Текст книги "Странное дело детектива Кайсара (СИ)"

Автор книги: Вадим Астанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Там, где царствует паук

Костолом Чарли квартировал под угрюмого вида особнячком, выгодно господствовавшем над окружающим его ландшафтом. Столь удачным расположением принадлежащей ему недвижимости грешно было не воспользоваться и Костолом Пёрселл использовал стратегически выгодное положение особняка по максимуму. При ближайшем рассмотрение это скучное творение архитектурной мысли оказалось умело обустроенной цитаделью, гарнизон которой мог без труда и достаточно долго сдерживать превосходящие силы противника. Узкие бойницы, основательные баррикады вдоль фасада, несколько рядов колючей проволоки перед ними, перемежающиеся минными полями, пулемётные гнезда на крыше, чередующиеся с безоткатными реактивными орудиями и миномётами. Вход в подземелье представлял собой массивную освещённую арку, охраняемую двумя подручными Костолома, торчащими по обеим сторонам бетонной арки. Появление чужаков вызвало у них неподдельную радость. Они вскинули оружие и поспешили навстречу, держа гостей на прицеле.

– Стоять! Кто такие?

Верняк застыл на месте.

– Покажи лицо, – крикнул первый боевик, наставив винтовку на проводника.

Верняк приподнял капюшон.

– Уймись, Корявый, – миролюбиво посоветовал нервному напарнику второй. – Чего людей зря пугаешь? Вернячок это пришёл, фраерка к "дяде" привёл… Сова предупреждал...

– Усохни, Ластик. – Корявый не желал успокаиваться. – Сова, может, и в авторитете, только мы под Шапаром Рабаном ходим. Мы его приказы выполняем. Рабан мне ничего про верняка и фраера не говорил.

– Фильтруй базар, Корявый. Сова у "дяди" в шептунах ходит, а Шапара с недавних пор по фейсу без объявы на порог не пускают конкретно...

– Чего-то я не догоняю, Ластик. Непонятки у нас с тобой в последнее время образовались. Сдаётся мне, ты в совиные дятломеры записался. Значит, бабло тебе Шапар отстёгивает, а мазу ты за Сову держишь. На Сову, значит, подписался дятлом стукать. Рабана Шапара свалить шнуруете? Да, я ж тебя, ....... гнойный здесь и урою. Завалю, конкретно....

– Заткни ботало, Корявый... Я Шапара уважаю, всякий скажет. Только все знают, Шапар в масть уже не рулит. Доверия у "дяди" к Шапару больше нет, поэтому его в отстой натурально сливают. Братва трёт, "дядя" Рабану замену ищет.

– Братва ему бакланит... Братва чья?

– Всякая, разная...– примирительно пробормотал Ластик.

– Совиная это братва, Ластик... Сова под Шапара копает... Рогом землю роет, гнида... Чует, падаль, поживу...

– Копает, не копает... Не наши это разборки, Корявый, в натуре... Ходим под Шапаром, будем ходить под Совой, или, вон, под Лосем Гринвичем, Лось нынче в силу входит...

– Оно верно, – выплеснув накопленную злобу, легко согласился Корявый. – Только не по понятиям Рабана валят, – завёлся он снова...

– Чёрт с ним, с Рабаном, – гневно рявкнул Ластик, – с этими чего делать будем?

– С этими? – сказал Корявый. – А что с этими? Веди их к свету, обшмонаем и Сове сдадим...

Ластик приблизился к гостям, чутко слушавшим перепалку охранников.

– Ну, чё застыли, муфлоны?, – неласково спросил он, – пошли, шмонать вас будем.

Обыскивал их Ластик. Отдав винтовку напарнику, Ластик взялся за дело основательно и неспешно. Первым попал под раздачу верняк. Покорно раскинув руки, он терпеливо ждал, пока Ластик ощупывал, обстукивал, выворачивал, заглядывал и осматривал его одежду и тело. Разобравшись с верняком, Ластик взялся за Кайсара. Найденное и изъятое Ластик складывал у ног детектива. Кайсар с грустью разглядывал лежащие на земле лейкопластырь, переводчик, очки, антидот, дезинфектор, таблетки от головной боли и с грустью думал, чего подозрительного нашёл охранник в освежителе рта и в чём провинились перед ним стерильно упакованные бинты. Ластик в это время взвешивал уютно устроившуюся на его ладони гирьку. Уважительно хмыкнув, он добавил её в горку и перешёл к пистолетам. – Снимай кобуру, – скомандовал Ластик и Кайсар, скинув куртку, осторожно снял кобуру и так же осторожно передал её враз хищно подобравшемуся Бритому. Заполучив оружие, Бритый ощутимо обмяк. Накинув кобуру на плечо, он почти добродушно сказал, обращаясь к Корявому:

– Зови Сову, Корявый... Клиенты чисты.

Корявый, держа верняка с Кайсаром в поле зрения и под прицелом своей винтовки, вытащил рацию. Пробормотав в микрофон несколько фраз, прицепил рацию к поясу и объявил:

– Сова поднимается, ждите...

Бронированная дверца бункера со скрипом раскрылась, выпустив худого вёрткого мужчину с лицом запойного алкоголика. Судя по тому, как сразу подтянулись и посуровели охранники, это был Сова, великий и ужасный шептун-советник Костолома Пёрселла.

Сова мельком глянул на гостей.

– Это что? – спросил он, тыча пальцем в изъятые у Кайсара вещи.

– У фраера было, – сказал Корявый.

– Собрать, – приказал Сова.

– Так некуда же, – сказал Ластик.

– К себе. В карманы, – сказал Сова.

Ластик обернулся к Корявому.

– Ты шмонал, – сказал Корявый, – тебе и собирать.

Ластик, вздохнув, стал подбирать лежащие на земле .

– Всё, – сказал Ластик, нацепляя на голову очки ночного видения.

– Деньги! – требовательно сказал Сова, щёлкнув пальцами.

Ластик скривился, полез за пазуху и вытянул ту самую, упрятанную в потайном кармане, пачку кредитов. Кайсар машинально хлопнул себя по боку.

– Крысятничаешь, Ластик? – грустно вопросил Сова, отбирая у подручного деньги.

– Да ни в жисть, – сказал Ластик.

– Гляди-и-и, – многозначительно предостерёг Ластика Сова.

– Гадом буду, – клятвенно обещал Ластик.

– За мной, – скомандовал Сова.

Ластик первым сорвался с места. За ним верняк и Кайсар. Замыкал процессию Корявый. С винтовкой наперевес.

Кабинет Пёрселла был пуст и обширен. Судя по убранству, Костолом вёл аскетический образ жизни. Сова остановился у стола. Кайсар и проводник скромно застыли в нескольких шагах позади Совы. Корявый контролировал выход. Ластик охранял конфискованные при обыске предметы. Все ждали, когда прибудет "дядя".

Бесшумно откинулась портьера, обнажая тайный ход и в кабинет вполз Костолом Чарли Пёрселл, поддерживаемый под локоток поджарым телохранителем. Не глядя на присутствующих, он, шаркающей походкой, добрался до стола, сел в предупредительно отодвинутое телохранителем кресло и просидел так некоторое время, не поднимая головы, тяжело, с сипением дыша и покашливая.

Сова почтительно склонил голову. Костолом, отдышавшись, взялся за вещи, отнятые у детектива. Изучая скрупулёзно одну за другой, он, как бы между прочим спросил, не поднимая глаз:

– Сова, мальчик мой, ты их привёл?

– Они здесь, дядя, – ответил Сова.

– Скажи им, пусть подойдут ближе...

– Верняк, – сказал Костолом, с любопытством разглядывая завёрнутые в прозрачную обёртку деньги, – ты кого ко мне привёл, верняк?

– Он просил о встрече, "дядя". Ты согласился выслушать его.

– Кто он, верняк?

– Частный детектив, "дядя".

– Знаешь, почему вас кличут верняками?

– "Дядя", я...

– Затихни, верняк, не гони волну... Верняк – от верности... верным должен быть... помнить, кому должен... Ты помнишь, кому ты должен?

– Помню, "дядя"...

– Что же ты, плесень смердючая, делаешь? Ты ж кого ко мне приволок? Лягашам меня подставил? Продался, курва? – заорал Костолом, брызгая слюной. – Сдал меня с потрохами! Лягаша с собой притащил! Юркие чертенята безумия резво скакали в костоломовых расширенных зрачках.

Сова увлечённо рассматривая ногти на руке, старательно показывал, что он тут абсолютно ни при чем, оказался здесь совершенно случайно и не уходит только из уважения к хозяину кабинета. Верняк тоже не выглядел слишком испуганным. Костолом, в приступе бешенства вскочив на ноги, нависал над столом, гневно поводя глазами.

– Что думаешь, Сова? – неожиданно спокойно обратился к советнику Костолом.

– Да нормалёк, "дядя". Верняк – кент правильный, проверенный. Ему стучать резона никакого. И фраерка этого мы пробили. Не лягаш он, дядя, точно, не лягаш. Детектив. Частный.

– Ну, смотри, Сова, – предупредил Костолом, усаживаясь. Обратив взор на Кайсара, сказал:

– Каркас подайте.

И когда телохранитель исполнил его распоряжение, Костолом, указав на колченогий стул против себя, сказал:

– Садись, милок, садись. Устал, надоело стоять, всё на ногах, на ногах. В ногах правды нет, так ведь, верняк? Сова, а ты выйди. И вы, сынки, идите, поскучайте за дверью.

– Не нравится он мне, – сказал Костолом, – иуда. Продаст, не поперхнётся. Но умный, умный... За ум пригрел его, приблизил. Может зря? Что мыслишь, детектив?

– Не знаю, – честно ответил Кайсар.

– И я не знаю, – опечалился Костолом, – а вот держу, не доверяю. Не доверяю, а советы слушаю. Кушаю, да слушаю, чего он советует… Ладно, милок, в чём твоя проблема ?

– Человечка одного я ищу, "дядя", очень нужен мне этот человечек.

– А от меня чего хочешь? Я человекам не сторож, не сторож я человекам, детектив.

– Вот фото, "дядя". – сказал Кайсар, показывая Костолому Пёрселлу снимок.

– Этого, значит, ищешь, – сказал Костолом.

– Его, "дядя".

– Предположим, найдёшь ты его, – сказал Костолом. – Найдёшь и, натурально, представишь тому, кто его заказал. Получишь за него деньги. Сколько ты получишь?

– Обещали не обидеть, – сказал Кайсар.

– Не боись, милок, мне твои хрусты без надобности… – усмехнулся Костолом. – Своих хватает... А с верняком ты как договорился? Сколько он получит?

Кайсар замялся.

– Ну, так сколько верняк от тебя получит? Говори, милок, верняку от меня скрывать нечего. Или есть?

– Я не обманываю, дядя..., – глухо проговорил верняк.

– Притихни! – перебил верняка Костолом, – пусть фраер скажет.

– Пять, – сказал Кайсар.

– Неплохо, – сказал Костолом. – А что касаемо кощея… Приходил ко мне этот кощей, приходил. Губа его привёл и Губа за него подписался. Просил приютить денька на три. Говорил, проблем не будет, перекантуется и слиняет. Я его на постой определил. За хату кощей забашлял сполна. И всё. Разбежались. Больше я того кощея не видел...

Костолом, изумлённо булькнув, умолк на полуслове.

Кайсар оглянулся. Верняк с треском отдирал приклеенную поперек плаща широкую ленту, одного цвета с плащевой тканью и по мере того, как он её отрывал, она обретала объём и форму, знакомую такую форму. Верняк оторвал последний сантиметр ленты и Кайсар определил предмет, который держал теперь в руках проводник. Импульсная штурмовая винтовка Шнайдера, модель "диверсант", с прикладом.

Кайсар нырнул со стула на пол.

– Помнишь Зубастика Форстера, Костолом? – проорал верняк, – Привет тебе от него с того света. Сдохни, падла!

Винтовка жарко плюнула бледно-синим пламенем. Верняк, остервенело скаля зубы, лупил по Костолому Пёрселлу, совсем не обращая внимания на телохранителя, горевшего желанием принять участие в набирающей обороты вечеринке. Он уже собрался было свалить верняка, но тут в дело вступил Кайсар. Схватив со стола хитрую гирьку, Кайсар ловко зарядил ею телохранителю в лоб. Хлоп! ударил по кости увесистый металлический кругляш. Телохранитель выронил пистолет. Кайсар, рыбкой бросившись вперёд, подхватил выпавшее из рук телохранителя оружие и лёжа, снизу вверх, выпустил в заваливающегося на спину телохранителя обойму полностью, и откатился к стене. Наверху прогремел мощный взрыв. В кабинет ворвался Сова, крича истошным голосом:

– "Дядя", нас атакуют!

Верняк, не прекращая стрелять, поворотился и разрезал Сову очередью напополам. Верхняя часть туловища доверенного шептуна упала с глухим стуком. За нею повалились ноги.

– Замочу, суки, всех покрошу на хрен! – бесновался верняк, лупцуя из винтовки вокруг себя.

– Кайсар, покажись, покажись, фраер долбаный. Клянусь, убью не больно! – ревел верняк, ведя плотный беспорядочный огонь. Видимо, снесло ему крышу капитально, сбило с катушек, сорвало резьбу, переклинило напрочь и окончательно. Прячась от невменяемого проводника под столом, Кайсар торопливо прострелил ему голень.

– Я-я-я-а-а-а-а! – завизжал верняк, хлопаясь на бок. Их взгляды встретились и Кайсар немедля выстрелил и на лице проводника стало на одну дырку больше,

лицо проводника украсила аккуратная круглая дырка в сантиметре от переносицы.

Кайсар лихорадочно запихивал обоймы к карман... Взрыв, взрыв, ещё взрыв. Осыпав детектива стеклянной крошкой, лопнули лампы. Моментальный переход от света к тьме ослепил Кайсара, перед глазами, маслянисто переливаясь, поплыли радужные круги.

– Дрянь. Су-у-у-ка, – прошипел детектив, слепо шаря по полу в поисках затерявшегося прибора ночного видения. Уподобившись крабу, он возился в кромешной темноте, ощупывая пространство быстрыми пальцами, с испугом ощущая, как истекает, истончается, тает время, необходимое ему для спасения. Наконец, он зацепил пластиковый ремешок, рывком подтянул очки к себе. Обретя возможность видеть в темноте, Кайсар выскочил из разгромленного кабинета и помчался узкими коридорами к выходу из бункера.

Пронёсшись по пустому тоннелю, он взбежал по ступенькам, с натугой открыл бронированную дверь, с опаской выглянул наружу. Вокруг особняка разгоралось, закипало, заваривалось нешуточное сражение. Боевики Чарли Костолома, засевшие на крыше и за баррикадами, зарядов не жалели, палили почём зря. Шестиствольные пулемёты, визгливо завывая электродвигателями, без остановки поливали свинцовым дождём окрестности, ракеты, срываясь с направляющих, вспарывали воздух острыми крыльями, неслись к невидимым целям, взрывались с оглушительным грохотом, выбрасывая столбы огня и дыма... Только вот противника не было видно. Мелькали вроде бы призрачно-неясные тени, возникали над развалинами и тотчас исчезали. Кайсар ужом выбрался наружу, припав к земле, пополз к уложенным крепкой стенкой мешкам с песком. Надо было отсюда срочно выбираться. Желательно, с наименьшими для себя потерями...

Свинцова поступь Командора (лейтенант Колониальной Конной Полиции)

...твердо печатая шаг, чеканной поступью он уверенно направляется к подсобке.

– Черт, забыл закрыться наверное... Пойду, гляну, кого там принесло, – шепчет Папаша и удаляется исправлять допущенную ошибку, не догадываясь, что ошибку эту исправить невозможно. Я мог бы остановить его, однако промолчал, посчитав, что приобретению жизненного опыта возраст не помеха. Шаги неотвратимо приближались к моему убежищу и вот, он возник на пороге, иронично оглядел жалкую комнатку, служившую подсобкой, в которой я надеялся отдохнуть от свалившихся на мои слабые плечи неприятностей, щелчком выбил сигарету из пачки, жестом голливудского героя прикурил, и выдохнув дым, укоризненно произнёс:

– Кайсар, опять ты!

Мог бы хоть раз обойтись без этого заезженного восклицания.

Из-за его плеча испуганно выглядывает старина Шлегель.

– Папаша, дозволь пошептаться с глазу на глаз старым друзьям, – просит он тоном, не допускающим отказа, и старина Шлегель молниеносно испаряется.

– И что мне с тобой делать, Кайсар? – притворно вздохнув, спрашивает он. – Ты словно заноза в заднице, тонкая такая, острая и зазубренная, зудит, дёргает, болит, садиться не даёт, и вытащить нельзя.

– Оставить меня в покое, лейтенант, – отвечаю я, судорожно сочиняя себе непробиваемое алиби.

– Даже не надейся, – он сдвигает шляпу на затылок. – я всегда буду поблизости. Стоять у тебя за спиной, дышать тебе в затылок, ожидая того момента, когда ты лоханёшься по-крупному. Совершишь непростительную оплошность. Такую вот монументальную ошибку, – он показывает, какой просчёт я обязательно совершу.

– И ты её допустишь, поверь моему опыту, Кайсар, ты её совершишь. Непременно. Без всяких сомнений. Железно. Стопудово! – он жизнерадостно хохочет.

– За что такая нелюбовь, начальник?

– Догадайся.

– Я тоже от тебя не в восторге, лейтенант...

Он достаёт плоскую коробочку коммуникатора, раскрывает, пристально вглядывается в небольшой экранчик.

– Ладно, умник, – говорит лейтенант после непродолжительного молчания, – а скажи-ка ты мне, детектив, где ты был, скажем, двадцать минут назад?

– Здесь и был, – отвечаю я, – пил водку. Шлегель подтвердит. Угостил меня Папаша за то, что я ему помогал стены сверлить. Под картины.

– А пыль, значит, от бетонного покрытия.

– Точно так, начальник, сверло попалось тупое.

– И царапина на щеке от отколовшегося осколка.

– Вы чертовски догадливы, лейтенант.

– А если мы спросим у Папаши...

– То старина Шлегель подтвердит мой рассказ...

– и...

– И никаких больше "и" лейтенант. Меня в чем-то обвиняют? Предъявите постановление о задержании. Нет? Ордер на осмотр, выемку, обыск. Тоже нет? Тогда до свидания, лейтенант!

– Па-а-а-па-а-а-ша-а-а! – кричит лейтенант, растягивая гласные.

Шлегель протискивается в подсобку, бочком-бочком обходит лейтенанта, прямо не смотрит, косит глазом, словно породистый конь, только всхрапнуть остаётся для полноты образа и копытом ударить.

– Дружище, – просит лейтенант, – принеси-ка ты нам пива, прохладного, но не холодного, в больших таких кружках, самых больших, какие у тебя найдутся и чтобы были они запотевшие, со слезой, и не местного, стефанийского и, упаси тебя боже, не санкаранского. А принеси ты нам, Папаша, настоящего земного, тёмного ирландского, – лейтенант заговорщицки подмигивает Кайсару. – Говорят тёмное пиво у тебя отменное.

– Что вы, почтенный господин, – смущённо отвечает Шлегель. – Разве можно у нас найти земное-то пиво? Разорительно и не по чину нам такая торговля. Одна пошлина чего стоит!

Лейтенант иронично вздёргивает левую бровь.

– А не обманываешь ли ты нас, братец? – спрашивает лейтенант задушевно, – не дуришь ли ты нас, не вводишь ли нас в заблуждение? Намедни завтракал в твоей харчевне мой осведомитель, так он весьма нахваливал именно этот сорт пива.

– Кроме того, – лейтенант выразительно смотрит на Папашу, – он дружен с оперативниками из окружного Акцизного управления и иногда, редко, но, поверь мне, дружище, метко, делится с ними своими скромными догадками и предположениями. Вельми скуден умом и тщедушен телом, но зело любопытен и наблюдателен, стервец. Проныра и изрядный шельма, этот мой информатор.

– Гнида он, – бурчит под нос Шлегель, – башку открутить. Секундное дело.

– Папаша, – говорит лейтенант, – хватит болтать. Неси пиво. А мы с тобой, Кайсар, продолжим наш милый тет-а-тет.

– Не о чём нам с тобою разговаривать, – отвечаю я, – нет у нас общих тем для разговора.

– Почему же нет? Темы, они как грибы. Всегда что-нибудь да найдётся. Там походишь, тут поищешь… Нет? – изрекает лейтенант и тычет мне под нос коммуникатором. – К примеру, заварушка в северном "отстойнике". Горячий приключился казус и энигматический, само собой. Как, память пробуждается?

– Спит, – безапелляционно чеканю я.

– Жаль, – грустит лейтенант, – что придётся нам её немножко потревожить. Привести в чувство. Растормошить. Растолкать этими самыми... пинками. Размять, развернуть, прополоскать и вывесить сушиться.

– Не поможет, – в тон ему отвечаю я, – сон летаргический.

– Я все же попытаюсь, – лейтенант с надеждой смотрит на меня. – Вдруг мне повезёт?

В кладовку заныривает Папаша с невообразимо большими кружками пива и тарелкой, от души, до краёв, наполненной солёными земляными орешками "чиверс".

– Тёмное, ирландское, – пасмурно возвещает он, – и орешки. За счёт заведения. Ставит с грохотом посуду на кособокий столик и уползает обратно, к себе за стойку, зализывать душевные раны, выть тоскливо на луну и перетирать по новой и без того кристально чистые бокалы.

Лейтенант жадно припадает к кружке. Отпив чуть меньше четверти, отваливается и удовлетворенно икает. Бросает в рот орешки, сыто жмурится.

– Ну, Кайсар, готова твоя память сотрудничать с органами правопорядка в добровольном порядке?

– Не дождётесь, – говорю я, вслед за лейтенантом припадая губами к кружке, подобно рыцарю, благоговейно приникающего к негаданно обретённой чаше Грааля.

– Х-хорошо пошло, – комментирует лейтенант, жмурясь, словно разомлевший в тепле кот.

– Орешки? – двигает он ко мне тарелку.

– Всенепременно, – утвердительно киваю я.

– Так вот, – упрямо подводит меня лейтенант к интересующей его теме, – стряслось этой ночью в северном "отстойнике" небольшая поначалу перестрелка, плавно перетёкшая, – лейтенант чертит ладонью синусоиду, – в форменное побоище. В нормальное такое, в полном соответствии с полевым наставлением пехоты, боестолкновение, переходящее местами в затяжные бои с применением тяжёлого, очень тяжёлого вооружения. Мы, конечно, фиксировали спорадические факты завоза на территорию "отстойника" единичных экземпляров артиллерийских систем в разобранном виде и по частям, но чтобы в "отстойнике" отыскались самоходные бронированные машины, мы этого себе представить не могли. Наш косяк, не отрицаю. Итак, кто нападал, до сих пор точно установить не удаётся, но с чего там заваруха началась, мы выяснили.

– Н-да, – говорю я, – и с чего же она началась?

Лейтенант с минуту молчит, занятый смакованием пива.

– С того, что гость к "дяде" приходил. Не один, конечно, с верняком. С гостя всё и закрутилось. Спустился гость к "дяде", а минут через десять хату, где "дядя" квартировал, штурмовать начали. Правда, "дяди", к тому моменту в живых то совсем уже и не было. Грохнули его. Завалили, со всем ихнем почтением... Не знаешь случайно, кто "дядю" так обидел? Смертельно?

– Откуда мне знать, лейтенант?

– А верняк "дядю" и замочил. Порезвился верняк от души. От "дяди" один черенок обгорелый остался. Но вот кто грохнул самого верняка?

– Вопрос на миллион, – сказал я, берясь за кружку.

– Нет, мы спросим по-другому, – уточнил лейтенант, – кто был тот гость, что пристрелил своего проводника? Случайно оказавшийся в центре чужой разборки? Либо сообщник и/или одновременно организатор убийства?

– Кто вы, мистер Хайдер? – задал я сакраментальный вопрос.

– И кем были нападавшие на бункер? – гнул невозмутимо свою линию лейтенант, – Группой поддержки? Или их нападение непреднамеренно совпало с перестрелкой в "дядином" логовище по времени?

– Проклятые вопросы, лейтенант. Жаль, что они останутся без ответов. Пейте лучше ваше пиво.

– Я оптимист, Кайсар. Считаю, с твоей помощью я смогу на них ответить. Найду логическое и непротиворечивое объяснение. По преимуществу.

– Вы мечтатель, лейтенант. Прекраснодушный и малость наивный, без обиды. По преимуществу...

– Кайсар, а ты весьма занимательный тип. Прости за банальность, я давно за тобой наблюдаю, – лейтенант усмехнулся, – веду, я бы сказал, планомерную и постоянную слежку, собираю информацию и интересуюсь твоим прошлым. Вы несколько таинственная личность, детектив. Возьмём твоё нынешнее имя. First and Last name, как говорили англичане. Лукулл Генрих Моррис Кайсар. Такого человека не существует в природе, Кайсар. Но я с ним разговариваю. Вы – ходячая абстракция, Лукулл Генрих Моррис Кайсар. Но я разберу вас по косточкам и разложу по полочкам. Начну, пожалуй, с Лукулла. Римский полководец, прославившийся фантастическим гостеприимством и феерическими, бесподобно изысканными пирами. Идём дальше. Генрих. Благодарное имя, Кайсар, не так ли? Согласны!? От Генрихов английских, через Генрихов германских, возьмём к примеру, Генриха IV, до Генриха Шлимана и массы других, известный и неизвестных науке Генрихов. Моррис. Тут у меня ничего не нашлось, кроме выведения некоторого логического умозаключения. Я предположил, что это сокращение от Моррисона. Наркоман и рокер. Рок-н-рол, для справки, типичный пример упадническо-деструктивного направления музыки в старой земной культуре. И, наконец, Кайсар. Третья составляющая имени древнего римского полководца и политического деятеля Гая Юлия. Цезаря. Отчего Кайсар? Оттого, что римляне так и произносили. Не Цезарь, но Кайсар. Подведём окончательные итоги. Разгребём сухой остаток. Получается, что вы натуральная фикция, Кайсар, вас просто не существует, вы едва заметное движение воздуха, вы буквально дырка. Дырка от бублика.

– Так уж и дырка...

– Молча-а-а-ть. Продолжаю. Сейчас мы обратимся к фактам. Сухим и нели-це – уф! – приятным.

– Пусть они станут приятными...

Лейтенант глупо хихикает, грозя мне игриво пальчиком.

– Нели-цеп-рпи-ят-... Нелицеприятными, да.

Он обращается к отложенному коммуникатору.

– Итак, – провозглашает лейтенант, – Лукулл Генрих Моррис Кайсар. Настоящее имя и фамилия неизвестна. Планета рождения: Земля. Праматерь Земля, легендарная колыбель человечества. Планетная система: Солнечная.

Для справки. Солнце, звезда типа G3, жёлтый карлик. В современной астронотации: FN 01. Место рождения: Европейский Север, мегаполис Сыктывкар. Год рождения: 2 августа 2758 года.

Слушай, Кайсар, судя по месту твоего рождения, твоё имя должно иметь славянские корни, что-то вроде Ивана или Саши... Нет... Саша.... Хотя, при нынешнем смешении рас и народов, все может быть... Родился, учился, стандартный набор... Вот, становится все интересней и интересней... Как говорится, с этого места и поподробнее... Шестнадцати лет от роду был зачислен в Миддлстоунские Пехотные Казармы, высшее учебное заведение Корпуса Космической Разведки, выпущен в возрасте двадцати двух лет в звании лейтенант-командера КР. Обучался на факультете: дознание и предварительное следствие. Закончил с отличием, направлен в распоряжение Главного управления КР Внешнего кольца колонизации, откуда распределён в Управление КР «Персей», Отдел дознания и следствия дознавателем Управления внутренних расследований, где и прослужил одиннадцать лет, начав службу с дознавателя пятого класса и завершив её дознавателем первого класса. Высший квалификационный разряд. Выше только звёзды. Участвовал в расследовании семнадцати значимых инцидентов, дослужился до звания капитан-командора в чине ордер-командора КР и приватир-следователя по особо важным делам. Входил в межведомственную следственную группу, сформированную для расследования инцидента на Новой Атлантиде, курировал, а затем возглавлял работу сектора оперативного дознания и сбора вещественных доказательств. Через полтора стандартных месяца работа следственной группы была резко и неожиданно свёрнута, личный состав и вспомогательный персонал в спешном порядке эвакуированы, материалы следствия засекречены. Таким образом, тайна событий, произошедших со следователями, а стандартным годом ранее с комплексной экспедицией Корпуса Разведки и Института прикладной ксенологии, была надёжно погребена под толстым слоем архивной пыли и безвозвратно спрятана от возмущённой и встревоженной чудовищными слухами общественности. Тут и начинаются странности, недомолвки, недоговорённости, полуправда и сокрытие истины относительно служащего КР, старшего офицера юстиции Кайсара. Вскоре после возвращения с Новой Атлантиды капитан-командор Л. Г. М. Кайсар подаёт рапорт об отставке, благосклонно и с пониманием принятой лично начальником ГУ КР Внешнего Кольца колонизации полным звёздным командором Д. Л. Сухаревым. Нашего героя с почётом провожают на преждевременно заслуженный отдых, попутно

или приличия ради, а может, чтобы рот заткнуть?

наградив высшим знаком отличия, Крестом Командора в обрамлении Семи бриллиантовых звёзд, с правом ношения формы и с зачислением в действующий резерв Корпуса Космической разведки. С этого момента в биографии теперь отставника Л. Кайсара досадные лакуны и недоразумения возникают все чаще и чаще. Несколько месяцев счастливый отставник ведёт обычный для отставника праздный образ жизни. Поправляет здоровье на солнечных и лазурных курортах Янтаря, путешествует, встречается с давними друзьями и знакомыми по службе и учёбе в МПК, но при этом ни разу, повторяю, ни разу, не появляется в отчем доме, хотя на Земле бывает довольно часто. Он бывает в разных местах на Земле, его видела Америка, Африка, Индокитай, Япония, Австралия, он объезжает почти всю Евразию, от океана до океана. У него на многое хватает времени... на все, кроме одного... он не находит времени, чтобы повидать своих престарелых родителей. Когда же они умирают, душеприказчики безрезультатно пытаются его разыскать. Тщетно, тщетно, тщетно... Он просто исчезает, тает бесследно в глубинах пространства. И вновь проявляется, возникает через несколько лет. Теперь он послушник в Церкви Растафариан-Модернистов.

Для справки: Церковь Растафариан-Модернистов основана в 2661 году группой жрецов-раскольников, недовольных проводимыми Верховным понтификом Вселенской Растафарианской Церкви реформами. Основной и единственной причиной раскола стало изменение в ритуале Священного Вдыхания, произведённое по настоянию Верховного понтифика, в котором теперь вместо освящённой многовековой традицией марихуаны предписано было использовать новомодный супертабак. В результате так называемого Первого разделения церквей, ВРЦ распалась на Церковь Растафариан-Модернистов и Ортодоксальную Растафарианскую Церковь Галактического Просветления и Истинного Постижения, причём настоящих ортодоксов стали именовать отчего-то модернистами, а истинные модернисты, возглавляемые бывшим Верховным понтификом сохранили за собой право называться ортодоксами. Единая некогда Церковь, разъятая надвое волею амбициозного кормчего, с его лёгкой руки была ввергнута в бесконечные религиозные споры, погрязла в непрерывных сварах и склоках, анафемах и контранафемах, соборах и противособорах. Обвинения в прозелитизме и миссионерстве во множестве сыпались с обеих сторон, раздел имущества, начинавшийся в судах, выплёскивался на улицы неудержимой волной мордобоя и погромов. Обстановка накалилась до предела и [...] неожиданно для враждующих партий произошло Второе разделение церквей. От ОРЦ ГМП отпала весьма существенная, реформистская часть её, ведомая понтификом Малого обряда преподобным отцом Томбо Наталом. Продолжая дело Великого понтифика-реформатора, отец Томбо постулировал необходимость дальнейшего обновления базисного ритуала растафариан и объявил о наступлении эры прогрессизма и альтруистического плюрализма. В соответствии с выдвинутой доктриной новое направление в растафарианстве получило название Прогрессизма или Обновленчества, а сама церковь стала именоваться Церковью Продвинутых Растафариан – Прогрессистов Истинного Предназначения (Обновленцев). В дальнейшем, в рамках этого религиозного образования соорганизовались, помимо последовательных Прогрессистов (Обновленцев), три ведущих (глобальных) направления: пятидесятники, братья-майораны и братья-минориты. Отличие их от последовательных обновленцев было в следующем – если мейстримовские эпигоны в своих мистериях использовали или привычную марихуану, или супертабак

в зависимости от настроения жреца, проводившего ритуал,

то пятидесятники придерживались строгого паритета, деля свои пристрастия между ингридиентами божественного откровения ровно пятьдесят на пятьдесят, братья-маораны, основываясь на мистическом опыте и солидной исследовательской базе практиковали смешение непостижимой сути всевышнего в пропорциях восьмидесяти процентов супертабака к двадцати процентам марихуаны,