Текст книги "Врата бога. Ашшур в гневе. Часть 2"

Автор книги: Вадим Барташ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава третья

До встречи с Бел-ибни сестра Ашшурбанапала не знала, что такое настоящая любовь и вела совершенно распутный образ жизни, меняя чуть ли не каждодневно мужиков. И только сойдясь с халдеем, бывшим тогда сотником в корпусе телохранителей, она без памяти в него влюбилась и вознамерилась его на себе женить.

Конечно, этот союз с одной стороны казался немыслимым, так как она всё-таки была дочерью Великого царя, а он являлся безродным чужеземцем, завербовавшимся наёмником в ассирийскую армию, но не следовало забывать, что Шерруа-этеррит очень походила на своего деда, на неистового Синаххериба. То есть, она была не только необузданной и распутной, как и он, но ещё имела и как у него железную волю и твёрдый как кремень характер. И в итоге свадьба между Шерруа-этеррит и халдеем состоялась. А после неё Шерруа-этеррит словно подменили. Она превратилась в самую примерную жену. Верно говорят, что из распутных и нагулявшихся женщин выходят образцовые жёны. Великан Бел-ибни, имевший неимоверную силу, как мужчина полностью удовлетворял Шерруа-этеррит. Ну и разумеется, после того, как Бел-ибни женился на сестре Великого царя, карьера у него тут же пошла в гору. Он через две недели был произведён в генералы, а вскоре получил и должность наместника. Но Урская область, в которую его назначили, находилась на самом краю империи, и только Приморье лежало ещё южнее.

И вот, когда началось восстание старшего брата Ашшурбанапала, Бел-ибни попал в чрезвычайно затруднительное положение… Получилось так, что он оказался со всех сторон окружённым враждебными силами. Шамаш предлагал Бел-ибни перейти на его сторону, однако великан категорически отверг все предложения на этот счёт.

***

Ещё хорошо, что Бел-ибни успел Шерруа-этеррит и своего сынишку отослать в Ниневию, и теперь хотя бы они находились в безопасности. Шерруа-этеррит, после того, как спасла Бел-ибни, заслонив его своим телом от стрел наёмных убийц, подосланных к мужу на охоте, по-прежнему была разбита параличем, но во всяком случае она не потеряла рассудок и была жива. Они постоянно списывались, впрочем, после восстания Шамаша связь Бел-ибни с супругой оборвалась.

У Бел-ибни в Урской области имелось пятнадцать тысяч воинов и всё теперь зависело от жителей Ура и Урука. Если они захотят присоединиться к восставшим, то положение его будет безвыходным, однако горожане Ура и Урука почти единодушно заявили, что они сохраняют верность Великому царю, и Бел-ибни решил защищать два этих крупных города, в каждом из которых население приближалось к ста тысячам жителей.

Горожане деятельно начали готовиться к обороне, чтобы неизбежное наступление восставших не застало их врасплох. Уже к концу весны к Уруку, а потом и к Уру подступила армия генерала Набунацира и вавилоняне обложили оба этих города со всех сторон. Бел-ибни в этот момент оказался в Уруке, и у него там под рукой находилось десять тысячи воинов, а в Уре их было только пять тысяч, ну и, конечно, в обоих городах на стены взошли горожане. Осада началась вначале лета и продолжалась уже несколько месяцев.

Бел-ибни особенно переживал за Ур.

***

История этого города уходила в глубочайшую древность. Уже к VII веку до новой эры возраст его исчислялся многими и многими веками.

Первое поселение, возникшее на месте позднейшего Ура, появилось ещё в VIII тысячелетии до новой эры, причём его основали даже не шумеры, а спустившиеся с предгорий Загроского хребта и попытавшиеся освоить неприветливую и заболоченную Южную Месопотамию субареи.

Южная Месопотамия тогда была неудобным для жизни местом. Обширные и труднопроходимые болота, тучи насекомых-кровососов, нездоровый климат, всё это делали её малопривлекательным районом, и её население тогда было крайне редким.

Племена субареев сюда просачивались постепенно и деревни свои они создавали только на более-менее сухих возвышенностях.

***

Кто же такие были субареи?

О них узнали довольно-таки поздно. Учёные считают, что они были древнейшим населением Ближнего Востока. И они одни из первых перешли к земледелию и стали едва ли не самыми первыми строить постоянные поселения, причём некоторые наиболее важные их поселения даже укреплялись уже стенами.

А ещё они едва ли не первыми начали обрабатывать металлы.

В то время не было письменности, не изобрели ещё колеса, и субареи передвигались по Южной Месопотамии только на примитивных плотах.

***

На месте позднейшего Ура со временем выросла не одна, а несколько субарейских деревень, состоявших из ста-ста двадцати глинобитных хижин, в которых проживало на круг не больше пятисот человек. Жители этих деревень выращивали ячмень и разводили коз и овец. Как эти деревни назывались уже никому теперь доподлинно не было известно.

Просуществовали они почти две тысячи лет, пока сюда не прибыли шумеры. И именно шумеры привнесли в эти места самую первую и полноценную Цивилизацию.

Произошло это в конце V тысячелетия до новой эры.

***

В отличии от светлокожих субареев шумеры были очень смуглыми и курчавоволосыми (сами себя они так и называли «черноголовыми»). Приплыли они в устье Евфрата с юга, и по их преданиям прародиной шумеров являлся Дильмун, хотя на этот счёт имеются и другие гипотезы.

Ими были разрушены субарейские деревни, а сами субареи были асcимилированны, и на месте их поселений возник протогород, в котором уже были дома из кирпича и выстроена была стена в четыре человеческих роста, а в центре этого протогорода пришельцы воздвигли свой первый храм, посвящённый богу Луны Нанну.

***

Полноценным городом с населением в десять тысяч жителей Ур стал уже в начале IV тысячелетия до новой эры. В округе этого города, а также близлежащего ещё более древнего Эриду (который вообще считался самым древним шумерским поселением), были прорыты ирригационные каналы и осушенными оказались значительные территории болот. Сельское хозяйство переживало небывалый подъём. Выращивать начали не только ячмень, но и пшеницу и другие злаки, и собирать стали по два-три урожая за сезон, а также с этого времени научились разводить и крупный рогатый скот.

В самых значительных шумерских центрах население достигало уже нескольких десятков тысяч жителей. Таковыми, к примеру, стали Урук, Ур, Киш и Лагаш.

***

Ну а эпоха первого расцвета Ура началась позже, где-то через тысячу лет.

В это время в Южной Месопотамии каменные орудия труда окончательно вытеснили медные и бронзовые, был изобретён календарь, возникли астрономия, математика и зачатки ещё нескольких наук, начали возводиться многоэтажные дома и храмы-зиккураты, и достигла высокого уровня торговля.

***

При Этане, полулегендарном правителе Киша, впервые сложилось обширное государственное образование в Южной Месопотамии из почти трёх десятков до этого самостоятельных номовых государств. Это уже было сильное царство, вскоре распространившее свою власть и на многие сопредельные земли. И примерно в это же время (в начале IV тысячелетия до новой эры) появилась шумерская письменность.

Гегемония Киша продолжалась несколько столетий, и один из потомков Этаны, основатель I династии Киша, царь Эн-Менбарагеси, от которого остались письменные источники, прославился тем, что, во-первых, он построил в Ниппуре общешумерский храмовый комплекс верховному богу Энлилю, а во вторых совершил несколько победоносных походов в Элам, тогда ещё не объединённый в единое государство. Это всё происходило в XXVIII веке до новой эры.

У сына же его, царя Агги, правитель Урука Гильгамеш начал оспаривать гегемонию над шумерскими номами, и в итоге этот молодой и амбициозный правитель добился своей цели. Гегемония от правителей Киша перешла к Гильгамешу.

Это был тот самый герой, который спустя годы окажется наиболее известным персонажем шумерских сказаний.

***

Он являлся представителем 1-й Династии Урука. Отцом его был тоже неординарный человек, сын пастуха, который захватил власть в Урукском номе. Его звали Лугальбандой, и впоследствии шумеры причислили его к богам, но сын Лугальбанды превзошёл своего отца.

Гильгамеш завоевал такую громкую славу, что превратился в главного героического персонажа во всей шумерской мифологии. В честь него составился целый цикл мифов. И в том числе спустя семьсот лет после его смерти была написана грандиозная «Поэма о Гильгамеше», ставшая вершиной человеческого гения. Позже её перевели с шумерского на аккадский, хеттский, хурритский и другие языки и она превратилась в самое известное и популярное литературное произведение в Древнем мире, пока не появился Гомер и его «Илиада» и «Одиссея».

***

Что же на самом деле мы знаем об этом герое? А знаем мы, к примеру, то, что вначале он подчинялся правителю Киша Агге. И вот однажды тот потребовал, чтобы Урук принял участие в предпринятых им ирригационных работах в окрестностях Киша. Совет старейшин Урука предлагал Гильгамешу подчиниться требованиям Агги, но Гильгамеш, поддержанный народным собранием, отказался исполнять приказ северного правителя.

После этого народное собрание Урука провозгласило Гильгамеша военным вождём– лугалем. Агга прибыл со своим войском на ладьях, спустившись вниз по Евфрату, с намерением сурово покарать строптивцев, но начатая им осада Урука закончилась полным провалом. Гильгамеш добился независимости для Урука, а затем и гегемония над всей Южной Месопотамией перешла к нему. Уруку подчинились такие города, как Адаб, Ниппур, Лагаш, Умма, Ур и ещё с три десятка других.

В Ниппуре Гильгамеш обновил общешумерский храмовый комплекс и построил святилище Туммаль, в Лагаше возвёл ворота, названные его именем. Ну а Урук опоясала новая стена (длиною в 9 километров и шириною в 5 и высотою в 12 метров), которая стала самым грандиозным фортификационным сооружением того времени и руины которой сохранились до наших дней.

Правил Гильгамеш в XXVII веке до новой эры.

***

Последним значительным правителем Урука оказался Лугальзагеси. Он взошёл на трон три века спустя, после смерти Гильгамеша, и ему пришлось столкнуться с новой силой, появившейся к тому моменту в Месопотамии…

Примерно с XXVII века до новой эры в Аравии наступила сильнейшая многолетняя засуха и восточно семитские племена, называвшие себя аккадцами, начали просачиваться из Аравии в Месопотамию. Основной поток их эмиграции затронул Северную и Центральную Месопотамию. Северная часть этих племён, ассимилировав субареев, постепенно сложилась в новый народ, и так появились к XXVI веку до новой эры ассирийцы, а вот основная часть аккадцев оседала в Центральной Месопотамии, и там, смешиваясь с шумерами, она их постепенно тоже ассимилировала, но процесс ассимиляции здесь оказался намного более длительным. И вот когда последний значительный правитель Урука Лугальзагеси сверг главного своего противника в Центральной Месопотамии, царя Киша Ур-Забабу, неожиданно возвысился его садовник, аккадец Саргон. Он, как и Гильгамеш, тоже был совершенно неординарной и героической личностью. Этот Саргон (названный в исторических хрониках Древним) за считанные годы создал великую державу, впервые объединив всю Месопотамию, от самого её севера и до Горького моря (так тогда называли Персидский залив). А вскоре границы этой первой супердержавы Древности охватили и области вне Месопотамии. В Аккадскую империю вошли Сирия, Финикия, Ханаан, Элам и Юг Малой Азии. Население Аккадского царства превысило 12 миллионов человек.

Саргон Древний стал самым успешным завоевателем того времени. А ведь в молодые годы он был всего лишь садовником у правителя Киша.

***

Аккадская супердержава просуществовала около двух веков и рухнула неожиданно под натиском горцев гутиев. Между прочим, совсем недавно выяснилось, что это были первые индоевропейцы, продвинувшиеся из Центральной Азии на Ближний Восток и поначалу они заняли Загроский хребет и прилегающие к нему предгорья, ну а затем начали просачиваться в Месопотамию и благодаря их действиям было покончено с Аккадской супердержавой.

Впрочем, владычество гутиев над Месопотамией оказалось кратковременным, и их последний правитель Тирикан был разбит царём Урука Утухенгалем.

Тирикана взяли в плен и обезглавили.

***

Утухенгаль тоже оказался личностью неординарной. Он являлся сыном вялильщика рыбы и силой захватил власть в родном городе, отстранив от его управления урукскую знать, и потом он поднял восстание против гутиев. Разбив их армию, он освободил всю Южную и Центральную Месопотамию и принял громкий титул «царя Аккада и Шумера». Однако правление его оказалось недолгим и через семь лет один из ближайших его сподвижников, наместник Ура, составил заговор против Утухенгаля, и после гибели его, возглавил обширное царство. Его звали Ур-Наму, а основанное им царство получило название «государство III Династии Ура».

С этого момента начался золотой век Ура и всего Шумера.

***

После длительного владычества над Шумером варваров (в начале семитов аккадцев, а затем и индоевропейцев гутиев), к власти в стране наконец-то пришла вновь национальная династия.

Ур-Наму сделал столицей Шумера Ур и принялся за реформы. Относительная самостоятельность отдельных городов была упразднена, весь Шумер разделили на зависимые от центра области и начали проводиться грандиозные ирригационные и строительные работы (особенно преобразилась новая столица государства, перенесённая из Урука в Ур), и в которой перестроили внешние стены, возвели новый царский дворец и выстроили огромный храм-зиккурат Эгишнугаль, посвящённый богу луны Нанну, ставший тогда самым значительным сооружением в Месопотамии.

Разорённое хозяйство восстановилось полностью, и начали создаваться государственные ремесленные мастерские и сельскохозяйственные имения, в которых работали сотни и даже тысячи рабов.

Наивысшего могущества Шумер достиг при первых царях III династии Ура: Ур-Наму, его сыне Шульге и Амар-Суэне. В это время Шумер распространил свою власть, как и при аккадских владыках, на всю Месопотамию, включая Ассирию и хурритские области, впоследствии составившие ядро Миттанийской державы.

При следующем новошумерском царе, младшем брате Амар-Суэна, Шу-Суэне, правителям Ура даже подчинился Элам и казалось бы их царство достигло наивысшего могущества, однако всё неожиданно буквально за считанные годы рассыпалось…

***

Ещё в начале правления Шу-Суэна новая волна семитских кочевников, хлынувшая из Аравии, приобрела угрожающие размеры. На этот раз это оказались амореи. А к концу правления Шу-Суэна амореи просто наводнили весь Шумер. И при последнем новошумерском владыке, Ибби-Суэне, государство III династии Ура погибло, а с ним и закончилась, в конечном итоге, шумерская история и шумерская цивилизация.

Шумеры после этого уже никогда не создавали своей государственности и постепенно ассимилировались пришлыми народами, по большей части семитскими. Последующие государства в Южной Месопотамии создавались уже не шумерами, а амореями, касситами и другими пришельцами, пока к IX веку до новой эры эта страна, которая теперь сменила название на Вавилонию, не вошла в состав Ассирийской державы (хотя иногда Вавилония кратковременно и добивалась независимости).

***

Набуэль читал послание, которое пришло к нему с Дильмуна от Аматтеи. Лидийка писала, что очень соскучилась по князю, а ещё она сообщала об их дочурке, ну и напоследок изложила два своих новых стихотворения, сочинённых совсем недавно, и предлагала, если они ему понравятся, то пусть он на них попробует написать музыку. Одно стихотворение называлось «Я по-прежнему тебя жду», а второе «Тоска отравила моё сердце». Второе было особенно горьким и от него веяло какой-то безысходностью. И это очевидно было связано с тем, что они уже не виделись с Аматтеей несколько месяцев.

Набуэль отложил послание и хотел вызвать двух военачальников, которые возглавляли вавилонский и синмагурский отряды, приданные к его семи тысячам воинов, осаждавших Ур, как в шатре князя внезапно нарисовалась Хилина.

Красавчик поморщился. Он велел её отослать в Дур-Халдайю, но, вопреки его распоряжению, она вновь оттуда сбежала.

– Любовь моя, – проникновенно заворковала Хилина, – мне скучно в этой проклятой дыре… Да и я не могу без тебя! Не отсылай меня больше никуда. Я очень тебя прошу!

Набуэль хмуро посмотрел на настойчивую красотку. А она, будто не замечая его раздражения, подошла к столику у входа в шатёр и стала из бронзовой чаши подбирать виноград.

– Холодной воды не найдётся? А лучше бы вина!

– У меня сейчас будет военный совет, – сухо ответил князь.

– Ну хорошо, хорошо, я удаляюсь, – произнесла Хилина, – но только пусть мне поставят шатёр рядом с твоим, что бы я могла передохнуть. И я хочу, чтобы мне принесли поскорее еды, фруктов и напитков.

– Я распоряжусь, – заметил князь.

В его шатёр вошли подчинённые военачальники. Хилина показушно вздохнула и выпорхнула из шатра, напоследок сделав глазки Набуэлю, но её чересчур красноречивый взгляд он демонстративно проигнорировал.

Осада Ура продолжалась третий месяц и за это время осаждавшими предпринималось пять решительных штурмов, но они ни к какому результату не привели, и вот Набуэль собрал военный совет и захотел выслушать подчинённых.

Все они высказались за то, что город и без какого-либо нового штурма скоро падёт, так как съестные припасы в нём были на исходе и внутри Ура разразился голод.

– Мне сообщили, – ответил командир синмагурского отряда, халдей Эшумаль, что в Уре уже были случаи настоящего людоедства… Так что этот город и так падёт к нашим ногам, как перезревший плод…

Глава четвёртая

Находясь на Дильмуне, в дали от любимого, Аматтея изнывала от тоски, и даже дочурка не так её радовала, как в первые дни после родов. У Аметтеи пропало молоко и её выручали няньки. Если бы не дочка, то лидийка точно бы всё бросила и устремилась бы в Ур, в окрестностях которого находился Набуэль со своими воинами. Иногда лидийка совершала выезды на колеснице в окрестности столицы острова, но далеко она не удалялась от Аваля.

Она выезжала обычно до жары и выбирала какое-нибудь уединённое место, где-нибудь на берегу моря, и пыталась сочинять, чтобы отвлечься от нерадостных мыслей. У моря писалось ей лучше всего. Морские волны её как-то успокаивали. Особенно если с моря дул ещё свежий и не сильный ветер.

За последнее время она уже написала больше десятка стихотворений и несколько из них отправила князю, а от него пришло только два сообщения. Аматтея себя пыталась успокоить тем, что её любимый всё-таки находился в походе и осаждал неприятельский город.

***

А князь не только в это время осаждал Ур. Осаждали и самого князя…

У Хилины не было иного выбора, как только любой ценой добиться расположения Набуэля, так как она за собой сожгла в Ассирии уже все мосты. Но Красавчик оказался крепким орешком и всё не поддавался, а Хилина его по сути усиленно преследовала.

Набуэль во сне почувствовал, как кто-то прижался к нему со спины и затем обвил его за плечи. Князь очнулся и понял, что его обнимает какая та девушка. Однако он уже года полтора не держал при себе наложниц, за ненадобностью он их распустил, после того как влюбился в лидийку!

И на этот раз это оказалась опять Хилина.

«Вот же ненасытная потаскуха! – с досадой подумал Красавчик. – Как она проникла в его шатёр и преодолела охрану?»

Это было непонятно!

***

Хилина была уже совершенно голой и явно крайне возбуждённой. У неё от переполнявшего её желания сейчас даже набухли соски. Она своими дерзкими ласками постаралась завести Красавчика. И это ей вскоре удалось, хотя князь поначалу и пытался её оттолкнуть. Однако эта девица слишком хорошо знала Набуэля и она умела ему доставлять наслаждение.

После всего того, что между ними произошло, князь обессиленно откинулся на спину. Хилина же никак не могла угомониться и продолжала его ласкать, пытаясь вновь зажечь в нём огонь страсти.

– Успокойся, – осадил её князь. – Я уже ничего не смогу…

– Я же чувствую, любовь моя, что тебе ещё хочется меня. У тебя должно получится! Я же лучше знаю! Давай попробуем?

– Ну дай мне передохнуть, – Набуэлю действительно уже ничего не хотелось, и он старался как-то отвязаться от настырной девицы, бравшей его нахрапом.

– Так ты ничего не делай! – продолжала ластиться к нему Хилина. – Я всё сделаю за тебя!

Набуэлю с трудом, но всё-таки удалось выбраться из объятий Хилины и он повторил свой вопрос:

– Послушай, как тебе удалось ко мне пробраться?

– Пусть это будет моей маленькой тайной…

– Если ты не признаешься… То будет хуже!

– Ну, хорошо, – немного надулась настырная деваха. – Я пробралась к тебе используя хитрость. Я обманула твою охрану. Они все такие доверчивые… Ну просто, как дети! – и Хилина расхохоталась. – Но лучше об этом не расспрашивай хотя бы сейчас…Давай-ка лучше продолжим с тобой начатое…

И Хилина вновь сумела разжечь в Набуэле страсть, и он опять с ней занялся любовью.

Всё-таки эта девица была бы, наверное, самой изощрённой служительницей в храме богини Иштар, ведь даже жрицы Арбельского храма, посвящённого этой богини, уступали в любовном искусстве Хилине, ну а слава о них гремела по всей империи и по молодости Набуэль не раз посещал этих жриц, и знал, что они могут сотворить с любым мужчиной.

Чего только не вытворяла эта золотоволосая тигрица сейчас! Она ни на мгновение не давала Красавчику сомкнуть глаз.

***

Уже под утро Хилина угомонилась и Набуэль еле встал, настолько бурной была прошедшая ночь.

Военачальник синмагурцев Эшумаль сообщил, что из Ура в их лагерь прибыл перебежчик, который хочет поговорить лично с князем.

Набуэль велел Хилине удалиться и затем разрешил ввести перебежчика. Вскоре тот появился в шатре. Это был обритый наголо вавилонянин. По одежде и по его макушке, сверкавшей как начищенный медный таз и лишённой какой-либо растительности, можно было предположить в нём жреца.

Он осмотрелся и склонился перед князем.

– Я готов тебя выслушать… – произнёс Набуэль. – Для чего ты меня хотел увидеть?

– Господин, – произнёс жрец, – хочу тебе предложить свою помощь…

– Какую?

– Я могу провести твоих воинов, князь, в осаждаемый город…

Князь пытливо окинул взглядом перебежчика. Ему было лет сорок-сорок пять. Глаза у него были небольшие, но проницательные. И он не выглядел слабовольным человеком, который готов на всё ради спасения своей шкуры.

– Тебе нужно, наверное, зотото? Сколько? – спросил перебежчика Красавчик.

– Мне платы за это не надо.

Набуэль усмехнулся:

– А знаешь что, жрец… Я ведь и без твоей помощи скоро войду в Ур. Я же знаю, что осаждённые доедают последние сухари, и скоро примутся за свои ремни… И через считанные дни в городе разразится страшный голод и вам всё равно придётся открыть ворота и сдаться.

Жрец не мог скрыть своего разочарования. Ему нечего было сказать в ответ.

Однако это не значило, что князя не заинтересовало предложение перебежчика. Важно всё-таки было узнать, чего же он хочет за свою услугу.

Набуэль переспросил перебежчика:

– Ты же не просто так хочешь нас провести в Ур? Что ты за это желаешь получить?

– Князь, – ответил на это жрец, – в городе осталось лишь только треть прежнего населения. Если ты даруешь этим людям прощение и жизнь, и не будешь их обращать в рабов, а также не станешь разрушать город и тем более наш храм, посвящённый богу Нанну, то я проведу уже завтра твоих воинов через подземный ход, и вы попадёте в Ур.

– А ты что по этому поводу мне скажешь? – Набуэль посмотрел на Эшумаля.

Синмагурец хмыкнул:

– Воины жаждут вознаградить себя добычей… Они уже несколько месяцев стоят под этим проклятым городом! Мы и без этого жреца займём Ур. Я бы не стал ничего обещать…

Синмагурец был прав, но он одного не учитывал. С севера надвигалась стотысячная ассирийская армия. И она буквально на днях вступила на территорию Вавилонии. И каждый день промедления и топтания у Ура мог дорого стоить восставшим.

– Я готов принять твою помощь, жрец, – ответил перебежчику Красавчик. – Но с несколькими оговорками. Оставшимся защитникам Ура будет сохранена жизнь и свобода, я это обещаю, однако это не коснётся ассирийцев, которые находятся сейчас в городе…

На последнем условии особенно настаивали синмагурцы и вавилоняне, являвшиеся союзниками князя.

– И ещё, – продолжил Набуэль, – я не могу запретить моим воинам и своим союзникам вознаградить себя добычей… Так что всё самое ценное добро, принадлежащее жителям Ура, у них будет отобрано.

– Ну… ну, хорошо, – вздохнул жрец, – а ты можешь, князь, хотя бы пообещать, что твои воины не разграбят Урский храм?

– Вот это я тебе обещаю, – ответил перебежчику Набуэль.

И на следующий день, после многомесячной осады, Ур пал.

На крайнем юге Месопотамии в руках Великого царя теперь оставался только Урук, который по-прежнему самоотверженно защищали Бел-ибни и его воины, а также поддерживавшие их жители города.

В Уруке ещё оставалось съестных припасов примерно на месяц.

***

В Ассирии тогда очень расхожей была шутка: «в мире есть только три вечных вещи, это египетские пирамиды, сфинкс и царица-мать.»

Уже больше тридцати пяти лет она вершила судьбу огромной империи и миллионов её подданных, и, казалось, что время над ней совершенно не властно.

После того как царица-мать возвела на трон в Ниневии своего старшего сына, а потом и Ашшурбанапала, она добралась до самой вершины власти, и никто не смел ей ни в чём перечить. Даже Великие цари на это не решались. И об этом в империи всем было известно. Эта женщина пребывала вне времени. Это может показаться фантастикой (тем более в те далёкие времена люди жили намного меньше и старели гораздо раньше), но и в свои шестьдесят с лишним лет у неё не было ни единого седого волоска, ни единой морщинки, и она выглядела лет на тридцать. Так утверждали хронисты, и я им склонен всё-таки верить.

Овдовев, Накия-старшая не долго сохраняла траур по погибшему мужу, по неистовому Синаххерибу, и уже через пару месяцев она завела себе первого любовника. Им оказался здоровенный нубиец опахальщик. У него была неимоверная мужская сила и это привлекло внимание царицы-матери.

Айягу (а так звали этого раба и по совместительству фаворита) развлекал её примерно с полгода. Но он был не образован и недалёк, и с ним Накии стало скучно. И потому уже вскоре у неё появились другие фавориты. Они стали набираться и из гвардии, и из дворцового окружения, но чаще всего они подбирались из молодых и привлекательных рабов, и бывало даже так, что Накия заводила одновременно пять-шесть молодых жеребцов, настолько она вошла во вкус альковной жизни… По сути царица-мать завела себе гарем, только состоявший из мужиков. Совершенно уникальный факт для того времени. Иногда в этом её гареме находилось до сорока молодчиков, от которых только требовалось одно. Что именно я пояснять не стану, всё и без моих пояснений понятно. А вообще это для Ассирии было неслыханным делом! И это при том, что у ассирийцев женщина всегда по отношению к мужчине находилась в приниженном положении! Но разве для царицы-матери были писаны какие-либо законы? Она была выше их!

А ещё добавлю, что у Накии-старшей в её собственном гареме находились самого разнообразного происхождения юноши. Тут у неё имелись и халдеи, и эламиты, и нубийцы, и финикийцы, и греки, и даже для разнообразия она завела в нём двух негров. И нередко Накия со всеми ими и со своими одалисками прислужницами проводила в своём дворце несколько тайных обрядов, посвящавшихся богине Иштар, которые официально были запрещены за их крайнюю разнузданность и противоестественную извращённость, и их нельзя было где-либо вообще проводить.

Впрочем, Накия-старшая не гнушалась предаваться и другим развлечениям. Все знали, что ещё время от времени с ней делили ложе и красивые девушки, которых она тоже очень придирчиво для себя подбирала. И никто не смел даже и словом обмолвиться по поводу всех этих её запретных шалостей, которые, конечно же, ни для кого не являлись тайной. Всем о них было хорошо известно. Ну и всем так же было известно, сколь крутой нрав был у царицы-матери, и что она никому ничего не прощала.

За то те, кто был предан ей, получали от неё поддержку во всём.

***

Одно время в её фаворитах числился и князь Набуэль, приехавший из глухой дыры покорять блистательную ассирийскую столицу. Тогда ему исполнилось едва семнадцать лет. Ну разумеется, мимо такого Красавчика Накия-старшая не смогла пройти. Он быстро стал очередным её трофеем. Наверное, уже на тот момент трёхсотым. Хотя Накия и не ввела его в свой гарем. Но именно благодаря ей этот халдейский князь красавчик возвысился и получил должность наместника в Приморье.

Впрочем, сейчас, по понятным причинам, он перешёл на сторону взбунтовавшегося Шамаша.

Но как бы Накия не казалась вечно молодой, однако и у этой женщины постепенно заканчивался запал, и она начинала несколько сбавлять обороты.

В последние года три в её резиденции уже реже устраивались разнузданные оргии, и вскоре она даже распустила свой знаменитый мужской гарем (единственный тогда на всём Ближнем Востоке) и постепенно стала остепеняться.

Ну а когда её последним фаворитом стал юный греческий скульптор Филомей, она вообще перестала кого-либо призывать к себе в спальню кроме него.

И они уже жили с Филомеем как супруги.

***

Накия обсуждала в мастерской своего юного фаворита его последние работы, когда ей сообщили, что в Южной Месопотамии бунтовщиками был захвачен Ур. Теперь на юге у Ассирии оставался только один оплот, Урук. И неизвестно сколько он продержится.

Накия оставила своего Филомея и порывистой походкой направилась в апартаменты царственного внука. Она застала там не только Ашшурбанапала, но и Главного глашатая. Ишмидаган докладывал Великому царю, как обстоят дела в Вавилонии. При виде Накии Главный глашатай прервался и почтительно приветствовал царицу-мать.

– Я уже всё знаю про Ур, – произнесла она.

Усевшись в кресло рядом с Ашшурбанапалом, Накия обратилась к Главному глашатаю:

– Сколько ещё может продержаться в Уруке Бел-ибни?

– Это всё будет зависить от того, сколько в городе осталось продовольствия, – ответил Ишмидаган.

– Я хочу знать точно, сможет ли Бел-ибни удержать в своих руках наш последний оплот на юге? Ты можешь сказать?

– Насколько мне известно, Бел-ибни успел создать в Уруке большие запасы зерна, так что там ещё что-то имеется… Думаю, что он сможет продержаться ещё с месяц… Или около того, госпожа.

– Вот видишь… к чему привела твоя мягкотелость, – обратилась уже к Ашшурбанапалу Накия. – Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не доверял Шамашу! Я ведь предупреждала, что он скрывает свои истинные замыслы… И вот, дождались! А что от карлика, есть какие-то известия?