Текст книги "Земля, и все остальное — по списку"

Автор книги: Вадим Астанин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Эйба Клокера, – завершил я за него фразу.

– А он с какого бока в этом деле?

– Ты, Норман, проверь, – посоветовал я Флитвуду, – Я плохого не посоветую.

– Проверю, – сказал Флитвуд. – Хаммонд…

– И ладно… – сказал я. Нажал кнопку отбоя и сразу же набрал номер пранка лейтенанта.

– Грэйс, где ты сейчас?

– Еду в управление. Поворачиваю на четырнадцатую.

– Хорошо. Остановись у закусочной Тьерри и жди. Я подъеду.

– У тебя есть информация?

– Да, но это не телефонный разговор.

– Понял. Жду.

…Грэйси бросил рекордер на заднее сиденье.

– Не факт, – сказал он и оценивающе взглянул мне в глаза. – Я полицейский и ты полицейский, Вик. Эта запись ровным счётом ничего не доказывает. Контрабандист, гангстеры и жена лейтенанта полиции. Что их может объединять? Если это улика, то косвенная. Я в клочья порву мерзавца, убившего Эвелин, но связывать смерть жены с Клокером и пехотинцами Бадди Баобаба?! Скорее всего, их встреча случайна. Трагическая случайность, Вик. Мне легче поверить в любовника, чем в то, что Эвелин была связана с бандитами.

– Может быть ты и прав, – дипломатично ответил я, – может быть. Вполне вероятно, что это была цепь простых случайностей. Звёзды так расположились, или ветер был восточный вместо западного, а может быть, таксист вместо левого поворотника включил по ошибке правый. А может быть и нет. Кстати, часто твоя жена уходила за полночь?

– Чертов ублюдок, – Грэйси ухватил меня за лацкан пиджака. – Она никогда не задерживалась позже двенадцати.

– Даже когда ты пропадал на работе сутками?

Лейтенант промолчал.

– Она не вела себя странно? – добивал я Грэйси вопросами, – особенно в последнее время? Были какие-либо странности в её поведении?

– Что значит странно, сержант? – в интонации лейтенанта отчетливо звенела сталь, – как странно?

– Тебе виднее, Грэйси, – вкрадчиво сказал я. – Мимика, жесты, походка, манера говорить, любимые словечки, одежда, косметика, причёска, поведение, тембр голоса, цвет кожи…

– Волосы она перекрасила на днях, – как-то беззащитно-трогательно сказал лейтенант. – А к чему это?

– Версию одну отрабатываю, – я поправил лацкан. – Что дальше, лейтенант?

– Едем, Вик, обратно, к тому дому. Я хочу побеседовать с ублюдком. Лично.

Увы. Консьерж нам ничего не сказал. Он был безнадёжно мёртв и из правого виска торчала тонкая титановая спица. Грэйси, присев на корточки, дотронулся пальцем до спицы, словно проверяя, существует ли она в реальности.

– Острая, – сообщил он, оборачиваясь.

– Надо думать, – я присел рядом.

– Есть предложения? – спросил Грэйси, вытирая ладонь платком.

– Начинаем трясти Баобаба. Как грушу. Вместе с его братками.

– Клокер?

– С ним сложнее, намного сложнее. Он уже, наверно, далеко от города. Если, конечно, умный. А Клокер у нас мальчик смышлёный. И впечатлительный.

– Следовательно, остаётся Баобаб… Где его искать?

– Ну, это не проблема, – сказал я, извлекая из чехла пранк, – место известное, можно сказать, знаменитое. Клуб «Патагония».

Клуб «Патагония» был заведением респектабельным и закрытым. Держателями акций клуба на паритетной основе были самые влиятельные семьи города. Контрольный же пакет принадлежал некоему Паттерсону Грибту, «Овсянке» Грибту, карлику с несоразмерно большой головой и кривыми ножками. Грибт имел диплом юридического колледжа, считался неплохим законником и был в мафии главным разводящим. В смысле, решал спорные проблемы и устанавливал правила гангстерского поведения.

В общем, он был хранителем бандитских традиций и определителем границ авторитетных «понятий». Клуб был той нейтральной территорией, на которой тихо, по-семейному (без крови и риска быть подстреленным) разрешались споры и рассматривались «предъявы», велись «тёрки» и обсуждались необоснованные «наезды», делились сферы влияния и устраивались всевозможные встречи и сходы. В свободное от дел время зал и номера клуба занимала публика попроще – «Патагония» была любимым местом отдыха гуляющей братвы. Полиция давно точила зубы на Паттерсона Грибта, но ушлый адвокат вёл свой бизнес твёрдо и жёстко, ловко и умело обходя расставленные сети, капканы и ловушки.

– Доброй ночи, – я помахал значком перед носом накачанного охранника.

– Лейтенант Грэйс, – веско сказал лейтенант, огибая охранника, – нам нужен Бадди Баобаб…

– Ордер, – потребовал охранник, оттесняя лейтенанта.

– Заткнись, сволочь, – Грэйси вдавил ствол пистолета в щёку охранника. – Городское управление полиции. Убойный отдел. Где Бадди Баобаб? Здесь?

Охранник утвердительно мотнул головой.

– Мы пройдём, с твоего позволения, – Грейси толкнул охранника к стене. – Благодарю за содействие.

Миновав холл, (Грэйси – демонстративно с пистолетом, я – с раскрытым удостоверением) мы оказались в интимном полусумраке зала. Столики, освещённые стилизованными под свечи электрическими лампами, располагались вокруг подиума, на котором под меланхоличную мелодию крутились вокруг шестов в эротическом танце четыре полуголых девицы.

– Великолепное зрелище, – навстречу нам ковылял вперевалку сам Овсянка Грибт. – Не так ли, джентмены?

– Впечатляет, – мрачно ответил Грэйси.

– Не то слово, – восхитился Грибт. – Настоящее искусство.

– Чему обязаны визитом? – продолжал он, переходя на деловой тон.

– Полицейская операция, – лейтенант как-бы нехотя вернул пистолет в кобуру. Нам нужен Бадди Грэхем, по кличке Баобаб.

– Правая рука мистера Ричланда, – подсказал я.

– Грэхем… – Овсянка задумался. – Боюсь огорчить вас, господа… В настоящий момент…

– В настоящий момент, – сумрачно перебил Грибта лейтенант, – мистер Грибт, в этом заведении находится лицо, подозреваемое в совершении преступления. В настоящий момент, хозяин этого заведения активно препятствует сотрудникам органов правопорядка в их законном праве задержать и допросить подозреваемого. Уточняю специально для непонятливых, мистер Грибт. Подозреваемого в федеральном преступлении. В умышленном убийстве. Что даёт мне возможность, Паттерсон Грибт, вполне официально, провести в твоей вонючей богадельне обыск. Вызвать прямо сейчас следственную бригаду, которая перетряхнёт твой клуб от крыши до подвала. Только представь себе, Паттерсон, что останется от твоего притона после того, как они уедут… И ни суд, ни прокуроры тебе не помогут… Правда, есть и другое решение нашей проблемы…

– Приватный кабинет, на балконе. Лестница слева… – процедил после недолгого молчания Грибт. – И запомни, Келли, с рук тебе это не сойдёт…

– Уже сошло, – лейтенант переложил пистолет в карман плаща. – Идём, Вик.

– Бадди Баобаб, Акула Холидей, Шепелявый Крис, – перечислял я, переходя от трупа к трупу. Все тут. А этот, кажется, ещё дышит…

– Пуля в грудь… и в живот, – Грэйси прощупал шею. Пульс есть, хотя и слабый.

– Пистолет с глушителем, – я задвинул бархатный занавес. Стрелял профессионал. Контрольный в голову.

– Только вот с Акулой промашка вышла, – сказал лейтенант.

– Мы и спугнули, – ответил я.

– Да, скорее всего…

– Заметил? Совсем не похоже… Иной почерк.

– Верно, острые предметы отсутствуют…

– Как он?..

– Совсем плох. Кончается…

Акула дёрнулся, захрипел. В горле его забулькало, он закашлялся. На губах проступила кровавая пена.

– Холидей, ты меня слышишь? Посмотри на меня. Кто это сделал? Ты видел его в лицо?

Акула уставился бессмысленным взглядом в потолок. Его глаза постепенно теряли живой блеск, угасали и стекленели.

– Холидей, отвечай! Кто это был?!

– Бесполезно, Грейси. Он уже ничего не скажет…

– Отходит… Дерьмо…

Губы Холидея дрогнули, зашевелились. Акула поскрёб пальцами пол, привлекая внимание лейтенанта, зашептал едва слышно. Грейси наклонился, напряжённо вслушиваясь в шёпот умирающего гангстера. Холидей хватанул ртом воздух, захлебнулся, выдохнул со всхлипом и повалился на бок, оставляя на тиснёных тканевых обоях неровную тёмную полосу.

– Сдох, мерзавец. – лейтенант брезгливо вытер ладони о скатерть. – Пошли отсюда, Вик… Порадуем Овсянку.

– Надо сообщить Флитвуду…

– Пусть Грибт сообщает. Это его территория и его проблема. Большая проблема.

Мы спустились по лестнице. Грибт ждал нас в зале.

– Всё в порядке, офицеры?

Грейси усмехнулся.

– Не жалуемся, Паттерсон. А вот тебе не повезло, Овсянка. Огнестрел. По всем признакам – заказной. Три трупа наверху у тебя, Грибт. Ещё тёпленькие. Так что, вызывай наряд. Овсянка… – И довольный лейтенант хлопнул опешившего Грибта по плечу.

– Вляпался сволочь, по самое не хочу, – сказал лейтенант, прикуривая. – Отработают теперь Овсянку по полной программе, от и до.

– Черт с ним, с Грибтом. Что нам делать?

Грейси щелчком отправил недокуренную сигарету в полет.

– Поехали. Промзона восемь, ангар двенадцать.

– Место пустынное, – сказал я. – заброшенное.

– Акула порекомендовал, настойчиво… – лейтенант захлопнул дверцу. – Рули, сержант. А я вздремну, пожалуй.

…Я заглушил мотор в метрах пятидесяти от проволочной ограды. Лейтенант достал пистолет.

– Фонарик в бардачке.

– Тогда я иду первым, сержант. Держись за мной. Если что…

– Стреляю на поражение.

– Сразу и не раздумывая. Ну…

– К чёрту, лейтенант.

– Значит, идём и осматриваемся…

– Медленно, неторопливо и методично…

– Пошли…

Двенадцатый ангар, обнаруженный после получасовых блужданий среди разнообразного хлама и куч погнутого и покорёженного металла, судя по узкой полоске света, пробивающейся из неплотно прикрытого створа ворот, был вполне обитаем. В отличии от остальных двадцати шести кирпичных и дюралевых складских зданий. Лейтенант выключил фонарик.

Стараясь не шуметь, он откатил створку и бочком протиснулся в ангар. Я последовал за ним. Ангар был пуст, только в дальнем его конце возвышалась стена, сооружённая из поставленных друг на друга ящиков и средних размеров контейнеров. Некоторые их них были упакованы в серебристую металлизированную плёнку. Там же, над отгороженным ящиками закутком пылали и плавились голубоватым ярким светом ксеноновые лампы. Лейтенант предостерегающе вскинул ладонь, сжатую в кулак. Повинуясь его сигналу, я остановился. С минуту мы не двигались, напряжённо вслушивались в тишину, затем Грейси просигналил: «Вперёд!». Короткими перебежками мы достигли закутка. Лейтенант молча заскочил внутрь, я прыгнул следом.

Эйб Клокер, сидящий за компактным хакерским терминалом, смотрел на нас отрешённым взглядом, второй, бывший в закутке, стоял, повернувшись к нам спиной. Грейси целил ему точнёхонько в аккуратно и коротко стриженый затылок.

– Опустите пистолет, лейтенант Келли, – сказал второй, разворачиваясь.

– Прачетт, – ядовито выплюнул имя второго Грейси.

– Мэдсон Прачетт, – поправил лейтенанта второй. – Признайтесь, Хаммонд, удивлены… «Разрази меня гром, это вы-ы!!» – вскричал он ужасным голосом…» Кстати, детектив, это вас также касается… Уберите ствол…

– Почему её, Прачетт? – лейтенант переместился вправо от второго.

Держа в поле зрения всех участников разворачивающейся на моих глазах мизансцены, я шагнул назад. Мой пистолет, как и пистолет Грейси, был направлен в бетонный пол: «Мэдсон Прачетт – вот как звали федерального агента.»

– Почему она, для чего она, зачем же она… – передразнил Прачетт лейтенанта. – А потому, Келли, что ты и твоя жена, мне больше неинтересны… Увы. Вы мне стали не нужны, Келли… И я подумал, почему бы не начать с твоей белокурой сучки… Знаете, Хаммонд, ведь Келли в этом деле не случайная жертва… Он увяз в дерьме по самые яйца… Лейтенант Грейс Келли – соучастник. Как и его покойная жёнушка. Как и остальные, присутствующие здесь. Конечно, исключая вас, Хаммонд. Хотя, если разобраться…

Краем глаза я следил за лейтенантом. Незаметно для увлечённого собственной болтовнёй Прачетта, Грейси занял оптимальную для нападения позицию. Вот он на секунду расслабился, задержал дыхание, молниеносно вскинул руку и…

И выстрелить Грейси не успел. Прачетт опередил его, на доли секунды, на проклятые доли секунды. Он вдруг будто растворился в воздухе и возник по эту сторону стола, проявился напротив лейтенанта, отбил руку с пистолетом влево от себя и вонзил в глаз Грейси титановую спицу с такой силой, что пробил кость черепа сзади насквозь.

– Продолжим, – удовлетворенно хмыкнул Прачетт, поворачиваясь ко мне. – Садитесь, мистер Хаммонд, и положите ваше оружие перед собой так, чтобы я его видел.

– Отлично. – Прачетт обошёл стол, и встал напротив меня. – Отлично, детектив. Исполнительность есть залог взаимного доверия.

Агент снял куртку. Признаюсь, это была не первая неприятная неожиданность, случившаяся за ночь, но точно самая неприятная из всех неприятных. На Прачетте была особая портупея, о которой я часто слышал в своём прошлом, но никогда не видел. Называвшаяся жаргонным словечком «сбруя», она позволяла носить восемь скорострельных тридцатизарядных пистолетов, размещавшихся в открытых кобурах: четыре на поясе, два – под мышками, и два – на спине. Такая портупея имелась исключительно у боевиков Агентства. Прачетт был боевиком-наёмником.

– Если разобраться, – заговорил Прачетт, наслаждаясь произведённым эффектом, – мы с вами, Хаммонд прочно повязаны… общим прошлым. Следовательно, в какой-то мере, и я, и вы, сержант, тоже соучастники. Согласны с такой постановкой вопроса, личный номер 725433?

Прачетт жестом фокусника развернул ко мне экран терминала:

– Пауль Виктор Хаммонд, возраст 39 лет, место рождения: Земля, образование: средне-специальное, школа Колониальной полиции Сообщества Наций, Грейсборо, Канада. Повышение квалификации: интернациональная школа Колониальной милиции, город Вятка, Россия, служба… служба… служба… ничего выдающегося… неинтересно… рутина… Ага, вот… Очередное повышение квалификации: курсы поведения в экстремальных условиях. А, встрепенулись, Хаммонд? Забили копытом?! Знакомое словосочетание, не правда ли? Теория и практика индивидуального и массового террора, саботаж, диверсии, особые методы ведения боевых действий, контртеррористическая деятельность, создание подполья, практические навыки боевых операций в городских условиях. Всё, что подразумевается под термином «малая война». После окончания: перевод и служба в Агентстве. Специальное звание: капитан-поручик. Распределён в Amt. IVb. Управление силовой поддержки и тылового обеспечения. Служил с 29 по 35 годы. Жаркие были денёчки, сержант… Самое пекло… Выведен за штат в ноябре 35 с присвоением специального звания лейтенант-полковник. Награды, поощрения… Да вы у нас герой, Хаммонд. «Чистильщик». Мерзкое занятие. Возможно, вы и за мной подчищали… Совесть не мучает, сержант?.. Ночные кошмары… Посттравматический синдром… Внезапно возникшие суицидальные наклонности…

– Не меня одного, Прачетт, не меня одного.

– Ух ты, камень в мой огород. Намёк понял. Но!.. Открою страшную тайну, детектив. Меня нет, не мучают. Почему? Вот основная причина, – Прачетт продемонстрировал вакуумный шприц-пистолет.

– Синкопа, – я с отвращением выругался.

– Пустая синкопа, – сказал Прачетт, заряжая шприц баллончиком. – Реальность бытия такова, сержант, что слабые лишаются права на существование. Выживают, как правило, сильнейшие. Истина банальная, идейка захватанная, затёртая и затасканная, однако, по сути, верная. Слабые неспособны побеждать, их удел – вымирание. С последующим исчезновением. Полным исчезновением, Хаммонд. Поэтому, чтобы бороться на равных с превосходящим тебя противником, необходимо обладать равными с ним возможностями… Либо на порядок превосходящими… Что из этого следует? Врага надо бить его же оружием, Хаммонд. Технология оказалась на удивление проста. Пустая синкопа и специально разработанная система жёсткого тренинга.

– Никаких ограничений, свобода воли, никакого предварительного программирования…

– Точно, сержант. Изначальное превосходство. Яд, очищающий отравленный организм, вирус, излечивающий поражённую болезнью плоть.

– И что случилось после… победы?

– Будто не знаете, Хаммонд…

– Предполагаю…

– Проект закрыли. Оставшихся бойцов перевели в резерв. Законсервировали.

– И оставили в живых?

– Хаммонд. Хаммонд, – Прачетт слегка побледнел. – Их законсервировали. Буквально. Засунули в криосаркофаги, закачали жидкий гелий и спрятали на одной из несуществующих секретных баз на какой-нибудь захолустной планетке.

– Предпрограмма все-таки была!

– Иммобилайзер, – нехотя признал Прачетт, – простенькая процедура, искусно замаскированная. Перестраховщики, мать их дери.

– А вам, Прачетт, повезло…

– Представьте себе! Случайность. «И случай, парадоксов друг!»

– И вы решили отомстить…

– К чёрту месть, Хаммонд. Я практичный деловой человек. Бизнесмен. Борьба с ветряными мельницами не мой принцип.

– Чем торгуете, предприниматель?

– Вот мы и добрались до сути. Занятная вышла историйка, детектив… Представьте себе, и снова совершенная случайность! – Прачетт присел на край стола.

– А что с ним? – перебил я его.

– С кем?

– С Клокером!

– Пустяки, – рассмеялся Прачетт. – Не обращайте внимания. Побочный эффект инъекции. Скоро он вернётся к нам. Бодрым, крепким и абсолютно здоровым. Я продолжаю…

Шансов на спасение у меня не было вообще. Я слушал Прачетта, но мой взгляд неумолимо притягивал пистолет, лежащий передо мной на расстоянии вполовину вытянутой руки. Если бы существовала хоть малюсенькая возможность выстрелить и остаться в живых, я бы непременно ею воспользовался. Но Прачетт не оставил мне выбора. Я сидел и обречённо слушал его «прелюбопытную историйку», изредка поглядывая на застывшего Левенштейна и пистолет, такой близкий и такой недосягаемый…

…Прачетта отвлёк Клокер. Не могу с точностью сказать на сколько. На мгновение, растянутое для меня на десятки минут. Эйб Клокер упал со стула, свалился кулем и пока он падал, я, одновременно с его падением, хватался за ребристую ручку, снимал оружие с предохранителя, поднимал руку и нажимал на спусковой крючок. Не слыша грохота выстрела, я видел, как пуля, вылетая из ствола, беззвучно впивается в тело Прачетта и подбрасывает его вверх, отчего Прачетт становится похож на тряпичную куклу. Я наблюдал, как он отлетает по дуге, хлопается об пол, поднимая облачко пыли, и остаётся недвижно лежать, нелепо раскинув конечности.

Держа агента на мушке, я обогнул стол, приблизился к распростёртому на полу телу и выстрелил для верности Прачетту в голову. Выпустил оставшиеся в обойме пули, быстро перезарядил пистолет. Не выпуская из виду мёртвого федерального агента, добрался до Клокера и взгромоздил его обратно на стул. Благодаря феноменальной болтливости Прачетта я знал всех, вовлечённых в преступный заговор, кроме одного. Самого главного, стоящего на вершине пирамиды. Организатора. Идейного вдохновителя…

…Я валюсь на кожаный диванчик, с наслаждением вытягиваю ноги. Зябко кутаюсь в плащ. Руки держу в карманах. На часах пять двадцать три утра.

– Устал, как собака, – говорю я, – ноги гудят. Чертовски длинная выдалась ночь, Рикки.

Флитвуд спрашивает:

– Кофе? Горячий. И коньячку?

Я благодарно киваю.

Флитвуд наливает в белую кружку чёрный, дымящийся кофе, достаёт из сейфа початую бутылку коньяка.

– Спасибо, Норман.

– Не за что, Вик. Разве мы не напарники…

– Отчего же, конечно напарники, Берни…

– Вик, всегда хотел понять, почему…

– Почему, что?

– Почему ты называешь меня то Риком, то Норманом, то Берни?

– Ну-у-у, сложно вот так сразу ответить, Берни. А разве ты не Рикардо Бернард Норман?

– Верно, – Флитвуд смущённо хмыкает, – родители были людьми…

– Странными?

– Чудаковатыми, да…, …несколько экспансивными…

– Экзальтированными…

– Что… Да, да… Возможно…

– Как там с неизвестным, Берни…

– С кем?

– Со звонившим по уличному автомату… И сообщившим об убийстве?

– Ты знаешь, Вик, – оживляется Флитвуд, – ведь звонивший был действительно Абрахам Левенштейн, Эйб Клокер. Более того, отпечатки его пальцев идентифицировали на месте преступления.

– Да ты что…

– Ты об этом уже знал, Хаммонд!

– И не только об этом, Флитвуд, не только об этом…

Я разбавляю кофе изрядной дозой коньяка.

– Например, я знаю, что за ценность хранится на заброшенном складе под номером двенадцать. В герметично упакованных ящиках. Из-за которой погибла жена лейтенанта Грейси и не только она, Берни.

– И что же там находится? – Флитвуд откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди.

– Обретённое вновь сокровище и причина, породившая цепь роковых событий…

– Даже так? – Флитвуд иронично усмехается.

– Происходит невероятная вещь, Берни. Однажды некий офицер полиции выезжает отдохнуть на природу и находит в лесу давно оставленный и забытый подземный бункер. Проникнув внутрь, он обнаруживает то, что по всем официальным и неофициальным документам считается давно уничтоженным. А именно – лабораторию по производству и программированию синкоп. Полностью развёрнутую и что немаловажно, целую. Первая случайность. Вторая заключается в том, что офицер прежде был оперативным сотрудником Агентства и служил в Amt. VIs., Управлении научных исследований и оборонных разработок. Что должен сделать наш офицер? Как минимум, доложить о своей находке вышестоящему начальству. И как он поступает? Он молчит. Мало того, он обращается к своему сослуживцу, знакомому по прежнему месту службы. Вместе с ним офицер разрабатывает план. План по личному обогащению. Подельники хотят продать лабораторию мафии. И обращаются к почтенному Б. Б. Ричланду. У Ричланда нет эксперта по технологии синкопирования и он привлекает в качестве такого специалиста небезызвестного Абрахама Левенштейна-Сеймура, контрабандиста и хакера по-совместительству. Эйба Клокера, который в свою очередь, на заре своей туманной юности, также работал в научно-техническом отделе Агентства и был связан с разработкой так называемых сетевых син-вирусных инфекций. Третья случайность. Но самое невероятное произошло после. – Я долил в опустевшую кружку коньяк. – Появился ещё один претендент на наследство. Неожиданно для всех. Маньяк. Настоящий хищник. Играющий по своим правилам. У него был напарник, такой же, как и он, боец-одиночка. С их появлением началась иная игра. Они решили стать завоевателями, властелинами мира, тем более, что ситуация и условия способствовали беспрепятственному исполнению их амбициозных и далеко идущих планов. Эвелин Грейс была лишь пешкой в этой игре. В отличие от лейтенанта Грейса, Эйба Клокера, Б. Б. Ричланда и Пипа Уотерса.

– Уотерса…

– Уотерса, Берни. Найденного вчера мёртвым в камере. Кстати, накануне к нему на свидание приходила женщина. Симпатичная блондинка, одетая в темно-синее платье, усеянное серебряной пылью. Пип Уотерс, доверенное лицо главы семьи Харпер, обладал чрезвычайно важными сведениями, которыми он предположительно и собирался поделиться с федеральным прокурором. А знал он действительно много. Не меньше, если даже не больше, чем федеральный агент Прачетт. Забавный сюжетец, а, Флитвуд?

– Прачетт, Прачетт, – говорит Флитвуд, – всегда отличался неуёмной глупостью…

– Но об одном он умолчал, Берни. – Он не назвал руководителя. Кукловода и идейного вдохновителя…

– Жаль, – произносит Флитвуд.

– Согласен. Ричланд не скажет ни слова, свидетели мертвы. Остаётся лаборатория…

– И Эйб Клокер, – напоминает Флитвуд.

– Я убил Клокера. Прачетт успел вколоть ему синкопу. Свидетелей нет.

– Значит, дело закрыто, Хаммонд.

– Дело закрыто, Берни. Окончательно и бесповоротно. – Я ставлю кружку на стол. – Поеду домой, отсыпаться. У тебя хороший кофе, Флитвуд.

– Контрабандный. – улыбнулся он. – Покупаю на чёрном рынке.

Я прощально махнул ладонью. Не торопясь, спустился по лестнице, остановился у дежурки. Джейк оторвался от экранов, подошёл, облокотился о барьер. – Что нового, офицер? – я достал полусмятую пачку сигарет.

– Как обычно, сержант. Убийства, грабежи, насилие… Кражи, пьяные дебоши…

– Мир не меняется, – подытожил я. – Это радует…

– Куда вы сейчас, сержант?

– К себе, офицер Джейкоб Паттерсон. Отдыхать.

– А если вас снова будут искать?

– Скажи им, что меня здесь больше не было, офицер. И тебе неизвестно, где меня найти…

Утренняя прохлада ворвалась в мои прокуренные лёгкие вместе с сигаретным дымом. Я с сожалением притушил окурок. Уличные фонари гасли один за другим. Багровое зарево восхода разливалось на севере. В серой мути неба проглядывали и терялись колючие точки звёзд. Чужие звезды и непривычный рисунок созвездий. Я так и не научился их различать.

Противно заныл виброзвонок. Я приложил пранк к уху.

– Слушаю… Да, сэр… Я сообщил ему, сэр… В непринуждённой обстановке… У него нет выбора… Уверен, сэр, он придёт…

…Скомканный листок бумаги, вырванный из блокнота. На нём неровным почерком выведена фамилия. Последнее признание Клокера, перед тем, как я его застрелил. И ниже пять строк, аккуратными крупными буквами:

 
Созвездие Льва холодно.
Если ты – истинный друг
Ночного неба,
Может быть, и умрёшь одиноко
На краю космического пространства?
 

– Флитвуд, – читаю я на смятом обрывке, – Флитвуд… Рикардо Бернард Норман.