Текст книги "Лермонтов Михаил Юрьевич"

Автор книги: Вадим Вацуро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Во время ссылки и позднее особенно раскрылось художественное дарование Лермонтова, с детства увлекавшегося живописью. Ему принадлежат акварели, картины маслом, рисунки – пейзажи, жанровые сцены, портреты и карикатуры; лучшие из них связаны с кавказской темой.

Кавказская ссылка была сокращена хлопотами бабушки через А. Х. Бенкендорфа. В октябре 1837 года был отдан приказ о переводе Лермонтова в Гродненский гусарский (в Новгородской губернии), а затем в л. – гв. Гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Во второй половине января 1838 года Лермонтов возвращается, а с середины мая 1838-го обосновывается в Петербурге. 1838–1841-й – годы его литературной славы. Он сразу же попадает в пушкинский литературный круг, знакомится с Жуковским, П. А. Вяземским, П. А. Плетневым, В. А. Соллогубом, ближе с В. Ф. Одоевским, принят в семействе Карамзиных, которое становится наиболее близкой ему культурной средой: он принимает участие в домашних спектаклях и развлечениях, устанавливает дружеские отношения с постоянными посетителями салона: Смирновой-Россет, И. П. Мятлевым (с которым обменивается шуточными макароническими посланиями), Ростопчиной; у Карамзиных Лермонтов накануне последней ссылки читал «Тучи» (сб. «Стихотворения», 1840). В 1840 году в Петербурге отдельными изданиями выходят единственный прижизненный сборник «Стихотворения» и «Герой нашего времени».

Сборник включает 26 стихотворений, поэмы «Мцыри» и «Песню про царя…»; тираж 100о экз. (репринт: Горький, 1984); 2-е изд. расширенное: СПб., 1842. Ч. 1–3; дополненное, переизданное: 1847,1852,1856. «Стихотворения» 1840 года – результат очень строгого и взыскательного отбора. Наследие Лермонтова к 1840 году включало уже около 400 стихотворений, около 30 поэм, не считая драм и неоконченных прозаических сочинений. Подавляющее большинство произведений Лермонтова опубликовано посмертно.

Популярность Лермонтова открыла ему двери в великосветское общество, в которое он стремился войти в целях психологического и социального самоутверждения.

Существовало мнение, что Лермонтов «любил свет, бредил им» [Соллогуб; с этой точки зрения «светское значение» Лермонтова (психологически и художественно упрощенно) изображено им в романе «Большой свет» (Воспоминания 1989. С. 347)]. Сам Лермонтов дал анализ своих побуждений в письме к М. А. Лопухиной (конец 1838 г.): «Я кинулся в большой свет. Целый месяц я был в моде, меня разрывали на части… Весь этот свет, который я оскорблял в своих стихах, с наслаждением окружал меня лестью. <…> Вы знаете, мой самый главный недостаток – тщеславие и самолюбие. Было время, когда я стремился быть принятым в это общество в качестве новобранца. Это мне не удалось, аристократические двери для меня закрылись. А теперь в это же самое общество я вхож уже не как проситель, а как человек, который завоевал свои права» (франц.; VI, 446–447,740).

В 1838–1840 годах Лермонтов входит в «Кружок шестнадцати» – аристократическое общество молодежи, частью из военной среды [К.В. Браницкий-Корчак, И. С. Гагарин, А. Н. Долгорукий, Столыпин (Монго) и др.], объединенное законами корпоративного поведения и политической оппозиционностью участников, и, по некоторым данным, играет в нем первенствующую роль.

Прямые контакты с пушкинским кругом расширяют среду его литературных исканий; он становится свидетелем собирания и посмертного издания пушкинских сочинений. В его поэзии и прозе оживают пушкинские начала: ср. мотивы незаконченных повестей Пушкина из светской жизни в «<Штоссе>» (начало повести – 1841, последнее из прозаических сочинений Лермонтова), интерпретацию темы «Клеопатры» в балладе «Тамара», отзвуки борьбы с «торговой словесностью» в «Журналисте, читателе и писателе». Структурные основы прозы (как и поэзии) Лермонтова, однако, во многом противоположны пушкинским; Лермонтову не свойственны лаконизм и «протокольность» пушкинской прозы и поэтика «гармонической точности» в поэзии. Близких отношений с пушкинским кругом у Лермонтова не складывается: и Жуковский, и Вяземский, и Плетнев далеко не все принимают в его творчестве. Столь же «выборочно» принимают его и формирующиеся московские славянофильские кружки: высоко оценивая произведения, где Лермонтов демонстрировал свой интерес к национальным, народным началам («Песню про царя…») или критиковал западную буржуазную цивилизацию («Последнее новоселье»: Отечественные записки. 1841. № 5), они решительно отвергали рефлективные пессимистические стихи типа «И скучно и грустно…», а также «Героя нашего времени», объявляя тип Печорина искусственным, не имеющим корней в русской действительности. Со своей стороны, Лермонтов присматривался к деятельности будущих славянофилов (А. С. Хомякова, Ю. Ф. Самарина), сохранял с ними личные связи, напечатал в «Москвитянине» (1841. № 6) балладу «Спор», но остался холоден к социально-философ-ским основам их учения. Это выразилось в «Родине» (Отечественные записки. 1841. № 4), где подчеркивается непроизвольность и логическая необъяснимость патриотического чувства и выдвигается как противоположность доктринам интуиция и эстетическое переживание.

Наиболее прочные отношения устанавливаются у Лермонтова с «Отечественными записками», где с 1839 года основным критиком становится Белинский; именно он рассмотрел Лермонтова как центральную фигуру послепушкинского этапа русской литературы («Пушкин умер не без наследника» – письмо В. П. Боткину от 9 февраля 1840 г.) и стал самым глубоким толкователем его творчества (Отечественные записки. 1840. № 6–7; 1841. № 2; то же: Белинский. Т. 4 – отклики на отдельное издание «Героя…» и «Стихотворения» Лермонтова; см. также: Белинский, по указ.).

В «Отечественных записках» появляется большинство прижизненных и посмертных публикаций лермонтовских стихов, а также «Бэла», «Фаталист», «Тамань». Все эти произведения связаны единой проблематикой: в центре их – анализ современного общества и его психологии. Он присутствует и в лирике, где реализуется в тексте как мотив взаимного непонимания и разобщенности. Общество утеряло естественные формы коммуникации и с неизбежностью обрекает своих членов на одиночество. Возникает противопоставление: искусственное общество – «естественное», детское, наивное начало («Как часто, пестрою толпою окружен…» – Отечественные записки. 1840. № 1; «<Валерик>»), нередко сосредоточенное в лирических описаниях гармоничной природы, проникнутых просветленными интонациями («Когда волнуется желтеющая нива», 1837 – сб. «Стихотворения», 1840). В мире человеческих отношений определяющим становится мотив безнадежной, нереализованной любви, фатальной невозможности соединения [ «Утес», «Сон» (оба – 1841), «Они любили друг друга так долго и нежно…», 1841; «На севере диком стоит одиноко…», 1841; «Из Гёте» (Отечественные записки. 1840. № 7)]. За пределами любовной лирики, в частности в некоторых поздних балладах Лермонтова («Три пальмы» – Отечественные записки. 1839. № 8; «Воздушный корабль» – Отечественные записки. 1840. № 5), ему соответствует поэтическая тема неосуществленного стремления, остановленного порыва, приобретающая особый драматизм, когда лирический герой наделен всей полнотой духовных возможностей [ср. в «Благодарности» (Отечественные записки. 1840. № 6): «жар души, растраченный в пустыне»]; в «Пленном рыцаре» (Отечественные записки. 1841. № 8), завершающем «тюремный цикл», «темница» символизирует жизненное пространство и возникает мотив стремления к смерти.

Своего рода синтез последнего мотива и мотива природной гармонии осуществлен в лирическом шедевре Лермонтова «Выхожу один я на дорогу» (1841), с его поисками новой свободы в слиянии с естественным, природным бытием. В «Журналисте, читателе и писателе» (Отечественные записки. 1840. № 4) Лермонтов уже непосредственно обращается к анализу форм социальной (литературной) коммуникации и устами Писателя прокламирует неизбежность отказа от творчества. Так конкретизируется «Дума»: современное поколение – «сумеречное», «промежуточное», отравленное цивилизацией, преждевременно состарившееся и утратившее жизненные силы. Суд над замкнутым в себе обществом, отвергающим и осмеивающим «любви и правды чистые ученья», еще раз произносится в «Пророке» (1841). Все эти проблемы будут поставлены в «Герое нашего времени» и на ином уровне обобщения – в «Демоне» и «Мцыри».

«Демон», как и «Мцыри», завершает линию ранних поэм Лермонтова. I–IV редакции «Демона» пишутся в 1829–1831 годах, V – в 1833–1834-м, VI – в 1838-м, окончательная, VII, – в 1839-м (опубл. 1859–1891,1964). В основе поэмы – миф о бунте падшего ангела против Бога: Демон, «дух изгнанья», «гордый дух», утративший веру в добро, в созданный Творцом миропорядок и презирающий все «земное», пытается через любовь к земному существу вновь обрести смысл и цель бытия, преодолеть свое абсолютное, метафизическое одиночество, обрекающее его на титанические страдания. Богоборческий пафос, сделавший невозможным напечатание поэмы (первая публикация, в количестве 28 экземпляров – Карлсруэ, 1856), – характерен для творчества Лермонтова от неоконченной поэмы «Азраил» (1831) до «Благодарности» с ее всеохватывающим отрицанием.

Замысел поэмы складывался с трудом и эволюционировал вместе с лермонтовским творчеством. В I–V редакциях герой – обобщенная схема характера «героя-преступника» байронической мистерии: Демон влюбляется в смертную (монахиню), пытаясь найти в любви путь к преображению. Однако монахиня – возлюбленная ангела, и любовь Демона уступает место ненависти и мести; он соблазняет и губит монахиню. Уже в это время намечается абрис центрального монолога Демона, обращенного к возлюбленной, – о своем одиночестве, вражде с Богом и стремлении к возрождению. Монолог этот – демонический соблазн, обман. Возлюбленная Демона, впавшая в грех, рисуется как обуреваемая экстатической чувственной страстью. Ее гибель – победа Демона, но достигнутая ценой полного внутреннего опустошения. В V редакции облик героини, однако, меняется: она получает более разработанную и мотивированную психологическую биографию; в монологе же искусителя все более проступают ноты отрицания существующего миропорядка. В этой редакции намечается и тема искупления, которая приобретет затем значение одной из центральных.

В VI редакции Лермонтов находит окончательное место действия – Кавказ и погружает сюжет в сферу народных преданий, бытовых и этнографических реалий, но главное – окончательно материализует облик героини – Тамары, которая становится теперь рядом с образом Демона. Происходит то же разрушение единодержавия героя, что и в других лермонтовских поэмах, так же деформируется и идейная структура. Образ героини, как и в «Маскараде» (который пишется в промежутке между V и VI редакциями), играет значительную роль и также является мерилом моральной правомочности героя. В изменившемся замысле «Демона» линия героиня – ангел уходит на задний план, а в «грехопадении» Тамары открывается высший смысл жертвенного страдания, которое самоценно и ставит личность на грань святости. Подобно Демону, Тамара наделена той полнотой переживания, которая исчезла в современном мире («Она страдала и любила, / И рай открылся для любви»). Эта концепция очистительной любви преломляется в поздней лирике Лермонтова в мотиве посмертной, загробной любви, преодолевающей законы общества и самой земной жизни («Сон», «Любовь мертвеца», 1841; «Нет, не тебя так пылко я люблю», 1841).

Последняя редакция «Демона» содержит переоценку индивидуалистической идеи, свойственную мировоззрению позднего Лермонтова. Вместе с тем эта переоценка не есть дискредитация героя: побежденный Демон остается существом бунтующим и страдающим, а в его богоборческих монологах слышится и авторский голос. (Образ Демона вдохновил М. А. Врубеля, создавшего серию всемирно известных иллюстраций к поэме, и композиторов, в том числе А. Г. Рубинштейна, написавшего одноименную оперу.) В 1839 году Лермонтов, по-видимому, считал замысел «Демона» исчерпанным, на что сделан намек в «Сказке для детей» (1840).

Летом 1839-го Лермонтов заканчивает новую поэму «Мцыри» (сб. «Стихотворения», 1840), герой которой, в отличие от Демона, – антипод байронического героя, вариант «естественного человека», прошедшего через всю романтическую литературу; стимулом его поведения является не страсть, не осознанная борьба с обществом, но любовь к свободе и инстинктивная жажда деятельности. Родина, куда бежит из монастыря Мцыри, есть для него идеальное воплощение этой свободы и смутных, детских воспоминаний о родственных привязанностях; природа, окружившая его, ощущается им как родная стихия: он вступает в единоборство с барсом без оружия, как первобытный человек. Мцыри живет инстинктом и эмоцией, не испорченными давлением социума: девушка, пробудившая в нем полудетское наивное чувство любви, рыбка, поющая ему любовную песню, как бы слиты для него в одну реальность и ассоциативно связаны с ощущением родины и природы. Сочетание доверчивости, почти детской слабости с героической силой духа (сближающей Мцыри и Демона), наивности и мужественной решительности, определяющее характер Мцыри, было новым характерологическим открытием Лермонтова. Устами этого «естественного человека» произносится суд над монастырскими законами, символизирующими законы общества; бегство-освобождение оканчивается для Мцыри трагически. Концовка «Мцыри» как будто соотнесена с концовкой «Демона» по принципу контраста: Демон остается жить с проклятием на устах, Мцыри умирает, никого не проклиная. Но именно эта концовка ясно подчеркивает заряд отрицания, заложенный во всей поэме и предвосхищающий толстовскую критику общества с позиций естественного сознания.

«Мцыри» и «Демон» – высшие достижения романтической поэмы Лермонтова. В них сложился и особый лермонтовский поэтический язык – захватывающий читателя речевой поток, внешне похожий на импровизацию, где лирическая энергия целого поглощает неточности словоупотребления. Белинский в письме к Боткину в 1842 году сравнивал читательское ощущение от таких стихов с «опьянением» (Белинский. Т. 12. С. т).

Наряду с поэтической речью повышенной экспрессивности, Лермонтов в зрелые годы все чаще обращается к речи намеренно неукрашенной, прозаизированной, «безыскусной». При этом драматизм лирической ситуации не ослаблен, а усилен и подчеркнут самой простотой выражения (ср. «Завещание» – Отечественные записки. 1841. № 2; «<Валерик>», 1840).

Художественный опыт Лермонтова – лирика, автора поэм, драматурга и прозаика сконцентрировался в романе «Герой нашего времени» (1838–1840; СПб., 1840. Ч. 1–2, без предисловия; 2-е изд. – СПб., 1841; тираж 1200 экз.). Роман построен как серия повестей (в сущности, в разных жанрах) и, возможно, не задумывался как целостное повествование; затем Лермонтов объединил повести в сложную композиционную структуру. Каждая повесть опиралась на определенную литературную традицию – путевого очерка, вобравшего черты романтической новеллы о любви европейца к «дикарке» («Бэла»), светской повести («Княжна Мери») и фантастической прозы 1830-х годов («Фаталист»). Все эти жанровые формы стали у Лермонтова частью единого целого – исследования духовного мира современного героя, личность и судьба которого цементирует все повествование. Лермонтов нарушает хронологическую последовательность и строит роман по принципам, близким «вершинной композиции» байронической поэмы, но с иным художественным заданием: увидеть героя романа под несколькими углами зрения и глазами нескольких лиц, а затем предоставить слово ему самому, использовав форму дневника. Так возникают «Бэла» (рассказ о Печорине Максима Максимыча, записанный «автором-повествователем»), «Максим Максимыч» (наблюдения автора над Печориным и самим Максимом Максимычем) и три новеллы «Журнала Печорина», рассказанные героем от первого лица («Княжна Мери», «Тамань», «Фаталист»). Такое построение постепенно «приближало» героя к читателю, но лишь до определенных пределов. Биография героя предстает в нескольких кульминационных точках, предыстория исключена, на нее сделан лишь намек; характер не развивается, а раскрывается, причем не до конца, что также связывает его с романтической традицией. Социальный фактор, детерминирующий поведение личности, учтен Лермонтовым, однако центр тяжести перенесен на результат – саму личность, им сформированную. Художественному исследованию подвергаются строй мысли и чувства и стимулы поведения, с чем связан и своеобразный художественный «объективизм», исключающий возможность однозначной трактовки Печорина: «светлые» и «темные» стороны его личности взаимообусловлены и неотделимы друг от друга, а иной раз переходят друг в друга. Эта особенность романа решительно противоречила традиционно сложившейся шкале этических ценностей, существовавшей в современном Лермонтову романе, где «осуждение» или «оправдание» героя вытекало неизбежно из самого повествования. В предисловии к роману Лермонтов прямо указал на эту особенность и отделил себя от «моралистов», преследовавших дидактические цели. Аналитизм «Героя нашего времени» был сродни психологизму ранних французских реалистов; самое понятие «тип», употребленное Лермонтовым, заимствовано из терминологического арсенала «физиологов».

Тип Печорина – явление глубоко национальное и своеобразное. «Герой времени» несет в себе черты поколения, определенного социально и хронологически и обозначившего собою целый этап в истории русского общества. Структура мышления Печорина, как и его эмоциональной сферы, близка той, которой наделен автор «Думы», и самая субъективность романа, о которой писал Белинский по следам впечатлений о личности Лермонтова, способствовала своеобразию его психологизма. В «дневнике Печорина» события пропущены сквозь рефлектирующее сознание в том его варианте, который был создан именно русской жизнью 1830-х годов. Основным предметом внимания является это сознание, предопределяющее ценностные ориентации, эмоциональную жизнь, характер межличностных отношений и логику внешнего поведения героя. Его главная черта – скептический аналитизм, постоянно ревизующий духовные ценности. Первая из них – любовь, со времени Пушкина становящаяся в русской литературе едва ли не центральным измерением личностной значимости героя. Ревизия начинается с «естественной любви», одного из важнейших философско-этических понятий XVIII – начала XIX века («Бэла») и распространяется на любовь «романтическую» («Тамань») и «светскую» («Княжна Мери»). То же происходит с понятием «дружба» – Лермонтов рассматривает дружбу «патриархальную» («Бэла», «Максим Максимыч»), дружбу сверстников одного социального круга, включающую и кодекс сословной чести, и, наконец, дружбу интеллектуальную (Печорин – Грушницкий и Печорин – Вернер в «Княжне Мери»). На всех уровнях и во всех вариантах социально-психологический тип современного человека является непреодолимым препятствием для реализации этического идеала. Это подчеркивается символической линией Печорин – Вера: то, что могло бы осуществить подобный идеал, оказывается ускользающим и недостижимым.

Мир героев романа предстает как система образов, в центре которой находится Печорин, и его личность во всех своих противоречиях вырисовывается из суммы отношений, в которые он вступает с окружающими. Печорин – порождение индивидуалистического, лишенного коммуникативных связей общества, и с другой стороны – выдающаяся личность с нереализованными возможностями (последняя тема станет специфической для классической русской прозы). Из этой двойственности вырастает и проблема вины. Для Лермонтова, автора «Демона» и «Маскарада», личность уже не только замкнутый в себе микромир, но и часть макромира, и судьба людей, с которыми она сталкивается, есть мерило ее внутренней состоятельности. Поэтому даже конфликт Печорин – Грушницкий гораздо глубже, чем противопоставление истинного и ложного, оригинала и пародии и т. п. Грушницкий есть часть социума, в котором действует Печорин, один из «других людей», в чьей судьбе «герой нашего времени» вольно или невольно сыграл фатальную роль. Логикой событий Грушницкий становится жертвой, а Печорин – убийцей товарища. Зло возникает как бы само собой, из самого хода вещей. Новелла «Фаталист» венчает все построение, раскрывая его более глубокие мировоззренческие основы: роль Печорина как непременного действующего лица «пятого акта драмы» («топора в руках судьбы» – VI, 321) в существе своем предопределена: он проверяет свою личную способность к деятельности, он управляет ходом эксперимента над чужой душой, но не может проверить надличностные законы своего поведения.

Роман Лермонтова открывал путь реализму второй половины XIX века, но вырастал из романтической литературы. Он нес на себе черты переходности, и последующие реалисты, воспринимая лермонтовский метод психологического анализа и развивая далее социальные характеры, подвергли его (и в первую очередь тип Печорина) критической переоценке.

В феврале 1840 года на балу у графини Лаваль у Лермонтова произошло столкновение с сыном французского посланника Э. Барантом; непосредственным поводом было светское соперничество – предпочтение, отданное Лермонтову кн. М. А. Щербатовой [адресатом стихотворения «На светские цепи…», 1840; ей же посвящается «Молитва» («В минуту жизни трудную» – Отечественные записки. 1839. № и) и, возможно, стихотворение «Отчего» (Отечественные записки. 1840. № 6)], которой был заинтересован Барант и в 1839–1840 годах увлечен Лермонтов. Ссора, однако, переросла личные рамки и получила значение акта защиты национального достоинства. 18 февраля состоялась дуэль, окончившаяся примирением. Лермонтов тем не менее был предан военному суду; под арестом (Ордонансгауз, Арсенальная гауптвахта) его навещают друзья и литературные знакомые, в том числе Белинский, вынесший сильное впечатление от разговора и самой личности Лермонтова («Глубокий и могучий дух!.. Я с ним спорил, и мне отрадно было видеть в его рассудочном, охлажденном и озлобленном взгляде на жизнь и людей семена глубокой веры в достоинство того и другого. Я это сказал ему – он улыбнулся и сказал: „Дай Бог!“» – письмо Боткину 16–21 апреля 1840 г.). Под арестом состоялось новое объяснение Лермонтова с Барантом, ухудшившее ход дела. В апреле 1840 года был отдан приказ о переводе Лермонтова в Тенгинский пехотный полк в действующую армию на Кавказ. 3–5 мая Лермонтов выехал из Петербурга; в Москве был на именинном обеде Н. В. Гоголя (с А. И. Тургеневым, Вяземским, Е. А. Баратынским, Хомяковым, Самариным; с последним сошелся ближе других); посещал дом Н.Ф. и К. К. Павловых. В июне он прибывает в Ставрополь, в главную квартиру командующего войсками Кавказской линии генерала П. Х. Граббе, а в июле уже участвует в постоянных стычках с горцами и в кровопролитном сражении при реке Валерик. Очевидцы сообщали об отчаянной храбрости Лермонтова, удивлявшей кавказских ветеранов.

В начале февраля 1841 года, получив двухмесячный отпуск, Лермонтов приезжает в Петербург. Его представляют к награде за храбрость, но Николай I отклоняет представление. Поэт проводит в столице три месяца, окруженный вниманием: он полон творческих планов, рассчитывая получить отставку и отдаться литературной деятельности. Его интересует духовная жизнь Востока, с которой он соприкоснулся на Кавказе; в нескольких своих произведениях он касается проблем «восточного миросозерцания» («Тамара», «Спор»).

14 апреля 1841 года, не получив отсрочки, Лермонтов возвращается на Кавказ. В мае он прибывает в Пятигорск и получает разрешение задержаться для лечения на минеральных водах. Он испытывает прилив творческой активности; в его записной книжке, подаренной накануне отъезда В. Ф. Одоевским, один за другим следуют автографы «Сна», «Утеса», стихотворения «Они любили друг друга…», «Тамара», «Свиданье», «Листок», «Выхожу один я на дорогу…», «Морская царевна», «Пророк» (к этим и многим другим лермонтовским текстам обращались известные русские композиторы: А. Л. Гурилев, Ц. А. Кюи, А. С. Даргомыжский, А. Е. Варламов, Н. А. Римский-Корсаков и многие другие). Однако предписания из Петербурга категорически требуют, чтобы он находился налицо в полку.

В Пятигорске Лермонтов находит общество прежних знакомых, и в том числе своего товарища по Школе юнкеров Мартынова. На одном из вечеров в пятигорском семействе Верзилиных шутки Лермонтова задели Мартынова, человека неумного и болезненно самолюбивого. Ссора повлекла за собой вызов; не придавая значения размолвке, Лермонтов принял его, не намереваясь стрелять в товарища, и был убит наповал. Неясность некоторых обстоятельств дуэли позднее порождала в лермонтовской историографии версии об организованном убийстве или заговоре, не имеющие достаточных оснований. Гибель Лермонтова имела широкий общественный резонанс и была воспринята в литературных кругах как непоправимая потеря для русской литературы.

Творчество Лермонтова, продолжавшееся неполных тринадцать лет (1828–1841) с необыкновенной интенсивностью, явилось высшей точкой развития русской поэзии в послепушкинский период и открыло новые пути русской прозе. С ним связывается понятие «1830-е годы» (не в хронологическом, а в историко-литературном смысле: середина 1820-х – начало 1840-х годов), характеризующееся нарастанием интереса к новейшим течениям идеалистической и религиозной философии (Ф. Шеллинг, Г. В. Ф. Гегель) и одновременно углублением общественного самоанализа, диалектичности литературного мышления, внимания к глубинным закономерностям исторического процесса.

Издания

Сочинения. М., 1889–1891. Т. 1–6 (1-е полн. изд. под ред. П. А. Висковатова); Полное собрание сочинений. СПб., 1910–1913. Т. 1–5 (2-е изд.: Пг., 1916. Т. 1–4) (под ред. и с примеч. Д. И. Абрамовича);Полное собрание сочинений. М.; Л.: Academia, 1935–1937. Т. 1–5 (ред. текста и коммент. Б. М. Эйхенбаума); Сочинения. М.; Л., 1954–1957. Т. 1–6; Собрание сочинений. Л., 1971–1981. Т. 1–4 (2-е изд., испр. и доп.);Полное собрание стихотворений. Л., 1989. Т. 1–2 (Библиотека поэта. Большая серия. 3-е изд.; вступ. ст. Д. Е. Максимова; сост., подгот. текста и примеч. Э. Э. Найдича); Герой нашего времени. М., 1962 (Литературные памятники; изд. подготовлено Б. М. Эйхенбаумом и Э. Э. Найдичем).

Биографические материалы

Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1964; 2-е изд.: М., 1972 (изд. подготовлено М. И. Гиллельсоном и В. А. Мануйловым); Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989 (изд. подготовлено М. И. Гиллельсоном и О. В. Миллер); Щеголев П. Е.Книга о Лермонтове. Л., 1929· Вып. 1–2 (свод свидетельств и документов); Мануйлов В. А.Летопись жизни и творчества Лермонтова. М.; Л., 1964; Висковатый П. А.М. Ю. Лермонтов: Жизнь и творчество. М., 1891 (репринт: М., 1989; переизд.: М., 1987); М. Ю. Лермонтов: Статьи и материалы. M., 1939; Семенов Л. П.Лермонтов на Кавказе. Пятигорск, 1939; Мануйлов В. А.Семья и детские годы Лермонтова // Звезда. 1939 № 9; Мануйлов В. A.Лермонтов в Петербурге. Л., 1964 (2-е изд.: Л., 1984; в соавторстве с Л. Н. Назаровой); Ениколопов И. К.Лермонтов на Кавказе. Тбилиси, 1940; Бродский Н. Л.М. Ю. Лермонтов: Биография. М., 1945· Т. 1: 1814–1832; Андроников И. Л.Лермонтов в Грузии в 1837 году. Тбилиси, 1958; Герштейн Э. Г.Судьба Лермонтова. М., 1964 (2-е изд.: М., 1986); Латышев С., Мануйлов В.Как погиб Лермонтов // Русская литература. 1966. № 2; Иванова Т. А.Посмертная судьба поэта. М., 1967; Иванова Т. А.Лермонтов в Москве. M., 1979; Вырыпаев П. А.Лермонтов: Новые материалы к биографии. Воронеж, 1972 (2-е изд.: Саратов, 1976); Вацуро В. Э.Новые материалы о дуэли и смерти Лермонтова // Русская литература. 1974·№ 1; Андреев-Кривич С. А.Тарханская пора. Саратов, 1976; Гиллельсон М. И.Последний приезд Лермонтова в Петербург // Звезда. 1977· № 3; Махлевич Я. Л.Новое о Лермонтове в Москве // Русская литература. 1977· № 1; Махлевич Я. Л.«И Эльбрус на юге…» M., 1991; Афанасьев В. В.Лермонтов. М., 1991 (ЖЗЛ); Дуэль Лермонтова с Мартыновым: По материалам следствия и военно-судного дела 1841 г. М., 1991 (сост. Д. А. Алексеев).

Литература

Белинский В. Г.Полное собрание сочинений. М.; Л.: ИРЛИ, 1953–1959. Т. 1–13 (Т. 13 – указатели, в том числе указатель имен ); Герцен А. И.Собрание сочинений. М.: ИМЛИ, 1954–1965 Т. 1–30 (справочный том – М., 1966); Гоголь Н. В.Полное собрание сочинений. М.; Л.: ИРЛИ, 1937–1952 Т. 1–14 (в т. 9 – указатель произведений и писем; в т. 10–14 – указатель имен к переписке); Чернышевский Н. Г.Полное собрание сочинений. М., 1939–1953. Т. 1–16 (в т. 16 – указатель имен); Добролюбов Н. А.Собрание сочинений. М.; Л., 1961–1964. Т. 1–9 (в т. 9 – указатели ко всем томам); Писарев Д. И.Сочинения / Под ред. Ю. С. Сорокина. М. 1955–1956. Т. 1–4 (в т. 4 – указатели имен и произведений); Григорьев А. А.Литературная критика / Сост., вступ. ст. и примеч. Б. Ф. Егорова. М., 1967 (указатель имен); Некрасов Н. А.Полное собрание сочинений и писем / Под общей ред. В. Е. Евгеньева-Максимова, А. М. Егодина, К. И. Чуковского. М., 1948–1952. Т. 1–12 (в т. 12 – указатели имен и произведений); Некрасов Н. А.Полное собрание сочинений и писем: В 15 т. Л., 1981–1989; Достоевский Ф. М.Полное собрание сочинений. Л., 1972–1990. Т. 1–30 (в т. 30, кн. 2 – сводные указатели произведений, имен, периодических изданий и анонимных произведений, адресатов писем и деловых бумаг, адресатов несохранившихся и ненайденных писем); Русская критическая литература о произведениях Лермонтова / Сост. В. А. Зелинский. М., 1897.4.1–2 (3-е изд.: М., 1913–1914) (сб. критических статей); М. Ю. Лермонтов: Его жизнь и сочинения: Сборник историко-литературных статей / Сост. В. И. Покровский. М., 1905 (5-е изд.: М., 1916); Лермонтов в русской критике. М., 1951 (2-е изд., доп.: 1955 ); Котляревский Н. А.М. Ю. Лермонтов: Личность поэта и его произведения. СПб., 1891 (5-е изд., испр. и доп.: П., 1915); Владимиров П. В.Исторические и народнобытовые сюжеты в поэзии Лермонтова. Киев, 1892; Мережковский Д. С.Лермонтов – поэт сверхчеловечества. СПб., 1911; Ключевский В. О.Грусть // Ключевский В. О.Очерки и речи. М., 1913 ; Дюшен Э.Поэзия Лермонтова в ее отношении к русской и западноевропейской литературам / Пер. с франц. Казань, 1914; Венок М. Ю. Лермонтову: Юбилейный сборник. М.; Пг., 1914 (включая статьи: Сакулин П. Н.Земля и небо в поэзии Лермонтова; Бродский Н. Л.Поэтическая исповедь русского интеллигента 30–40-х годов; Соловьев И. М.Поэзия одинокой души; Шувалов С. В.Религия Лермонтова; Он же.Влияния на творчество Лермонтова русской и европейской поэзии; Мендельсон Н. М.Народные мотивы в поэзии Лермонтова; Фишер В. М.Поэтика Лермонтова; Розанов И. Н.Отзвуки Лермонтова; Розанов М. Н.Байронические мотивы в творчестве Лермонтова); Дашкевич Н. П.Мотивы мировой поэзии в творчестве Лермонтова // Дашкевич Н. П. Статьи по новой русской литературе. Пг., 1914; Замотин И. И.М. Ю. Лермонтов: Мотивы идеального строительства жизни. Варшава, 1914; Нейман Б. В.Влияние Пушкина в творчестве Лермонтова. Киев, 1914; Овсянико-Куликовский Д. Н.М. Ю. Лермонтов. Пг., 1914; Родзевич С. И.Лермонтов как романист. Киев, 1914; Семенов Л. П.Лермонтов и Лев Толстой. М., 1914; Семенов Л. П.М. Ю. Лермонтов: Статьи и заметки. М., 1915. Т. 1; Семенов Л. П.Лермонтов и фольклор Кавказа. Пятигорск, 1941; Эйхенбаум Б. М.Лермонтов: Опыт историко-литературной оценки. Л., 1924; Эйхенбаум Б. М.Основные проблемы изучения творчества Лермонтова // Литературная учеба. 1935. № 6; Эйхенбаум Б. М.Статьи о Лермонтове. М.; Л., 1961; Яковлев М. А.Лермонтов как драматург. Л.; М., 1924; Дурылин С. Н.Как работал Лермонтов. М., 1934; Дурылин С.Н.«Герой нашего времени». Л.; М., 1940; Кирпотин В. Я.Политические мотивы в творчестве. Л.; М., 1939; Гинзбург Л. Я.Творческий путь Лермонтова. Л., 1940; Жизнь и творчество Лермонтова. Сб. 1: Исследования и материалы. М., 1941; Литературное наследство. Т. 43–44: М. Ю. Лермонтов. М., 1941. Кн. I (включая статьи: Эйхенбаум Б.Литературная позиция Лермонтова; Асмус В.Круг идей Лермонтова; Федоров А.Творчество Лермонтова и западные литературы; Азадовский М.Фольклоризм Лермонтова; Штокмар М.Народно-поэтические традиции в творчестве Лермонтова; Виноградов Г.Произведения Лермонтова в народно-поэтическом обиходе; Пумпянский Л.Стиховая речь Лермонтова; Розанов И.Лермонтов в истории русского стиха; Томашевский Б.Проза Лермонтова и западноевропейская литературная традиция; Виноградов В.Стиль прозы Лермонтова; Комарович В.Автобиографическая основа «Маскарада»; Гроссман Л.Лермонтов и культуры Востока; Мордовченко Н.Лермонтов и русская критика 40-х годов; Эльсберг Я.Революционные демократы о Лермонтове); «Маскарад» Лермонтова: Сборник статей. М.; Л., 1941; Розанов И. Н.Лермонтов – мастер стиха. М., 1942; Литературное наследство. Т. 45–46: М. Ю. Лермонтов. М., 1948. Кн. II (включая статьи: Эйхенбаум Б.Казанская тетрадь Лермонтова; Михайлова А.Последняя редакция «Демона»; Мануйлов В.Утраченные письма Лермонтова; Он же.Лермонтов и Краевский; Пахомов Н.Живописное наследство Лермонтова; Левит Т.Литературная среда Лермонтова в Московском Благородном пансионе; Гроссман Л.Стиховедческая школа Лермонтова; Андроников И.Лермонтов в работе над романом о пугачевском восстании; Боричевский И.Пушкин и Лермонтов в борьбе с придворной аристократией; Герштейн Э.Дуэль Лермонтова с Барантом); Мордовченко Н.И. Белинский и русская литература его времени. М.; Л., 1950; Литературное наследство. Т. 58: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М., 1952 (включая отклики Лермонтова на политические и литературные события 1820–30-х годов, статьи Н. Любович, Э. Найдича, Э. Герштейн, Б. Бухштаба); Андреев-Кривич С. А.Лермонтов. Вопросы творчества и биографии. М., 1954; Михайлова Е. Н.Проза Лермонтова. М., 1957; Соколов А. Н.М. Ю. Лермонтов. М., 195 7; Гиреев Д. А.Поэма Лермонтова «Демон»: Творческая история и текстология, анализ. Орджоникидзе, 1958 ; Максимов Д. Е.Поэзия Лермонтова. Л., 1959 (2-е изд.: 1964); М. Ю. Лермонтов: Сборник статей и материалов. Ставрополь, 1960; М. Ю. Лермонтов: Вопросы жизни и творчества. Орджоникидзе, 1963; Григорьян К. Н.Лермонтов и романтизм. М.; Л., 1964; Он же.Лермонтов и его роман «Герой нашего времени». Л., 1975; Творчество М. Ю. Лермонтова: 150 лет со дня рождения, 1814–1964. М., 1964; Мануйлов В. А.Роман Лермонтова «Герой нашего времени»: Комментарий. М., 1966 (2-е изд.: 1975); Андроников И. Л.Лермонтов: Исследования и находки. М., 1967 (4-е изд.: 1977); Федоров А. В.Лермонтов и литература его времени. Л., 1967; Найдич Э. Э.Последняя редакция «Демона» // Русская литература. 1971. № i; Уманская М. М.Лермонтов и романтизм его времени. Ярославль, 1971; Коровин В. И.Творческий путь Лермонтова. М., 1973; Удодов Б. Т.М. Ю. Лермонтов: Художественная индивидуальность и творческие процессы. М., 1973; Удодов Б. Т.Роман Лермонтова «Герой нашего времени». М., 1989; Лермонтов и литература народов Советского Союза. Ереван, 1974; Фохт У. Р.Лермонтов: Логика творчества. М., 1975; Герштейн Э.«Герой нашего времени» Лермонтова. М., 1976; Шадури B. C.За хребтом Кавказа. Тбилиси, 1977; Логиновская Е.Поэма Лермонтова «Демон». М., 1977; Турбин В. Н.Пушкин, Гоголь, Лермонтов: Об изучении литературных жанров. М., 1978; М. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. Л., 1979; Глухов А. И.Эпическая поэзия Лермонтова. Саратов, 1982; М. Ю. Лермонтов: Проблемы типологии и историзма. Рязань, 1983; М. Ю. Лермонтов: Вопросы традиции и новаторства: Сборник научных трудов. Рязань, 1983; Лермонтовский сборник. Л., 1985; Ломинадзе С.Поэтический мир Лермонтова. М., 1985; Макогоненко Г. П.Лермонтов и Пушкин: Проблемы преемственного развития литературы. Л., 1987; Лотман Ю. М.В школе поэтического творчества: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988; М. Ю. Лермонтов: Проблемы идеала: Межвузовский сборник научных трудов. Куйбышев, 1989; Ходанен Л. А.Поэмы Лермонтова: Поэтика и фольклорно-мифологические традиции. Кемерово, 1990.