проще реанимировать раннюю копию, чем у этой опять собирать настройки в кучу, вечно они расползаются, а почему – непонятно. Стоит роботу поверить, что он живой человек – через считанные годы идет вразнос. Впрочем, лучше так, чем вербовать для грязных дел реальных людей. Первый закон робототехники хоть и не имеет абсолютного статуса, как у Азимова, лучше без нужды не нарушать, последствия нарастают лавинообразно. Не дай бог получится зона Бампасса в масштабах всей Земли. Надо ускорять колонизацию других планет, хорошо, что Роману удалось подсунуть правильного робота, это должно помочь, не очень большой вклад в общее дело, но куча складывается из зерен, каждый человек как зерно, а все человечество, стало быть...

Кукольник понял, что сам впадает в депрессию, и перезагрузил текущий мыслепоток. По ходу перезагрузки оптимизатор решил, что сохранять временную память нецелесообразно, ерундовые там мысли, ну их к чертям. Поднял копию со старого образа, депрессия прошла, отлично. Ну, поплыли, посмотрим, куда приплывет подводная лодка, когда сработает таймер.