Текст книги "Врата бога. Ашшур в гневе. Часть 2"

Автор книги: Вадим Барташ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Вадим Барташ
Врата бога. Ашшур в гневе. Часть 2

Часть вторая

Жестокая эпоха

Если бы меня спросили, а какое второе название ты бы выбрал для этого романа, то я не задумываясь назвал бы его именно так.

Да, это безусловно была Жестокая эпоха.

Нам, с высоты XXI века, уже сложно представить общество, в котором не было ещё христианской морали, не было тех знаний и тех технических достижений, которыми мы сейчас обладаем. Это с одной стороны. Но с другой, люди той эпохи и во многом похожи на нас.

И они стремились к чему-то лучшему, и они тоже искали хоть какой-то справедливости, и они хотели счастья для себя и для своих детей.

Глава первая

В истории встречаются переломные моменты, когда, казалось бы, привычная и устоявшаяся картина мироздания вдруг в одночасье меняется и всё рассыпается на глазах. Но обычно причины этих резких изменений накапливаются какой-то период исподволь и не сразу воспринимаются очевидцами. Ведь говорят же: «Великое видится только на расстоянии.»

На расстоянии во времени.

***

К концу своего существования Ассирийская империя настолько разрослась, что уже охватывала почти весь Ближний Восток, и лишь только на её окраинах находились зависимые от неё царства.

В первой половине VII века до новой эры эта империя достигла зенита своего могущества, и казалось, что ей ничто не может угрожать. Конечно, в ней часто происходили смуты и на её границах не прекращались военные столкновения, однако это никак не отражалось на её статусе. Ассирийская армия по-прежнему считалась наиболее подготовленной и владыки, построившие для себя грандиозный Северный дворец в Ниневии, являлись не только сильнейшими царями того времени, но и самыми богатыми. Их казна ломилась от золота и других драгоценностей, а торговля и ремёсла процветали как нигде более, и даже отпадение от Ассирии Египта не поколебало могущества этой державы, которая по-прежнему считалась несокрушимой. Так думали об Ассирии в то время её современники.

И поэтому можно понять на какой же отчаянный шаг решились Шамаш и его тесть. Но понимая, насколько опасно будет для них осуществление их мечты, они к восстанию готовились не то что тщательно, а подготовка к нему у них растянулась на долгих пятнадцать лет, и за это время они всё продумали…

Однако дальнейшие события показали, что запланировать всё невозможно.

***

Уже изначально было понятно, что им не удасться договориться с Бел-ибни. Да и Ашшурбанапал не сомневался в его преданности. И не только потому, что этот великан женился на непутёвой сестре Великого царя, рождённой от одной и той же жены Асархаддона, что и нынешний правитель Ниневии, а ещё и из-за того, что этот воин с выдающимися физическими данными был не ассирийцем и происходил из самых низов общества. Всей своей головокружительной карьерой он был обязан царственному родственнику, который разрешил ему войти в круг Саргонидов.

Вообще он считался не только самым сильным мужем в империи, но и отчаянно смелым. А его родители являлись халдеями и были настолько ничтожны, что Бел-ибни нигде их не упоминал.

***

С началом восстания Шамаш-шум-укина, являвшийся губернатором Урской области уже не один год, Бел-ибни оказался в крайне затруднительном положении. Его область была зажата со всех сторон владениями, переставшими подчиняться Великому царю. На севере находилась ещё вчера полуавтономная Вавилония, которая теперь объявила о полной независимости, на востоке и юге лежали владения халдеев и арамеев и Приморье, которые тоже вышли из повиновения, на западе простиралась Аравийская пустыня, а в ней кочевали арабские племена, всегда с нескрываемой враждебностью относившиеся к Ассирии.

Под рукой у Бел-ибни было всего лишь пятнадцать тысяч воинов и поэтому его положение выглядело безнадёжным, но он не собирался сдаваться.

***

Вначале он ещё надеялся на Набуэля и даже послал к нему доверенных людей, чтобы заручиться его поддержкой, но вскоре его постигло горькое разочарование. Красавчик повёл себя двусмысленно и Бел-ибни заподозрил его в возможной измене. Так оно и случилось. Теперь у Бел-ибни практически не оставалось надежды на кого-то опереться. Хорошо, что он загодя отправил Шерруа-этеррит и сына в столицу, и хотя бы за них был теперь спокоен.

***

Ур располагался у самой границы с Приморьем и поэтому в столице своей области Бел-ибни оставил только пять тысяч воинов, а сам с десятью тысячами засел в другом крупном городе, Уруке. Оба центра были загодя укреплены, и горожане их остались преданы Великому царю и готовы были защищаться до последнего. Вскоре эти два города осадили восставшие. Их армия насчитывала двадцать пять тысяч воинов и возглавлял её генерал Набунацир. Он разделил свои силы на две части и несколько месяцев осаждал оба города.

Бел-ибни упорно отбивался и не шёл ни на какие переговоры. Он и защитники Ура и Урука всё ещё надеялись, что Великий царь успеет им прийти на помощь.

***

Все пятнадцать лет подготовки к восстанию Шамаш-шум-укин и его тесть кажется ни разу не оступились и не совершили ни одной существенной ошибки. Вначале Шамаш стал потихонечку собирать вокруг себя вавилонских патриотов, так и не признавших над своей страной власть ассирийцев, и в этом ему помогал Набу-ката-цабат, знавший хорошо местные условия. Из этих патриотов Шамаш создавал прежде всего чиновничий аппарат, преданный не Великому царю, а ему. Затем он обратил внимание на укрепление своей экономической базы, благо и здесь у него имелись благоприятные обстоятельства, и прежде всего это касалось того, что в древности Вавилония всегда была богатой и процветающей. И даже находясь под пятой империи, эта страна была более населённой чем собственно Ассирия.

Далее его взор обратился уже на армию и по сути началось не преобразование, а создание её с нуля. Причём она создавалась из тех немногочисленных отрядов городской стражи, которые у него находились под рукой. Работа в этом направлении велась крайне осторожно и Шамаш очень боялся раньше времени свои намерения разоблачить. Но вот и армия им была создана, пусть и не очень большая. И только на последнем этапе подготовки к восстанию Шамаш и его визирь взялись сколачивать антиассирийскую коалицию.

И тут как раз восстал и отпал от Ниневии Египет. И между новым фараоном Псамметихом и Шамашем сразу же завязались переговоры. Вслед за Египтом и Шамашем к антиассирийской коалиции подключилась Лидия, к коалиции этой проявил интерес и новый мидийский правитель Фраорт, и даже ещё вчера поверженный Ашшурбанапалом Элам, втоптанный им в прах и только-только восстанавливавшийся, не пожелал оставаться в стороне. Ну а арабы и халдейские и арамейские княжества на крайнем Юге Месопотамии, изнывавшие от тяжёлого имперского ярма и различных притеснений, сами по себе были склонны к неповиновению, и Шамаш их достаточно быстро убедил встать на его сторону.

Однако Шамаш и Набу-ката-цабат не всё предусмотрели…

***

Псамметих первым осмелился выступить против Великого царя, но его армия безнадёжно увязла у Ашдода, самой мощной крепости империи, прикрывавшей египетско-ассирийскую границу. Затем была выведена из игры Лидия с помощью натравленных против неё «чёрноколпачников». Следующим выпавшим звеном из казалось бы мощнейшей антиассирийской коалиции стала Мидия. С этой стороны угрозу Ассирии купировали скифы. И, наконец, Элам, пообещавший поддержать Шамаша, тянул с выступлением. И в итоге восставшие вавилоняне по сути остались один на один в своём противостоянии с империей. Если не считать арабов и мелких владетелей Юга Месопотамии.

Но Шамашу и его тестю отступать уже было нельзя.

***

Царица-мать, как и обещала своему новому фавориту, греческому скульптору Филомею, нашла его сестру. Как выяснилось, её продали в один из Ниневийских публичных домов, но не в обычный и какой-то там злачный, похожий больше на гадюшник, а в самый что ни на есть дорогой и элитный, который посещали исключительно богатые сластолюбцы.

Хотя за неё и заломили тройную цену, однако Накия не торгуясь выкупила её и вскоре Ирана появилась в Северном дворце.

– Госпожа, – увидев сестру воскликнул прослезившийся юный грек, – я даже не знаю, как тебя за всё, что ты для меня сделала, отблагодарить?

– А-а-а, – отмахнулась Накия, – для меня это были сущие пустяки! Лучше покажи хотя бы одну готовую скульптуру, которую ты на днях закончил.

– Конечно, конечно! Но тогда следует пройти в мою мастерскую…

Они прошли в мастерскую грека и Филомей показал своей госпоже уже две готовых скульптуры. Увиденное превзошло все ожидания Накии. Она даже на некоторое время потеряла дар речи. Несомненно, греки далеко превзошли в своём мастерстве остальных художников и скульпторов того времени. Их работы были настолько совершенны и реалистичны, что казалось ещё чуть-чуть, и они оживут и заговорят.

Наконец, Накия смогла выразить свой восторг:

– Я не просто довольна, а я… Я восхищена, Филомей! Как жаль, что эти скульптуры никто не увидит! Но они украсят мою опочивальню, и я буду ими постоянно любоваться в свободное время! Ты получишь за них щедрое вознаграждение!

И тут же Накия распорядилась дать свободу своему юному любовнику и выплатила ему за его две работы талант серебра и подарила дом неподалеку от Северного дворца, но от себя Филомея она не собиралась отпускать, и в подаренном ему доме поселилась его сестра.

***

Генерал Эриб-адад, отстранённый от командования карликом, постоянно досаждал Накии, и она наконец то решила выполнить своё обещание. Царственного внука Накия застала в дворцовом парке. Ашшурбанапал прогуливался в одиночестве и за ним покорно следовала его любимица и её уже чуть подросшие шесть котят. Четверо из них были, как и мать, иссине чёрные, а двое тоже чёрные, но не до синевы. И все они были очень игривые и забавные. Они бежали за матерью, спотыкались и падали, однако быстро поднимались и продолжали бежать на коротких и ещё не послушных лапках.

При виде царицы-матери Ашшурбанапал велел пантере Лилит замереть и прошёл в беседку, где они с Накией разместились.

– Ты хотела со мной поговорить? – спросил Ашшурбанапал Накию.

– Да!

– Хочешь узнать, что происходит в Вавилонии?

– Не совсем. Я хотела кое о чём другом с тобой поговорить… А тебе известно, что у князя Набуэля и Аматтеи родилась дочь?

– Мне об этом сообщили. Кажется, сегодня ещё утром, – нахмурившись, ответил Ашшурбанапал.

Для Ашшурбанапала эта тема была болезненной. Он ещё ни в кого так не был влюблён, как в эту поэтессу. Он ради неё готов был на всё. Он даже готов её был сделать своей женой, и не просто женой, а главной и самой любимой, но она несколько раз отвергала его предложения, что в то время было неслыханной дерзостью! Величайшему правителю ойкумены отказывала обычная женщина! И он всё равно не хотел применять силу, а желал завоевать её сердце другими методами, но только не принуждением и не насилием. Он терпеливо ждал. Как простой человек. И пытался лаской и вниманием пробить вдруг возникшую между ними стену отчуждения. Впрочем, воспользовавшись тем, что он находился в походе, Аматтея сбежала от него. Её долго искали по всей империи, и вот наконец то выяснилось, что она сбежала на Юг и спряталась в Приморье. А теперь стало известно, что она ему, Великому царю, предпочла какого-то худородного халдея и стала этому халдею супругой, и родила ему даже дочь. Величайшему правителю ойкумены было нанесено страшное оскорбление.

Накия испытующе продолжала смотреть на царственного внука.

– Лидийка совершила глупость, – продолжил Ашшурбанапал, – и я её верну! Но теперь я верну её силой и намерен сделать её обычной наложницей в своём гареме! Женой моей она уже никогда не станет! Однако прежде я разделаюсь с этим худородным князьком. Тем более он – изменник! Мне стало известно, что он поддержал моего братца и присоединился к восставшим. Вот ему то не будет пощады! Когда этот князёк попадёт в мои руки, я с него с живого сдеру шкуру и посажу на кол!

– Ты это вправе сделать и тебя за это не осудят… – согласилась с царственным внуком Накия. – Но я ещё хотела кое о чём поговорить…

– О чём?

– О карлике. А вернее о его самоуправстве…

Ашшурбанапал очень не хотел затрагивать эту тему, однако царица-мать не намерена была ему уступать и продолжила:

– Твой ставленник, Мардук-апла-иддин, изгнал со службы трёх ассирийских генералов, которые преданы тебе! И это произошло перед решающим противостоянием с бунтовщиками! Разве это разумно?

– Это не разумно…

– Тогда в чём дело? Прими их!

– Хм-м… – Ашшурбанапал не долго колебался и сдался. – Так и быть…

Уже на следующий день три опальных генерала были приняты Великим царём, и он их восстановил на службе, но отправил одного в Харран, другого в Гузану, а Эриб-ададу, по настоянию Накии, было предоставлено тёплое местечко в Ниневии, и он стал начальником тыла.

***

С началом восстания Шамаш совсем позабыл о покое, ведь дел у него было теперь не просто много, а их стало не в проворот, и он всё равно почти ежедневно посещал свою старшую супругу и её детей, которые находились на женской половине Летнего дворца. С Эушмиш они вновь сблизились. Опасность помогла им восстановить их прежние отношения и Шамаш нередко с Эушмиш проводил всю ночь на её половине.

Эушмиш всегда считали в семье тихоней, такой же она осталась и после замужества. Она ни одного слова поперёк мужу никогда не говорила. Но когда ей стали известны планы мужа и её отца, она выступила категорически против них, однако к ней ни тот, ни другой не захотели прислушиваться. И ей пришлось смириться с этим. Она по-прежнему считала, что Шамаш и её отец совершали роковую ошибку, однако ей только и оставалось теперь что возносить свои молитвы к богам. Но и Мардук её не слышал и не отвращал мужа от дурных помыслов.

– Я очень боюсь будущего… – высказалась как-то Эушмиш, обращаясь к Шамашу. – Я каждый день теперь непрестанно молюсь богам! И за тебя, и за наших детей! И за отца и маму!

– Успокойся, – провёл рукой по распущенным волосам старшей супруги вавилонский царь. Шамаш прижал Эушмиш к своей груди: – Всё будет у нас хорошо… Вот поверь!

– Ты уверен?

– Я доверяю Набунациру. На следующей неделе наша армия преградит путь Мардук-апла-иддину, посланному против нас моим братцем. Будем молиться, что бы Набунацир и его армия одержали верх над карликом.

– У ассирийцев сильная армия.

– Это так. Но и у нас она уже большая и подготовленная! Мы набрали семьдесят тысяч рекрутов! И из этих молодцев сделали воинов! И даже успели их проверить в деле под Кутой. А ещё у нас есть союзники… Нас поддерживают арабы и халдеи. И вот-вот на нашей стороне выступят эламиты. Будем надеяться, что к нам окажутся благосклонны и боги!

– Я за это и молюсь… – поддакнула супруга Шамаша.

***

Кальха располагалась примерно в трёх фарсахах южнее Ниневии и была большим городом, вторым по населению и значению в Ассирии в то время, так как до Саргонидов она на протяжении нескольких веков являлась столицей империи. Перед выступлением на Вавилонию карлик провёл в этом городе смотр армии и затем парад. А за пару дней до парада в близи полевого лагеря им были проведены масштабные учения, в ходе которых назначенный Великим царём командующий убедился, что его армия вполне готова к боевым действиям. Под рукой Мардук-апла-иддина были действительно наиболее боеспособные полки ассирийской армии, и карлик уже не сомневался, что выполнит возложенную на него задачу по усмирению бунтовщиков.

Вперёд им были высланы разведчики, которые сообщили, что основные силы восставших сосредоточились севернее Описа. И Мардук-апла-иддин со своей стотысячной армией направился им на встречу.

Он очень надеялся именно там застать бунтовщиков.

Глава вторая

Стояла середина месяца Дуузу (июнь, июль). Даже для Вавилонии стояла необычная жара. В полдень, когда солнце находилось в зените, всё живое вымирало. Люди и животные изнывали от неё, и где могли искали тень.

– Жара опять в городе? – спросил визирь своего старого раба.

– Уже с самого утра давит… – ответил сириец.

– Всю неделю не спадает, – посетовал Набу-ката-цабат. – И за что прогневались боги?

– Может переждёшь её, господин? Никуда бы сегодня не выезжал.

– Не получится. Придётся ехать…

– Тогда какой оденешь плащ? – уточнился раб у Набу-ката-цабата, когда того умыли и облачили в льняное платье юные рабыни.

– Одену индийский… с золотой окантовкой по низу. Я сегодня еду к царю, – ответил визирь.

Раб принёс этот плащ и накинул его на Набу-ката-цабата, приколов его к левому плечу золотой брошью. Визирь придирчиво осмотрел себя в бронзовом зеркале и, оставшись довольным увиденным, переспросил сирийца:

– Колесницу приготовили?

– Твои любимые несийцы уже запряжены в неё, – ответил раб. – Колесница готова.

– А опахальщик?

– Он в ней. Возничий тоже там. Оба уже ждут тебя, господин.

***

Визирь как хороший актёр пытался выглядеть простачком и своим в доску, но если присмотреться к нему повнимательнее, то становилось понятно, что он совсем был не из таких. Он всегда отличался изворотливостью и коварством. А ещё он был и крайне расчётлив. И Шамаш-шум-укин для визиря являлся не столько близким родственником, сколько орудием в его руках, с помощью которого он собирался заполучить господство над Вавилонией.

Набу-ката-цабат понимал, что если бы он попытался стать царём, то у него тут же обнаружились бы с полтора десятка конкурентов, не менее знатных чем он и имевших не меньшие права на трон, а вот у его зятя имелись неоспоримые преимущества перед всеми остальными возможными претендентами.

Шамаш-шум-укин принадлежал к роду Великих царей, к самим Саргонидам, и при этом матерью его являлась знатная вавилонянка. Так что тут для Набу-ката-цабата, после того как он выдал замуж за Шамаша дочь, вариант оказывался совершенно беспроигрышным, и надо было только действовать. Чем визирь незамедлительно и воспользовался…

***

Набу-ката-цабат спустился во двор своего дома. Впрочем, это был даже скорее не дом, а настоящий дворец. Он считался одним из самых больших и богатых в городе. Занимал он целый квартал, был в четырёх уровнях и внутри него располагались помимо различных хозяйственных пристроек два бассейна для омовений и уютный сад с экзотическими растениями и деревьями. А ещё здесь же находился зверинец, в котором содержались ручные павлины, газели и антилопы.

Во дворе уже была приготовлена колесница. Рабы помогли визирю взобраться на неё. Затем они открыли ворота и Набу-ката-цабат, в сопровождении десяти конных телохранителей, выехал на главный вавилонский проспект, на так называемый проспект Процессий, и направился по нему в сторону Летнего дворца.

***

Визирь знал, как воздействовать на людей, в этом деле он поднаторел и уже был непревзойдённым мастером, а его зять хотя и являлся по рождению принцем, да ещё самых что ни на есть голубых кровей, однако от всех остальных людей мало чем отличался, так что его не сложно было обратить в свою веру.

И вот уже пятнадцать лет Набу-ката-цабат не один плёл свою сложную паутину. Теперь уже Шамаш полагал, что это именно у него возникла идея восстать против Ашшурбанапала, а визирь подобное заблуждение не оспаривал и мнению этому только поддакивал. Какая разница, кто всё это высказал первым? Главное бы добиться задуманного!

***

Визирю скоро должно было исполниться шестьдесят пять, однако в характере его нередко проявлялось мальчишество. Так он всегда любил шикнуть и выделиться перед всеми, и поэтому в его колесницу была впряжена четвёрка великолепных жеребцов белой масти (подобных ни у кого не было в Вавилонии, и даже у его зятя). Они назывались несийскими, и их визирь получил из Мидии, где этих коней выращивали в одной уединённой и очень труднодоступной долине. За них он отдал целое состояние.

Колесница визиря выехала через ворота Сина из города и направилась через предместье Хабан на север, в сторону Летнего дворца.

До него пришлось ехать больше полутора часов. Но вот на горизонте выросли башни этого огромного и роскошного дворцового комплекса, занимавшего самый северный угол столицы Мира. Он был настолько обширный, что это скорее считался город внутри города…

Колесница визиря прогрохотала по брусчатке и въехала в открытые ворота Летнего дворца, которые назывались воротами Лугальгирры. По бокам этих ворот находились их молчаливые охранники шедду, внушительные крылатые быки с человеческими лицами.

Cтража приветствовала визиря поднятыми копьями.

Набу-ката-цабат соскочил на землю и прошёл прямиком в покои Шамаш-шум-укина.

***

Вавилонский царь стоял у края террасы и о чём-то задумался. Визирь деликатно закашлялся и Шамаш оторвался от размышлений и обернулся.

– А-а-а, это ты! – произнёс Шамаш.– Что нового?

– Генерал Набунацир послезавтра будет в Вавилоне, – ответил зятю визирь.

– У нас всё готово к выступлению?

– Почти…

– Нам медлить нельзя!

– Я это понимаю.

– Хорошо, что ты это понимаешь. А что всё-таки не готово? Поясни…

– Кони не все подготовлены. И не все колесницы приведены в порядок. Ещё сорок из них следует отремонтировать.

– А сколько готовых колесниц?

– Триста восемьдесят пять.

– Из-за сорока задерживаться не будем.

Визирь не стал это решение оспаривать.

***

После того, как Набу-ката-цабат переговорил с царём, он прошёл на женскую половину Летнего дворца, чтобы попроведывать в очередной раз беременную дочь и её детей. Поиграв с младшими внуками и пообщавшись со старшими, он остался с Эушмиш наедине, и она вновь осыпала отца упрёками и сомнениями.

– Отец, – обратилась Эушмиш к Набу-ката-цабату, – зачем ты втянул Шамаша в эти игры? Неужели ты не понимаешь, чем закончится ваш мятеж?

Визиря упрёки Эушмиш раздражали:

– Ты– женщина! И ты многого не можешь понять! – безапелляционно заявил он дочери.

– Тщеславие и тебя, и Шамаша погубит! Вы всех нас сгубите, отец!

– Молчи, дочь! – совсем уж впал в раздражение визирь. Подспудно Набу-ката-цабат понимал, что дочь в чём-то и права, но как ей объяснить, что если ни к чему не стремиться, то можно потерять и то, что имеешь уже. Нельзя было бесконечно уповать на милость Ашшурбанапала, в конце концов тот мог сместить Шамаша и оставить его ни с чем, как бы он не старался угодить Великому царю. Тем более Ашшурбанапалу постоянно наговаривали на брата, что он что-то замышляет. Не-ет, выхода не было иного! Только следовало стать совершенно независимым от Ниневии, и только тогда можно будет смотреть с уверенностью в будущее и строить хоть какие-то планы.

***

Шамаш ясно осознавал, что для него сейчас ничего важнее не могло быть чем его армия, и поэтому уделял ей первостепенное внимание. Многие оружейные мастерские в Вавилоне и в других городах работали от зари и до позднего вечера без выходных, и всё равно оружия не хватало и его приходилось закупать на стороне. Его привозили из Элама и Мидии, и даже из отдалённого Египта. Сформировано было шесть корпусов, но только два из них были экипированы и обучены так, как и следует, а остальные ещё необходимо было подтянуть до приемлемого уровня. А всего у Шамаша было теперь до девяноста пяти тысяч своих воинов и двадцать пять тысяч выставили союзники.

***

Двадцать пять тысяч воинов вавилонскому царю пришлось оставить для осады Ура и Урука, ещё столько же необходимо было выделить для удержания важнейших городских центров, таких как Ниппур, Сиппар, Борсиппа, Кута и других, и только семьдесят тысяч он смог предоставить Набунациру, что бы тот с ними выступил навстречу карлику и его стотысячной армии. При этом Шамаш потребовал от Набунацира, что бы его генерал дал бой ассирийцам на северной границе Вавилонии и не позволил бы армии карлика продвинуться в глубь вавилонской территории. Шамаш надеялся, как можно большую часть Вавилонии удержать в своих руках.

Однако у Набунацира было меньше воинов, чем у карлика, и воины у него были менее подготовлены, чем ассирийцы. Так что в такой не очень выгодной для вавилонян ситуации у них был только один шанс рассчитывать на успех, это дать бой, заняв более выгодную исходную позицию. И такой позицией могли стать холмы к северу от Куты, но предвидя это карлик подошёл к ним первым.

***

Вавилония имела многотысячелетнюю историю, намного более древнюю, чем история соседней Ассирии, и это сказывалось на самосознании вавилонян. Нынешние жители Вавилонии себя считали отчасти шумерами (на самом деле они являлись потомками как шумеров, так и в последующем смешавшихся с ними нескольких волн семитских переселенцев, таких как аккадцев, амореев и арамеев, и позже всех пришедших в эту страну касситов), и поэтому после объявления себя независимым правителем Шамаш-шум-укин первым же своим указом объявил шумерский язык государственным, на котором отныне будут издаваться все правительственные постановления.

Аккадский язык, на котором в то время говорили в Вавилонии, был очень близок ассирийскому (ассирийский считался северным диалектом аккадского), и поэтому вавилонские патриоты в пику ассирийцам старались изучать древний язык их страны, давно уже вышедший из употребления и на котором проводились только религиозные обряды в храмах, да ещё показывая свою эрудицию говорили и писали на нём отдельные учёные и интеллектуалы (ну а их тогда даже в Вавилонии можно было пересчитать по пальцам).

Впрочем, возрождение одного древнего языка и придания ему популярности было явно недостаточно, чтобы разорвать отношения между Вавилонией и империей. Уже много десятилетий Вавилония входила на правах автономной области в состав Ассирийского государства, и теперь, когда Шамаш-шум-укин объявил себя независимым правителем, необходимо было обосновать этот шаг ещё чем-то. И тогда стали вспоминать всё то, что разделяло, а не объединяло два близкородственных народа.

Конечно же заговорили о разрушителе столицы Мира неистовом Великом царе Синаххерибе, и о всяческих притеснениях вавилонян со стороны ассирийцев, и о том, что в Ниневию уходила не малая толика их богатства в виде пошлин и налогов. Шамашу и его людям необходимо было как можно сильнее настроить соотечественников против центральных властей и это им вполне удалось сделать за сравнительно короткий промежуток времени.

Вавилоняне уже вскоре всецело поддержали разрыв с Ассирией и готовы были с оружием в руках защищать провозглашённую ими независимость.

***

Ассирийская армия растянулась на несколько фарсахов и с птичьего полёта представлялась гигантским удавом, ощетинившимся копьями. Казалось нет такой силы в мире, которая могла бы противостоять этой армии. Впереди её двигались несколько полков скифских и киммерийских наёмников, разведывавших дорогу, за ними тремя колонами шли полки тяжёлой пехоты, потом отряды лучников и пельтастов, сапёры, а далее двигался обоз. И замыкали этот гигантский живой организм ещё полки тяжёлой пехоты, колесницы и основная часть конницы. За один дневной переход армия преодолевала фарсах, но карлик её торопил. На очередном привале в шатёр командующего вошёл начальник разведки, ассирийский сотник Тиглат-ариб.

– Что случилось? – спросил его Мардук-апла-иддин.

– Мы подходим к Дияле. За ней, на её левом берегу, находится Шаппазу… Это уже вавилонский город.

Карлика эта новость обрадовала.

***

Мардук-апла-иддина жизнь научила никогда не поддаваться эмоциям и не случайно он волевым решением отстранил от командования нескольких ассирийских генералов. Ему ни в коем случае нельзя было допускать в своём окружении явной или скрытой оппозиции. Перед началом военных действий следовало сплотить вокруг себя армию и что бы все её подразделения чётко и беспрекословно выполняли его приказы.

Следующим шагом необходимо было навязать противнику свою тактику ведения войны. Карлик был уверен, что Шамаш захочет встретиться с его армией на поле боя, и для этого выберет удобную позицию, которая будет располагаться как можно дальше от стен Вавилона. Такой позицией могла стать лишь одна местность – это холмистая возвышенность к северу от Куты, и Мардук-апла-иддин поспешил её занять. И он успел это сделать в первые же дни, как его армия переправилась через Диялу и пересекла вавилонскую границу. И тем самым он спутал планы бунтовщиков на начальном этапе кампании.

Находившаяся уже на марше армия вавилонян остановилась на пол пути и генерал Набунацир отдал приказ к отступлению.

***

А опоздал Набунацир из-за великана Бел-ибни. Набунациру пришлось осаждать города Урской области. И потому он принял решение об отходе по собственной инициативе, чем вызвал настоящую бурю гнева со стороны царя и визиря, но в отличии от них он понимал, в какое ставит себя положение. Не зря он считался наиболее опытным и способным военачальником среди вавилонян, и он теперь задумал дать бой ассирийцам уже неподалеку от своей столицы.

Да, ему пришлось для этого сдать противнику весь север страны, но за то он сохранил армию и если в предстоящем генеральном сражении вавилоняне проиграют Мардук-апла-иддину, то они смогут укрыться за неприступными укреплениями столицы Мира. Другого выхода Набунацир не видел.

И с его доводами Шамашу пришлось согласиться.