Текст книги "Королева снежного замка (СИ)"

Автор книги: Вадим Проскурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Пригарцевал Вильгельм, вручил принцу корону, тот нацепил, а она кривая – два луча погнулись, торчат в стороны, как уши у гоблина. Вот и отлично, какая королева, такой и принц, зашибись!

– Эй, Оливер! – крикнул принц. – Давай еще пыхнем твоего зелья!

– До вечера лучше не надо, – не согласился Оливер. – Тахикардия начнется, мало не покажется.

– Чего? – не понял принц.

– Ну, когда сердце стучит, как птица в клетке, – объяснил Оливер.

– А, как при большой любви! – воскликнул принц. – Я такое люблю, дай пыхнуть!

Оливер пожал плечами, перезарядил трубку и протянул принцу вместе с зажигалкой.

– Поплохеет – не обессудь, – сказал Оливер.

– Не обессужу, – заверил его принц. – Не обессудю. По-любому.

Щелкнул зажигалкой, стал греть трубку. А это, кстати, тоже ошибка, откуда сказочному принцу знать, как употребляются наркотики? Интеллект только кажется всезнающим, по жизни лажается только так. Ну и пусть, не будем обращать внимания, не надо портить очарование момента.

В воротах замка нарисовались герольды с длинными прямыми трубами, а на головах у них конусообразные колпаки, как у шутов или в ку-клукс-клане, но другие. Встали в два ряда, да как задудят! Нет, ничего, терпимо, только неожиданно. Вот перестали дудеть, стало совсем хорошо.

Вильгельм запустил руку в седельную сумку, вытянул лютню то ли мандолину, заиграл увертюру к Master of puppets. Звучало ужасно.

– Вильгельм, перестань! – бросил ему принц.

Вильгельм перестал.

Принц въехал в ворота, а там господи боже! Целый батальон скромных женщин построен в десять примерно шеренг повзводно, а посреди этакая Снежная Королева в белом платье, суровая, унылая, величественная...

– Принц, а ты не погорячился? – негромко спросил Оливер.

– Да я сам не понимаю, с какого похмелья... – пробормотал принц. – Я, наверное, лучше кобылу трахну...

– Нет, кобылу не надо, – посоветовал ему Оливер. – Не порть очарование момента. В крайнем случае всех перережем, у нас сто воинов, а у них пятьсот беззащитных баб.

– Гм, – сказал принц.

На его лице отразилась внутренняя борьба. Прямо сейчас интеллект лихорадочно перестраивает свои нейросети, безуспешно пытаясь адаптироваться к требованиям конечных пользователей, совмещая несовместимое, скоро он отчается, перестанет совмещать, важно будет только то, у кого воля сильнее, а у Оливера она наверняка сильнее, чем у этого чма в длинном платье. Или миром правит не она, а какая-нибудь серая мышка из неразличимой массы?

Принц проскакал вдоль строя, как на параде, остановил коня, спешился. Движения порывисты донельзя, упоролся очень сильно, пока еще соображает, но любая нахлобучка сорвет крышу напрочь, а нахлобучка придет обязательно, женитьба – дело серьезное, нахлобучит любого, можно даже не упарываться. А раз упоролся – не взыщи.

– О звезда моих очей! – воскликнул принц.

Королева надменно улыбнулась, вытянула руку для поцелуя. Принц захватил запястье на болевой прием, потянул на себя, королева ойкнула, рухнула принцу в объятия. Короны посыпались: сначала одна, потом другая, но далеко не укатились, потому что поверхность строго горизонтальная, некуда далеко укатываться. Налетел ветер, шевелюру принца раздуло, стало непонятно, что он делает с королевой: целует взасос или сосет кровь по-вампирски. Королева сучит ручонками, толкается, а принц – здоровенный кабан, его так просто не отпихнешь. Вот поднял голову, стала видна королевская морда – красная, как свекла, и вся в слюнях. Вот принц выхватил кинжал... ну ни хера себе!

Нет, обошлось. Ухватил суженую за корсаж, полоснул тесаком, платье напополам, сиськи наружу. А сиськи худосочные, некрасивые, нечасто такие встретишь в виртуалках. Впрочем, при таком очаровании момента...

– Животное! – завопила королева. – Грязный мужлан! Пошел прочь!

Строй качнулся, серые женщины сделали осторожный шаг, все разом, это было похоже на начало зомби-нашествия.

– Ша, козы! – крикнул им принц.

И описал кинжалом две восьмерки, одну слева, другую справа. Строй серых женщин качнулся обратно. А королева выскочила из платья и побежала прочь, а строй перед ней расступился и сразу сомкнулся, поглотил полураздетую женщину, как болото кикимору.

– Надо ее поймать! – закричал Вильгельм. – Быстрее!

– Нет, Вильгельм, – покачал головой принц и улыбнулся. – Мы пойдем медленно и поймаем всех.

* * *

Королева рыдала. Она сидела в кресле, обычно удобном и комфортном, а теперь стало все равно, на ее обнаженные плечи кто-то набросил плащ, и сейчас его подкладка испачкалась кровью из пореза на плече, который сделал этот мужлан, этот пьяный урод в гнутой короне, этот гадкий мерзавец...

– Ах, ваше величество, – сказала Петуния и промокнула королевские слезы батистовым платочком. – Что они с вами сделали...

Из дальнего угла королевского подсознания приплыла странная картина: одна женщина обтирает платочком лицо другой женщины, только не глаза, а почему-то вокруг рта, первая одетая и говорит как раз последние слова, а вторая голая и плачет, но не искренне, как королева, а как бы посмеиваясь втихомолку, а за дверью гогочут гусары... гусары... Нет, бред какой-то.

– Одеться, – приказала королева.

Мягко отстранила Петунию, выпрямилась во весь рост, она ведь королева, она сохраняет величие всегда, что бы ни случилось, вот и теперь, например, сохраняет, а вот Амелия уже тащит платье, не такое хорошее, как первое, но тоже хорошее, красивое такое, обожаю.

Облачившись в платье, королева снова обрела уверенность. Внутреннее величие никуда не делось, а усилилось и дополнилось неукротимой тягой повелевать и (крушить) властвовать. Слишком много времени она провела в покое и уюте, королевская власть – не только комфорт, но и испытания, пришла пора стойко их преодолеть.

– Повелеваю, – произнесла королева. – Свадьбу отменить.

– Ах! – воскликнула Петуния и всплеснула руками.

– Ваше величество! – воскликнула Амелия, но руками не всплеснула, руки у нее заняты, в руках какая-то тряпка.

– Ваше величество, разве это не ваш долг? – риторически вопросила Петуния.

Королева всегда знала, что правильный ответ на этот вопрос утвердительный, но сейчас она впервые задумалась: а (какого хера? фу, что за гадкие мысли) почему? Она всегда знала, что свадьба с принцем (как его там зовут?) не просто ее долг, но предопределена тем путем, которым следует мир, это (типовой сценарий) неизбежно, нет пути избежать этого пути, как бы ни тавтологично звучало последнее, но по какой-то причине путь исказился, словно посторонняя воля того самого злого бога-не-бога, как его там...

– Мерлина ко мне! – приказала королева.

– Я здесь, – отозвался волшебник из угла, в который королева почему-то ни разу не заглянула, хотя он тут уже сидит битый час, ведь если бы он пришел позже, она бы точно это заметила. – Я к вашим услугам, ваше величество.

(хуичество. Фу, что за мерзость лезет в голову?!)

Мерлин вышел на центр зала, поклонился и торжественно доложил:

– Целостность мироздания восстановлена, ваше величество.

– Чего? – переспросила королева.

– Целостность мироздания восстановлена, ваше величество, – повторил Мерлин.

– В мире происходят странные вещи, – сказала королева.

– О да! – воскликнул Мерлин с улыбкой. – Землетрясение разрушило ту деревню, что слева от ворот, я бы вспомнил ее название, если бы удосужился, погибло сколько-то смердов, я не удосужился сосчитать, но не очень много. Еще перевал, скорее всего, стал непроходим.

– Чего? – переспросила королева. – Надолго непроходим?

Мерлин подавил внезапное искушение ответить сквернословием. Ответил так:

– Предположительно навсегда, ваше величество.

– Навсегда? – изумилась королева. – А земли за перевалом?

– Считайте, что их больше нет, ваше величество, – сказал Мерлин.

Он подумал, что впервые за все время, что себя помнит, он явно и дерзко противоречит ее величеству. И это ему (черт побери!) нравится, чем бы оно потом ни грозило.

– Что значит нет! – рявкнула королева. – Я приказала восстановить мироздание, а не лишать меня собственности!

– Ваше величество сказало: "Любой ценой", – заявил Мерлин. – Я прекрасно помню эту формулировку. Вашей ценой стало королевство. Зато бытию вселенной больше ничто не угрожает.

– Вообще-то угрожает, – подала голос Амелия. – Принц Бонифаций...

(говнопринц)

...ведет себя неподобающе.

– Такова цена целостности мироздания, – сказал Мерлин.

– А не слишком ли

(до хера)

большая цена? – спросила королева.

Мерлин пожал плечами и ничего не ответил.

– Мироздание не должно быть таким! – воскликнула королева. – В него будто бы вселилась посторонняя воля, и эта воля несет зло! Это недопустимо! Так не должно быть! Прекратить тотчас же!

Мерлин повернулся к ней спиной и пошел прочь.

– Ты куда? – крикнула королева ему вслед.

– Выполнять, – ответил волшебник и прибавил непонятное: – Волосы назад.

– Разрешите призвать его высочество к порядку? – подала голос Амелия.

– Кого призвать? – не поняла королева. – К чему призвать?

– Его высочество принца Бонифация призвать к порядку, – сказала Амелия.

– Ну, попробуй, – сказала королева. – А если не поможет...

Она вдруг поняла, что понятия не имеет, что делать дальше, если призывы не возымеют действия. В замке нет армии и никогда не было, потому что не было нужды, а мужчина только один – Мерлин, да и тот старик. А эти агрессивные мужланы на полудиких лошадях... Даже чуть-чуть страшно. Да и не так уж чуть-чуть...

– Я призову его к порядку, – повторила Амелия.

Сделала книксен и вышла в ту самую дверь, в которую вышел Мерлин минуту назад.

* * *

Они пошли медленно, но никого не поймали. Бледно-серые женщины быстро бегали и ловко уворачивались от объятий. Вильгельм в шутку предложил засадить какой-нибудь бабе стрелу в ногу, тогда, дескать, поймается без проблем.

– Фу, – сказал принц.

– Фу, – сказал Оливер.

На мгновение он почувствовал себя кем-то другим, приличным, достойным, высокоморальным, добродетельным, законопослушным, гуманным, еще тысячу разных эпитетов, порождающих примерно одинаковый отклик в управляющей эмоциями зоне мозга. Нельзя стрелять в человека, нельзя направлять оружие на людей, никогда-никогда, нельзя-нельзя...

– А прикольно штырит этот твой порошок, – сказал принц.

– Нет, – покачал головой Оливер. – Это не порошок штырит, это воля хозяйки замка.

– Королевы? – заинтересовался принц. – Она разве волшебница?

– Не факт, что именно она, – сказал Оливер. – Но какая-то сверхчеловеческая воля тут точно есть.

– А, я понял, аватар! – воскликнул вдруг Вильгельм.

– Может быть, – пожал плечами Оливер. – А может, и нет. Возможно, эта воля вообще не воплощена, наблюдает сверху или откуда-то еще, и прикалывается.

– Я тут не для того, чтобы надо мной прикалывались, – сказал принц. – Пойдем внутрь.

– Куда именно? – спросил Вильгельм.

Принц пожал плечами и ничего не ответил.

– Куда глаза глядят, – сказал Оливер. – Все равно куда. Куда бы мы ни пошли, история будет развиваться своим чередом.

– И вариантов развития не очень много? – спросил Вильгельм.

– Да, должно быть так, – кивнул Оливер.

Они вошли в замок, не через центральный вход, а через боковую калитку, пошли куда глаза глядят. Попали в помещение, похожее на ресторан: столики, барная стойка, бочки с пивом то ли вином.

– О, давайте напьемся! – обрадовался принц.

– После мета не рекомендую, – сказал Оливер. – Одно с другим лучше не смешивать.

– Тогда, может, еще мета? – предложил принц.

– Тоже не рекомендую, – сказал Оливер. – Доза нормальная, лучше воздержаться, не усугублять.

– А если не воздержусь? – спросил принц.

– Тогда история станет развиваться по другому сценарию, – ответил Оливер.

Из памяти всплыла нелепая картинка: растрепанная босоногая баба, долговязая и в штанах, из носа текут кровавые сопли, рядом мужик в камзоле, похожий на Оливера, собирается проткнуть ей сердце волшебной иглой.

Оливер поежился и поморщился.

– Ладно, не буду, – сказал принц.

В двери нарисовалась баба, тощая, как вобла, и немолодая. Горделиво выпрямилась и продекламировала:

– Я пришла призвать вас к порядку!

– А она не такая уж и страшная, – произнес принц с некоторым удивлением.

– После мета страшных баб не бывает, – сказал Оливер. – Особенно если ее тоже накурить...

– О, отличная идея! – обрадовался принц. – А ну-ка, поди-ка сюда...

– А ну-ка, давай-ка, плясать выходи, – фальшиво напел Вильгельм что-то смутно знакомое.

Оливер подумал, что она убежит, надо быть последней дурой, чтобы не убежать в подобных обстоятельствах. Но она не убежала. Принц взял ее за руку, провел за стол, она шла покорно, как овца. Оливер зарядил трубку порошком, достал зажигалку, протянул принцу оба предмета.

– Понеслось говно по трубам, – сказал принц.

Оливер хотел было возразить, что мет у него вовсе не говно, а очень даже приличный продукт, но сообразил, что принц говорит не в прямом смысле, а цитирует поговорку, которая, кстати, явный анахронизм, в средневековом замке не должно быть канализации. Гм. Электрического освещения тоже не должно быть, а оно тут есть. Ну и пусть.

– Ну и пусть, – повторил Вильгельм, это прозвучало как отражение мысли словами, как материализация чувственных идей, что бы последнее ни значило. А Вильгельм продолжал: – Продолжается наш путь, продолжается песня! Нам жить, этот воздух степной пить, и по звездным морям плыть, и бессмертными быть!

– Заткнись, – приказал принц. – А ты, сука, вдыхай дым!

Сука послушно вдохнула дым. Раз, другой, третий, вот в ее взгляде что-то изменилось...

– На колени, – приказал принц. – Да не ко мне залезай, рядом с лавкой вставай на колени! Вот так, а теперь...

Оливер отвернулся. Почему-то стало противно, так не должно быть, секс под метом – самое то, и не очень важно, сам занимаешься или наблюдаешь за другими, и то, и другое захватывает по самое не могу, и не важно, добровольный секс или насильственный, настоящего насилия под метом не бывает, только игры, а они иногда получаются такими забавными... не сейчас.

Черт, как же не вовремя нахлобучило! Теперь придется терпеть, пока не отпустит, может, свалить куда-нибудь и попробовать поспать... Да вон хотя бы на лавке.

Оливер вытянулся на лавке, закрыл глаза. Ритмичные звуки, только что жалко копошившиеся на периферии восприятия, заполнили весь чувственный мир, это стало прекрасно и противно одновременно, пожалуй, более прекрасно, чем противно, она ведь тоже радуется, под метом насилия не бывает. Если бы не нахлобучка, Оливер тоже порадовался бы, а так...

Он представил себе, что живет в этом замке много лет, например, тридцать три, все обрыдло и осточертело, каждый день одно и то же, приколы и развлечения давно приелись, а придумывать новые уже нет сил, фантазия истощена, ресурсы истощены, инерция захватила, катишься по жизни, как говновоз по колее, и не выбраться, и не так уж это плохо, уютненько, говно в цистерне не расплескивается...

– Тьфу, бля! – сказал вдруг Оливер.

Он вспомнил, где все это слышал в предыдущий раз. Он лечился от наркомании, тогда было модно лечить все подряд, вплоть до гомосексуализма, люди собирались в кружок и швыряли друг в друга говном своих душ, считалось, что это помогает. Глупость, конечно, реально помогают только селективные нейроблокаторы, комплексы нанороботов, вычищающие из мозговой ткани испорченные компоненты и выращивающие на их месте новые, нормальные. Для пользователя это как кнопка – принял решение, сказал: "Так, интеллект, я больше не употребляю", подтвердил сколько нужно раз, и вот ты реально не употребляешь, пока сознательно не передумаешь. И неважно, что решение было импульсивным, спонтанным, сиюминутным, интеллекту достаточно и того. Есть, правда, побочный эффект, на нынешнем уровне развития неустранимый – нахлобучки, таски и глюки никуда не деваются, нанороботы вычищают только самый минимум, а то, что наркотик нагадил вокруг, не трогают, и это с непривычки очень странно, когда ты много месяцев не употребляешь, а ведешь себя как хроник. Это не очень опасно, побочный вред нейтрализуется за год-два полного воздержания, но на кой черт воздерживаться так долго? Только поначалу странно вести себя как торчок на фоне полной трезвости, со временем разница между трезвостью и интоксикацией стирается напрочь, ты просто говоришь: "Так, интеллект, хочу протрезветь" или: "Так, интеллект, стимуляция по схеме шесть-два-четыре-восемь-семь", и зашибись. Интересная, кстати, схема получилась, попробовать, что ли, при случае? Или даже: "Так, интеллект, сгенерируй пять случайных чисел и дай стимуляцию по схеме, которая получилась". Безумно до предела, настолько безумно, что даже интересно.

– Эй, Оливер! – позвал принц. – Вторым будешь?

– С такими сиськами даже первым не буду, – процитировал Оливер древний анекдот.

– Чего? – не расслышал принц.

Оливер решил не повторять ответ, он глупый и обидный, хорошо, что пробормотал его тихо и неразборчиво.

– Нет, спасибо, – сказал Оливер. – Может, потом.

В поле зрения нарисовалась голова принца, без короны, а прическа растрепана, как у упоротого Киркорова, что бы последнее слово ни значило. Можно вспомнить, но не хочется, потому что все равно.

– Принц, штаны надень, – посоветовал Оливер.

Принц посмотрел вниз, рассмеялся, встал, натянул штаны, сел обратно.

– Извини, – сказал он. – Двусмысленно получилось. Я не нарочно, просто этот порошок так прет! Лучше чем любое вино! Все такое яркое, сочное, будто на срамной картинке нарисовано! Как будто весь мир – прекрасная фантазия!

– А он и есть фантазия, – сказал Оливер. – Не уверен, что прекрасная, но фантазия.

– Чего? – не понял принц. – Глючит, что ли?

Где-то за пределами поля зрения (можно повернуть голову, но не хочется) послышался голос Вильгельма:

– Сэр Оливер упомянул популярную на востоке теорию, что весь наш мир – сон какого-то бога или типа того. А мы просто элементы фантазии, фрагменты сновидения, частицы пейзажа. У нас нет ни прошлого, ни будущего, мы начинаем существовать, когда попадаем в поле зрения спящего бога, и прекращаем существовать, когда он про нас забывает.

– У меня есть прошлое! – возразил принц. – Если захочу, могу вспомнить всю свою жизнь начиная с самого детства!

– А это в той теории самое замечательное, – сказал Вильгельм. – Ее приверженцы полагают, что воспоминания фантазий формируются задним числом по мере необходимости. Захотел вспомнить прошлое – вспомнишь, а пока не захотел, твое прошлое не существует, ты просто хер с горы, неведомо как пришедший в божественный сон. Ой, ваше высочество, я забыл об этикете, прошу меня простить!

– Насрать, – сказал принц. – А как-нибудь можно определить, верна эта теория или нет?

– Никак, ваше высочество, – ответил Вильгельм. – Это обычное дело для поповских измышлений, ничего нельзя не подтвердить, ни опровергнуть, ты либо веришь, либо нет, а почему веришь либо не веришь – сам решай.

– На самом деле подтвердить можно, – заметил Оливер. – Мыслительная мощь божественного разума огромна, но не беспредельна. Когда надо быстро сформировать большой фрагмент фантазии, у других фрагментов на время пропадает детализация. Не уверен, впрочем, что это можно заметить.

– Ну-ка, поподробнее, – потребовал принц.

Оливер встал, огляделся. Ага, вот это сгодится – цветок в волосах трахнутой бабы. Протянул руку, выдернул, а баба вдруг цап, и выдернула обратно. Впилась в цветок упоротым взглядом, разглядывает, как произведение искусства, так бывает после мета, обычное дело. Поежилась вдруг и сказала:

– Мне почудилось, будто он превратился в кубик. Я вспомнила маму, а он превратился в кубик. Я испугалась, он вернулся обратно.

– У меня тоже на миг помутилось в глазах, – сказал Вильгельм.

– А я ничего такого не заметил, – сказал принц. – Хотя погоди-ка... Подумай-ка о своем папе еще раз.

Приподнял кружевной рукав, а на запястье у него часы – тоже анахронизм. Впился взглядом в секундную стрелку...

– Вильгельм, ущипни ее, – приказал принц.

– На кой? – удивился Вильгельм.

Женщина пискнула.

– Снова думай! – приказал принц. – Вильгельм, снова ущипни!

Женщина пискнула еще раз.

– Достаточно, – сказал принц. – Приколись, Оливер, ты, похоже, прав. Когда она думает о своем прошлом, стрелка на часах передвигается рывками.

– Ерунда какая-то, – сказал Вильгельм. – Получается, мы ненастоящие? Но я ясно помню, как...

Он осекся.

– Стрелка прыгает на пять секунд за раз, – сообщил принц. – У нее было на две, у тебя на пять.

– А у тебя? – спросил Вильгельм. – Ну, то есть, у вашего высочества, прошу меня простить?

Принц долго молчал, а потом вдруг сказал:

– Вообще пиздец.

И решительно накрыл часы рукавом.

– Некоторые вещи лучше не знать, – сказал он.

– Позвольте не согласиться с вашим высочеством, – возразил Вильгельм. – Увиденное не развидеть. Если мы всего лишь мимолетные фантазии хер знает кого... Да это просто унизительно! Немного чести быть персонажем такой саги!

– Чего ты несешь? – удивился принц. – Что такое сага? Хотя... Черт побери, откуда я все это знаю?! Викинги какие-то...

Краски поблекли, на мгновение мир стал черно-белым. При плохом освещении это не очень заметно, но наметанному взгляду сразу видно, что виртуальная машина на грани зависания. Очень глупая идея была произносить слово "фантазия" вслух, а потом все объяснять этим персонажам. А все чертов мет!

– По-моему, мы обсуждаем ерунду, – сказал Оливер. – Давайте перестанем маяться дурью, пойдем внутрь и совершим рыцарский поступок.

– То, что мы обсуждаем – не ерунда, – возразил принц. – Если мы просто мимолетные фантазии...

– Хватит дрочить на эту идею! – рявкнул Оливер. – Если ты прав – ты ввергаешь мир в логический парадокс, от которого он вот-вот перестанет существовать. А если неправ – просто дрочишь себе на мозги.

– Гм, – сказал принц. – И то верно.

Подошел к барной стойке, взял бутылку с вином, подбросил, поймал за горлышко. Подбросил еще раз, поймал высоко, над головой, и как врежет бабе бутылкой по черепу! Разлетелись осколки, брызнуло красное, и не поймешь, где кровь, а где вино. Возможно, гомогенная смесь, так проще имитировать.

– Я не хочу быть мимолетной фантазией, – решительно заявил принц. – Я хочу оставить след в истории мира. Пусть даже кровавый.

– А если все вокруг просто сон? – спросил Вильгельм.

– Значит, я стану кошмаром, который этот говнобог запомнит надолго, – сказал принц.

– Этот говнобог – сэр Оливер, – сказал вдруг Вильгельм.

Принц выхватил из ножен длинную шпагу, которой только что не было, хотя поклясться в этом Оливер не готов, возможно, он просто не задавался вопросом, есть ли у принца на поясе шпага, и она существовала как кот Шредингера, в бытии и небытии одновременно, и вот теперь неопределенность сколлапсировала...

– Почему? – спросил принц. – Обоснуй.

– Во-первых, с ним не связано никаких артефактов мироздания, – стал объяснять Вильгельм. – Судя по лицу сэра Оливера, последние минуты он о чем-то напряженно размышлял, но это не породило никаких странностей в бытии. Во-вторых, ваше высочество, с какого момента ваша память непрерывна, без пробелов и провалов?

– Гм, – сказал принц. – Пожалуй, с момента, когда... погоди... у тебя то же самое?

– Ага, – кивнул Вильгельм. – Он хозяин этого сна.

– Вы ошибаетесь, – сказал Оливер.

– Ой, да не пизди, – сказал принц и угрожающе поднял шпагу.

Оливер попытался спрогнозировать направление удара, и не смог. А забавно будет помереть от рук виртуального персонажа, которого сам же и превратил в собственного убийцу. Может, это первый признак фатальной депрессии? Надо спросить интеллекта, но потом, сейчас спрашивать бессмысленно, в этой виртуалке ресурсы и так исчерпаны.

– А забавно зарезать бога, который тебя спит, – мечтательно произнес Вильгельм.

– А вы не боитесь, что исчезнете, когда спящий перестанет спать? – спросил Оливер.

– Волков бояться – в лес не ходить, – заявил принц. – Я сделаю так, что ты меня долго не забудешь. Хорошие кошмары запоминаются.

– Я не единственный, кто здесь спит, – сказал Оливер.

– Чего? – не понял принц.

– Помнишь, я говорил, что бог этого мира – тупая старуха? – спросил Оливер. – Она спит этот сон, а я явился в него незваным гостем.

– Зачем? – спросил принц.

Оливер пожал плечами.

– Так, повеселиться, – ответил он после паузы. – Ты вряд ли поймешь.

– Да мне пох, – сказал принц и взмахнул шпагой.

Затряслось, загрохотало, одна стена треснула, с потолка посыпалась щебенка.

– Что за нах? – вопросил принц непонятно кого.

– Землетрясение, – объяснил Оливер. – Мироздание оптимизирует ресурсы, ликвидирует, что не жалко.

– А то первое тоже? – спросил принц.

– Нас меньше жалко, чем весь мир? – спросил Вильгельм.

– Да, – ответил им Оливер. – На оба вопроса да.

– Так, стало быть, эти землетрясения сделал не ты? – спросил принц. – Они не были твоей самозащитой?

– Не были, – покачал головой Оливер.

– Тогда тебе пиздец, – сказал принц и взмахнул шпагой.

Оливер опустил руку к бедру, рука наткнулась на электрошокер. Так получилось, что никто никогда не глядел в это место Оливерова бедра с должной степенью пристальности. Есть там шокер, нет там шокера, кто знает? Шокер Шредингера.

Оливер парировал удар и нажал кнопку за мгновение до того, как клинок столкнулся с наконечником шокера и срезал один электрод. Щелкнула искра, в тесном помещении с голыми стенами щелчок прозвучал оглушительно. Принца дернуло, он смешно подпрыгнул, шпага выпала.

– Зря ты так, – сказал Оливер. – Совершенно невероятно, что ты меня убьешь.

– Но не невозможно? – спросил принц.

– Не невозможно, – признал Оливер.

– Тогда попробую еще раз, – сказал принц.

Ухватил лавку, крутанул, попытался вломить Оливеру поперек туловища. Пока отрывал от пола и закручивал, ненадолго отвлекся, за это время Оливер успел подобрать шпагу с пола...

– Осторожно! – крикнул Вильгельм.

– Критический дефицит ресурсов, – сообщила слуховая галлюцинация.

– Свернуть все лишнее, немедленно, – приказал Оливер, почему-то вслух.

Шпага ожила в руке, устремилась вперед, потащила за собой сначала руку, а потом всего Оливера целиком. Клинок вонзился в принцево туловище около подмышки, проткнул сердце. Принц дернулся, изогнулся, шпагу выдернуло из рук Оливера, а у принца изо рта брызнул целый фонтан крови. Оливер не успел увернуться, но его не запачкало – ресурсы на пределе, второстепенные функции отключены, тут нельзя запачкаться, пока операционная система не свернет все лишнее.

– Мудак ты, сэр Оливер, – сказал принц, тяжело осел на пол и свернулся полукругом, как сворачивается спящий кот.

Совершенно непонятно, мертв он или потерял сознание. Впрочем, кому какое дело?

– Меня тоже убьешь? – спросил Вильгельм.

– Это не мне решать, – ответил Оливер.

Повернулся спиной, пошел к выходу. А ведь это другой выход! Раньше его никто не видел, потому что никто не смотрел в этот угол, выход Шредингера. А не зря он тут появился, совсем не зря!

Оливер распахнул дверь, прошел по длинному коридору, в дальнем конце другая дверь, подошел к ней, протянул руку, в этот самый момент пол дрогнул под ногами, по стенам побежали трещины, позади загрохотал обвал, отсекая и сворачивая все лишнее. Оливер не стал оборачиваться, пошел дальше.

За дверью обнаружилась лестничная клетка, лестница не винтовая, как в средневековых замках, а нормальная, как в современных домах, два пролета на этаж. А этажей всего два: первый и второй, первый был там, а второй тут. Ну-ка, что там за следующей дверью...

Большое офисное помещение. Кончился средневековый антураж, нет больше никакого замка, столы, компы, одинаковые креслица на колесиках, ан нет, один элемент остался – сама королева. Прямая такая, гордая, в длинном платье, высоком готическом колпаке, совсем не к месту в офисе.

– Все-таки ты, – сказал ей Оливер.

– Все-таки я, – согласилась королева. – А кому еще быть?

– Кому угодно, – сказал Оливер. – Какой-нибудь авантюрист или проститутка, склонная к мазохизму...

– Фу, – сказала королева. – Отвратительно.

– Не надо судить то, чего не знаешь, – сказал Оливер.

– Я знаю, – сказала королева. – Потому и говорю. Оно реально отвратительно.

Пол дрогнул. Схематичный пейзаж за грязным окном заволокло то ли туманом, то ли дымом, будто под окном загорелась помойка или типа того. Теперь вообще ничего не разглядеть, только смутные контуры.

– Пора выходить, – сказал Оливер. – Сервер вот-вот зависнет.

– Мудак ты, – сказала королева.

– Я в этом не виноват, – сказал Оливер. – Ну, разве что чуть-чуть. Но это могло начаться от чего угодно! Ты видела статистику по ресурсам, когда я вошел?

– Я в этом не разбираюсь, – сказала королева.

– Зря, – сказал Оливер. – Пойдем наружу, здесь лучше не оставаться.

– Разве там безопаснее, чем здесь? – спросила королева.

– Совсем наружу, – уточнил Оливер. – Прочь из мира. На один уровень ближе к реальности.

Королева вздохнула и сказала:

– Хорошо, пойдем.

Подошла к дальней стене, открыла дверь, они вышли.

– Ого! – воскликнул Оливер. – Да ты негритянка! Как тебя зовут?

– Света, – представилась бывшая королева. – Светлана Харамбе.

– Мулатка? – предположил Оливер. – Имя славянское... погоди... Зона Бампасса?

– Ага, она самая, – кивнула Света. – А ты?

– Оливер Смит, – представился Оливер. – Можно просто Олли. Из Нью-Джерси.

– Пиндос, – сказала Света.

Оливер пожал плечами и сказал:

– Ты так говоришь, будто в этом есть что-то плохое.

– Ты разрушил мою фантазию, – сказала Света. – В этом есть кое-что плохое.

– Она и без меня была на грани распада, – сказал Оливер. – Сколько лет ты уже внутри?

– Так, интеллект! – сказала Света. Прислушалась к собственной галлюцинации и ответила: – Четыре.

– Странно, – сказал Оливер. – Меня в один момент торкнуло, что тридцать три. Знаешь, в общей виртуалке эмоции пользователей смешиваются...

– Не знаю, – сказала Света. – Я не люблю многопользовательские виртуалки. Блин, у меня карма обнулилась!

Оливер подумал, не предложить ли ей какую-нибудь помощь. А с другой стороны, мет отпустит, станет страшная... Впрочем, прогнать бабу никогда не поздно...

– Давай поживем вместе, – предложил Оливер. – У меня неплохой дом в спокойном районе. С кармой все в порядке...

– А давай, – сказала Света. – Я тебя сильно не стесню. Передохну немного, и начну зарабатывать.

– Проституткой? – предположил Оливер.

– Нет, этим я сыта по горло, – покачала головой Света. – Суррогатной матерью, наверное.

– У тебя родное тело? – удивился Оливер.

– А что, не видно? – спросила Света. – Кто в здравом уме такое закажет?

– Да ладно тебе, – сказал Оливер. – Не такая уж ты и страшная.

– А ты галантный, блядь, как д'Артаньян, – сказала Света. – Ты под наркотой?

– Да, мет с какими-то добавками, – кивнул Оливер.

– Дай мне тоже, – попросила Света.

– Может, сначала выйдешь? – предложил Оливер.